- Слушай, ну перестань плакать, - сказал скрипучий голос над моим правым плечом, и я увидела потрепанного Ангела, открывающего пиво. Автобуса не было уже сорок минут, и люди перетаптывались с места на место, втягивая шеи, и защищаясь от проникающего колкого снегопада. - ...Хочу, и буду, - возмутилась я, совершенно не удивившись. - Ну что такое, - распереживался он, - придет сейчас этот несчастный автобус. Не так уж и
холодно, между прочим. - Да дело не в этом, - пропищала я, смахивая со щек заледеневшие дорожки. - Мне просто себя жалко. Потому что я нахожусь не там и не с тем, с кем хотела бы.
- Чем это я для тебя не компания? - возмутился он, расправив плечи, и маленькие, пропахшие вокзальной гарью, крылышки. - Просто больше всего сейчас я бы хотела находиться на диване, под мягким одеялом, рядом с любимым, обнимать его, слушать, что он говорит, и тихонько целовать его в ушко... - И что ты готова
за это отдать, позволь спросить? - саркастически осведомился он, отхаркался и сплюнул на снег в миллиметре от засаленного кроссовка. - Правую руку отдашь?
- Не отдам, - мрачно ответила я. - Если ты можешь такое предлагать, значит, ты не настоящий Ангел. Бог создал мое тело, чтобы я получала от него удовольствие и оберегала его целостность. Такую глупость может только черт какой-нибудь сморозить, и то, из низшего эшелона. Так что даже не проси, ни правую, ни левую, ни руку, ни ногу, ни глаз... Я тогда
с тобой не играю. - Хорошо, считается, - он явно получал удовольствие от этой беседы. - А веру? - Веру? - не поняла я. - Да, веру. В какие-то моменты все очень хорошо, а в какие-то все очень плохо. Готова ли ты, независимо от того, что происходит в жизни, верить, что твое чувство - самое правильное, и настоящее, и что вы обязательно будете счастливы вместе? Несмотря ни на что? - Веру бери, - вздохнула я. - Это справедливо.
- А силу? - настаивал он. - Ведь вера без силы, что
автобус без водителя. Готова ли ты тратить силы на то, чтобы превозмогать слабость и плохое настроение?... Чтобы оставаться ровной, доброй и милой, когда на душе скребут кошки? Чтобы не срывать свое настроение на окружающих? Чтобы продолжать идти или ползти туда, где тебе так хочется быть? - Буду стараться... - А покой? Сумеешь радоваться тому, что чувство равновесия потеряно, что нервная система постоянно самовыстраивается с нуля, что счастье перемежается болью? - Наверное, - засомневалась
я, - это сложно, но в качестве оплаты, если вы выдадите мне приходный ордер и кассовый чек... - А праздность? - спросил он, проигнорировав мои условия, и я вопросительно подняла брови. - Когда тебе хорошо, ты склонна отказываться решать сложные, неприятные, косо ложащиеся на плечи задачи. Когда тебе плохо, ты склонна это делать тем более, забившись в отгораживающую от мира оболочку носового платка. Это неправильно... Человек должен трудиться. И когда тебе плохо, и когда тебе хорошо - ты должна продолжать
работать над тем, что для тебя важно... Он, между прочим, так и делает, - съехидничал Ангел.
- А ты что у нас, общий? - нервно поправила я берет. - Не имеет значения, - отпихнулся он... - А верность? Что ты скажешь насчет верности? - Да это-то как раз просто, - ответила я. - Я никого больше не хочу, понимаешь? Во всех смыслах... Для меня как будто все черно-белые, а он - цветной. Так что тут заслуги моей нет, заслуга в преодолении искушения, а его не существует... Мне не хочется. Хотя они
ходят... Вот недавно, - воодушевилась я, - один банкир, галантен, остроумен, ростом метр девяносто, глаза голу... - Ой, видел я твоего банкира, - поморщился Ангел. - Как - видел? - выдохнула я. - Мы тебя ифкуфали, - невнятно пояснил он, и протянул мне блестящий пакетик. - Орефки будешь? - Давай, - окончательно теряя чувство реальности происходящего, сказала я.
- Ну хорошо, а отношения? - продолжал он допрос. - Готова ли ты пожертвовать ради любимого отношениями с близкими, друзьями?
- Нет, - ответила я, не колеблясь. - Ты опять ерунду городишь, так не бывает. Если ты любишь каких-то людей, перестать испытывать это чувство в силу внешних обстоятельств - грех. Если любимый способен заставить тебя предать тех, кем ты дорожишь, значит, он сам - бесовское искушение... Не готова. Я потеряю тогда позвоночник, и лягу на землю, как этот снежок. Снежок не может любить, а просто падает, - ляпнула я, и Ангел одобрительно повел правым крылом.
- А есть ли в тебе готовность принимать мелкие
раздражающие мелочи мира? Знать, что Бог уже выделил тебе лучшее, что у него есть - Любовь, и быть снисходительной к тем, у кого ее нет, кто зол и агрессивен?... - Да, я буду бороться, - подтвердила я, в этот момент мне на онемевшую от холода ногу наехало, взвизгнув, колесо чьей-то сумки-тележки, и я еле сдержала негодующий вопль. - Слушай, а они тебя видят? - кивнула я на очередь. - Нет, конечно, - и Ангел довольно мне подмигнул. - Я же плод твоего воображения. - А-аа, - понимающе протянула
я, и отправила в рот еще горсть арахиса.
- Ну а чувство собственного достоинства?.. - спросил он тоном предъявителя козырного туза, - ...ведь есть кодекс правил, четкие уложения о том, что можно и что нельзя терпеть в свой адрес, какого поведения следует требовать... Готова ли ты им поступиться?
К остановке подошел долгожданный автобус, и толпа людей с билетиками потянулась к турникету+
- Послушай, какое чувство достоинства?! - разъярилась я. - Да, я хочу, чтобы он проявлял ко
мне больше внимания. Но мне совершенно все равно, кто из нас первый кому позвонил. Не люблю я все эти фокусы, понимаешь? А его - люблю. Когда я не слышу того, что хотела бы слышать, я огорчаюсь. Я могу попросить его, чтобы он сказал, что я нужна ему! Я могу желать, чтобы он сказал это сам. Я верю, что я достойна того, чтобы чувствовать, что мое чувство взаимно... Но я не злюсь на него, мне не нужна еще одна звездочка на погонах Женщины-С-Чувством-Собственного-Достоинства, вот в чем штука, мне нужно лежать на
диване, с ним! Каждый вечер! Под мягким одеялом! Слушать, что он говорит, и иногда, тихонько целовать его в ушко...
- Хорошо, - вздохнул Ангел, пропуская меня вперед. - Пусть будет по-твоему.