| ← Декабрь 2016 → | ||||||
|
2
|
||||||
|
21
|
||||||
За последние 60 дней 10 выпусков (1-2 раза в неделю)
Сайт рассылки:
http://sincerely-comm.livejournal.com
Открыта:
20-12-2014
Автор
Статистика
80 подписчиков
0 за неделю
0 за неделю
Гранд-Ассо 2016
|
Гранд-Ассо 2016 2016-11-25 13:09 Ассо (ASSAUT) - это тренировка, показательные выступления. Соответственно, "Гранд-Ассо" (GRAND ASSAUT) - большая тренировка. Её отличительной чертой было ужесточение правил участия. Отныне бойцы должны демонстрировать владение академическим фехтованием. На снимке у меня Regio Martia: 15 мин. 42 сек. ps Предыдущие мероприятия (правда, не все), можно посмотреть здесь: О Бенуа А.Н... 2016-11-25 18:13 Оригинал взят у Бенуа Александр Николаевич (21 апреля 1870, Санкт-Петербург — 9 февраля 1960, Париж).  Портрет работы Леона Бакста (1898) График, художник театра и кино, живописец. Иллюстратор и оформитель книг. Пейзажист. Автор композиций на исторические темы, пейзажей, эскизов монументальных росписей. Режиссёр. Историк искусства и художественный критик. Вольнослушатель Академии художеств в 1887-1888 гг., затем учился на юридическом факультете Петербургского университета и занимался живописью под руководством брата Альберта Николаевича Бенуа. На выставках с 1891 г. (Общество русских акварелистов). С 1903 по 1910 г. входил в Союз русских художников. Один из организаторов и идейный руководитель объединения "Мир искусства". Внёс значительный вклад как исторический живописец. Его произведениям свойственны изящество и стилизация ("Китайский павильон. Ревнивец", 1906, ГТГ).  Широко известны его иллюстрации к поэмам А.С. Пушкина. После 1926 г. жил в Париже. Работы Бенуа имеются в Государственной Третьяковской галерее, Государственном Русском музее, Государственном Эрмитаже, Киевском музее русского искусства, музеях Астрахани, Екатеринбурга, Краснодара, Курска, Н. Новгорода, Самары, Саратова, Смоленска, Ставрополя, Твери, Тюмени, Хабаровска и других. Автор мемуаров "Мои воспоминания". А сейчас хочу предложить Вам почитать несколько его писем А.М.Горькому. Петроград. 16. IX 1917 Дорогой Алексей Максимович, Письмо с аналогичным содержанием я собирался отправить Вам в Крым, но не послал его, узнав, что Вы едете сюда. Теперь Вы здесь, и я мог бы побеседовать с Вами лично, но я все же прибегаю к письменной форме, т. к. она позволяет более толково высказать некоторые вещи. Вы от Гржебина уже знаете, что я вышел из “Новой жизни”. Последним и решающим побуждением был натиск моих друзей, настаивавших на том, чтоб я ушел из “большевистского органа”, чуть ли не с первого дня моего в нем выступления. Долгое время я им сопротивлялся, но после того, что они избрали более хитрый и действительный ход (о котором распространяться я не желаю), я был вынужден уступить, не будучи в силах доставлять страдания тем людям, которых я люблю больше всего на свете. Сделав, однако, это признание, я должен для полноты правды прибавить, что помимо друзей и вне вопроса о столь незаслуженной одиозности “Новой жизни” я бы все равно не мог оставаться в ней просто потому, что сам стал себя чувствовать в ней чужим и лишним. Ведь я “органически аполитичен” и ни в какие политические системы не верую. Между тем “Новая жизнь” есть орган по преимуществу политический и партийный. В дни весны русской революции это мое расхождение с общим направлением “Новой жизни” представлялось мне не столь верным. Я пошел к Вам в газету, считая, что я буду в ней с людьми, свободно заступающимися за правду и лично вовсе не заинтересованными. Такие люди среди сотрудников “Новой жизни” действительно имеются, и Вы первый такой. Но, в общем, физиономия газеты за три месяца ее существования определилась иначе, и сейчас уже ясно, что мера злобы, ненависти и мести в ней одинаковые, как повсюду. … Соблазняла меня вступить в “Новую жизнь” главным образом возможность высказывания по вопросу о мире. А между тем разве возможно сейчас говорить о мире так, как я это понимаю, т. е. о мире в безусловном его смысле? Ведь, на самом деле, самый вопрос о мире получил теперь значение чисто военно-партийное, он, о горе, приобрел характер какого-то “яблока раздора” (это мир-то!). И опять-таки нужно сознаться, что в этом смысле “Новая жизнь” не менее повинна, нежели другие газеты, ибо она стала пользоваться пропагандой мира для целей своей партийной тактики, а по существу столбцы ее исполнены тем же духом распри! Уже с середины лета я понял, что я не вправе вносить диссонанс своего абсолютного миролюбия в хор воинствующих за своих богов людей, и постепенно я убедился, что по долгу перед