«Когда воротимся мы в Портленд»

Настенный календарь с потускневшей кинодивой возвещал, что на дворе лето 2000 года. Пропитанный влагой ветер неистово бился о монументальный фасад библиотеки ДОФа славного города Балтийска. На море слегка штормило. Или, как здесь говорят: "Свежело".
Мысленно отметив этот факт, сидевший в подсобке библиотеки лейтенант Луньков осторожно выглянул в приоткрытую дверь и немедленно наткнулся взглядом на весьма аппетитный предмет - оттопыренную попку юной библиотекарши Танечки.
- Таню-нь-чик, - смешно вытягивая губы дудочкой воззвал лейтенант.
- Да сейчас я, сейчас, - отмахнулась Танечка от кавалера.
За окошком скопилась порядочная очередь, и ей сейчас было не оторваться.
Луньков вовсе не хотел попасться в поле зрения офицерствующих читателей, а потому смиренно вздохнул и прикрыл дверь подсобки.
Что ж, можно было и подождать. «Подарок тем дороже, чем дольше длится его ожидание». Лейтенант хозяйственно поправил на столике готовые к маленькому «бумсу» бутылку шампанского и коробку конфет, после чего уставился в окно. Громадное, двухстворчатое, оно выходило на проспект Ленина. По толстому стеклу то тут, то там ахали редкие, но увесистые капли дождя. Лейтенант почувствовал, что его начинает клонить в сон. Танечка всё не шла, а потому, дабы пошло не захрапеть, кавалер взялся за припасённую для пущего обольщения гитару. Пальцы привычно обняли гриф. Луньков подстроил вечно съезжавшую не туда вторую струну и промурлыкал окуджавовское: «В ночь перед бурею на мачте горят святого Эльма свечи...» Потом откинулся назад, уперевшись затылком в шкаф со старыми формулярами. Закрыл глаза. И сразу вспомнилось прошлогоднее...

...Их, служивших на дизельных субмаринах, называли «трактористами»...

- Тарьщ лейтенант, крысы с лодки бегут!
Луньков обернулся на голос выставленного у трапа матроса и присмотрелся. Действительно, под покровом темноты по швартовому концу на понтон, к которому была прислонена их подводная коломбина, прытко ползли хвостатые тени.
- Тарьщ лейтенант, не к добру это...
- Фигня это всё, Парамонов. Фиг-ня, - отрезал Луньков. - Это они от старпомовского Леопарда спасаются.
Действительно, была у их старпома такая привычка - за два-три дня до выхода притаскивать на железо из дома своего Барсика. Здоровенный сибирский котяра, в незапамятные времена облитый каким-то растворителем, а потому приобретший неописуемый тропический окрас, носил среди команды говорящую кличку Леопард. Прозвище котяра оправдывал на все сто, за пару суток напрочь изничтожая всё крысиное отродье на борту. Вахтенного Луньков убедил, но на сердце самого летёхи осталось смутное ожидание грядущей подлянки...
И она, подлянка, разумеется грянула.
.Выход был объявлен внезапно. Он грянул, как гром с ясного неба. Ещё вчера никто ничего не подозревал и лодка готовилась к плановому выходу в полигон. А уже сегодня командир сранья торчит у комдива, а взопревшие от усердия снабженцы пихают в железо тьму-тьмущую предметов. Луньков как ошпаренный со своими орлами грузил в недра харч, запчасти и ещё чёрт знает что по тридцати трём ведомостям сразу. Старпом был нигде и везде одновременно. Орал, подгонял, пинал, требовал и грозил. Когда окончательно охрип, то вылез на понтон и нервно закурил. Луньков, пользуясь моментом, подрулил к нему и тихо поинтересовался:
- Пал Саныч, куда это нас?
Старший помощник вздрогнул, едва не выронив цигарку. Обернулся:
- Луньков, ты не поверишь! Поэтому я тебе до съёма ничего не скажу...
Торпед приняли, как выразился бычок-три, «полный аусвайс». Т.е. все 18 «угрей». Из них всего 2 практических, а остальные - боевее некуда. После этого витающая в воздухе ажитация протухла и осыпалась.
- Мальчики, похоже, мы идём на войну, - сказал доктор.
- Типун тебе... «Шило» принял? - буркнул старпом.
- Так точно, товарищ капитан-лейтенант, - гаркнул доктор. И озвучил литраж.
- Куясе!.. - поразился услышанному молодой штурманёнок. - Ну, с таким боекомплектом нам и Третья мировая по колено.
