"Нелюбовь" Звягинцева настолько честный фильм, что становится неприятно, наблюдая за происходящим на экране. А неприятно, потому что в некоторых сюжетных решениях, узнаешь эпизоды из своей жизни.
С первых же минут, в которых показывают главных героев разворачивающийся драмы, фильм невидимыми кандалами приковывает тебя к экрану заставляя внимать каждое слово и каждое движение слишком уж живой картины, что бы называть ее фильмом. И ведь ты понимаешь, что можешь прекрати просмотр, но не делаешь этого, потому что фильм затрагивает через-чур личные, душевные струны, и ты смотришь его до самого конца, в надежде найти ответы на свои вопросы, решение своей личной трагедии.
Не побоюсь ошибиться, если скажу, что тема "нелюбви" тянется еще с предыдущей картины Звягинцева "Левиафан", в которой не меньше правды и которая так же не лишена фатализма.
Тут, как и в "Нелюбви", главные герои слишком заняты решением личных проблем и удовлетворением собственных потребностей, за которыми просто не замечают, как единственное, что можно назвать "любовью", ходит по краю пропасти, и вот вот сорвется, утянув за собой в пустоту мир каждого и обесценит все то, что с недавнего времени стало для героев новыми ценностями личной жизни. И для меня, новая картина Звягинцева, это далеко не артхаус или драма в чистом виде, это самый настоящий триллер, в котором главный убийца это плод двух людей, которому при рождении дали имя "Нелюбовь".
Нагнетающее музыкальное сопровождение, идеально подходящее для подобной истории, давящие осенние пейзажи и заряженная атмосфера главных героев, держат тебя в напряжении весь фильм, заставляя прожить не только несколько дней из жизни героев, но и заново пережить свою личную драму, когда в одном из финальных эпизодов, что то внутри тебя надламывается и слезы из твоих глаз предательски бегут ручьем, вместе со слезами родителей этой "нелюбви".
На мой взгляд, "Нелюбовь" Звягинцева, это главный российский фильм 2017 года. Со мной возможно не согласятся поклонники картины Бориса Хлебникова "Аритмия". Фильм конечно сильный и тяжелый, и есть драма в отношениях главных героев, и есть дух фатализма, и кажется, что "Аритмия" ни в чем не уступает ленте Звягинцева, но мало быть тяжелым фильмом. Режиссура и актерская игра на высшем уровне, а вот музыкальное сопровождение и операторская работа, все же уступает "Нелюбви". А самое главное, это сюжет. В отличии от развития истории героев "Нелюбви", в фильме Хлебникова развитие любовного кризиса излагается немного опосредствованно, что не дает возможности проникнуться всем драматизмом.
В заключении хочется сказать одно, что я для себя увидел, ни как критик, а как рядовой зритель, кем в большей мере и являюcь: "Нелюбовь" - как зеркало, смотришь в него и понимаешь, что это именно ты, и как бы ты не хотел увидеть в этом отражение, что-то другое, ты всегда будешь видеть в нем только правду.
После «Прелюдий & Ноктюрнов» и «Кукольного домика» вышла «Страна Снов», третья книга «Песочного человека» Нила Геймана. В отличие от первых двух томов это не связанная единым сюжетом повесть, а сборник из четырёх самостоятельных новелл. Сам Гейман объяснял появление подобных «ответвлений» тем, что по ходу работы у него постепенно накапливались интересные идеи, для воплощения которых нескольких выпусков было бы попросту много - но не отказываться же от них по такой пустяшной причине!..
Предвидя скепсис издателей, автор подготовил и маркетинговое обоснование своей задумки: "Рассказы также хороши для того, чтобы подхватить на ходу новых читателей: они не окажутся посредине длящейся истории, а ещё – им придётся заплатить только за один выпуск, чтобы понять, нравится им «Сэндмен» или нет, и получить удовольствие от законченного сюжета".
Написавший предисловие к книжному изданию этих выпусков Стив Эриксон метко назвал «Страну Снов» интерлюдией между двумя романами, отметив, что именно она, возможно, «лучше всего передаёт своеобразие “Сэндмена”».
Семнадцатый выпуск легендарного комикса - «Каллиопа» - рассказывает о писателе, утратившем вдохновение уже после дебютного романа. Гейман не только «дарит» ему свой кабинет (воспроизведённый художником по присланным фотографиям «с изумительной точностью», разве что без статуэтки Граучо Маркса), но и описывает словами Рика Мэдока «свой личный ад» - страхи, на самом деле свойственные, наверное, любому пишущему человеку: "Вы хоть знаете, что это такое? Когда сидишь и тупо пялишься в чистый лист? Когда не можешь придумать ни одной приличной фразы, ни одного яркого героя, ни одной новой истории – всё уже пересказано тысячу раз…"
Однако необыкновенно сложно соотнести эти слова с самим Гейманом, богатство фантазии которого восхищает. Особенно с учётом того, какой выход нашёл он для своего героя: Мэдок выменивает у писателя постарше … музу, которую тот заманил в свои силки более шестидесяти лет назад. Хотя на внешнем виде Каллиопы, музы эпической поэзии, годы, разумеется, не сказались: в сценарии новеллы автор описывает её как пятнадцатилетнюю Брижит Бардо. Несчастная и обманутая, она томится на чердаке, подвергаясь насилию со стороны жаждущего вдохновения творца и моля о помощи не просто давнего знакомого, но отца своего ребёнка...
