Особенности военно-морской рыбалки. Часть 2

Под Афинами рыбалка была неплохая, но предсказуемая и практически без «ох, и нихрена себе!» Поскольку около месяца стояли на одном месте, то рыба сильно привыкла к остаткам нашего борща и макаронов по-флотски. В норме было выловить рыбу-саблю с мослом в животе, или черного карася со свеклой в желудке. Самый крупный из последних потянул на 36 кг, но ни с точки зрения азарта борьбы (бревно бревном), ни с гастрономической (резина резиной) большого интереса не представлял. Такой же, но поменьше - 24 кг был поднят мной на леску 0,8 мм, которую даже мелкая до килограмма сабля перекусывала на раз.
Работы тоже было много, работа была интересной. Времени на рыбалку оставалось мало, поспать опять же хотелось. Греки с турками вяло, по привычке, переругивались. Первые систематически объявляли о планах расширения береговой островной зоны, полностью закрывая таким образом выход туркам в Эгейское море. Вторые ежедневно два раза в нескольких местах нарушали воздушное пространство Греции своими самолетиками в ходе учебно-тренировочных полетов в Эгейском море. Прикол в том, что летая в том районе, не нарушить это самое пространство в принципе невозможно - несколько тысяч островов и все кроме трех (!!!) - греческие. Турки закрывали район для проведения учений - греки тут же резервировали рядом свой. Один янки, штабной морячок, плакался своему начальнику в Штаты, что у американского корабля на совместных учениях одна главная задача - не допустить сближения турецкого и греческого фрегатов, находящихся в одном ордере!!! Поэтому штатовский чуть ли не эсминец (не помню точно) все время находится между ними вместо того, чтобы выполнять план учения. А турки и греки вместо выполнения плана учения все время пытались обойти американца и сблизиться, видимо, для того, чтобы взять друг друга на абордаж и в связи с исторической ненавистью начистить друг другу морды. Союзники, бля. Как дети! Если бы эти забавы не пахли смертью.
Рядом с нашим самцом (поскольку с яйцами!) всплыла турецкая подлодка. До Афин - 12,5 миль. Турки вылезли покурить и показать в сторону берега характерные жесты, аналогичные нашим хлопанью ладонью по локтевому сгибу и высокому поднятию выставленного среднего пальца. Жесты же, направленные в наш адрес, означали «мир, труд, май» и «давайте вместе трахнем этих говнюков». Через пару минут прилетел греческий вертолетик. «Факи» и «трахи», а также смертельные ругательства посыпались друг в друга с обеих сторон. Греки с вертолета пытались плюнуть, но плевки не достигали цели из-за воздушной волны вертолетного винта. Несколько минут бурного выражения эмоций, и довольные турки ушли в глубину, в вертолетик подлетел к нам. «Мир, труд, май», - говорили жесты вертолетчиков в наш адрес. «Русские и греки - братья на века», и: «А, правда, классно мы трахнули этих говнюков?» И тоже абсолютно довольные ушли на базу. А еще чере з десять минут на полной скорости, поднимая сзади бурун с сам корабль высотой, практически на нас налетел греческий фрегатик. Выключив двигатели и заложив лихой вираж, чтобы не впилиться прямо в нас, командир фрегата спросил: «Есть проблемы?» «Нет проблем», - ответили мы, и фрегат тут же на полной скорости унесся назад. «Жаль, не успели говнюков застать», - сожалели, видимо, греческие моряки...
Но все же о рыбалке...
Боцман Василий Петрович был не только настоящим рыбаком, он был еще и настоящим боцманом, то есть отвечал за хозяйство корабля, в том числе и за его покраску. Однажды утром почти вся наша работа кончилась. Практически пропал сигнал основной антенны - той, которая в одном из «яиц». Расследование показало, что абсолютно вся техника и аппаратура в порядке, ничего не изменилось, и лишь ранее облезшее радиопрозрачное покрытие - «яйцо» сверкало свежей белой краской.
- Чем красил, Петрович? - ласково спросил ЗКР боцмана.
- Дык, эта, белой краской, - осторожно, ожидая подвоха, заметил Петрович, - Сам не видишь?
