Анна Ахматова. Горят твои ладони * * * Горят твои ладони, В ушах пасхальный звон, Ты как святой Антоний, Виденьем искушен.
Зачем во дни святые Ворвался день один, Как волосы густые Безумных Магдалин.
И то лишь первый раз. Сильней всего на свете Лучи спокойных глаз.
То дьявольские сети, Нечистая тоска. Белей всего на свете Была ее рука.
1915
Джеймс Хэрриот. И все они - создания природы
- О-о-х, о-о-о! Надрывные рыдания в трубке мигом прогнали мой сон. Был час ночи, и, когда меня разбудило назойливое бренчание телефона, я ожидал услышать хриплый голос какого-нибудь фермера, чья коро- ва никак не могла растелиться. - Кто это? - спросил я с легким испугом. Что случилось? Ответом мне было горькое всхлипывание, а затем мужской голос произнес между двумя рыданиями; - Хамфри Кобб говорит. Ради всего святого, поскорей приез- жайте. Мертл, по-моему, умирает! - Мертл? - Ну, да. Собачка моя! До чего же ей плохо, о-о-о-х, о-хо-о! - Но что с ней? - Пыхтит, хрипит. По-моему, вот-вот дух испустит. Приез- жайте побыстрее. - Где вы живете? - Седр-Хаус. В конце Хилл-стрит. - Знаю.
Сейчас буду у вас. - Вот спасибо! Мертл долго не протянет. Поторопитесь, а? Я спрыгнул с кровати, схватил плисовые рабочие брюки со спинки стула у стены, в спешке сунул обе ноги в одну штанину и растянулся во всю длину на полу. Хелен привыкла к ночным звонкам и обычно тут же снова за- сыпала. Тем более что я одевался, не зажигая света, чтобы ее не тревожить. Мне хватало ночника, который всю ночь горел на лестничной площадке ради Джимми, тогда совсем маленького. Однако на этот раз система не сработала, и грохот моего па- дения заставил Хелен привскочить на постели. - Джим, что это? Что с тобой? Я кое-как поднялся с пола. - Ничего, Хелен. Просто я споткнулся, - сказал я, сдерги- вая со стула рубашку. - Но что за спешка? - Абсолютно
неотложный случай. Мне надо торопиться. - Я понимаю, Джим, но ты же сам себя задерживаешь. Со- бирайся спокойнее. Разумеется, она была совершенно права. Я всегда завидовал тем моим коллегам, которые сохраняют невозмутимость даже в крайне критических обстоятельствах. Но сам я из другого теста. Я скатился по лестнице и галопом промчался через темный сад в гараж. Ехать мне было меньше мили, и времени на обдумыва- ние симптомов не оставалось, но я уже не сомневался, что столь резкое нарушение дыхания указывало на сердечный приступ или внезапную аллергическую реакцию. Не успел я позвонить, как на крыльце вспыхнул свет и передо мной возник Хамфри Кобб, невысокий толстячок лет шестидесяти. Сияющая лысина еще больше придавала ему комическое сходство с огромным яйцом. - Мистер Хэрриот! Входите
же, входите! - произнес он пре- рывающимся голосом, а по его щекам струились слезы. - Я так вам благодарен, что вы среди ночи встали, чтобы помочь моей бедненькей Мертл. С каждым его словом мне в нос ударял такой крепкий запах виски, что у меня закружилась голова, а когда он повел меня по коридору, я заметил, что походка у него не слишком твер- дая. Моя пациентка лежала в корзинке возле новой электрической плиты в отлично оборудованной кухне. Так она же бигль, как мой Сэм! И я опустился на колено с самой горячей симпатией. Пасть Мертл была полуоткрыта, язык свисал наружу, но никаких приз- наков агонии я не обнаружил. А когда погладил ее по голове, хвост весело застучал по подстилке. И тотчас у меня в ушах зазвенело от пронзительного вопля: - Так что с ней, мистер Хэрриот? Сердце, да? О, Мертл, Мертл!
