Особая группа

(продолжение)

Ожидание томительно, особенно при выполнении задачи. Братья капитаны готовились к сеансу связи, разворачивали антенны и присоединяли к станции "аккумуляторный пояс".
Пиотровский с Ромашкиным раскочегарили газовую горелку и занимались приготовлением завтрака. Доктор перебирал медицинскую сумку. Лейтенант, выпросил у меня сотовый телефон для передачи экстренных сообщений своим подругам, заодно получив задачу поменять дурацкий рингтон про "убитого Кенни", рыскал по округе и вёл разведку на "себя". Идиллия! Тишина и благодать. Вкусно запахло жареной тушенкой и гречневой кашей. Внезапно в тишине раздался резкий звук разрываемой материи.
Ромашкин подскочил, упал на живот, и схватив автомат, прохрипел:
- Духи, обходят, гранаты к бою!
- Извините, - сказал доктор и покраснел, - это я, так сказать, с "огоньком" давнишнюю мечту осуществил!
Артемьевы сказали, что доктор силён. Пиотровский так ничего и не понял. Ромашкин с печальным взором "брутального спецназера" покачал осуждающе головой и произнес киношно-гоблиновско-блокбастерную фразу:
- Цитрамон, поди, жрал, "Доширак" нежнее аромат даёт.
- Лёня ты чего такой воинственный вечно? - спросил я Ромашкина, помешивая ложкой горячую кашу.
- У меня, наверно, "вьетнамский синдром", мне столько всего пришлось пережить, - ответил печальный Ромашкин и даже шмыгнул носом.
- Ой, бля, Лёня, дофига же ты перенёс, особенно на Ханкале в разведуправе, целыми днями дрых в палатке направленцев, да на рынке разгрузки и камуфляжи примерял, - возмутились в один голос капитаны.
- Не надо на него напраслину наводить, он еще на вылет с ВПШГ (высокогорная поисково-штурмовая группа - КБ) на озеро Голубое летал и в Каспийск, - заступился за майора Пиотровский.
- И под капельницей лежал в отряде на второй день после замены, и фонарик "маглайтовский" в сортире утопил, - не сдавались Артемьевы.
- Между прочим, у меня этот синдром с детства, - возмутился Ромашкин, - я в школе во втором классе уже воевал!
- А мы в космос летали и капитана Гранта спасали во втором классе, - парировали капитаны.
- Я серьёзно воевал, - тихо произнёс Лёня, - с американцами!!!
- Лёня, делать пока нефиг, почеши нам уши, - подначил я майора.
- Ну, ладно.

Из рассказа майора Ромашкина, непризнанного ветерана Третьей мировой:

Было это 10 ноября тысяча девятьсот восемьдесят второго года, поздней осенью. Родители тогда рано на работу уходили, а я взял да и проспал в школу, смотрю, опаздываю, и приду только ко второму уроку. ну, что делать, чувствую, влетит мне. Поэтому когда в школу шёл, с пацанами из второй смены заигрался в войнушки, и совсем припозднился.
Иду в школу, а на душе тревога такая и предчувствие чего-то нехорошего такого. И на улице как-то вдруг пустынно стало, даже машин почти не видно. Захожу, значит, я в фойе, а в школе тихо так. Обычно кто-нибудь из прогульщиков шарахается или дежурные из старших классов, пионерские патрули или уборщицы. А тут тишина. И слышу, как где-то далеко-далеко печальная и страшная музыка играет. Мне вообще страшно стало. Думаю, наверно, что-то случилось. В класс свой заглядываю. А тааам! А там, короче, никого, а у нас контрольная должна быть по "матише". Вообще страх на меня напал, капец.
Я в другой класс побежал. И там никого. Еще пару классов проверил. Пусто!
Непонятно, куда весь народ подевался. Я бегу к учительской, может, там хоть кто-нибудь есть. Слышу, кто-то есть, разговаривают. Я ухо "пригрел" возле двери, толком не разобрать, но слышу, кто-то всхлипывает и голоса женские и мужские вроде:
- Ой, что же теперь будееет, наверно, империалисты теперь радуются...