- А какой белой краской, Петрович, в разгар подготовки к крупнейшим натовским учениям ты покрасил мне антенну? - в голосе ЗКР-а появились нехорошие нотки приближающейся трагедии. Не из пугливых был Петрович, мог и старпому огрызнуться, однако к разведке относился с пиететом, ни хрена в ней не понимал, но твердо знал, что это главная задача корабля. Знал также, что ЗКР до половых сношений с не своими подчиненными снисходил крайне редко. Очко старого боцмана начало конвульсивно сжиматься.
- Дык, эта, обычной, что мы весь корабль красим - цинковыми белилами, - все еще не понимал подвоха бедный боцман.
- Петрович, блядь морская - падшая русалка!!! - дал, наконец, волю чувствам ЗКР. - Дай мне что ли убить этого неизвестного художника! Они же цинковые! Цин-ко-вы-е!!! А цинк - это металл! Железо! Чугуний! Как твоя голова! Понял?
- Ну и хули что чугуний? Крепче будут ваши яйца, ваше благородие, - неожиданно для себя скаламбурил Петрович. - Только и всего-то.
ЗКР вдруг осознал, что теория антенно-фидерных устройств, которую он и сам познал в училище давно и с большим трудом, боцману вообще до фонаря.
- Ясно. Слушай сюда краткий курс АФУ и запомни на будущее: под яйцом антенна, она принимает сигнал, сигнал не может пройти через железо или цинк, неважно, получается, что твоя краска сигнал экранирует!
- Чего?
- Откидывает его назад, отфутболивает - в море, в небо, куда угодно, только не к антенне! Ясно?
- Да какая разница? Чего делать-то?
- У тебя в конуре две банки должны стоять отдельно. Есть?
- Бля, а я думаю - на кой хер морской они там стоят? И хули, думаю, та же белая краска, только баночки такие аккуратные. Сэкономить решил для особо важных внутренних работ.
- Сэкономил. Считай, время особо важных работ настало! Яйцо ободрать! Драть до тех пор, пока я не скажу «хватит»! Покрасить сэкономленной краской и никакой другой! Драть немедленно, красить когда хочешь.
И началась у боцманской команды веселая и интересная работа. Ободрать четырехметровый шар бритвочкам и шкурками - дело для настоящих мужчин, особенно, когда весь корабль уже знает суть прикола и каждый считает своим долгом помочь товарищам. Добрым советом, естественно.
Нет, все-таки вернемся к рыбалке.
На корабле ходили легенды о нескольких особо добычливых местах в Эгейском море. Причем чаще всего о них говорили те, кого рыбаком назвать можно было с большим натягом. Настоящие рыбаки довольствовались тем, что было на данный момент, рыбу ловили, когда выдавалось свободное время, поклевки могли ждать часами... На мои вопросы об этих рыбных местах отвечали сдержанно, называя их просто хорошими. А вот те, другие, рассказывали сказки о фантастических уловах, пренебрежительно отзываясь о месте нашей нынешней стоянки: мол, и рыбы здесь почти нет, и грязная она, поскольку промышленно-транспортная зона, поэтому, якобы, они здесь и не ловят. Однако от угощения жареной рыбкой не отказывались.
Чаще других я слышал рассказы о так называемых «точках», назовем их условно 5-й и 55-й. Вообще, таких «точек» много, по сути, они - возможные якорные стоянки на морских просторах, то есть расположены за пределами прибрежной пограничной зоны и глубина в них позволяет бросать якорь. Обозначены они на штурманских картах жирными точками и пронумерованы, поэтому их так и называют. Проблема в том, что большинство таких мест имеют глубину более 150 метров. Стоять-то там можно, а вот рыбу ловить весьма проблематично, да и мало ее на такой глубине. А вот 5-я и 55-я как раз и представляли собой относительно мелководные банки среди морских глубин - вроде как кормовые столы для всех видов средиземноморской ихтиофауны.
5-я точка находилась где-то у Кипра. Там мне, к сожалению, побывать не удалось. Вернее, мы ее проскочили на полном ходу, поскольку опаздывали на стоянку в Сирию. По рассказам, глубина там - около 50 метров, и абсолютно все сходились во мнении, что большего количества и разнообразия рыбы не встречали нигде. Возможно. Но в 55-й я побывал, и даже дважды.
