Говорят, что Николай Степанович Гумилев в послереволюционном Петрограде не раз
жалел, что нет Сергея Городецкого.
"Мне его часто недостает - того веселья, которое от него шло, " - объяснял поэт.
- Он сейчас у белых - впрочем, это к лучшему. Здесь его бы живо расстреляли.
Он слишком ребенок: доверчив, стал бы агитировать, резать большевикам правду
в лицо, попался бы с какими-нибудь стишками".
"В сущности, вся наша дружба с ним - дружба взрослого с ребенком. Я - взрослый,
серьезный, скучный. А Городецкий живет - точно в пятнашки играет".
Весной 1920 года Городецкий вернулся в Петроград. Он приехал с партийным билетом
в кармане и стал снова выступать на поэтических вечерах, читал стихи о Третьем
Интернационале. Вступительное слово говорила красавица-комиссар Волжской военной
флотилии Лариса Рейснер: "...Кто из нас бросит в него камнем? Он заблуждался,
теперь он - наш. Забудем прошлое..."
Гумилев пожимал плечами: "В самом деле, как в него бросишь камнем? Он продолжает
играть в пятнашки. Мы же эту его невменяемость поощряли, за нее, в сущности,
и любили его. Ведь не за стихи же?!"