самим собой мне необходимо отойти в сторону. Помянутый выше “натиск друзей” нашел уже это решение вполне созревшим и в сущности только осложнил дело. Кончая письмо, я не хочу от Вас скрыть, что мне было бы бесконечно больно разойтись с Вами лично по мотиву чисто общественного характера. Однако, я надеюсь, что Ваше сердце, которое мне так знакомо по Вашим книгам, не ошибется в оценке моего поступка. Мне было бы тяжело потерять с Вами связь и потому, что именно в Вас я продолжаю видеть того человека, который еще скажет (отделившись от всякой суеты, от всей “общественной военщины”) подлинные абсолютные слова любви. Именно Вы в качестве чистого художника можете оказаться истинным целителем погибающего, одичавшего в ненависти человечества. А мы с Вами, наверное, любим (каждый по-своему) это человечество больше, чем все расходившиеся болтуны и обезумевшие в страхе обыватели. Всегда готов и рад Вас видеть, дорогой Алексей Максимович, но само свидание не прошу, ибо не знаю, как Вы отнеслись к моей “отставке”. Во всяком же случае знайте, что душевно я с Вами. Александр Бенуа http://benua.su/1917_nabenua_110/ Париж, 16 мая 1929 Дорогой Алексей Максимович. Услыхав от своего Коки, что Вы снова собираетесь в Россию, я решил обратиться к Вам с одной превеликой просьбой, впрочем, никогда я бы не решился, если бы от того же Коки я не узнал, что Вас на сей раз сопровождает Ваш сын, так мило и сердечно относящийся к моему — авось-то “Макс” распространит свою симпатию и на отца и авось он не откажется взять на себя “физическую” сторону того дела, о котором я прошу. Вам бы в таком случае осталась бы часть “духовная”, т. е. два-три разговора с теми лицами, от которых это дело зависит. Заключается же моя просьба в следующем. Мне до зареза нужны здесь такие вещи (книги, записки, брульоны и проч.), без которых я не могу продолжать свои работы (в частности свою “Историю живописи”), другие же вещи помогли бы мне воссоздать здесь хоть частично ту атмосферу, в которой я тоже чрезвычайно нуждаюсь, без которой я себя чувствую очень “неуютно”. Так вот, просьба моя и заключается в том, чтоб Вы, дорогой Алексей Максимович, мне помогли заполучить эти вещи сюда. Прибавлю при этом, что то, по чем я особенно изнываю, составляет лишь малую часть оставленного мной имущества, да и эта часть, если судьба мне даст когда-либо возможность вернуться на родину, вернется туда вместе со мной. Лишь две-три вещи (картины) я бы здесь попробовал ликвидировать для того, чтоб несколько “упрочить свою экономическую базу”, что тоже немаловажно. Главное же, как бы мне получить “материалы” и “пособия”... Мы здесь застряли, и это не мудрено. С необходимостью мне здесь остаться согласился и Анатолий Васильевич (Луначарский) в той беседе, которую я имел с ним года два назад. Он даже прямо советовал оставаться до тех пор, пока у нас там чисто материальные условия существования не восстановятся до степени известной “нормальности”. Вот мы и живем, если и не так широко и удобно, как раньше, когда живали по целым годам “за границей”, то все же в условиях вполне культурных, а наличие таких условий опять так совершенно необходимо для моей творческой психологии и для моей работоспособности. В то же время у меня нет угрызений совести в отношении “брошенных” там дел. Я их и не бросал. В Эрмитаже, в зависимости все от тех же общих условий, сейчас затишье, а если что и делается, то делается согласно намеченным мной же планам, причем мои коллеги в письмах постоянно совещаются со мной и я, хоть и издали, но пристально слежу за работой. Да и для Эрмитажа мое пребывание здесь имеет определенную пользу. Отсюда гораздо легче следить за общей художественной жизнью, за приобретениями музеев, за аукционами, за открытиями художественно-научного порядка. Но, оставаясь здесь, мне важно все же обладать всем тем, что я с таким трудом собрал за свою жизнь и без чего я как без рук! Вот и помогите, дорогой Алексей Максимович, чтоб я снова вошел в обладание этих необходимейших для всей моей деятельности элементов. Только получив их сюда, я действительно превращусь в того “культурного деятеля”, каким я был раньше, только тогда я смогу развернуться вполне, и я позволяю себе думать, что такое “развертывание” окажется не бесполезным даже и для “нашего престижа”. Слишком грустно, что, обладая еще всеми своими силами, мне приходится удовлетворяться ролью какого-то “калеки”... О том же, чтоб заново все здесь собрать и подобрать, Вы сами понимаете, не может быть речи. Не говоря уже о непомерных материальных затратах, потребовалось бы на это столько же лет, сколько я строил