Если кто-то помнит географию, Эгейское море находится в северо-восточной части Средиземного. Левый берег - Греция, правый - Турция. Огромное количество островов, все они за малым исключением - греческие. С юга море как бы прикрывается островом Крит. На самом юго-западе недалеко от побережья Греции есть два небольших острова: Китира и Андикитира. Между ними - пролив из Эгейского в Средиземное море. Вот там-то и расположена банка с 55-й точкой. Глубина ее 70-80 метров, размер - около мили. Сразу за ней - выход на просторы Средиземки с глубинами в несколько километров. Рыбы там немеряно. Мне показалось, что она идет кормиться на эту банку со всех окрестных просторов.
Первый раз мы попали туда в начале мая, следуя переходом в назначенное нам командованием новое место дислокации. В точке мы должны были встретить идущее домой с проводившегося на Мальте симпозиума российское гидрографическое (типа научное) судно. Интересно, что через три года в совершенно другой точке земного шара мне довелось служить вместе с офицером, именно в тот раз на том судне изображавшим научного работника. Встреча в гидрографами случилась ближе к вечеру, они уже стояли на якоре, и мы пришвартовались к ним борт в борт. На всю встречу у нас были вечер, ночь и следующий день. Первое, что меня приятно удивило после швартовки - рыбаки с соседнего судна таскали ставриду и что-то еще среди бела дня. А нас учили, что ставрида клюет только ночью и собирается только в подсвеченном прожектором месте. На палубе корабля, подвешенный за крюк, красовался морской угорь длиной метра два и сантиметров десять в диаметре. Как оказалось, гидрографы стояли здесь уже вторые сутки, и рыбы здесь действительно очень много.
После официальной торжественной части военно-морской и прочий гидрографический люд разбился на группы по интересам. Для меня и друга Сереги самый большой интерес представляла, естественно, рыбалка. На нее мы и обратили все свои усилия в предвкушении небывалых, фантастических, сказочных и т.д. уловов. Особо не задерживаясь, наскоро похватав все свои снасти, мы вышли на корму. Места там уже практически не было - по всем бортам плотно стояли рыбаки. Нас, как новичков, пустили в строй, слегка расступившись, потеснившись и объяснив, что клюет морской карась - ласкирь. И действительно, у особо удачливых уже лежали по одной - две рыбины, правда, небольших - не более полкило.
Карась, действительно, клевал, причем, только он. С интервалом в одну-три минуты кто-нибудь из рыболовов доставал через борт рыбу, иногда сразу двух. Изредка попадались рыбины и покрупнее - до полутора килограммов. Мы тоже выловили штуки по четыре, правда, ни одного крупного, когда вдруг оба ощутили, что никакого удовольствия от такой рыбалки не получаем. В плотных рядах добытчиков стояла ругань из-за постоянного перепутывания лески с соседями, а в их рядах все прибывало и прибывало желающих «оторваться на халяве». Вытащив снасть на борт, забросить ее было уже весьма проблематично - следовало дождаться, пока сосед не поднимет свою. И даже это не гарантировало, что донка ляжет на дно, а не на чужую леску. Короче, мы ушли на бак, то есть нос корабля, где на удивление народу почти не было. Правда, и карась не клевал. Удивительное дело - морские просторы, полста метров разницы, а той рыбы уже нет!
Решаем ловить хищника, для чего сначала надобно добыть наживку. Карасей для этой цели портить жалко, да и лучшая наживка - ставридка, благо ее везде хватает. Одна беда - косяк ставриды обычно подходит на свет, а прожектор опущен с кормы, а там к воде и не подобраться...
Серега решает выпросить у боцмана еще один прожектор и уходит в недра корабля, а я, не особо надеясь на успех, разматываю самодур на спиннинге и опускаю ставку в воду. Если кто не знает: самодур это спиннинг с типа "Невской" катушкой, на конце лески - груз, а выше него - ставка с белыми крючками на коротких поводках, у меня - пять штук, примерно, через 40 сантиметров. На крючках - красные шелковые нитки. Снасть опускается в воду на рабочую глубину и поддергивается. Все.