Упомянутый сценарий приводится в книге в качестве приложения. Его, как и вообще любой сценарий «Сэндмена», сам Гейман называет «письмом к художнику» - в случае с «Каллиопой» оно обращено к Келли Джонсу. Чтение – небезынтересное: во-первых, любопытно, как вообще выглядит сценарий комикса, во-вторых, голый текст особенно интересно сравнивать с готовой новеллой.
«Келли, пусть у каждого читателя дрогнет сердце», - представляет Гейман свою героиню; тут либо вспоминаешь свои первые ощущения, либо переворачиваешь страницы и смотришь на картинку снова: дрогнуло, нет?.. После чего размышляешь, не этот ли наказ заставил художника нарушить рекомендацию автора сохранить «недосказанность» в сцене с изнасилованием: тогда как Гейман просил показать её «по возможности тонко, дав волю читательскому воображению», Джонс сделал по-своему, оправдав метку «18+» на суперобложке.
Прикол «Сна тысячи кошек» в том, что кошки, оказывается, верят, что некогда они властвовали над миром – пока среди людей не появился некий бунтарь («аналог Моисея», как подсказывают примечания), призвавший соплеменников управлять своими снами, дабы с их помощью создать «новый мир – мир человеческий»: "Сны придают форму. Каждую ночь они заново создают мир".
Самого Морфея, к слову, в этой главе нет, но связь с соседними новеллами очевидна благодаря запоминающимся повторениям: «Ты встретился с Онейросом, тем, кого римляне называли «Придающим форму»; «Привет и тебе, Создатель форм».
Нет главного героя и в «Обличье», четвёртом, завершающем сборник рассказе. Зато в истории о суперженщине Элементаль, способной на всё, но лишённой простого человеческого счастья, а потому впавшей в глубочайшую депрессию, появляется его сестра: просто проходила мимо. Те, кто внимательно следит за изданиями «Азбуки-Аттикус», уже в курсе того, к чему приведёт эта встреча – благодаря отдельному тому, посвящённому Смерти.
Ну а «Сон в летнюю ночь» неспроста заимствует заголовок у Великого Барда – сам Шекспир и является одним из его центральных персонажей. Здесь становится ясно, о чём именно он беседовал с Сэндменом при первой встрече: заказав - с подробными указаниями - начинающему драматургу две пьесы, в ответ Морфей обещал дать то, «чего он страстно жаждет (иль думает, что жаждет)». И вот актёры дают представление перед весьма необычной публикой: "Ифриты и боггарты. Цверги и кобольды. Гоблины и белые дамы. Келпи и огры. Пикси, и пери, и никсы, и тролли, и эльфийское племя: весь Дивный народ разом".
Грандиозность замысла (отмеченного, к слову, Всемирной премией фэнтези) лучше оценят те, кто знаком с сюжетом собственно классической комедии. Мы же отметим, что работая параллельно над «Книгами магии», Гейман пользуется случаем, чтобы перебросить мостик между двумя изданиями: здесь Титания только знакомится с сыном Шекспира Гамнетом (страдающим, что почти не видит отца, для которого «герои пьес настоящие, а я – нет»), там мальчик уже будет показан в её услужении.
Но более всего могут удивить не текст, не картинки и не вложенные во всё это смыслы, а то, с какой лёгкостью справляется Гейман как со сверхсодержательными, так и с «простыми» историями. Если первая и третья новеллы насыщены событиями и персонажами, то вторая и четвёртая на их фоне вполне могут показаться даже не рассказами, а незаконченными набросками. Но объём при этом - один и тот же, тринадцать разворотов, что можно даже проверить, пересчитав страницы. Превосходное чувство формы, позволяющее одинаково ловко работать с самыми разными замыслами, - ещё одна, наравне с безграничным воображением, черта Нила Геймана как автора графических романов.
А ещё он - несмотря на то, что далеко не все авторы любят самостоятельно трактовать свои работы - в случае со «Страной Снов» лучше всех поясняет смысловое зерно третьего тома:
"По сути, мы исследуем роль мифологии в жизни. Поэтому в 17-м выпуске мы наблюдаем мифологию художественного созидания, в 18-м – кошек и роль религии, в 19-м – смотрим на обратную сторону 17-го в том, что касается художественного созидания и цены, которую приходится платить художнику. (А вы-то все, бьюсь об заклад, думали, что мы просто байки травим, а?).
В 20-м выпуске мы вновь обращаемся к мифологии, на этот раз – личной. Ключевыми фигурами предыдущих выпусков «Сэндмена» были творцы (Рик Мэдок, сиамская кошка и Шекспир) и те, на кого они повлияли (Каллиопа, котёнок и Гамнет). В этой истории речь идёт о лузере и о мифологии смерти".
