Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Литературное чтиво

  Все выпуски  

Джон Рональд Руэл ТОЛКИЕН "ВЛАСТЕЛИН КОЛЕЦ-3. ВОЗВРАЩЕНИЕ КОРОЛЯ"


Литературное чтиво

Выпуск No 444 от 2007-03-15


Число подписчиков: 415


   Джон Рональд Руэл ТОЛКИЕН "ВЛАСТЕЛИН КОЛЕЦ. ВОЗВРАЩЕНИЕ КОРОЛЯ"


Книга
5
   1. Минас Тирит

     Пиппин выглянул из своего убежища в плаще Гэндальфа. Он не мог решить, спит он еще или уже проснулся. Темный мир проносился мимо, и ветер громко свистел в его ушах. Он не видел ничего, кроме качающихся звезд, а справа огромной тенью уходили назад горы юга. Сонно он попытался определить время и решить, какой сегодня день путешествия, но память его была запутанной и неопределенной.
     Он помнил первую поездку с ужасной скоростью и без остановок, пока на рассвете он не увидел бледное сверкание золота, и они прискакали в молчаливый город и большой пустой дом на холме. Едва успели они добраться до убежища, как крылатая тень снова пролетела над ними, и люди потеряли присутствие духа от страха. Но Гэндальф успокоил их, а Пиппин уснул в уголке беспокойным сном, смутно чувствуя, как приходили и уходили люди, как они разговаривали и как Гэндальф отдавал приказания. Потом они снова скакали, скакали всю ночь. Это была вторая, нет, третья ночь с тех пор, как он смотрел в камень. И с этим ужасным воспоминанием он проснулся окончательно, и шум ветра показался ему полным ужасных угрожающих голосов.
     На фоне неба горел огонь, желтое пламя за черным барьером. Пиппин снова укрылся, на мгновение испугавшись, что Гэндальф привез его в какую-то ужасную страну. Он протер глаза и увидел, что это луна, почти полная, встает в восточной части неба. Значит ночь еще не прошла и им предстояли часы езды. Он зашевелился и заговорил:
     - Где мы, Гэндальф?
     - В королевстве Гондор, - ответил колдун. - В земле Анориен.
     На некоторое время снова наступило молчание. Вдруг Пиппин, схватившись за плащ Гэндальфа, вскрикнул:
     - Что это? Смотрите! Огонь, красный огонь! В этой земле есть драконы? Смотрите, вон еще один!
     Вместо ответа Гэндальф громко сказал своему коню:
     - Вперед, Обгоняющий Тень! Мы должны торопиться. Время не ждет. Смотри, горят маяки Гондора, взывая о помощи. Война началась. Смотри, огонь на Амон Дине, пламя на Эйленахе: и дальше на запад вспыхивают огни: Нардел, Эрелас, Мия-Риммон, Каленхад и Халифирмен у границ Рохана.
     Но Обгоняющий Тень замедлил свой бег, поднял голову и заржал. Из тьмы донеслось ответное ржание: вскоре послышался топот копыт, мимо пролетели, как призраки в лунном свете, три всадника и исчезли на западе. Тогда Обгоняющий Тень сжался, прыгнул вперед, и ночь понеслась мимо, как ветер.
     Пиппин хотел спать и почти не слушал рассказ Гэндальфа о гондорских обычаях и о том, как повелитель города установил на холмах маяки и организовал посты, где всегда были свежие лошади, если нужно было послать всадников на север в Рохан или на юг.
     - Уже очень давно не горели эти маяки, - сказал Гэндальф, - а в древние дни Гондора они вообще были не нужны, потому что у Гондора были семь камней.
     Пиппин беспокойно зашевелился.
     - Спи и не бойся! - сказал Гэндальф. - Ты едешь не в Мордор, как Фродо, а в Минас Тирит, и там ты будешь в безопасности, насколько это вообще возможно в наши дни. Если Гондор падет, а Кольцо будет захвачено, тогда и в Уделе ты не найдешь убежища.
     - Вы не очень успокоили меня, - заметил Пиппин, но тем не менее сон охватил его. Последнее, что он помнил, перед тем как уснуть глубоким сном, был белоснежный пик, возвышающийся над облаками и отражавший лучи заходящей луны. Он подумал, где теперь Фродо, в Мордоре ли он, жив ли он... Или мертв. И не знал он, что издалека Фродо глядел на ту же луну, заходящую над Гондором, и ждал наступления дня.
     Пиппин проснулся от звука голосов: прошли еще день в укрытии и ночь скачки. Были сумерки, приближался холодный рассвет, и все вокруг было окутано промозглым серым туманом. Обгоняющий Тень стоял покрытый потом, от него поднимался пар, но шею он изгибал гордо и не показывал никаких признаков усталости. Рядом с ним стояло много высоких людей, закутанных в плащи, а за ними в тумане виднелась каменная стена. Она казалась частично разрушенной, но Пиппин услышал звуки торопливой работы: удары молотов, звук мастерков и скрип колес. Кое-где в тумане видны были факелы и костры. Гэндальф разговаривал с людьми, преградившими ему путь; прислушавшись Пиппин понял, что разговор идет о нем.
     - Да, верно, мы знаем вас, Митрандир, - говорил предводитель людей, - и вы знаете пароль семи ворот и можете свободно проехать. Но мы не знаем вашего спутника. Кто он? Гном из северных гор? Нам в наши времена не нужны чужеземцы, если только они не могучие воины, в чью преданность и помощь мы могли бы поверить.
     - Я поручусь за него перед Денетором, - возразил Гэндальф. - Что же касается доблести, то не нужно судить о ней по фигуре. Он прошел через большое количество битв и опасностей, чем вы, Инголд, хотя вы вдвое выше его; он прошел от взятого штурмом Изенгарда, о чем мы везем известие; он очень устал, иначе я разбудил бы его. Его зовут Перегрин, он очень храбрый человек.
     - Человек? - с сомнением переспросил Инголд, а остальные засмеялись.
     - Человек! - воскликнул Пиппин, окончательно проснувшись. - Человек! Конечно, нет. Я хоббит, и не очень храбр, разве что иногда и в случае крайней необходимости. И Гэндальф вводит вас в заблуждение.
     - Многие совершающие великие деяния не могли бы сказать о себе больше, - заметил Инголд. - Но что такое хоббит?
     - Невысоклик, - ответил Гэндальф. - Нет, не тот, о ком говорилось, - добавил он, заметив удивление на лицах людей. - Не он, но один из его родичей.
     - Да, и тот, кто путешествовал с ним, - добавил Пиппин. - И с нами был Боромир из вашего города, он спас меня в снегах севера, но был убит, защищая меня от множества врагов.
     - Стой! - сказал Гэндальф. - Новость об этом горе следовало сначала сказать отцу.
     - Об этом догадывались, - сказал Инголд, - были нехорошие видения и предзнаменования. Проходите быстрее! Повелитель Минас Тирита захочет увидеть того, кто принесет ему последние новости о его сыне, будь он человек или...
     - Хоббит, - подсказал Пиппин. - Малую службу могу я предложить вашему повелителю, но сделаю все, что смогу, в память о храбром Боромире.
     - Доброго пути! - сказал Инголд, а люди расступились, и Обгоняющий Тень прошел в узкие ворота в стене. - Да принесете вы добрый совет Денетору и всем нам в нужде, Митрандир! - Воскликнул Инголд. - Но пришли вы с новостями о горе и опасности. Говорят таково ваше обыкновение.
     - Я прихожу редко и лишь тогда, когда помощь моя необходима, - ответил Гэндальф. - Что же касается совета, то я сказал бы вам, что вы опоздали в починке стены Пеленнора. Теперь вашей лучшей защитой будет мужество - мужество и надежда, которую принес я. Ибо не все мои новости плохие. Оставьте мастерки и точите мечи!
     - Работа будет закончена до наступления вечера, - сказал Инголд, - эта часть стены обращена к нашим друзьям в Рохане, отсюда мы не ждем нападения. Вы знаете что-либо о рохиррим? Ответят ли они на наш зов?
     - Да, они придут. Но они выдержали много битв у вас за спиной. Ни эта дорога, ни любая другая не ведут больше к опасности. Будьте отважны. Вы скорее увидите войско врагов, выходящее из Инбриен, чем всадников Рохана. Прощайте и будьте бдительны!
     Теперь Гэндальф ехал по широкой равнине за Ранмас Эчер. Так люди Гондора называли внешнюю стену, построенную ими с огромным трудом после того, как Итилиен оказался в тени врага. Более чем на десять лиг тянулась она от подножия гор, ограждая поля Пеленнора - прекрасные плодородные земли на длинных склонах и террасах, спускающихся к Андуину. В самом удаленном пункте, на северо-востоке, стена находилась в четырех лигах от ворот города и здесь она с хмурого откоса смотрела на низины у реки; люди сделали ее здесь высокой и прочной: именно в этом месте подходила дорога от бродов и мостов Осгилиата и проходила в охраняемые ворота между укреплениями. В самом близком пункте на юго-востоке, стена отстояла от города не более чем на лигу. Здесь Андуин, сделав широкий изгиб у холмов Эмин Арнон в южном Итилиене, резко поворачивал на запад, и внешняя стена возвышалась на самом берегу реки. Под ней лежали причалы гавани Харленд для кораблей, приплывающих вверх по течению из южных областей.
     Земля за стеной была богатой, с обширными пашнями, множеством садов и фермами, с печами для сушки хмеля, амбарами, загонами и хлевами, со множеством ручьев, бегущих по зеленым полям с гор к Андуину. Но число живших здесь пастухов и земледельцев было невелико, и большая часть людей Гондора жила в семи кругах города или в высокогорных долинах Лессарнала, или дальше на юге, в прекрасном Лебенене, с его пятью быстрыми реками. Здесь, между горами и морем, жил суровый народ. Эти люди считались гондорцами, но кровь у них была смешанной, они были смуглые высокого роста, и их предки происходили от забытых людей, которые жили в тени холмов в темные годы до прихода королей. А дальше, в большой области Белфалас, жил принц Имрахил в своем замке Дол Амрот у моря; он был благородного происхождения, как и его люди, высокие, гордые, с серыми глазами.
     Начинался день, и Пиппин проснувшись, осмотрелся. Слева от него лежало море тумана, поднимаясь к унылой тени на востоке. Справа поднимали свои головы большие горы, тянувшиеся с запада и внезапно круто обрывавшиеся, как будто река пробила гигантский барьер. И тут, где белые горы Эред Нимрайс подошли к концу, Пиппин увидел, как и обещал Гэндальф, темную массу горы Миндолуин, глубокую пурпурную тень ее высоких долин и ее склон, белевший в свете начинающегося дня. И на его выступающем склоне возвышался охраняемый город, с его семью стенами из камня, такими прочными и старыми, что, казалось, они были не построены, но высечены гигантами из костей земли.
     Пока Пиппин смотрел в удивлении, цвет стены сменился с серого на белый, и неожиданно солнце вышло из восточной тени и послало луч, ударивший прямо в лицо города. Пиппин громко вскрикнул: башня Экталион, стоящая высоко внутри самой верхней стены, засверкала на фоне неба жемчугом и серебром, высокая и прекрасная, а ее вершина была как будто сделана из хрусталя; белые знамена свисавшие с укреплений, развевались на утреннем ветерке, слышался высокий чистый звук серебряных труб.
     Так Гэндальф и Перегрин на восходе солнца подъехали к большим воротам Гондора, и железные створки распахнулись перед ними.
     - Митрандир! Митрандир! - кричали люди. - Теперь мы знаем, что буря действительно близка!
     - Она уже над вами, - сказал Гэндальф. - Я скакал на ее крыльях. Пропустите меня! Я должен увидеться с повелителем Денетором, пока длится его наместничество. Что бы не случилось, вы пришли к концу известного вам Гондора. Пропустите меня!
     Люди расступались, услышав его повелительный голос, и больше не расспрашивали его хотя и смотрели в удивлении на хоббита, сидевшего перед ним, и на лошадь, что несла его. Люди Гондора редко использовали лошадей, и их лишь изредка можно было увидеть на улицах, когда скакал какой-нибудь всадник со срочным поручением повелителя. И люди говорили:
     - Это конечно, один из больших коней короля Рохана. Может и сами рохиррим скоро явятся к нам на помощь...
     Обгоняющий Тень гордо поднимался по извилистой дороге.
     Минас Тирит был построен на семи уровнях, расположенных вверх по склону холма, и каждый уровень был окружен стеной, и в каждой стене были свои ворота. Но ворота эти не были расположены на одной линии. Большие ворота первой городской стены выходили на восток, следующие - на юго-восток, а следующие - на северо-восток, и так далее; поэтому мощеная дорога, которая вела к цитадели наверху холма, все время поворачивала, и каждый раз, пересекая линию больших ворот, она проходила через туннель, пробитый в скале, чей выступ делил на две части все круги города, кроме первого. В тылу большого двора возвышался каменный бастион с краями, острыми, как у корабельного киля, созданный частично формой самого холма, а частично работой людей древности. Он поднимался вверх, до внутреннего круга, где находилась еще одна линия укреплений; поэтому те, что находились в цитадели, могли, как моряки огромного корабля, смотреть прямо вниз, на ворота, находившиеся в семистах футах под ними. Вход в цитадель также выходил на восток, но был вырублен в самой скале, здесь длинный освещенный фонарями склон вел к седьмым воротам. Тут входивший добирался наконец до высокого двора и площади фонтана у подножья белой башни, высокой и стройной, высотой в пятьдесят саженей от подножья до вершины; на этой вершине, поднятой на тысячу футов над равниной, развевался флаг наместника.
