События проекта

Фото: Олег Бородин

Скольким детям надо одновременно завизжать, чтобы звук по громкости приблизился к тому, который издает попавший на мель кашалот? Выяснилось, что трем: Маша, Алиса и Костик, прильнув к трубе, соединенной с устройством измерения громкости, кричат изо всех сил, и светящаяся шкала указывает на морское чудище. Правда, до уровня синего кита, самого «громкого» животного на Земле, им еще предстоит подрасти.

Фото: Олег Бородин

Такой крикометр встречает всех у входа в зал интерактивного музея человека «Живые системы», куда дети участников проекта «Сноб» вместе с родителями пришли на экскурсию. Некоторые из них уже успели познакомиться на детской дегустации в Ragout. Я в детстве любила энциклопедии по анатомии и Биологический музей, но вот беда: к тому моменту, как я совсем выросла, в памяти отложились только самые базовые знания о предмете. И вот, пришло время обновить эти знания. Завидую детям: если бы я впервые узнала о расщеплении белков ферментами, кидаясь мячиками (ферменты) в электронное табло с движущимися разноцветными сгустками (белки), которые от каждого меткого попадания рассыпаются на крошечные единицы питательных веществ, я бы больше никогда об этом не забыла.

Фото: Олег Бородин

Взаимодействовать нужно с каждым экспонатом: здесь есть как очевидный конструктор человеческих внутренностей и похожая на прибор алхимика выделительная система, по которой течет вода, так и более изощренные конструкции, вроде комнаты с движущимися рисунками на стенах, объясняющие, почему у нас может «на ровном месте» закружиться голова, или кровати, утыканной гвоздями. Все хотели полежать на гвоздях — и дети, и их родители. Признаюсь, вначале было страшновато, но в итоге все остались целы и невредимы. Заодно мы узнали, благодаря каким силам гвозди, собранные вместе, не могу ни поцарапать, ни уколоть.

Фото: Олег Бородин

Перечислить все интересные объекты невозможно — они занимают два этажа. Отдельных похвал заслуживают те из них, которые отучают от вредных привычек — например, замысловатый тренажер, имитирующий греблю, со шкалой, показывающей, сколько усилий надо совершить, чтобы «сжечь» один съеденный гамбургер, и определитель сахара в разных напитках. Он представляет собой два крутящихся барабана, на одном из которых по кругу расположены бутылки с колой, лимонадом, молоком, квасом и прочими напитками, а на другой — разные по объему горки сахара-рафинада. Горящее табло со знаком равенства между бутылкой лимонада и горкой из шестнадцати кубиков я тоже запомню надолго.

Фото: Олег Бородин

Детям больше всего понравились экспонаты-«домики» — огромное «яйцо динозавра», из которого никто не хотел вылезать, и панцирь черепахи с ластами, который тоже полагалось примерить. Ну, а меня, взрослого 27-летнего ребенка, впечатлил аппарат, объясняющий феномен костной проводимости: нужно было зажать в зубах коктейльную соломинку, надетую на железный прут, заткнуть уши и буквально зубами «слушать» радио.

Фото: Олег Бородин

Собравшиеся мамы дружно отметили, что о подробностях функционирования наших «живых систем» они узнала впервые. Экскурсия, рассчитанная на час, незаметно растянулась почти на два часа, и все мы, как взрослые, так и дети, удивились, когда экспонаты закончились.

Фото: Олег Бородин

Участница проекта «Сноб» Катерина Макарова рассказала, что больше всего понравилось ей, а что — ее дочке Маше:

«Мне понравилось быть лимфоцитом и ловить вирусов, а дочке Маше — «разбивать» белки на аминокислоты и мерить черепаший панцирь, тем более, что черепаха — ее тотемное животное. Секция всевозможных иллюзий очень увлекла, поскольку меня всегда интересовали истории о том, как наш мозг нас самих же и обманывает. Подача информации, которую мое поколение привыкло получать из книжек, в виде эмоционально-чувственного опыта совершенно гениальна — боюсь, что подрастающее поколение к получению знаний другим способом уже не готово».

Новости

Разрушение подшипника «стало следствием повышенных вибраций ротора, возникших при работе двигателя третьей ступени», сказал собеседник агентства. Такая же авария произошла год назад. «Тогда также разрушился подшипник третьей ступени ракеты», — отметил источник.

«Судя по всему, это будет признано конструктивным дефектом, который в сочетании с другими факторами привел к выдаче команды на аварийное выключение двигателя», — сказал собеседник.

Авария «Протона» случилась на 498-й секунде полета над Забайкальским краем на высоте 161 километр. Третья ступень, разгонный блок и спутник полностью сгорели в атмосфере.

В тот же день год назад с Байконура стартовала такая же ракета с российским спутником связи «Экспресс- AM4R». Ее пуск был признан аварийным. Позже в межведомственной комиссии заявили, что авария произошла из-за нарушения работы рулевого двигателя третьей ступени, причиной которому послужило разрушение подшипника турбонасосного агрегата.

Ракета «Протон» упала с мексиканским спутником

Третья ступень ракеты «Протон-М» вместе с мексиканским спутником связи MexSat-1 и разгонным блоком «Бриз-М» упала на 500-й секунде полета после запуска

Новости

Голубев согласился на амнистию, и 1 июня его освободят из-под стражи, а уголовное дело прекратят.

В 2013 году специалист во взрывчатым веществам и сотрудник Российского федерального ядерного центра Владимир Голубев сделал научный доклад на конференции в Чехии. Позже работа была опубликована в научном сборнике. Летом 2014 года из-за публикации в отношении ученого возбудили уголовное дело по части 1 статьи 283 Уголовного кодекса (разглашение гостайны).

В квартире Голубева были проведены обыски, в ходе которых изъяли компьютерную технику и жесткие диски. Защита настаивала, что ученый не разглашал никаких гостайн. В апреле 2015 года Саровский суд Нижегородской области арестовал Голубева на два месяца за нарушение подписки о невыезде и ненадлежащее поведение. Следователи решили, что он продолжил вести противоправную деятельность, поскольку вел блог на сайте «Открытая Россия».

Адвокаты направили в суд жалобы на следователя за отказ в фотографировании материалов дела и навязывание ученому защитника по назначению. Жалоба будет рассмотрена 3 июня.

Интервью

СЛюдмила, как вы оказались среди «кремлеботов»?

Я пошла туда не по убеждениям, а с диверсионным планом. Я занимаюсь журналистикой на фрилансе и общественной деятельностью — состою в движении «Красивый Петербург». Мы с коллегами решили начать борьбу с «троллями» и, посовещавшись, поняли, что нужно изучить эту систему изнутри, чтобы знать, как с ней бороться. Прежде чем начать там работать, я посоветовалась с юристом и с первого же дня работы там начала собирать информацию о том, как действуют «тролли», чтобы потом использовать против них.

СКогда начали работать?

Мой первый рабочий день был 2 января.

СКак на них вышли?

Если вы наберете в поисковике «ООО “Главсеть” вакансии», вы тут же их найдете. Люди, которые раньше ходили к ним на собеседования, писали о них в сети, так что офис было несложно вычислить. При приеме на работу они проверяют страницы в соцсетях, поэтому я вышла из всех пабликов, которые связаны с моей активистской деятельностью, удалила себя со всех фотографий, где я на всяких митингах. Потом меня пригласили на собеседование. Там у меня выясняли, как я отношусь к власти и не оппозиционерка ли я. Проверяли на благонадежность.

СА уволили вас из-за чего?

В марте вышли две статьи: в петербургском «Моем районе» и в «Новой газете», там человек по имени Алексей рассказывает о том, как работают «кремлеботы». Этот Алексей и есть я.

СА как вас раскусили?

Там во всех помещениях куча камер, везде охрана. Я поделилась с журналистами видеозаписью, которую сама сделала в помещении, и это засекли их камеры. Но сначала, пока только шло расследование и они искали, кто их сдал, было очень забавно. Силы всех «троллей» бросили на то, чтобы комментировать эти статьи «Алексея», а я за этим наблюдала. Но потом, когда раскрылось, что это я, пришлось практически бегом убегать. Вообще было страшно там работать; я и сейчас, когда раскрыла свое настоящее имя, очень волнуюсь. Говорят, владелец этой «фабрики» Евгений Пригожин — человек с необузданным нравом. Но теперь все больше бывших «троллей» выходят из подполья, и «Интернет-исследованиям» уже бессмысленно бить по кому-то одному, все уже все знают.

СВы с самого начала пришли туда, чтобы устроить диверсию, а теперь будете судиться с ними, чтобы вам выплатили зарплату за февраль. Не находите это странным?

Мне эти деньги совсем не нужны — понятно, что я их не увижу. Мы подали в суд по нарушению трудового законодательства, чтобы вытащить эту компанию на свет, чтобы как можно больше людей узнали о том, что она существует. На них ведь работают несколько сотен человек, зарплата у них «черная», налогов и пенсионных отчислений не платят. Сейчас в России обычных людей начали наказывать за жесткие высказывания в социальных сетях, а эти люди делают то же самое безнаказанно.

СВы создали движение «Информационный мир», чтобы бороться с «троллями». Как вы будете это делать?

Во-первых, мы пытаемся максимально оповестить всех о проблеме. Еще мы пытаемся доказать, что это организация экстремистского плана, их посты и комментарии разжигают межнациональную рознь. Мы начали подавать в прокуратуру заявления на их сотрудников, которые оскорбляют других пользователей интернета.

СА как понять, кто «тролль», а кто искренний патриотичный комментатор?

Во-первых, обычные люди вообще не так уж и часто пишут комментарии. Если у вас под какой-то новостью миллион комментариев, то, понятно, что туда набежали «тролли». Их вообще везде обычно больше, чем простых комментаторов. Как правило, они все или Маши Ивановы и Сергеи Петровы, или Винни-Пухи и Кащеи Бессмертные. Они обязательно появляются под текстами про Путина, Крым, Украину и т. д. Как правило, повторяют одни и те же тезисы разными словами. Им нужно писать очень много постов в день, так что они обычно не читают тексты, только заголовки и выносы в соцсети. Если видно, что человек не читал текст и комментирует не по делу, не вступайте с ним в спор. Он его заскринит и получит за это премию. Водятся они на всех крупных ресурсах, и на сайте «Сноба», конечно, тоже — в большом количестве.

СА кто они такие? Кто-то подается в «тролли» из идейных соображений?

Лично я таких не встречала. Видела других журналистов и активистов, которые ненадолго туда внедрялись, чтобы понять, как это работает. И много молодежи, студентов, которым нужно подзаработать. Им дают технические задания, ссылки на тексты, которые им нужно изучить и в комментариях раз за разом пересказывать.

СИ вы все это делали?

Я сидела в отделе ЖЖ — сотни людей ведь заводят проплаченные блоги. И их очень легко узнать. Ну какой нормальный человек заведет себе ЖЖ, чтобы восхвалять в нем Путина? Но после убийства Немцова всех в экстренном порядке перекинули на комментарии в СМИ, так что и с этой стороной работы я хорошо знакома.

СА вам не было противно этим заниматься?

Нет, я каждую минуту напоминала себе, что провожу расследование, чтобы потом попытаться их закрыть. Если бы я проводила расследование о том, как работают сантехники, мне пришлось бы лезть в унитаз. Но мне все время там было просто физически нехорошо. Сейчас, когда меня «раскрыли» и я уже могу говорить под своим именем, те же самые «тролли» пишут под новостями обо мне: «Она денег захотела» или «Посмотрите на нее, она сама тролль». Это все, конечно, очень смешно. Меня просто атакуют.

СА вы раскрыли свое имя не для того, чтобы пропиариться?

Нет, я хочу, чтобы люди поняли, что об этой организации можно и нужно говорить и в этом нет ничего страшного. Все начинающие «тролли» дают подписку о неразглашении, и многие думают, что их работа страшно секретна. На самом деле бумажка, которую они подписывают, не имеет юридического веса. Я хочу, чтобы люди начали открыто делиться информацией обо всей этой системе, и начать решила с себя. Многие издания подали мои действия в смешном виде, пишут, что я просто хочу отсудить денег. Это тоже часть «троллинга». И все это — элемент одной большой системы. Другие ее элементы можно увидеть, если, например, включить телевизор. Я все жду, когда президент уже скажет: «Все, ребята, я уже достаточно велик, можно дальше не хвалить».С

Новости

Компания предлагает клиентам услуги по приобретению прав, реализации и дистрибуции проектов по выпуску винила. Фирма владеет единственным в стране заводом по производству виниловых пластинок и в своей студии Vinyl Records осуществляет полный цикл производства пластинок, включая изготовление мастеринга фонограмм, печать пластинок с помощью никелевой матрицы, производство красочных конвертов и представление пластинок в интернете и в розничных магазинах.

У «Ультра Продакшн» уже вышло несколько пластинок, в том числе тираж сборника, подготовленного коллективом «Нашего радио» по итогам фестиваля «Нашествие» и конкурса «Чартова дюжина».

Кроме того, компания выпустила в виниле новый альбом певицы Ёлка под названием «Небы». К выпуску готовятся юбилейная коллекция группы «Чайф», избранные произведения Найка Борзова и пластинка «Сэйра» ко дню рождения Валерия Меладзе.

Новости

«Если бы в конвертах были названия других стран, я думаю, мы могли бы избежать сегодняшних проблем. Но мы не можем вернуться в прошлое. Мы не прорицатели. Мы не можем сказать, что случилось бы», — сказал глава ФИФА.

Блаттер считает странным то, что скандал в организации начался за несколько дней до выборов нового главы ФИФА. Будучи ее президентом, он готов нести ответственность за происходящее, хотя она лежит не только на нем. По его словам, в федерации работают 209 человек и «нельзя просто взять и попросить людей вести себя этично».

Выборы главы ФИФА состоятся 29 мая в Цюрихе. Кандидатами на этот пост являются принц Иордании Али бин Аль-Хусейн и сам Блаттер.

Катар и Россия были выбраны для проведения чемпионатов мира в 2010 году. С ними соревновались США, Австралия, Англия, Испания, Португалия и другие.

27 мая в Цюрихе арестовали шесть высокопоставленных чиновников ФИФА. В настоящее время они ожидают решения об экстрадиции в США. Официальное обвинение в мошенничестве, взяточничестве и отмывании денег на сумму 150 миллионов долларов предъявлено 14 чиновникам федерации и руководителям связанных с ней компаний.

Арестованные члены ФИФА согласились вернуть 150 миллионов долларов

Шесть членов Международной федерации футбольных ассоциаций (ФИФА) согласились вернуть 150 миллионов долларов незаконных доходов

Новости

В июне 2014 года ЮниКредит Банк в Санкт-Петербурге отказался принять от клиента платеж на сумму менее 15 тысяч рублей без паспорта для погашения кредита, что противоречило российскому законодательству. Сотрудники банка в своем отказе сослались на положение Банка России и на правила самой кредитной организации.

В августе клиент добился возбуждения административного дела против банка за отказ принять наличные деньги для зачисления на банковский счет для погашения кредита без предъявления документов, удостоверяющих личность. Петербургское управление Роспотребнадзора признало правоту петербуржца и постановило привлечь ЮниКредит к ответственности.

Организация оспорила решение ведомства в суде, заявив, что клиент пытался не погасить кредит, а просто внести деньги на счет. Представители банка сказали, что в таком случае должны были проверить личность клиента во избежание финансирования терроризма и отмывания средств. Суд удовлетворил требование ЮниКредита.

Однако Роспотребнадзор вместе с клиентом банка подали апелляционную жалобу и выиграли дело. «Отзыв ЮниКредита на апелляционные жалобы не содержал чего-то особо нового, кроме того, что они в качестве одного из оснований отказа уже начали считать данный платеж финансированием терроризма и отмыванием денежных средств», — рассказал петербуржец.

По словам клиента, если бы позиция ЮниКредита оказалось верной, то все платежи через мобильные телефоны и терминалы, которые не требуют документов, оказались бы вне закона. Далее он намерен требовать от организации компенсации вреда от ее действий. По мнению петербуржца, благодаря его обращению в суд клиенты различных банков в схожих ситуациях будут знать, как действовать, а органам будет проще принимать решения, основываясь на прецеденте.

Новости

Митрополия заявила, что изображение Сталина всего лишь выполнено в инокописном стиле. Никто из нарисованных на картине персонажей не причислен РПЦ к лику святых, добавили в епархии. «Некоторые из изображенных на данной картине были откровенными гонителями церкви», — отметила пресс-служба епархии.

«Картина, написанная по заказу Изборского клуба художниками из города Рыбинска, является своеобразным манифестом и иллюстрацией идей так называемой "гражданской религии", которая противостоит богооткровенной религии и православной церкви», — говорится в сообщении пресс-службы.

Иеромонаха Афиногена, который проводил службу с этим изображением митрополия назвала «"карманным" иеромонахом господина Проханова». Афиноген, по словам пресс-службы, не принадлежит ко клику Белгородской митрополии.

Участники и гости торжества, проведенного 14 мая на Прохоровском поле, не поддержали акцию Проханова и «высказали свое недоумение и огорчение по поводу навязывания им псевдорелигиозных взглядов», сообщили в церкви.

О службе с «иконой» «Богоматерь Державная», на которой изображен Сталин, сообщила 28 мая газета «Завтра». Икону привезли на Прохоровское поле на танке с надписью «За Родину, за Сталина!» В присутствии «иконы» состоялось награждение лауреатов Прохоровской премии. Изображение нарисовали рыбинские иконописцы по заказу «Изборского клуба», председателем которого является писатель, главный редактор газеты «Завтра» Александр Проханов.

В Белгородской области священник отслужил молебен с иконой Сталина

На Прохоровском поле недалеко от поселка Прохоровка Белгородской области афонский иеромонах Афиноген отслужил литию с иконой, на которой изображен Иосиф Сталин

Политика

Московским школьникам запретили зарывать спиртное в парке Горького. «Не разрешается заранее приносить и прятать алкоголь, как это многие делали в прошлом году», — написала администрация парка. К проблеме школьных праздников в этот раз решили подойти очень строго. Появились даже сообщения о том, что в стране могут запретить традиционные выпускные: такой закон предложено подготовить главе комитета Госдумы по образованию. Авторы проекта описывают ужасы школьных вечеров: «Отравление алкогольными напитками, драки и дебоши, непристойная атмосфера, о чем свидетельствуют шокирующие фотографии, которые впоследствии выкладываются в социальных сетях».

До тотальных запретов пока дело не дошло, однако выпускные на теплоходахотменили, а в парках работники теперь будут следить, чтобы подозрительные дети не копались в кустах. Но мне почему-то кажется, что молодость победит. Выпускники хвастаются, что научились обходить все запреты: «Девушки легко проносят спиртное в платьях, так как они у многих пышные». Школьники цинично говорят:есть еще один удобный вариант — через родителей.

У нас много раз объявляли решительную борьбу с пьянством, но как искоренить эту гадость в стране, где украшением домашних праздников, свадеб и юбилеев стали художественные номера и акробатические этюды со стаканом?

Даже Хрущев, насаждая повсюду кукурузу, особое достоинство своей программы видел в том, что из кукурузы можно делать шампанское. Сейчас шампанское льется рекой на выпускных вечерах, но это для девочек, мальчики любят погорячее.

