Новый лидер Узбекистана не снимает с себя ответственности за то, что творил, будучи премьер-министром

Седьмого февраля 2017 года президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев провёл видеоселекторное совещание, часть которого была показана по узбекскому телевидению. Все последние выступления нового главы узбекского государства больше похожи на показательную порку подчиненных, чем на детальную проработку и глубокое погружение в суть той или иной проблемы. Как отмечает УзА, очередное совещание, посвященное здравоохранению, прошло «в духе критического анализа». Добавим: на довольно повышенных тонах.

Мирзиёев, в частности, заявил, что пока министром здравоохранения был Анвар Алимов (с августа 2012 года по декабрь 2016-го. – Прим. «Ферганы»), «мы здравоохранение убили начисто!», имея в виду высокий уровень коррупции и недостатки медицинской системы. Напомним нашим читателям, что непосредственным начальником Анвара Алимова и его предшественников был сам Мирзиёев: в период с 2003 по 2016 год он занимал должность главы правительства страны. А о том, что последние пятнадцать лет в медицине Узбекистана все менялось только в худшую сторону, и напоминать не надо.

По данным президента, наиболее глубоко взяточничество сегодня проникло в родильные дома. Он потребовал от нового министра здравоохранения Адхама Икрамова и его заместителя Эльмиры Баситхановой проработать главных врачей роддомов.

«Всех главврачей роддомов вы должны вызвать и поговорить! По моей информации, самое большое взяточничество – в роддомах! Адхам Ильхамович, Эльмира Иркиновна, я вам тоже говорю. Открытые поборы, взяточничество! Надо кончать!», - заявил Мирзиёев, смешивая русскую и узбекскую речь.

«Я предупреждаю: через месяц очень большая система заработает в роддомах и во всех медицинских учреждениях. Никто никого защищать не будет, Адхам Ильхамович. Потом на себя пеняйте! Мы такую технологию внедряем, что всё будем видеть, всё будем слышать!», - пригрозил президент.

И продолжил возмущаться: «В роддомах как шло, так и идёт. Вы должны сами разговаривать с каждым [главврачом роддома]. Они уже приняли взяточничество как норму жизни! Обязательно за рождение ребенка деньги надо брать. Где это написано вообще? Нигде не написано! Все недовольны роддомами!»

«Все [главврачи] хорошими были у Алимова. Если ты не будешь снимать, я к тебе тоже жёсткие меры принимать буду, Адхам Ильхамович. Снимать надо! Гнать надо! Надо преданных молодых людей набирать! Преданных, Адхам Ильхамович! Преданных! Я тебе сколько раз сказал по лекарствам: лоббируют, даже на тебя влияние будет. Было или нет?! («Тугри» («Верно»), - отозвался чей-то голос). Вот и всё».

С некоторой болью в голосе Шавкат Мирзиёев обращается к своим подчиненным: «Я о всех о вас всё знаю! Трагедия моя в том, что я всё знаю о вас всех!» Это изречение так и просится в сборник крылатых фраз. Однако оратору следовало бы добавить, что он хорошо знает также и о том, что происходило в последние годы и происходит сегодня во всех отраслях экономики Узбекистана. То есть, автор этой «трагедии» - бывший президент Узбекистана Ислам Каримов, а Мирзиёев – режиссер, лично осуществлявший ее постановку.

«Это моя тоже вина, что я беспринципно относился к кадрам», - эти слова из уст Мирзиёева звучат довольно самокритично. Но «хватит уже друг друга защищать!». Спросим себя: перед кем ранее защищал министров в свою бытность председателем правительства? Не перед тем же Исламом Каримовым, «мудрую политику» которого в Узбекистане до сих пор хвалят на всех углах?..

А так Мирзиёев распекал своих подчиненных в конце января

Критикуя собравшихся, президент сообщил, что в народные приемные и виртуальную приемную от населения поступает множество заявлений и жалоб, связанных со сферой здравоохранения. К примеру, рассказывают о неудовлетворительном состоянии первичных медицинских учреждений, особенно сельских врачебных пунктов (СВП), семейных поликлиник, патронажной и службы скорой медицинской помощи.