Я начал с 10 метров. Ничего. Опустил еще на пять. Тот же эффект. Еще пять метров - ноль. Очередные пять - очередной ноль. Решаю идти до конца - то есть до дна, а потом обратно. Движения становятся монотонными и выполняются как бы сами по себе, тело и разум существуют в разных пространствах. Тело стоит у леера на баке и делает пять резких подергиваний спиннингом, короткую паузу и отпуск катушки, примерно, на пять секунд, за которые грузило опускается, примерно, на такое же количество метров. Разум периодически опускается под воду и видит несметные косяки рыб самых разных, но, в основном, очень приличных размеров, потом мгновенно уносится домой на сушу, потом обращается Богу морскому с законным вопросом: "И что, это и есть твоя хваленая 55-я?" Однако Бог морской, он же Нептун, не торопится с ответом, и тело продолжает монотонные движения, только теперь уже в обратном направлении - от дна к поверхности. Здесь рыбы нет!
Поклевка ставриды на самодур чаще всего происходит в момент подергивания снасти вверх и поэтому обычно совпадает с подсечкой. В редких случаях рыба клюет в момент паузы, еще реже - при опускании снасти. В первом случае ощущается тяжесть и резкое, очень частое подергивание: ставрида - рыба бойкая и сильная. Очень часто в косяке ставриды сразу после подсечки первой рыбы следуют поклевки на другие крючки - засекшаяся ставрида так колошматит ставку, что дикая игра остальных крючков неотразимо действует на ее сородичей. Однако мелкая ставрида редко засекается сама - рот у нее довольно жесткий, а инерции для того, чтобы наколоться на затупившийся от тягот морской жизни сухопутный крючок, не хватает. Это теория.
На практике прошло уже около часа бесплодных попыток поймать наживку. Ставрида не клевала. Стояла замечательно тихая и теплая ночь. Серега как ушел, так и не появился. Я стал подозревать, что он зацепился за стол с жареными карасями, и начал малодушно подумывать - а не пойти ли мне его искать? Ведь уже три раза пройдены в обоих направлениях все горизонты от поверхности до 70 метров, я и стучал грузилом по дну и бросал его с корабля на максимальную дальность как блесну - такой прием тоже иногда помогает, после заброса подмотку можно не делать, а можно и поэкспериментировать. Кстати, именно этот прием случайно научил нас вылавливать из косяка мелкой ставриды довольно приличную скумбрию, которая шастает в нем небольшими отрядами по три-пять штук. Еще лучше для ловли скумбрии насадить на крючки маленькие кусочки говядины - если клюнет, то только она. Но я снова отвлекся.
Первая поклевка произошла на глубине около 50 метров, была мощной и после часа бесплодных упражнений, естественно, неожиданной. Спиннинг как будто зацепился и сразу стал дергаться, но не мелко и часто, как это было раньше при ловле некрупной, до 200 граммов, ставриды, а грубо, можно сказать, нагло и настойчиво. С некоторым трудом поворачивая разболтанную ручку своей катушки, я начал подмотку, а мотать предстояло долго, когда тяжесть на леске удвоилась и почти сразу утроилась. Крутить катушку стало невозможно - я и так уже сбил в кровь пальцы. Я просто стоял, держа спиннинг под углом вверх, зажав катушку обеими руками и не знаю на что надеясь, когда ощутил, что засеклась еще одна - четвертая рыбина. Ситуация стала переходить в безнадежную, если учесть, что оставался еще один крючок - я стал бояться, что ставка из лески 0,3 просто не выдержит. Однако почти тут же тяжесть ослабла, и я догадался, что одна из рыбин сошла. Ослабели и рывки трех оставшихся - ставрида сильная рыба, н о силы ее не беспредельны. Скрипя катушкой и ласково матюгаясь за разбитый большой палец, мне таки удалось сделать несколько оборотов. Дело пошло, но глубина была большая - на полпути еще одна рыбина сошла, и оставшихся двух я поднял довольно быстро.
Да, это была ставрида! Не та мелочь, которую мы ловили раньше только на наживку, и которых наша корабельная кошка Машка могла съесть пять штук за раз. Каждая из двух рыбин тянула, как минимум, граммов на 600, а в длину имела около 35 сантиметров. Но жизнь продолжается, солидная порция адреналина в крови и легкая дрожь в коленях подсказывают, что все только начинается. Душа поет: "И вновь продолжается бой! И сердце летит из груди! И боцман такой молодой..." Тьфу!