- Знаете, мистер Кобб, - сказал я. - По-моему, она вовсе не так уж плоха. Не надо волноваться. Просто разрешите мне ее осмотреть. Я прижал стетоскоп к ребрам и услышал ровное биение на редкость здорового сердца. Температура оказалась нормальной, но когда я начал ощупывать живот, мистер Кобб не выдержал: - Это все моя вина! - простонал он. - Я совсем забросил бедную собачку. - Простите, я не понял? - Так я же весь день проболтался на скачках в Каттерике, ставил на лошадей, пьянствовал, а про несчастное животное и думать забыл! - И она все время была тут одна взаперти? - Да что вы! Жена за ней присматривала. - Так, наверное, она и покормила Мертл и погулять в сад выпускала? - предположил я, совсем сбитый с толку. - Ну и что? - Он заломил руки.
- Только я-то ведь не дол- жен был ее бросать. Она же меня так любит! Я почувствовал, что одна щека у меня начинает подозрительно гореть, и тотчас пришла разгадка. - Вы поставили корзинку слишком близко к плите, и пыхтит она, потому что ей жарко. Он бросил на меня недоверчивый взгляд. - Мы ее корзинку сюда поставили только нынче. Полы пере- стилали. - Вот именно, - сказал я. - Поставьте корзинку на прежнее место, и все будет в полном порядке. - Это как же, мистер Хэрриот? - Его губы снова задро- жали. - Наверняка другая причина есть. Она же страдает! Вы ей в глаза поглядите! Я поглядел. У Мертл были типичные глаза ее породы - боль- шие, темные, и она умела ими пользоваться. Многие считают, что пальма первенства по части задушевной грусти во взоре принад- лежит
спаниелям, но лично я считаю, что тут они биглям и в под- метки не годятся. А Мертл, как видно, была чемпионкой. - Это пусть вас не тревожит, мистер Кобб, - ответил я. Уверяю вас, все будет в порядке. Но его лицо не посветлело. - Вы что же, совсем ее не полечите? И я оказался перед одной из критических дилемм ветеринар- ной практики. Владельцы наших пациентов чувствуют себя обма- нутыми, если мы не "полечим" животное. А мистер Кобб нуждал- ся в лечении куда больше своей любимицы. Тем не менее я не собирался тыкать в Мертл иглой только ради его спокойствия, а потому извлек из чемоданчика витаминную таблетку и затолк- нул ее собачке в глотку. - Ну, вот, - объявил я. - Думаю, это пойдет ей на пользу. А про себя решил, что не такой уж я и шарлатан: вреда от вита- минов ей во всяком случае
не будет. Мистер Кобб приободрился. - Расчудесно! Очень вы меня успокоили. - Он проследовал впереди меня в роскошно обставленную гостиную и зигзагами на- правился к домашнему бару. - Выпьете на дорожку? - Нет, спасибо, - ответил я. - Лучше не стоит. - Ну, а я капелюшечку выпью. Надо нервишки в порядок привести, а то уж очень я расстроился. Он плеснул в стопку порядочную порцию виски и кивнул мне на кресло. У меня перед глазами маячила постель, но все таки я сел и смотрел, как он прихлебывает свое виски. Мало-помалу я узнал, что он букмекер, но удалился от дел и месяц назад переехал в Дарроуби из Уэст-Райдинга. Только скачки у него все равно в крови, и он посещает на севере Англии их все, но только уже как зритель. - Всегда такси беру и денек провожу преотлично! Мистер Кобб
весь просиял при воспоминании об этих отличных деньках. Но тут же его щеки затряслись, и лицо вновь приняло страдаль- ческое выражение. - Только вот собачку мою бросаю. Дома ее оставляю. - Ерунда! - сказал я. - Ведь я вас часто вижу на лугах. Вы же с ней много гуляете? - Ну, да. Каждый день и подолгу. - Следовательно, живется ей очень хорошо. И выбросите из головы эти глупости. Он оснял меня улыбкой и плеснул в стопку новую порцию виски, пальца на три. - А вы славный парень! Дайте-ка, я вам все-таки налью одну на дорожку. - Ну, хорошо. Только поменьше. Пока ми пили, он совсем разомлел и смотрел на меня уже по- чти с обожанием. - Джеймс Хэрриот, - произнес он заплетающимся язы- ком. - Джим, значит? - Ну-у, да.
