Особенности военно-морской рыбалки. Часть 1

Прошу строго не судить. Этот рассказ - компиляция из трех рассказов, написанных ранее для одного из рыболовных сайтов. Рассказы писались в расчете на невоенных людей и с уклоном в рыбную ловлю. В нынешней редакции добавлены кое-какие занимательные мелочи иного (не рыболовного) характера и безжалостно почиканы некоторые технические уж слишком подробные рыболовные подробности. С Богом.

Ровно в пополаме 90-х годов прошлого века мне, военно-сухопутной крысе, (однозначно!!!) посчастливилось попасть на специальный корабль Черноморского флота, сейчас уже можно сказать, ибо корабля, как боевой единицы давно не существует: был это, если мне не изменяет память, «си-си-би-ту-зиро-ван» - ССВ-201, красавец импортной постройки, удобный и для жизни, и для службы на нем СРзК Приазовье.
Сейчас, да и тогда, сразу после похода, я вспоминал то время как четыре месяца счастья. Великолепный коллектив, интереснейшая работа, насыщенный отдых, никаких житейских проблем, да ко всему еще и деньги за это платили. Ну, разве что «Дымом сигарет с ментолом» немного отравился... Песенка эта ставшей позднее известной крымской группки «Нэнси» тогда была лишь местным хитом, ясное дело, что она тоже пошла с нами в поход на многочисленных кассетах. За сто тридцать дней на корабле мне пришлось ее прослушать никак не менее нескольких тысяч раз. Другой музыки на корабле практически не существовало. «Дым» звучал из всех кают, кроме нашей. Моряки, заходившие к нам в гости, на любимый мною «Dire Straits» говорили: «А что это за херня у вас играет? Поставьте «Дым»! В обычных условиях он проигрывался через одну - две песни, а в необычных, по мере увеличения степени алкогольного опьянения - никак не менее десяти раз подряд, с голосо вым сопровождением. Разведпризнак такой появился: если каюта поет «Дым», десятый раз подряд, значит, там угощают всех желающих (если, конечно, еще что-то осталось). Удивительно душещипательная песенка, нашедшая достойный отклик в оторванных от дома и женщин душах моряков. Самое смешное, что через год она докатилась и до Москвы и зазвучала из каждого окна, каждой машины, каждой программы радио...
Стартовали мы из Новороссийска с заходом в Севастополь и Донузлав, а дальше - на просторы Средиземки. Первое знакомство с экипажем происходило при подготовке корабля к походу и отложилось в памяти лишь отдельными штрихами...
Корабль оказался бело-серым стройным красавцем мужеского пола (с «яйцами»), достаточно большим и, если б не пушечки, совершенно не похожим на военный. Через пару минут после прибытия я и мой товарищ Мишка уже сидели в каюте ЗКР-а и знакомились с еще тремя такими же как мы командированными-«туристами» и экипажем корабля. Трое наших крысо-сухопутных коллег прибыли еще утром, поэтому взгляд у них стал туманным, сознание практически угасло. Дело в том, что процедура знакомства настоящих мужчин вообще, а военных, да еще коллег из различных видов ВС в особенности, протекает бурным потоком крепостью в 40 градусов в берегах из простой, непритязательной закуски. Сама процедура знакомства проста: вызов в каюту очередной группы офицеров и мичманов, краткое представление-тост типа: «Гидроакустики. Это их командир, Саша. Если он ходит по палубе, улыбаясь, поскольку он не рыбак, - установка включена, рыба не ловится. Ну, за то, чтоб он реже улыбался!» Или: &# 171;Боцман, Василий Петрович. У него есть все, что вам надо и не надо. Ну, за то, чтоб у него и дальше все было!» А еще: «Старпом, второй человек после командира на корабле. Вы ему не интересны, пока не подрываете дисциплину и не разлагаете наш дружный коллектив. Ну, за то, чтобы он вам не мешал!» И еще: «Мичман Кот! Лучший оператор бригады. Не Кот, а Орел! Наша и ваша надежда и опора, правда, разгильдяй, ну, да все мы не без этого...» И так дальше, причем представляемые, выпив свой 70-граммовый шкалик, извиняются и убегают по делам - корабль готовится к походу, дел экипажу хватает, а мы остаемся. После примерно пятого представления в моем умирающем мозгу родилась идея, которая у настоящих моряков произвела фурор. А почему бы не наливать по полшкалика, хотя бы нам, предложил я. Идея была принята на ура, оказалось, что раньше об этом просто никто не думал. Моряки, особенно военные, народ своеобразный, и водка у них потребляется не в том количестве, ка кое может принять организм, а столько, сколько ее есть. Как правило, в походе количество второго никогда не превышает возможности первого, но для нас-то это был обратный случай. Вечер, стало быть, удался, если его финал в памяти не отложился.
Отношение к алкоголю на корабле особенное. То время было временем паленой водки, зато в поход корабль заправился несколькими сотнями литров шила, причем технического не оказалось, оказался медицинский спирт - ректификат. Как мы уже позже узнали, весь стратегический запас был поделен между командирами БЧ и прочим руководящим звеном, и выдавался им лично старпомом порционно в соответствии с количеством подчиненного состава и техники. Кстати, технику действительно протирали - делал это сам командир БЧ-4, почти непьющий в нашем понимании. Примерно 5% запаса «сырья» ему на это вполне хватало. Остальное распределялось для «протирки внутренних органов» по личному составу. Смешно сказать, но шило играло серьезную (без байды!) воспитательную роль! Проштрафился - хрен получишь свою порцию, отличился - получи внеплановую.