Я так понял, это наша школьная "комсомольская вожачиха" рыдает. А её кто-то успокаивает, по голосу как "физрук" ( он всех училок женского пола помоложе любил успокаивать).
- Не получиться ничего у подлых империалистов бу-бу-бу...
А потом что-то вроде про войну и:
- Ой, Николай Захарович, не надо, вдруг кто войдёт, - потом еще что-то типа «Коля, ой какой большой...»
А у меня в голове слово «война» засело напрочь. А физрук наверно "комсомолке" пистолет показывает, слухи ходили, что все молодые училки болтают, что у физрука есть большая пушка. Я стучусь так вежливо, а там суета за дверью началась, потом замок защелкал, физрук такой красный высовывается, видит меня и орёт:
- Что ты здесь делаешь, тут в стране такое случилось, а ты здесь под дверьми торчишь, а еще октябрёнок!
- Николай Захарович, а правда, война началась? - лепечу я, а самого прямо трясёт от страха.
- Да еще какая! - орёт он, раскрасневшись, и захлопывает дверь.
Вот тут меня совсем затрясло. Началось! Подлые капиталисты развязали всё-таки войну.
Все уже наверно на фронт записываются, а я еще тут. Хотя какой фронт, наверно все в бомбоубежище убежали, и противогазы получают, а я здесь ошиваюсь. Бегу по школе, всего колотит, музыка эта страшная играет и голос диктора: "Сегодня бу-бу-бу".
Но я парень-то неробкого десятка, в себя быстро пришёл, достал из портфеля свой пистолет с пистонами, добежал до подвала, смотрю, двери закрытые. Наверно уже ждут прилёта американских ракет. А так погибать не хочется в восемь лет, аж жуть. Я постучался, не открывают. Залег тогда на лестнице, забаррикадировался портфелем и жду ядерной войны. Вдруг слышу, идёт кто-то. Наверно американские шпионы уже по школе ползают. Надо стрелять гада, чем я хуже Павлика Морозова, стану октябрёнком-героем.
Прицелился я из своего револьвера, зарядил пистон. Смотрю, идёт кто-то, я выскакиваю из-за укрытия и бббаахх из пистоля прямо в него. Пистон как грохнет! "Шпион" хлобысь в обморок. Смотрю, а это наша техничка баба Люба. Вот продажная бабка, значит, и она на империалистов работает, а я давно её подозревал. Одного шпиона я вывел из строя. Слышу, еще кто-то идёт, заряжаю новый пистон, а там преподаватель по НВП Василий Иваныч ходит по углам, высматривает, наверно, бомбу хочет заложить.
Я выскакиваю, ору:
- Руки вверх, американец!
Он смотрит на меня, а потом как грохнется рядом с техничкой, он старенький уже был, воевал еще с фашистами. Короче, я уже двоих пособников "мирового капитала" привалил.
А потом меня физрук вытащил из-за баррикады, пистолет отобрал, подзатыльник дал и повёл с собой в спортзал. Думаю, скрутили меня всё-таки, сволочи, на расстрел ведут. Вот так и погибают настоящие октябрята. Иду, плачу, сквозь зубы песню "Орлёнок" мычу, тоска гложет. А тут меня физрук в спортзал втаскивает. А тааам!
А там вся школа сидит, на стене портрет Леонида Ильича Брежнева с черной ленточкой и директор речь читает. Короче, не война была, а генеральный секретарь помер. А я, не разобравшись в ситуации, двух "шпионов" уложил. Хорошо что техничка и учитель по НВП не рассмотрели меня, когда в обморок падали. Их потом Скорая увезла, многим в тот день плохо было. А мои одноклассники вели себя совсем не по-октябрятски, радовались, что всех домой с уроков отпустили. А я шёл домой печальный, пел песню про "Орлёнка" и была на моей душе первая боевая травма.

Лёня продолжал после своего рассказа сидеть печалиться, Артемьевы настраивали радиостанцию и вполголоса глумились над майором. Пиотровский допытывался до доктора, зачем ему презервативы. Я, разлёгшись на коврике, немного задремал. Приплелся лейтенант, отдал мне телефон, слопал банку тушенки с галетами, достал из рюкзака остатки туалетной бумаги, и печально вздохнув, отправился, куда-то вниз по склону.
