Клим

До того, как Климентий создал бригаду, он полгода трудился в одиночку. За время серфинга по городским квартирам он наработал неплохую репутацию, обзавелся полезными знакомствами в салонах керамики и сантехники. В них он водил клиентов, давал нужные консультации, в случае покупки плитки -- получал оговоренные откаты. Его визитки лежали почти во всех, немногочисленных в то время магазинах торгующих импортными стройматериалами. Работы прибавлялось с каждым днем, и справляться с ней одному становилось сложно.

Помимо набора профессионального опыта, оттачивалось искусство человеческого общения, очень необходимое для быстрого распознания потенциальных врагов. В основном все проходило гладко, но нередко случались казусы, иногда технические и человеческие трагедии. Все зависело от клиентов.

По статистике, самыми лучшими клиентами, были программисты и бандиты. Первые, как правило, были щуплыми, очкастыми мужчинами, имеющими уравновешенных разумных жен и талантливых детей. Им был безразличен цвет плитки, ее цена, глубина унитаза, его название, главное, что бы все было новое. Вторые, еще не пришедшие в себя от внезапных денег, глядя на смету, обычно говорили;

-- Хули ты, Клим, мне эту маляву тычешь? Ты, бля, скажи, сколько денег надо. А не тычь хуйню всякую.

Программисты думали примерно так же, но выражались более культурно. И те, и другие, как правило, расплачивались в срок. Не лезли в детали, внимали советам и приходили в щенячий восторг от входивших, в ту пору, в моду галогеновых лампочек. Такую же радость Клим видел в глазах местного населения, во время турпоездки в Индию.

Среди барахла, привезенного в эту страну на продажу, был светильник в виде подсвечника. И лампочки, по идиотски, имитирующие горение свеч вызвали неописуемую радость у прибежавших с улицы местных жителей. Индусы сплясали вокруг этого чуда, осыпали Клима лепестками от цветов, спели песню и обменяли светильник на три статуэтки Ганеши...

Торговля галогенками и пластиковыми панелями, ввозимыми из братской Польши, стала приносить ощутимый доход, и как это бывает в любом бизнесе, повлекла за собой создание маленького трудового коллектива. Переломным моментом был ремонт у Анны Николаевны, где Клим изрядно испортил себе нервы, и где его даже грозились убить. Анна Николаевна имела медальку, от Министерства Культуры, за пожизненное командование хоровым коллективом, опасное для человеческого уха сопрано и сына -- Дауна.

Каждый день она меняла свои решения по цвету плитки, выбору между проточным и ёмкостным водонагревателем, носилась по магазинам меняя смесители. Она могла позвонить в три часа ночи и долго рассказывать про новые обои, которые утром она собирается заменить на более светлые. В общем, она была несчастной, больной женщиной страдающей тяжелыми неврозами. Из-за этого работа продвигалась медленно, и после того как Анна Николаевна, вместе с сыном, сами подсоединили пятикиловатный бойлер и вывели из строя э лектропроводку, Клим понял, что надо уносить ноги.

Хоть Климентий и предупреждал их, что на "проточник" нужно тянуть отдельный кабель на щиток, он, все равно, был обвинен во вредительстве и приговорен сыном-Дауном к смерти. Вообще то, сын, был Дауном не полностью. Имея на лице все симптомы этого тяжелого заболевания, он был вполне разумен, торговал в больших объемах продуктами питания, и иногда давал маме дельные советы по ремонту. Психиатрия не была специализацией Клима, и он особо не разбирался в хитросплетениях хромосомных аномалий. Он просто сочувствовал этому человеку. Ведь не сладко жить с нормальными мозгами и дауновским экстерьером.

Последней каплей послужил покойник, которого Климентий обнаружил в ванной повешенным на новом змеевике. Реанимировать его было уже поздно. Хозяева часто оставляли Климу ключи, проживая во время ремонта в другом месте. И вот сегодня, открыв квартиру и обнаружив тело, он вызвал ментов и поторопился собирать свой инструмент. Вскоре пришла и хозяйка с сыном.