Кроме шила, по бутылке в неделю вместо положенных 100 граммов ежедневно, выдавался сухач, да что там той бутылки? Поскольку наши запасы привезенной с собой водки закончились практически в первый же вечер знакомства, мы пытались «столоваться» у близких нам людей: то у ЗКР-а, то у ком. БЧ-4. Были мы для них непредвиденным расходом ценного сырья, делились с нами со скрипом, но делились - как же без этого на корабле. К первому в походе госпразднику - 1 мая, заблаговременно наскребя по товарищеским сусекам поллитра шила, мы решили сделать нечто особенное: настояли лимончик, развели водичкой, добавили растворимого кофе, процедили. Получился ровно литр - как минимум красиво и с виду вкусно. Оставалось малое - охладить божественный напиток хотя бы слегка. У кое-кого из экипажа холодильники были, но сами понимаете - божественного напитка мало, а кое-кого и их друзей много, и нравы их в части потребления алкоголя на халяву оставляют желать много лучшего. Море было еще прохлад ным, и решили мы опустить заветную бутылочку да на веревочке прямо из иллюминатора, непрестанно за ней наблюдая, дабы орлы из нижней палубы ее не оттяпали...
Отвлекся я на закипевшую трехлитровую банку: пока выключал кипятильник, заваривал в ней каркадэ и размешивал, прошло от силы минут пять, однако неизбежное случилось: за бортом безжизненно висела пустая веревочка... Она не была отрезана - морской узел, на изучение которого мы потратили несколько суток, был аккуратно развязан. Быстрая рекогносцировка местности показала всю бесперспективность наших поисков: в каюте под нами было восемь коек, идеальный порядок и ни одной живой души. Хрен с ним, с шилом, но назревало ЧП - к матросам-срочникам в руки попал литр почти 50-градусного алкоголя! Пришлось идти сдаваться старпому.
- Сколько шила было? - спросил старпом.
- Литр.
- Чистого?
- Разведенного пополам, с лимоном и кофе.
- Гурманы, бля. Уф-ф-ф-ф! Хрен с ним, с шилом, литр разведенного - это ерунда. Все равно не найдем, да и не надо: у старшины из той каюты день рождения сегодня, как минимум 15 человек будут, на всех литр - киту сардинка, пусть хоть порадуется, он же сверчок уже. Все равно в Сирии на первом же выходе ужрутся в умат.
Реакция старпома на этот инцидент оказалась для меня слегка неожиданной, и уже вовсе без надежды на возвращение заветной бутылочки я спросил:
- Вот ты, Саша, конечно, успокоил мою совесть за состояние воинской дисциплины на корабле, спасибо большое, но как нам самим сейчас праздник отмечать? Чаем?
- Ёптыть! Так что ж ты не заходишь? Ведь на вас тоже шильная квота выделена - литр в месяц, больше не могу, извини. Как раз два литра с начала похода набежало. Хватит вам достойно встретить праздник весны и труда?
Нам хватило. Позднее, не афишируя эту информацию, мы умудрялись столоваться еще и у замполита, да и у наших старых друзей - ЗКР-а и ком. БЧ-4 пару раз скребанули по сусекам...

По началу рассказа и ходу дальнейшего повествования у кого-то может сложиться мнение, будто все, чем мы там занимались - это пьянство и рыбная ловля. Это, конечно, не так. Мы работали, и делали это в круглосуточном режиме. Просто корабль - это маленький мир длиной 96 метров и метров двадцати в ширину, со всех сторон окруженный водой. Некоторые умудрялись ловить рыбу даже из иллюминаторов второго яруса. Ну, и второе: земной поклон и спасибо на всех европейских языках вероятному супостату за точное и неукоснительное соблюдение уикенд-режима даже в ходе самых масштабных военных учений. С 16-ти пятницы по утро понедельника хоть ядреную бомбу на них бросай, все равно они не выйдут на службу. Ну, и по ночам эти стражи буржуинской демократии совершенно не видят смысла ни работать, ни воевать, зато видят смысл спать. Безмерно уважаю! Разве что дежурный грек с корявым английским из одного штаба НАТО будет издеваться над дежурным турком-«полиглотом» из другого:
- Коль, плиз, ванс мор ё р-р-рипорт, сёр. Ай донт андистэнд ё факин пронаньс (Повторите, пожалуйста, еще раз ваш доклад, сэр. Не понимаю ваше оригинальное произношение).
И так раз восемь, после каждого повтора доклада бедного турка, а потом:
- O´кей, сёр. Ай коль бек ё р-р-рипорт (Принято, сэр. Я повторю ваш доклад), - и обратный повтор, да с демонстративными ошибками. И по новой... Бедный турок изводится, но нахер не пошлешь - вышестояший штаб. Грек пожалуется, и турка могут выгнать с хорошей работы. Все бы им шутить, но дай волю - в три секунды перестреляют друг друга...
А еще практически никакой работы у нас не было на переходах, правда, и рыбалки тоже. В группе командированных (по местному - туристов) из пяти человек я был командиром. Рыбаков в группе оказалось 2,5 человека. Я, Серега и полМишки. Мы с Серегой готовы были ловить днем и ночью, Мишка - только когда рыба хорошо ловится. Еще двое к этому славному племени рыболовов отношения не имели вовсе, но зато любили жрать вообще, а свежеизжаренную рыбу в особенности. А хочешь жрать - иди работай, пока мы ловим. В общем, все замечательно складывалось.
