В
этом выпуске я хочу разместить описание личного опыта в качестве фасилитатора Самюэля Тененбаума – человека, который за год до этого учился в группе Роджерса. Мне
кажется это описание очень интересным.
Вот
что пишет об этом материале Карл Роджерс: "Я был особенно обеспокоен тем, что
его (Самюэля) опыт обучения (в моей группе) показался ему настолько
роджерианским, что он посчитал, что все его особенности вытекают из склада моей
личности. По этой причине я был очень рад получить от него год спустя длинное
письмо, в котором он описывал свой
собственный опыт преподавания. Оно подтвердило то, что я уже знал от многих
людей, а именно что не просто личность
конкретного учителя, а использование
определенных принципов делает научение активным. Эти принципы могут
применяться любым фасилитатором,
который устанавливает с обучаемыми определенные отношения".
Итак, слово Самюэлю Тененбауму.
Я чувствую себя
обязанным написать Вам о своем первом опыте преподавания после того, как я
подвергся воздействию вашего образа мыслей. Может быть, вам известно, а может
быть, и нет, что у меня был страх перед преподаванием. Со времени нашей
совместной работы я начал более четко осознавать, в чем для меня состояла
трудность. Она – прежде всего в моем представлении о роли преподавателя,
которую мне нужно играть, – роли автора, режиссера и продюсера спектакля. Я
всегда боялся "зависнуть" на занятии: мне кажется, это ваше
выражение, и оно мне нравится – класс равнодушен, не заинтересован,
неконтактен, а я все бормочу и бормочу, пока совсем не теряю самообладания.
Предложения никак не идут, звучат коряво, время движется медленно-медленно и
совсем замирает. Таким был воображаемый мною кошмар. Я полагаю, что кое-что из
этого случается с каждым учителем, но я обычно объединял их всех в себе и
начинал занятия с дурным предчувствием, в сильном волнении, сам не свой.
А теперь о моем
опыте. Вам известно, что на мое мнение об обучении большое влияние оказали
Килпатрик и Дьюи. Но теперь у меня был еще один мощный источник влияния – вы.
Когда я впервые встретился со своими учениками, то сделал то, чего никогда не
делал раньше. Я был искренен в своих
чувствах. Вместо того, чтобы чувствовать, что учитель должен знать, а
учащиеся должны у него учиться, я признался
в своей неуверенности, сомнениях, колебаниях и незнании. Поскольку я как бы
развенчал свою роль учителя перед учащимися, мое настоящее "Я" более свободно нашло свое выражение, и я
обнаружил, что говорю легко и даже вдохновенно. Под "вдохновенно" я
имею в виду то, что идеи, приходящие мне в голову, когда я говорил, порождали
во мне новые, как мне казалось, удачные идеи.
Еще одно важное
отличие: верно, что, с тех пор как я оказался под влиянием методов Килпатрика,
я приветствовал самые широкие дискуссии, но, как я теперь вижу, я все же хотел, чтобы студенты знали материал рекомендуемых им лекций
и учебников, и ждал этого от них. И
хуже того, я теперь понимаю, что, хотя я и приветствовал дискуссии, мне больше
всего хотелось, чтобы после сказанного и сделанного окончательные выводы учащихся соответствовали моему собственному мнению.
А в результате – дискуссии не были настоящими в том смысле, что они не были
открытыми, свободными и познавательными; вопросы не были настоящими вопросами в
том смысле, что они не побуждали к размышлению, все они были заранее
предрешены. Это значит, что я точно знал, какие ответы были хорошими, а иногда
единственно верными. В результате я приходил к классу со своими материалами, а
мои ученики на самом деле были средством, с помощью которого я
управлял ситуацией на уроке, чтобы вставить тот материал, который находил
желательным.
По-моему очень точно описана типичная ситуация. Во
всяком случае и в школе и в институте на многих занятиях я чувствовала, что
все, что нужно преподавателю – это сказать то, что он от нас ожидает (и хорошо
бы его словами). Тоска…
Во время этого
последнего курса у меня еще не было достаточно мужества, чтобы совсем
отказаться от собственного материала, но в этот раз я действительно слушал моих учеников; я относился к ним с пониманием
и симпатией. Хотя я и проводил час за часом, готовясь к каждому занятию, я
обнаружил, что ни разу не обратился ни к одной записи из обширного материала, с
которым пришел в класс. Я дал учащимся
полную свободу, не ограничивая
никого каким-либо определенным направлением, я не возражал против самых широких
отступлений и следовал за учащимися,
куда бы они ни вели.
А результатом
для меня – и именно поэтому я вам пишу – оказалось приобретение совершенно нового опыта, который трудно
передать с помощью обычного языка. Я сам не могу объяснить его полностью, а
только чувствую благодарность за то, что это со мной случилось. Во время
проведенного мною курса я почувствовал
то, что испытал при обучении у вас. Я обнаружил,
что люблю именно этих студентов
так, как никогда не любил ни одну другую группу, и они – как они сами это
выразили в выпускных работах – начали чувствовать больше тепла, доброты и симпатии по отношению друг к другу. Устно и
письменно они сообщали о том, как они
тронуты, как много они узнали,
как хорошо себя чувствовали. Для
меня это было незабываемым новым опытом, и я был потрясен и покорен им. Я
думаю, раньше у меня были студенты, которые относились ко мне с уважением и
восхищением, но никогда преподавание не доставляло мне ощущение такой теплоты и близости. Кстати, следуя вашему примеру, я
избегал предъявления каких-либо определенных требований к подготовке к
занятиям.
….Сказать, что я
потрясен тем, что произошло, – значит выразить мои чувства очень слабо. Я
преподавал в течение многих лет, но никогда не испытывал ничего даже отдаленно
похожего на то, что произошло. В том, что касается лично меня, то я никогда в
классе не проявлял всего себя с такой
полнотой, глубиной и вовлеченностью. Далее я спрашиваю, есть ли или может ли быть в традиционном
обучении с его ориентацией на рекомендуемые материалы, экзамены, оценки, место для формирующегося человека с его
глубокими и разносторонними потребностями, с его желанием осуществить себя.
Но это уводит нас слишком далеко. Я могу только сообщить вам о том, что
произошло, и сказать, что я благодарен и покорéн тем, что испытал. Мне бы
хотелось, чтобы вы знали это, потому что вы опять расширили и обогатили мою
жизнь.
Весь этот текст и в особенности последний абзац
сильно трогают меня. Ведь если такой результат получается у всех, кто овладел
принципами свободного образования и способен устанавливать определенные
отношения с учащимися, то этот подход может тиражироваться! И значит,
многие-многие учителя и учащиеся имеют возможность получить опыт участия в
таком удивительном, глубоко человечном процессе образования. И вкусить его
плоды!
Полностью статью можно прочесть здесь. В следующем
выпуске материал об опыте учения в школьные годы дочери Карла Роджерса –
Натали.