«Когда СВП открыт, он [пациент] идет туда давление мерить, кровь сдает. А чтобы [жителю] Денау сдать кровь, он едет в Термез, в центр. В Термез! Кровь сдавать. Он приезжает, а там закрыто уже. После десяти часов утра уже закрыто! Он возвращается из Термеза - сто километров!», - ужасается Мирзиёев.

По словам президента, в СВП и поликлиниках должны работать лучшие специалисты. Врачи специализированных медицинских центров, республиканских и областных клиник должны по графику проводить приёмы в СВП и семейных поликлиниках. При этом нужно конкретно определить, какие виды медицинских услуг оказываются бесплатно, а какие - на платной основе, и эта информация должна быть доступна каждому жителю страны.

Хм. Вы не в курсе, сколько приходится платить узбекским пациентам за прием у врача, покупку лекарств, процедуры и перевязочные материалы? Тогда почитайте статью от 2008 года: «Бесплатная медицина приказала долго жить?».

Коснувшись обеспечения лекарственными препаратами, Мирзиёев поручил открыть при Генеральной прокуратуре «телефоны доверия», вывесить номера в каждой аптеке и сообщать по телеканалам, чтобы люди могли знать, кого они могут проинформировать о завышенной стоимости лекарств, которые должны реализовываться по установленным ценам.

Напомним, что в начале января 2017 года Мирзиёев поручил Икрамову в течение трёх месяцев лично заниматься возвращением из-за рубежа ведущих узбекских врачей и открыть в Узбекистане филиалы зарубежных клиник. Уже 30 января было объявлено об открытии в Хорезмской области филиала российского научно-практического центра сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева и открытии на базе Ургенчского филиала Ташкентской медицинской академии совместно с Первым Санкт-Петербургским государственным медицинским университетом имени Ивана Павлова клиники, в которой будут действовать отделения эндокринологии, отоларингологии, гематологии, аллергологии, терапии…

Аудиозаписи вчерашнего «разбора полётов» от Шавката Мирзиёева активно расходятся в интернете, переходят из рук в руки в социальных сетях, транслируются на Youtube и в комментариях к публикациям, рассылаются среди узбекистанских пользователей в популярных мессенджерах типа Telegram. Однако пока не совсем понятно, какую цель преследует новый лидер Узбекистана. Хочет на самом деле изменить плачевную ситуацию в стране – искоренить коррупцию, повысить качество управления? Или намерен решить «программу минимум» - быстро заработать славу среди простого населения, опираясь на жесткую критику и популистские, но невыполнимые требования и обещания?

Очевидно, что чиновники того же Минздрава будут сопротивляться нововведениям. «Именно самые высокие начальники больше всех имеют от низовой коррупции, от банальных взяток, которые пациент дает рядовым врачам, - делится своим мнением ташкентский врач-пенсионер, много лет проработавший в государственных клиниках. - Для того чтобы удержаться на своем месте, медики платят деньги главврачу больницы или поликлиники, а те, в свою очередь, отправляют конверты наверх – в министерство. Вся эта система полностью прогнила, менять надо все – сверху донизу».

Способен ли на это новый руководитель узбекского государства? Наши эксперты говорят: поживём-увидим. А как вы думаете?

Для того, чтобы узнавать новости раньше всех, вы можете подписаться на наш специальный канал в Telegram здесь – T.ME/fergananews. А обменяться мнениями с пользователями Telegram отныне можно также в публичном чате/супергруппе здесь.

«Кто вас просил брать этих детей?» - такой вопрос задала однажды начальствующая в органах соцзащиты Кыргызстана чиновница Айгуль Такырбашевой — женщине, которая попросила внести ее семью в список на получение материальной помощи к Международному дню инвалидов. «Этих детей» — так было сказано о выпускниках психоневрологических интернатов, ребятах с ментальной инвалидностью — одних из самых уязвимых и «ненужных» государству. Для которых выход из стен интерната в «большой мир» сродни выходу в открытый космос. Которых многие предпочли бы видеть (или скорее — не видеть) в закрытых учреждениях, где их, беспомощных и бесполезных, худо-бедно поят-кормят, и где они, залеченные, тихо умирают. И именно этим детям, которых «никто не просил брать», повезло оказаться в семье Айгуль Такырбашевой и ее супруга Жалила Асанова. Собственно, это не дети в прямом смысле слова — им от 18 до 25 лет, но они только сейчас учатся элементарным бытовым навыкам: их, говоря казенным языком, социализируют, а человеческим — любят.