Что есть рыбалка? Рыбалка это вода плюс рыбак, ну, может, еще снасть какая... Хотя один мудрый рыбак (не путать с рыбным мудаком) как-то изрек, что лучшая снасть - это голова!
Все знают, что командир корабля в море - царь и бог. Он отвечает за все и имеет абсолютные права. Ему, конечно, могут что-то приказать сверху, но все равно в любых конкретных обстоятельствах командир будет поступать так, как посчитает нужным для обеспечения безопасности и выполнения задач. Если командир корабля рыбак - это счастье для лучшей половины экипажа (я имею в виду рыбаков). В этом случае маршрут движения и точки стояния корабля выбираются так, чтоб и работа была и рыба клевала. Наш, к сожалению, рыбаком с большой буквы не был, хотя снасти имел и весьма добротные. Несколько раз был мною замечен на рыбалке, но появлялся ненадолго: рыбе-то не прикажешь, и если она не клюет у командира, то получается пикантная ситуация. А она у него почему-то не клевала. Поэтому, постояв для приличия минут 20, он уходил, дабы не терять авторитет. Вообще, как я заметил, рыбаков на корабле не так уж и много, но снасти имеют абсолютно все. Используют они их только в таких местах, где рыба н абрасывается на голый крючок в самом прямом смысле. Таких мест в Эгейском море, где мы в основном и находились, немного, но они есть! В одном из них мне удалось порыбачить и даже дважды - рыбалка была просто фантастическая, но, по общему мнению, это было еще не самое лучшее место. А до самого лучшего мы так и не добрались. Вернее, проскочили его на полном ходу, ведь командир был не рыбак. Бывалые еще ностальгировали по прошлым походам, на «малыше», когда командир, заядлый рыбак, мог на выходные смотаться на сотню миль половить рыбки, а к понедельнику вернуться на старое место...
Замполит считал себя рыбаком. На мой армейский взгляд замполиты вообще, а на военных судах в особенности - существа абсолютно бесполезные. На корабле замполиту делать совершенно нечего и рыбу можно ловить круглые сутки. Наш делал это, слава Богу, редко, но делал это красиво. Выйдя на корму и забросив снасть (иногда он и это поручал кому-нибудь), пошарив глазами по палубе и найдя подходящую жертву, ставил боевую задачу: "Мичман, такой-то, за моей снастью следить!". Жертва негромко и в сторону, но смачно произносила какое-нибудь военно-морское ругательство, но снасть все-таки проверяла. Если что-то попадалось, к замполиту отправлялся посыльный, и минут через десять "рыбак" и, как правило, его друг старпом выползали на корму. К тому времени рыба-сабля (а это была она) уже извивалась на палубе. "Смотри, Саша, какую я хорошую рыбку словил", - говорил замполит старпому, поглаживая живот. - "Ты уж дай команду, чтоб нам ее приготовили и в каюту подали". И мичману, который ее, собстве нно, и словил, уже более ласково: "Молодец, Владимир Батькович, ты уж насади ставридку на крючок да забрось. Мне сегодня везет!" И опять уходил в каюту. Второй раз замполитовскую снасть мичман забрасывал, но без наживки - так оно было как-то спокойнее. Просто так, к слову: снасть - это толстая леска с килограммовым или около того грузилом и крючком - младшим братом тех, на которые на рынке мясные туши вешают.
А вот боцман, Василий Петрович, был Рыбаком. Настоящим. Для тех, кто не знает, боцман на корабле - наместник по хозяйству. У него есть все, что есть на корабле, а также все, что найдено в море. Здесь надо оговориться: морской устав определяет, что все найденное в море становится личной собственностью командира корабля. Но хранится-то оно у боцмана! Вы спросите: "Что можно найти в море?" Да все, что не тонет! Унесенные штормами лодки и катера, водные велосипеды, матрасы, мячи всех типов и прочее, и прочее. Но самое главное - рыболовные снасти: леску, крючки, карабины и вертлюги. Я долго не мог понять, где моряки берут толстую леску (1,5 - 3 мм) и специальные нержавеющие морские крючки больших размеров. Оказалось, что берут они их у боцмана. А где берет боцман? А боцман добывает их в море.
Долгое время, больше месяца, ничего нам не попадалось. Оно и понятно - стояли мы в Эгейском море, а шторма весной там не часты. Однако направили нас как-то на другой конец Средиземного моря, а это уже - просторы, глубины, слева Африка, справа Европа, посредине Мальта. Корабль движется полным ходом, но тут с самой верхней палубы раздается вопль "бойца" из боцманской команды, что-то вроде: "Вижу цель!" Любую. Если цель военная - боевой корабль, подлодка, вертолет или самолет - объявляется боевая тревога, это не интересно. А вот если нет, то тут на верхнюю палубу поднимается сам боцман или его главный помощник, который еще более заядлый рыбак. Задача - оценить в бинокуляр-двадцатку степень полезности этой самой "цели". И если она определена как полезная, происходит краткое совещание боцмана с командиром, на котором первый активно убеждает второго остановиться и "цель" подобрать. Если боцман достаточно убедителен, корабль меняет курс на «цель», сбрасывает ход, и дается команда, примерно такая: "Боцманская группа, с инструментами на левый шкафут!". Любая команда на корабле слышна везде, даже в туалетах, которые гальюны. Поэтому на одном из шкафутов (открытая боковая палуба в средней части корабля) и во всех других местах, из которых лучше видно, собираются не только "боцманские соколы" с крюками, кошками и сачками, но и весь прочий корабельный люд, свободный от вахты. Развлечение все-таки!
