"...Но что за унижение, когда кто-нибудь, стоя рядом со мной, слышал издалека звуки флейты, я же не слышал ничего... Такие случаи приводили меня на грань отчаяния, недоставало малого, чтобы я покончил со своей жизнью."
В детстве отец Бетховена по прозвищу Испанец сурово вынуждал сына заниматься музыкой. Маленького Луи не раз заставали плачущим над непокорным инструментом. Но в Бонне стали появляться объявления: "Сегодня, в зале музыкальных академий на Штернгассе, курфюршество Кельн, придворный тенорист Бетховен будет иметь честь представить своих двух учеников, а именно м-ль Авердонк, придворную альтистку, и своего шестилетнего сына". Похоже, возраст Бетховену занижали года на два, и впоследствии он неоднократно говорил, что, в сущности, точно не знает, сколько ему лет...
В 17 он познакомился в Вене с Моцартом. Биограф Моцарта Отто Ян записал: маэстро "быстро прошел к сидящим в соседней комнате друзьям и возбужденно сказал: "Берегите его, однажды он заставит говорить о себе мир".
В 23, когда Бетховен показывал Гайдну свои первые композиции, тот сказал ему: "У вас огромный талант, и вы добьетесь еще большего, чудовищно большого таланта. Ваше воображение служит неисчерпаемым источником мыслей, однако... хотите, чтобы я говорил с вами искренне?.. я скажу, что, по моему мнению, в ваших произведениях всегда будет что-то, не хочу сказать странное, но - непривычное... потому что вы сами несколько мрачны и странны, а стиль музыканта - это всегда он сам".
Был один современник Бетховена, чья фигура будоражила воображение композитора до конца жизни. Это Наполеон. Два великих человека жили в одном мире, но в противостоянии. После битвы у Иены (14 октября 1806 г.) Бетховен повстречался со своим другом Крумпхольцем и спросил его: "Что нового?" Тот ответил. Бетховен печально заметил: "Жаль, что я не так разбираюсь в военном искусстве, как в музыке. Я бы его победил". Печаль была замешана на разочаровании. Сначала были восторг и поклонение перед Бонапартом. Первое публичное исполнение "Героической симфонии газета "Фреимютиге" прокомментировала так: "Публика и господин ван Бетховен, который сам дирижировал, в этот вечер остались недовольны друг другом. Для публики симфония слишком трудна и длинна, а сам Бетховен слишком невежлив, потому что не удостоил даже кивком головы аплодировавшую часть ее. Наиболее горячие друзья его утверждают, что именно эта симфония является мастерским произведением, что именно это истинный стиль высшей категории музыки, и если она теперь не нравится, то это происходит потому, что публика недостаточно образованна в области искусства, чтобы понять все эти высокие красоты... "Во время исполнения симфонии кто-то крикнул с галерки: "Дам еще один крейцер, чтобы только перестали".
Известно, что изначально в авторской партитуре произведение называлось "Буонопарте". Однако после того как Наполеон провозгласил себя императором, Бетховен впал в ярость: "И он тоже не что иное, как обыкновенный человек!.. он станет тираном!" Композитор разорвал заглавный лист и переписал первую страницу заново: "Героическая симфония (в знак воспоминания об одном великом человеке)".
Он был одинок. Неказистый, чудаковатый, чрезвычайно вспыльчивый, способный обозвать последними словами музыкантов оркестра так, что порой они отказывались играть в его присутствии, - такому человеку трудно было рассчитывать на взаимопонимание. "Его талант, - напишет Гёте, - привел меня в изумление; однако это совершенно необузданная личность..."
Одна из немногих женщин, заслуживших его расположение, Беттина Бретано, сделала интересную запись размышлений Бетховена: "Когда я открываю глаза, я вынужден вздыхать, потому что то, что я вижу, противно моим верованиям, и я вынужден презирать мир, который и не подозревает, что музыка - это более высокое откровение, чем вся мудрость и философия... Музыка - это средство превращения духовной жизни в чувственную. Я хотел бы говорить об этом с Гёте, поймет ли он меня?.. Скажите ему, чтобы он прослушал мои симфонии, тогда он согласится со мной, что музыка есть единственный бесплатный вход в высший мир познания...". Вчера вечером я записала все это и сегодня утром прочла ему. Он сказал: "Неужели я наговорил это? Ну тогда на меня дурь напала".
Ему всего 40, когда он написал своему другу: "...Передай поклон всем, кто тебе и мне дорог, как хотел бы я прибавить: и кому мы милы??? По крайней мере, имею ли я право на этот знак? - Прощай, будь счастлив, я - нет"...
Еще совсем молодым Бетховен написал так называемое Гейлигенштадское завещание. "О вы, люди, считающие или объявившие меня озлобленным, упрямым или мизантропом, - как вы несправедливы ко мне. Вы не знаете тайной причины того, что я вам кажусь таким... подумайте только, вот уже шесть лет как меня поразил неизлечимый недуг... Я должен жить изгнанником. Едва только я сближаюсь с обществом, как меня охватывает жгучий страх, я боюсь быть подвергнутым опасности дать заметить мое состояние... Но что за унижение, когда кто-нибудь, стоя рядом со мной, слышал издалека звуки флейты, я же не слышал ничего... Такие случаи приводили меня на грань отчаяния, недоставало малого, чтобы я покончил со своей жизнью.
Только оно, искусство, оно удержало меня. Ах, мне казалось невозможным покинуть мир, прежде чем я выполню все, к чему чувствовал себя призванным...
О Божество, Ты с высоты проникаешь в глубь моего существа, ты знаешь его, ты знаешь, что в нем живут любовь к людям и желание творить добро. О люди, если вы когда-нибудь прочитаете это, подумайте. Что вы были несправедливы ко мне, и несчастный пусть утешится, найдя такого же несчастливца..."
24 марта 1827 года Бетховен последний раз причастился. Была гроза. Свидетельство очевидца: "После 5 часов молния со страшным громом ярко осветила комнату умирающего. Бетховен открыл глаза, поднял правую руку и, вытянув вверх сжатый кулак, посмотрел со строгим, угрожающим лицом. Больше он не дышал, и сердце его не билось".