О вреде сладкого

Об этой необычной семье из села Беловодское, что в 40 километрах от Бишкека, я узнала от директора общественного фонда «Наш голос» Айнуры Ормоновой, давно занимающейся решением множества проблем, с которыми сталкиваются выпускники детских домов и интернатов. Когда-то она работала в детском доме, «вела» своих воспитанников и после их ухода из-под ее крыла. В ее собственном доме всегда жили по 10-15 выпускников. И обретенный ею многолетний выстраданный опыт просто «кричит» о том, что принципы оказания помощи детским домам и интернатам должны быть пересмотрены и перестроены.

Почему так тяжело устроиться в жизни не только выпускникам психоневрологических, но и обычных интернатов, то есть тем, у которых нет серьезных медицинских проблем? Потому что, по мнению Айнуры Ормоновой, вся эта система располагает к ничегонеделанью. Дети ходят строем на обед, но при этом понятия не имеют, из чего и как его приготовили. Они скопом получают вещи и подарки, привозимые в детдома грузовиками, но не знают им ценности, поскольку привыкли получать их только по той причине, что у них нет родителей (или есть, но бросили их). Ребенок вырастает, и в нем, благодаря взрослым, лелеющим свое эго (вот, мол, какой я благодетель, привез сиротам кулек конфет и мешок вещей), прочно укрепляется психология манипулирования — «я сирота, и поэтому вы все мне обязаны».

И вот выпускник, у которого в кармане вошь на аркане, оказывается за воротами интерната — ни знаний, ни умений, ни жилья, ни работы, ни твердых перспектив получить то или другое. А благодетели вдруг исчезают куда-то: одно дело снарядить разовую «экспедицию» с подарками к детишкам, и совсем другое — взять на себя «долгоиграющую» ответственность вот за этих конкретных парня или девушку, которые ни к чему не приспособлены, растеряны, не знают, куда идти, и что делать.

- Помощь должна быть, действительно, полезной. Конфеты и мешки с вещами — это псевдопомощь. Я однажды видела, как на заднем дворе одного из детдомов сотрудники сжигали гору ненужных вещей. Помощь — это открытый в интернате компьютерный класс, это подаренная семейному детскому дому корова или приходящие волонтеры, которые обучат интернатовцев азам парикмахерского искусства, например. Помощь — это когда ты берешь шефство над определенным ребенком и оплачиваешь его обучение на каких-нибудь курсах. В общем, это пресловутая удочка, а не рыба. Выпускники — не лентяи, как многие полагают. Их просто не приучили к самому элементарному труду — хотя бы посуду за собой помыть. И поскольку мы сами делаем из детдомовцев иждивенцев, безнравственно оставлять их во взрослой жизни один на один со своими проблемами. Я не говорю о том, что им необходим пожизненный патронаж, но постинтернатное сопровождение в первые годы, когда они оказываются за пределами своих учреждений, жизненно важно, - говорит Ормонова.

Вдвойне тяжело приспосабливаться к жизни «на воле» выпускникам с ментальной инвалидностью, они вообще ничего не могут сделать без посторонней помощи, поэтому им в подавляющем большинстве случаев «светит» только перевод в специализированные дома-интернаты для взрослых — из одного закрытого учреждения в другое. То есть, считай, в тюрьму. Гипотетически у них есть возможность когда-то выйти оттуда. Но куда и зачем? Если детдомовцу постоянно внушали, что он, мягко говоря, не совсем нормальный, то в психоневрологическом интернате для взрослых его просто «зацементируют» в этом состоянии. А за что, спрашивается? Ведь люди, у которых диагностирована врожденная умственная отсталость, не представляют никакой опасности для общества.