свою рабочую обитель на родине, строил же я ее буквально с детства. Было б и бессмысленным повторять весь пройденный путь, когда нужно искать новых; а я не из тех, кто ищет новых путей, пренебрегая старыми подходами. Это дилетантство и варварство, тогда как я претендую, повторяю, на звание “культурного деятеля”. Так вот, Алексей Максимович, в чем моя просьба. Все мне нужные вещи хранятся в одной из комнат моей питерской квартиры в д. № 15 по улице Глинки. Непосредственное попечение о ней лежит на Степане Петровиче Яремиче (у него и ключи), но в деле выборки, во всей возне с упаковкой, в хлопотах и т. д. с величайшей готовностью помогут и мои другие верные друзья (сослуживцы по музеям) Фед. Фед. Нотгафт и Георг. Сем. Верейский, а также мой племянник Ник. Евг. Лансере. Словом, помощников сколько угодно. Но нужно еще заведывание и управление, которые я бы просил взять на себя Максима Алексеевича, а затем остается главное, тот “сверхчрезвычайный” авторитет, который может сдвинуть дело с мертвой точки и преодолеть всякие административные препятствия. Этот авторитет — Вы и есть… С трепетом буду ждать Вашего ответа. Тут даже пахнет “приговором”. А пока, дорогой Алексей Максимович, я не хочу отнимать у Вас больше времени и позвольте только на прощание Вас обнять и сказать Вам, что я Вас по-прежнему и неизменно сердечно люблю и глубоко уважаю. Мечтаю это произвесть и это Вам высказать на деле, мечтаю оказаться с женой в Сорренто и побродить с Вами по Вашему раю. Сколько вопросов есть, которые хотелось бы “пропустить через Вашу проверку”, столько мучительных чувств, чаяний и... отчаяний!.. Уж пришлось бы Вам выслушать целую исповедь, — но не пугайтесь, до этого еще далеко, и пока мы преодолеем все препятствия, лежащие на пути осуществления наших мечтаний, пройдет немало времени... Душевно преданный Вам Александр Бенуа http://benua.su/1929_nabenua_84/ Париж. 10 декабря 1929 Глубокоуважаемый и дорогой Алексей Максимович! Кока сообщил мне, что Вам удалось выхлопотать пересылку ряда, необходимейших мне книг. Выражаю Вам свою самую сердечную благодарность. В наше время, увы, трудно поверить в какую-нибудь крупную удачу и вполне радоваться ей, пока не ощутишь ее уже в руках, не увидишь собственными глазами. Так и сейчас я еще полон скепсиса относительно того, что отправленные ящики дойдут до нас. Но истинно-дружеские хлопоты Ваши нам ценны уже сами по себе, и то, что они привели к такому результату, позволяет нам надеяться, что в ближайшем будущем я войду в обладание того, без чего я, как без рук, и что во второй раз, здесь, в неважных условиях жизни на чужбине, уж никак я бы не смог сызнова собрать. Тронут я бесконечно и старанием Вашего сына, с которым я не имею удовольствия быть знакомым и радение которого за нас представляется мне тем более изумительным! К сожалению, в пересланном мне списке я не вижу целого ряда книг, о которых я просил С. П. Яремича и которые мне столь же нужны, как и те, которые ему удалось теперь переслать, а также не вижу своих рукописных материалов, всей той массы музейных заметок, справок, архивных выписок, писем и дневников, которые мне необходимы в высшей степени... Не хочется думать о том, что теперь пришлось бы поставить на это крест, но если все же придется здесь коротать свой век «то» каким-то калекой, человеком, растерявшим по дороге весь свой жизненный багаж! Кока мне пишет о том, что Макс высказывал предположение, что и это все может быть доставлено в близком будущем и что это будет переслано на Ваше имя. О, если бы это было так!.. Не решаюсь даже мечтать об этом… В крайнем же случае и если бы этих вещей нельзя было бы никоим образом дослать оттуда, то не откажите мне в другой просьбе — помогите мне спасти их вообще, т. е. не дать им погибнуть! Попробуйте их устроить в какое-либо архивное хранилище, в котором эти бесценные материалы могли бы пригодиться, если не мне, то другим! Но это я уже забегаю вперед, и, авось, еще я здесь получу все то, в чем пытался зафиксировать окружающее, интересное как в узкохудожественном, так и в широко бытовом отношениях! Остается вопрос о картинах и о прочем моем художественном имуществе. Как это ни печально, но тут я думаю — для собственного же успокоения, для “прояснения своей психологии” — действительно пора поставить крест! Пока приходится мне лишь догадываться о тех переговорах, которые Вы вели … Лучше, чтоб я совсем от всего этого “Мамона” отказался … Бог с ними! Разумеется, что горько и обидно потерять то, что я на собственные трудовые средства собрал, из-за чего шел на всякие жертвы, чем мечтал окружить свою