Корабль подходит к "цели", и уже всем видно, что это большой и грязный кусок пенопласта с воткнутой в него палкой и тряпкой наверху. Думаете, это мусор? Ничего подобного! Это сорванный штормом и унесенный в море перемет бедного алжирского рыбака, ну, или греческого, но тоже бедного! А пенопласт с палкой и тряпкой - поплавок. Если палка стоит, значит, снизу есть груз. Корабль приближается, но поплавок проскакивает не по левому, а по правому борту. "Соколы" не успевают перебежать на другую сторону, за что от боцмана им тут же на сочном морском диалекте русского матерного языка обещаны все возможные на корабле наказания. Но, оказывается, что по правому борту стоит с кошкой хитрый главный боцманский помощник. Меткий заброс - и "цель" поражена, то есть зацеплена кошкой. Инерция у корабля огромна, и если с первого раза не удается зацепить, на разворот и второй заход командир ни за что не согласится, ведь он не рыбак... Но зацепить - полдела, надо еще поднять. Помогают все, потому что корабль все еще движется...
Поплавок уже поднят на корабль, но в воду уходит спутанная с веревкой леска, которая подается, но с большим трудом. Похоже, зацеп. Так и есть: груз - огромная рессора - зацепился за сеть, кусок которой (хорошо, что очень старая) мы и оторвали.
И вот добыча на палубе. На вид она весьма непрезентабельна - спутанный грязный комок: похоже, перемет пробыл в воде как минимум пару месяцев, а может и больше, и пережил не один шторм. Начинается ее разбор. Желающих много, но командир кричит из рубки: "Боцман, всех разогнать, перемет распутать, все разобрать и принести мне. Делить буду сам!". Но не тут-то было. Народ с совершенно чистым детским восторгом уже успел втихаря отчикать штук 10 крючков и разбежаться. Что поделаешь, крючки - материал расходный и поэтому самый дефицитный. Поскольку мы с моим сухопутным товарищем Серегой на переходе бездельники и производим впечатление честных (надо сказать, очень обманчивое впечатление), боцман опрометчиво разрешает нам участвовать в разборе перемета, который на самом деле представляет из себя огромный клубок перепутанной лески, в котором кое-где виднеются крючки. Их осталось штук 20. Перемет, видимо, был небольшой, или мы достали только кусок. На вид в клубке метров 800 лески, может больше, леска самая то - 2,0 мм, крючки тоже те, что надо, правда, местами поржавевшие, но это не страшно. Разбор такого клубка - дело нудное и долгое. Задача стоит вытягивать цельные куски не менее 50, а лучше 100 метров.
Боцман в нас все-таки ошибся - пустил котов сметану сторожить, но, скажите мне, зачем ему с командиром столько лески, если у них и так все есть, а нам ловить нечем? Клубок оставшейся лески затянулся настолько, что доставать ее стало совсем трудно, да и главную задачу мы уже выполнили - заныкали для себя пару приличных кусков и три крючка. Мы еще поплакались, что, мол, как бы это за такую сложную работу заиметь немного лесочки и хотя бы пару крючочков, но ответ получили никакой: "Посмотрим".
Корабль уже давно на полном ходу. Со всех сторон его окружила стая дельфинов. По очереди они подстраиваются под нос корабля и плывут в полуметре перед ним, при этом кажется, что практически не совершают никаких движений. На следующий день рано утром, около пяти часов на подходе к Сицилии встречаем три белых быстроходных итальянских катера, идущих встречным курсом. Еще через двадцать минут находим перемет. Но это уже совсем другой случай! Это вам не самодельная перепутанная конструкция бедного араба или грека. Это вам тунцовый перемет фабричного производства, похоже, поставлен только что именно с тех катеров, принадлежащих, видимо, богатому итальянскому "рыбпромхозу". Слева край линии пластиковых поплавков-шаров диаметром в полметра виден, а справа - сливается с горизонтом - километров 10, не меньше. Обойти перемет уже не получается, идем через него в надежде, что он достаточно притоплен, но видим, как ровный ряд поплавков ломается и начинает изгибаться в сторону корабля, бл ижние поплавки скрываются под водой: зацепили! Тащить такую штуку за собой, конечно, нельзя, и командир решает обрезать. Для этого надо поднять на борт оба конца. В этот момент в метрах трехстах от корабля один поплавок начинает нырять, рядом с ним выпрыгивает тунец - с виду очень большой, я и не представлял, что такие бывают. Рыбацкий азарт берет верх. Разве ж можно выбросить снасть, на другом конце которой такая рыбина!? Еще никто ничего не решал, а рыбу уже тащили!
Да простят меня итальянцы, я тоже в этом участвовал. Тянули мы ввосьмером и то только тогда, когда тунец шел в нашу сторону. Когда он разворачивался, клали леску на леер и пытались удержать. Подтащили на длину поводка - 20 метров. Тунец действительно был очень крупный - туша килограммов в 300, около трех метров длиной. Дальше пора было начинать что-то думать, однако не пришлось: рыба, не будь дурой, нырнула под киль корабля и с первого раза обрезала об него 3,5-миллиметровую (!!!) леску, а мы дружно повалились на палубу. Тут как раз на горизонте появился итальянский патрульный вертолет береговой охраны, дело запахло международным скандалом, пришлось экстренно рубить концы, что мы, собственно, и собирались делать с самого начала. Вертолет покружил над нами и улетел - "Оh, those Russians!" - что с них взять, с этих русских, тем более что у них скорострельные пушки на видном месте стоят.