     Это была неприступная крепость, и никакое войско не могло овладеть ею, разве уж что враг зашел бы сзади, взобрался бы на Миндолуин и оттуда по узкому отрогу, соединявшему Холм Стражи с горой, подобрался бы к городу. Но этот отрог, поднимавшийся на уровень пятой стены был перегорожен мощным валом, доходившим до самой пропасти у его западного края: в этом месте стояли дома и куполообразные могилы ушедших королей и повелителей.
     Пиппин с растущим удивлением смотрел на обширный каменный город, более великолепный, чем все, что он видел во сне; больше и сильнее, чем Изенгард, и гораздо прекраснее. Но было видно, что уже многие годы город приходил в упадок; сейчас в нем жило меньше половины людей, чем когда-то. И на каждой улице они проходили мимо больших каменных домов, чьи двери и ворота с арками были украшены прекрасными надписями странной и древней формы; Пиппин предположил, что это имена больших людей, некогда живших здесь; однако теперь дома были пусты, шаги не звучали на их широких мощеных дворах, голоса не раздавались в их залах, лица не выглядывали из дверей или пустых окон.
     Наконец они вступили в тень седьмых ворот, и горячее солнце, которое сияло за рекой, где Фродо шел по долинам Итилиена, здесь отражалось от гладкой поверхности, осветив многочисленные столбы и большую арку с ключевым камнем, вырезанным в виде головы короля с короной. Гэндальф спешился, так как лошадям не позволялось входить в цитадель, и Обгоняющий Тень после нескольких негромких слов своего хозяина позволил увести себя.
     Стражники у ворот были одеты в черное, с высокими шлемами и длинными защитными пластинами, плотно пригнанными к щекам, поверх этих пластин крепились белые крылья морских птиц; шлемы сверкали серебряным блеском, так как сделаны были из митрила, наследие славы старых дней. На черных плащах было вышито дерево, цветущее белым цветом, как снегом, под серебряной короной и звездами. Это была одежда наследников Элендила, и никто не носил ее во всем Гондоре, кроме стражи цитадели перед двором с фонтаном и белым деревом, которое когда-то росло здесь.
     Казалось, весть об их прибытии опередила все, и их немедленно и безо всяких вопросов пропустили. Гэндальф быстро прошел через мощеный белым камнем двор. Невысокий фонтан в его центре сверкал в утреннем солнце, вокруг него лежал зеленый газон; в середине, склонившись над бассейном, стояло мертвое дерево, и падающие капли печально стекали с его голых и обломанных ветвей обратно в чистую воду.
     Пиппин взглянул на дерево, торопясь за Гэндальфом вслед. "Мрачно выглядит, - подумал он и удивился зачем оставили мертвое дерево в месте, где все остальное так хорошо украшено.
     Семь звезд, и семь камней, и одно белое дерево.
     В голову ему пришли слова, которые бормотал Гэндальф. Потом он оказался у дверей большого зала под сверкающей башней; вслед за колдуном прошел он мимо высоких молчаливых часовых и вошел в холодную гулкую тень каменного дома.
     Они прошли по мощенному коридору, длинному и пустому, и в это время Гэндальф негромко говорил Пиппину.
     - Будь осторожен в выборе слов, мастер Перегрин! Сейчас не время для хоббичьих дерзостей. Теоден - добрый старик. Денетор - человек другого сорта, гордый и хитрый, человек гораздо более древней родословной и большей власти, хотя и не называет себя королем. Он больше будет говорить с тобой и расспрашивать тебя, так как ты можешь рассказать ему о его сыне Боромире. Он сильно любил его; может быть слишком сильно, тем более что они очень похожи. Но под покровом этой любви он в то же время будет думать о том, что от тебя ему будет легче узнать, что он хочет, нежели от меня. Не говори ему больше того, чем необходимо, и оставь в стороне задачу Фродо. В должное время я поговорю с ним об этом. И ничего не говори об Арагорне.
     - А почему? При чем тут Бродяжник? - прошептал Пиппин. - Он хотел прийти сюда, не правда ли? Он скоро придет сам.
     - Может быть, может быть, - сказал Гэндальф. - Хотя если он придет, то таким путем, которого не ожидает никто, в том числе и Денетор. Так будет лучше. Во всяком случае мы не должны извещать о его приходе.
     Гэндальф остановился перед широкой дверью из полированного металла.
     - Послушай, мастер Пиппин, сейчас не время учить тебя истории Гондора: хотя было бы лучше, чтобы ты кое-что узнал о ней, когда прогуливал уроки в лесах Удела. Делай так, как я говорю! Тому, кто приносит могущественному повелителю весть о гибели его наследника, неразумно слишком много говорить о прибытии того, кто может предъявить права на трон. Ясно?
     - На трон? - удивленно спросил Пиппин.
     - Да, - сказал Гэндальф. - Если все эти дни уши твои были закрыты, а мозг спал, проснись хоть сейчас!
     Он постучал в дверь.
     Дверь открылась, но не было видно, кто открыл ее. Пиппин посмотрел в большой зал. Он освещался через два ряда окон с обеих сторон, за рядами высоких колонн, поддерживающих крышу. Высеченные из цельного черного мрамора, они поднимались к большой...
     В этом огромном торжественном зале не было видно ни одного ковра, ни одного занавеса, ни одной вещи из ткани или дерева; между колоннами стояла молчаливый строй высоких статуй, высеченных из холодного камня.
     Неожиданно Пиппин вспомнил о скальных статуях Аргоната и ощутил благоговейный страх, глядя на ряды давно умерших королей. В дальнем конце зала... ступени, очень широкой и глубокой стояло каменное кресло, черное, без всяких украшений, в нем сидел старик, глядевший себе на колени. В руках его был белый жезл с золотым набалдашником. Он не поднимал головы. Пришедшие торжественно прошли по залу к нему и остановились в трех шагах от ступеней. Тогда Гэндальф заговорил:
     - Привет, повелитель и наместник Минас Тирита, Денетор, сын Энтелиона! Я пришел с советом и новостями в темный час.
     Старик поднял голову. Пиппин увидел точеное лицо с гордыми чертами и кожей цвета слоновой кости, с длинным орлиным носом между темными глубокими глазами; это лицо напомнило ему не столько Боромира, сколько Арагорна.
     - Час действительно темный, - согласился старик. - У вас привычка появляться в такие часы, Митрандир. Но хотя все признаки говорят о том, что судьба Гондора близка, для меня эта тьма светлее, чем моя собственная. Мне говорили, что с вами пришел тот, кто видел смерть моего сына. Это он?
     - Да, - сказал Гэндальф, - один из двоих. Второй сейчас с Теоденом из Рохана и сможет прибыть позже. Они невысоклики, но этот не тот, о ком говорилось в загадке.
     - Да, невысоклик, - угрюмо сказал Денетор, - мало любви внушает мне это слово, с тех пор, как проклятая загадка обеспокоила наши советы и увела моего сына на смерть. Мой Боромир! Как он теперь нужен нам! И вместо него должен был идти Фарамир.
     - Он пошел бы, - сказал Гэндальф. - И не будьте несправедливы в своем горе. Боромир потребовал, чтобы дело поручили ему, и не потерпел бы другого решения. Он был сильным человеком и добивался того, чего хотел. Я долго путешествовал с ним и хорошо узнал его. Но вы говорите о его смерти. Вы знали о ней до нашего прихода?
     - Я получил это, - сказал Денетор и, положив жезл, поднял с колен предмет, на который он смотрел. В каждой руке он держал по половинке большого рога, сломанного по середине - рога дикого быка, окованного серебром.
     - Это рог, который всегда носил с собой Боромир! - воскликнул Пиппин.
     - Верно, - сказал Денетор. - И я в свое время носил его, и так делал каждый старший сын нашего дома еще с древних времен, до ухода короля, когда Эрендил, отец Мардила, охотился за диким быком араво в далеких полях Рена. Тринадцать дней назад я услышал звук этого рога, доносившийся с северных границ, и потом река принесла мне его разбитым; больше он не зазвучит. - Он замолчал, наступило тяжелое молчание. Неожиданно Денетор взглянул на Пиппина. - Что вы скажете на это, невысоклик?
     - Тринадцать, тринадцать дней, - заикаясь, ответил Пиппин. - Да, я думаю, это так. Да, я стоял рядом с ним, когда он дул в рог. Но помощь не пришла. Только больше орков.
     - Итак, - сказал Денетор, проницательно глядя Пиппину в лицо, - вы были там? Расскажите мне! Почему не пришла помощь? И как вы спаслись, а он нет, он, такой могучий человек, которому не мог противостоять ни один орк?
     Пиппин вспыхнул и забыл свой страх.
     - Самый могучий человек может быть убит одной стрелой, - сказал он, - а Боромир был пронзен множеством. Когда я последний раз видел его, он прислонился к дереву и вырывал из своего бока чернооперенную стрелу. Потом я потерял сознание и был захвачен в плен. Но я преклоняюсь перед его памятью, потому что он был очень храбр. Он умер, спасая нас - моего родича Мериадока и меня, - окруженных в лесу солдатами Повелителя Тьмы; и хотя ему не удалось нас освободить, моя благодарность от этого не меньше.
     Тут Пиппин взглянул в глаза старику; и гордость его, подхлестнутая презрением и подозрительностью в холодном голосе взбунтовалась.
     - Конечно, такому великому повелителю людей хоббит, невысоклик из далекого северного Удела, может оказать малую службу; но все же я предлагаю ее и свет своего долга.
     Откинув свой серый плащ, Пиппин выхватил свой маленький меч и положил его к ногам Денетора.
     Бледная улыбка, подобная блеску холодного солнца в зимний вечер, прошла по лицу старика; он склонил голову и отложил обломки рога.
     - Дайте мне оружие! - сказал он.
     Пиппин поднял меч и протянул его рукояткой вперед.
     - Откуда он? - спросил Денетор. - Много-много лет лежит на нем. Несомненно, это лезвие принадлежало нашим родичам с севера в глубоком прошлом.
     - Оно из могилы на границе моей страны, - сказал Пиппин. - Но сейчас там живут лишь злые духи, и мне не хочется говорить о них.
     - Я вижу, странные сказания сплетаются вокруг вас, - сказал Денетор, - и мне ясно, что внешность человека, или невысоклика может обманывать. Я принимаю вашу службу. Ибо вас не устрашить словами: и у вас вежливая речь, хотя она звучит странно для нас на юге. А нам в эти дни нужны храбрые воины, велики они ростом или малы. Клянитесь!
     - Возьми рукоять, - сказал Гэндальф, - и повторяй за повелителем, если твое решение твердо.
     - Да, - сказал Пиппин.
     Старик положил меч на свои колени, а Пиппин взял в руки его рукоять и медленно повторял вслед за Денетором:
     - Я клянусь верно служить Гондору и повелителю и наместнику королевства, говорить и молчать, делать и допускать делать, приходить и уходить, в горе и довольствии, в войне и мире, в жизни и смерти, начиная с этого часа, пока мой повелитель не освободит меня, или пока меня не постигнет смерть, или пока не кончится мир. Так говорю я, Перегрин, сын Паладина, из Удела. Невысоклик.
     - И это слышу я, Денетор, сын Энтелиона, Повелитель Гондора, наместник высокого короля, и я не забуду этого и не забуду вас награждать за сделанное: награждать верность любовью, доблесть честью, нарушение клятвы местью.
     Пиппин получил свой меч и сунул его в ножны.
     - А теперь, - сказал Денетор, - мой первый приказ вам: говорите и не отмалчивайтесь. Расскажите мне все, что можете, о моем сыне Боромире. Садитесь и начинайте!
     Он ударил в маленький серебряный гонг, стоящий рядом с креслом, и тут же появилось несколько слуг. Пиппин понял, что они все время стояли в альковах с обеих сторон невидимые ему и Гэндальфу.
     - Принесите вина, еды и сиденья для гостей, - сказал Денетор, и пусть в течении часа нам никто не мешает.
     Это все, что я могу вам уделить: сейчас мне приходится заниматься очень многим, - сказал он, обращаясь к Гэндальфу. - Многим наверное, более важным, хотя для меня это не так. Но, может, к концу дня мы снова сможем поговорить.
     - Надеюсь, что раньше, - сказал Гэндальф убежденно. - Я не для того проскакал сто пятьдесят лиг сюда из Изенгарда со скоростью ветра, чтобы привезти вам маленького воина, пусть и очень вежливого. Разве для вас ничего не значит, что Теоден выиграл большое сражение, что Изенгард разрушен и что я переломил посох Сарумана?
     - Для меня это много значит. Я помню значение этих деяний для моей борьбы с угрозой с востока...
     Он взглянул на Гэндальфа, и Пиппин увидел их сходство и почувствовал напряжение между ними: как будто огненная линия пролегла от глаз к глазам.
     Денетор в сущности гораздо больше походил на великого колдуна, чем Гэндальф, он был более величавым, прекрасен и властен... И более стар. Но внутренним чутьем Пиппин знал, что Гэндальф обладает гораздо большей властью и более глубокой мудростью; обладает могуществом, пока еще скрытым. И он был старше, гораздо старше. Насколько старше? - подумал Пиппин и вспомнил, что никогда не задумывался об этом раньше. Древобрад говорил что-то о колдунах, но тогда Пиппин не думал о Гэндальфе, как одном из них. Кто такой Гэндальф? В какое отдаленное время и в каком месте пришел он в мир и когда покинет он его? На этом его размышления прервались; он увидел, что Гэндальф и Денетор все еще смотрят друг другу в глаза, как бы читая мысли. Денетор первым отвел глаза.