старость, что надеялся завещать детям и внукам на память. Но ничего не поделаешь. Только бы и эти вещи не пошли бы просто прахом, не погибли бы, не разбрелись по свету. Столько там ценного в чисто мемориальном смысле (портреты, собственные этюды, которые я делал во время своих путешествий, работы отца, братьев, друзей) и столько там просто красивых вещей, которые могли бы стать украшением любого музея. Вот я и еще забегаю вперед — помогите, дорогой, хотя бы как-то пристроить и это. А то еще со временем свалят в кучу, раскрадут, испортят, погубят без толку, без разбору. Попробуйте внушить тем, дорогой Алексей Максимович, от кого это зависит, что это еще может кому-нибудь пригодиться и что хотя бы потому, что эти вещи принадлежали такому “спецу”, такому характерному представителю отжившего быта, как я, и т. д. и т. д.— уже потому это все следует считать за весьма ценное общественное достояние (а кроме того, они ценны и сами по себе). Ну вот! Не стану вас дольше утруждать и буду теперь ждать “ящиков”. Как-то они доедут? А затем разрешите ждать и дальнейшего, разрешите рассчитывать на Ваше участие и на Вашу помощь. Пока же позвольте Вас, дорогой Алексей Максимович, крепко обнять и от всего сердца еще раз поблагодарить за все то, что уже сделано Вами! Постараюсь заслужить такое прекрасное и лестное доказательство Ваших к нам дружеских чувств. Душевно преданный Вам Александр Бенуа http://benua.su/1929_nabenua_82/ И почему-то вспомнился "Щелкунчик" Чайковского П.И. Хотела сначала поставить сцену из спектакля, но на глаза попался ролик с юными Екатериной Максимовой и Владимиром Васильевым... Как я живу на ОК. 2016-11-25 18:27 Оригинал взят у  rainhard_15 в Как я живу на ОК. А великолепно, против ожиданий. 2700 читателей за столь краткий срок пребывания - я просто не готов был к этому. Подарками заваливают постоянно - штук по 5 вертится ежедневно на фотке гифок. Не успел толком даже подборку своих предпочтений вывесить - как её взялись растаскивать по всему серваку. И не молча, как чаще бывает здесь - с дюже эмоциональными отзывами... очень нравится людям, если говорить кратко. Конечно, есть там и свои сетевые сумасшедшие - но не больше, чем где-либо. Ну, про эти приколы я как-нибудь отдельно расскажу, а сегодня, как и обещал - рейтинг того, что там встречено наиболее позитивно. А сие, выражаясь кондовым русским языком, уже и промыслительно - судите сами: Из прочитанного... «Хроника сердца» Георгия Буркова. 1980-е годы 2016-12-02 18:12 Оригинал взят у Третья последняя часть посвящена записям, сделанных Георгием Бурковым с 1980 по 1990 годы. 1950-1960-е годы 1970-е годы  Добавлю только одно, что всё написанное применимо и к нашему времени, к большому сожалению. 1980 Идея Бога, христианская культура в жизни русского народа, и Социализм, социалистическая культура. Болезненное расставание с христианством и погружение в духовный сон под монотонную и однообразную музыку Демагогии. И не имеет уже никакого значения, что делает и как живет народ: носит ли на руках обыкновенное ничтожество, поет ли этому ничтожеству гимны, строит ли индустриальную махину, поднимает ли целину, истребляет ли бесцельно и бессмысленно своих соседей, просто спивается ли... Все это не имеет значения. Страшный сон духа. Массовая летаргия, «жизнь — есть сон». Сон русской нации — не смерть! И не всепрощение. Даже не смерть памяти. Нельзя жить тем, чем сейчас будто бы живет русский человек. Но нельзя жить и для того, чтобы активно и безжалостно бороться с тем, что есть сейчас. Единственный выход в наше время — сон. Вот когда начнет рождаться новая духовная культура, новая «религия», тогда медленно будет выходить и подыматься из глубокого сна русская нация. Не для того нация проснется, чтобы мстить (За что мстить? За сон? Кому мстить?), а для того, чтобы жить в заново обретенном единстве. А сон сам по себе спадет, как пелена с глаз, и — забудется. О кладбищах. Для «Советской России»? Вытаптываем и загаживаем могилы предков, сознательно уничтожаем прошлое, уничтожаем память народную, сжигаем архивы русской истории, т. к. места захоронения — это тоже архивы, но, скажем, для художника архивы, м. б., более ценные, т. к. они наглядны. Мы поклоняемся великим могилам, но не дорожим окружением их, не понимая, что великие могилы, обнажаясь, хиреют и гибнут. Как в природе. Пора объявить кладбища памятниками культуры, каковыми они и являются. Борьба против русского шовинизма переросла в борьбу против русской нации. Поучительна история о том, как, совершив революцию, народ русский потерял Родину. За что боролись — на то и напоролись. Все