- Так я вас буду звать Джимом, а вы зовите меня Хамфри. - Ладно, Хамфри, - сказал я и допил свою стопку. - А те- перь мне пора. Проводив меня на крыльцо, он положил руку мне на плечо, и лицо его вновь посерьезнело. - Спасите тебе, Джим. Мертл ведь очень худо было, так я тебе ну так благодарен, что и сказать нельзя. Только развернув машину, я сообразил, что не сумел его пере- убедить, и он по-прежнему считает, будто собачка была на грани смерти и я спас ей жизнь. Визит был странноватый, желудок у меня горел от виски, проглоченного в третьем часу ночи, но я ре- шил, что Хамфрн Кобб очень забавный человечек. И он мне пон- равился. После этой ночи я часто встречался с ним в лугах, где он про- гуливал свою собачку. Его почти сферическая фигура, казалось, подпрыгивала на траве, точно мячик,
но держался он всегда спо- койно и рассудительно, хотя и не переставал благодарить меня за то, что я вырвал его собачку иа лап смерти. Затем - бац! Все началось сначала. Телефон зазвонил в пер- вом часу ночи, и в ухо мне ударили отчаянные рыдания даже прежде, чем я успел толком взять трубку. - О-о-ох. О-о-ох! Джим, Джим, Мертл совсем худо. Ты приедешь? - А... А что с ней на этот раз? - Дергается. - Дергается? - Ну да. Смотреть страшно Джим, давай приезжай, а? Не то я не выдержу. Сил никаких нет ждать. Чума у нее, не иначе. И он разрыдался. В голове у меня гудело. - Чумы у нее быть не может, Хамфри. Так сразу чумой не заболевают. - Ну, прошу тебя, Джим, - продолжал он, словно не слы- ша. - Будь другом, приезжай, посмотри
Мертл. - Ну, хорошо, - сказал я устало. - Через несколько минут буду. - Ты настоящий друг, Джим, настоящий... - Голос смолк, потому что я повесил трубку. Одевался я в обычном темпе, не паникуя, как прежде. Видимо, что-то в том же роде. Но почему снова за полночь? По пути в Седр- Хаус я уже не сомневался, что тревога опять окажется ложной. И все-таки, как знать? На крыльце меня опять обдала невидимая волна алкогольных паров. По пути в кухню Хамфри, стеная и причитая, раза два по- висал на мне, чтобы удержаться на ногах. Он указал пальцем на корзину в углу. - Она там, - объявил он, утирая глаза. - Я только вернулся из Рипона - и на тебе! - Со скачек, э? - Угу. На лошадей ставил, виски пил, а бедная моя собачка тут без меня помирала. Последняя я тварь,
Джим, самая по- следняя! - Чушь, Хамфри. Я вам уже говорил. От того, что вы на день уедете, ей никакого вреда быть не может. Потом вы сказали, что она дергается, но я что-то не замечаю... - Ага, она сейчас не дергается. А вот когда я только вошел, задняя нога у нее ну просто ходуном ходуна. Вот так. - И он подергал кистью. Я беззвучно застонал. - Может быть, она просто чесалась или муху отгоняла. - Ну уж нет. Ей же больно. Да ты только погляди на ее гла- зищи. Я его вполне понимал. Глаза Мертл были двумя озерами глу- боких чувств, и в них без труда читался кроткий упрек. Стиснув зубы, я ее осмотрел, заранее зная, что не найду ни- чего ненормального. Но втолковать это толстячку мне не удалось - Ну, дай ей еще одну чудотворную таблеточку, -
взмолился он. - В тот раз ей мигом полегчало. Спорить с ним у меня не было сил, и Мертл снова навитами- нилась. С огромным облегчением Хамфри неверным шагом направился в гостиную к заветной бутылке. - После таких переживаний не грех немножно взбод- риться, - сказал он. - Выпей рюмочку, Джим, не артачься, а? Следующие несколько месяцев эта сцена повторялась вновь и вновь - всегда после скачек и всегда между полуночью и ча- сом. У меня было достаточно возможностей проанализировать ситуацию, и вывод просто напрашивался. Большую часть времени Хамфри оставался в меру заботливым владельцем собаки, но под влиянием алкоголя привязанность к Мертл преображалась в сентиментальное обожание и ощущение вины перед ней. Я покорно приезжал по его вызовам, понимая, как его потрясет мой отказ. Лечил
