Ночной Полёт. Беседа А.Максимова с гостем.

А. ШИРВИНДТ: Я вчера был на премьере в театре на Покровке у моего режиссера и человека, которого очень люблю, очень талантливого человека - это у Сергея Николаевича Арцибашева, а спектакль я смотрел "Сон". Там совершенно замечательно играют три дамы во главе с Максаковой, которая совершенно безжалостно и отчаянно, мужественно играет старую женщину, абсолютно на грани фола существует в этом маленьком театре. На меня это произвело очень сильное впечатление.

А. МАКСИМОВ: Мы с вами много беседовали, но вы никогда не были столь глубоко печальны. Это связано с какой-то сегодняшней усталостью или с вашим состоянием действительно что-то происходит?

А. ШИРВИНДТ: Нет, это сегодняшняя усталость. Вы думаете, я на что-то реагирую или обращаю внимание? - Да никогда.

А. МАКСИМОВ: То есть все то, что происходило вокруг истории с театром Сатиры, вы отметаете?

А. ШИРВИНДТ: Да, просто это аттракцион такой. Вообще, некоторый аферизм свойственен мне, поэтому такая довольно милая ситуация. Мы были на гастролях в Израиле и вся вот эта прессовая и общественного мнения тусовка проходила вне нас. Только иногда доносились слухи.
У меня есть старая поклонница моего якобы таланта, которая с 57-го года, когда я только-только начал работать в театре, она существует. Ей лет четыреста. И когда я врнулся сюда, она сказала: "Я собрала 47 публикаций", вот по поводу этой истории. А вы говорите СМИ.

Звонок: Насколько серьезно вы воспринимаете всю эту историю с Гусинским и как вы ее воспринимаете?

А. ШИРВИНДТ: Я воспринимаю как рядовой обыватель, я ничего не знаю, и я существо эмоциональное. Визуально это надоело. А с точки зрения сути, ничего не знаю.

А. МАКСИМОВ: А вы - на чьей стороне? Есть как бы две стороны: сторона НТВ и сторона тех, кто давит на НТВ.

А. ШИРВИНДТ: Я скажу так: в какой телекомпании я нахожусь, на той я и стороне. В данном случае я на вашей стороне. На самом деле, надоела дезинформация. Мне надоело, когда из меня делают "Попку".

А. МАКСИМОВ: Есть мнение, что Путин начинает завинчивать гайки, а другие говорят, Путин наводит порядок, правильно, так и надо. Вы как считаете?

А. ШИРВИНДТ: Если наводить порядок, то надо завинчивать гайки. Я не знаю степени необходимости таких мер, я считаю, что очень много глупых мер. Но то, что надо что-то делать, и баланс раскрепощенности, вседозволенности, всеядности и разболтанности нужно сокращать. Какими методами - не знаю. Такими ли? - это наивно... Надо договориться.

А. МАКСИМОВ: Если вас назначат, а вас назначат художественным руководителем театра, вы будете диктатором или демократом?

А. ШИРВИНДТ: Я буду диктатором из демократов. Внешне буду очень демократичен, а внутри себя - ночью в слезах - буду страшным диктатором. А потом приходить и опять становиться демократом. Нет, эта тема ужасная, потому что мой наставник и куратор во всех этих проблемах - Марк Анатольевич Захаров, а по совместительству он является моим другом. Он всегда так вяло, но осторожно намекает мне, что не по моему характеру эта должность. И он прав. Кто ее знает, может в связи с ситуацией, необходимостью внутри откроются какие-то органы чувств, которые раньше были закрыты, закупорены.

Звонок: Дежурный по стране отвечает за ночное положение в стране? Если днем Президент принял не очень верное решение, может ли дежурный потребовать возмещение за нанесенный господином Поупом ущерб стране, которая называется Россия?

А. ШИРВИНДТ: Ночью, в нерабочее время...