завоевания были отобраны. Сопровождает нас в светлое будущее постоянный торжественный экскорт: демагогия, анонимки, алкоголизм и что-то еще. 1982 Социализм — упадок требовательности к Человеку, нарушение законов природы. Социализм — отказ от опыта «меньшинства». «Меньшинство» — цвет наций. Нужна новая демократия, которая учитывает интересы большинства (чтоб они не сдохли и не убили друг друга из-за бездарности), выражает которые только «меньшинство», но не меньшинство из большинства (т. е. проходимцы, пусть талантливые, но проходимцы!), а меньшинство, выбранное генетически. Коллаборационизм в России. Очень важный вопрос. И его крайне необходимо решить. Сотрудничество с оккупационными властями даже во имя светлого будущего собственного народа все равно предательство. «Светлое будущее» в такой связке — обман. И за ним стоит сегодняшняя корысть и убийство собственного народа в будущем. В наше время не может быть тайных приятных сюрпризов для своего народа, дескать заблуждений. То, что сейчас готовится для нашего, тайно, омерзительно и подло. Надо сейчас же, сегодня бороться с этим. Ползучая оккупация не пройдет, если ее обнаруживать и уничтожать в зародыше. 1983 Меня выбрали в правление общества СССР — Колумбия. Почему? Кого я представляю в этом обществе? Кого представляют другие? Кого представляет само общество? И зачем оно вообще? Кому польза от этого фиктивного общества? Почему на него тратят деньги? Зачем отрывают от серьезных дел взрослых людей и превращают их в смехотворные декоративные фигуры? Много еще вопросов! Вообще-то я не дурак и хорошо понимаю, что это общество — одно из средств проникновения в другие страны и наведения нужных «нам» мостов. Общество дружбы — удобное и хорошо отработанное орудие идеологической экспансии, великолепная крыша для диверсий. Не зря же этим занимается военная (так я думаю, догадываюсь) разведка. Им и зарплата идет. Нас же, марионеток, могут за шмотками свозить, ну и мир показать любознательным, непьющим. Ну, а при чем же здесь «первичная» организация? Что это за идея? Да еще новая? Вкратце идея заключается в следующем: первичная организация — это Государство, в разнообразных и многочисленных проявлениях. Другого и не может быть. Мы, советские люди, нигде и никогда никого не представляем. Мы — маскарадные маски, в которые постоянно рядится Государство, «наша» первичная (и единственная) организация! Все это записываю к разговору о Государстве, к общему разговору. И еще. Если взять какое-либо «общество дружбы» в его естественном, изначальном, виде, очистить от государственной направленности и непомерных Государственных нагрузок, то это «общество» может принести действительную пользу народам в их стремлении узнать друг друга и понять, что им нечего делить и нет никаких причин воевать друг с другом. Это особый разговор на серьезную тему «Международные связи». Они, естественные связи, опасны для нашего Государства. 1984 Коммунизм сейчас самая удобная религия, но самая недолговечная из всех существовавших до нас. В конечном счете религию оседлали те, кто хотел управлять толпой и жить за ее счет. Революция — это война варваров против других варваров. Созидают же историю не варвары. Демагогия вожаков и цинизм подчиненных — одно и то же. Нельзя на этот счет заблуждаться. Дескать, «я обманываю бандитов и сам бандитствую для себя принципиально». Нет, ты бандитствуешь потому, что тебя устраивает бандитская власть и ты существуешь благодаря ей и поддерживаешь ее! 1985 Герой нашего времени. «Мы его ждем! Давайте нам его!» А сами просто панически боятся его, героя нашего времени. Больше того, герои нашего времени в основном сидят в тюрьме или преследуются. Герой, ведь он горячий. Если так дело пойдет дальше, то в герои нашего времени скоро будут назначать. Впрочем, так и делали. И еще. На сцене появился несчастный начальник, у которого болит сердце за народ. Я чуть не расплакался. Жалко его. Ничего у него не осталось, кроме любимого народа. А из любви к своему народу он столько людей погубил! Его давно расстрелять надо, а нас за него страдать заставляют. Социалистическая мифология настолько сильно въелась в людей, что даже снять массовку в кино по-свежему невозможно. Штампами социалистической мифологии владеют все. С пеленок! 