Для борьбы с этим бедствием в Общественной палате предложили министерству образования провести в школах «уроки трезвости». Заодно была озвучена идея ввести и регулярные проверки учителей — нет ли у них вредных привычек. Правда, понятие «вредные привычки» некоторые участники совещания захотели трактовать значительно шире: «А вдруг учитель сектант? Вдруг занимается магией? Их нужно проверять на полиграфе». И прошедших проверку, видимо, будет ждать серьезное увеличение нагрузки: на заседании Общественной палаты было предложено сделать «уроки трезвости» постоянным предметом всего школьного курса.

Участники таких совещаний, и в Общественной палате, и в правительстве, пытаются хоть что-то придумать. Но как заставить все это работать в условиях, когда алкогольные коннотации можно увидеть повсюду, как это говорили герои киноклассики и члены Союза писателей: «А кто не пьет?»

Спиртным пропитана вся древняя космогония, мировая живопись и литература. А народный болгарский эпос? Застольная песня о вине: «Белое, белое, а почему ты не красное?» Белое и красное под песни — хорошее начало вечера. Только часто это кончается плохо. Порой совсем плохо:

Фото: sportsmasher.com

Этот четырехметровый питон в Индии задушил и проглотил пьяного, который заснул возле винного магазина. Для питона, впрочем, это тоже закончилась нехорошо: он так и не смог уползти в джунгли, и его, обездвиженного, обнаружили утром у магазина.

* * *

Неожиданное дополнение к нынешним спорам об истории. В московских сувенирных магазинах обнаружились наборы шахмат: черных возглавляет фигурка Гитлера, а во главе белых — Сталин. Со стороны представителей левых партий уже прозвучали заявления, что нельзя этих двух вождей ставить на одну доску — как будто они равные фигуры.

В Госдуме тоже протестуют — и там мыслят не просто какими-то шахматами, а глобальными категориями. Законодатели вообще хотят научить россиян говорить об истории правильно. В Думу внесен законопроект об уголовной ответственности за рассуждения о похожих чертах режимов в СССР при Сталине и в Германии при Гитлере. В таком случае, видимо, придется привлечь к уголовной ответственности председателя патриаршей комиссии по вопросам семьи протоиерея Смирнова. Одним из событий недели стало выступление протоиерея: он как раз говорил о похожих преступных действиях советской власти и Гитлера по отношению к своим народам. Непонятно, как тогда быть с Солженицыным, которого включили в школьную программу — он тоже сравнивал сталинских сотрудников НКВД с нацистами. А как быть с самим Сталиным? Ведь он делал немало публичных сравнений и заявлений об общности интересов Москвы и Берлина. Из его телеграммы нацистским лидерам в декабре 1939 года: «Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной». В рамках этой дружбы советские и германские войска встретились тогда в разгромленной Польше и устроили совместный парад:

О таких вещах по новому закону, видимо, надо будет забыть, как будто этого не было. Предложение депутатов Госдумы выглядит еще одной попыткой вернуть в общество чистый и красивый образ Сталина. Чуть ли не каждый день мы узнаем о новых инициативах. Сразу в нескольких городах в мае появилисьсталинские бюсты.

Некоторые, правда, злобно сопротивляются. Когда появились сообщения, что депутаты в Екатеринбурге могут одобрить установку памятника генералиссимусу, на это резко отреагировал мэр Евгений Ройзман: «Пусть тогда он будет с топором в руке, чтобы все шарахались». Где-то установленные бюсты стали обливать краской. Другой путь выбрали творческие личности, не столь склонные к насилию: в интернете можно найти много клипов, в которых над вождем смеются.

Поклонники Сталина отвечают на подобные выпады новыми бюстами и автобусами с его портретами. Церемониал поклонения выносится и на природу — коммунисты называют это возрождением маевок:

Фото: Павел Алиевич

Массовости этим маевкам, правда, не хватает, и сторонники Сталина, наверное, мечтают, чтобы их было так же много, как китайцев. Вот те действительно устраивали настоящие демонстрации в честь советского вождя, в разгар дружбы между Москвой и Пекином:

Зато на демонстрациях в российских городах носят иконы со Сталинымв виде святого, а в Москве в продаже можно было встретить, например, школьные тетради с его портретом. Впрочем, школьники идею не оценили — видимо, с ними надо еще много работать.

* * *

Литературный проект Евгении Васильевой закончился полным провалом, объявило издательство, которое выпустило книгу стихов осужденной чиновницы из Министерства обороны. В издательстве на книге уже поставили крест: «Никто не покупает. Хуже нее, кажется, ничего не продавалось». А жаль, ведь в книге много интересного — как описывается в аннотации, «это лирический дневник современной женщины, которая искренне и проникновенно рассказывает о своих чувствах». Некоторые строки, возможно, выглядят чересчур искренне и даже как-то натуралистично:

Я росою накормлю, я росою напою,
Я живительную влагу в свое тело опущу!

Васильева смело экспериментирует с рифмами и с построением фраз:

Вы захотели калоши продать —
Вот и копейка в кармане опять.
Вы захотели стать мисс красоты —
Раз! — и красивая самая вы...

Ограничение свободы личности часто дает мощный толчок творчеству. Это случилось и с Сергеем Мавроди. Посетители страницы основателя МММ с уважением пишут: «Пронзительная лирика».

Я не тот, она не та...
Это ясно, блин!
Не осталось ни черта,
Только прах один.

Мавроди в тюрьме стал писать и песни — только зря он теперь начал сам их исполнять, сбиваясь с такта и демонически сверкая очками:

Стихами описывает свою жизнь и другой знаменитый узник — Сергей Полонский. Даже когда он убежал на остров в Камбоджу, его не отпускали мысли о заброшенном в Москве хозяйстве:

Обмани меня, если сможешь.
Нет, я сам могу тебя обмануть.
Я умней тебя, поэтому я могу тебя обмануть.
Я тебя обману, потому что я умней тебя.

Несколько раз беглому олигарху удавалось перехитрить своих врагов, которые добивались его выдачи. Камбоджийские судьи выносили решения в пользу Полонского, что он отмечал дикими танцами на своем острове.

Скандально известный бизнесмен Сергей Полонский празднует успешный уход от камбоджийского, российского и межгалактического правосудия. (с) "Праздник Каждый День"

Posted by Govnovosti on 28 Январь 2015 г.

Полонский, Мавроди, Васильева — список можно продолжить. Стихи пишут и публикуют многие известные люди: губернаторы, члены правительства, законодатели — и в России, и в других республиках бывшего СССР. На Украине, например, этим прославился Александр Мороз, в прошлом глава Верховной Рады: он выпустил сборник стихов «Кують зозулi» («Кукуют кукушки»). За лирическим и ласковым названием скрываются жесткие жизненные наблюдения, порой с резкой лексикой. Вот как Мороз описывал поездку в Испанию — как он летел в самолете, пытаясь понять, что там объявляют по-английски:

Летим, минуя Пиренеи.
С соседкой буду не знаком.
И хрен, как говорится, с нею.
И хрен с английским языком.

Публика дар Мороза не оценила, и его книги пылятся в магазинах. Не оценила российская публика и Васильеву, и руководители издательства комментируютпровал ее книги довольно грубо: «У нее, кроме этих стихов дурацких, ничего и не было».

Но, возможно, тюремный опыт теперь даст новый импульс ее творчеству. Представитель Следственного комитета Владимир Маркин уже заявил, что теперь у Васильевой появилась возможность реализовать свой лирический потенциал в жанре «шансон». В этом случае ее адвокатам стоит написать письмо японской певице Миюки Ишибаши — и она разнесет славу о Васильевой по всему миру. Миюки нашла себя в собирании русских блатных песен. Она старательно заучивает слова и затем исполняет эти песни у себя в Японии и в других странах:

Новости

Информация о гражданах, находящаяся в интернете, не всегда является актуальной и достоверной, считают депутаты. Более того, она может нарушать закон, уверены парламентарии. «Законопроектом предлагается предоставить гражданам право требовать от оператора поисковой системы в сети интернет прекратить выдачу ссылок, позволяющих получить доступ к информации о данном гражданине», — говорится в пояснительной записке к законопроекту.

Речь идет об информации о событиях, которые завершились более трех лет назад. На события, содержащие признаки уголовно наказуемых деяний, документ не распространяется.

Оператор поисковика может отказать гражданину, но обязан мотивировать свой отрицательный ответ. Гражданин, в свою очередь, может обжаловать его в суде. При этом оператору запрещается раскрывать информацию о факте обращения к нему пользователя.

Депутаты предложили штрафовать поисковики на 100 тысяч рублей за отказ удалять информацию. Если же поисковик не удалит информацию в течение пяти дней, его оштрафуют на три миллиона рублей.

Поправки согласуются с практикой решения таких вопросов в Европе, отмечают авторы документа. При этом проект не ограничивает доступ к ресурсам с информацией, не понравившейся гражданину. Принятие документа поспособствует более полной и своевременной защите чести, достоинства и деловой репутации россиян, уверены депутаты.

Помощник президента России Игорь Щеголев в апреле уже предлагал дать пользователям право на удаление информации о них из интернета. В Роскомнадзоре назвали его предложение глубоким и содержательным, но отметили, что фактически «право на забвение» у россиян есть: они могут попросить суд удалить свои данные из интернет-сервисов. Однако пока такие иски в суды не поступали.

В мае 2014 года высшая инстанция суда Евросоюза обязала поисковики удалять из результатов поиска ссылки на «бесполезную», «некорректную» и «устаревшую» информацию, если этого потребуют пользователи. Google назвал это решение цензурой, но был вынужден исполнить его. Через несколько дней в компанию пришли десятки тысяч запросов от европейцев об удалении информации.

В России предложили штрафовать за анонимныйдоступ к интернету

Владельцев кафе, ресторанов и других мест, в которых раздают интернет через Wi-Fi без обязательной идентификации, могут начать штрафовать

Новости

Релиз ОС намечен на вторую половину 2015 года. Тестовая версия системы для Nexus 5, 6, 9 и Nexus Player вышла прямо во время конференции. Компания ориентировалась не на внешний вид системы, а на повышение стабильности и улучшение пользовательского опыта. Google называет эту ОС — самым «отполированным» релизомAndroid.

Google представила новый Android M на конференции I/O 2015 pic.twitter.com/cdNkgRuGKs

— Firebird (@s_vozrod) 29 мая 2015

Разработчики изучили, какие функции чаще всего добавляют в свои оболочки производители смартфонов и внедрили их в базовую систему. Система стала больше похожа на iOS: теперь приложения требуют разрешить им доступ к отдельным элементам системы, а не ко всем сразу.

Компания разрешила Google Chrome глубже интегрироваться в другие программы, а интеграция между самими программами стала проще: например, теперь после нажатия на ссылку твиттера смартфон сразу откроет приложение соцсети, а не запустит сначала диалоговое окно.

Вместо Google Wallet в ОС будет система Android Pay с NFC и бесконтактными платежами Host Card Emulation. В системе появился режим Doze, который экономит энергопотребление. При включенном режиме смартфон отключает все фоновые процессы, пока он не используется. В новый Android добавлена поддержка порта USB Type-C, который, помимо прочего, позволяет заряжать от своего телефона другой смартфон.

Поиск Google научился искать пропавшие смартфоны

Компания Google добавила в свой поисковик функцию, которая позволяет найти пропавший смартфон на платформе Android

Культура

Федору Константиновичу33 года. Он окончил ВГИК (сценарное мастерство, курс Анатолия Степанова и Натальи Фокиной) и ВКСР (режиссура, курс Ираклия Квирикадзе и Андрея Добровольского). Дебютная короткометражка A.D.I.D.A.S., герои которой отправляются к месту падения метеорита за оргазмом, на фестивале «Святая Анна» получила приз от Союза кинематографистов России за «Интерпретацию реальности в пространстве черной комедии», а на фестивале «Киноликбез-2015» в Барнауле — Гран-при «Золотой Жан-Люк». Онлайн-премьера —у нас.

Сценарные оковы. Изначально не думал о режиссуре. Действовал скорее через парадокс: прагматично и интуитивно одновременно. Самым близким входом в огромный мир кино был для меня сценарный факультет: филология — моя тайная страсть с детства. Далее осознал, что моей амбиции тесно в оковах сценарной профессии. Чтобы быть ближе к реальному кинопроизводству, устроился администратором на площадку. Дорос до замдиректора и снова поменял курс: несколько лет работал режиссером монтажа. Исчерпав до дна и эту роль, наконец получил режиссерское образование. Вот так все встало на свои места.

Тупики и находки. 2010 год — «Неопрятный мальчуган Томми». Мой первый полноценный фильм. По привычке использовал много телевизионных приемов. Мишура, совершенно излишняя в кино. Сюжет по сути — лирический монолог. 2011 год— «БДТ. Бросай-Дыши-Танцуй». Моя первая парная сцена. Пример того, как хорошая литература может запросто умирать в кадре. Плюс слишком крутой для моих скромных (тогда еще) режиссерских возможностей оператор. 2012 год — Orlandina Uber Alles. С одной стороны, драматургический прорыв, с другой — апофеоз сценарного проклятия: шифрование пустоты и драмадёрство, par ecxellence. Вкупе с разбушевавшимся не на шутку оператором получилось вполне смотрибельно. 2013 год — The3. Попытка радикально сменить курс: оператор уволен, вместо драматургии — труп сценариста. Результат здесь значения не имеет. Новый опыт, новый тупик.

Кризисная мера. История A.D.I.D.A.S — это исключительно волевой акт. Дабы преодолеть очередной «творческий кризис», просто встал к зеркалу и сказал себе: «Через две недели — съемка, через два месяца — готовый продукт». Остальное уже дело техники и опыта. Суть —история о необходимости всяческих кризисов. Когда любые пути к отступлению отрезаны, поднимаешься и начинаешь свою фатальную атаку.

Принцип домино. На пробах было порядка 15 человек. По артистам: ближайшее окружение, плюс знакомые знакомых. Приходит один, сразу есть идея (или рекомендации) по следующим. Этот как карточный домик: достаточно толкнуть первое звено цепочки. Секрет моего кастинга до наивности прост. И в этом, естественно, его сложность. Я оцениваю свое субъективное впечатление от общения — не с артистом, не с персонажем, но с человеком. Для того и нужен кастинг, чтобы работа была в кайф (собственно, это я и просчитываю на первых встречах). Говоря глобально (и это сугубо мое мнение), никакой «творческий результат на выходе» не стоит убитых отношений с человеком.

Дорогие Триера и детства. A.D.I.D.A.S. — это дерзкий парафраз «Меланхолии» фон Триера. Я подумал, что если датский гений может так нагло называть мертвый булыжник в честь своего осеннего настроения, то и мы полетим туда же. Локации —подмосковные трассы вокруг деревни, где я рос. Точнее, проводил летние каникулы. Пути моего детства, дороги моего отрочества. 30–50 км от Москвы. Референсы были только на этапе разработки сценария. «Меланхолия», «Антихрист», «Беспечный ездок», «Павлик-наркоман», «Мой личный штат Айдахо», «Россия-88», «Терминатор-2». Долго придумывалось и хлопотно воплощалось оригинальное визуальное решение для набившего оскомину стереотипа: «летящий в космосе астероид».

Глаз робота. Во время съемки в машине постоянно работал на запись видеорегистратор.

Работал для антуража, в монтаж эти кадры не предполагалось брать. В перерывах артисты частенько оставались в игровой машине одни и, забывшись, начинали обсуждать какие-то интимные вещи, либо непринужденно комментировать действия других членов съемочной группы. Например, в какой-то момент герой N. очень весело комментирует действия режиссера и оператора, которые с деловым видом суетятся в это время перед машиной... Несколько часов подобного компромата не дают мне скучать долгими зимними вечерами.

Воспитание ограничениями. Безусловно, ограничения в короткометражном кино очень серьезные. Чтобы сделать простейшую сцену, необходимо затратить колоссальную энергию, и никто, кроме режиссера, не заинтересован в том, чтобы тратиться. С другой стороны, чудовищные рамки скромных возможностей одного человека заставляют постоянно искать и отрабатывать до совершенства какие-то простейшие киноформы. Так воспитываешься. Только так есть шанс найти свой стиль.

«Героиня — это я». Если моя героиня ищет физический оргазм, то я — интеллектуальный. И если она готова на смерть ради безумной идеи, то и я — фаталист. Этим и близка история.

Тур к концу света. По факту бюджет составил около 300 тысяч рублей. Бюджет сформировался благодаря профессиональным действиям продюсеров фильма: Ярослава Жалнина и Юлии Цвитко. Если короткий метр не открывает тропинку в большое кино, то в нем нет смысла. Очевидно, что роль продюсера в большом кино переоценить сложно. Поэтому если в коротком метре не в полной мере отрабатывается механизм продюсерского взаимодействия, то это большой минус для всех.

«Школа абсурда»: скоро открытие. Готовлю к запуску полнометражный фильм. Мой стиль заключается в том, что идея неотрывна от действия. Если я произношу идею вслух, то это лишь значит, что уже полным ходом идет съемка. Идея никак не может заключаться целиком и полностью в сценарии. Кино — не литература. Сценаристы никогда в этом не признаются, но некоторые режиссеры умудрялись снимать кино вообще без сценария. В любом случае сценарий — это только какая-то часть, грань идеи. Не более. Съемки картины с рабочим названием «Медведково: школа абсурда» запланированы на текущий 2015 год, выход фильма — начало 2016 года. В центре повествования история трех бывших одноклассников и телевизионной журналистки, решивших жарким летним днем разыграть историю с заложниками в банке... К сожалению, прочая информация о проекте на данном этапе является конфиденциальной.

Другие фильмы проекта:

• «Тигр, который пришел выпить чаю»
• «Возвращайся на Марс»
• «Февраль»
• «Внутри»
• «Доставка на дом»
• «Августовский полдник»
• «Ночные зимние люди»
• «Шла Саша по шоссе»
• «С любимыми не расставайтесь»
• «Восьмое марта»
• «Биограф»
• «Убить Готлиба»
• «Рекорды»
• «Пахан»
• «На пороге Ильич»
• 99 ПРЕМЬЕР 2013-2014 ГОДОВ

Если вы хотите стать участником проекта, присылайте информацию о себе и своей работе по адресуkoroche@snob.ru.

Новости

Зарплата Савчук, по ее словам, составляла 41 тысячу рублей, и выдавали ее наличными. Истица не была оформлена официально. В марте ее уволили за нарушение условия договора о запрете обсуждать деятельность фирмы с третьими лицами. «Я общалась с журналистами, которые продолжали выяснять, что это за компания, и в итоге была уволена. Потом ни приказа, ни каких-то других бумаг я не видела», — сказала экс-сотрудница.

Отсутствие трудового договора и приказа об увольнении послужило поводом для подачи иска в Петроградский суд Петербурга. Савчук требует выплатить ей зарплату за февраль и компенсировать моральный ущерб. Ее интересы в суде представляют правозащитники из организации «Команда-29», которая выступает за свободный доступ к информации.

После увольнения Савчук решила основать движение «Информационный мир». Движение борется против платных комментаторов и интернет-троллинга. По ее словам, в движении есть оппозиционеры и сторонники власти, все они считают, что такие методы информационной войны недопустимы.

Юрист «Команды-29» Дарья Сухих сообщила, что судебное разбирательство преследует еще одну цель. Таким образом юристы намерены вывести организацию в открытое поле, поскольку в ходе процесса будут запрошены документы и устав компании. Кроме того, в суд вызовут бывших сотрудников «Интернет-исследований» и их руководство.

