Популярная американо-испанская рок-группа «Brazzaville» совершает турне по странам Центральной Азии
2010-08-31 10:07 ИА Фергана.Ру

Сегодня, 31 августа, популярная американо-испанская рок-группа «Brazzaville» начинает свое турне по Казахстану. Концерты пройдут в рамках Центральноазиатского турне, во время которого музыканты посетят три страны региона – Туркменистан, Казахстан и Узбекистан, а также Азербайджан и Армению.

Пожалуй, самая популярная группа, работающая в стиле романтического рока, уже успела отыграть в Туркменистане и Азербайджане. На очереди – Казахстан, Узбекистан и Армения. В Ташкент команда намеревается прибыть 5 сентября, чтобы донести до местной аудитории всё богатство смеси альтернативного рока с бразильской босса-новой.

Баннер-афиша с официального веб-сайта группы

Дэвид Браун, основатель группы, поделился с корреспондентом «Ферганы.Ру» впечатлениями о своем туркменском турне, а также о том, что привело его в регион.

- Не поверите, но идея турне по Центральной Азии зародилась благодаря девушке из Ташкента, которую зовут Камола. Все началось с ее электронного письма, в котором она интересовалась, намереваемся ли мы когда-нибудь приехать в Ташкент. Я ответил ей, что мы были бы очень рады этому. Ее искреннее усердие привело к тому, что тур обрел реальные черты и нашел спонсоров для своего осуществления.

Раньше мы уже выступали в Алматы и Баку. Но в этот раз это что-то более серьезное. Я очень благодарен Камоле, и по приезду в Узбекистан намерен подарить ей самые красивые цветы Ташкента.

Концерты в Туркменистане оставили у Дэвида самые что ни на есть положительные переживания:

- Мне очень понравились туркменские слушатели, которые благодарили нас за приезд. После большого концерта в Ашхабаде к нам подошла одна женщина и призналась, что с советских времен мы стали первой зарубежной группой (кроме джаз-бэндов и танцевальных групп), давшей концерты в их стране.

В Туркменистане мы отыграли в центре для глухих и слепых. Это было настолько неописуемо, что я смело могу назвать это событие одним из главных моментов всего тура. Мне понравилось гостеприимство туркменского народа, и я буду очень рад еще раз навестить эту прекрасную страну.

«Фергана.Ру» готовит интервью с популярными музыкантами, которое представит вниманию наших читателей в ближайшие дни.

Таджикистан: Многие кафе и рестораны закрылись на целый месяц
2010-08-31 10:11 ИА Фергана.Ру

В Таджикистане все чаще раздаются призывы закрыть учреждения общественного питания на период священного для мусульман месяца поста Рамазан, сообщает корреспондент «Фергана.Ру». По данным таджикской службы Би-Би-Си, группа верующих и богословов из Куляба, что на юге Таджикистана, выразили негодование в связи с тем, что большая часть пунктов общественного питания все еще функционируют. По мнению верующих, столовые и кафе, чайханы и рестораны и необходимо срочно закрыть, ведь каждому правоверному в Рамазан предписано воздерживаться от приема пищи от восхода до заката солнца.

Домулло Холмурод, один из влиятельных богословов города Куляба, заявил, что деятельность ресторанов и столовых в период Рамазана - это неуважение по отношению к верующим. «Те, кто создает условия для того, чтобы другие во время Рамазана принимали пищу, не может называться мусульманином», - добавил домулло Холмурод.

Это при том, что многие учреждения общественного питания в городе Кулябе все же закрылись: самостоятельно приняли решение о временной приостановке своей деятельности. К примеру, столовая «Ходжиён», расположенная в центре города, с начала священного месяца Рамазан закрыла свои двери для посетителей и отправила своих сотрудников в отпуска. Но вот Азам Шарипов, владелец столовой на рынке «Саховат», считает не обязательным закрывать свой бизнес в месяц Рамазан. «В город приезжает множество людей с округи и других регионов. Если мы все закроемся, кто же будет их обслуживать?» - задается он вопросом.

Между тем, эксперты «Ферганы.Ру» считают, что южный регион Таджикистана, особенно Кулябская группа районов, ранее не считался местом, где влияние ислама на повседневную жизнь людей так велико. В качестве аргумента они приводят такой довод: в годы гражданской войны 1992-1997 годов жители Кулябской области Таджикистана были оплотом Народного фронта, воевавшего с Объединенной таджикской оппозицией, которую иногда еще называли и «исламской оппозицией».

Массовое закрытие ресторанов, кафе и столовых в месяц Рамазан отмечается и в столице республики – Душанбе. С начала августа многие пункты общественного питания здесь или закрыты, или же работают только вечером. Правда, это явление не сильно коснулось центра города. Как отметил Азиз Намозов, главный бухгалтер известной чайханы «Рохат», расположенной в центре Душанбе, они не могут закрыться полностью, потому как существует спрос. «Мы расположены в самом центре города, и сюда покушать приходят много иностранцев. Чтобы не тревожить чувства верующих, мы отгородили помещения, в которых посетители могут выпить спиртное. А в остальном мы работаем в прежнем режиме», - рассказал Намозов.