1987 Возрождение. Без титанов духа, без Гениев подлинного Возрождения не произойдет. Чтобы на Земле возник коммунизм или то, что придет ему на смену, необходима могучая работа духа. Уже ясно, мы зашли в тупик. Мы не избавили народ от преступлений, от пьянства. От наркомании, от проституции и от нетерпимости. Мы избавили его от подлинного просвещения и от гуманности. Мы избавили его от бремени сладостного добра. Мы обманули свой народ. Русский народ в первую голову. Мы довели народ до того, что матери бросают своих детей, а общество не находит в себе сил покрыть эту беду любовью. Мы до предела истощили национальные силы любви. Сирот стало больше, чем в войну. А приказами любить чужих детей не заставишь. Чужими стали собственные дети. Мы дали немыслимое потомство дебилов. Мы истощили гигантские запасы добра, любви, ума и таланта, доставшиеся нам от предков. Но мы продолжаем трубить о скорой победе коммунизма. Нужны титаны, чтобы потрясти нацию трагедий. Нужны трагические Гении. Самокритика. Ловушка для простаков. С пионерских лет мы знаем, что никогда, нигде, ни перед кем, ни при каких обстоятельствах нельзя признаваться в своих ошибках. Ибо тебя тут же сметут и затопчут, занесут это в учетную карточку и будут преследовать за эту ошибку до гроба. Так вот и выковываются идейные номенклатурные бойцы: лучше сойти за тупого, чем за совестливого. Покаяние исключено из жизни Государства. Пока мы в докладах и речах (а отсюда — и на деле) будем говорить о культуре и искусстве как о «досуге трудящихся», мы ничего не построим. Больше того: мы пока что занимаемся модернизацией и улучшением мощного мещанского государства. Такие «цивилизации» рассыпаются, как песочные. Строятся гигантские крепости по охране пустоты. И стены возводятся не для того, чтобы защитить, а для того, чтобы скрыть от постороннего взгляда, что ничего ценного в крепости нет. Или ценное добивается. 1988 Два фашизма (наш и японско-германский) привели к совершенно противоположным результатам. Почему такое случилось? Почему мещанство взяло верх у нас? Почему все гениальное было безжалостно истреблено? Я даже не говорю просто о физическом уничтожении людей. Я имею в виду уничтожение идей, которые нас давно бы уже вывели в сферы недосягаемости, если бы они были осуществлены хотя бы на треть. «Мы» продержались до того момента, пока связь времен не была прервана окончательно. Старая интеллигенция уничтожена либо вымерла, изолированная от народа. И в этом видится зловещая поступательность революции, а не отступление от нее. Теперь мы спокойно приступаем к воскрешению, по Федорову, поруганных предков. Но воскрешать поручено не преемникам, ибо они тоже на уходе. И воскрешение будет в доле с Западом. «Охота на ведьм». Сталинизм и маккартизм. Не было ли второе спровоцировано первым? Как была предана Европа Гитлеру. Маккартизм был спровоцирован с нашего берега. Революционное и профсоюзное движение в США было разгромлено с нашей легкой руки и с нашей пересказки. С одной стороны, начинаешь понимать, что система «народного царя» (генерального секретаря) — это какая-то зловещая лотерея. Добрый или злой? Умный или дурак? Какой на этот раз попадается? Каких наместников поставит на местах? И т.д. С другой — начинаешь понимать закономерности так называемой системы социализма, которая вырисовывается тоже очень примитивной и очень зловещей. И в делах международных особенно. Тот мир, который мы имеем сейчас, — это по нашей милости. Ненависть, нетерпимость, психическая неуравновешенность, идеологическое помешательство и доктрины очень далекие от реальности — все это возникло от нашего давления на мир. И вот, наконец, мы привели мир на грань катастрофы, гибели. Один неверный шаг — и жизнь на земле исчезнет. Мы помогли фашистам опустошить Европу, китайцам — Азию. Мы не думали о людях, мы не верили в людей. Наш идеал — стадо. И в довершение всего построили худший из вариантов человеческого общежития. И до сих пор охотимся за ведьмами. И все это в интересах самого малого меньшинства, которое по умственному развитию представляет подавляющее большинство. Добрых людей превратили в рабов! Освобождения от рабства не предвидится. Восстание же, как и водится, будет зреть долго и мучительно. И вспыхнет оно, когда добро нальется злобой. И все начнется сначала. Если бы я был стратегом, я бы скрестил свой род с родом жестоким, злым. Но я не стратег и никогда им не буду. Теперь о пессимизме. Я очень редко впускаю его в душу. Слишком большой соблазн выскочить на грязной волне национализма и возглавить растерявшееся и разбредшееся при Хрущеве и Брежневе сталинское стадо. Новоявленные вожди — это не сталинская отрыжка, а блевотина. Рвота отравившейся нации. Скороспелые теории и программы перекочевали с кухни на площади. Реанимируются давно потерпевшие крах идеи, над которыми и тогда-то смеялись. Убогие выскочили на площади и превратили их в толкучки и барахолки, на которых под