- Угля ему что ли активированного дать? - сам себя спросил Аллилуев.
Я снова начал засыпать.
"Далеко, далекоооо ускакала в поле молодая лошааадь!" запел телефон.
- Лейтенааант, сука ты, что за херню поставил, - заорали все в один голос.
- Кхе-кхе, я, так сказать, поставил песню, целесообразную обстановке, - прокряхтел откуда-то снизу из кустов финансист.
Звонил "свой среди чужих" майор Черепанов. Наш ночной "финт ушами" наделал много переполоха среди руководства учений. Ставки на нас немного подросли, и замкомбриг даже клятвенно пообещал станцевать стриптиз и сбрить усы, если мы на этих "скачках" уделаем "спортсменов". Но суть была не в этом. На встречу с нашим "связником" выехал один из офицеров оперативно-планового отделения, который попался спящим на оперативном дежурстве по реально действующим группам. Что он везет нам в конверте, Вове так узнать и не удалось, однако он узрел, что после того, как специальный "шпионский" ЗиЛ-131, кое-как завёдшийся и выехавший на сорок минут позже назначенного времени по причине отсутствия писарихи техчасти, не оформившей во время путевку, убыл. К замкомбригу прибыли какие-то странные "пехотные" личности на ГаЗ-66, о чём-то тайно посовещались и поехали также в сторону Вахапетовки.
- А в кузове сидела толпа офицеров с пехотного полчка в званиях от летёх до капитанов, все такие "про войну" с автоматами, в маскхалатах с вещмешками, - закончил Вова.
- Ясно, спасибо за информацию, Рихард, слоны идут на север, - поблагодарил я его.
- Слоны идут нахер, а ваш Штирлиц живет в бригаде уже который день, когда эта тягомотина закончится? Я уже устал на два фронта работать, - заныл Черепанов.
- Не забывайте, Рихард, у нас ваш телефон, а в нём телефоны ваших телок, а данная информация о вашей работе на "два фронта" будет очень интересна вашей супруге!
- Не шантажируй меня, а то я вам такой инфы накидаю, упаритесь ПКП (подвижный командный пункт) искать, и вообще, я только что с ЦБУ, оператор отметил положение "спортсменов" на карте, они в паре километров от вас, может, минут через сорок выйдут к окраине Ваххабитовки-Вахапетовки, так, что спасайте свои булки и до связи, - испугался Черепанов.
Так, всё с нашим замкомбригом яснее некуда. Он в преступном сговоре с противоборствующей нам "группировкой". Если нас просто искать, прочесывая местность по приблизительным направлениям, толку от этого никакого. Ночная стычка показала, что нас просто так не взять. Есть еще порох в пороховницах и ягоды в ягодицах. А тут вполне обозначенное место, где нас можно взять на "вилы". А мотострелковый командир для этого дела набрал офицеров помоложе, так сказать, с "задором". Наверняка пехотным офицерам надоело в преддверии учений ежедневно и еженощно проводить строевые смотры, устранять недостатки, белить бордюры, сооружать надолбы и трассировать выдолбы . Реальная возможность "повоевать" да еще со спецназом! Будь я молодым летёхой с мотострелкового полка, я бы с удовольствием напялил маскхалат и побегал за диверсантами. Командир спортивной группы наверняка горит желанием отомстить нам за ночной "прокол", да и подзуживают его наверняка сверху. Плюс СОБР где-то неподалеку.
Положение - не позавидуешь. Осталось только Пачишину попасться в лапы "загонщикам", и вообще красота.
Положение продолжало ухудшаться с каждой минутой. Появился лейтенант с квадратными глазами.
- Командир, там это, сижу это я, в бинокль наблюдаю, природой любуюсь.
- Скажи просто: сижу я, сру, - перебил его Пиотровский.
- Ну, значит, сижу я, сру на природе с биноклем, - продолжил лейтенант, смотрю, по дороге внизу колонна танков идёт, маленьких таких, ну такие, с тонкой пушкой.