Владельцы ресторана «Бохтариён» считают, что работать в это время года не рентабельно – клиентов мало, соответственно, это в убыток. Но все же большая часть владельцев ресторанов и кафе считает иначе. «Я сам соблюдаю пост, многие мои сотрудники также держат рузу, поэтому приняли решение коллективно уйти в отпуск. И самим легче будет держать пост, и нормы ислама соблюдем», - признается один из владельцев кафе на окраине города.

На севере Таджикистана, в большинстве районов Согдийской области, рестораны и кафе работают в прежнем режиме, хотя владельцы и жалуются на сокращение количества посетителей. Побывав недавно в Худжанде, автор этих строк наблюдал как в шашлычных, расположенных вдоль дорог, люди в светлое время суток на улице спокойно ели свои порции обжаренного на костре мяса.

Встретить такое в месяц Рамазан в Душанбе уже сложно. Даже русскоязычное население то ли из-за уважения к чувствам верующих, или же просто дабы не быть осмеянным, старается на людях не принимать пищу. Недавно был свидетелем случая, когда девушка-таджичка с хот-догом в руках стала предметом упреков и смеха уличной шпаны, да и не только их. Взрослые также неодобрительно покачивали головой.

А недавно, еще до Рамазана, ко мне приехал знакомый из Европы. Как-то вечером мы прогуливались по центру города, и ему захотелось выпить пива. И каково было мое удивление, что мы прошлись по пяти-шести магазинам, и нигде не было спиртных напитков. На мой вопрос, а что разве продавать спиртное уже запрещено, продавцы качали головой и отвечали, что «нет, никто не запрещал, просто мы сами не продаем, так как считаем, что это противоречит нормам ислама»

Узбекистан: В Ташкенте сносят старое здание женской исправительной колонии
2010-08-31 15:51 Фергана.Ру

Фото © «Фергана.Ру»

В Ташкенте уходит в прошлое достопримечательный объект, не обозначенный ни в одном туристическом путеводителе или справочнике, и тем не менее хорошо известный жителям столицы. Это женская исправительная колония КИН-7, расположенная возле Рисового базара. На территории в форме треугольника, образованного двумя расходящимися автодорогами, за бетонными стенами с пущенной поверху «колючкой» это учреждение, единственное во всем Узбекистане, просуществовало более полувека – с 1958 года.

В 2009 году в связи с очередным громким юбилеем Ташкента женскую колонию было решено вывести из города в Зангиатинский район Ташкентской области и объединить с действующей там колонией-поселением. Формальной причиной указывалась необходимость расширения дороги, связывающей центр города с массивом Куйлюк и проходящей прямо под стенами исправительного учреждения. Заключенных и персонал перевели, однако дорогу расширить к юбилею так и не успели, поэтому отложили это дело до следующего, 2010 года.

Снос крепких корпусов колонии начался минувшей весной. Десятки рабочих, снабженных тяжелой техникой, ломали и крушили дореволюционные здания из добротного «николаевского» кирпича. Дело в том, что КИН-7 была создана на месте бывшего военного городка, построенного еще в XIX веке, во времена Российской империи, и многие из этих зданий простояли до наших дней. «До революции здесь находились казармы или конюшни 5-го Оренбургского казачьего полка», - поясняет историк и краевед Борис Голендер, уточняя, что теоретически рядом с ними могла располагаться и небольшая армейская часовня.

Сегодня от строений царского времени уже почти ничего не осталось. За бетонным забором простирается широкий пустырь, целиком загроможденный обломками, среди которых торчат отдельные уцелевшие деревья. Сохранилось лишь несколько старых одноэтажных зданий, в частности то, в котором располагались бухгалтерия и матчасть колонии.

Забор колонии. Вид снаружи

Необходимо заметить, что в 1958 году, когда женская колония только создавалась, это все еще была далекая городская окраина. Через несколько десятилетий Ташкент разросся, и пенитенциарное учреждение оказалось в десяти минутах езды от центра столицы. Рядом повырастали девятиэтажки, откуда территория колонии была видна как на ладони, а через дорогу разместилось Главное управление исполнения наказаний (ГУИН). В начале 2000-х автодорогу между ГУИНом и колонией нередко перекрывали в ходе акций протеста женщины в хиджабах - родственницы осужденных по религиозным статьям. В последние годы этого уже не происходило: стали сильно бояться.

В 2002 году Российский правозащитный центр «Мемориал» описывал нравы и порядки в единственной женской колонии Узбекистана следующим образом (выдержки):

«Колония рассчитана на 1500 заключенных. В мае 2001 года в ней содержалось свыше 1700 человек, а ко времени проведения амнистии в августе 2001 года - более 2000. Среди заключенных были иностранцы (граждане России, Афганистана, Туркменистана и Таджикистана). Внутренняя охрана состоит из женщин (на лагерном сленге – «дубачек»).