А. МАКСИМОВ: Кстати говоря, по поводу Поупа и Гусинского вопрос один и тот же: почему возникла такая странная ситуация, когда у нас есть свобода слова, вроде бы, у нас есть свобода информации - и ничего непонятно. Непонятно - шпион он, не шпион, с Гусинским и с НТВ ничего не понятно - должны, не должны... Почему так происходит? Мы не умеем распоряжаться информацией или это нормальная ситуация?

А. ШИРВИНДТ: Не умеем еще. Еще недостаточно хитры, профессиональны, поэтому вся эта мощная талантливая свободная пресса гораздо сильнее, изощреннее и интеллигентнее, чем эмбрионально-правильные шаги нашей верхушки.

А. МАКСИМОВ: Скажите, если бы вы были настоящим дежурным по стране, имеющий возможность влиять на руководство, вы бы посоветовали Путину ехать на Кубу или нет?

А. ШИРВИНДТ: Почему нет? Путин - человек молодой, я человек старый, но все равно -"Куба - любовь моя". Когда я смотрю на эти замечательные лица, на эти шикарные бабские ноги и тела кубинок и на эту атмосферу... То почему нам нужно сразу думать: "Ах, Куба... Значит это возврат..." А, может, Куба - это попытка, чтобы Макаревич там по-прежнему удил рыбу в этом прекрасном океане или лежал на пляже?.. Почему нет? Я против крайностей и скоропостижных выводов по поводу каждого телодвижения. Иначе это может дойти до абсурда.

А. МАКСИМОВ: За последнее время, что-то увиденное на телевидении вас поразило в положительном или отрицательном смысле?

А. ШИРВИНДТ: Я очень редко смотрю телевизор, поэтому боюсь наврать.

А. МАКСИМОВ: Вы не смотрите телевизор?!!

А. ШИРВИНДТ: Нет, смотрю, но я все-таки чем-то занимаюсь... У меня тарелка есть, я смотрю спорт и стараюсь смотреть новостные передачи. Но так, чтобы сидеть и что-то анализировать... Я стараюсь слинять из дома, когда идет "Санта-Барбара", чтобы супруга не видела моего удивленного лица. То есть я занимаюсь телевидением, но не впрямую.

А. МАКСИМОВ: Очень много предсказаний, что Хиллари Клинтон через четыре года станет президентом Америки. И жизнь США и мира изменится. Вы верите вот в это?

А. ШИРВИНДТ: Нет, не верю.

А. МАКСИМОВ: Почему?

А. ШИРВИНДТ: Феминизм - это, конечно, на сегодня мощное новшество, но, думаю, что не до такой степени. Мы не должны уж совсем растворяться как личности, думаю, что мы должны все-таки держать власть в своих руках.

А. МАКСИМОВ: То есть вы вообще против того, чтобы женщина руководила страной?

А. ШИРВИНДТ: Я - против. Я не хочу, чтобы страной руководила женщина, чтобы женщина руководила мной, тобой, детьми, семьей, кухней и всем на свете...

А. МАКСИМОВ: То есть вы считаете, что женщина это какой-то совсем другой человек, нежели мужчина, и у нее ничего такого нет, чтобы руководить страной?

А. ШИРВИНДТ: У нее чего-то такое есть, чтобы не заниматься этим. А заниматься тем, для чего она все-таки создана.

А. МАКСИМОВ: На прошлой неделе закончился многодневный психоз по поводу гимна, но всплыла другая история. СПС предложил захоронить Ленина и устроить в мавзолее мемориал, посвященный жертвам всевозможных политических репрессий. Насколько вы верите в то, что в это президентство Путина тело Ленина будет захоронено?

А. ШИРВИНДТ: Вообще, эта идея с мемориалом шикарная, придуманная в Испании, у нас же все немного вторично. В Испании давно существует мемориал, где все лежат в одном огромном замечательном саркофаге - общее захоронение бессмысленности периода жизни страны.

А. МАКСИМОВ: Опять играем в игру. Вы - дежурный по стране, вас слушает Путин. Что вы посоветуете ему - захоронить Ленина или пока не надо?