- БМП что ли?
- Ну да, они самые, а я за ними наблюдаю, вижу - остановились, одну БМП с дороги согнали вниз куда-то, и там солдаты забегали, потом метров через пятьсот снова остановились и еще одну поставили, скоро мимо нас проезжать будут.
Точно, обкладывают со всех сторон, скорее всего, это виденная нами вчера мотострелковая рота. Командир, по всей видимости, получил задачу выставить засады вокруг деревни и не дать нам прорваться. Одного он не знал, что на встречу с агентом вся группа не ходит, эту миссию должен выполнять специально обученный и подготовленный к взаимодействию человек. В нашем случае это был техник Пачишин, подготовленный к встрече с бизнесменами армянами. Группа начала быстренько собираться. На месте остались только связисты, сеанс связи по независящим от нас причинам откладывался. Мы нацепили на себя рюкзаки и снаряжение. Группу я рассредоточил в радиусе десяти-пятнадцати метров от днёвки и приказал смотреть и не отсвечивать. Сам с лейтенантом спустился ниже. Действительно, уже неподалёку рычали и тарахтели бронемашины. В бинокль прекрасно видно: идёт колонна из пяти БМП. Так, вчера их было десять, как положено по штату в мотострелковой роте на БМП. Значит, пару постов они выставили, ну и бер ем минус на обычное разгильдяйство и "убитость" техники, наверняка, пара машин где-нибудь на СППМ (сборный пункт повреждённых машин). Колонна на приличной скорости прошла по дороге рядом с нашей сопкой. Я начал накручивать ручки поискового приёмника. Ага, вот, поймал частоту. Переговоры мотострелков. Одна из машин в центре колонны пыхнула и остановилась. Две машины, шедшие впереди, ушли вперёд, две, шедшие сзади, остановились. Вроде бы рано еще выставлять засаду. Что там говорят?
- Арбалет-100, Арбалет-100 я Арбалет-113, у меня заглохла машина, Арбалет-100, у меня...
- Да какого хрена, сто тринадцатый, у тебя опять случилось? - раздался в наушнике чей-то бас, - Рябушкин, пиджачила, я тя урою...
- Арбалет-100, она не заводится...
- Воздухом заводи, скорость надо во время переключать обороты опять не выставил, придурок, понял меня, воздухом, аккумуляторы на сто тринадцатой вообще никакие.
- Арбалет-100, не заводится.
- Летёха, ты меня в гроб раньше времени вгонишь, спешивай пехоту, щас тебя в жопу стукнут, если не заведешься, сам с механом остаешься, место здесь тоже неплохое, сто двадцать третий, на связь...
- Сто двадцать трэтий на связы, - ответили с кавказским акцентом.
- Анварка, попробуй стукнуть в жопу сто тринадцатого, если не заведётся, бери на жёсткую, стаскивай её в кювет, пехоту Рябушкина к себе сади и догоняй вместе со сто тридцать третьей, мы ждём.
- Йэсть, - ответил сто двадцать третий.
- Быстрее, быстрее.
Ага, ясно, одна из машин заглохла, сейчас её попытаются завести с толкача, если не получится, оставят здесь и поедут дальше выставлять взвода для засады. А потом "бэху" подцепят другой бронёй, выставленной раньше, и уволокут. Действительно, при наблюдении в бинокль было видно, как из десанта начали вываливаться мотострелки, облачённые в зимние бушлаты, валенки, каски с вещмешками за спиной и автоматами. По ребристому листу бегала нескладная фигура наверняка того самого лейтенанта пиджака Рябушкина, облаченного так же, как и его бойцы. Машина, следовавшая за заглохшей, подскочила, и уткнувшись носом в корму, протолкала БМП вперёд. Толкач остановился, из люка выпрыгнул маленький солдатик, заскочил на соседнюю машину, выволок наружу механика-водителя и начал того дубасить по шлемофону, не обращая внимания на лейтенанта. Офицер попрыгал рядом, успокаивая разбушевавшегося (по всей видимости, тот самый Анварка). Сто тринадцатую быстро зацепили жесткой сцепкой и отволокли в кювет. Б ойцы, суетившиеся рядом, попытались залезть в десант работающих сто двадцать третьей и сто тридцать третьей, но их, видно, внутрь не пустили, и они, неуклюже карабкаясь, полезли на броню и расселись по-походному. Несколько минут, и две оставшиеся БМП умчались, поднимая за кормой веера снежных брызг. Видимо, командир мотострелковой роты всё же не промах, вон как быстро принял решение, да и люди у него натасканные, Анварка хоть и настучал по шлемофону, наверняка, водитель сто тринадцатой младше по призыву, но зато оттащил поломанную машину очень быстро, и умело загнал её в кювет, умудрившись развернуть так, что её не видно было бы с поля перед Вахапетовкой.