Вот таким образом, на корабле появился кусок еще одного перемета. При ближайшем рассмотрении его конструкция оказалась просто произведением искусства, настолько все было продуманно и качественно исполнено. Леска - 3,5 мм, крючки - специальные тунцовые: толстые и короткие, жало загнуто внутрь почти перпендикулярно цевью. Все соединения - на мельхиоровых вертлюгах, крючки подсоединены на шарнире, леска в местах соединения запрессована мельхиоровой муфтой.
Больше недели мы ползали по просторам Средиземщины. Видели дымящую на Сицилии Этну и стояли на назначенном флагманом месте в натовском ордере под Сардинией, ловили некрупных кальмаров и купались в дрейфе на глубине. Ощущения интересные: полный штиль, прыгаешь с борта и нежишься, поворачиваешь - и видишь, как корабль уже отнесло метров на 30, а под тобой несколько километров бездны... Казалось бы, какая разница - 100 метров или два с половиной километра, но яйца съеживаются и безотчетный страх поселяется в сердце - скорей, скорей на родной кораблик, красивый, уютный и надежный...
На обратном пути боцман Василий Петрович сдержал свое неявное обещание и, впервые зайдя в нашу каюту (соседнюю с его, кстати), отвалил нам "с барского плеча" довольно приличный моток лески с первого, арабского перемета. Но, видимо, ленивыми были "боцманские соколы", распутывавшие оставшийся клубок - вся леска была обрезками метров по 20. Ни один уважающий себя рыбак не стал бы лепить из них снасть. А лески было, как мы потом подсчитали, 380 метров.
Работы на переходе корабля у нас с Серегой не было, рыбалки тоже. Оставалось думать, как использовать эту леску. Две донки мы уже сконструировали из того, что удалось стащить и выпросить у моряков. Два классных грузила из бронзы каплевидной формы с отверстием по центру мне подарил старый мичман, оказавшийся моим земляком, буквально с соседней улицы города моего детства. Нас убеждали, что свинца на корабле не найти. Однако, стоило пожаловаться на жизнь в компании офицеров за «рюмкой чая», как командир внештатной группы водолазов принес нам здоровую пластину из огрузочного пояса водолаза. «Главное, - сказал он, - чтобы старпом не узнал, откуда свинец». Из этой пластины мы налили для самодуров и донок грузила (которые имеют свойство периодически отрываться), и нам их хватило до самого конца похода, еще и раздаривали. Но все эти снасти - для активной рыбалки, которая с основной работой не всегда стыкуется. Хотелось такого, чтоб закинул и пошел работать, а рыба ловилась бы сама. Короче, нужен был перемет. Но как его ставить с корабля и без лодки?
Сутки напряженной работы конструкторской мысли привели к чертежу макета совершенно новой снасти. Оставалось воплотить его в жизнь и опробовать. Самым главным «ноу-хау» экспериментальной конструкции был здоровый и толстый кусок пенопласта - «чемодан», который, по нашей мысли, должен был двигаться по ветру и вытягивать стравливаемую леску, растягивая перемет. Груз должен был бросаться в последний момент, когда большая часть лески до него уже будет вытянута. Расчет был простой - корабль стоит на одном носовом якоре, всегда развернут по ветру, поэтому пенопластовый «парус» всегда должен уходить от кормы. А вот насколько далеко он уйдет, вытянет ли леску, будет ли вообще ловиться на это рыба, мы не знали. Не буду вдаваться в технические детали, но наша оригинальная идея начинала нравиться нам все больше и больше. Оставалось только проверить ее на практике. Боцман не верил в наше изобретение, но и изобретать не мешал, даже кое-где помогал - крючков по требовалось много, и он нам их выделил, правда, с условием, что по окончании похода мы их ему вернем.
И настал, наконец, день испытаний - корабль упокоился на относительно мелководной (чуток за 100 метров) банке в Эгейском море под Афинами. Основной объект ловли предполагался быть рыбой-саблей. Была проблема - рыба эта, как свято верили и убеждали нас все настоящие рыбаки, клюет только ночью. Однако народ, стосковавшийся по рыбалке за время хождения по просторам Средиземного моря, выходил на ют на промысел еще до сумерек и стоял плотными рядами до утренней приборки.
У такой рыбалки есть одна особенность, не сказать, что хорошая. Поскольку корабль стоял на одном носовом якоре, даже при полном штиле корма корабля, откуда в основном и ловят рыбу, постоянно двигалась влево-вправо с амплитудой метров до 50 в зависимости от силы ветра. В таких условиях опущенная с кормы или борта леска почти все время находится в движении. Это неплохо, в особенности, для ловли хищника, но зато дает полную гарантию запутывания снастей, заброшенных ближе пяти метров друг от друга. Самые смешные случаи бывали, когда перепутывались снасти у двух рыбаков, стоявших напротив друг друга на противоположных бортах - тут клевало у обоих. Первый, активно взмахивая руками, вытаскивал леску, а второй с воплем «Ох, и дура!» пытался удержать свою. Зрители занимали места в партере, а побеждал, конечно, тот, кто первый начинал вытаскивать. После активной, но непродолжительной борьбы грузило соперника поднималось на борт, и вот тут начинался второй акт представления: у влекательнейший диалог на морском диалекте русского матерного языка. Если весовые категории (то есть воинские звания, а субординация на корабле - дело святое) соперников были разными, то дело заканчивалось быстро и мирно. А вот если сходились два гордых мичмана, то тут держись крепче за леер, чтобы не свалиться за борт от смеха.