Айнура Ормонова с Акбаром — приемным сыном Айгуль и Жалила. Фото © «Фергана»

То, чем занимаются супруги Айгуль Такырбашева и Жалил Асанов, по сути и есть постинтернатное сопровождение. Кроме троих собственных детей они воспитывают шестерых выпускников психоневрологических учреждений, над которыми оформили опекунство. У Айгуль большой опыт работы с детьми, имеющими ограниченные возможности здоровья: она долгое время работала в детском реабилитационном центре «Умут-Надежда», затем почти 10 лет — в социальной деревне «Манас», где выпускники, имеющие инвалидность, живут в домашних условиях, занимаясь посильным трудом под контролем соцработников.

- Три года назад Айгуль проходила тренинги и в нашем фонде. Она училась работать с выпускниками, имеющими именно ментальные нарушения, ведь неподготовленному человеку очень непросто найти к ним подход. Я каждый раз с большим удовольствием навещаю эту семью, потому что вижу, что дети, которые ничего не умели и не знали, меняются буквально на глазах. Эта замещающая семья по сути выполняет функции государственных органов. И очень успешно, - отмечает Ормонова.

Всякий гриб — в одно лукошко

А началось все с Улана — сына Жалила Асанова от другого брака, которому сейчас 24 года. Он родился с диагнозом «несовершенный остеогенез». Людей, страдающих этим генетическим заболеванием, называют «хрустальными» из-за повышенной ломкости костей.

- Когда Улану было два года, его мама ушла от нас. Мне приходилось нелегко, я работал, а поскольку сына оставить было не с кем, брал его с собой на работу. Это сейчас он вырос, и кости стали покрепче, а в детстве сын «ломался» очень часто. Я поначалу вел счет его переломам, а на 307-ом или 308-ом сбился и перестал считать. Когда Улану исполнилось семь лет, в нашей жизни появилась Айгуль. Я ей сразу признался, что у меня есть тяжелобольной ребенок, чтобы она знала, на что идет. Она ответила, что ее это обстоятельство не пугает, - вспоминает Жалил.

Улан. Фото © «Фергана»

Улану надо было учиться, в обычную школу его, понятное дело, не устроишь, поэтому было принято решение определить его туда, где работала Айгуль — в детский реабилитационный центр «Умут-Надежда», откуда его забирали на субботу-воскресенье домой. Когда Айгуль стала работать в социальной деревне «Манас», там же стал жить и заниматься и Улан. И все его тамошние друзья стали частыми гостями в доме Айгуль и Жалила. Приезжали то на день, то на два, а то и на неделю.

Первой постоянной «жительницей» в семье в 2012 году стала Фатима, которая пришла к ним как раз из этой социальной деревни. Сейчас ей 24 года. Маму она не помнит — та взяла старшую сестру и ушла от них с отцом, когда Фатима была совсем маленькая. Но помнит, что до 9 лет жила с папой и какой-то родственницей, которая постоянно пила и била ее, когда отца не было дома. Тот, по словам Фатимы, как мог заботился о ней, старался раздобыть деньги, чтобы накормить дочь и купить ей что-нибудь из одежды. А однажды, когда отец уехал в другое село на похороны, эта пьяная родственница так избила девочку скалкой, что сломала ей ногу. Сутки или больше искалеченная Фатима пролежала на полу, пока не вернулся отец.

- Я жаловалась ему, но он добрый был, руку ни на кого поднять не мог. Так мы и жили, а потом совсем плохо стало. Зима была, денег не было, мы коридор сломали, чтобы было чем печь топить. Папа часто говорил: «Дочка, умереть охота». Потом пришли какие-то люди, сказали «давайте, мы вам поможем» и меня забрали, - рассказывает Фатима.

Фатима. Фото © «Фергана»

Девочку определили в Сокулукский детский дом, а ее отца в силу его возраста — в Дом престарелых. Когда ей исполнилось 18 лет, ее, ни о чем не спрашивая, отправили в Токмокский психоневрологический дом-интернат, где она пробыла несколько дней, о которых вспоминает с ужасом.