От пяти крючков на ставке осталось четыре. Второй сверху кто-то отъел. Обе ставриды засеклись за два нижних. На всех, кроме верхнего, красные шелковые нитки сильно погрызены - жить им осталось недолго. Ну, и Бог с ними. Мелькнула мысль пока не поздно снять еще один крючок со ставки, но я ей пренебрег. А зря. На следующем забросе ставрида опять села на все четыре - пришлось ждать, пока кто-нибудь случайно отвалится. Кто-то отвалился, и я, имея уже некоторый опыт, поднял сразу три рыбины, одна из которых все-таки сорвалась уже в воздухе. После четвертого или пятого заброса я, наконец, окончательно осознал, что один крючок лучше снять и использовать как запасной, чем потерять навсегда в морских просторах. Итого на ставке у меня осталось три крючка с жалкими намеками на остатки красной шелковой нитки на каждом. Ведро, приготовленное для улова, было почти полное - восемь рыбин головами вниз, хвостами наружу. Пора было думать о создании стратегического запаса легко усваиваемого ор ганизмом, богатого фосфором протеина, когда на палубе, наконец, появился Серега с боцманом, прожектором и двумя кальмарницами. Кальмарница - это, как нетрудно догадаться, снасть для ловли кальмара. Однако, видя такое безобразие, Серега променял боцмана и кальмарницы на самодур и с первого же заброса выволок две ставриды, оборвав два из шести своих крючков (не послушал мой совет!) Боцман сделал ответный шаг - выкатил из подсобки 200-литровую жестяную бочку и предложил ее для временного складирования улова в пользу экипажа корабля. Мы согласились.
Не сказать, что поклевки следовали немедленно после заброса. Косяк ставриды гулял по глубине - от 15 до 50 метров, ниже, слава Богу, не опускался. Сценарий почти всегда был стандартным: первая поклевка - подсечка - поклевки на все остальные крючки. На борт удавалось поднять две или одну рыбины, очень редко - всех трех, с титаническими усилиями. Вся ставрида была крупная 500 - 700 граммов. Изредка попадались "монстры" около килограмма. В ведро помещалось 10 штук, после чего мы его высыпали в бочку, которая стояла поодаль.
Не знаю, что на нас напало, спортивное желание заполнить бочку до краев или обеспечить экипаж рыбой до конца похода, но остановились мы только утром. К тому времени я израсходовал практически весь свой запас крючков. Нитки на крючок не вязали - все равно клевало. Около шести утра боцман вышел прогуляться по своим владениям и наткнулся на нас. Заглянул в бочку и открыл рот - бочка была заполнена рыбой примерно на две трети, может, чуть больше. Согласитесь, наш подвиг вполне был достоин хотя бы сдержанной похвалы старого рыбака и морского волка, но услышали мы другое: "Сдурели хлопцы! И на кой я вам бочку дал!? Что мне с этой рыбой-то делать!? Куда столько-то!? Ее только чистить двое суток надо!"
Но глаза боятся, а руки делают. Объявили по громкой связи, и существенная часть нашего улова разошлась по всем желающим. К обеду отряд матросов расправился с оставшейся: большая часть была засолена, остальное - отдано на камбуз для приготовления ужина на весь экипаж.
Больше ничего существенного из первого посещения 55-й точки мне не запомнилось. Разве что дневная рыбалка на донки, когда при каждом забросе попадалось что-то новое: губастая и перистая рыба-петух, пятнистая мурена, скат, морской угорь, какая-то белая рыба, похожая на сардину, и что-то еще, название чего ни я, ни кто-либо из экипажа не знал.