Заключенные размещаются в неотапливаемых жилых бараках по 140-150 человек в каждом. «Жители» каждого барака организованы в отряд, делящийся на три рабочие бригады. Заключенные спят на двух-трехярусных кроватях. В случае, когда не хватает спальных мест, между верхними ярусами кроватей устанавливаются щиты, на которые кладут «лишних». Более удобное нижнее место на койке можно было купить, дав взятку «бригадиру». «Бригадир - тоже женщина-арестантка. Если ей от каждой «дачки» (посылки) дадите 10 пачек сигарет, немного сладостей и другие вещи, то один-два месяца можете занимать место на нижней полке. Без платы бригадиры ни на что не обращают внимания - хоть у вас больные ноги, радикулит или остеохондроз. Есть некоторые женщины с высоким давлением, которые не могут смотреть вниз. Но это их (бригадиров) не интересует», - цитирует «Мемориал» одну из бывших заключенных.

«Как ни странно везде было чисто. За чистотою наблюдали сами заключенные. Если не будет чистоты, не убрана постель или белье не чистое, могли посадить в ШИЗО (штрафной изолятор – прим. ред.). В то же время для стирки не было условий. Раз в три месяца на человека давали полкуска мыла. В основном мыло, шампуни, стиральный порошок получали с воли от родственников. Дезодоранты и косметические принадлежности из передач забирали. На всех этого, понятно, не хватало, поэтому многим заключенным мыться было нечем».

Колония во время сноса строений. Фото сделано весной 2010 года

Внутренний распорядок соблюдался строго. «Подъем в 5.50. В туалете сразу собиралась большая толпа. Многие не успевали умыться. Затем зарядка и завтрак. С 8 до 9 - политинформация. Узнавали из узбекских газет о разных преступлениях и о мировых новостях. В 9.00 проходили проверку (группами) по 5 женщин, называли имя, фамилию, срок заключения, статью. Точно такая проверка проходила в 16.00 по возвращении с производства. После внутренней проверки - работа в двух сменах».

Заключенные шили спецодежду, одежду для малолетних осужденных, солдат, матрацы. Некоторые женщины выполняли строительные работы, другие голыми руками чистили перец (за 100 кг начисляли по 600 сумов). За работу начислялась зарплата, часть которой присваивалась администрацией. «Я работала в детском саду, где содержатся дети заключенных-женщин. Там зарабатывала 7000 сумов. Когда вышла на свободу, подписала ведомости, что получила 21000, но реально мне дали 12000».

Несмотря на «столичное» местонахождение колонии, заключенные голодали. В рационе питания почти полностью отсутствовали белки и жиры. «Кормили три раза в день. На завтрак давали по две столовые ложки разваренного риса или перловки без масла и соли и по полстакана чая. На обед – «овощной суп», который на самом деле был простой водой. Кому попадало хоть несколько макарон - считался счастливчиком. О мясе мы не могли даже мечтать. На второе - опять две ложки вареного риса или какой-нибудь каши. На ужин, как и на завтрак, давали по две ложки каши, иногда по паре картофелин размером с куриное яйцо. Или одну свеклу, сваренную в обыкновенной воде без жира и масла, делили на шестерых. На пятерых давали одну буханку черного хлеба. Многие женщины пили «чифирь», он вызывал ощущение сытости».

Колония во время сноса строений. Фото сделано весной 2010 года

Недостаток продуктов женщины пополняли на существующем в зоне «черном рынке». Основной валютой здесь являлись дешевые сигареты без фильтра Karvon местного производства. По словам интервьюированных, одна банка мясных консервов стоила двенадцать пачек сигарет, одна «пайка» хлеба - четыре-пять сигарет, четыре сырых картофелины или три луковицы - одну пачку сигарет. Работники столовой продавали плов в пустых «баклажках» из-под маргарина Rama. Порция стоила 1,5 пачки сигарет. У них же можно было купить и диетическую пищу.

Другим источником пополнения рациона являлись продуктовые посылки («дачки») с воли. Заключенным, приговоренным к общему режиму содержания, разрешалось получать одну посылку весом до 10 килограмм раз в три месяца, а на строгом режиме - раз в четыре месяца. При этом существовали ограничения на вес отдельных категорий содержимого передач. В частности нельзя было передавать более одного килограмма табака, одного килограмма мыла, трех килограммов продуктов питания. «Дачки» приходилось выкупать у охраны за 10-12 пачек сигарет.

Вокруг женщин, систематически получавших «дачки», формировалось постоянное окружение из 4-5 заключенных («семейка»). Члены «семеек» вели совместное хозяйство (насколько это возможно в условиях заключения) и старались помогать друг другу в лагерной жизни. Часть женщин не имела семей на воле или же мужья отказывались от своих жен, попавших в заключение. Другие женщины, наоборот, сохраняли настолько тесные связи с волей, что получали оттуда героин и продавали его внутри зоны. Доза героина (0,005 г) менялась на 10 пачек сигарет или на одну золотую зубную коронку.

«Если говорить о медицинском обслуживании, то, к примеру, высокая температура не считалась заслуживающей внимания, высокое давление - тоже. По мнению начальства, больная женщина - это та, которой осталось жить не более двух месяцев», - рассказывает одна из бывших узниц.

«Из лекарств при любых заболеваниях давали только аспирин… Главврач санчасти постоянно, когда мы ходили в столовую, ругала всех нецензурными словами. Если подарить ей баночку кофе или плиточный шоколад, то она выписывала справку о том, что заключенная больна. Таким путем можно было на короткий срок освободиться от работы. Помню, в 4-ом отряде женщина по имени Умида была больна циррозом печени. Пока она не упала, ей никакую помощь не оказывали. Упала - положили в санчасть, где она вскоре умерла. Когда в «зону» приезжала какая-нибудь комиссия, прокуроры или журналисты с телевидения, то сразу же появлялись белые простыни, полотенца и т.п.».