     - Да, - сказал он, - хоть и утрачены палантиры, но говорят, что повелители Гондора по-прежнему обладают более острым зрением, чем меньшие люди, да и получают они много вестей. Но садитесь.
     Слуги принесли кресло и низкую табуретку, потом появился один из слуг с подносом, на котором были серебряный кувшин, чашки и белый хлеб. Пиппин сел, но не мог оторвать взгляда от старого повелителя... Было ли это на самом деле или только показалось ему, но сказав о камнях, Денетор со странным блеском в глазах взглянул на Пиппина.
     - Теперь расскажите мне свою историю, мой вассал, - сказал Денетор наполовину добродушно, наполовину насмешливо. - Потому что слово того, с кем так подружился мой сын, будет встречено с пониманием.
     Пиппин никогда не мог забыть этот час в большом зале под проницательным взглядом повелителя Гондора, задаваемые им время от времени коварные вопросы, ощущение присутствия Гэндальфа, который смотрел, слушал и (Пиппин чувствовал это) скрывал нарастающий гнев и нетерпение. Когда прошел час, и Денетор снова ударил в гонг, Пиппин почувствовал себя выдохшимся. "Сейчас не может быть больше девяти часов, - подумал он. - Я мог бы съесть три завтрака подряд".
     - Отведите Митрандира в приготовленное для него помещение, - сказал Денетор, - его спутник может находится с ним, если пожелает. Но пусть будет известно, что я принял у него клятву в верной службе и что Перегрин, сын Паладина, должен быть обучен меньшим паролям. Сообщите капитанам, что они должны ждать меня здесь после третьего часа.
     А вы, мой Митрандир, можете приходить когда захотите. Никто не может и не будет мешать вам приходить ко мне в любое время кроме кратких часов моего сна. Пусть же пройдет ваш гнев на неразумного старика.
     - Неразумие? - переспросил Гэндальф. - Ну нет, мой повелитель, когда вы станете неразумным, вы умрете. Даже свое горе вы умеете использовать как завесу. Вы думаете я не понял, с какой целью вы целый час расспрашивали того, кто знает меньше меня?
     - Если вы это поняли, то будьте довольны, - заметил Денетор. - Глупостью было бы отвергать в трудном положении совет и помощь; но вы предлагаете эти дары в соответствии с собственными вкусами. Отныне повелитель Гондора не будет оружием в чужих руках, пусть и достойных. И для него нет доли более высокой, чем польза для Гондора. И править Гондором буду я, и никто другой, кроме короля, если он вернется.
     - Если король вернется? - переспросил Гэндальф. - Ну что ж, мой повелитель-наместник, ваша задача в этом случае, о котором теперь мало кто вспоминает, сохранить власть и передать ее вернувшемуся. В этой задаче я окажу вам всю возможную помощь... Но должен сказать следующее: я не правлю никаким королевством, ни Гондором, ни каким другим, ни большим, ни маленьким. Однако, все достойное, что находится в опасности в нашем мире, - это наша забота. И даже если Гондор исчезнет, я буду выполнять свои задачи, чтобы в грядущих днях что-то могло расти, цвести и приносить плоды. Потому что я тоже наместник. Вы не знали этого?
     С этими словами он повернулся и зашагал по залу, и Пиппин побрел за ним.
     Гэндальф не смотрел на Пиппина и не сказал ему ни слова, пока они шли. Проводник вывел их из дверей зала, повел по двору фонтана и по узкой улочке между высокими каменными зданиями. После нескольких поворотов они подошли к дому рядом с северной стеной цитадели, недалеко от отрога, связывавшего холм с горой. Они прошли первый этаж, поднялись по широкой ровной лестнице и оказались в прекрасной комнате, полной воздуха и света, с красивыми занавесками, расшитыми тусклым злотом. Комната была почти лишена мебели: в ней находились лишь маленький стол, два стула и скамья; но с обеих сторон видны были занавешенные альковы, а в них кровати со всем необходимым, кувшины и бассейны для умывания. Три узких высоких окна выходили на север, из них виднелась большая дуга Андуина, все еще затянутая туманом, уходившим к Эмин Муилу и далеким водопадам Рауроса. Пиппин взобрался на скамью, а с нее на широкий каменный подоконник.
     - Вы сердитесь на меня, Гэндальф? - спросил он, когда проводник вышел, закрыв за собой дверь. - Я старался сделать как лучше.
     - Ты и сделал! - сказал Гэндальф, неожиданно рассмеявшись. Он подошел и встал рядом с Пиппином, положив руку на плечо хоббита и глядя в окно. Пиппин с некоторым удивлением смотрел на такое близкое теперь лицо: звук смеха был веселым и радостным. Но в лице колдуна вначале он разглядел лишь линии заботы и печали, хотя вглядевшись внимательно, различил под всем этим великую радость: фонтан веселья, который, хлынув, заставил бы смеяться все королевство.
     - Ты очень хорошо сделал, - сказал колдун, - и, надеюсь, не скоро ты опять окажешься загнанным в угол между двумя ужасными стариками. Впрочем, повелитель Гондора узнал от тебя больше, чем ты догадываешься, Пиппин. Ты не смог скрыть от него тот факт, что не Боромир вел товарищество от Мории и что среди нас был человек высокой чести, который придет в Минас Тирит, и что у него знаменитый меч. Люди много размышляли над рассказами о древних днях Гондора, и Денетор немало думал над загадкой и словами "проклятье Исилдура" с момента ухода Боромира.
     Он не похож на других людей нашего времени, и каким бы не было его происхождение по какой-то случайности, кровь людей запада оказалась в нем, так же как и в его втором сыне Фарамире. У Денетора острый взгляд. Он может постигнуть, напрягая свою волю, многие мысли людей, даже тех, что живет далеко от него. Трудно обманывать его и опасно пытаться.
     Помни это! Потому что ты поклялся служить ему. Не знаю, что в твоей голове или сердце заставило тебя поступить так, но это было хорошо сделано. Я не мешал: не следует мешать благородным деяниям, испытывая их холодным разумом. Твой поступок тронул его сердце и (насколько я могу судить) позабавил его. И по крайней мере ты свободно можешь теперь расхаживать по Минас Тириту, когда не исполняешь свои обязанности. Потому что у твоего поступка есть и другая сторона. Ты в его распоряжении, и он этого не забудет. Поэтому будь осторожен!
     Он замолчал и вздохнул.
     - Не будем думать о том, что может принести нам утро. Я уверен, что много наступающих дней будет хуже предыдущих. И я ничего не могу сделать. Доска установлена, и фигуры двинулись. Одна фигура, которую я так хочу увидеть, это Фарамир, он наследник Денетора. Не думаю, что он в городе, но у меня еще не было времени собирать новости. Я должен идти, Пиппин... Я должен идти на совет повелителя и узнать там, что нужно. Но теперь ход врага, и он вот-вот начнет игру. И пешки увидят не меньше других фигур, Перегрин, сын Паладина, солдат Гондора. Остри свой меч!
     Подойдя к двери, Гэндальф повернулся.
     - Я тороплюсь, Пиппин, - сказал он. - Сделай мне одолжение. Раньше, чем ляжешь спать, если ты не слишком устал, разыщи Обгоняющего тень и посмотри, как его разместили. Эти люди добры к животным, это хороший и мудрый народ, но у них мало искусства в обращении с лошадьми.
     С этими словами Гэндальф вышел, в это время послышался чистый ясный звон с башни цитадели. Колокол ударил три раза - пришел третий час с восхода солнца.
     Через минуту Пиппин вышел в дверь, спустился по лестнице и выглянул на улицу. Солнце сияло теперь тепло и ярко, башни и высокие дома отбрасывали на запад длинные и четкие тени. Высоко в голубом воздухе гора Миндолуин поднимала свой белый шлем и снежный плащ. Вооруженные люди проходили взад и вперед по улицам города: был час смены постов и дежурств.
     - Мы в Уделе называем это девятым часом, - громко сказал самому себе Пиппин. - Как раз время для хорошего завтрака у открытого окна в веселом солнечном свете. Как мне хотелось бы позавтракать! Бывает ли у этих людей завтрак? И когда у них обед и где?
     Вскоре он заметил человека, одетого в черное с белым, шедшего из центра цитадели по узкой улице к нему навстречу. Пиппин чувствовал себя одиноким и собирался заговорить, когда этот человек подойдет к нему, но в этом не было необходимости... Человек направлялся прямо к нему.
     - Вы невысоклик Перегрин? - спросил он. - И мне сказали, что вы поклялись служить повелителю и городу. Добро пожаловать! - Он протянул руку, и Пиппин пожал ее. - Меня зовут Берегонд, сын Даранора, - сказал человек. - Сегодня утром я свободен, и меня послали к вам сообщить вам время и рассказать вам то, что вы пожелаете узнать. Со своей стороны, я хочу узнать о вас. Никогда раньше не видели мы в своей земле невысокликов, и хотя до нас доходили слухи о них, в наших сказаниях говорится о них очень мало. К тому же вы друг Митрандира. Вы хорошо знаете его?
     - Ну, - ответил Пиппин, - я знаю его всю мою короткую жизнь; позже я далеко с ним путешествовал. Но в этой книге многое можно прочесть, и я не поклянусь, что сам прочел больше одной-двух страниц. Но я знаю его наверное так, как знают немногие. Я думаю, в нашем товариществе только Арагорн знает его по-настоящему.
     - Арагорн? - спросил Берегонд. - А кто это?
     - О, - заикаясь, сказал Пиппин, - это один человек, шедший с нами. Я думаю, что сейчас он в Рохане.
     - Я слышал, вы были в Рохане. Я многое хотел бы узнать от вас и об этой земле: мы надеялись на этих людей. Но я забыл о своем поручении: вначале я сам должен ответить на ваши вопросы. Что вы хотели бы узнать, мастер Перегрин?
     - Ну, - промолвил Пиппин, - сейчас меня больше всего интересует, как у вас насчет завтрака и все такое. Я хочу спросить, когда у вас время еды и где столовая. И есть ли гостиницы? Я смотрел, когда мы шли в цитадель, но ничего не увидел, хотя надеялся получить хотя бы глоток эля, когда окажусь в доме мудрых и вежливых людей.
     Берегонд серьезно взглянул на него.
     - Старый служака, я вижу, - сказал он. - Говорят, люди после долгих блужданий прежде всего думают о сне и питье: я сам не путешествовал, впрочем. Значит, вы еще сегодня не ели?
     - Ну, если говорить вежливо, то как-то ел, - сказал Пиппин. - Но не больше чашки вина и одного-двух кусочков хлеба по доброте вашего повелителя.
     Берегонд рассмеялся.
     - У нас говорят, за столом и маленький человек может делать большие дела. Но вы получите еду, как и все люди в цитадели, и с большим почетом. Это крепость и башня стражи, и мы в состоянии войны. Мы встаем до восхода солнца, перехватываем чуть в предрассветных сумерках и отправляемся на выполнение своих обязанностей. Но не отчаивайтесь! - он снова засмеялся, увидев, какое отчаяние на лице Пиппина. - Те, у кого тяжелые обязанности, получают для подкрепления кое-что в середине утра. Затем в полдень, или когда позволяют обязанности, у нас бывает завтрак; а потом люди собираются для дневной еды, а вечером у нас бывает веселье.
     Идемте! Мы немного пройдемся, возьмем еды и поедим где-нибудь в укреплениях, любуясь прекрасным утром.
     - Минутку! - сказал Пиппин, покраснев. - Голод заставил меня забыть. Но Гэндальф, Митрандир, как вы его называете, попросил меня отыскать его коня - Обгоняющего Тень - большую лошадь из Рохана и зеницу королевского глаза, как мне говорили, хотя король отдал его Митрандиру в благодарность за помощь. Я думаю, новый хозяин любит это животное больше, чем многих людей и если его добрая воля что-то значит для города, вы будете обращаться с Обгоняющим тень со всем почтением и с большим вниманием, чем обращаетесь с хоббитом, если это возможно.
     - Хоббит? - переспросил Берегонд.
     - Так мы называем себя, - пояснил Пиппин.
     - Я рад узнать это, - сказал Берегонд, - потому что теперь могу утверждать, что странный акцент не искажает хорошую речь, а хоббиты - народ, который хорошо говорит. Но идемте! Вы должны познакомить меня с этим конем. Я люблю животных, но мы редко видим их в этом каменном городе: ведь мой народ пришел из горных долин, а еще раньше - из Итилиена. Но не бойтесь! Посещение будет коротким, простым визитом вежливости, а оттуда мы пойдем в кладовые.
     Пиппин обнаружил, что Обгоняющего тень разместили хорошо и ухаживают за ним тоже неплохо. В шестом круге, вне стены цитадели, находились прекрасные конюшни, где содержались несколько быстрых лошадей, используемых вестниками Гондора - они всегда были готовы отправиться в путь по требованию Денетора или его капитанов. Но сейчас все лошади и всадники отсутствовали.
     Обгоняющий тень заржал и повернул голову, когда Пиппин вошел в конюшню.