А. ШИРВИНДТ: Я вам советую, захороните Ленина, сделайте мемориал. Но если это вызывает такой шквал ужаса и это действительно волнует огромное количество людей, то перестаньте это муссировать, а подождите... - по нюху, по ситуации поймите, когда можно реально поднимать эту проблему. А не гнать волну!

А. МАКСИМОВ: Я не помню за последнее время, чтобы какая-нибудь волна, связанная с конкретным событием... Вот была волна по поводу гимна, и что? Все равно гимн утвердили...

А. ШИРВИНДТ: Ну, все покричали - не покричали - опять-таки это акция. Есть масса проблем и тем, которые первоочереднее.

Звонок: Насколько тяжело вам будет руководить театром - там, где вы сами начинали простым актером, где у вас много друзей, приятелей, какая-то фамильярность, какое-то панибратство - как это вы будете решать?

А. ШИРВИНДТ: Во-первых, я не начинал простым актером. Простым актером я начинал в 57-ом году, в "Ленкоме". В театр Сатиры я уже пришел взрослым. Во-вторых, то, что вы говорите это страшная опасность. Действительно, все эти "Пети", "Васи", "Шуры" - это ужасно, это одна сторона проблем. А другая сторона - это если меня завтра будут представлять труппе, это вообще анекдотическая постановка вопроса, потому что завтра Московскому Академическому театру Сатиры будут представлять нового руководителя. Вот я выйду, и меня будут знакомить с коллективом, в котором я работаю 31 год. Вот этот цирк будет, я буду спрашивать, как кого зовут, умолять, чтобы меня звали Александр Анатольевич и т.д. Это, конечно, ужасно. А с другой стороны, если бы я пришел в театр и согласился бы, предположим, а я бы никогда не согласился, вот там бы была совершенно черная дыра, и пришлось бы узнавать, кто есть кто. Здесь ко мне ходить не будут, потому что я всех знаю наизусть и они меня.

А. МАКСИМОВ: А вы уже заходили в кабинет, в котором будете сидеть?

А. ШИРВИНДТ: Нет, зачем мне кабинет? Я все-таки хочу, чтобы вся эта волна улеглась... Столько поднято всего, это вообще придуманная история "Я и Валентин Николаевич". Он ведь не просто режиссер и художественный руководитель театра Сатиры, он дуайен мирового театра сегодня, это старейший величайший режиссер. Что делать, если мы существуем в этом графике жизни и к 60-ти, 70-ти, 80-ти годам мы немножко устаем? Особенно при огромной насыщенности его биографии. Ведь театр Сатиры сегодня, если говорить серьезно, - ну что это такое? Театр имени Сатиры, памяти Сатиры - какая сатира сейчас, что мы можем пересатирить, о чем мы говорили выше? Когда Плучек был театром Сатиры, был театр Сатиры, каждый спектакль - это был бой, это было закрытие... "Теркин на том свете", "Дамоклов меч", "Доходное место" - это же была Голгофа, это была жуть, такая тонкая дипломатия... Вот это было руководство театром Сатиры, вот, что такое Плучек. А что делать, когда человеку 91 год? И начинается эта волна бреда собачьего, Плучек что-то хочет или не хочет, кого-то хочет, а кого-то не хочет. Но представьте себе, пятьдесят лет создавать театр с муками, кошмаром, конфронтацией с властями, с партией. И вдруг - остаться дома. Я так себе иногда представляю эту историю - это катастрофа. Он действительно плохо себя чувствует, но голова-то светлейшая... Вот это нельзя сбрасывать со счетов. С другой стороны, театр - это живой государственный организм и должен иметь какой-то глаз. Я говорю не о перспективах, которые туманны, а о существовании. Когда возникла вся эта проблема, я подумал: "Что происходит?" Завтра я, допустим, скажу, что нет, ни в коем случае и все такое и приходит Икс, молодой крепкий Икс. Я знаю этот рынок. Икс приходит, и что мне делать, условно говоря, что нам делать? Лично я тогда ухожу в свою любимую педагогику, к Трушкину, Арцибашеву играть антрепризы и все. А потом я спокойно выбрасываю 31 год за борт биографии...