Распространенными болезнями (хотя в меньшей степени, чем в других «зонах») являлись сифилис и чесотка. Из больных был сформирован отдельный 9-ый отряд. Однако больные не были изолированы от остальных заключенных и общались с ними, например, в общей столовой. Нередко больные мыли в столовой посуду других заключенных. Больные СПИДом содержались в отдельном бараке, выход из которого был запрещен. Другие заключенные также не имели права посещать его.

В жилую часть колонии мужчины не допускались. В рабочей части колонии постоянно находились шесть-семь мужчин-пожарных, следящих за соблюдением правил безопасности. За одну-две пачки сигарет они покупали женщин. Другие женщины за четыре сигареты стирали им одежду.

Строения на территории колонии уже почти снесены. Фото сделано в августе 2010 года

В 2002 году возникла практика использования заключенных для сексуального обслуживания криминальных авторитетов и сотрудников районных отделов милиции за пределами колонии. Формальная причина вывоза женщин за пределы «зоны» - «проведение профилактических бесед». Многие женщины охотно соглашались на это, поскольку перед поездкой их кормили, мыли и неплохо одевали, а за пределами колонии для них начиналась более привлекательная жизнь. Имеются сообщения, что среди женщин, желающих заняться проституцией на подобных условиях, даже происходили серьезные драки за право поехать «в этот раз».

По оценкам на 2001 год число женщин, непосредственно осужденных по религиозным и политическим мотивам, не превышало 20. Верующие пытались и в неволе сохранить свои принципы, например, несмотря на запрет носили закрывающие волосы платки, шили и носили надеваемые под платье женские штаны (традиционная для Узбекистана одежда, которая в колонии рассматривалась как альтернатива ношению современного платья).

Заключенные, осужденные за уголовные преступления, в большинстве своем избегали «религиозных». Против исламистов велась «сильная агитация» со стороны администрации, за контакты с ними «можно было заработать ШИЗО или отметку о нарушении режима в личном деле». Одна из бывших заключенных говорит, что когда видела женщин в платке, то старалась их обойти, чтобы избежать общения. Бывшая заключенная Наталья Романова вспоминает, что над «религиозными» сотрудники администрации «издевались, как хотели». Широко применялась практика фальсификации дел за мелкие или мнимые нарушения, наказываемые помещением в ШИЗО. «Их всеми силами старались оставить в заключении, подбрасывали деньги, шприцы и спирт, затем оформляли нарушения режима».

Офицеры постоянно издевались над осужденными, за нарушения режима помещали в ШИЗО. Обычно наказаниям подвергались участницы драк, возникавших, как правило, в результате самодеятельного расследования случаев воровства. Иногда женщины резали друг другу лицо крышками от консервных банок. Все участницы таких потасовок помещались на 3-7 дней в ШИЗО, где кормили один раз в день, лишались очередной передачи и «зарабатывали» отметку о нарушении в личном деле.

В среде заключенных были активны информаторы администрации колонии, которые сообщали о наличии запрещенных предметов - денег, наркотиков, ножниц, утюгов, которые среди прочего использовались для жарки пирожков, и т.п. В большинстве случаев администрация их изымала, но в некоторых (например, когда заключенная бесплатно обслуживала «дубачек») - закрывала на это глаза».

А это воспоминания о колонии сидевшей в ней несколькими годами позже маргиланской правозащитницы Мутабар Таджибаевой, обвиненной в нарушении 18 (!!!) статей уголовного кодекса РУз и приговоренной к восьмилетнему заключению. В неволе она пробыла два года и восемь месяцев, из них почти два года в КИН-7, пока под давлением США и Евросоюза не была освобождена:

«В женской колонии я провела двадцать три месяца, то есть с 7 июля 2006 года по 2 июня 2008 года, – рассказывает М.Таджибаева. - Тогда в ней содержались приблизительно 1200-1400 женщин. Из них более 10 процентов были осуждены по религиозным мотивам, 30-40 процентов за торговлю наркотиками, 25-30 процентов за экономические преступления, остальные за кражу, убийство, грабёж.

В колонии было десять отрядов. В 1-м, 4-м и 8-м отрядах содержались женщины, совершившие преступления повторно, особо опасные рецидивистки. В каждом отряде было от 150 до 200-230 женщин. За порядок и чистоту в бригадах каждая бригада несла коллективную ответственность. И если одна из узниц совершала нарушение, то коллективному наказанию тоже подвергался весь отряд. Такие способы в большинстве случаях использовались против женщин, осужденных по религиозным мотивам.

Говорят, что женская колония была построена еще до октябрьской революции и в то время являлась армейским гарнизоном, но многие высказывали и другие предположения. Когда я сидела, сохранились лишь некоторые части этих старых построек. Это библиотека, здания 2-го, а также 1-6, 4-8, 5-10 отрядов, клуб, поликлиника, баня, столовая, здания психического и венерологического отделений, корпуса, выделенные для стирки и мытья.