     - Доброе утро! - сказал Пиппин. - Твой хозяин придет, как только сможет. Он занят, но посылает свои приветствия, а я должен посмотреть, все ли у тебя есть. Я надеюсь, ты отдохнешь после долгой работы.
     Обгоняющий тень покачал головой и переступил с ноги на ногу. Он позволил Берегонду потрепать себя по шее.
     - Он выглядит так, как будто его подготовили к бегам, а не как вынесший долгое путешествие, - сказал Берегонд. - Как он силен и горд! Где его упряжь? Она должна быть богатой и прекрасной.
     - Никакая упряжь недостаточно богата и прекрасна для него, - ответил Пиппин. - И у него ее совсем нет. Если он согласен везти вас, то понесет без упряжи; а если не согласен, то ни удар, ни кнут, ни узда не заставят его. До свидания, Обгоняющий тень! Потерпи немного! Битва близка.
     Обгоняющий тень поднял голову и заржал так, что задрожала вся конюшня; они закрыли уши. Потом они ушли, проверив, полны ли ясли.
     - А теперь позаботимся о себе, - сказал Берегонд и повел Пиппина назад в цитадель, а там к двери в северной стороне большой башни. Здесь они спустились по длинной и холодной лестнице в широкий коридор, освещенный лампами. В стенах по обоим сторонам были двери, и одна из них открыта.
     - Это кладовая моего отряда гвардии, - сказал Берегонд. - Приветствую, Таргон! - обратился он к кладовщику. - Еще рано, но здесь новичок, которого повелитель принял к себе на службу. Он ехал долго и издалека с туго затянутым поясом, и к тому же у него была сегодня трудная работа, и он голоден. Дай нам, что у тебя есть!
     Они взяли хлеб, масло, сыр и яблоки; те были из зимних запасов: сморщенные, но крепкие и сладкие; и кожаную фляжку с недавно приготовленным элем; а так же деревянные тарелки и чашки. Все это они сложили в плетеную корзину и снова поднялись на солнце; и Берегонд отвел Пиппина к месту на восточном конце большого выступающего укрепления, где в стене была амбразура с каменным сидением под нею. Отсюда они могли смотреть на утро над морем.
     Они ели, пили и разговаривали о Гондоре, о его путях и обычаях, об Уделе и о странах, которые видел Пиппин. И пока они говорили, Берегонд смотрел на Пиппина все с большим удивлением; а хоббит сидел, скрестив ноги или встав на цыпочки, глядя в амбразуру.
     - Не скрою от вас, мастер Перегрин, - сказал Берегонд, - что для нас вы выглядите, как один из наших детей, как мальчик примерно девяти лет; и однако вы испытали опасности и видели чудеса, как мало кто из наших седобородых, я думал, мысль принять вас на службу - просто каприз нашего повелителя: так, говорят, поступали некогда короли. Но теперь я вижу, что это не так, и прошу извинить меня за эту глупость.
     - Извиняю вас, - сказал Пиппин. - Хотя вы не очень ошибаетесь. В представлении моего народа я немного старше мальчика, и пройдет еще четыре года, прежде чем я "приду в возраст", как говорят у нас в Уделе. Но не беспокойтесь обо мне. Расскажите лучше, что я вижу.
     Солнце поднялось уже высоко, и туман в долине перед ними рассеялся. Последние из его клочьев уплывали, как кусочки белых облаков, несомые крепнущим ветром с востока, который трепал флаги и белые вымпелы цитадели. В глубине долины, на пять лиг и больше, сколько хватало глаз, видна была серая и блестящая великая река, текущая с северо-запада, изгибающаяся к югу и снова к западу, пока не терялась из виду в дымке и мерцании в том направлении, где далеко в пятидесяти лигах лежало море.
     Пиппин мог видеть под собой весь Пеленнор, усеянный фермами и маленькими стенами, амбарами и хлевами, но нигде не видно было коров или других животных. Множество дорог и троп пересекало зеленые поля, и на них видно было большое движение: из больших ворот рядами выезжали телеги; а время от времени к воротам подъезжали всадники, спрыгивали с седла и торопились в город. Но движение большей частью устремлялось по большой дороге прочь от города, к югу, где телеги поворачивали вслед за поворотом реки и скоро исчезали из виду. Дорога была широкой и мощеной, вдоль ее восточного края шла зеленая верховая дорожка, а за ней стена. По дорожке взад и вперед скакали всадники, но все пространство дороги было заполнено большими телегами, двигавшимися к югу. Вскоре Пиппин заметил, что движение хорошо организованно, телеги двигались в три линии: в первой их быстро тащили лошади; в другой большие тяжелые фургоны медленно тащили быки; а вдоль западного края дороги двигалось множество маленьких тележек, которые толкали люди.
     - Это дорога к долинам Тумладен и Лоссарнак и к горным поселкам, а дальше в Лебеннин, - сказал Берегонд. - Туда движутся последние телеги, которые увозят в убежища престарелых, детей и женщин, которые должны идти с ними. Все они должны выехать из ворот и дорога должна быть очищена на лигу до полудня - таков приказ. Печальная необходимость. - Он вздохнул. - Мало, может быть, из разлучившихся снова встретятся. В нашем городе всегда было слишком мало детей; теперь их совсем нет - лишь несколько мальчиков не уехали; для них найдется дело. Среди них и мой сын.
     Они немного помолчали. Пиппин с беспокойством посмотрел на восток, как будто в любой момент ожидал увидеть тысячи орков, движущихся по полям.
     - Что я там вижу? - спросил он, указывая на середину большого изгиба Андуина. - Это что, другой город или?..
     - Это был город, - сказал Берегонд, - был главный город Гондора, и это была лишь его крепость. Это развалины Осгилиата по обе стороны Андуина, который много лет назад захватили и сожгли наши враги. В дни юности Денетора мы отбили его - не для того, чтобы жить в нем, а как передовой пост. Мы восстановили мосты, чтобы могла пройти наша армия. А потом пришли свирепые всадники из Минас Моргула.
     - Черные всадники! - спросил Пиппин, широко раскрыв глаза, в которых светился воскрешенный страх.
     - Да они были черные, - сказал Берегонд, - и я вижу, что вы кое-что знаете о них, хотя ни разу о них не говорили.
     - Я о них знаю, - тихо сказал Пиппин, - но я не могу говорить о них теперь, находясь так близко... Так близко... - Он замолчал, посмотрев за реку, и ему показалось, что он видит там обширную угрожающую тень. Возможно, это были горы, маячившие на краю поля зрения, чьи резкие края смягчались вуалью двадцати лиг туманного воздуха, а может, всего лишь облако. Но даже пока Пиппин смотрел туда, ему показалось, что тьма растет и собирается, очень медленно, медленно поглощая области, освещенные солнцем.
     - Так близко к Мордору? - спокойно спросил Берегонд. - Да, он лежит там. Мы редко называем его; но мы всегда жили на краю его тени; иногда она кажется слабее и отдаленнее, иногда ближе и темнее. Сейчас она растет и темнеет; поэтому растет и наш страх и беспокойство. И свирепые всадники меньше года назад снова захватили броды, и много наших лучших людей убито было там. Боромиру в конце концов удалось отбить у врагов этот, западный берег, и мы все еще удерживаем эту половину Осгилиата. Но сейчас мы ждем там нового нападения. Может быть, главного нападения надвигающейся войны.
     - Когда? - спросил Пиппин. - У вас есть предположения? Прошлой ночью я видел маяки и скачущих всадников, а Гэндальф сказал, что это означает начало войны. И он отчаянно торопился. А теперь все кажется снова медленным.
     - Только потому что все уже готово, - пояснил Берегонд. - Это как глубокий вздох перед прыжком в воду.
     - Но почему горели маяки прошлой ночью?
     - Слишком поздно посылать за помощью, когда тебя уже осаждают, - ответил Берегонд. - Но я не знаю решения повелителя и его капитанов. У них много путей для сбора информации. А повелитель Денетор на других людей не похож: он видит далеко. Некоторые говорят, что когда ночью он сидит один в своем высоком кабинете в башне и напрягает свои мысли, он может увидеть будущее: и что иногда он даже испытывает мозг самого Врага, борясь с ним. И поэтому он там стар, слишком стар для своего возраста. А мой повелитель Фарамир сейчас за рекой выполняет какое-то опасное поручение; может, он прислал вестника.
     Но если хотите знать, что я подумал, когда увидел горящие маяки, то это вчерашние новости из Лебеннина. Большой флот пиратов из Умбара далеко на юге подошел к устью Андуина. Они всегда опасались могущества Гондора, заключили союз с врагом и теперь готовы нанести тяжелый удар в помощь ему. Потому что этот удар отвлечет силы Лебеннина и Белфаласа, чей народ и храбр и многочислен. Поэтому сейчас наши мысли устремлены к северу, к Рохану: тем более радуемся мы привезенной вами новости и победе.
     И однако, - он замолчал, встал и посмотрел на север, восток и юг, - события в Изенгарде предупреждают нас о том, что мы пойманы в большую сеть. Это уже не перебранка у бродов, не набеги на Итилиен или от Анориена, не засады и грабежи. Это большая, тщательно и давно планируемая война и мы лишь один ее участок, что бы ни говорила наша гордость. Сообщают, что пришел в движение далекий восток, за внутренним морем, и север, за Чернолесьем, и юг, в Хараде. Теперь все государства подвергаются испытанию - выстоят они или же упадут перед тенью.
     Однако, мастер Перегрин, у нас особая честь - мы должны нанести главный удар ненависти Повелителя Тьмы, потому что эта ненависть идет из глубины времени и из глубины моря. Сюда падет главный удар молота. Именно поэтому сюда спешно прибыл Митрандир. Ибо, если мы падем, кто тогда устоит? Надеетесь ли вы, мастер Перегрин, что мы устоим?
     Пиппин не отвечал. Он смотрел на могучие стены, на башни и знамена, на солнце в высоком небе, а потом на собирающуюся Тьму на востоке: и думал он о длинных руках Тьмы: об орках в лесах и горах, о предательстве Изенгарда, о птицах со злыми глазами и о черных всадниках, пробиравшихся даже на дороги Удела - и о крылатом ужасе, о назгулах. Он вздрогнул, надежда увяла. И в тот же момент лучи солнца ослабели, какая-то темная крылатая фигура на мгновение затмила солнце. Почти на пороге слышимости долетел до него с неба высокий и далекий крик, слабый, но леденящий сердце, жестокий и холодный. Он побледнел и укрылся за стеной.
     - Что это было? - спросил Берегонд. - Вы тоже что-то почувствовали?
     - Да, - пробормотал Пиппин. - Это знак нашего падения, тень судьбы, это свирепый всадник в воздухе.
     - Да, тень судьбы, - сказал Берегонд. - Боюсь, что Минас Тирит падет. Ночь надвигается. Все тепло моей крови, кажется, ушло.
     Некоторое время они сидели со склоненными головами и не разговаривали. Потом Пиппин поднял голову и увидел, что солнце по-прежнему сияет, и знамена развеваются по ветру. Он встряхнулся.
     - Прошло, - сказал он. - Нет, сердце мое еще не впало в отчаяние. Гэндальф пал и однако вернулся, он с нами. Мы можем выстоять, хотя бы и на одной ноге.
     - Хорошо сказано! - воскликнул Берегонд, вставая и прохаживаясь взад и вперед. - Ну нет, пусть даже все зло мира соберется здесь, Гондор не исчезнет. Врагу придется оставить горы трупов перед нашими стенами, прежде чем он возьмет их. А есть и другие крепости и тайные ходы в горах. Надежда и память сохраняются в скрытых долинах, где зеленеет трава.
     - Я хотел бы, чтобы все уже кончилось, - сказал Пиппин. - Я не воин, и самая мысль о битве мне не приятна: но ждать на краю, когда знаешь, что нельзя спастись, хуже всего. Какой долгий день! Мне было бы легче, если бы я не должен был стоять и ждать, не имея возможности ударить первым.
     - Ах, вы коснулись раны, которую ощущают многие, - сказал Берегонд. - Но дела могут измениться, когда вернется Фарамир. Он отважен, более отважен, чем считают многие: в наши дни люди не склонны верить, что капитан может быть мудр и знаком со свитками и сказаниями, как он, и в то же время быть смелым человеком, умеющим принимать быстрые решения в поле. Таков Фарамир. Менее суровый и горячий, чем Боромир, но не менее решительный. Но что может он сделать? Мы не можем напасть на горы... того королевства. У нас коротки руки, и мы не можем ударить, пока враг не приблизиться к нам. Тогда наша рука будет тяжелой!
     Он сжал рукоять меча.
     Пиппин посмотрел на него: высокий, гордый и благородный, как все люди этой земли: при мысли о битве глаза его загорелись. "Увы, моя собственная рука легка, как перо, - подумал он, но ничего не сказал. - Пешка, как сказал Гэндальф? Возможно. Но на неверной шахматной доске".
     Так они разговаривали, пока солнце не поднялось высоко; неожиданно прозвенели полуденные колокола, в цитадели началось движение: все, кроме часовых, шли обедать.
     - Пойдемте со мной? - спросил Берегонд. - На сегодня вы можете присоединиться к моему отряду. Я не знаю, в какой отряд вас назначат - повелитель может оставить вас при себе для поручений. Но вас встретят с радостью. И вам лучше познакомиться с многими людьми, пока еще есть время.