я Хамфри, а не Мертл. Меня забавляло упрямство, с каким он отмахивался от любых моих уверений, что приезжал я совершенно зря. Он был глубоко убежден, что его любимица осталась в живых только благодаря волшебной таблетке. Нет-нет, я вовсе не отвергаю возможность, что Мертл действи- тельно обращала на него свои томные очи с горьким упреком. Собаки вполне способны чувствовать и выражать неодобрение. Моего Сэма я брал с собой почти повсюду, но если иногда остав- лял его дома, чтобы свозить Хелен в кино, он забирался под кро- вать, долго там дулся, а вылезши, еще час старательно нас не замечал. Меня пробил холодный пот, когда Хамфри сообщил мне о сво- ем решении повязать Мертл. Ее беременность не сулила мне ни- чего хорошего. Так оно и вышло. Толстячок то и дело впадал в пьяненькую панику, всякий
раз совершенно без причин и на протяжении де- вяти недель через правильные промежутки времени обнаруживал у Мертл то одни, то другие, но всегда воображаемые симптомы. Наконец, к огромному моему облегчению, Мертл произвела на свет пятерых здоровых щенков. Ну уж теперь-то я передохну! По правде говоря, я по горло был сыт полуночными звонками Хамфри. Я всегда считал себя обязанным ехать, когда мне звони- ли ночью, однако Хамфри довел меня до белого каления. Прин- ципы принципами, но я чувствовал, что в одну прекрасную ночь я ему все выскажу. Кризис наступил недели две спустя. День у меня выдался жут- кий. Выпадение матки у коровы в пять утра, потом бесконечная тряска по дорогам туда-сюда практически без завтрака и обеда, а на сон грядущий - схватка с министерскими анкетами. (Я силь- но подозревал, что безбожно напутал в графах.)
От своей бюрократической бездарности я всегда приходил в бессильную ярость, и когда наконец заполз под одеяло, перед моими глазами продолжали кружить эти пыточные анкеты, так что сон ко мне пришел только глубокой ночью. Я знаю, что это глупо, но во мне живет суеверное чувство, будто судьба злорадно выжидает, когда мне особенно захочется выспаться, и тут она, похихикивая, подстраивает очередной вы- зов. А потому, когда у меня над ухом взорвался телефонный звонок, принял я его как должное, апатично протянул руку к трубке и увидел, что стрелки на светящемся циферблате будиль- ника показывают четверть второго. - Алло! - пробурчал я. - О-о... о-о... о-о-о-х! - Знакомое, знакомое вступление! Я скрипнул зубами. Только об этом я сейчас и мечтал! - Хамфри! Ну, что на сей раз?
- Ох, Джим, Мертл и вправду помирает. Я всем нутром чую. Приезжай побыстрее, а? - Помирает? - Я хрипло перевел дух. - Это почему же? - Ну... вытянулась на боку и вся дрожит. - Еще что-нибудь? - Ага. Хозяйка говорила, что Мертл, когда она ее в сад вы- пустила, какая-то тревожная была, и ноги у нее словно бы не гнулись. Я ведь только-только из Редкара вернулся, понимаешь? - Так вы на скачках были, э? - Это точно. А свой собачку бросил. Скотина я последняя! Я закрыл глаза. И когда только Хамфри надоест придумывать симптомы! Ну что на этот раз? Дрожит, тревожится, ноги не гнутся. А раньше - пыхтела, дергадась головой трясла, уши мелко дрожали, - что он в следующий раз углядит? Но хорошенького понемножку. - Вот что, Хамфри, - сказал я.