В ответ почему-то никто не засмеялся.
Снимались они вечером по-тихому. Без помпы. Не было ни оркестра, ни толпы заплаканных детей, жён и любовниц. На стенке с посеревшими лицами торчал триумвират в лице комдива, командира базы и представителя штаба флота.
- По местам стоять, со швартовых сниматься! Товарищ командир, подводная лодка к бою и походу готова. Личный состав проверен, налицо. Управление рулём - с мостика.
- Добро. Сходню убрать. Отдать кормовой. Отдать носовой.
- Есть! Отданы швартовы. Включить ходовые огни! ЦП, запись в вахтенный журнал: снялись со швартовых для перехода в район согласно боевому распоряжению на поход.
- Малый назад, лево руля...
И они поехали.
..В тесной кают-компании, по колено заставленной коробками с консервами, сменившийся с вахты начальник РТС жадно уничтожал горячий чай с лимоном. Выдоив стакан до конца, старлей громко выдохнул и улыбнулся:
- Жека, а не сбацать ли тебе чего-нибудь, а? Для ободряжу?
Луньков с облегчением отложил зачитанную до дыр инструкцию и достал гитару. Вот тогда впервые за тот сумасшедший поход в недрах лодки и прозвучало:
В ночь перед бурею на мачте
Горят святого Эльма свечи,
Отогревая наши души
За все минувшие года.
Когда воротимся мы в Портленд,
Мы будем кротки, как овечки,
Но только в Портленд воротиться
Нам не придется никогда.
..Всю первую неделю у них горел камбуз. Раз за разом отсеки трясло от звуков пожарной тревоги. Потом терпение старпома истощилось, и он объявил, что отныне лично будет обитать на месте ЧП. Контролировать рукожопого кока. И спать тут же под плитой, усыпав тело аллюминиевыми ложками. После этого полундра на камбузе сразу прекратилась. Или там просто уже выгорело всё, что могло гореть...
..В нарушение всех штабных рекомендаций Датские проливы проходили ночью в надводном положении и при всех положенных согласно МППСС-72 огнях. «Чтоб, не дай Бог, какая железяка нас не переехала», - прокомментировал своё решение командир. Идея проканала. Потом, так и не опознанные, они нырнули и под РДП пошли к Шетландским островам, огибая Туманный Альбион с севера...
- ...Спать лучше всего, укрывшись одеялом с головой и уткнувшись носом в подушку. Иначе конденсат с подволока не даст заснуть, весело отстукивая пионерскую зорьку каплями по твоему лбу. - учил подчинёных Луньков.
Те понятливо кивали в ответ.
..На ста метрах - обряд инициации. Обряд посвящения в подводники. Салагам поставлена боевая задача - выдуть стакан солёной морской воды и занюхать подвешенной в ЦП кувалдой.
- Тарьщ командир, кувалда в тавоте.
- Целуй её, дурень, подводником будешь.
Салага тянется к кувалде. Лодку качает и отавоченная железяка рассекает губу...
- Молодец, матрос! Старпом, выдать матросу Федюкину свидетельство о том, что он теперь настоящий совет... российский подводник!
- Есть выдать!
Старпом в тусклом свете дежурных плафонов суёт трюмному, растирающему по лицу кровь пополам с тавотом, машинописный листок...
..Северная Атлантика их встретила пятиметровой волной. Двое суток не было никакой возможности дозаправиться, и они крутились в подводном положении вокруг танкера, как голодная кошка вокруг запертой в клетку крынки сметаны. Наконец, свирепый норд-ост поутих и с танкера метнули легость. Она пришла точно в лоб одному из боцманской команды... Плавающего обморочным буйком в своем спасжилете матросика выловили, откачали, приняли шланги, залились соляром под пробку и подались дальше, перманентно хоронясь от снующих над головой натовских «Орионов»...
...Вторая дозаправка столь же успешно была проведена уже на траверзе Финистерре...
..Учения, учения, учения. Отработка боевых задач. Заполнение документации. Выпуск боевого листка. Редколлегия во главе с доком, высунув от усердия языки, рисует стенгазету.
"Личный состав в походе должен быть обязательно занят, иначе личный состав начнёт заниматься куйнёй!"
Через шесть дней на седьмой крутили кино. И снова учения, учения, учения. "Или мы укладываемся в нормативы, или вы идиоты, а я начальник дурдома!" Старпом завязывал молодняку глаза и по секундомеру засекал, за сколько человек добежит из первого отсека в шестой. Когда кто-нибудь врезался на всём галопе в очередную лодочную железяку, наставительно говорил: "А потому что матчасть надо знать. Знать и любить!.."