Сама Савчук увидела вакансию компании в интернете. В ней предлагалось писать комментарии и посты на заданную тему. В декабре 2014 года она устроилась на работу. По данным ЕГРЮЛ, директором компании является Михаил Быстров. Она также связана с «Агентством интернет-исследований», которая в начале мая была присоединена к фирме «Новые технологии», которая, согласно ЕГРЮЛ, занимается строительными работами.

Новости

Прорыв водопровода заметили соседи и сообщили о нем помощникам парламентария. По их словам, ранее Милонов сам не раз их затапливал. Обнаружив затопление, соседи сперва подумали, что в аварии снова виноват депутат, и пошли в квартиру номер 39, которая зарегистрирована на супругу Милонова. Соседи вскрыли квартиру и обнаружили, что она тоже пострадала.

Причиной аварии стал прорыв трубы на чердаке. Перекрытия там принадлежат «Жилкомсервису», и в этот раз возмещать ущерб придется компании. Квартира депутата пострадала не сильно, поскольку в ней нет ремонта.

Сосед депутата Павел Байдаков не планирует подавать в суд на «Жилкомсервис», поскольку фирма всегда исправно возмещала вред за протечки, в отличие от Милонова, «хотя у судебных приставов уже есть исполнительные листы за предыдущий залив».

Представитель депутата заявил, что протечки по вине «Жилкомсервиса» происходят не в первый раз. Из-за прорыва трубы пострадали потолок, пол и стены квартиры Милонова. «Мы намерены обращаться во все инстанции, чтобы взыскать возмещение ущерба, который они уже не в первый раз нанесли жильцам дома», — сказал представитель.

Ранее в городском суде Санкт-Петербурга была рассмотрена апелляция Милонова о выплате 600 тысяч рублей соседям за затопление двухгодичной давности. Суд отказал депутату в апелляции. Пока Милонов не собирается извиняться перед соседями и возмещать ущерб.

Завтраки с Соколовой

Фото: Юлия Майорова

Ксения Соколова: Дорогая Леся, как вы, вероятно, догадываетесь, мой интерес к вам вызван вашим троллингом на радио «Эхо Москвы», принявшим апокалиптические масштабы. Приличные люди на вас за это очень сердиты. До такой степени, что недавно одна в высшей степени почтенная дама, издатель, буквально предложила «***ать вас вшестером»…

Леся Рябцева: Ага, во все дыры. Это Варвара Горностаева. Мы, кстати, с ней знакомы, не знаю, с чего она…

СУвы, сегодня я не прихватила с собой уважаемую Варвару, а также квартет потных негров, поэтому буду мучить вас одна. И хотя как жертва «либерального буллинга» (ТМ) вы мне априори симпатичны, тем не менее я намерена учинить строгий допрос. Ибо мой журналистский долг — выявить секретный метод, с помощью которого вы разваливаете последнюю оппозиционную радиостанцию в стране.

Я ничего не скрываю и не разваливаю.

СВы, может, и не скрываете, просто вряд ли кто-то из приличных людей станет с вами разговаривать.

Напрасно вы так. Меня многие просят об интервью, я отказываю. Ксения Собчак, например, была очень настойчива.

СЯ не сомневаюсь в вашей популярности и недоступности. Но раз вы оказали мне честь, то перейдем к делу, то есть к операции «Помощница». Леся, расскажите, как вы попали на радио «Эхо Москвы» и стали личным ассистентом Алексея Венедиктова?

Я училась в РГГУ на журфаке. После третьего курса от университета была практика. Я пришла к своей деканше и руководителю диплома, она записывала, кого куда направляет. Меня хотели отправить на телеканал «Мир». Я посмотрела на деканшу и сказала: где я и где телеканал «Мир»?! Все мои крутые однокурсники, бравые краснодипломщики шли на практику на «Эхо Москвы». Я сказала: «Чем я хуже?! Я иду тоже». Деканша нам с подружкой ответила: «Девчата, если вы там себя хорошо покажете, вас возьмут на работу, всему научат, все покажут».

Я пришла на «Эхо» после третьего курса, а после двух недель стажировки мне предложили работу. Я была тогда гостевым продюсером. Однажды шеф-продюсер с Венедиктовым подошли ко мне и сказали: «Ты очень хорошо работаешь, посмотрим, куда тебя можно пристроить…»

СВ ваши обязанности продюсера входило приглашать гостей?

Да, я приглашала на эфир, искала информационные поводы, согласовывала, собирала эфиры с ведущими, авторами и главредом. Мне везло с информационными поводами. Например, когда затонула «Булгария», я смогла найти очевидца, который снимал терпящее бедствие судно с соседнего теплохода. Потом был упавший самолет под Ярославлем и т. д. Мне постоянно приходилось сталкиваться с неординарными ситуациями, где получалось себя проявить. Был огромный вал работы. Я работала гостевым продюсером на собственных эфирах три года. Потом появились «48 минут» Венедиктова, которые я тоже продюсировала. Мне дали вести рубрику «ДПС», я делала обзоры сайта и т. д. У нас есть ежедневные потоковые сетки, а есть отдельные передачи. Я занималась теми и другими. В общем, через три с половиной года я заканчивала университет…

СТо есть все эти три с половиной года вы проработали на «Эхе»?

Да, продюсером. Еще я занималась внутренними проектами, например, рейтингом женщин, участвовала в спецпроектах, в командировки ездила, правда, очень редко, была абсолютно рядовым сотрудником. Никто меня в первый день не заметил. Венедиктов потом сказал, что думал, я сама как-нибудь отвалюсь и уволюсь. Никто не мог предположить, что я стану тем, кто я сейчас. Я и сама не думала. Короче, через три с половиной года мне все надоело, я посмотрела на своих коллег, которые там работают по 17 лет в одной должности, поняла, что я так не хочу, я хочу изменений, хочу новой работы, новую должность, и начала это лоббировать.

Фото: Юлия Майорова

СКаким приблизительно образом?

Пришла к Венику и сказала: мне мало работы, хочу еще. Он начал ко мне приглядываться, и мне опять повезло. Полтора года назад его помощница Катя Кобзева уезжала на стажировку в Штаты на месяц. Ей нужно было найти замену, и ее заменила я.

СТо есть вы получили место помощницы главного редактора полтора года назад?

Да.

СЧто входило в ваши обязанности?

Немногое. Организация встреч, общение со СМИ, заказ билетов и т. д. То есть я была реально помощником, не больше и не меньше. Так продолжалось полгода. А потом я устала и уволилась с «Эха Москвы».

СПочему? Был конфликт?

В общем, да. Венедиктов уже пытался выводить меня в паблик, уже начались какие-то околополитические истории и т. д. Он хотел меня взращивать, а я к этому еще не была готова и уволилась на четыре месяца. Вообще ушла в небытие.

СА вы закончили к этому времени институт?

Институт я как бы закончила, но диплом я до сих пор не получила.

СПочему?

Потому что, когда я прихожу в университет и научница мне говорит: «У нас будет предзащита в июне», я отвечаю: «Знаете, а я лечу в Вену или иду на пресс-конференцию Путина». Дальше следующая предзащита, я говорю: «Я буду с Лавровым». И так постоянно! Мне уже самой неловко, что я чужое время трачу…

СТо есть вы решили не защищать диплом?

Для меня это уже неэффективно, пустая трата времени. Пять лет работы на «Эхе» мне дали гораздо больше, чем университет. Так вот, я ушла с «Эха» на четыре месяца, ничем толком не занималась, проветривала мозги и год назад, в апреле, вернулась к Венедиктову со словами: «Я поняла, что без “Эха” не могу, и “Эхо” без меня тоже».

СТак прямо и залепили?

Я написала Венедиктову: «Возвращай меня на те же позиции, давай даже больше!» И вот уже год как это «больше» раскручивается с каждым днем все сильнее. Была очень забавная статистика за четыре месяца, что меня не было. Я оставила в работе 15 проектов. Из них было запущено только пять. Возможно, тогда Венедиктов понял, что я многое могу и сил у меня много.

СВы сказали, что вашему уходу предшествовал конфликт…

Да. Была история, в которой были многие замешаны, включая Альбац и Яшина. Не хочу вдаваться в подробности, но тогда много всего навалилось, а сверху Венедиктов наседал. Но это в прошлом, я ушла и вернулась.

СЧто случилось дальше? Венедиктов в вас влюбился?

Нет!

Фото: Юлия Майорова

СОсторожно, вы разрушаете красивый миф…

Мне кажется, Венику выгодно поддерживать слухи о нашем романе, он сам раздувает их, чтобы привлечь внимание. Но в реальности ничего такого нет.

СА что есть?

Договоренности между нами. У нас много договоренностей, условий, условностей. Я вообще поставила ему очень много запретов.

СНапример?

Например, запретила ему выкладывать мои фото в соцсетях. Меня было слишком много…

СВам это не нравилось?

Нет, мне не нравится, когда меня используют.

СПо-вашему, начальник вас использует?

Сейчас у него это уже слабо получается, мне кажется…

СПравильно ли я понимаю, что тактика главного редактора «Эха Москвы» состоит в том, чтобы всевозможными способами привлекать внимание к вам и вашим с ним отношениям, мало напоминающим отношения босса и его личного ассистента?

Да, это так.

ССуществуют ли у вас какие-то конкретные договоренности? Как вообще была выработана такая тактика? Возможно, Алексей Алексеевич однажды подошел к вам и сказал: «Леся, я придумал классный способ убрать отсюда всю эту старую перхоть?..»

Так он мне никогда не говорил, но это всегда подразумевалось, как мне кажется.

СНо он озвучил какую-то стратегию или просто поставил вас перед фактом?

О существовании стратегии я узнала только тогда, когда появился Лесин. Тогда я начала что-то понимать и задавать Венедиктову вопросы: что со мной будет и куда я дальше пойду? Буквально вчера и сегодня мы обсуждали то, как он представляет дальше мою перспективу…

СИ какова перспектива?

У меня много планов. Я знаю, что через несколько лет абсолютно точно у меня будет свой проект…

СВ рамках «Эха»?

Нет, у меня будет свое СМИ. Я вообще считаю, что СМИ, которое я создам, переплюнет «Эхо Москвы».

Фото: Юлия Майорова

СТо есть вы хотите покинуть господина Венедиктова?

Он прекрасно это знает. Думаю, что окончательно его проект я не покину, мне хотелось бы с ним сотрудничать, партнерствовать и дальше. Сейчас я, например, делаю «Дилетант». Это его проект, но делаю его я. Я не останусь формально на «Эхе Москвы». Но надо разделять: есть лично Венедиктов и есть «Эхо». Для меня Венедиктов важнее.

ССкажите, когда и при каких обстоятельствах ваши отношения из формата «главный редактор и помощница» перешли в формат «Венедиктов и его любимый проект»? Вас же можно так назвать?

Да, я — его любимый проект! Это уже всем очевидно.

СТак когда вы стали любимым проектом?

Венедиктова осенило, когда я вернулась после увольнения.

СОн просил, чтобы вы вернулись?

Нет, не просил. Я сама написала ему, что «Эхо» — это единственная площадка, где я могу реализовать себя во всех спектрах своих амбиций. И он это, наверное, тогда тоже понял. Мы долго обсуждали, чем я буду заниматься. Сейчас мы каждые три месяца стараемся выстраивать мои перспективы, потому что у меня очень много планов, идей, и они, как у любой девочки, часто меняются…

СУ главного редактора есть или были отношения, подобные тем, какие вы описываете, еще с кем-то из сотрудников, помимо вас?

Нет. Причем это поразительно! Есть наша троица — Катя Кобзева, Таня Фельгенгауэр и я. Мы — это его самый ценный стафф, новое поколение. Венедиктов понимает, что необходима новая волна, атмосфера свежести. И вот выбраны три девочки, у которых есть всегда доступ к телу. Каждая может зайти к нему в кабинет, предложить проект и т. д. Но почему-то Катя это делает только в рамках своих обязанностей, Таня этого вообще не делает, зато я делаю постоянно. То есть прихожу со своими историями, проектами, эфирами, так что только со мной у него сложились такие отношения. То есть я специально старалась как можно больше общаться с этим человеком, училась понимать его. Мне хочется доверять главному редактору, на которого я работаю.

СОстальные подобной прыти не проявляли?

Нет. Знаете, Венедиктов может сказать так: «Если я вам не нравлюсь, идите пишите заявление и ищите другого главреда». Мне совершенно непонятно, почему некоторые мои коллеги доводят дело до такого разговора с ним. У меня другая позиция: я работаю в этом СМИ, я предана «Эху Москвы» и Венедиктову лично. Соответственно, я либо понимаю то, что он делает, либо спрашиваю. А эти люди не понимают, не спрашивают, зато возникают, им что-то постоянно не нравится. Но тогда зачем вы работаете в этом СМИ, зачем вы себя унижаете?!

СТо есть вы полностью понимаете и принимаете стратегию главного редактора?

Абсолютно, почти во всех вопросах. Читать дальше >>

В начало >>

Фото: Юлия Майорова

СТогда расскажите, какова она? Честно говоря, со стороны вы напоминаете классическую комическую пару. Пожилой человек, климактерический ходок, имеющий вид «лихой и придурковатый», и наглая малообразованная девица, которая ему что-то такое делает под столом, от чего он совсем съезжает с катушек…

Просто Венедиктов прекрасно освоил эту роль.

СТо есть на самом деле все не так?

Конечно же нет! Это как история с виски. Вы правда думаете, что человек может столько выпивать, сколько Веник?

СТо есть он виски не пьет, а куда-то выливает?

Да выливает, в кармашек, может, не знаю. Но он не так много уж и пьет, хотя может, конечно…

СЯ его как-то встретила в ТАСС. Был клуб главных редакторов, кажется, в 12 часов. Ваш босс активно прикладывался. Правда, это был разгар конфликта с Лесиным, так что его поведение было вполне извинительно.

В полночь мы редко работаем, слава Богу…

СЭто был полдень.

А, такое тоже возможно. Поясню на примере. Суть стратегии в том, чтобы выбрать момент, когда все главреды видят, что он пьяный в ноль. Ну все и думают, что он алкоголик, а он этим играется.

СНо зачем?!

Просто он такой… фанерный. Я вот сейчас картонную фигурку Венедиктова на «Эхо» заказала, поставила. Вот он примерно таким всегда пытается притвориться.

СКакой в этом смысл?

Он играет дурачка, от которого никто не ждет нападок. А внутри он собран и всегда готов уколоть. Сами посудите, если бы он был картонный, выживший из ума мудак, как бы ему удалось держать эту радиостанцию и вообще делать то, что он делает?

СПо-моему, он совершенно не выглядит простачком и постоянно на кого-то нападает вполне открыто.

Вот именно, и все списывают его поведение на то, что он алкоголик. Никто не знает его истинных мотивов.

СТо есть у него есть некая хитро замаскированная цель?

Абсолютно. Всегда. У него во всем есть цель.

СИ какова, по-вашему, эта цель?

Цель по жизни, что ли? Он мне однажды рассказывал, что у него есть черный списочек врагов. И в ближайшие 20 лет он будет каждому из них мстить и вычеркивать того, кому отомстил. Так вот, я уверена, что половина списочного состава там уже вычеркнута.

Фото: Юлия Майорова

СВы знаете, кто внесен в «список Венедиктова»?

Я, конечно, не знаю, но думаю, что сейчас у него цель всех их пережить, а потом… Я думаю, что он живет постоянно в этом состоянии мести.

СЭто многое объясняет. Давайте вернемся к ситуации на «Эхе» и тому, как она воспринимается неравнодушными наблюдателями. Есть мнение, что по какой-то неизвестной науке причине Венедиктов сейчас разваливает собственное радио. Пишут даже, что вас внедрили из Кремля…

Это очень смешно. Я это читаю, делаю принтскрин и отправляю друзьям, маме и папе. Типа я — кремлевский проект, пусть гордятся! К сожалению, Кремль меня игнорирует — пока.

СТо есть вы отрицаете, что имеете отношение к Кремлю, так же как и то, что являетесь любовницей господина Венедиктова?

Отрицаю. Более того, вам известно, чьей любовницей я являюсь. Эдуарда Багирова.

СДа-да, мы с вашим романтическим героем давно знакомы. Кстати, недавно Эдуард написал о том, что вашей романтической связи москвичи обязаны появлением в столице улицы Высоцкого. Это правда?

О, это чудесная история! Багиров мне сказал, что у него есть такая мечта. Я подумала: блин, да это очень крутая мечта! А действительно, почему улицы Высоцкого до сих пор нет?! Конечно, мне хотелось показать, что какая-то маленькая девочка-выскочка может добиться того, чтобы в Москве появилась улица Высоцкого. Все требовали эту улицу, а она не появлялась! Я пришла к Венедиктову и говорю: слушайте, а вы знаете, что улицы Высоцкого до сих пор нет?! Мы реально долго обсуждали этот вопрос и думали, как сделать. Мы обратились в комиссию, которая в итоге и вынесла решение, что тупики будут переименованы. Они сказали, что нужно решение сверху. Я поняла, что это не скоро случится, но решила все равно работать в этом направлении и добиться, чтобы улица была переименована. Мне интересно было, смогу или нет. Потому что, если я смогу продавить улицу Высоцкого, я смогу все что угодно! Потом была прямая линия с Путиным, и у Венедиктова было подготовлено несколько разных вопросов, не только про «Высоцкого», но я сказала, что эта улица должна появиться! И баста! Он ответил: да, конечно. В итоге у него было два вопроса: про мост Немцова и улицу Высоцкого. И вот, теперь в Москве будет улица Высоцкого. Круто, что я в этом участвовала!

ССкажите, как вы думаете, почему Венедиктов так ценит ваше мнение, прислушивается к нему?

Может, я просто искренняя? Я никогда не юлила перед ним, не лебезила, говорила правду. Когда он понял, что мои советы эффективны, стал слушать внимательно. То, что я делала, всегда было эффективно — по рейтингам. Я поднимала проекты с нуля, цифры сами за себя говорили. Венедиктов видел, что если я взяла проект, то доведу его до ума.

СИменно его поразительная готовность вас слушаться вызывает толки о вашем романе — чем-то другим, кроме секса, людям такие доверительные отношения трудно объяснить.

Слушайте, думать так — значит совершенно не уважать Венедиктова! Его радио, эфир — для него самое главное в жизни. И кого-то из своих любовниц, если они просто любовницы, он бы в эфир никогда не пустил, а у меня есть эфиры!

СНо возможно, вы счастливо сочетаете в себе разные таланты. Вы же сами писали про «пульт под столом»…

Это я пошутила неудачно.

СТо есть случайно?

Да. Я, в отличие от Венедиктова, слухи не раздуваю.

СА он зачем раздувает?

Я ж говорю, чтобы привлечь внимание. Он такой балаган развел!

СТо есть он с вами не советуется?

Да он же клоун! Он в паблике… Почему он должен со мной советоваться? В какой-то момент я просто начала замечать, что нечто неправильное происходит, между нами все идет совсем не в ту сторону, в какую мне хочется. Я честно сказала Венедиктову, что это ни в какие ворота, и кое-что ему просто запретила делать.

СЧто, например?