     - Я пойду с радостью, - сказал Пиппин. - Я одинок, по правде говоря. Лучший мой друг остался в Рохане, и мне не с кем поговорить и пошутить. Может, я и на самом деле присоединюсь к вашему отряду. Вы его капитан? Если так, возьмите меня или замолвите за меня слово.
     - Нет, нет, - засмеялся Берегонд, - я не капитан. Я всего лишь простой солдат третьего отряда цитадели. И однако, мастер Перегрин, быть даже простым солдатом гвардии башни Гондора очень почетно, и такие люди пользуются большим уважением в нашей земле.
     - Тогда это не для меня, - сказал Пиппин. - Отведите меня в нашу комнату, и если Гэндальфа там нет, я пойду с вами - как ваш гость.
     Гэндальфа не было, и никаких сообщений он не присылал; поэтому Пиппин пошел с Берегондом и познакомился с людьми третьего отряда. По-видимому, Берегонд пользовался большим уважением в отряде, потому что Пиппина приняли хорошо. В цитадели было много разговоров о товарище Митрандира и его долгом разговоре с повелителем. Ходили слухи, что с севера прибыл принц невысокликов, чтобы предложить Гондору союз и пять тысяч мечей. Говорили также, что когда прибудут всадники Рохана, каждый привезет за собой невысоклика, может и маленького, но отважного.
     Хотя Пиппин с сожалением опроверг все эти обнадеживающие разговоры, он не мог объяснить свою новую службу только прежней дружбой с Боромиром; они поблагодарили его за посещение, слушали его рассказы о чужих землях и дали ему столько еды и эля, сколько он захотел. Единственной заботой Пиппина было сохранить "осторожность", как посоветовал ему Гэндальф, и не позволить своему языку свободно болтать, как обычно поступают хоббиты среди друзей.
     Наконец Берегонд встал.
     - Я с вами прощаюсь на время, - сказал он. - До захода солнца мне нужно выполнить свои обязанности; остальные тоже будут заняты, я думаю. Но если вы чувствуете себя одиноко, как вы сказали, может вам нужен веселый проводник по городу. Мой сын с радостью пойдет с вами. Он хороший парень. Если хотите, отправляйтесь в Нижний Круг, спросите старую гостиницу и Рат Келердайн на улице Ламповщиков. Там вы найдете его вместе с другими подростками, оставшимися в городе. У больших ворот должны произойти события, достойные того, чтобы их увидеть.
     Он вышел, и вскоре за ним последовали и остальные. День по-прежнему был хорош, но воздух подернулся дымкой; для марта, даже так далеко на юге, было слишком жарко. Пиппин чувствовал сонливость, но в комнате оставаться ему не хотелось, и он решил погулять по городу. Он захватил с собой несколько кусочков для Обгоняющего тень, которые были с благодарностью приняты, хотя лошадь ни в чем не испытывала недостатка. Потом Пиппин пошел вниз по многим извивающимся улицам.
     Люди смотрели на него, когда он проходил мимо. Перед его взглядом люди были серьезно вежливы, приветствуя его по обычаю Гондора со склоненными головами и руками прижатыми к груди; но за собой он слышал множество возгласов: с улицы кричали тем, кто оставался в домах, чтобы те вышли и посмотрели на принца невысокликов, товарища Митрандира. Многие говорили на общем языке, но вскоре Пиппин догадался о значении слов Эркил и Фарнакиат и понял, что так называют в городе его.
     Наконец по узким улицам, многим перекрестным дорогам он пришел в самый нижний и самый широкий круг; здесь ему показали широкую улицу ламповщиков, ведущую прямо к большим воротам. Здесь он отыскал старую гостиницу - большое здание из серого обветренного камня с двумя крыльями уходящими от улицы; между ними находилась узкая лужайка, а за ней дом со множеством окон; вдоль всего дома тянулась колоннада, а к траве сбегала широкая лестница. Среди колонн играли мальчики - единственные дети, которых увидел Пиппин в Минас Тирите, и он остановился, чтобы посмотреть на них. Вскоре один из них его увидел и с криком побежал по траве к улице, сопровождаемый несколькими другими. Он остановился перед Пиппином, разглядывая его с ног до головы.
     - Здравствуйте! - сказал мальчик. - Откуда вы? Вы не житель города.
     - Не был таковым, - ответил Пиппин, - но теперь я, говорят, стал человеком Гондора.
     - О, мы все люди Гондора! - заявил мальчик. - Но сколько вам лет и как вас зовут? Мне уже десять лет, и скоро я буду пять футов ростом. Я выше вас. А отец мой в гвардии, он один из самых высоких там. А кто ваш отец?
     - На какой вопрос отвечать сначала? - спросил Пиппин. - Мой отец обрабатывает землю вокруг Битвелла вблизи Танбора в Уделе. Мне скоро будет двадцать девять лет, так что я тебя обогнал; хотя во мне четыре фута, я вряд ли вырасту больше, разве что в стороны.
     - Двадцать девять! - удивился мальчик и присвистнул. - Ну, вы совсем старик! Старше моего дяди Парласа. Но, - добавил он с надеждой, - держу пари, что я могу поставить вас на голову или уложить на спину.
     - Может быть, и сможешь, если я позволю, - сказал Пиппин со смехом. - А может я то же самое сделаю с тобой: мы в нашей маленькой стране знаем кое-какие хитрые приемы. Позволь тебе сказать, что я считаю себя большим и сильным, и что никогда и никому не позволял ставить себя на голову. Так что, если понадобится сопротивляться и ничто другое не сможет помочь мне, придется мне тебя убить. Став постарше, ты узнаешь, что не следует судить только по внешности; и хотя ты принял меня за незнакомого слабого мальчишку и легкую добычу, позволь предупредить тебя; я не мальчишка, я невысоклик, жестокий, свирепый и злобный! - Пиппин состроил такое свирепое лицо, что мальчишка отступил на шаг, но тут же вернулся со сжатыми кулаками и огнем в глазах.
     - Нет! - засмеялся Пиппин. - Не верь всему, что говорит о себе чужеземец! Я не борец. Но с твоей стороны было бы вежливее перед дракой назвать себя.
     Мальчик гордо ответил:
     - Я Бергил, сын Берегонда из гвардии.
     - Так я и думал, - сказал Пиппин, - потому что ты похож на отца. Я знаю его, и он послал меня к тебе.
     - Почему же вы не сказали этого сразу? - спросил Бергил и неожиданно отчаяние появилось на его лице. - Не говорите мне, что он изменил свое намерение и отсылает меня с девчонками! Но нет... Последние телеги уже ушли.
     - Его послание менее дурное, - проговорил Пиппин. - Он говорит, что если ты откажешься от мысли поставить меня на голову, то можешь показать мне город и скрасить мое одиночество. А я в уплату расскажу тебе кое-что о других странах.
     Бергил захлопал в ладоши и с облегчением рассмеялся.
     - Хорошо! - воскликнул он. - Идемте! Пойдем к воротам.
     - А что там происходит?
     - Ждут до захода солнца капитанов с юга. Пойдемте с нами, и вы увидите.
     Бергил оказался хорошим компаньоном, и лучшего у Пиппина не было со времени расставания с Мерри, и вскоре они смеялись и весело разговаривали, идя по улице и не обращая внимания на взгляды встречных.
     Вскоре они оказались в толпе, идущей к большим воротам. Здесь Пиппин сильно поднялся во мнении Бергила, потому что когда тот назвал свое имя и пароль, охранник отсалютовал и пропустил его; больше того, он позволил Пиппину взять с собой своего спутника.
     - Это хорошо! - сказал Бергил. - Мальчишкам больше не разрешается выходить за ворота без старших. Здесь нам будет лучше видно.
     За воротами вокруг большой мощеной площади, где сходились все дороги, ведущие в Минас Тирит, стояла большая толпа. Глаза всех были устремлены на юг, и вскоре поднялся гул.
     - Там пыль! Они идут!
     Пиппин и Бергил пробрались в передний ряд и ждали. В удалении звучали рога, гул приветствий приближался к ним, как бы гонимый ветром. Послышались громкие звуки труб, и все люди вокруг них закричали.
     - Фарланг! Фарланг! - услышал Пиппин голоса и спросил:
     - Что они говорят?
     - Идет Фарланг, - ответил Бергил, - старый толстый Фарланг, повелитель Лоссарнаха. Там живет мой дед. Ура! Вон он! Добрый старый Фарланг.
     Впереди отряда двигалась большая, с толстыми ногами, лошадь, а на ней сидел необыкновенной толщины человек, с широкими плечами, старый, седобородый, однако одетый в кольчугу, черный шлем и вооруженный длинным тяжелым копьем. За ним гордо маршировала пыльная линия людей, хорошо вооруженных и несущих большие боевые топоры: у них были угрюмые лица, они были ниже и смуглей людей Гондора.
     - Фарланг! - кричали встречавшие. - Правдивое сердце, истинный друг!
     Но когда люди Лоссарнаха прошли, послышалось бормотание:
     - Так мало! Всего две сотни. Мы надеялись, что придет в десять раз больше. Это новое известие о черном флоте. Они смогли уделить лишь десятую часть своей силы.
     Так проходили отряды, их встречали приветственными криками, в ворота проходили жители областей, пришедшие защищать столицу Гондора в темный час; но их было весьма мало, гораздо меньше, чем надеялись горожане, меньше чем требовалось. Люди из долины Рингло шли пешком за своим повелителем Дерворина - триста человек. С нагорий Мортонда, из долины Блекрут высокий Дуинхир со своими сыновьями и пятью сотнями лучников. Из Анфаласа, с далекого Лонготренда длинная цепочка людей самого разного вида: охотники и пастухи, жители маленьких деревушек, плохо вооруженные, за исключением отряда Роларшида, их предводителя. Из Ламедена несколько угрюмых горцев без предводителя. Рыбаки из Этира, несколько сотен снятых с судов моряков, Кирлуин прекрасный с зеленых холмов от Пиннет Голина с тремя сотнями нарядных, одетых в зеленое людей. И последний и самый гордый Имрахил, принц Дол Амрота, родственник повелителя Гондора, с золочеными знаменами с изображением корабля и серебряного лебедя, с отрядом рыцарей в полном вооружении на серых лошадях; а за ними семьсот вооруженных воинов: высоких, сероглазых и темноволосых.
     И это было все, меньше трех тысяч. Больше некому было приходить. Крики и топот затихли в городе. Зрители некоторое время стояли молча. Пыль висела в воздухе, потому что ветер затих и вечер был тяжел. Приближался час закрытия ворот. Красное солнце заходило за Миндолуин. Тень накрыла город.
     Пиппин взглянул вверх, и ему показалось, что небо стало пепельно-серым, как будто над ними нависло огромное облако пыли и дыма, и посылало столбы пламени, и теперь Миндолуин казался черным на фоне костра с пылающими углями.
     - Так в гневе кончается прекрасный из дней! - сказал Пиппин, забыв о мальчике.
     - Так и будет, если я не вернусь до вечернего колокола, - сказал Бергил. - Идемте? Сейчас прозвучит труба закрытия ворот.
     Рука об руку они прошли в город последними перед закрытием ворот, и когда они достигли улицы ламповщиков, торжественно зазвонили. В окнах появились огни, а из домов и из казарм донеслись звуки песен.
     - До свидания на сегодня, - сказал Бергил. - Передайте привет моему отцу и поблагодарите за посланного им товарища. И завтра приходите снова. Я бы хотел, чтобы не было войны: тогда бы мы смогли весело провести время. Мы поехали бы в Лоссарнак в дом моего деда: там так хорошо весной, когда поля и леса полны цветов. Но может быть, мы еще побываем там вместе. Нашего повелителя никому не победить, а мой отец очень храбр. До свидания и возвращайтесь!
     Они расстались, и Пиппин заторопился в цитадель. Путь казался ему длинным, он вспотел и чувствовал сильный голод; быстро стемнело. Ни одной звезды не было видно в небе. Берегонд с радостью встретил Пиппина, усадил его рядом и принялся расспрашивать о сыне. После еды Пиппин оставался недолго, ему захотелось увидеть Гэндальфа.
     - Вы найдете дорогу? - спросил Берегонд, стоя у выхода из маленького зала в северной части цитадели, где они сидели. - Ночь темная, к тому же приказано закрыть все огни в городе. Относительно вас получено распоряжение: завтра утром вас вызывают к повелителю Денетору. Боюсь, что вам не служить в третьем отряде. Но я надеюсь на встречи. До свидания и спите спокойно!
     Комната была темна, только на столе горела маленькая лампадка. Гэндальфа не было. Пиппин чувствовал беспокойство. Он взобрался на скамью и попытался смотреть в окно, но это было все равно, что смотреть в бассейн с чернилами. Он слез со скамьи, закрыл ставни и лег в постель. Он некоторое время лежал, прислушиваясь, не возвращается ли Гэндальф, потом уснул неспокойным сном.
     Он проснулся ночью и увидел Гэндальфа, расхаживающего взад и вперед по комнате. На столе стояли свечи и лежали свитки пергамента. Пиппин слышал, как колдун вздохнул и пробормотал:
     - Когда же вернется Фарамир?..
     - Привет! - сказал Пиппин, высовывая голову из-за занавеса. - Я думал вы совсем забыли обо мне. Рад видеть вас снова. День был очень длинным.
     - Но ночь будет слишком короткой! - сказал Гэндальф. - Я вернулся сюда, потому что должен немного побыть в одиночестве. Спи, пока можешь. На восходе солнца я отведу тебя к Денетору. Нет, когда придет вызов, а не когда взойдет солнце. Тьма началась. Рассвета не будет.