страхом расправы всучивают обескураженной толпе гнилые идеи, приправленные собственными амбициями и притязаниями на власть. Чернь, дорвавшаяся до власти, крайне опасна. И когда я подам заявление об уходе, мне следует вести себя (ведь придется доигрывать) крайне осторожно. От сталинистов, от людей, свободных от морали, можно ждать всего. Да еще в момент нервный для таких людей: они чувствуют свою политическую и художественную гибель и скорый уход в небытие, и поэтому перед духовной агонией они крайне ядовиты и опасны для окружающих. Революция оказалась в конечном счете заложницей уголовного мира, бесячества. Все пытаюсь постичь тот абсурд, в создании которого активно, страстно (!) участвовали жертвы. Меня всегда удивляла классовая наша надменность. Подчеркиваю, всегда. С детства. Т. е. я знал, что вот здесь что-то неладно, что-то нечестно. И так происходило со многими, не со мной одним. Но постоянно наша идеология наши предмыслия и наши предчувствия гасила. Стойкий аргумент нашей идеологии состоял и состоит в следующем: подлый характер капитализма вынуждает нас хитрить Некоторые эффектные ходы нашего государства вызывали восторженный националистический порыв. Именно националистический, а не социалистический. Но мы, обираемые и унижаемые, всегда чувствовали, что нас обманывают. Вопрос стоял так: кто перейдет за флажки совести. Таких оказалось больше, чем ожидал даже Сталин. Поэтому и среди них был отстрел. 1989 Идеология разрушает ноосферу. И всегда разрушала. Но пока она, идеология, орудовала в высших слоях общества, опасность, исходящая от нее, не замечалась. Как только в идеологическую войну вовлекаются массы, ноосфера начинает разрушаться. Людей, их энергию срывают с места, бросают в прорыв там, где подключать людскую энергию бессмысленно. Афганцы, бряцая колонизаторским оружием у себя на родине, обескровливают, обессиливают ее бессмысленными завоевательскими призывами к патриотизму, к защите идей социализма и коммунизма от происков империализма. Как это старо! Одно к одному — религиозные войны, кровавые походы крестоносцев и прочие кишки на кулак. Как в боксе говорят: «Главное — эффектно провести концовку». Концовку века на разных рингах (глаза разбегаются!) многие бойцы проводят больно эффектно: коммунисты вырезают афганцев, Хомейни взвинчивает истерию священной войны против неверных (для начала бей своих, чтоб чужие боялись), американцы зализывают раны вьетнамской войны и т. д. Как, каким образом передать, что коммунисты с самого начала ни с кем не спорили по существу. Разговор шел всегда не по делу, а по принципу: ты меня уважаешь? Ты меня признаешь? И все!!! Вот этот душу выматывающий «спор», за который они, коммунисты, получают привилегии и живут при коммунизме, и есть тот абсурд, то наваждение, от которого мы не можем отвязаться, как от дешевой мелодии, сводящей с ума или в могилу. Надо ли говорить об измене Родине, когда люди догадывались, что их ждет, если они останутся. И бежали за границу. Телевидение изобрел русский. Нетрудно догадаться, что бы с ним сделали, если бы он остался. Но сейчас о нем не говорят широко, чтобы не подвергать сомнению концепцию советского (и русского!) патриотизма. Это все равно по нашим понятиям индивидуалисты. Но советский патриотизм всегда верность Вождю, Хозяину. Одному! Вон он, патриотизм первобытный. «Клевета» Сахарова об афганских событиях (расстрел своих же окруженных) и десятки (сотни) не захороненных еще (!) со времен второй мировой. А ведь под это сотни тысяч, миллионы (!) людей прожили, задавленные подозрением, что их отцы, деды, сыны сдались в плен. Эти люди были выведены из активного участия в общественной борьбе и финансово обобраны. Оказалось, Государство и не собиралось восстанавливать истину. Под государством я имею в виду военное ведомство. Не сразу мы узнали и о «смершах». Конечно, никто не найдет ни одного приказа о том, чтоб стреляли в спину. Однако стреляли. Детдомовец Матросов бросился на амбразуру. Зоя Космодемьянская, дочь врага народа, приняла мученическую смерть. Никто не узнает истинных причин, истинных подробностей. Однако есть масса документов типа «прошу считать меня коммунистом». Бюрократизм в нашей армии, дедовщина (уголовщина), выросшая на партийной уголовщине и на неспособности контролировать армию, шкурничество и равнодушие, спекуляция и контрабанда... Все это пришло на смену террору сверху и рабству, сталинщине. Зона. СССР — это огромная зона. С посылками, свиданиями, родственными вызовами и выездами. И совсем не оттого, что мы чего-то добились, нас не сажают в лагеря. Просто из страны выкачали все, что