Ничего у вашей собаки нет. Сколько раз мне вам повторять. - Ох, Джим, милый, поторопись! О-о-о! О-о-о-х! - Я не приеду, Хамфри. - Да ты что? Ей же все хуже становится, понимаешь? - Я говорю совершенно серьезно. Это просто напрасная тра- та моего времени и ваших денег. А потому ложитесь-ка спать. И за Мертл не тревожьтесь. Стараясь устроиться поудобнее под одеялом, я подумал, что отказываться поехать на вызов - дело очень нелегкое. Конечно, мне было бы проще встать и принять участие в еще одном спек- такле в Седр-Хаусе, чем впервые в жизни сказать "нет", но так продолжаться не могло. Надо же когда-нибудь и твердость про- явить. Терзаемый раскаянием, я кое-как задремал, но, к счастью, под- сознание продолжает работать и во сне, потому что я вдруг про- снулся. Будильник
показывал половину третьего. - Господи! - вскрикнул я, глядя в темный потолок. У Мертл же эклампсия * Я слетел с кровати и начал торопливо одеваться. Видимо, я нашумел, потому что Хелен спросила сонным голосом: - Что такое? Что случилось? - Хамфри Кобб, - просипел я, завязывая шнурок. - Хамфри... Но ты же говорил, что к нему торопиться не- зачем... - Только не сейчас. Его собака умирает! Я злобно посмот- рел на будильник. Может быть, вообще уже поздно. - Маши- нально взяв галстук, я швырнул его в стену. - Уж без тебя я обойдусь, черт побери! И пулей вылетел на лестницу. Через бесконечный сад - и в машину, а в голове разверты- валась стройная история болезни, которой снабдил меня Хамфри. Маленькая сука кормит пятерых щенят, тревожность, скованая походка,
а теперь вытянутая поза и дрожь... Классическая после- родовая эклампсия. Без лечения - быстрый летальный исход. А после его звонка прошло почти полтора часа. От этой мысли у меня сжалось сердце. Хамфри так и не лег. Видимо, он утешался в обществе бутыл- ки, потому что еле держался на ногах.
* Поздний токсикоз беременных, выражающийся в судорогах мышц всего тела и потере сознания. Опасен для жизни матери и плода. Эклампсия возможна и после родов. Прим. ред.
- Приехал, значит, Джим, милок, - бормотал он, моргая. - Да. Как она? - Никак... Сжимая в руке кальций и шприц для внутривенных вливаний, я кинулся мимо него на кухню. Гладенькое тельце Мертл вытянулось в судороге. Она зады- халась, вся дрожала, а из пасти у нее капала пена. Глаза утра- тили всякую выразительность и застыли в неподвижности. Вы- глядела она страшно, но она была жива... она была жива! Я переложил пищащих щенков на коврик, быстро выстриг участочек над лучевой веной и протер кожу спиртом. Потом ввел иглу и начал медленно-медленно, осторожно-осторожно нажи- мать на плунжер. Кальций в этих случаях несет исцеление, но быстрое его поступление в кровь убивает пациента. Шприц опустел только через несколько минут, и, сидя на кор- точках, я вглядывался
в Мертл. Иногда к кальцию необходимо добавить наркотизирующее средство, и у меня наготове были нем- бутал и морфий. Но дыхание Мертл мало-помалу стало спокой- нее, напряжение мышц ослабло. Когда она начала сглатывать слюну и поглядывать на меня, я понял, что она будет жить. Я выжидал, пока ее ноги совсем не перестанут дрожать, но тут меня дернули за плечо. Я оглянулся и увидел Хамфри с бу- тылкой в руке. - Выпьешь, рюмочку, а Джим? Уговаривать меня особенно не пришлось. Сознание, что я чуть было не обрек Мертл на смерть, ввергло меня в почти шоковое состояние. Я взял рюмку неверными пальцами, но не успел отхлебнуть, как собачка выбралась из корзинки и направилась к щенкам. Иногда эклампсия поддается не сразу, в других же случаях про- ходит почти мгновенно, и я порадовался, что на сей раз оказалось именно
так. Собственно говоря, оправилась Мертл даже как-то слишком быстро - обнюхав свое потомство, она подошла к столу, чтобы поздороваться со мной. Ее глаза переполняло дружелюбие, а хвост реял в воздухе, как это принято у биглей. Я начал поглаживать ей уши, и тут Хамфри испустил сиплый смешок. - А знаешь, Джим, нынче я кое-что усек. - Голос у него был тягучим, но ясность мысли он как будто сохранил. - Что именно Хамфри? - А усек я... хе-хех-хе... усек я, что все это время здорового дурака валял. - Я что-то не понял. Он назидательно покачал указательным пальцем. - Так ты же мне только и твердил, что я тебя зря с постели стаскиваю, и что мне все только мерещится, а собачка моя совсем здорова. - Что было, то было, - ответил я.
- А я тебе никак не верил, а? Слушать ничего не желал. Так вот, теперь я знаю, что ты дело говорил. А я дураком был, так ты уж извини, что я тебе покоя по ночам не давал. - Ну, об этом и говорить не стоит, Хамфри. - А все-таки нехорошо. - Он указал на свою бодрую собач- ку, на ее приветливо машущий хвост. - Ты только погляди на нее. Сразу же видно, что уж сегодня-то Мертл совсем здорова была!