Как я уже говорила, запретила меня фотографировать и выкладывать эти фото в «Инстаграме» и «Твиттере». Я считаю, что переросла уровень, когда носила за ним чемоданы, как Путин в свое время за Собчаком. Я сказала, что не буду ходить на мероприятия в качестве секретаря, потому что я не девочка-эскорт!

СВ давнем интервью Венедиктов рассказывал мне, что любит брать на работу красивых сотрудниц и вообще идею служебных романов одобряет. Вы заметили за своим боссом нечто подобное?

Я рядом с ним полтора года, и ни разу не видела, чтобы он к кому-то приставал на работе.

СТо есть это тоже слухи?

Да, мне кажется, он рад этим слухам, раз они поддерживают созданный им образ.

СИз ваших слов я поняла, что у вас на маленькой уютной радиостанции — веселый цирк и балаган и ваш босс замечательно развлекается с вашей помощью. Но то, что начало происходить в последнее время, для многих совсем не смешно. Я имею в виду прежде всего уход Сергея Корзуна.

Не знаю, почему он ушел.

СОн написал, что из-за вас. Написал, что счел невозможным работать в одной редакции с человеком, который пишет то, что пишете вы. Вы, кажется, назвали своих коллег «мудаками»?

Нет! Я не называла.

СТем не менее его уход окончательно закрепил за вами репутацию тарана, с помощью которого выживший из ума Венедиктов уничтожает «Эхо».

Я правда не знаю, почему ушел Корзун! Меня вообще не было в Москве. Венедиктов говорит, что Корзун написал сообщение «я увольняюсь». На что Венедиктов ответил «я по смс не увольняю». Он мне такое тоже когда-то писал, поэтому я, наверное, еще и не уволилась. Корзун и Венедиктов встретились, 40 минут о чем-то говорили без свидетелей. Потом Корзун написал пост. Я больше ничего не знаю! Мне очень жаль, что он ушел, но это его личное решение.

Фото: Юлия Майорова

СС вашего позволения, спрошу вас напрямую: вы отдаете себе отчет, что ваши посты в блоге «Эха» — это безграмотная и беспомощная по смыслу херня?

Ну и что? Их все равно все читают.

СДело в том, что в личном общении вы не производите впечатления идиотки. Скажите, для чего вы все это пишете?

Хочется… Позывы у меня такие!

СВаши позывы с недавних пор направлены на оппозицию. Это тоже элемент игры?

А почему я не должна говорить что-то против оппозиции, если я лично была свидетелем некрасивых историй, связанных с этими людьми?! Я что, должна лицемерить?

СТак расскажите эти истории! Расследование проведите, факты представьте. Вы же журналист.

Я описывала историю про Ходорковского, про досье Немцова, про коалицию оппозиционную. Мне это рассказали. Не могу сказать кто. Когда эти люди, которые делали грязные вещи, говорят о высоком, я не могу это терпеть, не могу быть на их стороне.

СА чем вызван пост про мудаков, из-за которого Корзун написал заявление?

Мудаками! Они нас окружают. Это факт: вокруг овощи и мудаки. Людей очень мало нормальных и адекватных.

СЛогично. Как вы думаете, почему Корзун так среагировал?

Не знаю. Не мудаки это на себя не принимают.

СГосподин Корзун написал, что с его точки зрения подобные посты не могут появляться на сайте уважаемой радиостанции. Он считает, что это умышленная провокация, причем не ваша, а Венедиктова.

Это именно так! А как иначе, если у меня есть добро и от Венедиктова, и от редактора сайта на публикацию?! Я лично отправляла им текст с вопросом: «Публикуем?»

СВаши посты редактирует редактор? Вам правят синтаксис, пунктуацию?

Нет. А почему их должны править? Это же мои тексты.

Я написала в преамбуле поста, что спросила у главреда, можно ли говорить слово «мудак»? Он говорит: «Да, если ты поставишь отточия». Любой автор «Эха Москвы» может написать пост, в котором будет слово «мудак» — для меня никаких поблажек нет! Виталий Рувинский, главный редактор сайта, часто отказывает мне в публикации моих постов.

СПочему?

Потому что я выхожу за рамки.

СТо есть бывает, что вы выходите за рамки и вас не печатают?

Конечно! Бывает еще хуже, чем то, что опубликовано. Тако-ое бывает!

СБоюсь даже предположить…

Например, у нас на сайте запрещен переход на личности. То есть, если кто-то кого-то называет «карликом», это не по существу. Я себе такого не позволяю, не опускаюсь до такой полемики.

СДавайте обсудим кейс с господином Шендеровичем. У вас был совместный эфир…

Было два эфира. Вы имеете в виду, где я сказала, что население России — 8 миллионов?

СДа.

Я просто оговорилась. Меня заклинило. Я только после эфира поняла, что Шендерович пытался мне что-то возразить, но не поняла, что сказала не так. Я с ним спорила, в запале пыталась перебить, слово за слово… А потом он говорит: «В смысле?» А я не понимаю, к чему это «в смысле»?! Я сказала по Москве цифру и не поняла, к чему он придирается. Я вышла из эфира, прихожу к Венику и спрашиваю: «Слушайте, что он имел в виду»? Он говорит: «Дура, ты сказала что в России живет 8 миллионов человек!» Твою мать! Я только потом сообразила…

СТо есть вы просто оговорились?

Честно!

СТем не менее этот эфир, как многие другие ваши тексты, утверждения, заявления и т. д., выглядит весьма хамски.

Возможно, и что?

СЗачем вообще нужно хамить?

Потому что у меня такой образ, согласованный с главным редактором. Редактор мной доволен, а больше ни перед кем я не отчитываюсь.

СТо есть ваш начальник вас вызвал и сказал: «Леся, вы в нашем шапито будете хамкой»…

Мы перед каждым эфиром выбираем образ. Нет, меня хамить никто не принуждает, мое право было выбрать любой образ. Я вообще не такая в жизни. Я только на паблик. Есть я внепубличная — дома, с семьей, с друзьями, и есть я в публичной сфере. Читать дальше >>

В начало >>

Фото: Юлия Майорова

СКак образ «Леси-хамки» родился?

Это мы вместе с Венедиктовым придумали. Сначала он пошел к Тане Фельгенгауэр и сказал: «Придумай ты, как главный преемник главреда, себе образ». Она придумала себе образ, может быть, не полностью реализовала…

СА у нее какой?

По-моему, она выбрала нечто вроде «дьявол носит Prada». Только у нее, по-моему, пока не очень выходит — как минимум надо Prada купить. Я ее опередила в этом вопросе. В общем, мы с девочками выбрали образы — каждая свой. Я стала изображать такую мелкую выскочку, наглую, хамоватую…

СВы сами это предложили редактору?

Как-то легло. Например, мы с ним приходим на интервью и я задаю вопрос — просто искренне. А все говорят — хамка... Была история с Познером, когда я спросила: «Владимир Владимирович, какой у вас самый главный страх?»

СНормальный вопрос.

Нет, там был еще один… Познер отвечает: «Боюсь ослепнуть». А я и говорю: «Не переживайте, перейдете на радио».

СУпс…

Я абсолютно искренне это сказала! Я неосознанно выдаю такие вещи…

СТо есть «неосознанно хамлю»?

Да, это хамство, но у меня оно искреннее!

СТо есть оно в вас как-то имманентно, от сохи присутствует, что ли? Кто, кстати, ваши родители?

У них свой средний бизнес, небольшая фирма. Мама из Волгограда. Папа родился в Тарту, в Эстонии. Мне было пять лет, когда мы переехали из Волгограда в Москву. Они воспитанные, образованные. У мамы два высших, по-моему, даже…

СВы тоже почти закончили университет. И хотя это был РГГУ, а не Смольный, я все же с трудом себе представляю, как вы можете очень пожилому человеку, который боится потерять зрение, сказать: «Ништяк, чувак, ослепнешь — переходи с телека на радио!»

Но почему нет?! Это такой здоровый цинизм. Почему нужно быть настолько серьезным к себе?!

СДело не в отношении к себе…

А в чем?

СЭто просто невежливо.

А почему я должна быть вежливой?! Вот я сижу в эфире, мне хочется узнать потайную сторону человека, посмотреть, как он будет реагировать, тем более если это такой профессионал, как Познер. Да кто бы то ни был! Поэтому у нас и появился «Сбитый фокус».

СЕсли уж вы хотите хамить, то, уверяю вас, это можно делать куда более изящно…

Все тлен.

ССорри?

Надо проще к жизни относиться, к себе. Зачем создавать себе преграды?

СЭто не преграды. Цивилизованные люди потратили века на то, чтобы выработать оптимальные способы коммуницировать.

Я прекрасно коммуницирую!

Фото: Юлия Майорова

СА вам вообще не совестно в эфире, зная, что вас слышат тысячи людей, обижать человека, делать ему больно, неприятно?

Познеру действительно было неприятно. Я это увидела и извинилась в прямом эфире и после эфира.

СА перед Шендеровичем вы извинились?

А за что мне извиняться? За то, что он мне хамил полэфира, а потом я сказала что-то, что ему не понравилось? Но это была моя позиция!

СКакая позиция?

Мне кажется, не нужно раздувать из Шендеровича какую-то огромную, заоблачного масштаба положительную фигуру… Angry Birds знаете? Там птички раздуваются. Зачем такое раздувать из гостя эфира?! Мне нужно его сломить и выявить его искреннее мнение. А у нас почему-то «Особое мнение» выстраивается так: ты не только журналист, но еще и друг тому, кто пришел. И все такие милые, друг другу улыбаются, хихикают, «ха-ха, замечательно, прекрасно». Я не хочу таких интервью, это скучно. Их надо пинать, толкать! Пусть сопротивляются. Ты Шендерович или где?!

СА вас не смущает, что вы таким образом способствуете тому, что и так придушенная Кремлем свобода слова и ее выразители усилиями вас и вам подобных совсем сойдут на нет? Шендерович, например, просто перестанет приходить на «Эхо», его аудитория лишится редкой возможности его слушать…

Сирых и бедных оппозиционеров мне жалеть, что ли?! Почему вообще либералы, которые говорят о свободе слова, свободе мнений, запрещают мне что-то писать и говорить? Что за тирания домашняя?! То есть, если ему выгодно, то он либерал-демократ, а если что-то не понравилось, то сразу «как ты посмела, гадина?!» Это лицемерие. К тому же я так же пинаю Ливанова, Шувалова и т. д. У меня потом бывают неприятности. Вы бы слышали, как Лесин ругался! А когда я написала про закрытую встречу с Шуваловым пост, мне вообще запретили вход в администрацию президента.

СПо-вашему, у вас есть право пинать всех этих людей?

Если они соглашаются на интервью, значит да, у меня есть это право. Они же знают, к кому идут на интервью!

СЗолотые слова…

Какие тогда проблемы?! Если ты не боишься говорить, не боишься собственной реакции, тогда ты соглашаешься на интервью. Я же не заставляю. Просто они все засиделись в этом болоте, ну сколько можно!

СВенедиктов, судя по всему, согласен с вашей оценкой?

Абсолютно. Их надо шебуршить!

СМне кажется, ваш modus operandi идеально описывает бандитское выражение «пошевелить братву»…

Вот именно, пошевелить братву! Почему они вообще решили, что они какие-то непререкаемые авторитеты?!

СКстати, насчет господина Шендеровича. Я позволю себе высказать оценочное суждение. С моей точки зрения, после прискорбной истории с девушкой Катей он лишился права быть моральным авторитетом и судией некрасивых поступков других. То есть, разумеется, такая история может произойти с любым пожилым мужчиной, и разумеется, это провокация. Но его же никто не заставлял на эту провокацию вестись. Ничего страшного, но его обличительный пафос выглядит теперь скорее комично...

Наверное так. Я вообще не понимаю, почему они присвоили себе звание непогрешимых авторитетов?! Я никого не осуждаю, это их право, их позиция. Но позицию надо отстаивать, делать что-нибудь! А не ныть.

СПочему вы поссорились с Митей Алешковским, с которым совместно вели программу?

Митя считал, что журналист должен быть экспертом и я должна разбираться в вопросах благотворительности. А я считаю, как и Венедиктов, что журналист должен задавать вопросы. Я не обязана разбираться во всех тонкостях проблемы! У меня есть вопросы, такие же, как у моих слушателей. Митя тогда пришел к главному редактору «Эха Москвы» с претензией, что он плохой главный редактор, не знает, как себя вести и каких журналистов ставить на эфиры — это он про меня. Венедиктов ему сказал, что, когда у нас гость недоволен ведущим, за дверь выходит гость. Когда ведущий недоволен гостем, гость уходит за дверь. К сожалению, эта история стала публичной. Мне этого совершенно не хотелось. Но главное, я сохранила передачу. Для меня это было намного важнее.

Фото: Юлия Майорова

СВенедиктов всегда поддерживает вас в конфликтах с коллегами?

Часто поддерживает, но дело не в этом. Он понимает, что нужна смена поколений, что болото застоялось. Должны прийти новые люди, молодые, которые понимают, что такое XXI век — век технологий, информации, интернета, соцсетей, продвижения. Это абсолютно другой мозг! Мы устроены по-другому. Есть поколение Венедиктова, которое в этом ни черта не понимает. Я ему рассказываю, что такое «Инстаграм», мессенджеры…

СОн всем этим пользуется?

Да, потому что я его научила. О чем уже жалею. Он теперь в бесконечном спам-потоке живет. Я внедряю какие-то новые вещи на сайте для монетизации. Ему приходится объяснять по 20 раз, как и что работает. А в меня это просто заложено. Венедиктову пришлось понять простую вещь: если он хочет быть актуальным, ему придется подстраиваться под новый мир. А мне — в силу возраста — для этого не надо никаких усилий.

СТо есть получается, что ваш главред, в отличие от своих ровесников, понял, что за такими, как вы, будущее?

За такими, как я — в том числе.

СПлохие новости для «старой гвардии»…

Никто старую гвардию не трогает! Посмотрите, Сергей Бунтман на месте, Юрий Федутинов на месте. Марина Королева, Ирина Цвей, Владимир Варфоломеев. Просто за эти годы к тому «Эху» присобачилось еще два поколения — Таня Фельгенгауэр, Женя Бутман, я с Дашей Пещиковой, Лешей Соломиным и т. д. Мы очень омолодились за последние пять лет. Средний возраст журналистов на «Эхе» сейчас 33–35 лет.

СА какие у вас личные отношения с членами старой команды? За рамками эфира вы им тоже хамите?

Нет, старым я никогда не хамила. Я к старым эховцам отношусь с огромным пиететом.

СИ к Шендеровичу?

Я с ним не общалась никогда. Я даже не знаю, знал ли он меня до этих эфиров.

СА Корзун?

Встречалась с ним в коридоре раз в неделею. У нас по субботам были эфиры, он приходил иногда на «Особое мнение» — два раза в неделю я его видела.Эти люди со мной никогда не разговаривали, даже не знали, кто я. А кто мешал со мной познакомиться?! Кто вообще мешает людям, которые меня обсуждают, со мной поговорить, спросить?! Мне если что-то непонятно, я встречаюсь. Вот мне непонятно, что происходит в правительстве, — я иду в правительство, непонятно, что происходит в мэрии, — туда иду.

СИ как там реагируютна ваши визиты?

Не всегда хорошо, но нормально. Сильные люди меня пускают в кабинеты.

СОдну или с главредом?

С главредом обычно. Но в мэрию уже хожу сама. В администрацию президента еще не сама. Но какие мои годы!

СВы на «Эхе Москвы» пять лет работаете?

Почти. Помощником Венедиктова — полтора года. Знаете, что интересно? У нас с ним совершенно разные поколения, а я при этом точно считываю, что он имеет в виду. Даже близкий друг, ровесник может его не понять. А я прекрасно понимаю, что Венедиктов задумал, что делает, как провоцирует, манипулирует и что за этим стоит.

СТо есть вы — альтер эго босса?

У меня раньше в «Твиттере» даже была такая подпись — «альтер эго Венедиктова». У нас уникальное взаимопонимание.

СИнтересно, что при таких соблазнительных вводных он не попытался сделать вас своей любовницей.

Знаете, мне кажется, он настолько меня ценит, оберегает, что я для него как хрустальная ваза, к которой и прикасаться-то нельзя.

СЭто редкое отношение со стороны старшего, влиятельного мужчины, начальника, особенно в России, где дела по этой части совсем дико обстоят.

У Венедиктова все же учительское прошлое, которое от него никуда не делось. В нем плотно сидит эта суть. Он ко мне относится, как вы правильно сказали, как к своему проекту. Для него я нечто ценное, во что он вкладывается без конца, ежедневно, ежечасно. Он всегда защищает меня. За что я ему невероятно благодарна.

СА если вы захотите уйти?

Он понимает, что в один прекрасный момент это произойдет. Понимает, что, если я захочу чего-то другого, это будет мое решение. Я недавно выработала для себя формулу «никто не запрещает заблуждаться». Я ему все время повторяю: «Вам никто не запрещает заблуждаться, как и мне». Если мне взбредет в голову, что сейчас нужно уволиться, это мое право. Он сохранит для меня мое место — как для любого сотрудника «Эха». Если у нас кто-то увольняется, Венедиктов всегда говорит «ты можешь вернуться». Он никогда не гнобит и не давит.

СВы сказали, что хотите создать свое СМИ. Вы уже планируете, когда это сделаете? Когда покинете «Эхо»?

Наверное, уйду, когда соберу команду. Когда пойму, что у меня есть 10–15 человек, с которыми можно делать новый проект. При этом я буду продолжать сотрудничать с Венедиктовым. А «Эхо» мне не жалко будет бросить. Когда-нибудь я его перерасту, уверена в этом.

СКак скоро, по-вашему, это произойдет?

Еще лет пять я это болото пободяжу.

СТо есть у старой гвардии, в принципе, есть шанс вас пересидеть, как цунами?

Да, конечно! Пусть готовятся, открывают в себе второе дыхание через пять лет. До новой такой Леси.С

Новости

«Выделять почти три квадратных километра земли под полторы странички "хотелок" с подписью Хирург по меньшей мере странно. <…> "Ночные волки" собираются проводить в том числе платные акции, есть определенная коммерческая составляющая. При том наборе документов, который сегодня есть, выдача в аренду 270гектаров земли — это неадекватно и должно быть устранено. И нужно привести все в соответствие с законом. Ничего личного», — сказал Чалый.

На вопрос не заслужили ли байкеры землю как «герои Крымской весны» спикер ответил, что в таком случае надо «нарезать» землю в Севастополе всем, у кого есть заслуги перед родиной. «У нас на митинге 23 февраля 2014 года было 30тысяч человек. Нужно каждому дать по участку? Это не подход. Закон есть закон», — считает глава парламента.

Он опроверг заявление губернатора города Сергея Меняйло о том, что выдать землю у горы Гасфорта «Ночным волкам» поручил сам президент Владимир Путин. Чалый напомнил, что поручение президента — «это официальный документ, который имеет регистрационный номер, публикуется на сайте главы государства». Такого документа, отметил спикер, на сайте президента нет.

Чалый, по его словам, не предпринимал усилий, чтобы создать шум вокруг ситуации с землей. Парламент добился приостановки действия договора аренды «как незаконного и некорректного». «А все остальное "волки" сделали сами. Никаких усилий я не предпринимал, чтобы придать этому такое паблисити. Мне кажется, это неадекватная реакция. Надо признать ошибки и разработать хорошую программу, чтобы она стала лучшей среди тех, которые будут представлены на конкурсе, если они хотят вообще получить эту землю», — заключил спикер.

