Ночной Полёт. Беседа А.Максимова с гостем.

А вот местные власти были не очень довольны строптивым характером и фантазиями Колобова. И в начале 80-х, как только представилась возможность, он перешел в Кировский (ныне Мариинский) театр, где проработал около шести лет. Готовясь к дежурным "Травиатам", "Риголетто" и "Лебединым озерам", Колобов обнаружил в библиотеке театра ноты оперы Беллини "Пират", давным-давно не исполнявшейся в России. Он устроил концертное исполнение этой оперы с камерным составом оркестра и солистами театра в Малом зале Петербургской филармонии.

Но в Кировском инициативам Колобова хода не давали, а его попытки изменить заведенные порядки окружающие относили на счет скверного характера дирижера. В конце концов он ушел из театра и около года обретался в Ленконцерте, пока в 1988 году его не назначили худруком московского Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко. За два года Колобов успел поставить там своего любимого "Пирата", предварительную редакцию "Бориса Годунова" Мусоргского, балет "Ромео и Джульетта" в хореографии Владимира Васильева. А затем разразился самый громкий театральный скандал десятилетия, превзойти который позже сумел только Большой театр, изгнав из своих стен Юрия Григоровича.

Раскол труппы начался из-за конфликта Колобова с артистами старшего поколения, которых он хотел отставить от партий молодых героев "Евгения Онегина". Стали появляться публикации, в которых одни объявляли Колобова борцом с рутиной, другие - диктатором. Не желая уступать пост худрука и становиться просто главным дирижером, как ему предлагали, в ноябре 1990 года Колобов написал в Верховный Совет письмо о том, что отказывается от почетных званий "Народный артист РСФСР" и "Заслуженный деятель искусств РСФСР".

Юрий Лужков, уверовавший в гений Колобова так же, как он уверовал в таланты Шилова или Церетели, взял дирижера под защиту. Он дал в одной из московских газет поразительно подробное, достойное профессора-музыковеда интервью, в котором проанализировал и конфликтную ситуацию, и проблемы оперного искусства. А затем основал для Колобова муниципальный театр "Новая опера", труппу которого поначалу составили около 200 человек (хор, оркестр, рабочие сцены), покинувшие вслед за дирижером Театр имени Станиславского и Немировича-Данченко. Какое-то время "Новая опера" выступала в разных помещениях, в том числе в Театре на Таганке. Потом мэрия построила Колобову здание в саду "Эрмитаж", открывшееся осенью 1998 года. Дирижер в долгу не остался - передал половину своей премии "Триумф" на важное для мэра строительство храма Христа Спасителя.

А. МАКСИМОВ: Насколько мне известно, некоторое время назад Вы пришли в Белый дом и сдали под расписку звание Народного артиста. Просто отдали государству звание Народного артиста. Это первый и единственный случай в истории. Почему Вы так сделали?

Е. КОЛОБОВ: Это было 19 января 1990 года. Прошло десять лет. Я просто с некоторым Народными артистами не хотел иметь один знак качества. Я пришел в Белый дом, в наградной отдел, и взял с них расписку.

А. МАКСИМОВ: Что сказали в наградном отделе, когда человек пришел сдавать звание?

Е. КОЛОБОВ: Я, конечно, не помню, что мне сказали, но через неделю я сдал партийный билет. Потому что меня упрекали, что мне дали звание, Вас партии лишат. Я сказал: "Спасибо, у меня есть имя".

А. МАКСИМОВ: Прошло десять лет. Представим, что тогда Вы не сдали звание. Вы бы сейчас смогли это сделать?

Е. КОЛОБОВ: А почему бы нет?

А. МАКСИМОВ: Не изменилось бы ваше отношение к государству?

Е. КОЛОБОВ: Нет. Я просто считаю, зачем звание Володе Васильеву или Кате Максимовой? У меня есть имя.

А. МАКСИМОВ: Почему на Ваш взгляд жанр опера жив до сих пор? Это же абсолютно условный жанр. Почему, несмотря на телевидение, мюзиклы и что-то еще он до сих пор живет?

Е. КОЛОБОВ: Очень верно сказал Борис Покровский в одной из своих первых книг, что опера - это драма, выраженная музыкой. Ну а музыка - это такое искусство, если настоящая музыка, она затмит любого человека. И поэтому этот жанр четыреста лет может и пытается умереть, но никак не может умереть. И, наверное, умрет, если мы ему не поможем.