Вот еще одна проблема. Пачишин будет возвращаться именно этим путём, если его не заметят с других мест, то тут он будет как на ладони, и мимо БМП не пройдёт по любому.
Слава богу, "пехоту" забрал с собой ротный, поэтому в случае чего нейтрализовать лейтенанта и его бестолкового механика-водителя будет нетрудно. Надо быстренько собрать всех, распределить народ в подгруппы захвата и обеспечения. Пока я думал, высматривая в бинокль то удаляющиеся машины, то снежное поле, лейтенант толкнул меня в бок и прошептал:
- Сюда идёт, вверх полез.
Лейтенант Рябушкин, повозившись возле открытого ребристора, явно заскучал и полез вверх осматривать окрестности. Того и гляди, наткнётся на наших связистов. Мы отползли чуть повыше и кинулись на полянку. Артемьевы вели интенсивный радиообмен с Центром.
- Командир, еще пять минут, сеанс надо закончить, мы цифровые группы передаем уже за следующий выход на связь, Васю приболтали, тяни время, - пробормотал один из братьев, оторвавшись от кнопок станции и своего блокнота.
- Мля, пацаны, сейчас этот дятел сюда дойдёт, спалит нас по-любому.
- Командор, не ссы, чего нам какой-то мабутей, мы СОБР разделали, валим его и все, - вынырнул из-за кустиков Лёня.
- Так, короче, где все?
Все оказались поблизости и на связи. Порядок действий определили очень быстро, ибо "пиджак" Рябушкин был уже поблизости и во всё горло распевал песню: "Я знаю точно, невозможное возможнооо".

Поднявшись на полянку, лейтенант обалдел. Под сосной на ковриках возлежали два военных возле развёрнутой радиостанции и что-то колдовали, не снимая наушников и не отрываясь от каких-то блокнотов.
- А вы кто? - растерялся Рябушкин.
- Догадайся с трёх раз, - сказал один из военных, и сняв наушники, довольно потянулся, и закинув ногу за ногу, закурил.
"Близнецы!!": отстраненно подумал Рябушкин.
Второй военный, точная копия первого, тоже сбросил наушники и сказал:
- Всё, бля, сеанс отработали, дай закурить, чумаход...
- Я не чумаход,- обиделся Рябушкин.
- Да это не тебе, успокойся, маленький, - рассмеялся незнакомец и вырвал у своей точной копии сигарету из пальцев.
- Ааааа! - взвыл лейтенант, - вы радисты диверсанты из спецназа, вы на учениях тут!!!
- Есть такая буква в этом слове,- сказали в один голос неизвестные.
- Тогда я вас, я вас щас возьму эээ...
- О да, возьми нас, возьми нас поскорей, грозный варвар пехотинец, - забился в экстазе на коврике один из близнецов.
- Только будь с нами ласков и нежен, - добавил, корчась от смеха второй.
- А меня тоже возьми, ненасытный! - выскочил из-за ствола сосны Леня Ромашкин.
- А ты с нами потом будешь встречаться? - спросил подкравшийся сзади Аллилуев.
- Так вот нахрена доктору презики нужны были, - нарисовался Пиотровский.
- Мля, а это не ты с Милкой Феофановой из пединститута в прошлом году мутил? - задал вопрос лейтенант финансист, возникший как ниндзя из ниоткуда и уперший ствол ПКМа в живот резко побледневшему летёхе.