Об аренде «Ночными волками» земли в Севастополе со скидкой 99,9 процента сообщалось в середине мая. Клуб собирался построить там многофункциональный спортивно-патриотический центр экстремальных видов спорта.

Байкер «Хирург» подтвердил слова Навального о миллионных грантах

Лидер байкерского движения «Ночные волки» Александр Залдостанов подтвердил информацию о том, что его движение получило из бюджета 56 миллионов грантов

Новости

Пока приложение министерства здравоохранения России разработано только для телефонов с операционными системами Android и iOS. Его презентация приурочена ко Всемирному дню без табака и пройдет 31 мая.

В этот день на Пятницком и Клементовском переулках и на Пятницкой улице в Москве пройдет акция, посвященная отказу от курения. 31 мая эта зона станет свободной от курения. Акция также будет проходить в Подмосковье и в других городах России.

О запуске приложения Минздрава уже сообщалось осенью 2014 года. Жалобы пользователей будут тщательно анализироваться. Спустя 40 дней им будет приходить сообщение с вопросом «Вам ответили?»

В приложении объясняется с помощью картинок, что является нарушением закона, а что — нет. С ним можно будет быстро узнать, где можно курить, а где нельзя.

В Минздраве предложили печатать страшные картинки на двух сторонах пачки сигарет

Министерства здравоохранения нескольких стран согласовывают новый дизайн пачек сигарет, согласно которому устрашающие картинки должны печататься с двух сторон упаковки

Новости

Мутко говорил с сильным акцентом и периодически вставлял во фразы русские слова. Он не понимал части вопросов и просил задавать их по-русски.

Министр рассказал журналистам о подготовке в России к чемпионату мира: «Is very good temp, open new stadium, no problem, no criminality» (очень хороший темп, открываем новый стадион, нет проблем, нет криминала), — сообщил Мутко.

После его попросили прокомментировать скандал в ФИФА. Политик снова попросил задавать ему вопросы на русском языке, а потом сказал: «Tomorrow meeting будет euro association».

В декабре 2010 года в Цюрихе Мутко читал речь на английском языке, однако из-за сильного акцента многие его не поняли. Его фраза «лет ми спик фром май харт» стала крылатой. Позже выяснилось, что помощники написали ему речь русскими буквами, поскольку он плохо знал английский.

В 2013 году президент России Владимир Путин на встрече с главой УЕФА Мишелем Платини пообещал, что выучит вместе с Мутко французский язык. Английский, по словам президента, министр уже знает.

Новости

Икона получила название «Богоматерь Державная». Помимо Богоматери, Иисуса Христа и ангелов, на ней изображен Сталин в окружении военных. Судя по фотографиям «Завтра», икону привезли на поле на танке Т-34-85 с надписью «За Родину, за Сталина!»

«Эта икона двигалась при огромном скоплении людей среди церквей, часовен, монументов и памятников, посвященных великой победоносной битве», — говорится в сообщении газеты. После литии икону перенесли в помещение, в котором проходил выездной пленум Союза писателей России.

Это просто икона Сталина. Листай дальше, Карл. pic.twitter.com/AT5p8Sy7Pp

— Донька України (@Vicki712) 28 мая 2015

«В присутствии этой иконы и в поле ее благодати состоялось награждение лауреатов Прохоровской премии. Икона изготовлена рыбинскими иконописцами по заказу "Изборского клуба"», — пишет «Завтра». С иконой сфотографировались ветераны Великой Отечественной войны, военнослужащие и дети.

«Изборский клуб» специализируется на изучении внутренней и внешней политики России. Он был основан в сентябре 2012 года во время празднования 1150-летия Изборска при поддержке губернатора Псковской области Андрея Турчака. Председателем клуба выбрали писателя, главного редактора «Завтра» Александра Проханова.

Постоянными членами клуба являются физик Жорес Алферов, советник президента России по вопросам региональной экономической интеграции Сергей Глазьев, член РАЕН, экс-глава идеологического совета партии «Родина» Михаил Делягин, философ Александр Дугин, экономист Михаил Хазин, писатель Олег Платонов, лидер движения «Антимайдан» Николай Стариков, журналист, пресс-секретарь «Роснефти» Михаил Леонтьев, журналист Максим Шевченко и другие.

Новости

16 июня Трамп должен сделать некое заявление в своем бизнес-центре «Башня Трампа» в Нью-Йорке. Его представители подтвердили, что состоится мероприятие с участием бизнесмена, но не уточнили, будет ли оно касаться выборов.

В январе 2015 года Трамп лично заявил, что может выдвинуться от Республиканской партии, поскольку он «недоволен тем, как идут дела в Америке». Он раскритиковал политику нынешнего президента Барака Обамы, в частности, инициированную им реформу здравоохранения Obamacare. Бизнесмен также считает, что Обама сделал недостаточно для укрепления экономики страны и проводил неправильную политику в Ираке, Афганистане и Сирии.

Трампу не понравилось то, что бывший государственный секретарь США, а ныне кандидат от демократов Хиллари Клинтон удалила свои письма из личного ящика, который она использовала для рабочей переписки. Предприниматель считает это решение «преступным». Потенциальные кандидаты от республиканцев сейчас также не производят должности впечатления, по мнению Трампа.

Новости

Следователи назначили баллистическую экспертизу по пяти патронам от пистолета ПМ калибра 9х18. По словам Заурбека Садаханова, адвоката обвиняемого Хамзата Бахаева, защиту еще не ознакомили с результатами экспертизы и, видимо, она еще продолжается.

По делу также назначены фонографическая, судебно-психологическая и молекулярно-генетическая экспертизы. Эксперты проанализируют видеозапись допроса Дадаева и скажут, были ли его речь подготовленной или спонтанной и имеются ли на записи признаки давления на Дадаева. Кроме того, эксперты сопоставят биологические материалы, обнаруженные на месте убийства, на предметах, в автомобиле фигурантов и в местах их проживания.

Изначально Дадаев говорил, что пистолет Макарова с глушителем ему дал некий Руслик. После преступления к нему приехал молодой человек от Руслика и забрал оружие. Следователи полагали, что Дадаев также мог выбросить пистолет с Большого Замоскворецкого моста, где произошло убийство, в Москву-реку. Однако водолазы не нашли пистолет в реке. Позже Дадаев отказался от первоначальных показаний и сказал, что дал их под давлением. Теперь он не признает свою вину.

По делу об убийстве Немцова были арестованы Дадаев, Бахаев, Анзон и Шадид Губашевы и Тамерлан Эскерханов. Подозреваемым по делу проходит Руслан Геремеев, который скрывается за границей.

СКР отказался возбуждать дело о пытках обвиняемого в убийстве Немцова

Следственный комитет России отказался возбуждать уголовное дело о пытках, которые применяли к главному обвиняемому в убийстве Бориса Немцова чеченцу Зауру Дадаеву

Литература

Иллюстрация: Наталья Ямщикова

Иллюстрации Натальи Ямщиковой

Примерно в 9:50, пропустив на места E и F молодую пару из Киева, я выключил телефон. Сто минут спустя, около половины первого по рижскому времени, снова включил его.

Публичная развязка Сашкиной драмы уложилась в эту сотню минут. Он пришел на матфак в 11:25, пока я жевал бутерброд над Балтийским морем и ни о чем не подозревал.

Я даже не знал, что у Сашки Лунина была драма. Он писал мне из Юрмалы, но ни разу не заикнулся о Кире. Я потом специально перечитывал его сообщения. Ни одного намека. Сплошная фантастика, политика, погода и вариации на тему «приезжай — вздрогнем!»

Вплоть до письма, отправленного в день моего прилета. В 11:11. Четыре единицы. Вернее, пять, если вдобавок поделить 11 на 11. Он меня еще в шестом классе доставал этим ребусом. «В каком времени суток пять единиц? А? Ну в каком?» Отлично помню, как он спрашивал и хихикал — по-своему, по-доброму. Он и сейчас так смеется. Добрее всех.

Я включил телефон, пока ждал багажа. На табло уже горел Stockholm, но лента еще не двигалась. Все мои попутчики выстроились вдоль нее вальяжной шеренгой.

Телефон выдал несколько трелей. Сообщение от мобильного оператора: Välkommen till Lettland! и т. д. Напоминалка с французскими глаголами. Семь писем в почтовом ящике, включая ссылку на танцующих медведей (от жены), четыре ненужных извещения (от социальных сетей) и очень странную исповедь от Alex Lunin.

Ни вступления, ни пояснений не было. Сашка часто так делает, когда сильно нервничает. Перескакивает с внутренней речи на внешнюю без предупреждения. Словно забывает, что у разных людей в голове разная информация.

«Понимаешь, среди прочего сброда у меня в голове орудует сентиментальный подонок. Он каждый день представляет, что Кира умерла. Физически умерла. Утонула в море, попала под грузовик, ангину запустила. Мало ли что бывает.

Но нет, черта с два. Она переживет этот август, этот сентябрь, этот год бесконечный, и будет жить дальше, все пятнадцать тысяч своих крошечных "жизней". Или сколько ей еще положено по статистике. И сентиментальный подонок не может ей этого простить. Само собой, удельный вес этого подонка во мне уменьшится со временем, то есть я хочу верить (какой-то другой, более парадной частью себя), что уменьшится. Но до полного бессилия он не съежится никогда. На это просто не хватит оставшихся лет.

Я не выгораживаю других обитателей своей головы. Я хочу припечатать их всех, без разбора, запоздало и не всегда заслуженно. Всех. Потому что они орудуют днем, когда есть иллюзия выбора, а сны по ночам вижу только я: бесцветная, дырявая, рваная связка. Посредник — безвольный, безголосый и затюканный. Призрак на побегушках у призраков. Понимаешь?»

Я, мягко говоря, не понимал. Отчетливо помню, как подумал, что Сашкин ящик хакнули и теперь шлют с него лютый спам из бескорыстной любви к искусству.

Там было еще много текста, очень много, но в аэропорту я его не прочитал. Во-первых, дернулась и поползла багажная лента, а во-вторых, телефон в руке заверещал. Кто-то звонил мне с местного номера.

— О да! — воскликнул я, поедая глазами отверстие, из которого вываливались сумки. — Алло!

Я думал, это Сашка. Иначе бы ответил по-европейски. Назвал бы сразу свое имя. Но кто, если не Сашка, мог звонить мне с латвийского номера?

— Здравствуйте, — сказал чужой женский голос. — Это Константин?

— Да.

— Константин Зарубин?

Женщина произносила мое имя с четким «о» в безударном слоге. Интонация была ровная, сухая.

— Совершенно верно.

— Извините, что мы вас беспокоим. Вы в Риге, да?

— ... В аэропорту, — нехотя подтвердил я. — А с кем имею честь?

— Что? — не поняла женщина.

— С кем я разговариваю?

— Простите. Это из полиции вам звонят.

— Ого. Это по какому же поводу?

— У нас находится человек. Александр Лунин, гражданин Республики Словения. Он утверждает, что знаком с вами. Это правда?

Пока она говорила свои удивительные слова, на ленте показался мой темно-синий походный гроб на колесиках.

— Правда.

— У вас сейчас есть время? Вы можете приехать к нам? В такси надо просто сказать: «Улица Алисес, полиция».

— Да, конечно... — Я нагнулся и стащил сумку на пол. Край сумки задел девушку, облаченную в форму юной шведской туристки: лосины и белый балахон. — Ой, förlåt!.. Извините, я не вам. Я подъеду! Конечно! Какая улица, вы сказали?

— Улица Алисес. Кирпичное здание, вокруг него забор. Таксист должен знать.

— А-ли-сес... Я прямо — я щас же подъеду. Передайте ему, Александру, что я подъеду!

— Хорошо, — сказала женщина. — Спасибо. До свиданья.

Она повесила трубку прежде, чем я успел спросить, почему Александру Лунину не дали поговорить со мной самостоятельно.

Письмо

В такси я снова открыл Сашкино письмо.

«...Призрак на побегушках у призраков. Понимаешь?

Еще у меня в голове есть Демагог. Подленький ушлый демагогишка. Он убедил себя, что не требуется никакой ангины. Кира и так умирает каждую ночь. Из чего следует, что никакой "Киры" вообще не существует. "Кира" — фикция. Это мы все непрерывные, психологически последовательные, онтологически солидные, настоящие. А она — тело без начинки.

И знаешь, год назад я купился бы на это. Что там год — я бы и месяц назад купился на это. Я же, если подумать, всю сознательную жизнь был махровым дуалистом. Был — и в упор этого не видел.

Все мои представления о тождестве личности знаешь откуда росли? Из романа фантастического, который ты мне почитать дал на один вечер в пятом, кажется, классе. Я читал до двух ночи, потом еще утром за завтраком и в автобусе. Как он назывался? Я бы нагуглил, если бы помнил хоть что-нибудь, кроме инопланетян и самого главного: пересадки сознания.

Там переносные такие инопланетяне с хитрыми коробочками, то есть внутри коробочек — в виде информационных кристаллов. Направишь коробочку кому-нибудь в голову, нажмешь на кнопку — и в голову подселится инопланетянин. Кстати, вот еще помню: у них имена были геометрические. Додекаэдр, икосаэдр и т. п.

Ты должен это помнить. Ты мне тогда наврал, что книгу в библиотеку надо сдать на следующий день. Но я у тебя ее на полке видел в шкафу, в заднем ряду, много месяцев спустя».

На этом месте я прервал чтение, чтобы покраснеть, невольно прикрыть экран ладонью и покоситься на таксиста. Таксист был идеальный. Молча смотрел на дорогу, слушал свое латышское радио. Я для него существовал только в виде адреса и суммы на счетчике.

Книжка, которую вспоминал Сашка, называется «Дом скитальцев». Написал ее Александр Мирер. Я читал ее раз двадцать. Некоторые места до сих пор помню наизусть. Додекаэдров у Мирера нет — там геометрия попроще: Квадраты, Треугольники, Линии. И на коробочках для пересадки сознания там не кнопки, а ниточки, за которые надо дергать.

Но это все ерунда. Главное, что Сашке я действительно наврал. Книжка была библиотечная, с фиолетовым штампом на семнадцатой странице, но списанная. Родители принесли, когда библиотека закрывалась недалеко от нашей старой квартиры (я еще напишу про эту библиотеку). Я страшно боялся за свой драгоценный «Дом скитальцев». Ну, и жадничал, конечно.

А Сашка, получается, раскрыл мое вранье и ничего не сказал. Знаете почему? Расстраивать меня не хотел, скорее всего. Он такой. И был таким уже в одиннадцать лет.

«Выходит, — читал я дальше, — что я всю жизнь понимал человека, как завещали инопланетяне в коробочках. Всегда исходил из того, что "сущность" человека — чистая информация. Прорва информации, в принципе отторжимой от носителя. Поэтому носитель не имеет значения. От перемены железа софт не меняется.

Демагог в моей голове продолжает в это верить. Или делать вид, что верит, потому что иначе его доводы разваливаются, и Кира возникает из обломков прямо в куцем черном платье, которое на ней было в день нашего знакомства. Именно такая, какая есть. Потому что дуализм — дикая чушь, даже если он современный и хай-тековый и вроде бы не похож совсем на бабушкины сказки про нетленную душу, которую Господь пристегнул к бренному телу декартовской шишковидной железой.

Кира, которую я ЛЮБЛЮ (именно ЛЮБЛЮ, капслоком поверх всей наблюдаемой вселенной), не разлагается на прекрасный процессор и негодное программное обеспечение, закороченное в хлам каким-то редким вирусом. Она просто часть всего, что есть (бескрайнего, а может, даже безвременного и единого, привет Пармениду), и вопрос о том, насколько "завтрашняя Кира" тождественна "сегодняшней" или "вчерашней", не имеет ответа, потому что ни одна из этих "Кир" не является дискретной единицей. Я уже не говорю, что слово "одна" в этом контексте неуместно.

Иллюстрация: Наталья Ямщикова

брэд пит и кира

"Я" тоже кусок всего, что есть. "Я" ЛЮБЛЮ не последовательность "Кир", объединенных общими признаками вроде веснушек и шрама на левом колене. "Я" ЛЮБЛЮ не отдельные элементы некоего множества уже хотя бы потому, что моя "любовь" неотделима от "Киры" — от той Киры, которая мне известна. Я люблю ее вместе со всеми ее "жизнями", как бы их ни определял Демагог. Проблема тождества личности не имеет ни решения, ни содержания, ни (это главное) отношения ко мне и Кире...»

Сашка настрочил все это в один присест, на скамейке рядом с университетом. Настучал на экране телефона. Отправил за четырнадцать минут до своего явления матфаку. Теперь я вижу, что в его сумбурной исповеди была сквозная нить, пускай и не ярко-красная, а довольно бледная. Но тогда я ее то ли не нашел, то ли сразу потерял. Или же — самый лестный для меня вариант — она вообще видна только задним числом.

Так или иначе, должен сознаться, что пропустил много абзацев. Не меньше трети всего текста. Перескочил к финалу, где пылкая заумь кончалась, а кроме таинственной Киры упоминался уже известный мне Клявиньш, горемычный аспирант. Ради Клявиньша, собственно, Сашка и торчал в Юрмале. Ради Клявиньша и ради «Летней школы комбинаторной оптимизации», затеянной одним из местных университетов.

«Я мог бы остаться здесь и в качестве себя. Меня бы с распростертыми объятиями взяли на факультет, я тебе рассказывал. Дом юрмальский можно купить не очень дорого, оба этажа, они и ремонт почти закончили за этот месяц.

Никакие сестры, даже Кирины, не могут мне запретить селиться, где я хочу. Латышский я всегда хотел выучить, с детства еще, когда нас с Наськой родители в Юрмалу привозили. На работу бы ездил с той же платформы, что и в детстве, когда пасмурно было и мы в Ригу ездили гулять. Там и здание то же самое стоит, подремонтированное только, и пахнет так же, как в восьмидесятые.

Но на самом деле я не знаю, имею ли право остаться. Потому что свора подонков у меня в башке рано или поздно погонит меня караулить Киру, а там и еще хуже. Плюс Клявиньш. Помочь я ему так и не сумел, убедить щадящими намеками тоже не сумел. Разъяснять ему прямым текстом, почему никакой Journal of Combinatorial Theory или даже Integers его нынешнюю работу никогда не напечатает, — это нужен какой-то железный человек с отключаемым сердцем. Не я, короче. Ты если б с Клявиньшем поговорил пять минут, ты бы понял, что я имею в виду. Это примерно как ребенку объяснять, что Деда Мороза нет, Новый год отменили, а мама ушла в магазин и потерялась по дороге.

Выход один: поменяться местами. Я к нему ездил ночью, пытался настроить на это. Он, как и следовало ожидать, переполошился, долго не мог понять и успокоиться, но дело наживное. Я ему помогу в любом случае. Теперь важно не рефлексировать и не оглядываться. Так что ты в курсе дела, Костыль. До скорого».

Я закрыл почту и убрал телефон в карман. Остаток пути до кирпичного здания на улице Алисес я смотрел в боковое окно и ничего там не видел. Пальцы барабанили по коленям — в такт радио.

Я редко бывал столь же далек от курса дела, как в том рижском такси, после Сашкиного письма и звонка из полиции.