- Мне стало страшно, когда я увидела этих людей. Мне не хотелось там быть, я ничего не ела. Они же вообще ничего не понимают. Одна в комнате кричит громко, другая толкает всех без причины, третья, большая, на горшке сидит. Я подумала: «Я же не такая, неужели я так буду жить? Каким я завтрашний день увижу?» - вспоминает Фатима.

Мама Айгуль Такырбашева. Фото © «Фергана»

- Я поговорила с Фатимой, поехала в местное управление соцразвития, объяснила там ситуацию, а они мне сказали: «Везите ее к нам, мы завтра отправим ее в Токмок», - говорит Айгуль. - Но мне ее так жалко было, девчонка тихая, спокойная, в Токмоке бы ее угробили. Так Фатима у нас и поселилась. Меня, конечно, отговаривали ее брать: мол, у нее суицидальные наклонности, она с собой что-нибудь сделает, а виновата будешь ты. Но я-то знаю, какие чудеса творят любовь и поддержка даже с самыми проблемными детьми.

В 2015 году Айгуль была вынуждена оставить работу в соцдеревне по состоянию здоровья: у нее коксартроз — болезнь, постепенно разрушающая тазобедренные суставы.

- Я предложил жене сидеть дома, сказал, что деньги на семью заработаю, а она пусть управляется по хозяйству, - продолжает Жалил. - За ней из соцдеревни ушел и Улан, не захотел там оставаться. Вслед за Уланом пришла Бурул – у них друг к другу возникли чувства. Доходило до того, что она сбегала из деревни, утром я ее отвозил обратно, а к вечеру она снова сбегала к нам.

Бурул и Фатима хлопочут на кухне. Фото © «Фергана»

По словам 23-летней Бурул, родители отдали ее в двухлетнем возрасте на воспитание в другую семью. Но благополучной ту семью назвать было нельзя: у приемной мамы были серьезные проблемы с алкоголем, из-за чего между супругами регулярно вспыхивали скандалы и драки. Одна из них закончилась тем, что муж убил жену. Бурул помнит, как в семь лет ездила с бабушкой — матерью приемного отца — навещать его в тюрьме, и как он обещал ей, что, когда выйдет, не станет искать новую жену, и они будут вдвоем с Бурул прекрасно жить. Но он умер, и девочка осталась с бабушкой. Когда Бурул исполнилось 14 лет, бабушка написала письмо родным родителям девочки с просьбой забрать дочку. Те вроде откликнулись, взяли дочь, но прожила она у них всего год — в 15 лет они привезли ее в детдом и написали отказную.

После Бурул в семье появился еще один закадычный друг Улана — Денис, которому сейчас 25 лет. Родная мама сдала его в детдом трехмесячным, поэтому, ему, как он сказал, «совсем нечего вспомнить о своих родителях».

- Денис сказал: «Я тоже хочу жить с вами!». Ну как я ему скажу: «Уходи, ты нам не нужен!». Куда он пойдет? - говорит Жалил.

Денис прекрасно ухаживает за коровами. Фото © «Фергана»

Своя трагическая история и у 18-летней Нади, тоже оказавшейся в доме Айгуль и Жалила. Отца она не помнит, а мама, говорит, «с этажа спрыгнула» на ее глазах и разбилась насмерть. Чуть-чуть она помыкалась у бишкекской родни, потом ее определили в Кранснореченскую вспомогательную школу, затем — в Беловодский психоневрологический детский интернат.

- Когда жена спросила меня, как я смотрю на то, чтобы заняться воспитанием таких детей, я ответил: «У нас их и так уже четверо, мы и так занимаемся их воспитанием». И тут она мне заявляет, что хотела бы взять еще двоих — мальчика и девочку. Я, конечно, пробовал возразить. Дело ведь не в том, чтобы приютить их, а в том, чтобы вырастить, выкормить, научить чему-то. Лучше взять меньше и дать им больше заботы, времени, знаний, чем взять много и как попало воспитать. Но она настояла — еще двоих и всё! - продолжает рассказывать Жалил.