Покойник оказался одним из многочисленных мужей Анны Николаевны. Клим дал показания, положил на столик в прихожей ключи от квартиры, и, пожертвовав причитающимися ему за выполненную работу деньгами, уехал домой. Подальше от этого дурдома. Единственным, полезным моментом, во всей этой истории, было знакомство с Джулией, которая клеила там обои.

Джулия

По паспорту, Джулия, была Юлей. Но требовала, что бы ее называли именно так. Она была уникальна во всем. Есть такой тип женщин, глядя на которых не разобрать, красавица перед тобой или уродина. Ростом она была с генерала Шарля де Голля, что позволяло ей клеить обои, в малогабаритных квартирах не вставая на табуретку.

Помимо обоев ловко обращалась с плиткой, умела врезать дверные замки, обладала великолепным чувством юмора и прелестным характером, исключая, конечно, редкие критические дни, в которые к ней даже подходить было опасно. Общаясь с ней вся бригада пришла к выводу, что Джулия прекрасна.

Жила она в однокомнатной квартире, вместе со своей мамой и десятилетним балбесом, которого она иногда брала с собой на объекты. Маленький Ваня помогал замешивать клей и резать обои, если они не имели сложного рисунка, требующего подгонки.

Муж Джулии где то сгинул. Зато имелся любовник, которого она тщательно скрывала от имевшей на него зуб бригады. И было за что. Любовник был женат, разводиться не желал, и ввергал Джулию в перманентные аборты, ломая график производственного процесса и здоровье возлюбленной. Энгельс и Конго даже устроили за ней слежку, в надежде вычислить и наказать негодяя, но были расшифрованы, и потом долго перед Джулией извинялись.

Еще Джулия великолепно пела и даже умела пилотировать вертолет. Климентий сначала этому не поверил и, желая прижучить каверзным вопросом, попросил объяснить ее, что такое -- авторотация. Но, получив помимо исчерпывающего ответа инструкцию по поведению пилота при отказе двигателя, пристыдился и заткнулся. Оказалось, в молодости, Джулия, помимо музыки, занималась в клубе ДОСААФ, имела несколько десятков летных часов, и такое же количество прыжков с парашютом.

Раньше Джулия любила выпить, и однажды, возвращаясь домой с одной из пьянок, попала под трамвай. Кого Бог не любит, с тем ничего не происходит. Прокоматозив несколько дней и пообщавшись с Буддой, который запретил ей пить, Джулия пришла к выводу, что с алкоголем ей надо быть поосторожней, а лучше вообще к нему не прикасаться. До трагедии она была очень худая, но в послеоперационный период набрала двадцать килограмм полезного веса, вошла в пышные формы, сделала на месте очередной аборт, а через пару трезвых месяцев полностью восстановила свое здоровье.

Марат Васильевич

Марат Васильевич, хозяин трехкомнатной квартиры с высокими потолками, сидел за роялем в домашнем халате и наигрывал что -- то из классики. На кухне в огромной кастрюле варился борщ, в санузле, занимаясь своим ремеслом, копошилась Джулия, толстый кот пытался словить на окне жирную муху. Все были при деле. Марат Васильевич, одинокий мужчина лет шестидесяти, недавно похоронил свою жену, разменял огромную пятикомнатную квартиру на проспекте, на жилье по проще, и первым делом решил его отремонтировать.

Внешне он походил на композитора Шаинского, обладал отменным здоровьем, в меру пил, и блудил одновременно с двумя молодыми куртизанками. С одной из них он тягался по дискотекам и премьерам. А со второй, более любимой, ездил на рыбалку. Он научил ее управлять новеньким финским катером, который подарил ему сын, нанизывать на крючок червяков, сматывать удочки и чистить рыбу.

Одна, из пока нетронутых ремонтом комнат чем-то напоминала музей музыкальных инструментов. Здесь было все, начиная от варгана и заканчивая роялем, на котором Марат Васильевич сейчас и играл, терзаемый какими то тревожными мыслями. Перед ним стояла бутылка виски и маленький стаканчик, который он периодически наполнял.