...Когда до Гибралтара остались сутки, командир собрал всех причастных в кают-компании:
- Товарищи офицеры, довожу до вашего сведения приказ командующего...
...Теперь они знали.
НАТО проводило против Югославии операцию «Союзная сила». С авиабаз в южной Италии по сербским городам действовала авиация. В Адриатическом море крутились американский авианосец «Теодор Рузвельт» и английский «Инвинсибл» с силами охранения. Для контроля за натовскими терминаторами Родина из Чёрного моря отправила маленький допотопный пароход радиоразведки «Лиман». Глядя на эту лохань, для вояжа которой Иваны якобы наскребали топливо со всего Черноморского флота, просвещённый Запад ржал, как ненормальный. Между прочим, зря ржал. Ибо пока сверху прыщом на ровном месте рядом с «Рузвельтом» красовался «Лиман», снизу по следам той же американской АУГ «на всякий пожарный» крались два матёрых атомных хищника. Громадный «батон» проекта 949А с «Гранитами» наперевес и зверёк поменьше, но тоже вполне зубастый проекта 671-РТМ.
- А мы, - закончил командир, будем в этой компании играть роль шила, торчащего в заднице Шестого флота США. Т.е. станем отвлекать внимание от коллег из седьмой дивизии АПЛ. В случае столкновения с силами НАТО нам приказано действовать по обстановке. Всё понятно?
- Так точно, товарищ командир.
Да, всем всё было понятно. Первыми не стрелять, но если прижмут, то кусаться до последнего.
Что ж, если в Портленд нет возврата,
Пускай нас носит черный парус.
Пусть будет сладок ром ямайский,
Все остальное - ерунда!
Когда воротимся мы в Портленд,
Ей-богу, я во всем покаюсь,
Но только в Портленд воротиться
Нам не придется никогда!
.Гибралтар они проходили по уже знакомому сценарию. Ночью, с огнями, в надводном, маскируясь под некомбатантов. Прижимались к марроканскому берегу. Ветра не было и жара стояла страшная. Начальник РТС сидел в прочном корпусе перед своими агрегатами с мокрым полотенцем на голове. Обалдевшая и потная вахта висела на мостике в неуставных трусах. Командир вяло обмахивался страницами Конвенции ООН по морскому праву от 1982 года в части «Проливы, используемые для международного судоходства». Сигнальщики жевали колбасу. От этого в окружающем палеве их тошнило, зато и сон отбивало напрочь. Старпом мигрировал по периметру мостика и педантично проверял, чтобы каждый смотрел строго в свой сектор. Если кто из сигнальцев все же из лишнего усердия «залезал в чужой огород», Пал Саныч тихо наклонялся к виновному и шёпотом говорил: «Убью, зараза!» Этого хватало. За два часа до рассвета они миновали мыс Альмина. Командир выслушал очередной доклад радиометриста, гр омко захлопнул Конвенцию и замудоханным до чрезвычайности голосом объявил:
- Ну, пора и баиньки... Все вниз! По местам стоять, к погружению!..
Выдав высоченные фонтаны из шпигатов, лодка нырнула в пронзительную голубизну...
У кромки ливийских тервод их ждал корабль снабжения. Потом был пунктир через всю Средиземку в Адриатику. Над Балканами ухало эхо натовских бомб, а они с зюйдовых четвертей на перископной глубине подкрадывались к «Рузвельту» и его компании. В проливе Отранто их засёк итальянский эсминец, но не разобрался, с кем имеет дело, и профукал русских ни за грош. Потом над головой повисли палубные ПЛОшники амеров. Никто не знал точно, есть ли уже в Адриатике наши атомарины, но командир дизелюхи решил, что пора и пошуметь. Коломбина демонстративно выставила на поверхность при ясном свете все свои выдвижные устройства, дождалась, когда ей на хвост сядут два янковских фрегата, а потом лихо ушла под слой скачка. Американцы сутки толклись на месте потери контакта, но русская «Кило» полностью оправдала своё прозвище «чёрная дыра»...
...Когда оторвались, кэп приказал всей вахте выдать сверх положенной птюхи «Абрау-Дюрсо»...
Что ж, если в Портленд нет возврата,
Пускай купец помрет со страха,
Ни бог, ни дьявол не помогут
Ему спасти свои суда!
Когда воротимся мы в Портленд,
Клянусь, я сам во всем покаюсь,
Но только в Портленд воротиться
Нам не придется никогда.