   2. Поход серого отряда

     Гэндальф ускакал, топот Обгоняющего Тень затих в ночи, когда Мерри вернулся к Арагорну. У него было с собой немного вещей, потому что он оставил свой мешок в Порт Галене и теперь у него было лишь несколько предметов, подобранных в разрушенном Изенгарде. Хасуфель была уже оседлана. Леголас и Гимли со своей лошадью стояли рядом.
     - Итак, нас осталось еще четверо из нашего товарищества, - сказал Арагорн. - Мы поедем вместе. Но я думаю, мы будем не одни. Король решил выступить немедленно. Со времени появления крылатой тени он хочет двигаться к горам под покровом ночи.
     - А потом куда? - спросил Леголас.
     - Не могу еще сказать, - ответил Арагорн. - Что касается короля, то он отправится на сбор, назначенный им в Эдорасе через четыре ночи. Там, я думаю, он выслушает новости о войне, и всадники Рохана отправятся в Минас Тирит. Что же касается меня и тех, кто захочет идти со мной...
     - Я захочу! - воскликнул Леголас.
     - И Гимли тоже! - сказал гном.
     - Да, что касается меня, - продолжал Арагорн, - то путь мой темен. Я тоже должен явиться в Минас Тирит, но каким путем, не знаю еще. Приближается давно ожидавшийся час.
     - Не оставляйте меня, - сказал Мерри. - Я был не очень полезен, но не хочу быть отброшенным в сторону, как ненужный багаж. Не думаю, чтобы всадники захотели беспокоиться обо мне. Хотя, конечно, король сказал, что я буду сидеть с ним рядом и рассказывать об Уделе, когда он вернется домой.
     - Да, - согласился Арагорн, - я думаю, Мерри, ваша дорога с нами. Но не ждите веселья в конце пути. Много времени пройдет, прежде чем Теоден спокойно сядет в Медусельде. Много надежд развеет эта горькая весна.
     Скоро все было готово к отправлению: 24 всадника, причем Гимли сидел за Леголасом и Мерри - перед Арагорном. Вскоре они быстро ехали через ночь. Они приблизились к бродам через Изен, когда сзади прискакал всадник.
     - Повелитель, - сказал он, обращаясь к королю - за нами всадники. Мне показалось, что я слышу их немного раньше, а теперь мы в этом уверены. Они догоняют нас.
     Теоден немедленно приказал остановиться. Всадники развернулись и приготовили копья. Арагорн спешился, опустил Мерри на землю и, обнажив меч, встал у стремени короля. Эомер со своим оруженосцем отъехал в тыл. Мерри сильнее, чем раньше, чувствовал себя ненужным багажом и размышлял, что же ему делать в случае схватки. Предположим маленький отряд короля попал в засаду, а ему удастся скрыться в темноте - что он будет делать один в диких полях Рохана без всякого представления о том, где он среди этих бесконечных миль? Плохо! - подумал он, вытащил меч и потуже затянул пояс.
     Ущербная луна, закрытая небольшим плывущим облаком, снова стала видна, вокруг посветлело. Теперь все услышали топот копыт и в тот же момент увидели темные фигуры, быстро приближавшиеся к ним от бродов. Лунный свет блестел на остриях копий. Число преследователей определить было трудно, но казалось, что их по крайней мере не меньше, чем всадников короля.
     Когда они находились в пятидесяти шагах, Эомер громко крикнул:
     - Стойте! Кто скачет в Рохан?
     Преследователи остановились. Наступило молчание. В лунном свете было видно, как один из всадников спешился и неторопливо пошел вперед. Руки его казались белыми, когда он протянул их ладонями вверх в знак мира. Но люди короля приготовили оружие. В десяти шагах человек остановился. Он был высок, темная стоящая фигура. Послышался его ясный голос.
     - Рохан? Вы сказали Рохан? Это радостное слово. Мы торопимся издалека и ищем эту землю.
     - Вы нашли ее, - сказал Эомер. - Когда вы перешли через броды, выступили в Рохан. Это королевство короля Теодена. Никто не смеет ездить тут без его разрешения. Кто вы? И почему торопитесь?
     - Я дунадан Хальбарад, Следопыт с севера, - ответил человек. - Мы ищем Арагорна, сына Арахорна, и слышали, что он в Рохане.
     - Вы нашли его! - воскликнул Арагорн и передав поводья Мерри, он побежал вперед, обняв прибывшего. - Хальбарад! - Сказал он. - Из всех радостей - эта самая неожиданная.
     Мерри вздохнул с облегчением. Он решил было, что это последняя уловка Сарумана, чтобы подстеречь короля, когда его охраняют лишь несколько человек, но, по-видимому, не будет необходимо умереть, защищая Теодена. Он вложил меч в ножны.
     - Все в порядке, - сказал Арагорн оборачиваясь. - Это мои товарищи из далекой страны, где я живу. Хальбарад расскажет нам, сколько их и почему они прибыли.
     - Со мной тридцать человек, - сказал Хальбарад. - Это все, что мы сумели собрать в спешке, с нами братья Элладан и Элрогир. Мы скакали быстро, получив ваш вызов.
     - Но я не вызывал вас, - сказал Арагорн, - разве что мысленно. Я часто думал о вас, но не посылал ни слова. Но все это может ждать! Вы нашли нас в спешке и опасности. Поезжайте с нами, если король позволит.
     Теоден обрадовался новости.
     - Хорошо, - сказал он. - Если ваши товарищи хоть немного сходны с вами, мой Арагорн, тридцать таких рыцарей представляют силу, которую нельзя измерить числом голов.
     Всадники снова пустились в путь, и Арагорн некоторое время ехал с дунаданцами. И когда они поговорили о новостях на севере и юге, Элрогир сказал ему:
     - Я привез вам слово моего отца: дни коротки. В спешке не забудь о тропах смерти.
     - Да, слишком короткими кажутся мне дни, чтобы выполнить желанное, - ответил Арагорн. - И велика будет моя спешка, если я вступлю на эту тропу.
     - Это мы скоро увидим, - сказал Элрогир. - Но не будем больше говорить о таких вещах на открытой дороге.
     И Арагорн сказал Хальбараду:
     - Что это вы несете с собой, родич?
     Он увидел, что вместо копья Хальбарад с собой несет высокий шест, похожий на знамя, но крепко обвязанный черным полотном.
     - Это дар, который я привез вам от госпожи Раздола, - ответил Хальбарад. - Она делала его в тайне, и долго длилась ее работа. Она тоже послала вам слова: дни теперь коротки. Либо осуществится наша надежда, либо придет конец всякой надежде. Я шлю тебе то, что изготовила для тебя. Доброго пути, эльфийский камень!
     И Арагорн сказал:
     - Теперь я знаю, что вы несете. Несите для меня это еще некоторое время.
     Повернувшись, он посмотрел на север под большими звездами и всю остальную часть пути был молчалив и задумчив.
     Ночь подходила к концу, и восток светлел, когда они миновали долину глубокую и подъехали к Хорнбургу. Здесь они решили немного отдохнуть и посоветоваться.
     Мерри спал, пока его не разбудили Леголас и Гимли.
     - Солнце высоко, - сказал Леголас. - Все уже встали и занялись делом. Идемте, мастер лентяй, посмотрите на это место, пока есть возможность.
     - Три ночи назад здесь была битва, добавил Гимли, - и мы с Леголасом играли тут в игру, в которой я выиграл лишь одного орка. Пойдемте посмотрим, как это было! А какие здесь удивительные пещеры, мой Мерри! Как вы думаете, Леголас, мы сможем в них попасть?
     - Нет! Сейчас не время, - сказал эльф. - Не нужно торопиться, когда наслаждаешься. Я дал слово вернуться сюда вместе с вами, если снова наступят дни мира и свободы. Но сейчас скоро полдень, мы поедим и снова поедем, как я думаю и как я слышал.
     Мерри встал и звонко зевнул. Несколько часов сна было мало для него: он чувствовал себя усталым и несчастным. Он потерял Пиппина и считал себя багажом, а вокруг все готовились к делам, которых он не понимал.
     - Где Арагорн? - спросил он.
     - В высоком кабинете Бруга, - сказал Леголас. - Я думаю, он совсем не спал и не отдыхал. Он ушел туда несколько часов назад, сказав, что должен подумать, и только его родич Хальбарад пошел с ним: мне показалось, что Арагорн чем-то обеспокоен.
     - Какие необычные эти вновь прибывшие, - сказал Гимли. - Сильные люди и величественные; всадники Рохана кажутся рядом с ними мальчишками; их суровые лица кажутся высеченными из скалы, да и у Арагорна такое же лицо. И они так молчаливы.
     - Но когда они нарушают молчание, они вежливы, как и Арагорн, - сказал Леголас. - А вы заметили братьев Элладана и Элрогира. Они прекрасны, как эльфийские принцы. Неудивительно: ведь они сыновья Элронда из Раздола.
     - Почему они пришли? Вы не слышали? - спросил Мерри. Он набросил свой серый плащ, и втроем они пошли к разрушенным воротам Бурга.
     - Они отвечали на вызов, как мы слышали уже, - сказал Гимли. - Они сказали, что в Раздол пришла весть: Арагорн нуждается в своих родичах. Пусть дунаданцы скачут к нему в Рохан. Но теперь они сомневаются, кто послал этот вызов. Вероятно, Гэндальф.
     - Нет, Галадриэль, - сказал Леголас. - И разве она не передала через Гэндальфа о приезде серого отряда с севера?
     - Да, вы правы, - сказал Гимли. - Госпожа леса! Она читает много сердец и желаний. А почему бы и нам не подумать о наших родичах, Леголас?
     Леголас стоял у ворот, устремив свои глаза на север и на восток, его прекрасное лицо было встревожено.
     - Не думаю, чтобы они пришли, - ответил Леголас. - Им не нужно искать войну: война уже движется на их земли.
     Некоторое время три товарища шли вместе разговаривая о новостях. Миновав ворота, они прошли мимо могильной насыпи на земляном поле у дороги и оказались у входа в пропасть Хэлма. Отчетливо видны были следы деятельности хуорнов. Люди Дунленда и много жителей Бруга работали в крепости, на полях и на обвалившихся стенах, но все казалось необыкновенно спокойным - усталая долина отдыхала после сильной бури. Скоро они повернули назад и пошли обедать в зал Бруга.
     Король тоже был здесь, и как только они вошли, он подозвал Мерри и усадил его рядом с собой.
     - Не совсем то, что я хотел, - сказал Теоден, - этот зал похож на мой, но еще не скоро, вероятно, мы с вами сможем посидеть за высоким столом в Медусельде; и когда я вернусь туда, не будет времени для пиров. А сейчас ешьте и пейте, и давайте поговорим, пока есть возможность. А потом вы поедете со мной.
     Мерри был удивлен и обрадован.
     - Это будет прекрасно! - он никогда не был столь благодарен за добрые слова более этого. - И, боюсь, я не похож на сильных людей, - запинаясь заговорил он, - но я хотел бы сделать все, что могу.
     - Я в этом не сомневаюсь, - сказал король. - Я приказал приготовить для вас хорошего горного пони. Он понесет вас так же быстро, как лошадь. Потому что из Бруга мы двинемся горными тропами, а не равниной, и прибудем в Эдорас через Дунхарроу, где меня ждет леди Эовин. Вы будете моим оруженосцем, если хотите. Есть ли здесь доспехи, Эомер, пригодные для оруженосца?
     - Здесь нет больших запасов, повелитель, - ответил Эомер. - Может, мы подберем для него легкий шлем, но кольчуги и меча, подходящих ему по размеру, нет.
     - У меня есть меч, - сказал Мерри, вставая и извлекая свой маленький яркий меч. Полный любви к этому старику, он преклонил колено, взял руку короля и поцеловал. - Могу я положить меч Мериадока из Удела у ваших ног, король Теоден? - Воскликнул он. - Примите мою службу?
     - С радостью принимаю ее, - сказал король и, положив свои длинные старые руки на каштановые волосы хоббита, он благословил его. - Встаньте, Мериадок, роханский оруженосец гвардии Медусельда! - сказал он. - И возьмите свой меч и пусть он верно служит вам.
     - Вы для меня как отец, - сказал Мерри.
     - К сожалению, ненадолго, - ответил Теоден.
     Они поговорили во время еды, потом заговорил Эомер.
     - Близок час, когда мы должны выступить, повелитель, - сказал он. - Могу я приказать трубить в рога? Но где же Арагорн? Место его пусто, и он не ел.
     - Пусть все будет готово к выходу, - проговорил Теоден, - и пошлите сказать Арагорну, что час пробил.
     Король со своей стражей и с Мерри вышел из ворот Бруга туда, где на зеленой траве собирались всадники. Здесь их было уже много. Выступал большой отряд: король оставлял в Хорнбурге лишь маленький гарнизон, и все, кто мог носить оружие, отправлялись с ним в Эдорас. Около тысячи копий готово было двинуться в Эдорас; более пятисот человек должно было идти с королем - по большей части люди с полей и долин Вестфолда.
     Немного в стороне в строгом порядке стояли следопыты, молчаливые, вооруженные копьями, луками и мечами. Они были одеты в темно-серые плащи, капюшоны которых были накинуты на шлемы и головы. Лошади их были сильны, с гордой повадкой и грубой шерстью. Одна из них стояла без всадника. Это была лошадь самого Арагорна, пришедшая с севера; звали ее Рохарин. В одежде и оружии Следопытов не было драгоценностей или золота, не было красивых вещей, у всадников не было никаких значков или символов, только плащ каждого из них был заколот на левом плече серебряной брошью в виде лучистой звезды.
     Король сел на свою лошадь - Снежную Гриву, а Мерри - на пони по кличке Стибба. Вскоре из ворот вышел Эомер; с ним шли Арагорн, Хальбарад, несущий завернутый в черное жезл, и два высоких человека, не старых и не молодых. Сыновья Элронда были так похожи друг на друга, что немногие могли их различать: темноволосые, сероглазые, с прекрасными, как у эльфов, лицами, одинаково одетые в яркие кольчуги под серебряно-серыми плащами. За ними шли Леголас и Гимли. Но Мерри смотрел только на Арагорна, пораженный происшедшей в нем переменой. За одну ночь как будто много лет легло на его голову. Лицо у Арагорна было угрюмое, серое и усталое.
     - Я обеспокоен, повелитель, - сказал он, останавливаясь возле лошади короля. - Я слышал странные слова и видел новые далекие опасности. Всю ночь провел я в размышлениях и, боюсь, теперь изменил свой план. Скажите мне, Теоден, скоро ли вы достигните Дунхарроу?
     - Сейчас час после полудня, - сказал Теоден. - К концу третьего дня мы придем в крепость. Луна будет на одну ночь, старше полнолуния, и через день должен состояться назначенный мною сбор. Если мы хотим собрать силы Рохана, то быстрее мы не сможем двигаться.
     Арагорн промолчал.
     - Три дня, - пробормотал он, - и сбор Рохана лишь начнется. Но я вижу, что быстрее невозможно. - Он посмотрел вверх; было похоже, что он принял решение, лицо его стало спокойнее. - Тогда с вашего позволения, повелитель, я должен посоветоваться со своими родичами. Мы поедем собственной дорогой и больше не будем скрываться. Для меня время скрытности миновало. Я поеду скорейшим путем и пройду тропами смерти.
     - Тропы смерти! - воскликнул Теоден и задрожал. - Зачем вы говорите о них?
     Эомер, повернувшись, взглянул на Арагорна, и Мерри показалось, что лица всадников, которые находились поблизости и слышали, этот разговор побледнели.
     - Если эти тропы и вправду существуют, вход в них находится в Дунхарроу, - продолжал Теоден. - Но ни один живой человек не может пройти через них.
     - Увы! Арагорн, друг мой! - сказал Эомер печально. - Я надеялся, что мы вместе поедем на войну: но если вы ищите тропы смерти, мы должны расстаться, и маловероятно, чтобы мы еще раз встретились под солнцем.
     - Тем не менее я пойду этой дорогой, - сказал Арагорн. - Но говорю вам, Эомер, что в битве мы еще встретимся с вами, хотя бы все войска Мордора разделяли нас.
     - Поступайте так, как хотите, Арагорн, - проговорил Теоден. - Должно быть, ваша судьба идти такими дорогами, на которые не смеют ступить другие. Это расставание печалит меня и уменьшает мою силу, но теперь я должен идти горной тропой и уже не могу задержаться дольше. Прощайте!
     - Доброго пути, повелитель! - сказал ему Арагорн. - Скачите к великой славе! До свидания, Мерри! Я оставлю вас в хороших руках, лучших, чем мы надеялись, когда шли по следам орков в Фэнгорну. Гимли и Леголас снова пойдут со мной, но мы не забудем вас.
     - До свидания! - ответил Мерри. Он больше не нашел, что сказать. Он чувствовал себя очень маленьким и был угнетен туманными словами. Все были уже готовы, лошади беспокойно двигались: Мерри хотел, чтобы они уже тронулись.
     Теоден что-то сказал Эомеру, тот поднял руку и громко крикнул, и все всадники двинулись вперед. Они выехали из пропасти, проехали по глубокой долине и затем, резко свернув на восток, вступили на дорогу, на протяжении примерно мили огибающую подножье горы, затем поворачивающую к югу и исчезающую из вида. Арагорн ждал, пока все люди короля не исчезнут в долине. Потом повернулся Хальбараду.
     - С ними ушло трое, которых я люблю, и самый маленький из них не самый последний, - сказал он. - Он не знает, к какому концу едет; но даже если бы он знал, он все равно поехал бы.
     - Маленький народ, но многого стоит, эти жители Удела, - сказал Хальбарад. - Они не знают о нашей долгой работе по защите их границ, и я все же не испытываю недовольства.
     - А теперь наши судьбы переплелись, - сказал Арагорн. - И однако, увы, мы расстаемся. Что ж, я немного поем, а потом мы тоже должны будем двигаться. Идемте, Леголас и Гимли! Мы поговорим за едой.
     Вскоре они вернулись в Бруг; некоторое время Арагорн молча сидел в зале за столом, остальные ждали пока он заговорит.
     - Давайте, - сказал наконец Леголас. - Говорите и успокойтесь, отряхните тень! Что случилось с тех пор, как мы серым утром вернулись в это укромное место?
     - Была борьба, более трудная для меня, чем битва за Хорнбург, - ответил Арагорн. - Я смотрел в камень Ортханка, друзья.
     - Вы смотрели в этот проклятый колдовской камень? - со страхом и удивлением воскликнул Гимли. - И вы видели его? Даже Гэндальф опасался такой схватки.
     - Вы забыли, с кем говорите, - строго сказал Арагорн, и глаза его блеснули. - Я разве не провозгласил открыто свой титул у дверей Эдораса. Чего вы боитесь? Нет, Гимли, - добавил он более мягким голосом, и суровое выражение покинуло его лицо, он стал похож на человека, проработавшего бессонной ночью долгое время. - Нет, друзья мои, я законный хозяин камня и я имею право и силу им воспользоваться. Во всяком случае, так мне кажется. Право не может быть оспорено. Силы хватило - едва.
     Он глубоко вздохнул.
     - Это была жестокая борьба, и усталость от нее проходит медленно. Я не сказал ему ни слова и в конце концов подчинил камень своей воле. Этого ему не вынести. И он видел меня. Да, мастер Гимли, он видел меня, но в другом облике, чем вы видите меня сейчас. Если это поможет ему, тогда я совершил ошибку. Но я так не думаю. Я считаю, что для него было ударом узнать, что я живу и хожу по земле: до сих пор он этого не знал. Глаза Ортханка не проникают под доспехи Теодена, но Саурон не забыл Исилдура и меч Элендила. Теперь, казалось бы, в час исполнения его желания, потомок Исилдура появился на свет, и меч восстановлен: я показал ему скованное заново лезвие. Он не так могуч, чтобы не знать страха; и его грызет сомнение.
     - Но тем не менее он владеет огромными силами, - сказал Гимли, - и теперь ударит быстрее.
     - Торопливый удар тоже бывает неудачным, - сказал Арагорн. - Мы должны наступать на врага, а не ждать, пока он начнет. Понимаете, друзья, овладев камнем, я узнал многое. Огромная опасность надвинулась на Гондор с юга, она отвлечет много сил от обороны Минас Тирита. Если ее быстро не отразить, город падет через десять дней.
     - Тогда он погиб, - сказал Гимли. - Какую помощь мы можем послать туда, и как она прибудет туда вовремя?
     - Я никого не могу послать на помощь, - сказал Арагорн, - поэтому пойду сам. Но лишь путь под горами приведет меня к береговой линии до того, как все погибнет... Это тропы смерти.
     - Тропы смерти! - воскликнул Гимли. - Какое странное название; и я заметил, что люди Рохана его не очень любят. Может ли живой использовать эту дорогу и не погибнуть? И даже если мы пройдем там, могут ли несколько человек противостоять силе всего Мордора?
     - Живые никогда не использовали эту дорогу со времени прихода рохиррим, - сказал Арагорн, - она закрыта для них. Но в трудный час потомок Исилдура может воспользоваться ею, если посмеет. Слушайте: вот какие слова своего отца, мудрейшего из знатоков сказаний, передали мне сыновья Элронда: прошу Арагорна помнить слова пророка и тропы смерти.
     - А что это за слова пророка? - спросил Леголас.
     - Так говорил пророк Малбет в дни Арведуи, последнего короля в Форносте, - пояснил Арагорн.