-- Я тоже люблю Рахманинова. -- Джулия поставила на рояль тарелку борща.

-- Спасибо, Джульетта. -- Марат Васильевич захлопнул крышку, переставил на нее борщ и, зачерпнув первую ложку, спросил; -- Откуда такие глубокие музыкальные познания, сударыня?

-- Я не Джульетта а Джулия. -- обиделась стряпуха. -- Музыкальную школу закончила по классу скрипки. А потом палец сломала. Ага. -- Слово -- "Ага" произносимое Джулией почти в каждом предложении было паразитом. Оно говорилось в непонятной вопросительно -- восклицательной интонации, предавая речи веселый шарм. -- Я еще и петь умею.

-- Исполнишь, что ни будь? Скрипки у меня, правда, нет.

-- Ага. Запросто. -- Окинув взглядом комнату, Джулия выбрала старенькую бас-гитару Этерна Де Люкс производства ГДР, чудом, затесавшуюся в коллекцию шестиструнных брэндов; Gibson и Fender, сдунула пыль с табуретки и села ее настраивать. -- Марат Васильевич, сделайте, чтобы звук был. Ага?

-- Борщ у тебя -- просто чудо. Да и ты тоже. -- Марат Васильевич, опрокинул маленький стаканчик виски, подсоединил гитару к комбику, установил звук и приготовился к прослушиванию...

-- Давно не играла. Ага! Лады мешают. -- Джулия отставила гитару и вопросительно глянула на хозяина квартиры.

-- Я у ваших ног, маэстро! Поражен в самое сердце! Соло Паганини на басу! Такого я еще не слышал! Ты мне чем -- то Сьюзи Кватро напомнила, -- произнес хозяин после минутной паузы.

-- Ага. Сьюзи Кватро. Она маленькая, метр шестьдесят, а я вон какая. Ага? Мечта Рубенса, -- засмущалась Джулия.

-- И моя, по моему тоже. Слушай! Выходи за меня замуж! Человек я обеспеченный, живу на проценты от процентов. Ангажемент тебе в своем ресторане организую. Если захочешь. Жить уедем к сыну в Америку, или ко второму в Японию. Блядей своих прямо сейчас кину. -- Марат Васильевич набрал по мобильнику номер и произнес банальные в таких случаях слова: -- Пошла на хуй, дура. -- Отключил трубку, чтобы не было перезвона, и выпил еще. -- Со второй потом разберусь. Там, немного сложней будет. Знает про мои дела кое, что лишнее. Придется катер подарить. И два" Меркурия" в придачу. Что скажешь, Жуля?

-- Я не Жуля, а Джулия. А вертолет купите? -- усмехнулась солистка.

-- Да хоть "Боинг", -- ответил Марат Васильевич, серьезно.

Климентий застал парочку за исполнением песни "Соловей" композитора Алябьева. Бутылка виски была наполовину пуста. Марат Васильевич, в ковбойской шляпе, был за клавишами, а Джулия с басом на вокале. Раствор в бадье, за это время, успел застыть, а борщ на плите был уже холодный.

-- Ой. Клим, а, сколько время уже? -- спохватилась Джулия, -- Марат Васильевич, я у вас баночку литровую с крышкой одолжу? Ага? И борщ разогрею. Мы сейчас к Конго в больницу едем. Его сегодня из реанимации в отделение перевели. Покормить надо. Ага?

-- Может, помощь нужна? У меня в Скорой друг -- главным, -- отозвался из -- за рояля ковбой.

-- Спасибо, Марат Васильевич, он в "дурке"; -- ответила Джулия и пошла переодеваться.

Клим и Джулия попрощались с великодушным хозяином и поспешили в больницу к другу.

Конго

Конго познакомился с Климом еще в мединституте. Свое прозвище, он заработал за майку с одноименной надписью, которую ему подарил его африканский друг Мукала. Майку Конго носил постоянно, преследуя определенную тактическую цель -- основательно запомниться многочисленной профессорско -- доцентной братии. Он даже собирался явиться в ней на вступительные экзамены. Но этому так и не суждено было сбыться.

