Имя домохозяйки из села Хакан Андижанской области Узбекистана Махбубы Закировой в одночасье стало известным – после сенсационного выступления в Верховном суде в качестве свидетеля трагических событий в Андижане 13 мая 2005 года. Ее утверждения о том, что солдаты открыли огонь по людям, размахивавшим белым флагом, и преследовали пытавшихся убежать мирных граждан, в корне противоречили показаниям более ста свидетелей и пятнадцати подсудимых по делу об андижанских событиях. Рассказ Закировой вызвал переполох во властных структурах Узбекистана, официальные СМИ попытались «разоблачить» неудобную свидетельницу и уличить ее в даче ложных показаний. «Фергана» предлагает читателям виртуально «побывать» на судебном процессе 14 октября 2005 года в момент допроса Махбубы Закировой.

ИЗ ПОКАЗАНИЙ СВИДЕТЕЛЯ МАХБУБЫ ЗАКИРОВОЙ В ВЕРХОВНОМ СУДЕ УЗБЕКИСТАНА

Махбуба: - Я - Зокирова Махбуба.

- Какое у Вас отчество?

- Гафуровна.

- Зокирова Махбубахон Гафуровна. Где Вы родились? Когда Вы родились?

- В 1972 году в городе Андижане.

- Вы родились в 1972 году в городе Андижане. Какой у Вас уровень образования? Какое у Вас образование?

- Я закончила восемь классов.

- Вы работаете?

- Я работала. Я раньше работала.

- Где Вы живете?

- В кишлаке Хакан (называет домашний адрес).

Следователь: Закирова, Вы вызваны как свидетель. Как свидетель, Вы обязаны давать честные показания о событиях, которые Вам известны. Вы несете ответственность за дачу ложных показаний. Я Вас об этом предупреждаю. Подпишите расписку.

Молчание [Махбуба, возможно, подписывает расписку].

Следователь: Теперь, пожалуйста, не торопитесь и расскажите нам о том, что Вы видели и о чем Вам известно.

- У меня и у моей дочери 12 мая день рождения. Каждый год на наш день рождения наш отец, муж, выезжает с нами в город. В этот день он задержался на работе допоздна и поэтому не поехал с нами в город. Тогда я взяла моих детей и поехала с ними сама. Я поехала с моими детьми в город. В городе напротив парка Навои было много народу. И потом, мне было интересно, почему там так много народу. Когда я пошла туда, я увидела много женщин – таких, как я, с детьми. Там были вооруженные люди, где-то один или два. Я даже не подумала, что они вооружены, что они террористы, я даже не могла поверить, что оружие настоящее. Возможно, я подумала, что они охранники, я даже не знаю.

Мы стояли там. Потом все стали выходить и начали разговаривать, особенно инвалиды и женщины. Они все стали говорить о том, о чем они думали. Потом прошел слух, что должен приехать [президент Узбекистана Ислам] Каримов. Они говорили, что он точно приедет. Затем они привели старика, большого человека. Я ему что-то сказала. Он что-то сказал. Я уже точно не помню. Затем прилетел вертолет. Он летел очень низко. Он несколько раз покружил вокруг наших голов, и мы все подумали, что это правда, что Каримов прибудет, поэтому мы сели и стали ждать. Мы поверили, что наш президент приедет в Андижан и будет говорить. Но Каримов не приехал.

Я была в стороне. А затем солдаты в машинах со стороны улицы начали стрелять. Человек рядом со мной упал. Одна девушка стала кричать: «Он попал в мою ногу!» Я легла и спросила ее, действительно ли в нее попали. И она сказала, что нет, что что-то прошло через подошву ее тапочек. Я посмотрела внимательно и поняла, что это была пуля. Тогда я испугалась и… У меня четверо маленьких детей здесь, они стояли со мной в эту минуту. Я не боялась за себя, я боялась за своих детей. Я все еще не могла поверить, что они стреляют в людей.

Потом хорошо вооруженные люди, мужчины, сказали уйти внутрь, уйти внутрь женщинам, чтобы в них не попали.

Там не было много вооруженных людей, большинство из них были безоружными парнями, мужчинами. Тогда женщины отошли вовнутрь. Большинство мужчин, стоявших снаружи, умерли. Вот что произошло. И тогда в один момент человек, более пожилой и трое-четверо, пять-десять человек сказали: «Если мы поставим вперед людей, работающих на правительство, они не будут стрелять в своих собственных людей, как они могут стрелять в своих собственных людей? И тогда они поставили их впереди. Из-за детей я не увидела, что они сделали. Мы немного прошли, и тут началась ужасная стрельба. Нет слов, чтобы это описать, даже на войне такого нет. Было страшно, кроваво, когда мы легли на землю, кровь текла по земле, на которой мы лежали. Испугавшись, что они стреляют даже в собственных людей, мы стали бежать в разные стороны, чтобы спастись. Нас было где-то десять тысяч человек. Большинство из них убежали, были убиты. Некоторым удалось сохранить себе жизнь, свернув в маленькую улочку, спасаясь от пуль.

Моего трехлетнего сына нес мужчина, у меня на руках был восьмимесячный грудничок. Мужчина, несший моего сына, то ли упал, то ли был застрелен, но когда он упал, мой ребенок оказался под ним. Я взяла моего младшего ребенка и отбежала в сторону. Я закричала: «О, мой ребенок!». Была стрельба, и люди вокруг меня умирали. Один из парней побежал и принес мне моего ребенка. Мои дети плакали. Как вспомню сейчас, мне становится страшно. Но Вас я не боюсь.

Мне, честно, становится страшно, когда я вспоминаю те события. Это был кошмар. Даже во время войны, во время войны 1941 года не было так ужасно. Мы бежали, бежали и бежали. И тогда два человека, я не знаю, было ли у них оружие, они не стреляли, сказали, что они не позволят женщинам и детям умереть: «Откройте двери, дайте им зайти в дома». Люди открыли ворота, люди забежали внутрь. Я не зашла. Если бы даже я зашла, они [солдаты] бы тоже зашли внутрь. Они преследовали людей. Я видела это – солдат в машинах. Я думала, что они все равно убьют, если они найдут, поэтому я решила бежать вместо того, чтобы умереть. Мы бежали. Машины ехали по дорогам.

Они думали, что если они пересекут границу, в них не смогут стрелять, так как у солдат не будет права на это. Люди думали, что солдаты должны стрелять во всех, поэтому мы продолжали бежать. Когда мы достигли границы в Тешик-Таше, ни у кого не было оружия. Женщины, старые женщины снимали свои платки и делали из них белые флаги. Мужчины говорили, что надо отпустить женщин: «Они могут нас убить, если хотят, но они должны отпустить женщин. Берите белые платки и идите». Тем не менее, они [солдаты] даже не отреагировали на белые флаги. Даже Гитлер, немцы не стреляли, если они видели белый флаг. Но они [солдаты] стреляли. Я клянусь, я клянусь жизнью моих четырех детей. Это было ужасно.