Научное достояние Словении

В полиции меня провели в кабинет на втором этаже. На двери кабинета светлело прямоугольное пятно с двумя дырочками по краям. Табличку, видимо, как раз меняли. Внутри было просторно, аскетично и пахло ремонтом. За столом сидел одетый в гражданское и клетчатое мужчина лет сорока пяти с обширными залысинами. Он прижимал к уху телефонную трубку и выглядел несчастным.

— Ййес... Ййес... — повторял он. — Ай андерстэнд... Андерстэнд...

Он явно кривил душой. Девушка по имени Лига, которая меня привела, смотрела на его мучения с материнской ухмылкой. Она была рослая, статная, в форменном пиджаке с двумя полосками на погонах.

Примерно через минуту мужчина прикрыл трубку ладонью, бросил мне «хеллоу» и по-латышски обратился к сотруднице. Я, естественно, не понял ни слова, но в его голосе сквозила мольба.

Вняв мольбе, Лига отобрала у него телефон. Коряво, но бойко заговорила по-английски про Александра, которого увезли в лучшую больницу, к лучшим специалистам. Александр, заверила она, совершенно жив. Ему будет совершенно хорошо. Вы правы, это ошибка, он совершенно никого не убил.

Лига (это я узнал значительно позже) была последним звеном длинной телефонной цепи.

Когда полиция увела Сашку с матфака, там сначала полчаса отходили от шока; потом решились-таки позвонить в Марибор, в Сашкин университет. Дозвонились до секретаря его факультета. Та набрала декана, по совместительству большого Сашкиного приятеля. Декан в это время был в Варшаве. Заседал в президиуме конференции с названием, содержавшим словосочетания «скобки Пуассона» и «квантовая симметрия».

Выслушав секретаря, декан выбрался из президиума в коридор. Он хотел вызвонить словенского посла в Риге. Такого не нашлось. У Словении нет постоянного дипломатического представительства в Латвии. В итоге декан позвонил в посольство в Варшаве. Пытался для верности дозвониться еще и до консула в Питере, но там не взяли трубку.

Декана зовут Джэк Васта, он же Джакомо Васта, родом из Чивитавеккьи, с научной степенью из Корнелльского университета. Математик он, по словам Сашки, первоклассный, но словенский язык ему учить лень, да никто от него этого особенно и не ждет.

Я это к тому, что все звенья цепи, начиная с рижского матфака, говорили друг с другом по-английски. Интерпретации множились, подробности мутировали, страсти накалялись, и до МИДа Латвии (а сотрудница варшавского посольства позвонила прямо туда) докатилась версия, от которой стыла кровь в жилах.

Любляна, услышали в МИДе, потребует официальных разъяснений, всестороннего расследования и далее по списку. Будет скандал на всю Европу. Господин Лунин — «научное достояние Словении» (Дж. Васта, личн. корреспонденция), «математик мирового значения» (там же). Бесцеремонное задержание господина Лунина по абсурдному обвинению — это неслыханно и очень, очень плохо. Расправа над собственным аспирантом?!? Погром в университете?!? Заложники?!? Подделка паспорта?!? До такого, сказала сотрудница посольства, только в Северной Корее могли додуматься. Ну, может, еще кое-где, допустила она после короткой паузы. Но в ЕС это неприемлемо.

В МИДе про Сашку никто ничего не слышал. Оттуда позвонили в МВД, и цепь временно замкнулась, потому что МВД позвонило в университет и со второй попытки вышло на матфак. Завкафедрой дискретной математики, запустивший карусель своим звонком в Марибор, рассказал, как все было на самом деле. Он же сообщил, что Александра Лунина увезли в участок номер восемь на улице Алисес.

В общем, МВД позвонило на улицу Алисес. Приказало мужчине в гражданском и клетчатом лично успокоить словенцев в Варшаве. Именно это поручение он и спихнул при мне на Лигу с двумя полосками на погонах.

Когда Лига успокоила Варшаву, вспомнили про меня. Ненадолго.

— Присядьте, пожалуйста, — мужчина указал на стул в углу. — Подождите, пожалуйста.

Я прислонил свой гроб на колесиках к стене. Сел на указанный стул.

В следующий раз меня вспомнили через двадцать две минуты. Все это время мужчина в клетчатом продолжал куда-то названивать, теперь уже по-латышски. При этом он одной рукой выстукивал буквы и цифры на компьютере. Лига выходила и возвращалась с листками бумаги. Происходил обмен репликами. Иногда он сопровождался смехом.

Как до сих пор пишут в районных газетах, царила непринужденная рабочая обстановка.

— Извините, — сказали мне в конце концов. — Сейчас.

Мужчина встал из-за стола и вышел из кабинета вместе с Лигой. Еще через пятнадцать минут, когда я начал читать все мировые новости по третьему разу, он вернулся, без Лиги. Остановился напротив моего стула.

— Извините.

Я поднялся, чтобы не глядеть на него снизу вверх.

— Ничего страшного.

— Александр Лунин сказал, что вы его друг.

— Мы в школе вместе учились. Что с ним? Он в больнице, я правильно понял?

— Да. Его... проверяют. Сначала мы его сюда привезли. Но сразу увезли. Это не наш случай, — полицейский в клетчатом рассеянно почесал переносицу. — Больница находится на улице Твайка. Это Саркандаугава. Вы знаете Ригу?

Я замешкался. Я точно знал, где вокзал, порт и кафе «Кафка».

— Нет. Очень поверхностно.

— Ну, ничего. Если вы таксисту скажете «психиатрическая больница», он сразу поймет.

Второй раз за текущие сутки латвийская полиция предлагала мне прокатиться на такси.

— Спасибо, — сказал я. — Вы за этим меня сюда вызывали? Чтобы лично сообщить мне адрес психиатрической больницы?

Полицейский озадаченно посмотрел на меня. Потом как будто вспомнил. Покачал головой.

— Нет. Понимаете, на Твайка — там хорошая больница, — начал он.

— Так.

— Там Александра проверят, успокоят. Сделают все, что надо сразу сделать.

— Так.

— Но дальше ему будет комфортней в другом месте. Есть частная клиника в Юрмале... — он отошел от меня к столу, вырвал страницу из ежедневника и что-то на ней написал. — Вот. «Янтарная обитель», — он протянул мне листок. — Клиника называется «Янтарная обитель». Или «клиника Вашека» — еще так ее называют. Вы можете там быть родственником?

— ... Быть родственником?

— Понимаете... — он явно выстраивал в уме формулировку потактичней. — У Александра хорошая страховка. Сейчас ему на Твайка поставят диагноз. Можно без проблем перевести в «Янтарную обитель». Только надо, чтобы близкое лицо одобрило перевод. Потому что диагноз будет такой, что у Александра временная нетрудоспособность. Ну, не нетрудо... а как это по-русски? Что он не может принимать решения.

— Э-э-э... Невменяемость?

— Невменяемость. Временная. Это надо для страховки. А если невменяемость, надо, чтобы близкое лицо одобрило перевод. Других близких лиц рядом сейчас нет. Мы связались с матерью и сестрой. Но они в Израиле. Вы знаете, наверное.

— Да.

— Сестра прилетит завтра утром. Вы поможете пока?

В голосе клетчатого полицейского послышались те же умоляющие нотки, при помощи которых он спихнул на свою сотрудницу Лигу разговор со словенским посольством. Как я узнал позже, устроить Сашку в «Янтарную обитель» ему приказало самое высокое начальство. Начальство боялось, что нагрянут словенцы, явится родня из Израиля, и вся эта заграничная публика объявит условия в государственной психушке неадекватными.

По-моему, зря оно боялось. Условия в психиатрическом центре на Твайка не самые страшные. Хотя отдельную палату в мансарде под красной черепицей Сашке бы там, безусловно, не отвели. Не говоря уже про вид на море, по краю которого в теплые дни позднего лета ходит Кира.

Да и врача, наблюдавшего Киру четыре года подряд, в психбольнице на Твайка тоже не было.

«Обитель»

Нормально поговорить с Сашкой в тот день так и не получилось. Когда я добрался до больницы, его уже накачали какой-то тормозящей наркотой. Он лежал на нерасстеленной кровати в трехместной палате, под безучастным присмотром крепкого медбрата. Один из соседей по палате читал цветастую газету с большими заголовками. Другой сосед отсутствовал.

На Сашке были серые летние брюки и бледно-голубая рубашка, расстегнутая на две верхние пуговицы. Льняной пиджак свисал с тумбочки у изголовья. Один выцветший кед стоял на полу, раскинув шнурки. Другой остался на ноге и вместе с ней упирался в спинку кровати.

— Саша? — позвал я вполголоса. — Лобач?

Он улыбнулся в мою сторону и вяло хлопнул ладонью по бордовому покрывалу.

— Привет, Костыль, — промямлил он. — Письмо мое получил?

— Ага, — я подошел ближе. — Спасибо.

Я заметил, что на Сашкиных лохмах, в прошлом беспросветно черных, проступила ранняя седина. До Риги мы пять лет не виделись вживую. Кроме черноты волос, впрочем, мало что изменилось. Все первичные признаки Лунина Александра были на своих местах: тонкая шея, профессиональная небритость, впалые щеки затравленного гения. Только глаза, погашенные медикаментами, не были похожи на Сашкины.

— Отлично, — ответил он, закрывая эти чужие глаза. — Значит, ты в курсе.

Я хотел возразить, но одернул себя.

— Ага, — кивнул я. — Потом — в смысле, завтра — поговорим обо всем.

— Ммм, — утвердительно промычал он. — Поговорим.

Нужный диагноз Сашке ставили до половины шестого. Я сидел во дворе больницы на своей сумке и очень хотел есть. День был ясный и свежий. То ли дождь прошел ночью, то ли в Риге в конце августа так положено.

Наконец выкатили Сашку в инвалидном кресле. Микроавтобус, все это время стоявший напротив больницы, подъехал к крыльцу и оказался машиной «Янтарной обители». Сашку взяли под руки и завели в салон. С ним сел медбрат из «Обители», на вид чересчур хрупкий для своей профессии. Я сел рядом с водителем.

Когда мы отъехали от больницы, Сашка подал голос. Я сначала не разобрал слова. Думал, он обращается к медбрату. Но тот постучал меня по плечу.

— А? — я обернулся.

— Возьми ключи, Костыль, — повторил Сашка, глядя в пространство не своими глазами. — От дома. Они в портфеле.

Медбрат вопросительно посмотрел на меня. У него на коленях лежал кожаный портфель, исчерченный царапинами.

— Может, я весь портфель возьму? — предложил я. — Если он больше не в статусе вещественного доказательства.

— Да-да, — засуетился медбрат. — Конечно, возьмите, — он протянул мне портфель. — Вы же будете присутствовать при оформлении, да?

— Обязательно.

До «Янтарной обители» мы доехали за полчаса. Нас встретили на улице, у главного входа, в сени образцовых сосен и раскидистого козырька над крыльцом. Высокая немолодая женщина с деловой стрижкой представилась Валентиной, главврачом. Рядом с ней участливо жался мужчина по имени Янис, «старший специалист». Он был гладкий и хрупкий, как медбрат из микроавтобуса.

Валентина уважительно взяла Сашку за локоть и увела в сверкающие глубины клиники. Меня поразило, как она при этом говорила с ним: бесперебойно, негромко, вдумчиво, убедительно и сплошь о постороннем и приятном. Речь Валентины завораживала. Хотелось идти следом, слушать.

Но я остался в регистратуре, с Янисом. Он принес мне кофе, которого я не просил, и разложил передо мной бумаги, покрытые мелким шрифтом. Все было по-латышски. Янис полез в компьютер, чтобы распечатать перевод. Я остановил его. Меня подташнивало от голода и запаха кофе.

— Это ведь на один день, я правильно понимаю? Завтра, когда его сестра приедет, вы же все равно по-новой будете оформлять? С ней?

В общем, я поставил четыре подписи в местах, отмеченных галочкой, и заплатил пятьсот двадцать евро за первые сутки. Сашка, естественно, мне их потом вернул. Страховка у него и правда неплохая. Неделю «Обители» ему покрыли без вопросов.

Разговор с Валентиной

Когда я распрощался с Янисом и покатил сумку к выходу, вернулась главврач Валентина.

— Я провожу вас до ворот, — сообщила она.

Мы вышли из клиники.

— Вот по этой дорожке, — показала Валентина.

Она повела меня по дорожке из рыжей плитки, живописно присыпанной сосновыми иголками. Иголки — я потом спрашивал — не убирают специально. Для атмосферы.

Метров через двадцать, напротив очередной сосны, Валентина остановилась.

— Вы давно знаете Александра?

— В школе вместе учились. Он после третьего класса к нам пришел. Сколько это уже получается... — пока я вспоминал и вычитал, на краю сознания мешался праздный вопрос про сосны. Откуда они здесь такие высоченные и ухоженные? Здание клиники вроде новое, на бывший санаторий или партийную дачу не похоже. — Это двадцать восемь лет получается. Двадцать восемь лет мы с ним друзья.

— Близкие друзья?

— Ну-у... В последние годы реже видимся, конечно. По разные стороны Европы живем, у каждого своих дел выше крыши. Но пока не разъехались, общались постоянно. В школе, — я глуповато усмехнулся, — так вообще каждый день.

Каждый вечер, чтобы быть точным. У Сашки, у меня, на терриконике, у моста железнодорожного через Плюссу. Программа не менялась: сначала уроки в один присест, потом страстная болтовня про книжки, космос и будущее. Кажется, изо дня в день говорили об одном и том же. Но почему-то не надоедало. И девочки — ведь без конца же трепались про девочек, когда грянул пубертатный период. Наверняка вербально-заочно перетрахали все, что двигалось и пахло дешевой косметикой. Но хоть убей не помню ни одной такой беседы. С Точилой помню, с Яйцом помню, с Зеком помню. С Лобачом, то есть с Сашкой — нет. Только книжки, космос и будущее.

— У него бывали раньше похожие эпизоды? — спросила Валентина.

— Похожие на что? Мне до сих пор никто ничего толком не объяснил.

— Простите. Похоже все это пока на психоз. Трудно с ходу сказать, на какой почве, но симптомы четкие. В среду, со слов коллег, резко изменилось поведение на работе. Появился беспричинный смех, немотивированные реплики, странные монологи на посторонние темы. Вчера Александр ушел с семинара. Сказал студентам: «Я отменяюсь». Вышел из аудитории…

— Что, простите, он сказал?

— «Я отменяюсь». Так мне передали. Ушел и перестал на звонки отвечать. В первом часу ночи без предупреждения пришел на дом к своему аспиранту…

— Это Клявиньш который?

— Вам видней — мне не сказали фамилии. У него Александр просидел до начала третьего. В чем-то убеждал. Я как-то не вполне поняла, в чем именно. Аспирант утром звонил в университет в состоянии, близком к истерике. Плакал. Но по аспиранту, похоже, вопросов нет. Его знают на Твайка, у него история депрессии, последний тревожный невроз был меньше года назад. А вот про Александра мы ничего не знаем. Вы не помните какие-нибудь психические расстройства? Приступы паники? Депрессии?

Я замотал головой. Вспомнилось, как Сашка рыдал, когда получил первую и последнюю тройку по химии. В девятом классе. Но какое это расстройство — порыдал и успокоился. Тем более что химичка та одну четверть только у нас вела. Уехала в Новгород.

— Нет. Ничего такого не помню. За последнее время не ручаюсь, конечно. За последние лет двенадцать. Но в школе он всегда спокойный был, как танк. В институте тоже. Спокойный, уравновешенный. Шутил всегда много. На фоне большинства математиков он вообще экстраверт почти. На дискотеки ходил добровольно...

Валентина вежливо улыбнулась.

— Понимаю. Спасибо. Мы переговорим с его родными сегодня. Вы надолго в Латвию?

— Не знаю даже теперь. Обратный билет на понедельник на утро.

— Все будет хорошо, — нараспев заверила Валентина. Видимо, эти слова воспроизводила отдельная, еще более автоматизированная область ее головного мозга. — Причин для беспокойства я пока не вижу. Приходите завтра, — певучий тон кончился. — Вы в Риге остановились?

— Здесь, в Юрмале, — я указал большим пальцем произвольное направление. — Саша коттедж снял. Этаж в коттедже. Улица Викторияс, двадцать восемь. Это далеко, не подскажете?

— Ой, да какое там далеко. Это совсем рядом. Пятнадцать минут бодрым шагом, не больше.

Она довела меня до резной калитки в высоком заборе из побеленного кирпича и объяснила, как дойти до улицы Викторияс. Я зачем-то спросил, есть ли по пути общепит. Валентина не задумываясь назвала десяток заведений. Каждое надо было непременно посетить, а в некоторых надо было еще и непременно попробовать то-то и то-то.

Я поблагодарил ее. Выразил стандартную радость по поводу того, что мой друг в надежных руках. Пожал надежную руку на прощание. Но так и не рассказал про исповедь, которую Сашка отправил мне за четырнадцать минут до появления на матфаке. Даже не подумал об этой исповеди, если честно. Сашкина госпитализация, отупляющие препараты, разговоры про психоз — все это по-прежнему казалось затянувшимся розыгрышем. Я по-прежнему считал Сашкино письмо письмом, а не симптомом психического расстройства.

Поел я в первом же ресторане на длинной улице с ресторанами. Пока жевал рыбную котлету, сообразил, что до сих пор не знаю, какую такую страшную выходку Сашка устроил на матфаке. Валентина не договорила до этого момента. Читать дальше >>

В начало >>

Иллюстрация: Наталья Ямщикова

ул. викторияс

Дом с ремонтом

Дом двадцать восемь по улице Викторияс я отыскал уже в сумерках. С третьей попытки из трех вычислил в связке ключ от калитки. Закатил сумку во двор и пережил приступ жгучей зависти к Сашке.

В первую очередь меня почему-то пробрали салатовые наличники на окнах. Сам дом был темно-зеленый, особенно в сумерках, и наличники сияли на нем, словно в краску подмешали люминофора. Далее душу разбередила веранда второго этажа — глубокая, огороженная резными перилами, за которыми не сразу угадывалась обшивка. Все три окна веранды были распахнуты. В правое окно самым краешком заглядывала ветка огромной старой яблони.

В задней части двора, за прекрасной некрашеной беседкой, росла сосна.

Под яблоней, да и по всему двору, валялся строительный мусор, напоминавший о ремонте на первом этаже. Но мою зависть не мог разогнать ни мусор, ни ремонт, ни гулкие раскаты попсы, долетавшие с длинной улицы, утыканной ресторанами. Передо мной все равно была волшебная прибалтийская дача. Такая, в какую постоянно тянет сбежать от всего на свете. Сидеть там, как Чуковский в Куоккале или академик Павлов в Келломяки. Нюхать сосново-яблочный воздух, ходить на море в шесть утра. И вот, стало быть, кое-кто, не будем показывать пальцем, ездит сюда в командировки. Снимает резную веранду на деньги налогоплательщиков. Влюбляется в таинственную Киру с веснушками. А когда у этого кое-кого крыша от любви едет, пол-Европы немедленно встает на уши и эвакуирует его из волшебной дачи в волшебную клинику с видом на море. Шоб я так жил.

Когда приступ зависти прошел, я поправил на плече лямку Сашкиного портфеля и покатил сумку дальше. Вход был сзади, через одноэтажную пристройку напротив беседки и сосны. Я вошел. Долго искал выключатель. В конце концов обнаружил его под неотесанной доской, приставленной к стене.