Надя и Денис. Фото © «Фергана»

Так в семье Такырбашевых-Асановых появились Акбар, которому сейчас 18 лет, и Рахат — ей летом будет 20. С тремя своими получилось девять.

- Жена на седьмом небе от счастья, а я сижу и думаю, как их кормить, как воспитывать? Это ведь не простые дети. Обычного сироту ты взял, определил в школу, потом в училище или в вуз, он вырос, устроился на работу, получает зарплату. А детдомовцы с ментальными нарушениями – они же вечные дети, ровным счетом ничего не умеют, всё с нуля надо начинать. Их не учили трудиться, элементарно обслуживать себя. Они не знают, откуда берутся хлеб, чай, одежда, как это все достается. К тому же в детдоме как дела обстоят — есть в чем-то нужда, заявку написали, государство или благотворители привезли, что надо. А я не могу написать — дайте мне 5 тонн угля или 15 кг мяса. Да, нам помогают, мир не без добрых людей, но сидеть и ждать этой помощи нельзя: сегодня помогли, а когда это будет в следующий раз, неизвестно, - говорит Жалил.

Рахат любит позировать. Фото © «Фергана»

Не ум, но умение

На первый взгляд эта семья похожа на обычное многодетное семейство, где у каждого есть свои обязанности. Задача Бурул – приготовить завтрак. Денис топит печь, чистит сарай, где стоят две коровы. Он же трижды в день поит телят молоком из бутылки, которое предварительно сам и согревает. Надя помогает одеться Улану, и, если есть настроение, может помочь накрыть на стол. Подмести во дворе после завтрака — тоже ее работа. Фатима доит коров, иногда сама, иногда вместе с мамой. Рахат до блеска моет посуду и полы. Акбар, по признанию мамы да и всех ребят, чаще предпочитает лентяйничать, но его трудовые подвиги еще впереди — процесс приучения к работе по хозяйству идет ежедневно. И только Айгуль и Жалил знают, сколько терпения, сил и времени понадобилось на то, чтобы эти ребята добились результатов, которые простому обывателю могут показаться откровенно смешными: надо же, 19-летняя девушка научилась мыть посуду!

Надя помогает маме накрывать на стол. Фото © «Фергана»

Рахат, к примеру, очень бурно реагировала на любые, даже самые незначительные замечания: падала на пол, билась об стенку головой, щипала себя, волосы выдирала. Наязыке специалистов это называется аутоагрессия — состояние, при котором человек осознанно или неосознанно наносит себе вред. Оно часто встречается у детей, растущих в сиротских учреждениях.

- Когда я впервые увидела у нее этот приступ, то испугалась, подумала, что зря взяла на себя смелость воспитывать ее, решила, что не справлюсь, - вспоминает Айгуль. - Были и другие сложные моменты. Однажды я ей сказала в сердцах: «Все, Рахат, не хочешь с нами жить, уходи, сил никаких больше нет». Она притащила какие-то мешки, запихала в них свою одежду, вышла на улицу и стоит. Постояла, подумала, вернулась. В другой раз я сделала ей замечание, она залезла под стол и долго сидела там. Мы сели за стол, покушали, девчонки встали, посуду моют, я сижу на диване, она — по-прежнему под столом. Потом потихоньку, под столом же, начала двигаться в мою сторону: «Мама, простите, я больше так не буду делать». Сейчас, слава богу, приступы сошли на нет, она стала гораздо спокойнее.

С Надей тоже возникали большие сложности. Она ничего не хотела делать по дому, агрессивно вела себя, дралась с Рахат, убегала. Денис с Уланом даже стали предлагать отправить ее обратно в интернат. Но я им сказала: раз она с нами, мы все должны ей помочь. Мне просто вспомнился рассказ основательницы детского реабилитационного центра «Умут-Надежда» Карлы-Марии Шелике о том, что когда она пришла усыновлять детей в дом малютки, то попросила дать ей самого слабого, самого запущенного ребенка. Только настоящей маме под силу вырастить и воспитать такого. Тяжело, конечно, бывает. Иногда такая усталость навалится, думаю — все, не могу больше! И тут Акбар подойдет, прильнет, скажет: «Мама, я тебя так люблю! Обними меня!». И все — нет усталости, я готова бороться дальше. Самый лучший стимул для меня — это изменения, которые происходят в детях, - делится Айгуль.