Здание, отведенное под баню, тоже было старым и не имело соответствующих условий. Отряды ходили мыться по очереди, например в понедельник и в пятницу - женщины, проходящие лечение в медсанчасти и отделениях психологии и венерологии, инвалиды, беременные и пожилые заключенные, а также более ста узниц 4-го отряда. Остальные – в другие дни. В воскресенье проводился санитарный день, баня не работала.

Для посещения бани отводилось время после утренней проверки - с 10 до 12.30, и после второй проверки - с 17 до 19.30, за эти пять часов все женщины из соответствующих отрядов должны были успеть искупаться. Горячая вода подавалась только в отведенное время, затем ее подача прекращалась, и не успевшие помыться должны были делать это холодной водой. В 18.30 начинался ужин, и из-за этого многие женщины должны были делать выбор: либо купаться в бане и остаться без ужина, либо пропустить баню и идти на ужин, а затем целую неделю дожидаться повторной возможности вымыться.

В банной комнате было всего четыре крана для воды, причем один из них не работал. Водой из оставшихся трёх кранов за отведенные пять часов должны были успеть помыться 200-300 узниц. Однако иногда перед входом в баню 5-6 женщин из числа блатных быстро распределяли между собой эти три крана и громко заявляли об этом, после них другие 5-6 их подружек заявляли о своём праве на эти краны. Они мылись, сидя прямо у занятых ими кранов, и если другие заключенные подходили к кранам за водой, то они отгоняли их и устраивали скандалы. Бывало и так, что в борьбе за воду женщины били друг друга тазом или кружкой по голове и наносили телесные повреждения.

При посещении бани и купании больше всех достается новеньким. Из-за того, что баня довольно маленькая, а женщин очень много и порой некуда поставить тазы, вспыхивают скандалы и новые осужденные узницы и те, кого почти никто не посещает, становились в таких случаях объектами избиений и оскорблений. Такие случаи являются обыденными в женской колонии. На самом деле и этих блатных женщин тоже никто не навещает, и они живут за счет других узниц.

Особенно сильно в бане было распространено воровство нижнего белья или свитеров, переданных женщинам родными, такое происходило почти каждый раз, и на поиски воровок привлекалось большое количество женщин. Укравшая эти вещи, естественно, не может спокойно носить их, боится попасться. Единственное что она может, это попросить тех, кто занимается торговлей, продать украденное, пусть даже за небольшую сумму. Поэтому обокраденные, находясь в бане, тут же предупреждают торговок о краже и о приметах своих вещей. Получив для продажи украденную вещь, торговка, недолго думая, возвращает «товар» хозяйке.

Самым ходовым товаром в колонии являются сигареты, каждая из которых имеет свое особое название и цену. Например, самая дорогая сигарета - Pine, ее называют «евро», сигареты Pall Mall носят название «доллар», а сигареты Karvon - «узбекский сум». Пачку Pall Mall-а можно обменять на 16 штук Pine и 2 пачки сигарет Karvon. За 10 штук Pine можно получить 12 штук Pall Mall-а и пачку сигарет Karvon. Исходя из ситуации, можно купить 4-5 кусков хлеба. Цены на другие вещи определяются таким же способом. Роль денег также выполняют мыло, зубные пасты, насвай и так далее. 50-60 процентов узниц тяжело переносят установленный в колонии жесткий режим, абсолютно не учитывающий хрупкость женщин, и из-за недоедания и невозможности употреблять то, что требует организм, предаются употреблению насвая, а 60-70 процентов курят сигареты.

Когда я прибыла в колонию, то заметила, что отварное мясо, вареные яйца, маргарин, сливочное масло и также сахар, которые должны были выдаваться осужденным, через отдельных зэчек выставлялись на торг в 200-250 граммовых пластмассовых ёмкостях под присмотром руководства колонии. Эти продукты питания изымались из столовой и перепродавались, а полученная прибыль делилась между работницами столовой и администрацией колонии. Из-за того, что поступающие в колонию продукты не доходили до осужденных, оставшуюся пищу невозможно было есть. Но в связи с тем, что 30-40 процентов узниц никто не навещал, а те, у кого были близкие, приезжали, согласно порядку, всего раз в два месяца и привозили передачу весом лишь в 8 килограммов, из которой продукты составляли только 6 килограммов, то приходилось питаться этой казенной едой. По этой причине в колонии повально были распространены желудочно-кишечные болезни.

Во время утренней проверки заключенных заставляют петь государственный гимн Узбекистана. Пока один отряд поёт первые две строки гимна, узницы другого отряда на руках уносят в медсанчасть упавших без сознания от недоедания. Такие случаи повторялись почти через день. Женщин, осуждённых по религиозным и политическим мотивам, заставляли петь гимн, построив в первом ряду, а иногда в середине колонии. Иногда остальным доставалось из-за осуждённых «религиозниц», то есть, когда те отказывались петь гимн, надзиратели, не сумевшие заставить их сделать это, наказывали весь отряд, заставляя его пройти вокруг колонии пять или шесть раз, непрерывно исполняя гимн.

