> Теперь посмотрим притчи, которые дают другие великие учители,
те, чьи мысли сегодня живут в религии, в философии
нашего столетия. Возьмем притчу Платона о пещере и людях,
которые сидят в пещере. Картина романтическая и фантастическая:
люди, которые закованы в пещерах, смотрят в стену, а там
проходят тени и т. д. Он пытался передать таким образом,
что мы видим реальность только отраженно. Или буддийские притчи
— они обычно сказочно-фантастичны, там действуют разные
фантастические животные, возникают какие-то необычайные ситуации,
там почти нет ничего обыденного. Между тем притчи евангельские все
очень просты по сюжету. Единственная притча, которая как бы
выходит из этого жанра, — это притча о богаче и Лазаре.
В ней фигурируют уже и тот свет, и этот, и пропасть
между ними, но это единственная притча, в которой
Господь как бы обыграл уже существовавший, расхожий сюжет;
единственная притча, где Он воспользовался как бы готовым
материалом. Подобные тексты есть в египетских памятниках, это,
конечно, был бродячий сюжет.
> Очень хорошо писал Чарлз Додд, один из крупнейших современных
толкователей Библии, директор издания «The New English Bible»
(было такое большое издание, в котором участвовали десять протестантских
церквей): есть известное изречение, что стиль — это человек;
и вот когда мы читаем наиболее древние тексты Евангелия,
то есть те, которые могут звучать как наиболее аутентичные,
мы в них начинаем видеть Того, Кто это говорит. Как многие
современные толкователи, Чарлз Додд сделал обратный перевод — перевел
греческие тексты Нового Завета на арамейский или древнееврейский
языки (на каком языке Христос говорил с народом, вопрос
спорный). И выяснилось, что большинство речений Иисуса были
ритмичными, они все говорились как стихи, произносимые
вслух. Это были почти поэмы. И если вы внимательно почитаете
некоторые речения Христовы, вы сразу увидите, что в них присутствует
поэзия. Ритмичность заметна даже в русском переводе. То есть
произносилось это на арамейском или древнееврейском, потом
переводилось на греческий и, наконец, на русский — и вы
всё равно чувствуете: «Блаженны нищие духом, ибо тех есть Царство
Небесное; Блаженны плачущие...» — это явная ритмика, которая указывает
на поэтический прообраз.
> Но нужно заметить, что на Востоке поэтическая структура
отличалась от западной. Скажем, у греков был четкий размер,
к примеру, гекзаметр; рифмы бывали реже. В европейской
поэзии рифмы стали нормой. В поэзии средневекового Востока
были очень своеобразные рифмы: рифмованные двустишия, в которых
рифмовалось предпоследнее слово, а последнее слово было одно
и то же. (Если вы возьмете Алишера Навои или Низами,
то увидите там это очень часто. Подобным образом писал
и Шота Руставели.)
> На древнем Востоке одним из признаков поэтической
структуры была игра образами: в двустишии в обеих строчках
повторяется одна и та же мысль, но данная по-разному.
Или мысль повторяется в антитезисе — противопоставлении,
или в нарастании. Я могу открыть любое место в Библии,
и вы сразу увидите, как часто это встречается. Когда
толкователи выясняют, где в Библии поэтическая часть, где прозаическая,
то этот самый параллелизм выявляет поэтическую часть.
> Я могу взять любой текст. Вот, открываю псалом 1:
> Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых
> и не стоит на пути грешных
> и не сидит в собрании развратителей...
> — это трехстишие, в нём варьируется одна и та же
мысль. И далее двустишие:
> но в законе Господа воля его,
> и о законе Его размышляет он день и ночь!
> Так было на всем древнем
Востоке.
> Так вот, в Новом Завете это очень часто присутствует
в речах Христа. Значит, не отвлеченное философское рассуждение,
а целостное поэтическое видение присутствует в речах
Христовых.
> Если мы возьмем начало Евангелия от Иоанна, то увидим,
что и сам евангелист начинает свой текст явно поэтически.
Поэзия звучит даже в тройном переводе (вероятно, подосновой
Евангелия от Иоанна тоже был арамейский или древнееврейский текст):
> В начале было Слово,
> и Слово было у Бога,
> и Слово было Бог.
> Оно было в начале у Бога.
> Всё чрез Него начало быть.
> и без Него ничто не начало быть,
> что начало быть...
> И свет во тьме светит,
> и тьма не объяла его.