- Здравствуйте, лейтенант Рябушкин, - закончил я комедию, - вы захвачены в плен группой специального назначения и по условиям учений обязаны отвечать на все наши вопросы.
Летёха открыл рот, вздохнул и скуксился.
- Теперь меня ротный совсем сгноит, - запричитал он, - "бэха" встала, в плен меня захватили, вы меня сейчас пытать будете, мне рассказывали, что вы можете, а я не знаю ни хренааааа, а вы даже мою фамилию знаете и Милку Феофанову...
Пришлось лейтенанта успокоить и даже угостить аскорбинкой, Аллилуев сказал, что Рябушкин пока может ничего не бояться, так как презервативы ему еще не принесли.
Лейтёха оживился, однако с опаской посматривал на нашего финансиста, злобно поигрывающего пулемётом и встающего в различные воинственные позы. Чтобы успокоить пленного, пришлось отправить Ромашкина и нашего начфинёнка захватить еще "языка" в лице механика-водителя. Личный состав головного дозора обрадовался, чуть посовещался и скрылся из глаз.
Допросы и расспросы лейтенанта ни к чему не привели. Он и вправду ничего, кроме, того, что его рота должна участвовать в ловле "диверсантов" не знал.
Тут как раз и привели механика. Бедолага боец пучил глаза и пытался выплюнуть изо рта промасленную рукавицу.
Рябушкин, увидев своего подчиненного, снова покраснел и скуксился.
Бойца пришлось тоже успокаивать и угощать аскорбинками. Механик слопал полпачки, попросил водички и сигарету и сказал, что его все называют Зюзик и он вообще-то водитель ЗИЛа в автороте, но за отсутствием нужного количества механиков за штурвал посадили его, и служит он всего полгода. Никто его не бил, взрывпакеты в штаны не засовывал и относились вполне дружелюбно. Боец знал еще меньше, чем лейтенант. Но вот у него, оказывается, были друзья, служившие в комендантской роте штаба армии, которые вели разговоры о том, что поедут куда-то в сторону Курояровки. Пришлось развернуть карту, так, ага, вот она самая деревушка. Что тут есть? Линии электропередачи, несколько МТС (мтс это не только сотовая компания), водокачка, несколько десятков дворов. И что примечательно, несколько дорог, ведущих к деревушки с различных направлений. То есть колонна подвижного командного пункта может спокойно проехать в этот район, все элементы жизнеобеспечения присутствуют. Деревня входит в район учений . Армейцы в этот раз отошли полностью от старых шаблонов и не выезжали на всем известное место ЗКП армии. Молодцы, ничего не скажешь. До деревни около тридцати километров пешком напрямую через сопки.
Интересно, что же скажет нам агент? Когда же придёт Пачишин, вот уже около двух часов прошло, а его нет. Уже пора начинать беспокоится. Оставив пленных под присмотром и приказав всем готовится к движению и распределить вещи Пачишина между собой, я собирался выдвинуться на пригорок и понаблюдать за обстановкой в поле. Не успел я еще раздать указания, как Аллилуев, глядя вверх, печально произнёс:
- Ракета, красная, Бэтмена спалили.
Мы опрометью бросились на пригорок. Наш лейтенант толкал впереди себя пленных, а особенно лейтенанта Рябушкина.
Я взглянул в бинокль:
- Ччччоорт!!!
По полю скакала темная фигурка майора технаря, в руках Пачишин сжимал пакеты.
За ним еще на почтительном отдалении двигалась цепь в белых маскхалатах, сзади цепи подпрыгивал на буераках ГаЗ-66.
Нашего майора загоняли как волка на "флажки". Выдохнется, его возьмут загонщики. Успеет выбежать с поля, попадёт в засаду, выставленную мотострелковой ротой.
Хотя не такой уж и бегун старый технарь майор. Можно сказать, вообще не бегун, не успеет он даже за поле выбежать.
- Беги, Форрест, беги, - запрыгали близнецы, - командир, бля, повяжут нашего, повяжуууут...

(продолжение следует)