Коротая время перед второй попыткой поступления в институт, Конго занимал должность начальника вивария, получая за свой нелегкий труд скромную зарплату лаборанта. Он ухаживал за зверушками, кормил, доставлял их на опыты и утилизировал в случае смерти.

Звери очень уважали Конго. Некоторые, особо приближенные, собаки даже научились ему подпевать, когда он исполнял им свои песни под гитару и бутылочку портвейна. С котами и грызунами, Конго не церемонился, а вот к собакам был милостив. Несколько раз он даже восполнил, заканчивающийся биологический материал, отловив в своем подъезде соседского Пекинеса, сотворив, одновременно, два добрых дела. Конго сохранил жизнь любимым бэк -- вокалистам, и избавил жителей своего дома от ненавистной лохматой твари, будившей своим утренним лаем весь дом. Еще в активе у начальника вивария значились две болонки и пудель. А доцент с кафедры хирургии даже заказал у Конго Ротвейлера, для охраны своего дачного участка в летний период.

Дело в том, что, тесно общаясь с животными, Конго приобрел магический опыт воздействия на психику любой гавкающей фауны. Возраст и порода -- не имели никакого значения. Может быть причиной этому послужили лекции по религии Вуду, которые ему читал нехристь Мукала. А может, это были наследственные качества. Папа Конго проходил срочную службу в погранвойсках на китайской границе, где отвечал за порядок в питомнике.

Один раз Климу были продемонстрированы доведенные до совершенства способности. По дороге домой, друзья повстречали старшеклассницу, выгуливавшую на коротком поводке восточноевропейского питомца огромных размеров без намордника.

-- Смотри, -- сказал Конго. Он пристально посмотрел кобелю в глаза. Промычал короткую низкочастотную мантру. И стал наслаждаться результатом.

Кобель поджал хвост, жалобно заскулил и утащил, запутавшуюся в поводке, хозяйку от греха подальше. Он протянул школьницу через кусты и скрылся, оставив на ветках ее вязаную шапочку и заколку для волос.

-- Будет дуре наука. Нехуй без намордника гулять, -- подытожил собачий экстрасенс...

...Прошло несколько месяцев. В лабу, где Климентий писал студенческую работу по гистологии, заглянул Конго и попросил лакмусовую бумажку. Зная склонность друга к естественным наукам и подтверждению любых научных гипотез, Клим поинтересовался, над чем, Конго сейчас работает. Оказалось, что бумажка нужна для проверки водородного показателя в пизде у лаборантки Светы. Оказалось, они поспорили, и никак не могли придти к общему знаменателю. Клим сказал, что вагинальная среда, по определению не может быть кислой, ибо сперматозоиды в ней дохнут.

Что еще древнегреческие гетеры использовали лимон в качестве противозачаточного средства. И если Конго не верит, то он может подрочить на цитрус и посмотреть результат под микроскопом. Хотя у Светы все может обстоять иначе. Может быть, природа наделила ее защитным барьером, определив значение "рН" меньше семерки. Чтоб такие дуры, как она, не репродуцировались.

Конго ответил что, в общем, он согласен с доводами коллеги. Возразил только, что в лимоне отсутствует, необходимый для дрочки элемент эротики. И что от научного эксперимента он все равно не откажется, потому что теперь его интересует точная цифра. Клим предположил, что она будет порядка -- восьми. Конго увеличил значение до десятки.

Узнать результат так и не удалось. Увидевшись случайно, через две недели в главном корпусе, Конго в спешке сообщил, что его увольняют. За дружбу с африканским студентом. Негр был взят за жопу КГБ с ампулой морфина, который Конго отдал ему в обмен на бивень от слона, который Мукала обещал привезти с родины во время зимних каникул. Прощай мединститут, прощайте и простите любимые собаки, лаборантка Света, прощай черножопый предатель.

Шума тогда не поднимали. Мукала поехал доучиваться в капиталистическую страну, а Конго -- служить Родине в район Улан-Удэ...