Хотя автор примечаний Михаил Назаренко всё-таки отмечает, что автор «не обязан разъяснять всё. Это – долг комментаторов». И добавляет к основному содержанию книги массу занимательных деталей – например, про «меланезийских туземцев, строящих аэродромы из кокосовых пальм и соломы, чтобы вновь привлечь самолёты, якобы посланные духами предков и перехваченные по дороге белыми людьми» или про то, как Дж. Р.Р.Толкин в 1945-м году предсказал Великую Бурю, пришедшую в Англию в 1987-м, ошибившись всего на четыре месяца и четыре дня.
Ну а мы подытожим всё вышесказанное словами самого Сэндмена: "Правдивым событиям необязательно происходить. Сны и сказания суть тени правды; они переживут все подлинные дела, когда те рассыплются в прах и утонут в забвении".
И его же угрозой: "Тебе нужны идеи? Грёзы? Истории? Ты их получишь. С ИЗБЫТКОМ".
What We Do in the Shadows (простите, но я не хочу использовать прокатное название «Реальные упыри» — мне порой кажется, что его реально придумал какой-то упырь) является одним из наиболее понравившихся мне фильмов 2014 года. Я несколько раз пересматривал эту картину и возможно, что еще вернусь к ней.
Вскоре после выхода фильма сообщалось, что у него может появиться сиквел, озаглавленный What We Do in the Moonlight. Как можно догадаться по названию, предполагалось, что его сюжет будет посвящен нелегкой жизни новозеландских оборотней. Но с тех пор уже прошло несколько лет, а новостей о проекте так и не появилось. Рискну предположить, что он, скорее всего, был положен на полку.
И все же, в будущем мы снова сможем увидеть историю вампиров, пытающихся адаптироваться к современному миру. Но в формате сериала-ремейка. В январе кабельный канал FX заказал Джемейну Клементу и Тайке Вайтите (режиссеры оригинального фильма, также сыгравшие в нем Владислава и Виаго) пилотный эпизод. Клемент написал его сценарий, Вайтити же вновь выступил режиссером. Отснятый материал устроил FX. 3 мая канал официально заказал 10 эпизодов сериала.
И вот, я решил ознакомиться со сценарием пилота, чтобы понять, стоит ли ждать сериал, или же лучше запомнить What We Do in the Shadows как один весьма приятный фильм из страны, где когда-то снимали «Властелина колец». Скрипт, имеющий подзаголовок Return of the Baron датирован 28 августа 2017 года и насчитывает 38 страниц.
Как и фильм, сериал будет рассказывать о группе вампиров, живущих под одной крышей. Пилот выдержан в той же самой мокьюментари-стилистике. Только вот место действие сменилось с Новой Зеландии на Статен-Айленд. Герои тоже другие. Основные действующие лица — трио вампиров Ласло, Нандор и Надя, а также прислуживающий им человек Гильермо, у которого, пожалуй, больше всего экранного времени. Оборотней в этой версии нет — вместо них появился энергетический вампир Колин.
И если честно, последнее — вероятно наиболее заметное стилистическое отличие сериальной версии от фильма. Ведь во многом пилот, это, по сути, просто повторение на новый лад шуток из оригинала: про бытовые проблемы жильцов дома (кто опять оставил недопитых жертв?), сложности адаптации к современному миру, поиски девственников и т.д. Не знаю, если бы я не видел фильма 2014 года, то может и посмеялся бы с многих из них. Но я видел фильм. И почти по всем пунктам сравнение пока что не в пользу пилота.
Например, местные вампиры на бумаге выглядят не особо примечательными — оригинальные кровососы были куда колоритнее. Конечно, сериал состоит не из одного эпизода и у героев еще будет шанс раскрываться в будущем. С другой стороны, в фильме 2014 года персонажи цепляли уже с первых же кадров.
И так тут практически везде. Диалоги, мелкие детали, отсутствие комично кровавых или попросту абсурдных сцен — по всем этим деталям пилот слабее, чем оригинал. Кто-то наверно обратил внимание на слово «Барон» в подзагаловке. Этот персонаж прибывает к героям из-за океана, после чего поручает им начать подготовку к «завоеванию» Нового мира. Исходя из пилота, мне сложно сказать что-то определенное про эту линию. Но то, что сериал двинется в направлении, которое по идее позволит ему хоть немного отвязаться от оригинала, думаю все же можно занести в актив проекта.
Честно, я бы хотел сказать еще-то о сценарий. Но это очень сложно сделать, когда он не вызывает каких-то особых эмоций. Впрочем, не могу сказать, что я сильно удивился из-за этого факта. Как ни крути, но ремейк он и в Новой Зеландии ремейк. Сложно было ожидать того, что повторенные шутки вдруг станут веселее. В принципе, много ли вы знаете американских ремейков неамериканских комедий, которые были бы смешнее оригинала?
Так что по итогу могу сказать, что сценарий пилота не сильно вдохновил меня посмотреть сериал, когда его выпустят. По сути, это краткое изложение лучших моментов первой половины оригинального фильма. Остается лишь надеяться, что в последующих эпизодах авторы смогут показать что-то новое.