Звонок: Я к вам обращаюсь, как к "бабнику"? Вы у меня ассоциируетесь с фильмом "Бабник", и я бы хотел узнать, насколько трансформировались сейчас бабники в России, насколько это изменилось?

А. ШИРВИНДТ: Это сильно изменилось. Как видите, если бабникам в России предлагают возглавлять Академический театр, вот вам процесс. Вот вам падение настоящего профессионализма бабника.

А. МАКСИМОВ: Вы когда говорили сейчас о ситуации с театром Сатиры как человек, который вынужден взять некое дело. Не то, что который хочет или у которого есть некие планы, а вот так получилось, все нелепо, все неправильно, но я вынужден это делать. Я правильно понимаю?

А. ШИРВИНДТ: Последовательность такая. Все нелепо, все неправильно, все должно оставаться на своих местах, если бы не было этого счетчика времени. И действительно это нелепо, и действительно это вынужденная акция. Но с другой стороны, если, зажмурившись, -я ведь не такой бабник, как кажусь, я очень много взвешивал, мучился, и уж если я решился, то дальше надо действовать. Самое страшное, что волна этих разговоров сойдет и останется, что что-то надо делать. Начнутся будни. Но я знаю, что мы будем делать завтра. 8 марта 60 лет Андрею Александровичу Миронову. Мы уже создали какую-то комиссию по проведению этого юбилея. Я стопроцентно решил сделать в нашем театре спектакль-обозрение под названием "Андрюша". Идет много лет спектакль "Высоцкий" на Таганке с огромным успехом. Я считаю, что Андрей Миронов и по своей биографии, значимости, положению и связанностью с нашим театром имеет право. Но это не концертик, не юбилейный вечер, а спектакль. Вот этим я займусь послезавтра.

А. МАКСИМОВ: Вы будете выступать в нем как режиссер?

А. ШИРВИНДТ: Как режиссер. Я думаю, что я найду каких-то соучастников и единомышленников, я надеюсь, что к этому хорошо отнесется весь коллектив.

А. МАКСИМОВ: А у вас есть какие-то планы, как у руководителя театра? Пригласить этого, того, пойти к этим, тем или этим...

А. ШИРВИНДТ: Есть. Главное - прийти не просто с лысиной на голове, главное принести то, что ты придумал.

А. МАКСИМОВ: А что касается труппы, у вас нет каких-то планов приглашать артистов еще?

А. ШИРВИНДТ: Труппа всегда, как и мы все, стареет. Покойный Рубен Николаевич Симонов говорил прекрасную фразу: "Из театра Вахтангова не уходят, из театра Вахтангова выносят, только выносят". Век, конечно, другой и необходимость, чтобы все было контрактно - сегодня ты работаешь, завтра нет... У нас государственный театр, у нас старомодная система взаимоотношений, поэтому никого нельзя трогать. Вообще, люди отдали жизнь театру, каждый знает свою нишу. Все должны оставаться на своих местах, просто надо искать возможности расширяться, молодые инъекции должны быть. Я знаю рынок выпускников, я знаю, что нужно. Мы заняли нишу стариков, а пробел среднего поколения существует, хотя у нас очень мощное среднее поколение, проблема вторых составов...

А. МАКСИМОВ: И вам охота все это решать?

А. ШИРВИНДТ: У меня нет других возможностей. Можно просто переждать, а чего переждать-то?

А. МАКСИМОВ: А зачем вам все это надо, вам лично?

А. ШИРВИНДТ: Я объяснил в начале: либо уходить, либо прятаться.

А. МАКСИМОВ: Ну, вы же существовали в этом театре нормально.

А. ШИРВИНДТ: Когда?

А. МАКСИМОВ: Все последнее время, делали очень хорошие спектакли...

А. ШИРВИНДТ: Без руки, нельзя. Следить нужно, иначе можно опуститься на дно в одну секунду с самых высоких высот.

Звонок: Сейчас много разговоров об опасности возникновения авторитарной власти в нашей стране. Как вы считаете, возможны ли репрессии?

А. ШИРВИНДТ: Репрессии? Нет, невозможны.