Акбар и Надя с мамой. Фото © «Фергана»

Изменения, действительно, серьезные. Это сейчас девчонки и жарят, и варят, и хлеб пекут, и рукодельничают. И айран со сметаной у них получаются густыми, и творог — рассыпчатым, и даже сыр как-то пробовали варить. А поначалу, вспоминают родители, возьмут картофелину с кулак и очистят ее до размера грецкого ореха — серьезное расточительство для большой семьи с небольшим доходом.

Парней всем премудростям ведения домашнего хозяйства, как и положено, обучает отец:

- Как-то работали с Акбаром во дворе. Я попросил его подать мне вилы. Они стоят у него перед носом, а он хватает грабарку и спрашивает: «Вот это?». Я предложил ему попробовать грузить сено грабаркой. Не получилось. «А теперь возьми вот тот инструмент и попробуй еще раз». Взял вилы, все получилось. Я объясняю: «Вот это и есть вилы, а то, что ты взял в первый раз, называется грабарка, ее используют как лопату». Они не могли отличить молоток от кувалды, да что там говорить об инструментах, они не могли ездить в транспорте, ходить в магазин за покупками, даже мыться толком не умели. Я им объяснял, что такое баня, и чем она отличается от душа, почему парилка так называется. Теперь они знают, как хорошо зимой посидеть в бане, прогреть кости, обмякнуть, а после на кухне попить горячего чаю с вареньем. Вы, конечно, не увидите в этом ничего оригинального, а для них в их 18-20 лет это было в диковинку, — объясняет Жалил.

Акбар кормит коров сеном. Фото © «Фергана»

Учат супруги опекаемых выпускников не только о себе заботиться, но и друг о друге.

- Вот за окном снежок пошел, я вышел на улицу, смотрю, инвалидная коляска Улана под открытым небом стоит, - говорит Жалил. - Стою, наблюдаю: Фатима мимо прошла, потом Денис. Я его остановил и говорю: «Денис, подожди-ка, тебе твои ноги нужны? Нужны. А «ноги» Улана на улице остались. Сегодня ты прошел мимо коляски, а завтра мимо Улана пройдешь. Разве трудно поставить ее под навес?». Понял, сделал. Вот так на конкретных примерах и воспитываю. Конечно, диагнозы их таковы, что ума у них не прибавится, из них не получится, как бы мы не старались, математиков и программистов, но они и не беспомощные иждивенцы — эти ребята способны овладеть простейшими трудовыми операциями, которых будет достаточно для самостоятельной жизни.

Улан, Денис и Бурул. Фото © «Фергана»

Больной вопрос

Конечно, я не могла не спросить этих взрослых детей, о чем они мечтают. Надя хочет стать парикмахером. Рахат пока не научилась готовить еду, как другие девушки, совсем не умеет читать и писать, поэтому согласна работать уборщицей. «В этом доме я лучше всех мою полы и посуду», — хвастается она. Мечты Акбара пока никак не оформились. Денис же и вовсе заявил, что ему трудно мечтать.

- Почему?

- Потому что нет надежды, что исполнится. Я когда смотрю на здоровых людей, вижу, что у них больше получается, чем у нас. Иногда ухожу глубоко в себя. И тогда папа мне говорит: «Денис, ты не переживай, Бог сделает так, что у тебя будут работа, дом, хозяйство, дети».

Но вообще Денис хотел бы найти и простить мать. И, если ей плохо, чем-то помочь, потому что «добро — это когда ты сам делаешь людям хорошее и думаешь не только о себе».