..Весь следующий месяц коломбина не давала амерам и бриттам спокойно нести демократию в массы. Вентиляция и регенерация не справлялись - внутри корпуса можно было вешать топор. Клапана подтравливали и иногда давление прыгало до трёх атмосфер. От постоянной головной боли раскалывалась голова. От перенапряжения все в отсеках стали похожи на вампиров - с ввалившимися красными глазами и скрюченными пальцами...
..Сука, сука ты, Средиземное море! Такое тёплое, такое ласковое и такое прозрачное. В штиль и солнечный день глаз запросто прошивает толщу воды на 60 метров вглубь - попробуй спрячься!..
..У них накрывалась маминым местом гидравлика, гирокомпас и радиопеленгатор, но они это всё чинили кувалдой и такой-то матерью, после чего гребли дальше. Они выходили в учебные торпедные атаки на чужие авианосцы с крейсерами и в первом отсеке с унылой физиономией сидел старпом, тщательно следя, чтобы гаврики из БЧ-3 и в самом деле кого-нибудь не утопили. Они притворялись то итальянской, то греческой подлодкой, то просто нагло лезли на рожон. Их засекали, забрасывали буями. Им за подол цеплялись «Лос-Анджелесы», «Си Кинги», «Викинги», «Спрюэнсы» и «Перри». Кэп на электромоторах уползал по дну от "Лос-Анджелеса", которого обзывал почему-то "примусом". На остальных кэп просто клал. У акустиков опухали уши от гула наверху и звуков трахающихся лобстеров. Казалось, Адриатическое море вот-вот выплеснется на сушу из-за тысяч тонн снующей по воде стали...
..Их пытались выдавить, поднять с глубины, загонять до полной разрядки батарей, «взять в пакет» и публично выпороть. А они убегали, отлёживались, отсыпались и снова шли на дело. Они подняли в Адриатике такой тарарам, что под его прикрытием можно было протащить к АУГ не то что две, а двадцать две атомарины. А потом постучаться в борт «Рузвельта» и крикнуть: «Эй, Джонни, мы тут!» И там бы все обсыпались. Заколдобившиеся от этого затянувшегося перформанса натовцы обратились к Москве с протестом на действия «русского летучего голландца», но в Кремле сделали вид, что вообще потеряли на картах Адриатику...
Атомный «Курск» с охранявшей его «Щукой» янки так и не обнаружили.
...Через месяц трактористам сказали: «Баста!»
Кто-то с кем-то наверху договорился, и их пустили в сирийский Тартус. В первый раз за поход они смогли расслабиться, простучать забортную арматуру и искупаться. Потом был обратный путь. В темноте у Крита до них было докопался греческий сторожевик, но коломбина в полном соответствии с приключенческим жанром расцвела яхтенными огнями, а старпом по УКВ пьяным голосом напел эллинам, что это украинское круизное судно «Червономайданник Тарас Бульба». Повторить это название на сторожевике не смогли и отвязались...
...В обратку Гибралтар проходили под водой, вовсю пользуя попутное течение. Потом были Бискай, снова крюк вокруг Англии, Северное море, Скагеррак, Каттегат и ТыДы. В кают-компании Луньков привычно наяривал "Портленд". Старпом включал трансляцию и голос лейтенанта гулко разносило по всем лодочным закоулкам, выгородкам и шхерам...
...На подходе к Балтийску их встретил туман. Даже не туман - туманище. Если с палубы поссать, то не видно где струя в море падает.
Шли на ощупь, по данным РЛС и радиомаяков. Берег сообщил, что по случаю такой говённой погоды никто их встречать не выйдет. Ни портовые плавсредства, ни комдив, ни ОВРа. И вообще, лучше бы подождать пока развеется... Но командир, как и весь экипаж, охреневший на железе за время беготни в Средиземку и обратно, готов был к родной стенке скакать уже ножками. Прямо по воде.
Перекрестились, выставили двойную верхнюю вахту и на самом малом стали заползать на ФВК - фарватер военных кораблей.
В то же самое время по соседнему фарватеру, предназначенному для цивилов, на рандеву с сухогрузом пыхтел буксир. У шкипера накануне был юбилей и на этом юбилее шкипер чего-то не того съел. В конце концов, помянув недобрым словом желудок, шкип передал командование помощнику и орлом полетел на дучку. Помощник, тоже не дурак, походил-походил по рубке и обнаружил, что у него курево кончилось. Он почесал затылок, приказал стоявшему на руле стажёру «править прямо вон туда» и побежал в каюту. Следующие пять минут буксир чапал в тумане, пока не выскочил за вехи и не оказался на ФВК.