Пахло краской и чем-то горелым. В ободранной пустой гостиной лежали рулоны обоев. На крючках в прихожей висела рабочая одежда, заляпанная всем, что ляпается.

— Добрый вечер, — сказал я на всякий случай.

Никто не отозвался, кроме коротенького эха. Гостиная была сквозная. Двустворчатая дверь на другой стороне выходила на нижнюю веранду.

Лестница была по эту сторону, в комнатке без окон между гостиной и прихожей. Я потащил сумку по скрипучим ступенькам. На площадке между пролетами увидел ботинки — видимо, Сашкины. Рядом с ботинками высилась стопка старых книг в авоське. У меня в груди снова заныло. Ёксель-моксель. Он еще и книги в авоське носит. Старые. На свою волшебную прибалтийскую дачу.

Третий ключ на связке, судя по всему, отпирал дверь в конце лестницы. Мне он в тот вечер не понадобился — дверь была открыта настежь. Я вошел в узкий коридорчик, увешанный фотографиями в рамках. Потом, уже утром, на фотографиях оказались черно-белые виды старой Юрмалы.

Слева была нетронутая спальня с чехлом на кровати. Справа что-то вроде кухни. Во всяком случае, там урчал карликовый холодильник, а у окна стоял стол с табуреткой. На подоконнике темнел электрический чайник. На столе и холодильнике теснились нетронутые пакеты, коробки и банки с едой. Даже на табуретке ждала своего часа бутылка вина. Вальполичелла.

Я включил свет и пару минут инспектировал выставленный провиант. Консервы и хлопья, ничего скоропортящегося. Только хлеб зацвел в дырявом полиэтиленовом мешочке.

Сыр, молоко и кефир стояли в холодильнике, столь же нетронутые. Я проверил срок годности молока. Он вышел за восемь дней до моего приезда.

— У-у-у, Лобач, — пробормотал я с чем-то вроде нежности. — Какой же ты все-таки Лобач.

Все было логично: Сашка приехал, накупил еды, а потом чем-то увлекся. Купленные продукты выпали из его оперативной памяти. Ел он, вероятно, в кафешках. Какие-нибудь йогурты пил на ходу. Когда приходил домой, проносился мимо — к объекту увлечения, скорее-скорее-скорее.

Я прошел пять шагов до конца коридорчика. Открыл дверь в Сашкину комнату.

Она была не маленькая, примерно четыре на пять. Два больших окна смотрели на веранду. Их разделяла дверь — такая же двустворчатая и распахнутая, что и на первом этаже. Воздух был прохладный и яблочный, совсем как во дворе.

Слева от порога комнаты стоял икеешный торшер. Я дернул нитку. Энергосберегающая лампочка долго набирала обороты, но масштабы Сашкиной увлеченности поражали уже в полумраке.

Кровать, полуторная и низкая, была задвинута в угол и застелена мятым покрывалом. В другом углу стоял узкий шкаф цвета давешних салатовых наличников; на приоткрытой створке висели брюки и пара рубашек. Перед правым окном простирался овальный лакированный стол, тоже явно откуда-то передвинутый. На краю стола мигал синим огоньком дремлющий ноутбук.

Стол и кровать Сашка передвинул для того, чтобы расчистить пол. А пол он расчистил для того, чтобы завалить его книгами и распечатками.

Книги лежали на половицах стопками, по три-четыре штуки. Расстояние между соседними стопками составляло около полуметра. Уже утром я понял, что стопки выстроены вдоль прямых линий. Они были узлами невидимой сетки с ячейками-ромбами. В лучших Сашкиных традициях.

Распечатки, схваченные степлером, валялись безо всякой системы.

Я снял с плеча портфель. Поставил его к ножке торшера. В центре комнаты, в одном из ромбов, лежал половик, сложенный вчетверо. Я подошел к нему. Это, видимо, было место для чтения. Сашка всю жизнь читает на полу. Скрутит ноги по-турецки, упрет книжку в сгиб руки — и вперед.

Усаживаться по-турецки я не стал. Опустился на колени. Прочитал названия верхних книг в окружающих стопках.

Впереди: Personal Identity.

Справа: Problems in Personal Identity.

Слева: The Human Animal: Personal Identity without Psychology.

Сзади: Philosophy, Psychiatry and Psychopathy: An Exploration of Personal Identity in Mental Disorder.

На корешках белели библиотечные нашлепки.

Я перебрал все четыре стопки. Все книги были из университетской библиотеки. Почти каждая содержала в названии personal identity. Только одна, немецкая, задавалась главным вопросом про мозг: Kann das Gehirn das Gehirn verstehen? Gespräche über Hirnforschung und die Grenzen unserer Erkenntnis. Сашка в Мюнстере учился после СПбГУ. По-немецки он читает свободно.

Не вставая с колен, я пополз по комнате — от стопки к стопке. Ползал минут двадцать. Ворошил распечатки, читал обложки, просматривал содержания, пробегал глазами куски случайных страниц. Науки не менялись: философия сознания, психиатрия, психопатология, нейрофизиология. Большинство книг так или иначе касались природы личности, ее тождества или распада. Процентов девяносто по-английски, кое-что по-немецки. На русском имелась «Клиническая психология», невзрачный учебник для вузов, и бурая от времени брошюрка под названием «Феномен "пунктирного" самосознания. Результаты клинических наблюдений в психиатрической больнице г. Кутаиси». А. Бенидзе, Т. Чибалашвили, издательство Тбилисского университета, 1979 г.

Работа А. Бенидзе и Т. Чибалашвили, впрочем, нашлась не в стопках и даже не на полу. Сашка оставил ее на стуле возле овального стола. Я встал с колен и сел на стул боком к столу, держа раскрытую брошюру в руке. Страницы потемнели настолько, что блеклые буквы, напечатанные паршивой краской, местами едва читались.

Сашка тем не менее все разобрал. Чуть ли не половина текста была подчеркнута карандашом, жирным и свежим. На полях порхали размашистые галочки. Последние сомнения в авторстве этого надругательства над библиотечным раритетом развеивал возглас «день 03! дословно!» на тридцать первой странице. Сашкин муравьиный почерк не спутаешь ни с чем.

«В ходе второй беседы, состоявшейся на следующий день, — начал я читать длинный абзац, сплошь отчеркнутый аж двумя линиями, — пациентка Б. М. без каких-либо затруднений узнала обоих исследователей и правильно отвечала на вопросы о содержании предыдущей беседы. Однако, как и пациент Р. Д. в аналогичной ситуации, она отрицала, что ранее лично встречалась с исследователями или присутствовала при разговоре, содержание которого прекрасно помнила. На вопрос о том, откуда ей известны имена исследователей и подробности беседы с ними, Б. М. без колебания ответила: "…", — следовал оригинал на грузинском, затем перевод в скобках: — ("Я просто знаю. Откуда люди знают то, что знают? Знают, и всё. Что здесь странного? Вот вы откуда знаете, что зимой идет снег?") Один из исследователей ответил, что знает о снеге из личного опыта, и спросил Б. М., видела ли она снег своими глазами. Б. М. ответила отрицательно. На вопрос о том, где она находилась прошлой зимой (беседа проходила 13 июля), Б. М. ответила: "…" ("Я никогда не жила зимой".) Как и во время первой беседы, Б. М. правильно назвала дату своего рождения, но на вопросы о вехах своей биографии отвечала лишь в том случае, если они формулировались в третьем лице. Так, Б. М. без труда сообщила, когда "Б. М. вышла замуж", сколько "у Б. М. детей" и почему "Б. М. переехала в Кутаиси в 1972 г.", но при этом утверждала, что сама никогда не была замужем, не имела детей и "всегда" проживала в Кутаиси. Как и в первой беседе, Б. М. также утверждала, что лично не знакома с "Б. М.", о которой так много знает, а вопрос, не является ли она Б. М., сочла…»

Я перевернул страницу.

«…нелепым. Однако в отличие от поведения пациента Р. Д. и от ее собственного поведения при первой беседе, реакция пациентки на просьбу рассказать о своей жизни была крайне драматичной. После молчания, длившегося двадцать восемь секунд, Б. М., сидевшая на стуле, резко поднялась и…»

В правом углу моего поля зрения что-то вспыхнуло. Я дернулся и повернул голову. Сообразил, что не глядя положил руку на клавиатуру. Ненароком разбудил ноутбук.

С экрана глядела молодая женщина — вряд ли сильно старше тридцати. Она была снята крупным планом: одна голова и плечи на фоне пляжа. Солнце светило ей в лицо, она жмурилась и смеялась, обнажая хорошие зубы. Точнее, красивые зубы. Красивыми, а не просто хорошими, их делал мелкий изъян: один центральный резец слегка наползал на другой.

Мне бы очень хотелось вставить сюда этот снимок. Вставить и ничего больше не объяснять. К сожалению, я не имею на это права.

А словами что я могу сказать? Кроме красивых зубов, у женщины на снимке были рыжевато-русые волосы. В моей рядовой человеческой голове, захламленной стереотипами, такие волосы вкупе с Прибалтикой требовали узких скул и острого носа. Но женщину на снимке не заботили мои стереотипы. У нее были совсем другие черты лица. Еще у нее были веснушки — на лице редкие, на плечах и ключицах погуще. Из одежды фотография показывала только серые бретельки.

Я нажал Esc, чтобы выйти из полноэкранного режима. Фотография съежилась. В верхнем углу появилось название файла: «день 03». Для верности я перелистнул обратно страницу в грузинской брошюре. Заметка на полях по-прежнему кричала: «день 03! дословно!»

Несколько секунд я прикидывал, простит ли меня Сашка, если я сейчас ткну пальцем в стрелку. В конце концов решил, что, снявши голову, по волосам не плачут. Я уже полчаса копался в Сашкиных вещах. Уже увидел «день 03». Что изменится, если я увижу «день 04»?

Короче говоря, я пересмотрел все фотографии в папке «кира». Несколько раз. «Дня 04» там, правда, не оказалось. Был «день 05», «день 09», «день 12», «день 13» и «день 16». На все дни, кроме одинокого третьего, приходилось по пять-семь снимков: «день 05.1», «день 05.2» и так далее.

Под конец просмотра я понял, что ошибался. От нумерованных дней с таинственной Кирой что-то изменилось.

Не в том смысле, что я скоропостижно влюбился вслед за Сашкой. Нам с ним, к счастью, всегда нравились разные девочки-девушки, и Кира не стала исключением. У нее была прекрасная улыбка, мощное je ne sais quoi и, судя по дням 05-16, хороший вкус в одежде, но за бутылкой вальполичеллы на кухню меня погнало не это.

Впрочем, я и сам не уверен, что именно меня туда погнало. Помню диковатую смесь стыда и азарта.

С азартом все понятно — после книг на полу, наблюдений в г. Кутаиси и Киры на фотографиях у меня сводило зубы от любопытства. Разобраться хотелось во всем и немедленно.

А стыдно было за свою зависть. От нумерованных дней и книжных стопок, расставленных в маниакальном порядке, веяло чем угодно, кроме радости и счастья.

Иллюстрация: Наталья Ямщикова

книги на полу

Дык ёлы-палы

Ни бокалов, ни штопора на так называемой кухне я не нашел. Пробку продавил вилкой, вальполичеллу налил в чашку с белочкой на боку. Первую порцию выпил, не сходя с места. Вторую понес в комнату.

Ноутбук снова задремал. Кира больше не смотрела на меня.

Я сел на табуретку. Открыл брошюру Бенидзе — Чибалашвили и нашел то место, где пациентку Б. М. попросили рассказать о своей жизни.

«После молчания, длившегося двадцать восемь секунд, Б. М., сидевшая на стуле, резко поднялась и заговорила громко и взволнованно. Приводим ее слова в незначительном сокращении».

Длинный кусок на грузинском. Несколько секунд я любовался вьющимися буквами. Потом прочитал перевод.

«("Что я вам сделала? Зачем вам это надо? Зачем вы меня путаете? Моя жизнь — это моя жизнь. У меня в жизни все, как у людей. Я никогда не делала никому ничего плохого. Мне нечего стыдиться. Все было хорошо. Я жила спокойно, пока вы не пришли с вашими вопросами. Почему я должна рассказывать о своей жизни? Почему я должна о ней думать? Все исчезает, когда я думаю. Вы понимаете, что все исчезает? Вы спросили, и все исчезло. Когда я думаю, я не помню. Вот я помню, что встала утром. Помню, что завтракала. Помню, что разговаривала с Нино (с медсестрой. — прим. авторов). Все остальное исчезло, когда вы спросили. Я ничего не помню. Как будто ничего никогда не было. Все исчезло. Зачем вы меня спросили?")»

Мне до сих пор жутковато, когда вспоминаю этот монолог. А тогда, на втором этаже безлюдного дома, натурально мурашки побежали по коже.

Я оторвался от брошюры. Посмотрел на веранду за окном. Она не была особенно тёмной — в перекрёстном свете торшера и уличных фонарей можно было разглядеть всё: чайный столик, плетёные кресла, даже полосатый шнур, обмотанный вокруг электрического самовара на полу в дальнем углу. И всё равно было не по себе. Казалось, из брошюры выползло что-то зловещее и затаилось там, снаружи, в тенях у перил и за створками двери.

На полях рядом с последним предложением монолога Сашка написал «ср. РД с. 19». Я послушно открыл девятнадцатую страницу.

«…особого внимания реакция Р. Д. на вопрос о том, как он провёл вчерашний день. После недолгой паузы пациент ответил вопросом на вопрос: "… ?" ("Как я мог вчера что-то делать? Вот вы что вчера делали?") Когда один из исследователей кратко описал, как прошёл его день накануне, упомянув, в частности, и первую беседу с самим Р. Д., пациент скептически покачал головой и сказал: "…" ("Вы меня не проведёте, доктор. Всё, что вы сказали, конечно, было. Но вас там не было. Вас там не могло быть. Если кто-то был вчера, то сегодня его нет. Если кто-то есть сегодня, то его не было вчера. Это и ребёнку понятно. Мы с вами не могли ничего делать вчера, потому что мы сегодня. Я точно знаю, что я сегодня. А раз я с вами разговариваю, значит, и вы сегодня. Вот и весь разговор. Или вы меня дураком считаете, доктор?")»

Все слова в скобках были подчёркнуты. Предложение «Мы с вами не могли ничего делать вчера, потому что мы сегодня» Сашка пометил галочкой и сокращением «наоб.»

«Представляется вероятным, — продолжали Бенидзе и Чибалашвили на следующей странице, — что объяснительная схема Р. Д. для отсутствия "собственного" опыта в более отдалённом прошлом выстроена аналогичным образом. На просьбу рассказать о своей жизни Р. Д. ответил мотивированным отказом: "…" ("Я только что вам всё объяснил, доктор. Перестаньте задавать глупые вопросы".) В ходе последующих бесед в ответ на любые расспросы о "собственном" опыте до текущего дня Р. Д. повторял эту реплику почти дословно: "…" ("Вам уже всё объяснили, доктор. Перестаньте задавать глупые вопросы".) Отметим характерную замену местоимения первого лица в роли подлежащего "…" ("я объяснил всё") на безличный оборот " …" (досл. "они объяснили всё"). Очевидно, что при помощи такой замены актуальное "я" пациента дистанцируется от событий, предшествовавших последнему состоянию сна.

Интересно при этом отметить, что, как свидетельствует ремарка "Вам уже всё объяснили", Р. Д. имплицитно воспринимал исследователей как единые личности на протяжении всего периода наблюдений. Сотрудники больницы и родные Р. Д. также отмечали эту особенность в отношении себя. Тем не менее, на прямые утверждения исследователей о личном участии в событиях, состоявшихся ранее текущего дня, Р. Д. реагировал открытым недоверием, а порой и насмешкой. Когда, в ходе последней встречи...»

На слове «встречи» я чуть не рухнул с табуретки, потому что внизу, на улице, во всю глотку крикнули «Александр!»

Я медленно положил брошюру на стол. Притворяться, что дома никого нет, было бессмысленно — я даже на первом этаже свет не выключил. Дом стоял и призывно сиял во все стороны.

— Александр! — повторили снизу. Голос был женский и недобрый.

Я встал и вышел на веранду. Посмотрел вниз. У запертой калитки, под фонарём, стояла женщина в светлом деловом костюме.

— Добрый вечер, Александр! — поздоровалась она, увидев, что кто-то вышел на веранду. — Мне надо с вами поговорить!

— Александра нет, — сказал я. — Я его друг.

— А где Александр? — спросила женщина тоном, которым суровые родители спрашивают у сына-двоечника, где дневник.

— В больнице, — обтекаемо сказал я. — Ему что-нибудь передать? Я сейчас спущусь...

— Хорошо, — сказала женщина. — Жду.

Я спустился, дошёл до калитки и открыл её.

— Прошу вас.

Женщина вошла во двор и заняла боевую позицию в двух шагах от меня, сложив ладони на уровне пояса. Ей было лет сорок. Лицо, хмурившееся между длинными прядями модельного каре, кого-то напоминало.

— Что стряслось с Александром?

В обычной ситуации я бы проглотил всё это хамство и не поморщился. Но к исходу дня, описанного выше, мой благостный отпускной пофигизм заметно выдохся.

— Константин, — я вытянул руку в её сторону.

— ... Инга, — она протянула руку в ответ. — Простите, — голос стал тише. — Простите, — рукопожатие было коротким и крепким. — У меня тяжёлый день был сегодня.

— Ничего страшного, — не вполне искренне сказал я. — У меня тоже сегодня… своеобразный день. Я к Саше в гости прилетел на выходные. А он заболел внезапно.

— Что-то серьёзное? — спросила Инга с неподдельным интересом.

Поколебавшись пару секунд, я решил не врать. Только опускать подробности.

— Возможно. Выглядел он, по крайней мере, так себе. А вы, если не секрет… — я чуть не сказал «кто». — Вы из университета, наверно?

Инга покачала своим безупречным каре.

— Нет. Я… — она замялась. — Я не знаю, говорил ли он вам… Я — дело в том, что…

От замешательства её лицо стало ещё знакомей. На меня снизошло откровение.

— Вы сестра, — сказал я. — Сестра Киры.

— Да. Я Кирина сестра.

Несколько секунд Инга не моргала. Словно пыталась прочитать у меня на лице, как много я уже знаю.

— Я бы пригласил вас в дом, — оборвал я затянувшуюся паузу. — Но там ремонт и... — описывать Сашкин этаж словом «бардак» не хотелось. — Присесть, честно говоря, негде.

— Я только на минутку, — сказала Инга, больше не глядя на меня. — Просто забежала сказать пару слов Александру...

— С Кирой что-то случилось? — наугад спросил я.

— Нет-нет, — острые пряди каре снова затряслись. — Ничего не случилось. Ничего нового, во всяком случае... Я пойду, — она повернулась к открытой калитке. — Извините, что потревожила. Извините, — она зашагала прочь. — До свиданья.

— До свиданья... — автоматически ответил я.

Надо ли говорить, что я не хотел её отпускать. Я стоял, не закрыв рот, и клял себя за то, что не заманил её в дом, на откровенную беседу. Немедленные ответы на все вопросы уплывали у меня из рук. Переходили по диагонали на другую сторону улицы Викторияс, чтобы сесть в красный ниссан и уехать.