В таких условиях запустить наше «хау-но» было просто невозможно - нас бы убили, не глядя на воинские звания и не дожидаясь результатов эксперимента. Поэтому для испытаний мы выбрали время на следующий день после обеда до вечера, когда, во-первых светло, во-вторых - ветерок посильнее, чем ночью и, в третьих - никто не мешает, правда и зевак достаточно, но с этим уже нельзя было бороться.
Когда мы выползли на корму с нашим «чемоданом» и мотком лески, свободный от вахты морской люд начал занимать места в бесплатном театре и жаждать зрелищ. И он их получил сполна! Даже боцман Василий Петрович пытался давать полезные советы, чтобы «москвичи» совсем не осрамились. «Чемодан» ушел за борт, но сразу за кормой оказалась совершенно мертвая штилевая зона, и поплавок-тягач безжизненно болтался в пяти метрах от борта. Однако вот корму потянуло вправо, и после небольшой задержки "чемодан" вышел на оперативный простор, «хлебнул» ветерка и бойко, как хороший тягач, потянул за собой леску. Небольшую проблему подкинуло нам маятниковое движение кормы корабля: когда корма пошла в обратную сторону, получилось, что движется она быстрее скорости вытягивания лески поплавком. Но худо-бедно дело было сделано, за борт пошел груз - как можно дальше, чтобы леска не зацепилась за винты корабля. "Чемодан" на пределе видимости весело поплясывал на вол нах, иногда прячась за ними. Все. Оставалось ждать. На весь заброс-завоз ушло около часа. Сколько надо ждать, чтобы рыба словилась, мы не знали, но решили, что два часа до начала вечерней рыбалки будет достаточно, чтобы достать перемет засветло и не мешать нормальным пацанам - "ночным" рыбакам.
Два часа прошли. С трудом дожив до "момента истины" и почти сгорев от нетерпения, мы с Серегой вылезли на палубу. Говорят, первый блин выходит комом. Так вот, у нас этот самый блин не вышел совсем. Поплавка не было. Вообще! Нигде! Однако леска к грузу уходила отвесно вниз и совершенно не вытягивалась. Рвать ее было жалко, поскольку вся снасть осталась бы в море. Утонуть поплавок не мог. В принципе, не мог и оторваться, хотя, кто его знает, это море. Обшарив с верхней палубы корабля каждый квадратный метр обозримого пространства в стационарный бинокуляр, мы еще раз убедились, что поплавка нет нигде. Поскольку что делать с переметом дальше на ум не приходило, мы по старой русской привычке решили ничего не делать, и пошли работать.
Прошло всего полчаса, как нас разыскал посыльный боцмана и заявил, что нашелся наш поплавок! Василий Петрович встретил нас, ехидно улыбаясь, и повел на бак, то есть в противоположную корме сторону. Перегнувшись через борт, указал вниз. Наш "чемодан" мирно покоился у самого борта!!! Леска от него шла, огибая уходящую под углом в глубину цепь, к носу корабля, а дальше ее не было видно. На наш немой вопрос боцман прочитал нам, "сухопутным крысам", краткую лекцию об особенностях погоды в море. По его словам выходило, что при нормальной погоде ветер на море меняется дважды в сутки - утром и вечером, причем точно на противоположное направление. При этом корабль, стоящий на одном якоре, поворачивается по ветру на 180 градусов вокруг этого якоря. Происходит это относительно медленно и для находящихся на самом корабле практически незаметно. Мы со временем заброса попали как раз на смену направления ветра, и корабль просто намотал наш перемет вокруг корпуса. И что теперь делать? "А ни чего, - заявил Петрович. - Баркас я вам не дам - командир не разрешит. Подождите до утра, оно вечера мудренее. Ветер сменится, может и ваш перемет размотается".
И ведь размотался! Правда, ночью рыбакам пришлось ловить с опаской за свои снасти, но, слава богу, никто не зацепился за наш перемет. А утром ветер действительно поменялся, и мы с замиранием сердца следили, как поплавок медленно начал отходить от корабля, обогнул якорную цепь, вышел на простор... Когда расстояние показалось нам достаточным, попытались достать груз. Груз пошел, а за ним и вся остальная конструкция. Для первого раза достаточно, решили мы, и достали перемет полностью. Рыбы, конечно не было. Но были следы ее активности. Всего было десять поводков с крючками. На трех нижних поводках крючки были оборваны, это, правда, могло быть и следствием зацепов. Наживка держалась только на двух последних, на остальных ее не было. Один из оборванных поводков хранил явные следы хищника - заусеницы, еще один был сточен на конус как будто напильником. Что бы это значило, мы пока не знали, но позднее (при втором забросе перемета) стало ясно, что так ведет себя морской угорь. Зубы у него очень мелкие и острые. Откусить толстую леску он не может, однако, проглотив крючок и крутясь вокруг лески, он постепенно ее стачивает и перетирает.
Перемет мы починили, второй заброс был назначен на этот же день в послеобеденное время. Неумолимо приближался час нашего триумфа, правда, мы пока об этом не знали. Для пущей безопасности и наученные горьким опытом, держать перемет решили не более часа - до пяти часов вечера. В это время на корме весьма людно - свободные от вахты моряки играют в волейбол привязанным за леску мячиком. Это довольно смешно, поскольку леска все время цепляется за конструкции корабля и конечности играющих. Вокруг игроков собирается толпа зевак. Все ждут того случая, когда нападающий, взлетев в воздух в прыжке, уже готов к неотразимому удару по приближающемуся мячу, который, однако, зацепившись леской за ногу или руку пасующего, вдруг резко останавливается за полметра от игрока и падает. Игрок, естественно, совершает рубящий удар по воздуху. Очко защитывается противнику. Таковы суровые правила корабельного волейбола. Но не в этом суть.
А суть в том, что в полпятого - в разгар матча, за полчаса до очередного "момента истины" с верхней палубы раздался крик вахтенного матроса: "Рыбы! Рыба! Вижу рыбу!!!" Волейбол временно приостановился - все ринулись к борту смотреть, что это там за рыба такая. Оказалось, что недалеко от борта и неглубоко виднеются две рыбы-сабли. Собственно, виднелись два блестящих и извивающихся пятна. Мы тоже смотрели на это ранее невиданное диво, пока не начали догадываться, что рыба сидит на крючках нашего перемета, поплавок которого виднелся метрах в ста (как ему и положено) от этих самых пятен, но совсем не за кормой, а практически вдоль борта. Оказалось, что ветер начал меняться раньше, чем мы рассчитывали, корабль уже почти развернулся, еще чуть-чуть, и он снова начнет наматывать наш перемет. Времени оставалось в обрез, стахановскими темпами мы начали выбирать снасть. Подняли груз, дальше пошло тяжело, но пошло. На первом крючке ничего не было, даже наживки. На втором сидел небольшой (около 80 см) угорь, дальше - скат, с последних семи сняли две приличные сабли (те самые), еще одна сабля сорвалась уже в воздухе, когда мы поднимали ее на борт. Поплавок вытаскивали уже вдоль борта корабля, но это было не опасно.
Свершилось! Мало кто верил в нашу снасть и никто не верил, что рыба на море ловится днем. Однако результат демонстративно извивался на палубе - две сабли и угорь, не считая ската, которого мы выпустили как несъедобного, и саблю, которая сорвалась. Итого: пять штук с одного заброса, за полтора часа!
По такому случаю на поздний вечер был назначен банкет. Был у нас один товарищ, который сам рыбу не ловил, но любил ее кушать и всегда согласен был ее готовить, если не стоял на вахте. На этот случай у него в каюте имелась электроплитка и сковорода. Нас это вполне устраивало. Как потом оказалось, у него еще имелся и заготовленный на продажу в Сирии неистощимый запас водки, по бутылочке которой он и выделял изредка всей «честной компании» на таких рыбных вечерах. А «честной компании» набиралось всегда человек восемь, включая пятерых ребят из нашей «сухопутной» группы.
После «банкета» ночью, когда мы с Серегой в компании других рыбаков ловили рыбу традиционными снастями на корме корабля, отвечая на бесконечные расспросы, к нам подошел боцман Василий Петрович и, улыбаясь, но уже совсем не ехидно, пригласил нас к себе в каюту. Случай, надо сказать, редкий, и пренебрегать им означало обидеть пожилого мичмана, чего никто на корабле позволить себе не мог.
В каюте боцмана (соседней с нашей) было темно. Петрович включил свет и пригласил нас к столу. На столе кроме живого ковра разбегающихся тараканов (а мы-то думали, откуда они к нам идут?) стояла початая бутылка, три стакана, кастрюля с ухой и нехитрая закуска - хлеб да лук. Петрович налил нам и себе по полстакана, как оказалось, разведенного шила:
- Пейте, ребята.
- За что пьем-то?
- Я, честно говоря, не верил в вас и ваш перемет. До вас тут много сухопутного народу перебывало, многие пытались рыбу ловить, но меня еще никто не перелавливал, даже наши морские, разве что Ванька, помощничек мой. Вы - первые, и вы - настоящие рыбаки. За это и выпьем. Я и леску-то вам отдал, потому как хотел ее просто выбросить, да потом вспомнил, что вы просили. Теперь, если что надо - обращайтесь, все дам. Вы закусывайте ушицей-то, хорошая ушица, жирная.
Есть нам после «банкета» и тараканов не хотелось, но не отказывать же боцману в такой момент. А боцман стал подробно выяснять все детали и особенности конструкции перемета...
..Перемет в той же конструкции (версия 1.0) мы ставили еще несколько раз. Каждый раз успешно, но более трех рыбин не снимали. Один раз попался великолепный по красоте окунь, был еще угорь, но все остальное - сабля. На каком-то из забросов перемет мертво зацепился на дне. Полчаса промучившись, решили его рвать, будь что будет, но леска-то - два миллиметра! Оторвать его так и не удалось - море поигралось с нами, подумало, да и выплюнуло всю нашу конструкцию всего лишь без одного поводка.