Потом мы прибыли туда. Мы уже были босые, был дождь, песок, и мои дети… Одного из моих детей нес мужчина, который то ли упал, то ли его застрелили, то ли он просто бросил моего ребенка. Я побежала. Мой трехлетний сын плакал: «Мама» среди убитых людей. Пули летели. Задевая землю, они загорались. Ужас. И он плакал. И хотя мой ребенок плакал, я боялась забрать его, потому что я боялась, что я не дойду.

И тогда я стала кричать: «Мой ребенок!» И тогда один высокий парень, белолицый парень побежал, сжимая моего ребенка, и он умер от пули, попавшей ему в голову.

Ради этого парня я скажу правду. Я скажу правду. Если бы я сказала неправду… Как я могу сказать неправду? Я не буду лгать. Ради этого парня, парня, который пожертвовал жизнью ради моего ребенка. У меня долг. У этого парня, наверное, тоже есть дети. Он вот так сжал моего сына и потом умер, окровавленный. Я кричала, что мой ребенок жив и лежит под ним. Потом четверо-пятеро, бежавшие вместе с ранеными, принесли мне моего ребенка. Я только кричала: «О, мой ребенок!» и взяла своего ребенка. Вот как все было.

И теперь я не знаю, что Вы скажете, террористы они или кто-то еще. Я с ними не связана. Честно, я даже ничего не понимаю. Я рассказала Вам историю того, что я видела своими глазами. У меня не было оружия. Мне это незачем. Мне нет от этого никакой пользы, никакой выгоды. Даже если мои показания говорят в их пользу, мне от этого не прибудет. Я видела все своими глазами, и никто не заставляет меня давать показания в чью-то пользу. Это все, что я видела. Если я солгу, это будет моим бременем всю мою жизнь…

Как я могу ничего не сказать о человеке, который пожертвовал жизнью ради моего ребенка? Это то, что случилось.

По дороге, по которой шли женщины, было неудобно. Была стрельба, многим с детьми пришлось бежать. Было много людей с детьми. Они бежали. Одна из них, которая была рядом со мной, сказала: «Нет, как они могут стрелять в людей? Почему они стреляют в людей? Что они сделали? Они не будут в нас стрелять. Они не заставят нас убегать». И я поверила, что они не будут в нас стрелять и не будут заставлять нас убегать, думая, зачем им в нас стрелять? Но они стреляли. Они многих убили.

Следователь: Закирова, когда Вы прибыли в Тешик-Таш, где Вы остановились в Тешик-Таше?

- В Тешик-Таше? Пересекли ли они границу? После стрельбы мы вернулись по одной из улиц. По возможности мы выбирали другой путь для возвращения. Люди говорили, что была дорога (нрзб) в Кыргызстан, по которой мы прошли.

Следователь: Где вы остановились?

- Киргизские солдаты проверили все и не нашли ни у кого оружия. Когда мы перешли, шел дождь. Из-за всего пережитого, ужасов и страха мои дети и я заболели. Когда мы пришли, приехала «скорая помощь». Пришли все, много людей. Сначала пришли киргизы постарше. Они сказали: «Возвращайтесь, мы Ваши соседи. Идите назад». Мы сказали, что если мы пойдем назад, они будут в нас стрелять: «Мы убежали от пуль, и теперь мы должны вернуться назад, под пули». Мы сказали: «Если даже нас убьете, мы боимся и не вернемся назад». Это правда. Потом они пытались на словах вынудить нас уйти. Мы не ушли. Мы остались и на следующий день они больше с нами не говорили. И потом они стали ставить там палатки.

Там были такие как я - с детьми. Кто заболел, кто попал под дождь, с грудничками, раненые. Я пробыла в госпитале, а когда вышла, мы жили три-четыре дня в палатках. Потом… [пропуск в записи в 10 секунд]. Мои дети очень слабые. Они быстро заболевают, и тогда мы снова попали в больницу. Мэр города, мэр района, махаллинский комитет, мой муж, мой брат пришли в больницу и сказали: «Зачем ты убежала? Ты ничего не видела». Я сказала: «Как я могу вернуться в страну, в которой стреляли в моих детей? Я не верю». Они сказали, что они не будут трогать женщин и детей. Они сказали: «Возвращайся!». Я сказала, что не верю. Я сказала, что верю только тому, что сама видела: «Как я могу вернуться в страну, в которой в меня стреляли? Я не вернусь», - сказала я. Они вернулись ночью и вывезли меня силой.

Теперь, когда у меня есть возможность говорить, дайте мне выговориться. Я боюсь жить с этим народом, потому что я сказала то, что никто не говорит. Когда я смотрела телевизор, я думала, почему эти люди лгут? Почему они не скажут правду? Люди, которые стреляли в детей, люди, которые стреляли в гражданских, почему они не скажут правду? Кто дал приказ? Они видели с вертолета, что там были гражданские. Люди, о которых вы говорите, что они были террористами, не говорили «оставайтесь». Наоборот, они говорили «убегайте все». Даже если бы они были бы террористами, нельзя стрелять, когда есть заложники. А они это сделали. Я видела в фильмах, когда у бандитов заложники, им дают уйти. Но они в нас стреляли.

Судья: Хорошо, Зокирова…

- Пока я здесь, дайте мне сказать, что я боюсь здесь жить.

Судья: Хорошо, послушайте…

- Я ничего не сделала, я только говорю правду.

Судья: Зокирова, отвечайте на вопросы.

- Я не нуждаюсь ни в каких привилегиях. Люди, которые пострадали, спасли моего ребенка. Это оскорбление - называть их террористами, тех людей, которые защищали нас от пуль. Я очень страдала, думая, что я должна сказать правду. Это то, что я сейчас говорю.

Судья: Хорошо, Зокирова, скажите, пожалуйста, вы сказали, что 12 мая Ваш день рождения? Вы сказали, что каждый год 12 мая Вы идете вместе со своим мужем праздновать. 12 мая Ваш муж не вывел Вас, и 13 мая вы пошли гулять сами со своими детьми, правильно?

- Да.

Судья: Если так, куда Вы пошли гулять?

- Что случилось, когда я пошла гулять?

Судья: Расскажите нам о тех местах, куда Вы пошли гулять.

- Слухи привели нас в парк Навои. Когда мы пришли в парк Навои, никто не заходил в парк. Вместо этого все собрались там, где был микрофон. Люди, которые собрались, разговаривали… В парке никого не было. Всем было любопытно, и они пошли туда [к толпе]. Я тоже пошла туда.

Судья: В котором часу Вы туда пошли?

- Я не помню, в каком часу. Не очень рано. Когда мы вышли, было приблизительно время обеда.

Судья: Какое время приблизительно?

- Еще не было времени обеда.

Судья: Приблизительно какое время?

- 10-11 утра.

Судья: Так, Вы пошли туда где-то в 10-11, хорошо. Как долго Вы там были?

- Там? Там…

Судья: Когда началось движение… Вы были там?

- Да. И там стреляли. Очень сильно стреляли.

Судья: Отвечайте на вопросы. Хорошо, Вы были там с 10 утра до 6 вечера. Вы пошли гулять с детьми. Вы не думали вообще-то уйти с детьми оттуда?

- Я…

Судья: Да, Вы сказали, это был Ваш день рождения…

- Ну, я Вам говорю, в парке никого не было. Все были на этом сборе.

Судья: Нет, когда, Вы пошли гулять с детьми…

- Когда мы вышли, я купила им кое-что, мы там прогулялись.

Судья: Вы сказали, что Вы пошли на сбор в десять.

- Ну, это не было точно в десять. Мы гуляли по округе. Возможно, было 11 утра.

Судья: Сколько лет было детям, которые были с Вами?

- Двенадцатилетняя дочь, десятилетний сын, трехлетний сын и восьмимесячный сын на руках.

Судья: Так, когда Вы туда пришли, Вы слышали, что заключенные Андижанской тюрьмы были освобождены, что военная база была атакована, что оружие было изъято?

- Нет, я слышала то, что слышали все остальные… Что двадцать два человека были в тюрьме. Когда они там стояли, они там стояли, требуя правды.

Судья: Вы слышали, что заключенных освободили, что военная часть была атакована, что оружие было изъято, Вы слышали?

- Нет, я не слышала.

Судья: Хорошо. Там на площади Вы видели людей в тюремной униформе?

- Какая это одежда?

Судья: Черная, в черной тюремной одежде.

- Так, они говорили в микрофон, что они вышли из тюрьмы.

Судья: Те, кто говорил, что они вышли из тюрьмы, что еще они сказали?

- Одна женщина сказала… Ну, я не помню, что она сказала… Эта женщина сказала, что еда была плохой… Все стали смеяться. Это все, что я помню.

Судья: Так, теперь Вы говорите, что Вы пришли в 10 утра и вы были там до 6 вечера. С Вами были маленькие дети. Что Вы делали, чтобы их покормить?

- Там... Ну, они давали хлеб, огурцы. Они не были голодны, так как я купила им кое-что по дороге.

Судья: Кто принес это [хлеб и огурцы]?

- Все те, кто были там.

Судья: Все? Так, Вы были там… Вы видели милицию, военных?

- Нет, я не видела. Я была в середине. Я не заходила с той стороны. Я зашла со стороны берега Соя (вероятно, имеется в виду река Андижансай. – Прим. ред.).

Судья: Так, теперь Вы говорите, что перед тем, как идти в сторону берега Соя, военные, прокурор были выставлены вперед. Хорошо, откуда они пришли?

- Они говорили, что это то, что они собираются делать: «Не бойтесь. Они не будут в Вас стрелять, - они говорили в микрофон, – они не будут стрелять в своих собственных людей. Никуда не уходите. Если Вы куда-нибудь уйдете, они будут стрелять. Если мы поставим их вперед, они не будут стрелять. Если мы поставим их вперед, таким вот образом мы сможем уйти домой», - сказали они.

Судья: Хорошо, те люди, милиция, военные, все они были связаны, откуда они появились?

- Ну, я не знаю, откуда они появились в этой толпе. Там было много людей.

Судья: Теперь скажите мне, эти военные, эти люди, которых поставили вперед, в каком они были состоянии?

- Я не видела милиции, я видела большого человека, и он говорил, немного говорил.

Судья: Где он говорил?

- Он говорил в микрофон.

Судья: Хорошо, о чем он говорил?

- «Мы знаем, что все эти люди не виноваты». Он сказал что-то вроде «даже если мы знаем, нас заставят»… Вкратце, они говорили, что они знают, что эти люди не виноваты, и они признают свою ошибку.

Судья: И тогда они выставили этого человека.

- …Ну, этот человек сказал кое-что. Женщины стали кидать в него корки от огурцов.

Судья: Почему они стали кидать в него корки от огурцов?

- Ну, наверное, потому, что эти люди арестовали их мужей.

Судья: Этого человека они тоже выставили вперед?

- Нет.

Судья: Хорошо, откуда они взяли этого человека? Того, в которого они стали бросать корки от огурцов?

- Они привели его с другой стороны. Я была на этой стороне.

Судья: Кто его привел?

- Ну, эти люди, эти мужчины.

Судья: Как они его привели?

- Они привели его со связанными за его спиной руками.

Судья: Они привели его со связанными за его спиной руками...

- Когда они его вели, люди стали мешать и прыгать вперед. Они попросили не прыгать. Этот человек признал свою вину. Он хотел говорить и они замолчали. Он говорил.

Судья: Хорошо, этот человек сказал, что эти 23 человека были не виноваты. Какова была причина, почему они стали кидать корки огурцов в него?

- Ну я не знаю, кто кидал. Вкратце, они кидали. Ему было трудно говорить.

Судья: Если он ничего не сказал, если ему было сложно говорить, если он говорил о невиновности 23 человек, если он сказал, что 23 человека были не виноваты, почему они кидали в него корками от огурцов?

- Ну, наверное, у людей, которые кидали, была причина. Они сами знают, почему они это делали.

Судья: Почему Вы не спросили, кто этот человек и почему они кидали в него корками от огурцов?

Махбуба Закирова: Я спросила. Я спросила, почему они кидают их в него. Одна из них ответила мне, что он посадил в тюрьму мужа одной из этих женщин. Она сказала, что ее мужа незаконно арестовали, что кто-то пришел обыскивать их дом, что он подложил марихуану под деревья и использовал это как причину для задержания. Потом она сказала, что они его презирают.

Фото © Иола Монахова. Другие фото Андижана-2005 — в Галерее.Ферганы.Ру

В дни десятой годовщины трагедии в Андижане приходится констатировать, что независимого расследования событий мая 2005 года так и не проведено, виновные в расстреле мирных граждан не наказаны. Правительство Узбекистана старается, чтобы события в Андижане поскорее были всеми забыты, но многие журналисты, правозащитники, политики и общественные деятели убеждены, что забывать об этом нельзя ни в коем случае – чтобы трагедия не повторилась.

Звонок из Узбекистана

Несколько дней назад в прямой эфир на радио «Озодлик» (узбекская служба Радио Свобода) позвонил человек, который назвался Жахонгиром Парпиевым, сыном Кабула Парпиева, который, по версии узбекских властей, «фактически возглавлял религиозно-экстремистское течение «Акрамийлар» и являлся главным организатором «подрывной деятельности этой террористической группировки» (из официального доклада «О показаниях К.Парпиева в отношении организации и проведения терактов в Андижане 12-13 мая 2005 года»). В ноябре 2005 года Кабул Парпиев был арестован на территории Кыргызстана, в июле 2006-го на закрытом судебном заседании осужден на двадцать лет лишения свободы.

«Жахонгир» позвонил, чтобы сказать, что только «акрамисты» виновны в трагических событиях в Андижане. Он призвал правозащитников и журналистов не поднимать вопросы о случившемся в те дни, поскольку, по словам «Жахонгира», такого рода обсуждения мешают им, андижанцам, вернуться к спокойной жизни.

Хотелось бы возразить, что трагедия Андижана не является личным делом андижанцев или «акрамистов». Это не разборки «акрамистов» с властями. Кровавое подавление андижанского восстания привело к массовым убийствам, виновные в этом представители власти не были наказаны, а значит - нужно помнить о трагедии и требовать законного и справедливого расследования.

«Акрамисты», которые атаковали государственные объекты, освободили 527 заключенных тюрьмы, в том числе - опасных преступников, безусловно, виновны. Они отбывают наказание за свои преступления. Однако те, кто отдавал приказы стрелять по безоружным, по убегающим людям, также должны быть названы и преданы публичному суду.

Сегодня андижанские беженцы, проживающие в западных странах, молчат, а их родственники в Узбекистане остаются в заложниках у узбекских властей. Я надеюсь, что за покорное молчание беженцев их близкие будут освобождены и вернутся в свои семьи.

По прошествии десяти лет со дня трагических андижанских событий так и не удалось провести независимое расследование. Нет исчерпывающей информации о том, каким образом произошло нападение на воинскую часть и тюрьму, почему решили стрелять по толпе без разбору и на поражение, а не использовали резиновые пули, почему стреляли вслед убегающим безоружным людям, почему не открыли коридор для вывода из собравшейся на площади толпы женщин, детей, раненых, действительно ли «акрамисты» хотели прийти к власти... Вопросов много, ответов нет.

Остается без ответа и вопрос, что делал и какие именно приказы отдавал президент Ислам Каримов 13 мая 2005 года, когда он прилетел в Андижан.

Из доклада Генеральной прокуратуры Узбекистана от 2 октября 2006 года, переданного в международные организации: «Переломным моментом стал приезд в Андижан главы государства, предпринятые им действия по наведению порядка. Именно это позволило, в конечном итоге, минимизировать количество жертв среди мирного населения и спасти больше жизней заложников, находившихся в руках террористов, а также локализовать масштабы хаоса и беспорядков. Пребывание руководителя страны в центре событий фактически предрешило исход и провал замыслов внешних сил подорвать ситуацию в Андижане, перекинуть нестабильность на сопредельные территории».

Означает ли это, что президент Каримов отдал приказ стрелять без разбора? Знал ли он о том, что подавляющее большинство людей, пришедших 13 мая на площадь, не участвовали в вооруженных атаках? Что многие из них с надеждой и радостью ждали своего президента, чтобы рассказать ему о своих горестях?

Важно отметить, что Андижанские события стали поворотным моментом в новейшей истории Узбекистана. В 2002-2003 годах было ощущение, что режим немного смягчается, в стране работали международные организации и офисы независимых СМИ. Тогда узбекские журналисты еще не скрывались под псевдонимами. Эта, возможно, мнимая оттепель закончилась после Андижана. Начались аресты, из страны изгонялись международные организации, большинство журналистов эмигрировало, что привело к изоляции Узбекистана от внешнего мира.

Процесс в Верховном суде Узбекистана

В сентябре-октябре 2005 года мне довелось наблюдать за единственным открытым судебным процессом, проходившем в Верховном суде Узбекистана. Пятнадцать подсудимых, которые, по мнению следствия, были «особо активными участниками преступлений», в своих выступлениях на суде полностью подтверждали официальную версию событий.

Мое главное впечатление: в дни заседаний суда час за часом подсудимые в клетке сидели, низко опустив головы. Невозможно было уловить их эмоции. Даже когда Махбуба Закирова, единственная свидетельница, которая стала говорить то, что совершенно не было запланировано, подсудимые не шевельнулись: не сделали ни одного жеста, не бросили удивленного взгляда. Они продолжали сидеть, низко опустив головы. Для меня это «безразличие» стало свидетельством полного отчаяния и смирения с судьбой. Подсудимые, как и, наверняка, все присутствовавшие в этом зале, понимали, что происходящее не имеет никакого отношения к правосудию.

«Я буду говорить правду во имя парня, который погиб, защищая моего сына», - так сказала мать четверых детей Махбуба Закирова, приехавшая 13 мая 2005 года в город Андижан погулять в честь своего дня рождения. То, что она рассказала, разительно отличалось от свидетельств нескольких сотен человек, вызванных на суд. Расшифровку свидетельских показаний Махбубы Закировой в Верховном суде можно прочитать здесь.

Другой свидетель - парень не старше 25 лет, - запомнился тем, что его буквально трясло от страха. В тот трагический майский день на импровизированном митинге на площади этот парень, как и многие другие, что-то говорил в микрофон о своих бытовых проблемах. Очевидно, его нашли по видеосъемкам. Когда судья спросил его, о чем же он говорил в микрофон, парень с мольбой в глазах посмотрел на него и пробормотал что-то не очень внятное, сводившееся к тому, что в тот момент с ним произошло необъяснимое, и он говорил не то, что думает на самом деле, а то, что пришло в голову под влиянием критического запала толпы.

Все остальные судебные процессы над более чем 100 арестованными проходили в закрытом режиме. По официальной версии, - из-за соображений безопасности. Очевидно, после незапланированного выступления Махбубы Закировой власти посчитали, что подготовить театральные судебные процессы над всеми подсудимыми будет сложно.

К слову, на всем протяжении заседания у назначенных адвокатов не появилось ни одного путного вопроса ни к подсудимым, ни к свидетелям.

Официальная версия события

Официальная версия «подготовки проведения терактов в Андижане» просто невероятна: «Осуществленные в Андижане теракты были детально спланированы и организованы зарубежными деструктивными силами и направлены против национальных интересов Узбекистана и независимой политики республики, преследуя конечной целью изменение конституционного строя и создание исламского государства» (из официального доклада «О показаниях К.Парпиева в отношении организации и проведения терактов в Андижане 12-13 мая 2005 года»).

Из текста доклада следует, что «зарубежные деструктивные силы» - это, в первую очередь, Исламское движение Туркестана (ИДТ), якобы передавшее через своего представителя в Кыргызстане 200 тысяч долларов на организацию терактов в Андижане.

В документе говорится, что Кабул Парпиев встретился в Оше с представителем ИДТ по имени Ходжи, который проинформировал его о «контактах спецслужб США с исламистской оппозицией, в частности - с главарем ИДТ Тохиром Юлдашевым, а также о наличии негласной обоюдной договоренности относительно того, что коалиционные силы в Афганистане воздержатся от масштабных операций против боевиков ИДТ с целью сохранения его боевого потенциала».

Кроме того, по официальной версии узбекских властей, не обошлось без участия вездесущих американцев. Они, якобы, планировали «сценарий осуществления цветной революции» и «сделали ставку на акрамистов, обещая им высокие должности в новом правительстве и рассчитывая использовать их определенные позиции внутри республики в своих интересах»; «иностранцы систематически рекомендовали использовать данный повод [судебный процесс над 23 бизнесменами] для инспирирования народных волнений и нагнетания информационного давления на узбекские власти».

По официальной версии, не обошлось и без помощи международных организаций и иностранных журналистов. Якобы сотрудник американского посольства Майкл Голдман обещал акрамистам наладить контакты с правозащитными организациями, «позиции которых могли быть использованы в интересах исламистской оппозиции»: «Американцы заверили главарей акрамистов, в том, что в западных масс-медиа будет развернута соответствующая информационная компания по дискредитации властей Узбекистана в глазах мировой общественности».

Это еще не все причастные к организации андижанских событий: по мнению узбекского руководства, Управление Верховного комиссара Организации Объединённых Наций по делам беженцев (УВКБ ООН) также было вовлечено если не в организацию «цветной революции» в Узбекистане, но точно в оказание информационной поддержки акрамистам: «Имеются свидетельские показания о том, что сотрудники УВКБ ООН заранее были проинструктированы на предмет отсеивания лиц, подлежащих перемещению и последующей легализации в западных странах, из числа тех, кого можно будет использовать в информационной войне против Узбекистана», говорится в вышеупомянутом докладе.

Получается, что Исламское Движение Туркестана взяло на себя финансирование андижанских терактов, а американцы, западные журналисты и международные организации должны были предоставить акрамистам информационную поддержку.

Умида Ниязова

Как бы то ни было, очевидно, что при нынешней власти события тех дней не будут расследованы должным образом, а причастные к совершению массового убийства не будут наказаны. Нам остается только хранить документы, касающиеся Андижанской трагедии, а очевидцам событий - хранить в памяти пережитые ими моменты тех страшных майских дней. Хранить до лучших времен, когда можно будет говорить без страха.

Полный текст показаний свидетеля Андижанской трагедии Махбубы Закировой доступен по этой ссылке.

Умида Ниязова, руководитель Узбекско-германского форума по правам человека

Михаэль Георг Линк

«В этот день мы должны не только вспомнить тех, кто тогда погиб или членов их семей, которые по-прежнему ждут справедливости. Самое главное - мы должны снова призвать к проведению независимого, заслуживающего доверия международного расследования событий в Андижане 13 мая 2005 года», - заявил директор Бюро Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) по демократическим институтам и правам человека (БДИПЧ) Михаэль Георг Линк.

В пресс-релизе ОБСЕ говорится, что хотя власти Узбекистана не пустили представителей БДИПЧ в Андижан сразу после трагических событий, Бюро вскоре подготовило и обнародовало предварительный доклад, основанный на интервью с андижанскими беженцами, в котором, в частности, говорится, что 13 мая после того, как силы безопасности Узбекистана открыли беспорядочную стрельбу по безоружным протестующим на площади Бабура, было убито от 300 до 500 человек.

«Наш доклад представляет совершенные правоохранительными органами грубые нарушения прав человека, в том числе базового права на жизнь, при этом против протестующих было без необходимости применено летальное оружие. И пока эти нарушения не будут признаны, а вся правда о том, что произошло, установлена, тень событий 2005 года продолжит нависать над ситуацией с правами человека и, как результат, над ситуацией в области безопасности», - отметил Линк.

Представитель БДИПЧ ОБСЕ беседует с андижанскими беженцами, Кыргызстан, 2005 год. Фото с сайта OSCE.org

Напомним, по версии узбекских властей, в ночь на 13 мая 2005 года и в течение следующего дня в Андижане был совершен вооруженный захват тюрьмы и ряда правительственных зданий. В ходе нападения 12 работников правоохранительных органов были убиты, захвачено 334 единицы оружия. Правоохранительные органы Узбекистана сообщали, что террористы взяли в заложники в общей сложности 70 человек, 15 из них были убиты. Позже в Андижан ввели войска. По данным Генпрокуратуры Узбекистана, «всего в результате терактов погибли 187 человек, из них 60 гражданских лиц, в том числе 2 несовершеннолетних и 1 женщина. Террористами убиты сотрудники правоохранительных органов и военнослужащие в количестве 31 человека. Получили телесные повреждения различной степени тяжести 287 лиц, в том числе 91 мирный гражданин, 49 сотрудников правоохранительных органов и 59 военнослужащих. В ходе антитеррористических мероприятий ликвидировано 94 террориста, ранено 76. В ходе терактов преступники захватили в заложники всего 70 человек, из них 15 были жестоко убиты ими». Официальные данные были опровергнуты в отчетах и докладах о событиях 13 мая в Андижане, подготовленных БДИПЧ и другими международными организациями по правам человека. По сведениям узбекской оппозиции и правозащитников, погибших было не менее 700 человек, большинство из них - безоружные граждане, пришедшие на митинг к захваченному мятежниками зданию.

Как сообщает официальный сайт ОДКБ, 12 мая контингенты КСОР были приведены в состояние повышенной боевой готовности, и в настоящее время осуществляется перегруппировка части военнослужащих Коллективных сил с последующей переброской в один из регионов коллективной безопасности, а именно – в Таджикистан. Судя по сообщениям, события происходят в учебных целях. Как передает «Азия-плюс» со ссылкой на источник в Минобороны республики, задачей воинских контингентов КСОР является уточнение времени для их перегруппировки из своих стран в Таджикистан, а также изучение местности.

В настоящее время воинские контингенты Коллективных сил получают вооружение, экипировку, снимают бронетехнику с хранения и осуществляют мероприятия по боевому слаживанию подразделений и органов военного управления. После переброски личного состава и вооружения российского контингента на аэродром Душанбе подразделениям предстоит совершить марш протяженностью более 200 километров в район полигона «Харбмайдон» в Хатлонской области, сообщает РИА Новости.

На полигоне пройдут сборы КСОР ОДКБ под командованием министра обороны Таджикистана, генерал-лейтенанта Шерали Мирзо. Мероприятия продлятся до 21 мая, в них будут задействованы свыше двух тысяч солдат и офицеров из государств, входящих в ОДКБ, а также боевая техника и авиация. Основная часть солдат и офицеров перебрасывается в Таджикистан военно-транспортными самолетами.

Напомним, членами ОДКБ являются Армения, Белоруссия, Казахстан, Кыргызстан, Россия и Таджикистан. Ранее членом Организации был и Узбекистан, который отказался подписать соглашение о создании КСОР и избегал участия в проводимых ОДКБ военных учениях, а в 2012 году покинул Организацию.

Между тем, именно армия Узбекистана признана наиболее боеспособной в Центральной Азии. В «армейском» рейтинге Global Firepower Index, Узбекистан занял 54-ю позицию среди 126 стран мира. Далее следует армия Казахстана - 66-е место, Кыргызстан занял 78-е место, Таджикистан – 81-е место, Туркменистан - 90-ю позицию. В первую десятку государств, обладающих самыми оснащенными и многочисленными армиями, вошли США, Россия, Китай, Индия, Великобритания, Франция, Германия, Турция, Южная Корея и Япония. Замыкают список Мали, Мозамбик, Сомали. При составлении рейтинга учитывались численность войск, количество военной техники для ведения боевых действий на суше, в воздухе и на море, а также экономические ресурсы, которые страны могут потратить на вооружение, и их географическое расположение.

На фото – простреленный блокнот Галимы Бухарбаевой и ее пресс-карта 2005 года

«Ну что, пойдете замуж за андижанца?» - спросил меня через весь зал президент Узбекистана Ислам Каримов. И сразу добавил: «Сейчас, наверно, соберется целая очередь...» Молодая и незамужняя, я терпеть не могла разговоры о замужестве и тем более не собиралась переезжать в провинцию. «Сначала посмотрю на очередь», - ответила я, президент и весь зал прыснули от смеха. Это был 1999 год. Если бы я знала, что каримовское правление свяжет меня с этим городом кровными узами сильнее, чем это может сделать любой муж. Андижан перевернет мою жизнь.

Мне сложно говорить и писать об Андижане. Я предпочитаю больше этого не делать. Событие, ставшее переломным моментом в современной истории Узбекистана, — расстрел Андижанского восстания 13 мая 2005 года — с каждым годом превращается в мое личное дело и боль. А о личном не говорят с первым встречным, самое сокровенное таят в себе.

Десять лет назад с одним простреленным в Андижане рюкзаком я покинула свой дом в Ташкенте, откуда не уезжала никогда дольше, чем на две недели. Я не сомневалась ни секунды, что поступаю правильно. Я должна была рассказать миру о том, как расстреляли андижанцев, как утопили в крови первую попытку людей защитить свои права, не пожелав даже выслушать их чаяний, понять их гнев.

«Нас называют баранами, - говорил один из выступавших на многотысячном митинге на площади имени Бобура в Андижане, - но даже бараны могут заставить себя услышать, они блеют. Мы же — рыбы, безмолвные рыбы». Не знаю, что произошло с этим человеком. Замолчал ли он навсегда 13 мая? Или жив, но снова стал рыбой?

«Только напишите правду»

Я выступала и рассказывала об Андижане везде, где только можно: в европейских столицах, в США, в странах Центральной Азии. Я сдержала слово, которое дала женщине в Андижане на утро после расстрела. Она уговаривала насмерть перепуганного таксиста подвезти нас, журналистов, говоря, что мы были на площади, мы все видели. Затем она обернулась ко мне и со слезами попросила: «Только напишите правду». «Конечно», - ответила я.

Я помню скучные лица сотрудниц Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев в Алматы, я им рассказывала об Андижане, чтобы они поняли, что там произошло, и были как можно учтивее с уже начавшими прибывать в Казахстан беженцами из Узбекистана, а также слезы на глазах члена шведского парламента во время моего выступления в Вашингтоне.

Я сама расплакалась, когда депутат парламента Германии от Социал-демократической партии (SDP) Хеди Вегенер в 2006 году отказалась слушать запись расстрела Андижана — крики людей «Отманлар!» («Не стреляйте»), а затем их молитву в ожидании смерти, - заявив, что это неважно, а она не собирается, как учительница, грозить пальчиком Каримову. Она входила в Центральноазиатскую группу немецкого Бундестага и выступала за диалог с Ташкентом. Мне было так обидно, я тогда еще не знала, что и на Западе политики бывают и продажными, и тупыми.

Не предательство, так вышло

Вряд ли я рассматривала это как предательство, но возвращение группы андижанских беженцев из США в Узбекистан в 2006 году, сопровождавшееся письмом к президенту Каримову с просьбой простить их, дать им шанс вновь заслужить трудом его благосклонность, — обескуражило. Как может жертва извиняться перед насильником? А как тогда призвать его ответу или хотя бы вызвать в нем какое-то раскаяние?

Позже выяснилось, что андижанские беженцы не переставали общаться с властями даже в первые дни после расстрела. У них была причина: чтобы их родным и товарищам не назначили смертную казнь. В обмен андижанцы отказывали в интервью журналистам, годами позже они полностью оставили идею призвать к ответу правительство Каримова за массовый расстрел и отошли от политической деятельности.

И понятно, почему: почти у каждого из них в Андижане остались родные и еще минимум по одному родственнику в неволе - уже десять лет. Их систематически пытают - и прекращают пытать, когда находящиеся за пределами страны затыкают свои рты. Избавить кого-то от мучений — это самая благородная цель, только жаль, что Ташкент вновь водит андижанцев за нос.

Само это общение в очередной раз доказывает, что никаких террористов в Андижане не было, но и снова заставляет задуматься — так что же было первоначально, курица или яйцо? В Узбекистане терпят, потому что насилуют, или насилуют, потому что терпят?

Распродажа Андижана

Но я по-настоящему расстроилась, когда в том же 2006 году в Узбекистан отправилась первая делегация Евросоюза. Санкции, введенные ЕС против властей Узбекистана за неумеренное применение силы в Андижане, оставались единственной отдушиной, признаком того, что справедливость все же существует. Но европейцы начали откровенно подыгрывать Ташкенту, они поняли, что не готовы хоть капельку поступиться своими интересами в Узбекистане за андижанскую кровь.

Андижан заговорят на семинарах, «круглых столах», обменяют на освобождение активистов, которых арестовывали для этой цели, на буквы и знаки препинания на бумагах, которые некоторые называют законами.

Косвенную помощь Ташкенту окажут даже узбекские правозащитники, некоторые из них будут выступать за диалог и снятие санкций, а международники из Human Rights Watch не будут против, когда в 2008 году в очередной резолюции ЕС по Узбекистану вместо требования о международном расследовании событий в Андижане появится строка об аккредитации их хиленького представителя.

В 2009 году санкции ЕС за Андижан будут сняты. Европейские политики сделают это стыдливо, а затем постараются забыть эту историю навсегда. Без международной поддержки кампания за Андижан сойдет на нет. Да за него и боролись всего несколько человек.

Туманный Андижан

Я же все чаще вспоминаю Андижан. Мне о нем напоминает каждый день, который я не провожу дома в Ташкенте.

Впервые я поехала в Андижан в декабре 1997 года, работая журналистом и координатором семинаров американской организации Internews Network в Ташкенте. Это был мой первый выезд из Ташкента в один из регионов страны. Выросшая в русскоязычной среде, в самом центре Ташкента, я совершенно не знала Узбекистан и открывала его почти как иностранный турист.

Была нелетная погода, сильный туман. Мы решили ехать в Андижан на машине — это 400 км через горный перевал Камчик. Уже начало смеркаться, а когда мы подъехали к перевалу, нам предстояло подниматься по разбитому серпантину на высоту более двух тысяч метров, совсем стемнело, шел обильный снег, видимость не превышала метра.

Вместе с водителем и коллегой я напряженно смотрела в лобовое стекло и не могла разглядеть и клочка дороги. Единственным маяком могла стать другая машина, мы с радостью пристраивались за огнями смельчака, несшегося вперед, шутя называя его «андижанским джигитом».

Спустившись с перевала и оказавшись в Наманганской области, я впервые увидела вооруженного автоматом солдата. Он остановил нашу машину, осмотрел багажник, вперил взгляд в каждого из нас. Далее мы ехали и обсуждали недавние «наманганские события». Шофер рассказывал, что некие люди, их называли неизвестным мне до этого словом «вахаббиты», обезглавили одного милиционера и водрузили его голову на ворота дома начальника наманганской милиции.

С этого момента в Узбекистане началась новая эпоха борьбы с религиозным экстремизмом, которая с каждым годом будет оправдывать все большее насилие и беспредел со стороны властей. Тысячи окажутся за решеткой, сотни погибнут от пыток и плохого содержания, но маховик репрессий не остановится. Кульминацией же этой борьбы окажется Андижан 2005 года, но тогда ни о чем таком я не подозревала.

Добравшись до Андижана, мы с облегчением вышли из машины у нашей гостиницы. В городе все еще стоял плотный туман. Сизый, влажный и немного сладковатый на запах, он обволакивал, погружая в загадочную тишину.

Сверкающий Камчик

Но уже на следующий день туман рассеялся и, как принято в Узбекистане, в небе светило солнце. Мы возвращались из Андижана, и я впервые увидела перевал Камчик. Его покрытые снегом вершины сверкали на солнце, они были так близко, что казалось, до них можно дотронуться рукой.

У обочины дороги нас встречали мальчики с букетами алых маков, они размахивали ими, призывая купить эту красоту. Мы остановили машину, я купила цветы, а потом на мини-базарчике, где торговали женщины с малиновым румянцем на щеках, - курт и сувениры.

Меня восхищало все, что я видела, было весело и романтично — мне нравилось ехать по моей стране.

Андижанский жених

Другая моя поездка в Андижан состоялась в июне 1999 года, теперь уже символичная и, может быть, пророческая. Я работала корреспондентом Agence France-Presse и имела доступ на официальные мероприятия с участием президента, открытые для прессы, - в Андижане Каримов открывал Ходжаабадское подземное газохранилище.

На пресс-конференции после церемонии он говорил о пользе газохранилища для экономики и жителей Андижанской области. А затем неожиданно сказал обо мне, что если вдруг «красивая корреспондент Франс-Пресс» вздумает выйти замуж за андижанца, то, приехав, обнаружит там все условия: горячую воду, отопление. Под конец он обратится ко мне напрямую: «Ну что, выйдите замуж за андижанца?»

Тепла в Андижане нет до сих пор, да и расположение Каримова длилось недолго. Я задавала вопросы, которые ему не всегда нравились, а в 2000 году за вопрос, заставивший его признать, что Узбекистан обстрелял с воздуха территорию Таджикистана, где в то время базировалось Исламское движение Узбекистана, сквозь зубы зло отругал.

С 2002 года меня перестали пускать на пресс-конференции Каримова, а потом и вовсе отказали в аккредитации. Но меня это ничуть не тревожило, в то время я работала директором представительства IWPR (Институт по освещению войны и мира) в Узбекистане, и эта работа позволила мне познать лучше всего и журналистику, и свою страну - я знала, что самые лучшие материалы находятся как раз вне официальных стен.

В Андижан в последний раз

В Андижан в последний раз я попала в полдень 13 мая 2005 года. В минуты и часы расстрела города мне все казалось неправдоподобным и нереальным, происходящее не укладывалось в голове. Хотелось крикнуть: «Вы с ума сошли? Опомнитесь! Тут люди, дети, свои...»

Не сделав ни одного усилия разогнать многотысячную демонстрацию на площади Бобура мирным способом, силовые структуры Узбекистана после 16 часов дня без предупреждения начали пулеметный обстрел из БТРов.

Колонна за колонной с сидящими на машинах солдатами без помех косила убегающих в разные стороны людей, стреляя в спины, не делая исключений ни для кого. А позже - блокируя улицы, преследуя на узких улочках махаллей, по дороге к спасительной киргизской границе, добивая раненых.

Расправа над Андижаном, помимо ее целенаправленности и неумеренности, потрясала своей бессмысленностью, ведь власть знала, что ей воевать не с кем, что возникший конфликт сугубо внутренний и его решение висит в воздухе.

«Сколько можно терпеть?..»

Костяк андижанского восстания составляла многочисленная группа родных и коллег арестованных летом 2004 года двадцати трех бизнесменов. В течение года эти люди испробовали все мирные средства в борьбе за справедливость, апеллировали во все инстанции, в том числе обращались и к президенту, но в конечном счете были оставлены или подведены к последнему – силовому способу борьбы, хотя и тогда они были готовы договариваться.

Кроме того, где-то в душе, на задворках сознания, ради собственного благополучия, узбекские власти должны были знать, что есть предел всему — даже терпению узбеков. И соответственно признать свою ответственность за то, что слишком долго это терпение испытывали. Годами. Без проблеска надежды, что станет лучше.

Один из лидеров восстания в Андижане, 33-летний Шариф Шакиров, убитый в тот день, в интервью выразил общие чаяния: «Сколько можно терпеть? Разве это жизнь, лучше умереть». Он сам уже отсидел в тюрьме, а теперь среди подсудимых бизнесменов были два его брата Шакир и Шавкат. Его семья больше не могла отдавать сыновей на жертвенный алтарь каримовского режима. Цепь должна была оборваться.

Андижан — трагедия узбекского народа

«Я была там. Я была на площади Бобура в Андижане среди тысяч андижанцев, когда 13 мая в 17.20 по местному времени безжалостные власти Узбекистана открыли огонь по собственному народу. Расстрел детей, подростков, женщин, стариков, журналистов – проходил очень хладнокровно, без жалости и сожалений. Просто профессиональное массовое убийство…»

Из статьи Г.Бухарбаевой от 13 июня 2005 года

Спустя ровно десять лет со дня тех событий это прозвучит, наверно, очень наивно, но тогда в Андижане единственное, в чем я не сомневалась и что представлялось мне совершенно ясным, - подобное преступление не может остаться безнаказанным.

Стемнело. Затих неожиданно пролившийся, как слезы над Андижаном, дождь. У окна в номере андижанской гостиницы я, затаившись, наблюдала за продолжающими проезжать мимо танками и БТРами, и, несмотря на их устрашающий грохот, точно знала: у президента Узбекистана Ислама Каримова и его правительства большие проблемы, им ни за что из этого не выбраться.

Вы усмехнулись? Я тоже. Грустно. Все оказалось до крайности наоборот.

Андижан - это величайшая трагедия узбекского народа. Потому что расстреляли, потому что расстреляли свои, потому что оказалось, что расстреливать можно, а для борьбы за правду не хватает ни духа, ни солидарности. Мир же не совсем плевал, он просто вновь подтвердил, что недееспособен и что в его системе ценностей определена цена каждой жизни. Андижанская, к примеру, ничего не стоит.

P.S. Но все-таки, несмотря на потери, я кое-что приобрела - это история Андижана, города, который сначала впустил меня в Узбекистан, а потом захлопнул за мной дверь. Это - кровное родство с ним: в момент расстрела я чувствовала себя его дитём, когда уезжала - неожиданно матерью, ответственной за всех, а теперь - сестрой всем андижанцам. Ею и останусь.

P.P.S. Так уж получается, что в очередной раз в дни Андижана я теряю работу. С 1 мая этого года официально не стало моего сайта Uznews.net, как не стало офиса IWPR в мае 2005 года. Хочу выразить благодарность сайту «Фергана» и лично Даниилу Кислову, который вновь, как и десять лет назад, дает прибежище тексту о «моем Андижане».

Галима Бухарбаева — журналист из Узбекистана

Как рассказал сайту Asiaterra ангренский журналист Дмитрий Тихонов, на повышенную тревожность властей он обратил внимание после того, как милиционеры не дали ему провести традиционный мотопробег в честь 9 мая.

«Вот уже три года, как девятого мая я прикрепляю к своему мотоциклу знамя СССР, государственные флаги Узбекистана и России, и вместе со своим приятелем в честь праздника Победы весь день разъезжаю по Ангрену, - рассказал Дмитрий. - Знамя Советского Союза символизирует победу, так как именно СССР победил в той войне, и именно эта страна в свое время объединяла Россию и Узбекистан. А флаги Узбекистана и России я вывешиваю в знак дружбы между нашими странами».

Горожане всегда приветствовали эту праздничную акцию автомобильными сигналами, махали руками, никаких претензий со стороны милиции или городских властей не было. Но в этом году мотопробег был сорван.

«Мой мотоцикл стоял возле гаража, и мы успели установить на него два небольших флага Узбекистана и флаг России. В этот момент перед воротами остановился автомобиль «Спарк». Из него вышли мужчины в гражданском, показали удостоверения работников МВД и представились сотрудниками ангренского уголовного розыска. Они начали нас расспрашивать, что мы тут делаем и почему на мотоцикле флаги. Один из милиционеров позвонил по телефону, и через десять минут к моему гаражу съехались тринадцать (!) сотрудников милиции на четырех или пяти машинах. Среди них были три автоинспектора, в том числе начальник городского ГАИ, участковый, несколько сотрудников уголовного розыска во главе с начальником... Один из милиционеров тут же стал снимать на видеокамеру нас с приятелем и наш мотоцикл, гараж и знамена», - рассказывает Тихонов.

По его словам, претензии правоохранителей были не к российскому или советскому флагу, а к узбекскому: сотрудник угрозыска стал объяснять, что публичная демонстрация государственного флага возможна только после официального разрешения; кроме того, флаг можно вывешивать на здания, но устанавливать его на мотоцикл и ездить с ним по городу нельзя, так как это считается оскорблением государственной символики.

Милиция возле гаража Д.Тихонова, 9 мая 2015 года. Фото Asiaterra

В итоге Тихонова и его друга забрали в опорный пункт милиции, где заставили написать «объяснительную». Возвращаться домой пришлось в автобусе, где журналист случайно услышал разговор пассажиров, обсуждавших недавний случай в ангренской школе с вывешенным черным флагом и листовками. Ранее «Фергана» сообщала о появлении в горном кишлаке Хисарак Паркентского района Ташкентской области листовок с символикой «Исламского государства Ирака и Леванта» (ИГИЛ, ИГ, ISIS или IS англ., Daesh араб.) в виде черного флага и угрозами в адрес действующей власти и поддерживающего ее населения.

Как удалось выяснить Тихонову, в Ангрене уже не первый день муссируется слух о том, что в начале мая на здании местной средней школы №8 был вывешен черный флаг, что на нем было изображено - неизвестно. В самой школе была обнаружена листовка (или листовки) на узбекском языке с указанием на то, что если прозвенит школьный звонок, то прольется кровь. По другой версии, в листовке говорилось о том, что кровь прольется 9 мая. По третьей - речь шла о том, чтобы девочки надели хиджабы (мусульманские платки).

По словам жителей окрестных домов, в начале мая в первой половине дня в указанную школу прибыли сотрудники милиции, школьников рано отпустили с уроков, многие из них «осели» во дворах близлежащих многоэтажек. Один из горожан сообщил, что, увидев у себя под окнами скопление учеников младших классов, поинтересовался, почему они не на уроке. Дети ответили, что в школе бомба, поэтому их отпустили. Выяснить что-то у самих сотрудников школы Тихонову не удалось.

Школа №8 города Ангрена. Фото Asiaterra

Между тем, 4 и 5 мая в Ангрене были возведены оборонительные сооружения из мешков с песком, «оживились» неработающие блокпосты ГАИ, где появились автоинспекторы и вооруженные военные. Седьмого мая в шесть утра в черте Ангрена у поселка Грум были замечены два грузовика со спецназовцами МВД. По словам местных жителей, в поселке прошла проверка паспортов, во время которой кого-то задержали. Кого и сколько человек, неизвестно. Уже к вечеру 7 мая милиция покинула блокпосты на въезде в поселок Дукент и у моста через реку Ахангаран в поселке Аблык.

В центре города тоже были предприняты повышенные меры предосторожности. В частности, восьмого мая милиция проверяла на наличие взрывных устройств букеты цветов, которые ангренцы принесли в этот день на открытие нового памятника «Скорбящей матери» в сквере возле городского хокимията (администрации) и на празднование юбилея Победы.

От школьных учителей Тихонов узнал, что уже не первый месяц каждую ночь в учебных заведениях дежурит группа в составе сторожа, сотрудника милиции и одного педагога. По словам одного из ангренских тренеров по туризму, перед майскими праздниками ему впервые не дали официального разрешения на проведение в горах походов с участием детей: объяснили тем, что ситуация неблагоприятная.

«Значит, спецслужбы располагают какой-то информацией, - делает вывод Дмитрий Тихонов. - В подобных условиях было бы разумно опубликовать официальные разъяснения происходящего, объяснить, что происходит в городе. Очевидно, что в условиях информационного вакуума слухи быстро распространяются и обрастают различными домыслами, пугая граждан».