Совместное проживание узниц одной «семьей» особенно было распространено, когда колонией заведовали русские начальницы. Совместную жизнь в отдельных камерах обычно вели осужденные за тяжкие преступления или женщины, осужденные на очень длительные сроки. И самое главное, именно эти женщины следили за порядком в колонии. Иногда такие пары селили в одну камеру с осужденными за религиозные убеждения, иногда им выделяли одну шконку (тюремную койку). «Влюблённые» пары, находясь в полуголом состоянии перед глазами верующих узниц, а иногда и перед всей колонией, придавались любовным утехам. Иногда женщины, осужденные за религиозные убеждения, пытались призвать такие пары к приличию, это становилось причиной грандиозного скандала с применением силы. Пары нападали на такую узницу, и подвергали её избиению. Но самое жесткое наказание следовало потом, надзиратели, наблюдавшие за всем этим действом, обвиняли узницу в призывах к религиозному экстремизму и заключали в штрафной изолятор.

Во время правления Светланы Сбродовой, начальницы колонии, женщина из одного отряда свободно могла сходить к своей «возлюбленной» из другого отряда и провести с ней бурную ночь. Нередко подобные страстные встречи являлись причиной ночных беспокойств и между узницами возникали скандалы. В большинстве случаев, эти женщины, имевшие любовниц в разных отрядах, являлись доносчицами руководства ГУИН (Главное управление исполнения наказаний), прокуратуры, и поэтому узницы их называли «козами». В 2006 году, после снятия Сбродовой с должности, в колонии началась борьба против таких любовных пар. Узница, посетившая другой отряд в неположенное время, попадала в штрафной изолятор. Однако в это же самое время между начальницей отряда и одной из заключенных вспыхнула такая сильная любовь, что даже руководство колонии не смогло воспрепятствовать этому. Надо сказать, что колония полнится такого рода историями о любви между надзирательницами и узницами. Бывало и так, что если у одной из влюблённой пары заканчивался срок пребывания в колонии, то вместе с ее возлюбленной они специально устраивали скандалы и нарушения, чтобы таким способом продлить ей срок и вновь оказаться вместе.

В промзоне колонии работают женщины, совершившие экономические и политические преступления. Выход каждой «политической» на работу жестко контролируется ГУИНом. Политзаключенные отправляются работать, даже если они сильно больны и находятся в тяжелом состоянии. В промзоне в основном шили спецодежду для учреждений исполнения наказаний и армии, подушки, матрацы, одежду для участников разных олимпиад и универсиад. Для подготовки необходимых вещей на конкурс «Баркамол авлод учун» (этот конкурс проходит под патронажем старшей дочери президента страны) узницам приходилось работать по 24 часа в сутки. Но даже в этом случае им не выдавалось дополнительное питание или хотя бы кипяченая вода. Осужденным женщинам, работающим в промзоне в две или три смены, в месяц платили от 100 до 600-700 сум. Я сама на свою зарплату за шесть месяцев купила один батончик «Сникерса»...

Территория колонии была очень широкой, и в свободное время узницы встречались друг с другом, беседовали, делились новостями. А жители девятиэтажных домов возле колонии в новогоднюю ночь устраивали салюты, чем дарили нам огромную радость, и кричали «Мы с вами, мы вас любим, с Новым годом!», а в день объявления амнистии, некоторые из жителей этих домов выходили на балконы и громко скандировали: «Свободу, свободу!». В эти моменты женщины обнимали друг друга и заливались слезами…».

Сейчас в окрестностях колонии воцарилась непривычная тишина: марширующие зэчки уже не поют гимн Узбекистана. Скоро последние остатки КИН-7 исчезнут навсегда, как будто ее здесь никогда и не было. В действительности исчезают лишь старые здания, насквозь пропитанные эмоциями воинственных казачьих частей, обитателей армейского гарнизона и десятков тысяч заключенных женщин, само же учреждение просто переехало за город: порядки в нем совершенно те же, и в будущем, возможно, нечто подобное напишут и о нем.

Омар Шарифов

Ширин Айтматова: «Национализм – это плохо»
2010-08-31 19:21 Фергана.Ру

Ширин Айтматова – дочь великого киргизского писателя Чингиза Айтматова. Родилась в Кыргызстане, в возрасте десяти лет переехала в США, где прожила двадцать лет, затем вернулась на родину. Она - один из руководителей Фонда Айтматова, преподаватель мировой литературы в Американском университете Центральной Азии (АУЦА) в Бишкеке. После «ошских событий» сопровождала из Бишкека и распространяла на юге страны гуманитарную помощь, собирала рассказы очевидцев событий, фото и видеоматериалы. Большинство из них опубликованы на странице в Facebook

После кровавых июньских событий на юге Кыргызстана Ширин Айтматова, дочь всемирно известного писателя и общественного деятеля Чингиза Айтматова, занялась документированием и публикацией случаев, в которых пострадали киргизские семьи. По ее мнению, это позволит несколько уравновесить некий «дисбаланс», наблюдавшийся в работе многих СМИ – мнение о том, что во время конфликта пострадала только узбекская сторона. В интервью «Фергане.Ру» Ширин говорит о том, что «нельзя допустить усугубления национализма», и что «каждый человек должен искать пути к примирению двух народов», «относиться терпимо к представителям других национальностей», «ведь Кыргызстан – родина для всех людей, живущих на его земле».