А. МАКСИМОВ: Многие говорят, что очень трудно ставить оперные спектакли, потому что все звезды уезжают и не хотят работать за те деньги, которые им платят. Эта проблема существует на рынке?

Е. КОЛОБОВ: Это не только в моем театре. Сейчас в жанре оперы сейчас это есть. Ужасно, конечно. У меня многие уже солисты уехали на Запад. Я даже знаю многих, кто уедет. Потому что, к сожалению, здесь зарплата такая, которую мы получаем... Ну, если там я могу за один спектакль, вечер получить 12-15 тысяч долларов. С одной репетицией. Но я живу здесь. Я не считаю это подвигом, это нормальное состояние, я живу дома. Я живу здесь, дома, почему я должен работать там?

А. МАКСИМОВ: Ну, там деньги...

Е. КОЛОБОВ: Я живу так, как я живу. Я давно мог "свалить" и уехать. Но я родился здесь и это моя Родина.

А. МАКСИМОВ: Все говорят, что Русский драматический театр очень сильный. А нет ли ощущения, что оперный русский театр как бы второго сорта? Есть же лучше театры или нет?

Е. КОЛОБОВ: Я не могу сказать, лучше или нет, я там не бываю. Я вижу только спектакли по видеокассетам. Я просто не выезжаю туда, потому что я работаю здесь. Но я думаю, что у нас очень много проблем, и причем, проблем в воспитании молодых артистов. У нас же не учит Консерватория, как нужно артисту ходить, актеров не воспитывают. Все же молодые певцы стремятся идти в театр, но они даже не знают, как носить фрак, как говорить, как ходить - это же целая наука. Актерского мастерства нет, дай Бог, что их научили правильно петь. А многие и петь не могут... Ну, данные природа дала, но человек даже не понимает, о чем поет.

А. МАКСИМОВ: А что же мы тогда смотрим?

Е. КОЛОБОВ: То, что у меня есть, то мы и смотрим. Я их не сам воспитываю. За любой спектакль ругают и режиссера и дирижера, но никогда не ругают профессора, который его воспитал. У меня же не Консерватория, а производственный процесс, поэтому мне нужны специалисты, профессионалы, которые могут выполнять те или иные задания.

А. МАКСИМОВ: Вот вы сказали, что живете дома. Вам профессионально не было бы интереснее поехать и поработать с мастерами, именно с профессионалами, а не с плохо обученными подростками?

Е. КОЛОБОВ: Я не думаю, что я работаю с самыми плохими и необученными, я просто с такими не работаю. У меня есть певица, 23 года, она работает только четыре месяца. Но я уже боюсь, что ее скоро заберут.

А. МАКСИМОВ: А не хочется ли поставить с Пласидо Даминго поставить оперу в "Ласкаль"?

Е. КОЛОБОВ: Ну, это нужно у него спросить, хочет ли он со мной поставить? Так, как они работают, я так не привык и не умею работать, я ведь не говорю, что я мастер. Я просто спектакль делаю с нуля до премьеры. Я не могу приезжать на премьеру, а крепостные мои за меня все приготовят. Я репетирую и с оркестром, и с каждым солистом. Тогда из этого я слагаю. Да, мне вообще интересен сам процесс. По молодости, может быть, мне было интересно, как примут спектакль, а сейчас - сам процесс.

Пейджер: Сколько лет живет опера, даже самая хорошая?

Звонок: Когда в Вашей Новой опере будет идти спектакль "Сила судьбы"?

Е. КОЛОБОВ: Знаете, даже Товстоногов сказал, что театр вообще живет лет 11. Сколько живет опера?.. Нам уже 10 лет будет, значит, мы в таком предсмертном возрасте. "Силу судьбы" я больше ставить не буду, потом что я ее делал дважды. Повторятся, я не хочу.

А. МАКСИМОВ: Вчера РТР показывал вечер оперной певицы. Это замечательно и воспринимается как нечто невероятное. Вот что телевидение посвящает вечер оперным певицам и дает им столько эфирного времени. Может ли быть такая ситуация, когда оперные певцы будут занимать на телевидении больше места, а может, и наравне с эстрадными или это невозможно?

Е. КОЛОБОВ: Я думаю, что любой певец, будь он оперный или эстрадный, но он личность, имеет занимать хоть три часа времени.

А. МАКСИМОВ: То, что сейчас этого не происходит, это вина телевидения или нет великих оперных певцов?

Е. КОЛОБОВ: Я не хочу никого винить. Я попал в музыку из простой деревенской семьи. Родители меня воспитывали на музыке. Сейчас есть много молодых ребят, которые ни разу не слышали Бетховена. К нам приходит совершенно замечательная молодежь в театр. Они вдруг по-новому все открывают.

А. МАКСИМОВ: Почему?

Е. КОЛОБОВ: Я думаю, что это одна из политик нашего государства.

А. МАКСИМОВ: Это специально делается?

Е. КОЛОБОВ: Я не могу сказать, что специально... Почему мы наши фильмы не видим, замечательные фильмы. Многих актеров моя дочь не знает, не потому что она не хочет знать, а потому, что мы их не видим. Есть же замечательные наши фильмы, которые нужно обязательно смотреть. И скоро забудут Лебедева, Евгения Евстигнеева, Леонова, Смоктуновского... Скоро их забудут.

А МАКСИМОВ: Почему так, на Ваш взгляд?

Е. КОЛОБОВ: Я думаю, чем народ глупее и будет приближаться к тому, к чему мы сейчас приближаемся - к быдлу. И когда нас будут только одной жвачкой кормить, то к чему мы придем? Ведь одни убийства показывают, один секс... Я понимаю, что в Советском Союзе может, и не было секса, сейчас он резко появился... Есть же мера какая-то, искусство меры, искусство отбора. Людям, которые занимаются телевидением и пропагандой, нужно же думать.

А. МАКСИМОВ: Существует такая точка зрения, что показывают то, что хотят люди смотреть. Вы говорите о другом, что специально идет оглупление народа...

Е. КОЛОБОВ: Нет, я так не говорю, что специально. А потом никто не спрашивал, что люди хотят смотреть. У Вас были передачи про гимн. Я знаю, что в нашем коллективе, в нашем театре про гимн не спрашивали мнения. Но мне говорят, что большинство народа... Значит, мы не входим в этот народ. И многие, наверное, коллективы тоже не опрашивали. Пускай референдум объявят. Я понимаю, что выберет мой народ - это мой народ выберет. Пускай большинство. Я могу быть не согласен, но это большинство моего народа. Я за него несу ответственность, как бы мне не было неприятно. И я не сваливаю туда, а здесь живу, не по пейджеру или по телефону Родину люблю, я здесь и мучаюсь вместе с ними. А ведь мое мнение не спрашивают по поводу гимна. Вот посмотрите, я эти спички купил в Наро-Фоминске /изображен Ленин/. К чему это? Ну, я не против, дай Бог, Владимир Ильич. Я тоже был в партии и ничего у партии не украл. И мой папа был 50 лет в партии, две войны прошел - Финскую и Великую отечественную, умер в коммунальной квартире. Это как называется - забота о людях? Я бы лучше вместо того, чтобы заниматься партстроительством, я бы тем оставшимся, кто воевал, выдал бы пенсии по 15 тысяч рублей. И лично бы сам платил туда налог, чтобы они не мучались эти бедные люди. Никто об этом вопрос не поставил, но вот гимн будем долго обсуждать. Это не мое дело, я не лезу в политику. Я бы вступил в партию Моцарта, если бы такая существовала.

Звонок: Как Вы оцениваете, кто лучшая оперная певица уходящего XX века?

Е. КОЛОБОВ: Спросите лучше у критиков, они все знают. Они знают, что хотел Моцарт в своей симфонии или опере, что хотел Чайковский в "Пиковой даме" или в "Онегине". Они все знают. Они Вам скажут, кто лучше, кто хуже.

А. МАКСИМОВ: А у Вас есть своя точка зрения? А про композитора?

Е. КОЛОБОВ: Ну, композитор, это понимаете, как литература. Я же не могу прочитать только одну книгу. У меня очень много любимых книг, много любимых писателей. Рахманинова, я обожаю Моцарта, но не дорос до оперы Моцарта.

А. МАКСИМОВ: Поставьте оценку нашему веку по пятибалльной системе.

Е. КОЛОБОВ: Любимый мной Фазиль Искандер поставил три с минусом, я бы поставил двойку. Я думаю, что у нас не только этот год, но и все столетие високосное было для нашей страны. Я ничего хорошего не вижу в нашей стране. Я здесь умру... Мне кажется, что наша страна сама зачеркнула сто лет своего развития. И уничтожить самый лучший плодородный слой людей во всех областях нашей жизни. Я считаю, что это преступление, которое нам долго Бог не простит. Горестно это все.

А. МАКСИМОВ: Вы говорите, что не видите ничего хорошего в этой стране, тога смысл того, чем Вы занимаетесь?

Е. КОЛОБОВ: Василий Васильевич Розанов гениально сказал, что я бы пошел в ту оппозицию, которая наверняка будет затоптана и заплевана, на знаменах которой будет написано "Встать раньше, помолиться и работать!" Я просто работаю. Я не могу предать память своих родителей, которые во мне воспитывали человека с честью. Как я могу, я ее несу. Потому что у нас в стране потеряно чувство стыда, скромности. Работаю, потому что не могу предать моих людей, мой коллектив, Юрия Михайловича Лужкова, который помог мне это сделать. Он не мой друг, он друг моему делу... Из сарая сделать театр... Это на той сцене, где пел Шаляпин, Красавина, говорят, дебютировал Рахманинов. Мы же для зрителей живем, а не для своих амбиций.

Звонок: Помнишь балет "Корсар", а помнишь оперу "Борис Годунов" и как после оперы ты крестился... Догадался, кто звонит. Я знаю, что ты молишься музыкой, ты чувствуешь оперу всей душой. Но я бы очень хотел, чтобы ты как-то храмово научился молиться, есть такое?

Е. КОЛОБОВ: Это отец, который меня крестил. Как я могу храмово креститься? У меня это украли с детства. Я крещен был десять лет назад, а к религии нужно идти с молока матери. У нас и это украли. Нам подарили идею, в которую мы должны были верить, а почему у людей убрали, даже если это неправда, идею о загробной жизни? Кому мешала эта сказка или не сказка? Я крещеный человек, я ставлю свечки за моих близких. Я искренне это делаю, но все равно это пришло ко мне поздно. У меня и Библию украли в свое время. Мы же лишены были читать с детства Библию? Папа у меня военный, не дай бог нашли бы у него эту Библию, его бы лишили работы. Слава Богу, что я в семь лет попал в мужской монастырь, в хоровое училище, при капелле мы пели. Учитель мой сказал: "дети мои, есть три вещи в вашей жизни: первое - это музыка, второе - ваши родители, и третье - ваша Родина". Нас же учили, что первой должна быть партия. Я не хочу никого казнить, никого винить. Все, что происходит в нашей стране, мы виноваты сами в чем-то.

А. МАКСИМОВ: А вы вообще не верите, что XXI век принесет что-то хорошее в нашу страну?

Е. КОЛОБОВ: Пока мы не покаемся все, вся наша страна за то, что мы сделали со своей страной... Не мои дети, они еще ничего не сделали, я составил этот кусок жизни: где-то я молчал, где-то я проголосовал... В чем-то моя вина есть. Покаяния пока не происходит. Сейчас у нас какое-то партстроительство опять завелось. Я бы лучше занялся строительством домов престарелых.

А. МАКСИМОВ: А что на России лежит какое-то клеймо, почему так все происходит?

Е. КОЛОБОВ: Как сказал кто-то в "Литературной газете": "В России надежда всегда умирает последней, но она всегда при смерти". А потом удивительный человек столетия нашей страны - Александр Солженицын гениально сказал: "Из всех свобод первой будет свобода бессовести". Вот чего мы сейчас видим. Никто от стыда не умрет, никто в отставку сам не уйдет. Все всё умеют, все всё советуют, у нас же страна Советов. Кстати, Розанов говорил, что русская литература во многом помогла революции. Все хотим работать, человек - звучит гордо, и все пьют чай. А нужно честно и добросовестно работать. И давно бы мы жили не так, при такой богатой стране. А мы живем так грязно, вот, что убивает.

Полная видеотека эфиров "НОЧНОГО ПОЛЕТА"
Эфир от 26.12.00 - 00.15
Ждем Ваших вопросов на форуме.
Пишите