Над миром лежит длинная тень.
Крылья Тьмы дотянулись до запада.
Башня дрожит; к могилам королей
Приближается судьба. Мертвые проснулись,
Потому что пришел час нарушенных клятв:
У камня Эреча будут они стоять снова
И слышать рог, звенящий в холмах.
Чей это будет рог? Кто позовет их,
Забытых людей, из серых сумерек?
Потомок того, кому они нарушили клятву.
С севера придет он, необходимость приведет его:
Он пройдет тропами смерти.

     - Тропы эти, несомненно, темны, - сказал Гимли, - но для меня не темнее этих строк.
     - Если вы поймете их лучше, чем я, прошу вас идти со мной, - сказал Арагорн, - так как этим путем я намерен идти. Но я делаю это нерадостно: лишь необходимость заставляет меня, поэтому я беру с собой только тех, кто идет по доброй воле, потому что и там ждет нас тяжелая работа, и большой страх, и, может, еще что-нибудь похуже.
     - Я пойду с вами по тропе смерти туда, куда они могут привести, - сказал Гимли.
     - Я тоже пойду, - сказал Леголас, - но я не боюсь мертвых.
     - Надеюсь, забытые люди не забыли, как сражаться, - сказал Гимли, - я иначе не понимаю, почему мы должны дрожать перед ними.
     - Это мы узнаем, если доберемся до Эреча, - сказал Арагорн. - Они нарушили клятву бороться с Сауроном и должны сражаться теперь, если хотят выполнить ее. В Эрече стоит черный камень, который, как говорят был принесен из Нуменора Исилдуром; он был установлен на холме, и на нем король гор поклялся в дружбе с ним с самого основания Гондора. Но когда Саурон вернулся и снова стал силен, Исилдур призвал людей гор выполнить их клятву, но они не сделали этого: они преклонились перед Сауроном в темные годы.
     Тогда Исилдур сказал их королю: "Ты будешь последним королем. И если запад окажется сильнее Черного Хозяина, я налагаю на тебя и твой народ проклятие: не знать отдыха, пока ваша клятва не будет выполнена. Эта война будет длиться бесчисленные годы, и однажды вы будете призваны снова". И они бежали перед гневом Исилдура и не осмелились выступить в войне на стороне Саурона; и они притаились в тайных местах в горах и не имели связей с другими людьми, но медленно уменьшались в числе. И ужас бессонной ночи лежит на холме Эреча и на всех местах, где жили эти люди. Но я должен идти этим путем, потому что никто из живущих не поможет мне.
     Он встал.
     - Вперед! - воскликнул он, выхватывая меч и взмахнув им в сумеречном зале Бруга. - К камню Эреча! Я иду к тропам смерти. Идите со мной, кто может!
     Леголас и Гимли не ответили, но встали вышли вслед за Арагорном из зала. На лужайке ждали, молчаливые и неподвижные, следопыты в капюшонах. Леголас и Гимли сели на лошадь. Арагорн прыгнул на рохарина. Тогда Хальбарад поднял большой рог, и трубный звук эхом отдался в пропасти Хэлма. Всадники двинулись вперед, бурей пронеслись по долине глубокой, а люди, оставшиеся в пропасти и в Бруге, с удивлением смотрели им вслед.
     И пока Теоден пробирался по горным дорогам, серый отряд пронесся по равнинам и в полдень следующего дня прибыл в Эдорас; здесь они сделали короткую остановку, проскакали долиной и к наступлению темноты были в Дунхарроу.
     Леди Эовин приветствовала их и была рада их прибытию; она не видела таких сильных людей, как дунаданцы и прекрасные сыновья Элронда; но чаще всего ее глаза были устремлены на Арагорна. Когда они все сели ужинать, она услышала обо всем, что произошло с отъезда Теодена; она узнала о битве в пропасти Хэлма и о гибели врагов, и глаза ее сияли.
     Но наконец она сказала:
     - Господа, вы устали и должны идти в свои помещения, которые спешно для вас приготовлены. Завтра мы разместим вас лучше.
     Арагорн ответил:
     - Нет, леди, не беспокойтесь из-за нас. Если мы сможем переночевать и позавтракать утром, этого вполне достаточно. Потому что у меня срочное дело, и в первом свете утра мы выедем.
     Она улыбнулась ему и сказала:
     - Вы совершили добрый поступок, несколько свернув со своего пути, чтобы принести новости Эовин и поговорить с нею в ее изгнании.
     - Ни один человек не счел бы такую поездку напрасной, - сказал Арагорн. - И однако, леди, я не приехал бы сюда, если бы моя дорога не вела через Дунхарроу.
     Она ответила с видом человека, которому не нравятся его слова:
     - Тогда вы ошиблись: из Дунхарроу ни одна дорога не ведет на восток или юг; вам придется повернуть назад.
     - Нет, леди, - сказал он. - Я не ошибся; я бывал в этих землях до того, как родились вы, чтобы украсить их. Из этой долины ведет одна дорога, и по ней я и пойду. Завтра я двинусь по тропам смерти.
     Она пораженно смотрела на него, лицо ее побледнело, и она долго сидела молча.
     - Но, Арагорн, - сказала она наконец, - неужели ваша задача - искать смерть? Больше ничего не найдете вы на этой дороге. По ней не позволено идти живым.
     - На этот раз мне могут позволить пройти, - возразил Арагорн, - по крайней мере, я попытаюсь. Никакая другая дорога мне не подходит.
     - Но это безумие, - сказала она. - С вами славные и доблестные люди, они нужны на войне, а вы уведете их в тень. Прошу вас остаться и ехать с моим братом; тогда наши сердца возрадуются, а надежда будет сильней.
     - Это не безумие, леди, - ответил он, - я иду предназначенной мне дорогой. А те, кто идут со мной, делают это добровольно: если они хотят остаться и ехать с рохиррим, они могут это сделать. Но я пойду тропами смерти, и даже один, если понадобится.
     Больше они ни о чем не говорили и ели в молчании, но глаза Эовин не отрывались от Арагорна, и все видели, как она мучается. Наконец они встали, поблагодарили леди за заботу и отправились отдыхать.
     Когда Арагорн подошел к палатке, установленной для него с Леголасом и Гимли и его товарищи вошли туда, сзади его окликнула леди Эовин. Он обернулся и увидел ее в мерцании ночи, потому что она одета была в белое; глаза ее горели огнем.
     - Арагорн, - сказала она, - зачем вы идете этой смертоносной дорогой?
     - Потому что я должен, - ответил он. - Только так надеюсь я сыграть свою роль в войне с Сауроном. Я не выбирал, если бы я шел, куда хочу я бы сейчас бродил далеко на севере, в прекрасной долине Раздола.
     Некоторое время она молчала, как бы обдумывая его слова. Потом взяла его за руку.
     - Вы мужественный и решительный человек, - сказала она, - такие люди заслуживают славы. - Она помолчала. - Если вы должны идти, позвольте мне следовать за вами. Я устала скрываться в горах и хочу смотреть в лицо опасности и битве.
     - Ваш долг быть с вашими людьми, - возразил он.
     - Слишком часто слышала я о долге! - воскликнула она. - Но разве я не из дома Эорла, разве я не умею носить меч? Я долго ждала. Разве я не могу теперь вести такую жизнь, какую хочу?
     - Мало кто делает это с честью, - ответил он. - Что касается вас, леди, разве вы не приняли на себя управление людьми до возвращения повелителя? Если бы не вы были избраны, на это место был бы назначен какой-нибудь маршал или капитан, и он не мог бы отказаться и уехать, устал он или нет.
     - Я всегда должна быть выбрана? - с горечью спросила она. - Должна я всегда и оставаться, когда всадники уезжают, чтобы беречь их дома, пока они завоевывают славу, и чтобы, вернувшись, они нашли еду и постель?
     - Может наступить такое время, - сказал он, - когда никто не вернется. Тогда не нужна будет слава, потому что некому будет помнить о делах, которые были совершены при последней защите наших домов. Но деяния не станут менее славными от того, что они не прославлены.
     И она ответила:
     - Все, что вы говорите, звучит так: ты женщина, и твоя участь - оставаться дома. Когда мужчины умирают в битве с честью, ты можешь сгореть в доме, потому что мужчины не нуждаются в тебе больше. Но я из дома Эорла, я не служанка. Я умею ездить верхом, я владею мечом, я не боюсь ни боли, ни смерти.
     - Чего же вы боитесь, леди? - спросил он.
     - Клетки, - ответила она. - Сидеть за ее прутьями, пока не привыкнешь и не состаришься, когда великие деяния уже не смогут быть сделаны.
     - И вы советуете мне отказаться от дороги, потому что она опасна.
     - Так может один воин советовать другому, - сказала она. - Но я не прошу вас бежать от опасностей, а ехать на битву, где ваш меч заслужит и славу и победу. Я не хочу видеть, как бесполезно пропадает высокая доблесть.
     - Я тоже, - согласился он. - Поэтому я и не говорю вам: леди, оставайтесь! У вас нет дела на юге.
     - Нет его и у тех, кто войдет с тобой... Они идут потому что не хотят расставаться с тобой - потому что они любят тебя.
     Она повернулась и исчезла в ночи.
     Когда стало светать, но солнце еще поднялось из-за хребтов на востоке, Арагорн был готов к отъезду. Все его товарищи уже сидели в седлах, и Арагорн хотел подняться в седло, когда леди Эовин пришла прощаться с ними. Она была одета, как всадник и вооружена мечом. В руке у нее была чаша; поднеся ее к губам, она отпила от нее немного и пожелала им хорошей скорости; затем она передала чашу Арагорну, он отпил из нее и сказал:
     - Прощайте, леди Рохана! Я пью за счастье вашего дома и за ваше счастье и счастье вашего народа. Передайте вашему брату - за тенью мы встретимся снова...
     Гимли и Леголасу, стоящим поблизости, показалось, что она всхлипнула. Но она сказала:
     - Арагорн, ты пойдешь?
     - Да, - ответил он.
     - Ты не позволишь мне ехать с тобой, как я просила?
     - Нет, леди. Я не могу это сделать без разрешения короля и вашего брата, а они не вернутся до завтра. У меня же на счету каждый час, даже каждая минута. Прощайте!
     Она упала на колени, говоря:
     - Прошу тебя!
     - Нет, леди, - сказал он и, взяв ее за руку, поднял. Поцеловав ее руку, он прыгнул в седло и поехал, не оглядываясь; и лишь те, кто хорошо знал его и ехали поблизости, видели, какую боль он испытывает.
     Эовин стояла неподвижно, как вырезанная из камня фигура, руки ее были сжаты, она следила за ними, пока они не скрылись в тени Двиморберга, горы призраков, в которой были ворота смерти. Когда они исчезли из вида, она повернулась, спотыкаясь, как слепая, и пошла к себе. Никто из ее людей не видел этого расставания, они были испуганы и прятались, пока чужеземцы не ушли.
     И некоторые говорили:
     - Это эльфы. Пусть идут в темные места и никогда не возвращаются. Время и так злое.
     Свет был серым, когда они ехали, потому что солнце не выбралось из-за черных хребтов горы призраков перед ними. Ужас охватил их, когда они проехали между рядами древних камней и оказались вблизи Димхолта. Здесь в тени черных деревьев, которую даже Леголас не мог долго выдерживать, они нашли ровное место, долину, уходившую в гору, и справа от их дороги стоял одинокий могучий камень, подобный пальцу судьбы.
     - У меня застыла кровь, - сказал Гимли, но остальные молчали, и его голос упал на толстый слой пихтовых игл у них под ногами и затих. Лошади не хотели идти мимо грозного камня, пока всадники не спешились и не повели их. Так они подошли к концу долины, и здесь была крутая каменная стена, а в ней, как пасть ночи, зияла темная дверь. Над ней на широкой арке были врезаны знаки и фигуры, но они были слишком неясны, чтобы прочесть их, и страх поднимался от них, как густой туман.
     Отряд остановился, и не было сердца, что не дрогнуло бы, разве что сердце эльфа Леголаса, который не боялся призраков людей.
     - Это злая дверь, - сказал Хальбарад, - и моя смерть лежит за ней. Тем не менее я осмелюсь пройти в нее, но вот ни одна из лошадей не посмеет.
     - Но мы должны войти в нее, поэтому и лошади должны тоже, - сказал Арагорн. - Потому что если мы пройдем эту тьму, много лиг ляжет за нею, и каждый потраченный час приближает триумф Саурона. Следуйте за мной!
     Арагорн пошел вперед, и сила его воли была такова, что все дунаданцы и их лошади последовали за ним. Любовь лошадей к следопытам была такова, что они шли за своими всадниками, преодолевая ужас перед дверью. Но Арод, Роханский конь, отказывался идти, он стоял, мокрый, и дрожал в страхе, так что жаль было на него смотреть. Тогда Леголас положил ему на глаза руку и что-то негромко проговорил; наконец Арод позволил повести себя, и Леголас прошел в дверь. И снаружи остался только гном Гимли.
     Колени его дрожали, он был зол на себя.
     - Неслыханно! - сказал он. - Эльф идет под землю, а гном не осмеливается!
     С этими словами он ринулся вперед. Но ему показалось, что ноги его налились, глаза охватила тьма, он ослеп, Гимли сын Глоина, который бесстрашно спускался в самые глубины земли.
     Арагорн захватил в Дунхарроу факелы, и теперь он шел впереди, высоко неся один из них. Элладан с другим факелом шел в тылу, и Гимли, спотыкаясь, догонял их. Он ничего не видел, кроме тусклого пламени факелов. Когда отряд останавливался, вокруг слышался бесконечный шепот голосов и гул слов на языке, которого Гимли никогда раньше не слыхал.
     Никто не нападал на отряд, не мешал ему пройти, и однако страх гнома все рос, и главным образом потому, что он знал, что не смог бы повернуть назад: все пути были заполнены невидимым войском, следовавшим за ними.
     Так тянулось время, пока Гимли не увидел зрелище, которое впоследствии не был склонен вспоминать. Дорога была широкой, насколько он мог судить, но теперь отряд неожиданно оказался в большой пещере, и стен ни с одной стороны не было. Ужас Гимли был так велик, что он с трудом мог идти. Слева во мгле что-то сверкнуло. Арагорн остановился и пошел взглянуть, что это такое.
     - Неужели он совсем не чувствует страха? - пробормотал гном. - В другой любой пещере Гимли, сын Глоина, первым побежал бы при блеске золота. Но не здесь! Пусть оно лежит!
     Тем не менее он подошел ближе и увидел склонившегося Арагорна, в то время как Элладан держал оба факела. Перед Арагорном лежал скелет могучего человека. Он был одет в кольчугу, и все его вооружение лежало здесь же: воздух в пещере был сух, а кольчуга война позолочена. Пояс у него был из золота и граната, шлем на черепе богато украшен золотом. Воин упал лицом вниз перед стеной пещеры, как теперь можно было видеть; перед ним находилась крепко закрытая каменная дверь; кости пальцев скелета все еще цеплялись за щель. Рядом с ним лежал зазубренный меч, как будто он в отчаянии бил им по скалам.
     Арагорн не тронул его, но, молча осмотрев, встал и вздохнул.
     - Долгие годы лежит он у двери, которую не сумел открыть, - пробормотал он. - Куда ведет эта дверь? И почему он пошел сюда? Никто не знает этого!
     Но это не мое дело! - воскликнул он, оборачиваясь назад и обращаясь к шепчущей тьме. - Храните свои тайны проклятых годов! Нам нужно спешить. Пропустите нас и идите за нами. Я призываю вас к камню Эреча!
     Ответа не было, наступило полная тишина, еще более ужасная, чем шепот; потом донесся порыв холодного воздуха, факелы замигали и погасли, и их не смогли зажечь вновь. О том, что последовало дальше, Гимли почти ничего не мог сказать. Все шли вперед, а он тащился сзади, преследуемый растущим ужасом, который, казалось, вот-вот охватит его. И за ним доносился рокот, как топот многих ног. Он спотыкался и полз, как зверь, пока не понял, что больше не выдержит: либо этому наступит конец, либо он побежит назад в безумии навстречу ужасу. Неожиданно он услышал журчание воды, и звук показался ему резким и чистым, как от падения камня в темный сон. Становилось светлее, и, смотрите! Отряд прошел через другую дверь, широкую, с высокой аркой. Перед ними, круто спускаясь вниз, открылась дорога между крутыми утесами, острые края которых видны были на фоне неба высоко вверху. Так глубоко и узко было это ущелье, что небо казалось темным и на нем сверкали маленькие звезды. Но как узнал потом Гимли, оставалось еще два часа до захода солнца того дня, когда они выступили из Дунхарроу.
     Отряд снова поехал верхом, и Гимли вернулся к Леголасу. Они ехали цепочкой. Наступил вечер, сгустился голубой сумрак; страх продолжал преследовать их. Леголас обернулся, чтобы сказать что-то Гимли, и гном увидел яркий блеск в глазах эльфа. За ними последним ехал Элладан.
     - Мертвые идут за нами, - сказал Леголас. - Я вижу фигуры людей и лошадей, бледные знамена, как клочья тумана, и копья, как прутья кустов в туманную ночь. Мертвые идут за нами.
     - Да, мертвые окружают нас. Они вызваны, - сказал Элладан.
     Отряд неожиданно, как из щели в стене, вышел из ущелья: перед ними лежала высокогорная равнина, с холодным звуком множества водопадов, посреди нее бежал ручей.
     - Где мы в Средиземье? - спросил Гимли, и Элладан ответил:
     - Мы у истоков Мортонда, длинной холодной реки, которая впадает в море, омывающее стены Дол Амрота. Люди называют эти холмы черный корень.
     Долина Мортонда с юга глубоко вдавалась в горы. Ее крутые склоны поросли травой, но в этот час все было серым, потому что солнце зашло и далеко внизу мигали огоньки в домах людей. Долина была богата и густо населена.
     Не оборачиваясь, Арагорн громко, так что все услышали, воскликнул:
     - Друзья забудьте усталость! Вперед! Мы должны прибыть к камню Эреча до конца этого дня, а путь еще долог.
     И они, не оглядываясь, поехали, пока не добрались до моста через ручей, за которым спускалась вниз дорога.
     Огни в домах гасли, двери закрывались при их приближении, люди разбегались с криками ужаса, как преследуемая дичь. И в ночи слышались крики:
     - Король мертвых! Король мертвых идет на нас!
     Далеко внизу звонили колокола, и все бежали от лица Арагорна. Но серый отряд скакал безостановочно, пока лошади не начали спотыкаться от усталости. И в полночной тьме, черной, как в горной пещере, они прискакали к холму Эреч.
     Издавна ужас смерти лежал на этом холме и на окружающих полях. На вершине холма стоял черный камень, круглый, как шар, и высотой в рост человека, хотя половина его была погружена в землю. Он казался неземным, как будто упал с неба, во что и верили некоторые; но те, кто еще помнил сказания запада, говорили, что камень принесен из руин Нуменора и установлен здесь Исилдуром. Никто из жителей долины не осмеливался приблизится к нему; говорили, что это место встреч теневых людей, что во времена ужаса они толпами собираются вокруг камня и шепчутся.
     К этому камню подъехал отряд и остановился в ночи. Элрогир дал Арагорну серебряный рог, и тот подул в него; стоявшим поблизости показалось, что они слышат ответный рог, как это из далекой пещеры. Больше ничего не было слышно, и однако они были уверены, что огромное войско собралось вокруг холма, на котором они стояли; холодный ветер, как дыхание призраков, доносился с гор. Арагорн спешился и, стоя у камня, громко воскликнул:
     - Нарушители клятвы, зачем вы пришли?
     И далекий голос в ночи ответил:
     - Выполнить клятву и получить мир.
     Тогда Арагорн сказал:
     - Час настал. Я отправляюсь к Шелагиру, что на Андуине, и вы пойдете за мной. И когда вся эта земля будет очищена от слуг Саурона, я сочту, что клятва выполнена, и вы получите мир и удалитесь навсегда. Ибо я Элессар, потомок Исилдура Гондорского.
     Он попросил Хальбарада развязать жезл, и смотрите! В связке находилось черное знамя. Если на нем и были какие-то изображения, то в темноте их нельзя было разобрать. Наступила тишина. Отряд разместился у камня, но спали они мало, потому что ужас мертвых заполнил все вокруг.
     Когда наступил рассвет, холодный и бледный, Арагорн немедленно встал и повел отряд дальше в путешествие, быстрое и утомительное, лишь воля Арагорна вела их вперед. Никто из смертных не выдержал бы такого путешествия, кроме дунаданцев с севера, а с ними гном Гимли и эльф Леголас.
     Они прошли Тарланг и прибыли в Ламедон, а теневое войско шло за ними, распространяя страх, и они пришли в Каламбелу на Кирише, и солнце, красное, как кровь, зашло за Пиплат Гелин на западе. Поселок и броды Кириш они нашли покинутыми, потому что большинство мужчин ушло на войну, а оставшиеся бежали при слухах о приближении короля мертвых. Следующий день наступил, но рассвета не было, и серый отряд двинулся во Тьму бури Мордора и скрылся от взора смертных; но мертвые следовали за ним.

