На днях командование базы в качестве материальной помощи выплатило 50 тысяч российских рублей (около $730) семье Шоиры Джобировой. Как сказал «Озоди» (таджикская служба Радио Свобода) родственник погибшей Навруз Султонов, эти средства являются помощью и не имеют отношения к компенсации за моральный ущерб со стороны Ивана Щербакова, на которую претендуют родственники погибшей.

По межведомственному соглашению между органами прокуратуры Таджикистана и России российские военные, совершившие в республике преступление вне пределов воинской части, могут быть переданы следственным органам России по их ходатайству. Кроме того, как правило, осужденных в Таджикистане российских военнослужащих для отбывания наказания этапируют на родину.

Так, 31 марта из Душанбе в тюрьму Екатеринбурга были этапированы двое других военнослужащих РВБ – Ильдар Сахапов и Федор Басимов, приговоренные в августе 2015 году к 13 и 17 годам заключения соответственно за убийство таджикского таксиста Рахимджона Тешабоева. До сих пор они содержались в СИЗО №1 города Душанбе, передает «Озоди». В военном гарнизонном суде 201 РВБ сообщили, что этапирование Ильдара Сахапова и Федора Басимова осуществлено по решению суда.

По словам адвоката семьи Тешабоева Нигоры Хайитовой, «после начала отбывания срока наказания в тюрьме России осужденные будут привлечены к работам, и из их заработка поэтапно будет выплачиваться компенсация» родным убитого в размере одного миллиона рублей. Помимо этого, Басимов украл из машины таксиста 37 тысяч 500 российских рублей, поэтому осужденные в обязательном порядке должны возместить и этот ущерб.

201-я РВБ – крупнейший военный объект России, расположенный за ее пределами. База сформирована на основе 201-й мотострелковой дивизии, которая находится в республике еще с советских времен, и насчитывает около 6,5 тысячи военнослужащих, расквартированных в гарнизонах в городах Душанбе, Курган-Тюбе и Куляб. В соответствии с подписанным в октябре 2012 года соглашением РВБ будет пребывать в Таджикистане, как минимум, до 2042 года.

«Новая авиалиния намного сократит расстояние между нашими странами и расходы при авиаперелетах, так как ранее, чтобы попасть в Пакистан, наши бизнесмены совершали длительный перелет по маршруту «Душанбе–Дубай–Исламабад», - говорит замглавы Торгово-промышленной палаты Таджикистана Манзура Рустамова.

Соглашение о воздушном сообщении между Таджикистаном и Пакистаном было подписано еще в 2010 году. В ходе визита президента Таджикистана Эмомали Рахмона в Пакистан в ноябре прошлого года на высшем уровне было решено приступить к его реализации. Тогда отмечалось, что «открытие прямого авиасообщения между двумя странами будет способствовать увеличению товарооборота, взаимному проникновению капитала, активизации деловой инициативы и росту экспорта туристических услуг».

На проходящей в Душанбе выставке-ярмарке «Сделано в Пакистане», организованной Торгово-промышленной палатой Таджикистана в сотрудничестве с посольством Пакистана в республике и компанией «Promotime Global», представлена продукция более 20 пакистанских компаний, работающих в сфере легкой промышленности.

На выставке пакистанских товаров. Фото © «Азия-плюс»

Согласно данным Агентства по статистике при президенте Таджикистана, общий объем таджикско-пакистанского товарооборота в прошлом году составил около $65 млн., что на 28 процентов меньше показателя 2014 года. По словам пакистанского посла Тарика Икбола Сомро, объем таджикско-пакистанского двухстороннего товарооборота в ближайшие годы планируется увеличить до $500 млн.

Ташкентское землетрясение превратило город в палаточный городок. Несмотря на тяжелую ситуацию, в Ташкенте не было ни паники, ни конфликтов, ни истерик. Только взаимопонимание и помощь. Люди улыбались, подбадривали друг друга, много шутили. Дети радовались новым условиям жизни. Об этом вспоминают сегодня три очевидца событий 1966 года.