Фергана.Ру: - Начиная с середины июня 2010 года, Вы приезжали в Ош три раза. Заходили ли Вы в узбекские махали, общались ли с узбеками?

Ширин Айтматова (Ш.А.): - Да, конечно, общалась и с узбеками. Я - на стороне всех жертв. Уже 17 числа я была в махалле у Привокзального. Я туда пришла, и люди, узбеки, очень открыто со мной разговаривали, не чувствовалось национализма. А в последний раз я была в Черемушках, плодотворно пообщалась с одним узбеком о том, как он видит перемирие. Он сказал, что хватит давать одностороннюю информацию и той, и другой стороне. Я с этим согласна. Просто я вижу, насколько мало информации с кыргызской стороны: в первые дни конфликта СМИ сообщали, что пострадавшие – ТОЛЬКО узбеки, - и я пыталась это как-то сбалансировать. Было, конечно, много страшных фото, фактов. Но люди в областной администрации говорили мне, чтобы я не показывала эти фото, мол, они не хотят, чтобы еще приехали еще люди, и чтобы конфликт продолжался. Вообще, в те дни государство очень постаралось, чтобы узбекская сторона не пострадала больше, чем она уже пострадала.

Фергана.Ру: - Как Вы думаете, почему ни один известный киргиз не осудил национализм со стороны киргизов (которые, являясь титульной нацией, боле многочисленны, а значит, они сильнее представителей остальных национальностей)?

Ш.А.: - Я думаю, что в связи с очень односторонней информацией, которая публиковалась в первые дни, киргизы заняли «самозащищающую» позицию: когда мировая общественность приняла одно видение конфликта, что только узбеки пострадали, многие из них, наверное, испытывали чувство обиды. Освещали-то конфликт иностранные журналисты, специализирующиеся на горячих точках, которые приехали сюда на пару дней, им не нужно будет здесь жить. А те, кто здесь живет и хочет восстановления межнационального согласия, освещают ситуацию совсем по-другому.

Я думаю, что если бы информация подавалась сбалансированно, то у политических лидеров и других известных в Кыргызстане людей был бы шанс активно противостоять национализму. Сейчас многие, например, политические лидеры обеспокоены постконфликтной вспышкой национализма. Но сейчас уже трудно с этим работать. Просто однобокая информация в СМИ, работа международных организаций с одной стороной конфликта больше, чем с другой, вызвали у кыргызов боль, обиду, что им не уделили внимания. Этим могут сейчас спекулировать, например, недобросовестные политики перед предстоящими парламентскими выборами. И национализм может развиться...

Ширина Айтматова во время поездок по югу и встреч с населением

Фергана.Ру: - Как Вы сами относитесь к национализму киргизов по отношению к узбекскому меньшинству?

Ш.А.: - Я к любому национализму отношусь плохо! Я не хотела бы видеть моноэтническое государство, я уважаю все народы, которые здесь живут. Многие здесь живут потому, что они потомки переселенцев вследствие каких-то миграционных решений, скажем, при Сталине. Кыргызстан – это дом всех, кто здесь находится. И очень опасно то, что люди могут позволить себе не уважать другие национальности, этнические группы. В каждом из нас должно быть понимание того, что нужно держаться за межэтническую толерантность, нам всем здесь жить.

Фергана.Ру: - А что Вы думаете о продолжающемся до сих пор на юге страны насилии в отношении узбеков со стороны силовых органов?

Ш.А.: - Со мной работал молодой парень-узбек, мы с ним многое обсуждали. Он мне рассказывал, что на самом деле силовики приходили и забирали людей, кто не причастен к конфликту. Я ему верю.

В то же самое время я работала с одной женщиной-кыргызкой, она вообще сначала не хотела рассказывать свою историю. Ее брата в последний раз видели в узбекской махалле возле Сампы - хлопкоперерабатывающего завода в Сузаке. Узбеки хорошо подготовились – они намазали мазутом или каким-то маслом дорогу возле махалли, и когда машины останавливались, в них стреляли. В заборе Сампы проделали отверстия и из них стреляли. Прорыли огромный ров. Когда я все это увидела, то поняла, что все-таки была какая-то агрессия с узбекской стороны. Это было 13 июня.

И ее брата затащили в одно из зданий в этой махалле. С ним были его друзья, один из них татарин. Узбеки приняли его за русского и решили не избивать. В общем, двое человек выжили, они потом рассказали, что в последний раз видели брата этой женщины в махалле. Она стала искать своего брата, в эту махаллю пришли силовики и устроили там зачистку. И нашли в одном из домов флешку из фотоаппарата этого молодого человека.

Вы видите, с одной стороны, говорят, что арестовывают узбеков, непричастных к конфликту, с другой стороны, видно, что данная зачистка была нужна, чтобы освободить заложника. Родственники заложников в страшном состоянии, они требуют от силовиков, чтобы те срочно нашли их родственников. Нужны ли были другие зачистки - не буду утверждать. Я думаю, что есть такие случаи, когда забирают невиновных людей, но есть и такие случаи, когда зачистки необходимы. Даже не знаю, что из этого правильно. Если невиновных узбеков арестовывают и там над ними издеваются, – конечно, это ужасно!