Мечты есть и у Фатимы:

- Я хочу жить в своем доме, найти добрых хороших людей, который могли бы научить меня тому, чего я не умею, - говорит девушка. - Хочу работать, зарабатывать. Я, конечно, ничего не видела в жизни, но могу в кафе мыть посуду — это ведь тоже работа. Могу продавать на базаре яблоки, мандарины. Иногда мы с Бурул разговариваем на кухне о будущем, и она говорит: «Если я буду где-то работать, ты мне будешь помогать».

Надя, Рахат, Фатима и Бурул. Фото © «Фергана»

Бурул, как и Денис, была настроена скептически: «Я много чего хочу, - заявила она в ответ на мой вопрос, - но этого не будет, потому что нас, таких, на работу не берут». А еще мне рассказали, что Бурул и Улан хотят пожениться и жить отдельно. Улан – очень рассудительный молодой человек, он думает о том, как будет кормить семью:

- Я ушел из социальной деревни «Манас», потому что по сути это тот же дом престарелых. Я бы не хотел встретить там старость, хотя условия там созданы хорошие. Надо как-то развиваться самому. Доход там неоткуда получать.

- А сидя дома, откуда ты намерен получать доход?

- Шить те же тошоки (вид национального одеяла у киргизов. – Прим. «Ферганы»), тапочки, кроить, вышивать, да много вариантов. Можно курсы какие-то окончить. Жаль, у нас нет компьютера и выхода в интернет — это здорово бы мне помогло. Мое положение, конечно, не слишком хорошее, но я знаю абсолютно здоровых людей, которые сидят дома, ничего не делают и просят у меня помощи в чем-то, - замечает Улан.

Жалил хотел бы помочь отделиться детям, но пока они не имеют возможности даже выделить им отдельную комнату в доме — лишней попросту нет.

Папа Жалил Асанов. Фото © «Фергана»

Материальное положение семьи традиционно сложное, хотя они не голодают, у них есть хозяйство, но, в общем, понятно, откуда эти настроения про «тяжело мечтать». Глава семейства работает охранником и зарабатывает 6 тысяч сомов (менее $100). Если добавить сюда пособия по инвалидности, которые получают ребята (2-2,5 тысячи сомов), итоговая сумма все равно получается смешная — немногим больше 20 тысяч сомов (около $300).

- Хорошо, что у нас есть две коровы. Я и детям говорю: «Вы должны за ними хорошо смотреть, потому что они — наши основные кормилицы». Можно было бы, конечно сдавать молоко по 18 сомов за литр, но дети знают, что если немного потрудиться и переработать его в айран и сметану, заработать можно больше — или я 10 литров сдам, и у меня будет 180 сомов, или из тех же 10 литров можно на сметане и айране заработать 350 сомов, - говорит Жалил.

Глава ОФ «Наш голос» Айнура Ормонова, курирующая семью, сказала, сейчас работает над проектом, по которому Айгуль могла бы получать от доноров хотя бы небольшую зарплату — пусть даже 10 тысяч сомов ($144) — за свой титанический труд, иметь небольшой бюджет на продукты питания и оплату электроэнергии, тогда пособия ребят будут накапливаться на карточках. Но это в будущем. А в настоящем дает о себе знать прогрессирующая болезнь Айгуль — женщине с каждым днем все тяжелее ходить. Необходимо как можно скорее сделать операцию в России — вместе с дорогой на это нужно примерно 350 тысяч рублей. Еще через полгода потребуется повторная операция.

Помогает семье детский благотворительный фонд «Сальма», благотворительный фонд «Хабитат-Кыргызстан», помогают бишкекские школьники. Айгуль рассказала о 16-летнем пареньке Руслане, который вместе с друзьями собрал деньги, купил 4 тонны угля и перед самым Новым годом, 30 декабря, привез им этот уголь. А государство пока равнодушно стоит в стороне. И неизвестно, когда вопрос «Кто вас просил брать этих детей?» поменяется на «Чем вам помочь?».

Елена Агеева

От редакции: Желающие оказать любую поддержку этой семье могут обращаться в ОФ «Наш голос» по телефонам в Бишкеке +996-312-298048 (городской номер) или +996-779-545753 (мобильный).