Больше рисковать не хотелось, снасть с грузом была громоздкой, неудобной и нечувствительной. Самые нижние поводки тягались по дну и все время норовили за что-нибудь зацепиться. Решили попробовать без груза вообще. Расчет был на то, что поводки под тяжестью самой снасти и из-за сопротивления в воде большого количества лески будут все-таки провисать до требуемой глубины (хотя бы на 30 метров). В крайнем случае, можно уменьшить размеры «чемодана». И наш расчет оказался более чем верным. Новую конструкцию (версия 2.0) забрасывать было значительно проще и быстрее. Мы просто за несколько минут постепенно сбрасывали ее в море, и, не дожидаясь, пока она полностью вытянется поплавком, привязывали конец к лееру и уходили по своим делам. Еще минут 10 она растягивалась самостоятельно, причем уже в это время часто следовали хорошо ощутимые поклевки. Эффективность новой конструкции оказалось просто потрясающей! Весь полный цикл при среднем ветре занимал не более 40 минут. За это время редко когда попадалась одна сабля, чаще всего - две, иногда - три, рекорд - пять, правда, за полтора часа. В общем, в день мы, чередуясь с Серегой, снимали до 10 сабель (около 5 забросов), после чего сматывали перемет. Причем все это происходило практически без отрыва от работы!
А в это время в боцманских загашниках кипела активная конструкторская работа. Не прошла мимо внимания конструкторов и модернизация нашего перемета, и все возникавшие у нас проблемы. Боцманский лазутчик - главный его помощник все время контролировал процесс, иногда даже помогая нам. И вот после двух недель трудов на свет появился монстр. Этот «шедевр конструкторской мысли» условно можно было бы назвать «перемет московской конструкции (то есть нашей с Серегой), версия 2.1». Принципиально конструкция ничем не отличалась от версии 2.0, однако военно-морская рыбацкая гордость сделала свое дело: все, каждый элемент, каждая деталька должны были быть лучше! Особенно эффектно смотрелся выполнен поплавок-парус: в отличие от нашего почти бесформенного «чемодана» этот был сделан из большого аккуратного куска твердого пенопласта, в центре верхней части его венчал парус из двух перекрещивающихся ромбических листов оцинкованной жести, снизу шла солидная свинцов ая огрузка, чтобы на ветру и волне поплавок не переворачивался. Но и это было не все. Общая длина составляла 400 метров (у нас изначально было 300, а потом и вовсе остановились на 200 - 250), поводки шли через пять метров (у нас через 10) и было их аж 20 (против наших 10), причем половина - металлических.
Предполагалось, что рыбы на боцманский перемет будет ловиться в два раза больше. Однако хрен там! Снасть была ужасно громоздкой, на ее снаряжение наживкой и заброс уходило больше времени. Поплавок-парус тянул действительно очень хорошо, так хорошо, что при соответствующем ветре вытягивал весь перемет в струну на поверхность. Крючки на металлических поводках сабля, конечно, откусить не могла, поэтому их она почти и не трогала. Вытягивать перемет было очень тяжело даже вдвоем. В итоге рыбы мы ловили все равно больше. И даже часто сдавали наш перемет в аренду. Но менять свою конструкцию боцману не позволяла гордость, тем более что однажды именно стальные поводки позволили ему поймать почти трехметровую акулу. Правда, та акула так и не была поднята на борт: будучи подтянутой к корме и расстрелянной из автомата, она все же исхитрилась перекусить леску и ушла в глубину...
С появлением второго перемета возникла еще одна проблема - теперь забросить одновременно два стало весьма сложно. Даже при выпуске их с разных углов кормы в итоге получалось, что поплавки через некоторое время сходились и леска перехлестывалась. Помучавшись какое-то время, мы заключили с боцманом договор на раздельную ловлю. О справедливости речи не шло: мы могли ловить в тот день, когда не ловил боцман. Правда, охоту мы уже успели сбить, и этого нам вполне хватало. Тем более что ночью и на обычные снасти отлично клевало. Даже учитывая голодное начальство и многочисленных друзей, самостоятельно съесть всю рыбу мы не могли, поэтому стали ее замораживать, предварительно почистив и разрезав на стандартные по длине коробки куски. В итоге до конца похода мы наморозили две 20-килограммовые коробки почти чистого филе сабли. Забирать рыбу в Москву мы не собирались и решили подарить одну коробку командиру корабля, а вторую - ЗКР-у, нашему непосредственному начальнику. Боцману рыбу взя ть не позволила гордость, но наш перемет он принял в подарок с благодарностью.
Что такое рыба-сабля? Это активный хищник с длинным узким и плоским телом, вместо чешуи - ярко блестящая серебристая, будто хромированная, пленка, из-за чего только что пойманная рыба действительно очень похожа на сверкающий клинок сабли. Правда, буквально через несколько минут пленка тускнеет, весь блеск, а с ним и ее фантастическая красота пропадают. Хребет у рыбы жесткий, но больше костей практически нет. Живот небольшой и занимает около 30 процентов от длины тела. Голова заметно шире тела, глаза - огромные, а в пасти торчат крупные, до двух сантиметров, клыки. Даже снулая хищница, судорожно сжав челюсть, может прокусить руку насквозь, и такие случаи у нас бывали. Ловится она на все, что пахнет мясом или рыбой. Чистить плоскую, сантиметра три - четыре толщиной саблю очень просто - достаточно выпотрошить и порезать на порционные куски, серебристую пленку можно не соскабливать - она на вкус никак не влияет. А вкус у сабли отменный - особенно в жареном виде, да под водочку, д а в хорошей компании!
Ай, хорошо!
За неделю до возвращения на корабле сдох рефрижератор. Весь экипаж, включая матросов-срочников, три дня подряд жрал рыбу во всех видах, в том числе и наших сорок килограммов филе сабли.

Примечания: ЗКР - зам. командира корабля по разведке

Окончание, наверное, следует...

2002 - 2009 г.г.