Фергана.Ру: - А брата этой женщины нашли?

Ш.А.: - К кыргызке пришли женщины-узбечки, которые стали ей угрожать, сказали, что убьют ее, если она еще раз приблизится к их махалле. Мы туда поехали, я пошла вместе с ней, мы стучались в ворота и разговаривали с некоторыми людьми, которые открыли свои ворота и вышли на улицу поговорить. Я их просила, пожалуйста, дайте информацию этой женщине, а то она в страшном состоянии. Но ее брата пока так и не нашли.

Ширина Айтматова во время поездок по югу и встреч с населением

Фергана.Ру: - Сколько Вы задокументировали случаев, когда кыргызы пострадали от рук узбеков?

Ш.А.: - Ну, вот этот случай с кыргызкой, ищущей своего брата, и еще один случай, когда в узбекской махалле убили кыргызскую семью: жену, 10-летнего сына и 15-летнюю дочку. Я попала на похороны этого 10-летнего мальчика. Впервые я встретила главу семьи 17 или 18 числа на площади в Оше, когда он искал своих родных, а затем я уже попала на похороны мальчика в Узгене. Для меня эти две истории оказались очень важными, они вызвали у меня внутренний резонанс. Я не знаю, сколько всего произошло таких случаев, но они есть.

Фергана.Ру: - По Вашим сведениям, иногда захоронения тел погибших производились в старые могилы. Кто Вам дал такую информацию?

Ш.А.: - Когда я в первый раз приехала в Ош, числа 17-18 июня, я встретила там западных журналистов, они работают в уважаемой в мире газете, они мне рассказывали, что их пригласили на похороны. Это было старое кладбище, на котором 400 лет уже не хоронили. Но так как с узбекской стороны было много трупов, особенно обгоревших, то хоронили по два трупа узбеков в эти старые могилки (по традициям ислама, похоронить человека в чужую могилу, то есть потревожить могилу ранее похороненного человека – один из тягчайших грехов – прим. авт.).

Во время моей второй или третьей поездки, на этом же кладбище была произведена эксгумация. Одна женщина утверждала, что в могиле похоронен ее сын, и кыргызская семья также утверждала, что там похоронен не труп узбека, а труп кыргыза. В могиле обнаружили тело, завернутое в ковер, и одетое в нижнее белье. (Хотя, по мусульманским обычаям, умерших хоронят завернутых в саван, без всякой одежды, ведь шариат запрещает хоронить умершего в одежде. – прим. авт.). Кыргызы стали говорить этой женщине, «неужели вы так похоронили своего сына?» На что она ответила, «да, я ошиблась, это не мой сын».

Я подъехала к концу эксгумации и мне это рассказали те люди, кто эксгумацию проводил. Это один случай, когда я могу утверждать достоверно, что это было. Не знаю, насколько подобные случаи происходили массово. Обе стороны конфликта там такие вещи вытворяли, каждая теперь хочет, чтобы внимание было на их стороне. Происходила информационная манипуляция.

Фергана.Ру: - Что было дальше с этим трупом? После эксгумации его перезахоронили на другое кладбище?

Ш.А.: - О его дальнейшей судьбе я ничего не знаю. Предположительно была еще одна эксгумация, опасная. Потому что узбекская семья похоронила труп человека, которого они считали своим сыном. Они утверждали это. А кыргызская семья была уверена, что это их сын, потому что они увидели его фотографию в морге. Не знаю, разрешили ли им эксгумацию, и на каком это было кладбище.

Ширина Айтматова во время поездок по югу и встреч с населением

Фергана.Ру: - На Ваш взгляд, как можно примирить киргизский и узбекский народы?

Ш.А.: - Правительство предпринимает попытки межнационального примирения через религию, организуя общие молитвы. Я была на одной такой молитве в КараСуу, когда люди разных национальностей вместе молятся. В других местах они еще и готовят вместе еду.

Я думаю, что пока люди с обеих сторон не поймут, что никому из них не пришлось хорошо в этой ситуации, пока люди не поймут, что противная сторона так же пострадала, и уже хватит продолжать кровопролитие, - перемирия не будет. Каждый человек должен понять, что если одна попытка не удалась, нужно продолжать искать пути перемирия. Ведь иначе может быть продолжение и даже ухудшение конфликтной ситуации.

Фергана.Ру: - А Вы не получали угрозы в свой адрес в связи с Вашей деятельностью?

Ш.А.: - По Интернету я получала от узбеков не очень хорошие пожелания мне и моей маленькой дочке. Среди кыргызов тоже есть недовольные, которые считают, что я недостаточно забочусь о кыргызской стороне. Конечно, есть националисты, которые хотели бы, чтобы я освещала факты по-другому. Например, показывая сюжет, я не говорю, «это значит, что узбеки плохие, раз это сделали, или кыргызы плохие». Я говорю, «это очень сложная ситуация, и трудно разобраться, что на самом деле произошло». И каждый раз, когда я публикую какую-нибудь историю или фото, я всегда в конце повторяю «поэтому нам нужно жить в межэтнической толерантности». Конечно, есть люди, кому это не нравится.

Фергана.Ру