Шкипер кряхтел в гальюне, помошник рылся в тумбочке, а стажёр исполнительно держал руль прямо.
С лодочной РЛС вовремя пришло оповещение о засечке приближающейся цели. Командир спокойно приказал выйти на связь с этим чудилой и объяснить, что тот не прав. Ответа не было. Рация на буксире была в рулевой рубке, так что ни шкип, ни помощник вызова не слышали, а стажёр... Стажёр рулил.
Отметка неизвестного судна приближалась. Уже чуть нервничая, капитан приказал дать сирену и непрерывно вызывать говнюка по УКВ. Ноль результата.
Прошло секунд десять и из ватного туманного сугроба выпрыгнул тупой, увешанный старыми покрышками, железный нос. Он целился прямо под рубку коломбины.
- Слева! Дистанция полтора кабельтова - буксир!
Вопль сигнальщика ещё звенел у всех в ушах, когда кэп вырвал у старпома из рук громкоговоритель и через «матюгальник» заорал:
- ЭЙ ТЫ, НА БУКСИРЕ, МУДЛО СРАНОЕ, КУДА ПРЁШЬ, БЛЯДЬ?!!..
Это всех и спасло.
Услышав звериный рык прямо по носу, шкипер вынес дверь гальюна, со спущенными штанами влетел в рубку и одним рывком отвернул свою шаланду вправо. Лодка тоже легла в правую циркуляцию, и они разошлись с буксиром чинно-благородно в полном соответствии с правилами судовождения. Красным бортовым огнём к красному. На расстоянии пяти метров.
- Ну, трактористы, будем жить. - подытожил произошедшее кэп и, давая волю накопившейся за поход злости, вышвырнул «матюгальник» за борт...
Что ж, если в Портленд нет возврата,
Поделим золото, как братья,
Поскольку денежки чужие
Не достаются без труда!
Когда воротимся мы в Портленд,
Нас примет Родина в объятья,
Но только в Портленд воротиться
Не дай нам, боже, никогда.
.Вернулись они в базу, как уходили. Без шума и пыли. Без ритуального поросёнка и, опять же, без оркестра. Старпом сунулся было к радистам поставить песню про усталую подлодку, которая "из глубины придёт домой", но у командира нервы и так уже были ни к чёрту... Короче, не поставили.
Секретчик собрал со всех подписки, мол, дальше полигона никуда не гуляли. Так весь поход и проторчали в отчих терводах...
Ткнулись облезшим боком в причальную стенку, зачалились, доложились и строем потопали в баню, где все вповалку и уснули. По итогам никого не наградили, зато никого и не наказали. Амба.
Страна чествовала свою десантуру, по-гусарски влетевшую в Приштину чуть ли не автостопом. Трактористов не чествовал никто.
Шкипера буксира досрочно турнули на пенсию. Помощнику влепили служебное несоответствие. Стажёр отделался сорока минутами профилактического мата.
В конце сентября коломбина, провожаемая криками скандальных чаек, из Балтийска ушла на восток.
Вскоре всё ещё дурной от суши, ненормированного воздуха и факта наличия на планете женщин, штурманёнок на окраине Кронштадта забрёл к детскому саду. Был уже вечер. Детей разобрали и единственным оставшимся человеком на территории сада был сторож. Он ссутулившись сидел на детских качелях и тихо плакал. Это был бывший шкипер буксира...
---
Луньков всё же задремал. Во сне он, почему-то на пару с какой-то грудастой блондинкой, вовсю отрабатывал задачу по борьбе за живучесть. Тут кто-то грубо за плечо вытряхнул лейтенанта в нашу реальность.
- А? Чего?..
Над ним склонилось искажённое лицо Танечки:
- Жека, беда! Только что передали - «Курск» утонул!..
Лейтенант осоловело посмотрел на библиотекаршу и медленно встал. Сгрёб бутылку шампанского, вышиб из неё пробку и, ничуть не смущаясь, вдул из горла содержимое, пока из ноздрей не полилось.
- Жека, Жека, ты чего? У тебя кто-то на «Курске» знакомый?..
Луньков поставил бутылку на место, вытер с лица пену:
- У нас там, Тань, все знакомые... Заочно...
В голове почему-то крутилось:
Но только в Портленд воротиться
Не дай нам, боже, никогда.

Честнотянуто с http://u-96.livejournal.com