Второй раз мы были в этой точке примерно через три недели. Стояли часов шесть, только днем. Снялись в сумерках - торопились на стоянку в Сирию. Отличие от первого раза в месте стояния могло быть от силы метров 500, но рыба была совершенно другая! Не было карасей, а со дна ловились только мурены, скаты и другая по военно-морским понятиям нечисть. Чуть подняв крючки с наживкой ото дна, можно было выловить акулу-катрана, попадались до метра длиной. Тащить катрана интересно, поскольку рыба очень сильная и активно сопротивляется до последнего, даже будучи поднятой на палубу. Но практического интереса было мало - после непродолжительного спора между аборигенами экипажа и мурен и катранов решено было выбрасывать в море. Не из соображений бережного отношения к природе, а чисто из меркантильных интересов: ходили разные слухи о съедобности обоих видов, но от греха подальше команде было запрещено их даже пробовать. О муренах говорили, что на зубах у них находится трупный яд, который мож ет попасть и отравить все их мясо. Катраны просто считались несъедобными. И это притом, что я-то точно знал, что первые - просто деликатес, а вторые пользуются большим спросом в крымских ресторанах. Потому-то когда через пару часов народ разошелся, мы с Серегой втихаря выловили по парочке мурен и спрятали их освежеванных в морозильнике с расчетом в дальнейшем их зажарить. Очень жаль, что катраны к тому времени куда-то разбежались, а то и акулу бы отведали. Кстати, самое сложное - это снять с мурены шкуру, она у нее очень прочная. Рыба эта - близкая родственница угрей, и мясо у нее такое же жирное, белое и совершенно без костей. Примерно через неделю на Серегин день рождения мы приготовили рыбный стол, одним из блюд на котором была жареная мурена. В приготовленном виде она ничем не отличалась от морского угря, с которого сняли шкуру, только вкуснее. После первых проб, гости дорогие стали нахваливать это блюдо, приговаривая: "Какой вкусный угорь!". Вот тут мы и открыли им секр ет. Бить нас никто не бил, гальюн пугать тоже никто не побежал. Моряки - народ отходчивый. Слух разнесся по кораблю - так еще и попробовать приходили, правда, уже поздно было - гости съели все до последнего кусочка.
В тот самый раз словил я еще одну неизвестную военно-морской ихтиологии рыбу. Была она удивительно красива, хотя и никаких ярких красок на ней не было - только оттенки серого, серебристого и совсем чуть голубого. Огромный спинной плавник расходился лучами, и все эти лучи волнообразно двигались! Каюсь - я хотел и ее съесть, но у меня ее забрали и выпустили в море. Сказали: чтоб я не отравился, но думаю, причина была иная - нельзя есть такое чудо.
Еще был случай с парой тунцов. Это не те, замученные морозильниками двухкилограммовики, которые на моей детской памяти продавались в советских рыбных магазинах, это - пара синих тунцов, килограммов по 300 каждый, ну, может, соврал немного - по 250, но никак не меньше. Они появились около корабля ближе к вечеру. Видно было, как две трехметровые торпеды вылетали из глубины и проносились в сантиметрах под поверхностью воды и в нескольких метрах от борта корабля, исчезая на несколько минут и неожиданно появляясь в другом месте. Собралась небольшая группа наблюдателей, кто-то кинул в море ставридку. Через несколько секунд два гиганта пронеслись под плававшей на поверхности рыбкой, и она исчезла в пасти одного из них. При этом на поверхности не раздалось ни всплеска. Пока мы развлекались кормлением тунцов, один из молодых мичманов решил попытать счастья - забросил "снасть". "Снасть" состояла из куска лески длиной 20 метров и толщиной 3,5 мм и тунцового крючка со ставридой. Каюсь, я тоже хотел попробовать, но меня урезонили, что не стоит и пытаться. Да я и сам понимал, что такую рыбу "на арапа" не выловишь. Между тем на заброшенную на крючке ставриду тунцы тоже обратили внимание - в прозрачной воде было видно, как серебристая торпеда несется к добыче. Все замерли, но ничего не случилось - тунец пронесся около самого крючка, но наживку не схватил. Тут же стали ставить эксперимент - накидали несколько ставридок вокруг наживки, получилось что-то вроде прикормки. И опять в пастях тунцов исчезла вся рыба кроме той, которая висела на крючке. Они над нами издевались!
Однако один из гигантов все-таки клюнул. Случилось это уже в сумерках, перед самым отходом корабля. К тому времени настойчивый мичман увеличил длину "снасти" еще на 20 метров, связав вместе два куска. Один конец был привязан к ограждению (лееру) корабля, леска обернута вокруг рукава шерстяной тужурки и пропущена в ладонь. Тужурка и спасла его руку. Момент поклевки в сумерках он не увидел, рывок был такой мощный, что леска соскользнула с рукава, обожгла руку, натянулась как струна и тут же лопнула на узле. Убедившись в суровой мудрости старших товарищей, повзрослевший молодой мичман ушел осмысливать жизнь, замазывать телесные раны йодом, а душевные - дезинфицировать разведенным шилом.