Продолжение следует...


  

ЧТИВО...

     ...по понедельникам:
    Кристофер Паолини
    "Эрагон"
     Таинственная находка изменила жизнь Эрагона, обыкновенного мальчика из страны Алагейзия. Чтобы отомстить за близких, он покинет родные места. В поисках Эллесмеры, города эльфов, он попадает в фантастические земли, наполненные красотой и опасностью, сразится с колдунами и чудовищами, спустится к сердцу горы в королевство гномов.
     Через боль потерь и бесценные дары судьбы Эрагон пройдёт путь от мальчика до мужчины, станет сильным, не зависящим ни от королей, ни от вождей. В сплетении судьбы, магии и любви ему суждено возродить былое величие Всадников и бросить вызов Империи. На суше и под водой, в небе и под землёй - с ним всегда его верный дракон Сапфира...

     ...по четвергам:
    Джон Роналд Руэл Толкиен
    "Властелин колец. Возвращение короля"
     Это последняя, заключительная часть трилогии Джона Рональда Руэла Толкиена о древнем Средиземье.
     К стенам Королевского города стекаются несметные войска Повелителя Тьмы. Король-призрак ведет чудовищную армию - тролли и орки, гоблины и назгулы идутна штурм города. Насмерть стоят бесстрашные защитники, все длится и длится кровавый бой... А в горах Мордора Фродо и Сэмми, томясь от жажды и голода, прячась от вездесущих врагов, все ближе и ближе подступают к жерлу Огненной горы...


АНОНСЫ

     В последующих выпусках рассылки планируется публикация следующих произведений:
    Леонид Пантелеев, Григорий Белых
    "Республика Шкид"
     "Республика Шкид" - добрая и веселая книга о беспокойных жителях интерната для беспризорных, об их воспитателях, о том, как хулиганы и карманные воришки превращаются в людей, поступки которых определяют понятия "честь", "совесть", "дружба".

    Рафаэль Сабатини
    "Хроники капитана Блада"
     "Хроника капитана Блада" - это великолепное продолжение приключенческого исторического романа "Одиссея капитана Блада", в котором повествуется о "расцвете" пиратства на Карибском море во второй половине XVII века.
     После долгих путешествий Питер Блад, отважный пират джентльмен, капитан корабля вольных морских разбойников, сражавшийся за справедливость на просторах Карибского моря, искатель приключений, не знающий, что такое трусость, вернулся к своей профессии врача. Но его тихое существование продлилось недолго. Ночной визит к раненому мятежнику неожиданно стал началом новых похождений.

    Борис Акунин
    "Турецкий гамбит"
     1877 год, русско-турецкая война. Принимавший участие в военных действиях в качестве сербского волонтера титулярный советник Эраст Фандорин пробирается в главный штаб русского командования с важным секретным сообщением. По пути он знакомится с очаровательной барышней, Варваровй Андреевной Суворовой, направляющейся в расположение русских войск, чтобы повидаться с женихом Петей Яблоковым - шифровальщиком генерального штаба.
     Добравшись до своих, Фандорин сообщает генералу Соболеву о хитром фланговом маневре, задуманном турками. Из него следует, что русским надо срочно занять Плевну, ибо туда движется корпус Османа-Паши. У генерал-адъютанта Мизинова, бывшего шефа Фандорина, уже заготовлен на этот счет приказ главнокомандующего, который Петр Яблоков срочно шифрует и отправляет. К тому же у Мизинова есть для Фандорина еще одна задачка не из простых. Речь идет об Анваре-эфенди, секретаре султана Абдул-Гамида. Сей интересный турок лично возглавляет секретную операцию против русских. Господин отчаянный, с авантюрной жилкой. Вполне может сам появиться в русской ставке и сойти за "своего" благодаря европейской внешности и безупречному владению несколькими языками. Необходимо срочно вычислить турка. Но как? Ведь подозреваются все...


    Ждем ваших предложений.

Подпишитесь:

Рассылки Subscribe.Ru
Литературное чтиво


Ваши пожелания и предложения


В избранное