Рассказ Адили: Ни паники, ни конфликтов, ни истерик

«В ту ночь я долго не ложилась спать - готовилась к занятиям: училась на первом курсе физфака Ташкентского государственного университета. Мы тогда жили в одноэтажном доме на улице Братской, 31. Обычно я спала на топчане в большой комнате нашей двухкомнатной квартиры, и на ночь заворачивала ковер, который свисал со стенки и закрывал топчан. Я любила спать, уткнувшись в стенку, но в ту ночь я была уставшей и, отвернув ковер наполовину, легла на краю топчана.

В шестом часу утра мы все проснулись от ужасного гула и тряски - как будто пустая телега едет по каменистым ухабам. Мама сразу крикнула нам, чтобы мы все бежали на улицу. Мы попытались открыть входную дверь, но ее заклинило. У нас ещё был выход в палисадник через веранду, но мы не смогли найти ключ, пришлось перелезать через калитку. Во дворе к этому времени уже стояли все соседи. Я на всю жизнь запомнила, как все выбежали кто в чем спал, прихватив с собой самое, на их взгляд, ценное: кто-то держал папку с диссертацией, кто-то был с маленьким ребенком на руках, кто-то - с паспортом, с кошельком. Себя я обнаружила в ночной рубашке с зеркальцем и расческой в руках.... До сих пор не понимаю, как я могла их найти в той суматохе, но точно помню, что подумала: «Как это я выйду на улицу непричесанная?»

Когда мы вернулись в квартиру, увидели, что почти вся посуда и мебель разбиты, основная стена, отделяющая наш дом от улицы, отошла от потолка сантиметров на 15-20, а на полу и даже на ковре, который я поленилась свернуть, лежат пяти-восьмикилограммовые куски штукатурки, лепнины, кирпичей и потолочных балок. (Вот так иногда лень помогает выжить). Наш дом дореволюционной постройки (бывший склад) спасло только старинное качество строительства и толщина стен примерно в метр, но в соседней квартире торцевая стена все-таки полностью рухнула. Мы оказались практически в самом эпицентре Ташкентского землетрясения.

Адиля с соседкой у палатки

Через час после землетрясения начали прибегать знакомые мальчишки - бывшие одноклассники, однокурсники, чтобы узнать, как у нас дела, не нужна ли помощь: телефоны не работали. Паники не было, все подбадривали друг друга. К вечеру в тот же день военные привезли нам огромные шестиместные палатки, установили их во дворе, и мы до октября жили в одной из них напротив дома, только изредка забегая в квартиру за чем-нибудь необходимым. Наш дом был признан аварийным. Мы должны были вынести все, что можно, в палатки, а здание подлежало капитальному ремонту.

Весь город превратился в палаточный городок. В то лето жара доходила до 42-45 градусов, а днем в палатке температура поднималась до 60 градусов. Когда вечером, после работы, народ собирался в этих импровизированных домах, то приходилось поливать палатки сверху из шлангов, чтобы как-то снизить температуру. Оставаться в квартирах было запрещено, так как ожидались новые толчки (трясло, собственно, постоянно), но кое-кто, в том числе и моя бабушка, все равно жили дома.

Палаточный городок. Фото предоставлено Адилей

Мы вытащили на улицу удлинитель и электроплитку и готовили на улице. Продукты хранили, держа в кастрюлях, поставленных в тазики с водой, которую часто меняли. Тетя посылала нам двух-трехлитровые банки сметаны (она не так быстро портилась), и в течение четырех месяцев у нас на завтрак всегда была пиалушка сметаны с сахаром и чай. Даже не знаю, почему никому не надоело и никто не жаловался. В городе установили более 15 тысяч палаток, открыли около 600 временных магазинов и предприятий общественного питания.

Занятия в университете сократили: все студенты работали на разборке завалов. В Ташкент прибыли военные и строители со всего Советского Союза. Несмотря на тяжелую ситуацию, в городе не возникало ни паники, ни конфликтов, ни истерик. Только взаимопонимание и помощь. Люди улыбались, подбадривали друг друга, много шутили, писали плакаты типа: «Трясемся, но не сдаемся!»

Адиля и её однокурсницы на разборке ташкентской больницы N10

Толчки продолжались, весь город был в густом облаке пыли от разваливающихся глинобитных и кирпичных домов».

Владимир: Каждое посещение квартиры был немного подвигом

«К сожалению, нет уже моих родителей, которые наверняка многое бы добавили к моему рассказу.

Для меня лично воспоминания о большом ташкентском землетрясении - довольно теплые и не тягостные. Мне было 11 лет, мы жили на втором квартале Чиланзара, в хрущевской четырехэтажке.

Многие говорят, что они что-то предчувствовали. Я ничего такого не помню. Под утро 26 апреля что-то вдруг грохнуло и все задрожало. Словно великан взял дом сверху и крутит его в разные стороны. Бетонные плиты потолка дрожали и прыгали в своих пазах. Но все бетонные хрущевки, как ни странно, устояли.

Мама закричала: «Землетрясение!» - и мы побежали на улицу. Соседи также выбегали кто в чем, с очумелыми лицами.

А потом началась интересная и веселая жизнь. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Занятия в школе отменили и времени свободного у нас, мальчишек и девчонок, было хоть отбавляй.

Трясло каждый день, и каждое посещение квартиры был немного подвигом.

Последние минуты ресторана «Зерафшан». Фотография предоставлена «Фергане» Михаилом Басхановым

Наш чиланзарский двор был образован тремя домами. Подъезды двух из них выходили в наш двор, а у третьего - в другую сторону. Так что в нашем дворе палатки поставили жильцы первых двух домов - чтобы можно было видеть квартиры и вход в дом. А это было немаловажно: поползли слухи о грабежах и воровстве. По дворам ночью периодически проходили военные патрули.

Как-то нас разбудил истошный женский крик. Я выскочил из палатки и увидел женщину, которая бегала между домами и кричала: «Уходите все от домов, уходите немедленно! Сейчас будет страшное землетрясение!»

Она скрылась между домами, а через полминуты появились два или три солдата, которые спросили, куда она побежала. Солдаты сказали, что это стандартный прием жуликов, позволяющий грабить квартиры.

Мы с мамой жили в маленькой двухкомнатной квартирке. Землетрясение развалило дома маминых сестер, и все они, десять человек, переехали к нам. Жили, как говорится, в тесноте, да не в обиде. Дом одной из сестер был на Урде, а второй - на краю Кашгарки. Тот, который был на Урде, развалился на мелкие части, благо, был маленький, одноэтажный и все успели выскочить. А второй дом был двухэтажным, у него рухнул потолок на втором этаже. Родственников спасло то, что они в то время делали ремонт, и все спали на первом этаже.

После землетрясения первое время все спали только в палатках, потом, когда природа немного угомонилась, стали время от времени ночевать и в квартире. Кто где нашел место, там и спал.

Фото сайта Mytashkent.uz

Второе землетрясение, произошедшее 9 мая, было ощутимо сильнее. Земля противно шаталась под ногами, но подземного гула, о котором многие говорят, вроде не было. После этого толчка долго никто не спал в домах.

У нас, ребят, житье было великолепным. Мы лазили из палатки в палатку, устраивали всякие пакости. Ходили в гости, и нас везде угощали. Еду готовили в основном дома, естественно, в состоянии боевой готовности, но многие варили и около палаток. В воздухе всегда стоял запах жареного лука и мяса.

Потом подошло лето и меня отправили на два месяца в пионерский лагерь под Москвой. Я там был один из Ташкента. Как пострадавшего, меня всячески жалели и в столовой частенько давали лишнюю порцию пюре или компота. А покушать я любил. Директор лагеря разрешала маме звонить и говорить со мной, что было исключением из правил. У меня спрашивали, как жизнь в Ташкенте, правда ли, что там все ездят на ишаках.

Прошло лето, и все постепенно вернулись в квартиры. Некоторое время мы так и продолжали жить - 12 человек на 30 квадратных метрах, но потом, постепенно, жизнь стала налаживаться. Родственникам дали какие-то временные квартиры, а потом и постоянные.

Помню гигантскую стройку в городе и на окраинах. Строительства такого масштаба действительно не было нигде, по крайней мере, я не знаю, - ни до ташкентского землетрясения, ни после. Дома росли как на дрожжах. Пожалуй, только в Китае я видел, как десятки домов растут словно грибы.

Фото из архива Бориса Голендера

До середины 1970-х годов Ташкент был уникальным городом, куда можно было приехать, устроиться на работу и тут же получить квартиру. Потом это кончилось, и те, кто не успел, уже снова стояли в очередях длиною в жизнь.

Вот, собственно, то, что запомнилось.

С уважением. Спасибо за вашу работу. Владимир, Израиль, Хайфа».

Н.Й.: Яркий свет и ужасающий скрип домов

«Прежде чем написать вам, я прослушала информацию Бориса Голендера, который очень объективно и интересно рассказал о событиях того времени.

Мне сейчас 72 года, я родилась и выросла в Ташкенте, и тоже хотела бы рассказать об этом стихийном бедствии своими словами - словами очевидца, проживавшего на улице Урицкого, рядом с обсерваторией.

Ташкентское землетрясение - это событие, которое невозможно забыть.

Мы, трое детей 19, 22, 25 лет и родители, жили тогда в большом одноэтажном просторном доме с широкими стенами, который наша семья строила несколько лет - до 1946 года.

26 апреля мы проснулись в пять утра от сильного «пинка» из-под земли и мощного гула. Вскочили, и в тот же миг ночное небо и все вокруг осветилось необычайно ярким светом. Подгоняемые родителями, мы мгновенно оказались на улице, на большом расстоянии от стен дома. Вспышка света пропала, снова стало темно, пропал и гул. Громко лаяли собаки, выли сирены скорой помощи, нас пугал скрип домов, который мы никогда не слышали.

Этот снимок сделан в Ташкенте в апреле 1966 года, на улице Титова. Фотография предоставлена «Фергане» Михаилом Басхановым

Сначала взрослые решили, что началась война, но вскоре поняли, что это - землетрясение. В стенах нашего дома появились серьезные трещины, мы стали жить во дворе, куда вынесли кровати, обеденный стол, стулья.

В конце апреля в городе поднялся сильный ветер, его скорость составляла 25 километров в час, ветки деревьев обламывались. Сила и мощь этого ветра нам казалась ужасающей, и эти «25 километров в час» помню до сих пор.

Подземные толчки не давали забыть о пережитом 26 апреля, но ночью 9 мая толчок оказался таким сильным, и скрип балок, лай собак, вой сирен машин скорой помощи все вместе наводили такой ужас, что, лежа на кроватях посреди большого двора, мы боялись, что земля даст трещину и мы окажемся в ней. Было очень страшно, я стала издавать какие-то воющие всхлипы, но моя младшая сестра суровым голосом сказала: «Возьми себя в руки». Стало стыдно, и я замолчала.

Толчков было много, но в моей памяти остались эти мощнейшие два - 26 апреля и 9 мая. В мае стало очень холодно, спали в пуховых платках и теплой одежде и, конечно, жалели людей, спавших на улицах, в палатках.

Палатки на улице Мервской. Фотография предоставлена «Фергане» Михаилом Басхановым

В эти месяцы в Ташкенте самой упоминаемой фамилией стала Уломов: это директор сейсмологической станции, который ежедневно выступал по радио, сообщая сводки о ситуации, а по сарафанному радио все, кто что-то услышал, говорили: «Уломов выступал, Уломов сказал, Уломов предупредил, Уломов успокоил, Уломов обещал».

Вот, пожалуй, все, что могу добавить к опубликованным воспоминаниям».

Приглашаем очевидцев землетрясения 1966 года и участников восстановления Ташкента тоже поделиться своими воспоминаниями. Любая частная, персональная история может сообщить нам очень много важного о тех днях. Письма присылайте главному редактору Даниилу Кислову по адресу dan@kislov.ru с пометкой «Ташкент-1966». Наиболее информативные и важные из ваших рассказов будут опубликованы на страницах нашего сайта.