было возможно. Теперь стали качать оттуда. Дали послабление, т. е. создали возможности спасать и выкупать нас (менять Буковского на Корвалана, например). Большевикам нужна атомная бомба для того, чтобы удержаться у власти, т. е. против своего же народа. Пройдет немного времени, и они начнут шантажировать весь мир, чтобы весь мир умолял нас, народ, не делать революции и терпеть этих упырей и содержать их. Непрекращающаяся гражданская война против своего народа, колониальный режим, незаметное военное положение, а проще — всесоюзная зона. Все это измотало народ. Он уже понял, что сегодняшняя передышка (ухудшение) несет нечто новое для него, народа-то. Новое и страшно. Если раньше разбазаривали природные ресурсы и культуру, то теперь, похоже, собираются торговать нами. Ищут марксистско-ленинское обоснование. И найдут! Коммунисты ситуацию в стране не контролируют. Но и никогда не контролировали. Они воюют с нашими народами, стравливают их. Оккупанты ситуацию не контролируют. Они ее создают, усугубляют. Но сейчас ситуация странная. Создавая особое положение для себя, партия вступила в сговор (в долю взяла) обслугу, охрану и т. д. Халявщиков очень много. Рабский труд еле-еле их кормит. Надо отпускать рабов на заработки (на живца ловить — называется) за границу. Но так, чтобы валюта шла хозяевам. Сложностей мно-о-го! Так что делать? Восстанавливать храм Христа Спасителя, воссоединяться с диаспорой и выводить детей из рабства. Надо делать духовную работу. Но делать ее надо так, как она выходит из тебя, чтоб работа увлекла и захватила многих правдой, исповедью. Надо раз и навсегда уяснить себе: партия не пощадит ни одного народа. Русский страдает и будет страдать больше всех. Легкость, с которой мы входим в чужие страны (или вводим туда оружие) — Чехословакия, Венгрия, Польша, ГДР, Афганистан, Куба, Никарагуа, Китай, Вьетнам и мн. др., — говорит о том, что Запад вооружился не зря. Мы — профессиональные агрессоры. И не отказались до сих пор от идеи Мирового господства, скромно называя эту идею «Мировой революцией». Недоразвитые и бездарные людишки продолжают терроризировать и обирать огромную страну. И плодят, твари, подобных себе. Это катастрофа. Потом будут клянчить подаяние. Опять корми! Победа в Великой Отечественной окончательно развалила русских. И, естественно, позволила большевикам держаться до сих пор. Ведь Победа дала право думать, что путь правильный: лагеря, соц. реализм и пр. И безкультурье. Падение в будку. Мы выбрали «родное» рабство, рассчитывая на то, что у коммунистов оттает сердце. Дураки! Мы ввергли себя в большую глупость и униженность. Дело еще вот в чем: война не дает повод для геройства ни с той, ни с другой стороны. Война — это грязь и убийство на самом дне сознания. Геройство создают идеологические подонки. Выбор между двумя фашизмами. Что может быть мучительней?! Но я никогда не скажу, что выбор был сделан правильный. Раб на выбор не способен. Такова судьба. Раба. Сталин хорошо учел опыт истории. Был Робеспьер, был Наполеон и был Луи Филипп. А Сталин все это собрал в одном! И не из-за большого ума. А из животного страха и из владения искусством партийной интриги. В который уже раз говорю: партия никогда никому не будет отдавать долги. Она никаких долгов не делала — она отнимала. Отнимала у отдельных людей, семей, которые партией как партнер для разговоров и для сотрудничества не фиксируется. Партия для сотрудничества создает сама партнеров: совнархозы, агропромы. Но эти партнеры сеять не умеют, к созидательному труду, как и сама партия, не приспособлены. Я не верю в серьезные намерения партии, потому что их не может быть у нее. Цели одни: как доказать, что партия необходима наверху пирамиды. Отсюда новые авантюры в экономике, которые призваны доказать, что партия ведет народ правильным путем. И давно. Со времен Ленина. Другого партия предположить не может, ибо суть ее не меняется. Даже для того, чтобы спасти идею социализма, нужна новая партия. А эта мертва. Долой ваш театр! Прежде всего долой ваш строй, вашу организацию дела, где на первом плане охранительные функции. 1990 Вот убили они его, Сахарова. Что дальше? Рады? Думаю, нет! Они сразу стали маленькими. Даже в своих глазах. Перестройка-то шла по Сахарову!.. Своих-то идей у них нет. «Грабь награбленное!» да «Даешь мировую революцию!». Люди вне культуры выращиваются в стаде, в строю горшечников, октябрят, пионеров, солдат, заключенных, демонстрантов. Не искусства, а зрелищ жаждет Хомо Советикус. Книгу можно прочитать здесь: http://www.belousenko.com/books/art/burkov_hronika.htm |
| В избранное | ||