Тунца мне со товарищи удалось попробовать в Сирии в одном из портовых рыбных ресторанов. Правда, был это не синий гигант, а совсем обычный - килограммов шесть. Очень трудно говорить с арабом, который не знает ни русского, ни английского, ни турецкого, а мы, соответственно, - арабского. Долго не мог понять хозяин ресторана, чего же мы хотим. Сначала он принес нам каких-то мелких сушеных рыбок к пиву. После нашего отказа он просто вышел со мной на рыбный рынок через дорогу, где я и ткнул пальцем в тунца, чем почему-то вызвал уважение у всей округи. Торговец сам принес рыбину в ресторан, а хозяин сам ушел ее готовить. Сами понимаете, что объяснить, как ее готовить мы не могли, да и не знали - просто нам хотелось кушать. Кулинарил он больше часа, мы уже все извелись, выпили по две бутылки пива, начали бренди, появились сомнения, что от нашей рыбы вообще что-то останется, но тут свершилось! Огромное блюдо, в центре которого лежал целый тунец, обложенный листами салата, другими ово щами и дольками лимона, было с гордостью пронесено по залу и показано каждому посетителю, и только после этого упокоилось в центре нашего стола. Так вот: тунец был нашпигован бараньим салом, какими-то пряностями и запечен целиком. И мы его съели. С трудом, поскольку к нему прилагались две большие стопки лавашей, несколько мисок различных салатов, соусов и еще чего-то, что не запомнилось.
Само блюдо из тунца с бараньим салом вкус имело необычный. Помню, что очень вкусным его тогда не назвал никто, но впоследствии много раз я ловил себя на мысли, что так хотелось бы попробовать его еще раз.

Прощались с экипажем очень тепло. Мы вдвоем с Мишкой уезжали в Москву, Серега - в Сочи, еще двое - в Ставрополь. Последним помимо солидного запаса личных вещей, существенно пополнившегося в Сирии, предстояло тащить на себе привезенную с собой в поход какую-то супер-пупер антенну. Делать им этого ужасно не хотелось, тем более, что ребятам на корабле (по их же заявлению) она бы очень сильно пригодилась. Но ни официально, ни неофициально оставить ее было нельзя! Приказ, понимаешь, зампотеха части. Мы тоже привезли почти тонну электронного дерьма, но оно изначально оформлялось как положено и оставалось на корабле. В грустных раздумьях за рюмкой сирийского брэнди в нестандартном военно-морском мозгу командира БЧ-4 неожиданно родилась идея, вначале показавшаяся нам бредовой:
- Народ, а что если бы вашу антенну смыло за борт во время шторма? Ведь могло же? Она же снаружи крепится?
- Ну да, снаружи. Ну, если бы эта потеря была бы официально оформлена, и справку нам по этому поводу кто-нибудь выдал бы, то, думаем, у нас с зампотехом особых трудностей и не возникло бы - списали бы ее без проблем. Против стихии не попрешь.
- Вот и ладушки. Нас же штормило слегка недавно. Пойду с командиром посоветуюсь...
Не прошло и десяти минут, как в каюте звучал трагический голос каплея:
- Выписка из бортового журнала: « ... июня 1995 года на переходе ... - ..., в условиях порывистого щквального ветра утеряна часть навесного оборудования, в том числе антенна специальная...» Подпись командира, печать. Пойдет?
- Хорошо бы актик еще какой-никакой...
Еще пятнадцать минут, и снова каплей загробным голосом вещает нам о суровых морских буднях. В этой трагической истории комиссия в составе всего корабельного начальства со всей военно-морской честностью подтверждала, что в результате разбирательства по факту инцидента совершенно точно установлено и подтверждено свидетельскими показаниями то, что неожиданным шквалом с левого шкафута сорвало крепления антенны специальной, но на спасение ее бросился капитан «Пупкин» (т.е. наш товарищ). Рискуя жизнью, он пытался спасти ценное имущество, однако силы его и стихии были неравны. В результате имущество смыло за борт, а сам «Пупкин», получив легкие ранения, был едва спасен подоспевшими товарищами. Подписи, печать - все настоящее, все как положено!
Кто-то предложил сломать «Пупкину» палец, или хотя бы поставить фингал для пущей достоверности, но все сошлись во мнении, что следующий тост стоит выпить полной посудой и стоя:
- За взаимодействие и взаимопонимание видов Вооруженных Сил!

Уважаю моряков.

И последнее: навряд ли еще служит на флоте боцман Василий Петрович, но знаю, что без рыбалки ему не жизнь: ни хвоста ему и ни чешуи, и дай Бог ему здоровья.


2002 - 2009 г.г.