— Инга! — не выдержал я, когда она уже открыла дверь машины. — Подождите!

Она обернулась.

— Подождите... — я побежал к ней. Добежав, выпалил: — У Саши нервный срыв.

Инга отпустила дверь.

— Вот так так, — в её голос вернулась учительская интонация. Только теперь это была чуткая, всё понимающая учительница. — Я боялась, что у него слишком тонкая душевная организация для таких... — она запнулась. — А куда он обратился? В какую клинику? На Твайка? Я могу, если надо, посодействовать...

— Для таких чего? — перебил я.

— ... Что?

— Вы сказали: «У него слишком тонкая организация душевная для таких». Для каких таких? Таких чего? — я почувствовал, что сейчас меня понесёт, причём понесёт некрасиво, но сопротивляться течению не стал. — Извините меня, Инга. Мне весь день никто не может объяснить ничего по-человечески. Я приезжаю в Ригу к другу, а друг в психушке. Лежит, дрянью какой-то наколотый. Устроил якобы дебош на факультете. А я не представляю, как Саша способен устроить дебош. Тем более на факультете. Раньше за ним не водилось ничего подобного. Что у него случилось с вашей сестрой? Если это не страшная тайна, конечно.

— Что у вашего друга случилось с моей сестрой, знает только он сам, — отчеканила Инга.

— А ваша сестра? Она не в курсе?

— Моя сестра, — Инга выдержала педагогическую паузу, — уже семь лет страдает редким психическим расстройством. Она, во-первых, не отвечает за свои поступки, а во-вторых, не отдаёт себе отчёта в том, что сделала. Всё это я популярно объяснила вашему другу ещё две недели назад. Ещё две недели назад я попросила его держаться пода… Я попросила его не вмешиваться в жизнь Киры. Александр взрослый, образованный человек. Почему он не захотел себя вести, как взрослый, образованный человек, — вот это вот да, вот это для меня страшная тайна за семью печатями.

С этими словами Инга села в машину. Даже захлопнула дверь. Впрочем, тут же открыла её снова, чтобы уколоть меня ледяным взглядом и добавить:

— Надеюсь, Александр очень скоро придёт в себя и всё вам поведает. До свидания.

Хлоп!

— До свиданья, — сказал я, поджимая невидимый хвост.

Красный ниссан завёлся и уехал в направлении, противоположном тому, где гремела попсой длинная улица с ресторанами.

Я ещё с минуту постоял посреди дороги. Потом зашёл во двор и запер калитку. В дом, правда, вернулся не сразу. Сначала обошёл его против часовой стрелки, прямо по росистой траве, напевая Гребенщикова:

— Сееестрааа, дык ёлы-палы... Здравствуй, сестра...

Ботинки промокли насквозь, но оно того стоило.

Иллюстрация: Наталья Ямщикова

книга яблоки

Дневник

Санузла на втором этаже не было. Заветную дверь в туалет, совмещённый с душем, я нашёл внизу, под лестницей. Видимо, там ремонт доделали в первую очередь. Всё сверкало свежими поверхностями и пахло магазином сантехники. Кто-то — однозначно не Сашка — регулярно мыл это великолепие.

В блистающем санузле я, естественно, ощутил на себе всю грязь, скопившуюся за день. Сбегал наверх за полотенцем и чистой одеждой. Залез в душ. Вместо горячей воды поначалу лилась тёпленькая, а потом вообще пошла только холодная. Когда я снова поднялся на второй этаж, спать не хотелось совершенно.

Я взял бутылку с кухни, чтобы наполнить чашку на столе у компьютера, но до стола дошёл не сразу. Остановился, чтобы поднять Сашкин портфель. Я, если помните, приставил его к ножке торшера. Там он кренился-кренился да и шлёпнулся застёжками вперёд.

Ещё на улице, у калитки, когда я доставал из портфеля ключи, я заметил в нём зонтик, какой-то журнал, бумаги в прозрачных кармашках и толстую записную книжку в обложке из пробкового дерева. Тогда у меня и в мыслях не было во всём этом копаться.

Но это тогда — до Киры, Инги, Бенидзе, Чибалашвили, вальполичеллы и науки, разложенной по полу. Теперь я сел на табуретку, поставил бутылку на стол и щёлкнул застёжками.

Бумаги в кармашках оказались распечатками статей по математике. В статьях этих я понимал одно предложение из десяти, в лучшем случае, но ни к проблеме тождества личности, ни к психическим расстройствам они вроде бы никакого отношения не имели.

Журнал назывался European Journal of Combinatorics. В содержании нашлось слово identities, но это были какие-то страшные identities, нечеловеческие и непостижимые. On an extension of Riordan array and its application in the construction of convolution-type and Abel-type identities — вот такие.

Кроме толстой записной книжки я нарыл ещё и маленькую, кожаную, испещрённую уравнениями и рядами загадочных аббревиатур. Из понятного там была, в основном, фамилия «Клявиньш» в разных падежах: «Клявиньшу», «у Клявиньша», «обс. с Клявиньшем». Примерно треть листков оставалась чистой. Только последняя страница содержала два предложения, написанные незнакомым рваным курсивом, явно на весу и явно по-латышски. Помучившись, я разобрал все буквы и вбил их в гугловский переводчик. Вышло: It cannot be explained in any language и Do not disturb me to think deep thoughts. Второе напоминало кальку с русского. На всякий случай перевёл латышский оригинал на русский. «Не мешай мне думать глубокие мысли». Ага. Так я и думал.

Под пробковой обложкой я ожидал найти ещё одну тьму уравнений. Но уравнений в толстой книжке не было. На первой же клетчатой странице синели обыкновенные слова, накарябанные через строчку родным муравьиным почерком.

Для большинства жителей планеты Земля что Сашкин почерк, что «Европейский журнал комбинаторики» — один нечитабельный хрен. Я, однако, в этом деле впереди планеты всей. Не в комбинаторике, естественно, а в почерке. Навыки расшифровки Сашкиных каракулей довёл до совершенства ещё в девятом классе, когда забил на математику и начал списывать у него всю домашку по алгебре-геометрии.

«Юрмала» — гласила первая строчка.

«03/2 авг.» — уточняла вторая.

«ВСТРЕТИЛ КИРУ» — торжествовала третья.

***

«На том же месте, что и в прошлом году, возле устья, около девяти вечера. Узнал сразу, несмотря на то, что она постриглась. Ей очень идёт. Она стояла в воде, на отмели, метрах в пятнадцати от берега, немного подобрав платье. Красивое платье, серого цвета, чуть ниже колен. Оно бы всё равно не намокло, там совсем мелко, едва выше щиколоток. Из-за этого подобранного платья мне теперь кажется, что я узнал её колени раньше, чем лицо. Чушь. Чёрное платье, прошлогоднее, было чуть выше колен, эти колени маячили у меня перед глазами целый год, даже когда не мог уже представить лицо. Но нет, конечно же, сначала узнал лицо. Кира стояла вполоборота к берегу, смотрела на закат и на чаек, которые там всегда околачиваются.

Оказывается, зря я боялся, что потеряю дар речи, если её увижу. Совершенно спокойно остановился напротив неё, окликнул: "Добрый вечер, Кира!" Но разговор с самого начала пошёл (слово "странный" зачёркнуто) дикий. Она посмотрела на меня, улыбнулась так, словно я неудачно пошутил. Сказала: "И вы меня Кирой зовёте".

Я уже был уверен, что это Кира, я узнал даже голос, поэтому подумал, что она говорит про какую-то другую форму своего имени, хотя ума не приложу, какую. Я сказал: "Я Саша из Словении. Мы с вами в прошлом году третьего сентября познакомились на этом месте. Вы тогда сказали, что я могу найти вас здесь". Она покачала головой: "Я знаю, кто вы. Но вы ошиблись. Я никогда вас раньше не видела. И на это место я пришла первый раз в жизни".

Возражать я не стал. В какой степени она дурачилась, в какой говорила метафорически, я так и не понял. С неё станется и то, и другое. У неё чёткий, как будто поставленный голос и выверенный смех, она наверняка из интеллигентной семьи, и образование какое-нибудь искусствоведческое или филологическое. В любом случае, она помнила меня: что математик, что раньше жил в России и Германии, что у меня аспирант здесь. Она всё это помнила.

Я спросил, как дела, как прошёл год. Она сказала, у неё всё хорошо. Распространяться не стала. "Всё хорошо" — и стоит, рассматривает меня с таким же выражением, с каким смотрела на чаек. Я подождал ответного вопроса, не дождался, сам стал рассказывать ей, что мой аспирант уже третий год не может понять, что математические журналы издают люди, и вообще математику делают люди, пускай с Аспергером через одного. А у людей предрассудки, привычки, пристрастия, однокашники, знакомые, начальство, отчёты, бюджеты. С места в карьер завёл чеховский монолог. Не знал, о чём ещё говорить, честно не знал. О погоде, о красотах Юрмалы? Про чаек? Я думал о ней целый год, я превратил её чёрт знает во что у себя в голове, как я мог говорить с ней о погоде?

Стою, говорю всё быстрее, всё запальчивей, громко изливаю душу едва знакомой женщине через пятнадцать метров балтийского прибоя, уже боюсь на неё смотреть, чувствую себя комедийным кретином, а она вдруг переспрашивает, как называется статья Клявиньша, которую забраковал EJC и все остальные журналы. Я скороговоркой сказал, поэтому она не разобрала. Так и сказала: "Погодите, я не разобрала". Поднимаю глаза и вижу, что ей интересно, лицо внимательное, серьёзное, сочувствующее даже. Я воспрянул, повторил название. Она: "Ой, а можно ещё раз?" Повторил ещё раз. Она повторила за мной, слово в слово, и засмеялась.

Я пошутил: "Вы прямо как редакционная коллегия. Они так же на работу Клявиньша реагируют". Кира замотала головой, извинилась. "Нет-нет, вы не поняли. То есть не вы, а я ничего не поняла". Попросила меня объяснить "в двух словах". "В двух, — говорю, — не получится. Только в двух тысячах. Но дайте честное слово, что вам интересно". "Честное-пречестное! Очень интересно!" Она даже отпустила платье наконец и подошла к берегу. Остановилась в трёх шагах от меня, поставив руки на пояс. В её позе не было вызова. Наверно, ей просто удобно так.

Вблизи она совсем красивая. Ещё красивей, чем я воображал весь год. Как всегда в таких случаях, боялся на неё смотреть. Боялся, что посмотрю в глаза, и она тут же увидит, какой безумно красивой мне кажется, и ей станет неловко, неудобно, неприятно со мной. Как всегда, пришлось заставлять себя не отворачиваться, не разглядывать кеды.

Начал с краткого введения в комбинаторику для гуманитарных посетителей академических попоек. Кира, в отличие от этой аудитории, не кивала невпопад. Слушала, задавала осмысленные вопросы. Виленкинские задачки про пирожные и про знание языков в НИИ собаководства привели её в восторг. Она вышла на берег и попросила расписать на песке, как я высчитал, сколько сотрудников не знают ни французского, ни немецкого, ни английского. Я сказал, что на песке будет трудновато, достал записную книжку, пошагово вывел формулу включений-исключений.

Кира стояла чуть сбоку, совсем близко, заглядывала в книжку. От её волос очень приятно пахло. Каким-то травяным шампунем, вероятно. Когда я вывел формулу, она похлопала в ладоши. "Как красиво! Как просто! Ещё! Пожалуйста!"

Разобрал ещё четыре задачки: на размещения, перестановки, сочетания. Каждый раз она чуть ли не вырывала книжку у меня из рук. Проговаривала решение вслух, водила пальцем по моим каракулям. Потом говорит: "Теперь я сама хочу попробовать. Задайте мне аналогичную задачу". Так и сказала: "аналогичную".

Я взял задачку про студенческое чаепитие, переиначил немножко. "В одном общежитии живут три студентки. Все три из провинции, родители бюджетники, денег мало. Когда надо идти на свидание, студентки одалживают друг у друга одежду. На троих у них четыре блузки, пять юбок, шесть комплектов эротического нижнего белья и семь пар нерваных колготок. Сегодня вечером на свидание идут все. Если допустить, что вся одежда недавно выстирана, то сколько существует возможных комбинаций из юбок, блузок, белья и колготок для всех трёх студенток?"

Иллюстрация: Наталья Ямщикова

студентки

Она снова отобрала у меня книжку, присела на корточки, стала писать пальцем на песке, сверяясь с формулой. Расстановки по каждому классу быстро перемножила в уме. Для последнего шага достала телефон из платья. Наверно, я неправильно его "платьем" называю. "Сарафан" правильно, может быть. С карманами на уровне пояса. Пояснила, виновато смеясь: "Тут двузначные и трёхзначные! Такое я без калькулятора не могу!" Пока она считала на телефоне, я заметил белый браслет на её запястье. Сначала подумал, что часы. Но циферблата или дисплея не было. Был зелёный индикатор и какое-то утолщение сбоку. И, кажется, несколько маленьких отверстий в два ряда.

Кира нахмурилась, когда досчитала. Встала, огласила с большим сомнением: "Тридцать шесть миллионов двести восемьдесят восемь тысяч. Разве может быть столько много? Ничего себе бедные студентки!" Я сказал, что ответ вроде правильный. Она: "По-моему, вы переборщили с эротическим бельём. Откуда у бедных студенток взялось целых шесть комплектов?" Засмеялась. И я засмеялся. Сказал: "Вы правы, откуда мне знать. Я бедной студенткой никогда не был. Только бедным студентом".

Она: "Я знаю. Вы жили в общежитии в Петродворце. У вас было двое соседей. Однажды вечером один из них спрятался в парке, чтобы под покровом ночи выгрести все монетки из фонтанов. Но его поймали". Я удивился, обрадовался: "У вас прекрасная память. Я за год совсем забыл, что рассказал вам об этом". Она посмотрела на меня, словно я сморозил несусветную чушь: "Мне вы об этом не рассказывали. Я же сказала, что вижу вас первый раз в жизни".

Теперь я почти уверен, что она не шутила. Ничего похожего на улыбку не было на лице. Машинально спросил: "Откуда же вы тогда это знаете?" Она, всё так же серьёзно: "Просто знаю, и всё. Вот вы откуда знаете свои математические формулы?" Отсылка к Платону была слишком очевидной, я не удержался, осклабился: "Их разбудили вопросами, и они зашевелились во мне, будто сны из тех времён, когда я не был человеком".

Она: "Правда?" Спросила так искренне, с таким детским любопытством, что мне вконец стало не по себе. И стыдно почему-то стало. Забормотал, что это цитаты, что есть у Платона такой диалог, где Сократ наводящими вопросами вытягивает из мальчика-раба, как удваивается площадь квадрата, и это якобы доказывает, что наша душа ещё до рождения познала все "истинные мнения".

Кира внимательно выслушала. И опять за своё: "Зря вы говорите с таким сарказмом. В этом нет ничего смешного. Вот я никогда раньше не слышала про Платона, но я знаю его диалоги. Этот не знаю, но другие знаю. И чаек я никогда не видела, и никто мне про них не рассказывал, и никто мне не говорил, где их искать. Но я знала, где их искать. Я знала, как они выглядят, как они кричат, как сидят вон там на песке".

Как надо было на это реагировать??? Как??? Сказал: "Боюсь, я не совсем вас понимаю. Вы всё-таки шутите? Или вы что-то другое имеете в виду, когда говорите "никогда не знала", "никогда не видела"? Вы имеете в виду, что сегодня вы пережили это как-то по-новому? Что-то изменилось?"

Она вернула мне записную книжку. Убрала телефон в карман. "Какой вы непонятливый". Покачала головой. "А ещё учёный". Я перепугался, подумал, сейчас она уйдёт. Залепетал: "Простите меня. Мы, математики, на самом деле не совсем учёные. Мы математики. У нас, мягко выражаясь, специфическое мышление. Я, например, колоссальный тормоз. Каждый день не понимаю чего-нибудь элементарного. Давайте, я вам лучше про своего аспиранта доскажу. У него на самом деле довольно любопытная тема".

Она согласилась, лицо просветлело. Но про холодную войнушку Клявиньша я ей так и не рассказал сегодня. У неё зазвонил телефон, она ответила по-латышски. Потом сказала: "Извините, мне надо вернуться, погулять с собакой. Он меня ждёт, я за него сегодня отвечаю". Я вызвался проводить. Она не возражала. Подобрала свои шлёпанцы, оставленные у края травы, понесла их в руке.

Километра полтора мы прошли по берегу. Может, чуть меньше. Она свернула неожиданно, рано. Прошли одно только безлюдное кафе, до основной массы отдыхающих было ещё топать и топать. Я даже не знал, что там есть куда сворачивать.

Сказала: "Я здесь сворачиваю. Очень приятно было с вами познакомиться, Саша". Я не стал возражать, напоминать, переспрашивать. Боялся. И всё время, пока шли, боялся задавать вопросы. Слушал, как она рассказывала про свою собаку по имени Брэд Пит. Других мужчин, кроме пса Брэда Пита, не упоминала. Говорила про какую-то Ингу. "Инга водила его к ветеринару". "Он лает каждый раз, когда Инга с детьми приезжает". "Инга купила соседний дом и соединила участки".

Когда она сказала, что сворачивает, я запаниковал. Надо было спросить, где её можно увидеть снова. Вместо этого брякнул: "Можно вас сфотографировать?" Так боялся снова забыть её лицо, что всё остальное вылетело из головы. От страха признался прямым текстом: "Очень боюсь забыть ваше лицо”. Ну что ж, теперь не забуду. Она разрешила. Засмеялась, когда я сказал: "А вы не могли бы посмеяться искренним смехом?"

Фотография отличная. Отличная. ОТЛИЧНАЯ. ОТЛИЧНАЯ.

Только что проверил по карте: за зарослями, куда она свернула, несколько улочек. Дома редкие, но есть. С берега пойти туда побоялся, чучело.

Всю дорогу до дома упивался памятью, пока свежая. Перебирал по секундам. Сейчас эйфория поутихла, остался мандраж. Есть совершенно не хочется, спать не хочется, вообще ничего не хочется. Хочется повторять и повторять, чтобы не разувериться: мы шли вместе по берегу, мы разговаривали, она меня вспомнила, она решала на песке задачку на размещение. Всё это на самом деле случилось, я это не выдумал. И её замороченные шуточки (как их ещё назвать?): "не видела чаек", "не была здесь", "не слышала о Платоне, но знаю диалоги". Это я тоже не выдумал. Всё на самом деле. На самом деле. На самом деле...»

***

Слова «на самом деле» повторялись ещё четырнадцать раз, перетекая на следующую страницу и обрываясь частоколом восклицательных знаков.

Под частоколом начиналось «05/4 авг.»

Прежде чем читать дальше, я снова разбудил компьютер. Заодно вспомнил про вино и налил полчашки. Прихлёбывая вальполичеллу, минуты две разглядывал снимок «день 03». Получалось, что моя первая гипотеза о принципе нумерации дней была неверна. Отсчёт методично начинался с Сашкиного прибытия в Ригу, а не от первой встречи с Кирой, как я решил поначалу.

Иллюстрация: Наталья Ямщикова

Электронную книгу «Шла по берегу подёнка» можно приобрести здесь.

Дочитать эту историю прямо в сети можно здесь.

Песня-предисловие к повести «Шла по берегу подёнка»: