Работа шла медленно, так как пол был ровный, а люди, которые из-за стены контролировали действия Мереты при помощи монитора, не должны были ничего заподозрить по равномерному подрагиванию ее спины.

Почти всю ночь она просидела спиной к камерам наблюдения, расположенным в середине комнаты, и затачивала пластинку, которую два дня назад разломала на две части. По иронии судьбы эта пластинка от куртки, поддерживавшая форму капюшона, должна будет послужить ей орудием, с помощью которого она покинет этот мир.

Мерета положила обе палочки себе на колени и тщательно ощупала. Одна скоро станет острой, как шило, другой она придала форму пилки для ногтей с заточенным лезвием. Вероятно, когда настанет час, вторая больше подойдет. Пластиковым шилом она вряд ли сумеет проделать в артерии достаточно широкую дырку, а если дело пойдет слишком медленно, ее, пожалуй, выдаст кровь на полу. Мерета ни минуты не сомневалась, что, обнаружив это, они тотчас же опустят давление в камере, поэтому самоубийство должно быть исполнено быстро и эффективно.

Умирать тем способом, который задумали они, она не хотела.

Заслышав в переговорном устройстве голоса, доносившиеся откуда-то из коридора, она засунула обе палочки в карман куртки, а сама согнула плечи и замерла в таком положении. Лассе уже не раз заставал ее в подобной позе, и сколько бы он тогда ни кричал, она никак не реагировала, так что для него в этой картине не будет ничего необычного.

Понурившись, Мерета продолжала сидеть, поджав под себя ноги и глядя на свою длинную тень, которая вырисовывалась в свете прожекторов, горевших у нее за спиной. Там на стене было ее настоящее "я" - резко очерченный силуэт до крайности опустившегося человека. Растрепанные волосы ниже плеч, изношенная куртка, висящая как на вешалке. Пережившее себя существо, которое вскоре исчезнет - как только погаснет свет. Сегодня четвертое апреля 2007 года. Ей оставалось жить еще двадцать один день, но она решила совершить самоубийство на пять дней раньше этого срока, десятого мая. В этот день Уффе исполнится тридцать четыре года, и она, вскрывая вены, будет думать о нем, мысленно посылая ему свою любовь и нежность и мечты о том, какой прекрасной могла бы быть жизнь. Его светлое лицо станет последним образом, который она унесет с собой. Образ Уффе, милого брата.

- Сейчас дело пойдет быстро, - раздался в переговорном устройстве громкий голос женщины из-за стеклянной стены. - Лассе будет здесь через десять минут. Надо, чтобы все было готово к его приходу. Так что, сынок, соберись и не расслабляйся!

В ее голосе слышалось лихорадочное возбуждение. За зеркальными окнами что-то загрохотало. Мерета взглянула в сторону шлюза, но бачки в нем не появлялись. Внутреннее чувство времени также подсказывало ей, что для этого еще рано.

- Как же, мама! - крикнул ей в ответ тощий молодой человек. - Нам же надо поставить здесь другой аккумулятор. В той батарее, что тут стоит, нет тока. Если ее не сменить, мы не сможем устроить взрыв. Так мне недавно сказал Лассе.

Взрыв? Мерету пробрал озноб. Неужели это случится прямо сейчас?

Бросившись на колени и стараясь думать об Уффе, она принялась изо всей силы натачивать о гладкий бетонный пол свой самодельный пластиковый ножик. Возможно, у нее в запасе всего десять минут. Если сделать глубокий разрез, она, может быть, потеряет сознание минут через пять. Сейчас это самое главное.

Пластинка слишком медленно принимала нужную форму. Мерета тяжело дышала и даже постанывала. Лезвие все еще было недостаточно острым. Она покосилась на щипцы, но они затупились, пока она выцарапывала в бетонном полу свое послание.

- О-о! - прошептала она. - Хотя бы еще один денечек, и все было бы готово.

Мерета отерла проступивший на лбу пот и поднесла руку ко рту. Не сумеет ли она перегрызть артерию, если постараться? Она попробовала укусить себя за запястье, но зубы лишь скользили по коже. Тогда она перевернула руку и попробовала вонзить в нее клыки, но для этого она чересчур исхудала. Мешала проступившая косточка, ее зубы оказались недостаточно острыми.

- Чем она там занимается? - пронзительно закричала ведьма за стеной, уткнувшись лицом в окошко.

Видны были только выпученные глаза, лицо же оставалось в тени, которую отбрасывала ее голова, освещенная сзади яркими прожекторами.

- Открой шлюз на всю ширину. Сделаем это сейчас же, не откладывая, - приказала она сыну.

Мерета посмотрела на фонарик, лежавший под ручкой шлюза. Бросив пластинку, она на четвереньках поползла от гримасничающей рожи в окне к шлюзу. Все существо ее безмолвно рыдало и молило о жизни.

По переговорной системе она слышала, как мужчина за стеной гремит затвором шлюза, но тут она схватила фонарик и воткнула его в приготовленную ямку в полу.

Послышался щелчок, и карусельный затвор заработал. С бешено колотящимся сердцем Мерета не отрываясь следила за дверцей шлюза. Если фонарик и ручка не выдержат, она пропала! От перепада давления ее тело взорвется, как граната.

- Милый, милый Боженька, не дай этому случиться! - взмолилась она, отползая за пластинкой, слушая, как стучит ручка, наталкиваясь на фонарик.

Она обернулась и увидела, как фонарик едва заметно пошатнулся. Затем раздался новый звук, которого не было раньше. Это напоминало звук заработавшего зума в фотокамере. Механическое жужжание исправно работающей аппаратуры, за которым последовал быстрый толчок в дверцу шлюза. Внешний затвор шлюза открылся, и теперь все давление удерживалось только внутренней перегородкой. От самой жуткой смерти, какую можно себе представить, ее теперь отделял только фонарик. Но фонарик больше не шатался. Возможно, дверца приоткрылась на какую-то сотую долю миллиметра, так как еле слышный свист выходящего из камеры воздуха усилился, перейдя в пронзительный свист.

Через несколько секунд она почувствовала это на своем организме. Внезапно в ушах громко запульсировала кровь, и нос заложило, как бывает при начинающейся простуде.

- Мама, она заперла дверцу! - послышался голос мужчины.

- Так отключи механизм и снова включи, дурень! - рявкнула женщина.

На секунду пронзительный свист сменился более тихим. Затем механизм снова включили, и звук опять стал звонче.

Несколько раз они тщетно пытались привести в действие внутренний затвор, а Мерета тем временем продолжала точить пластинку.

- Ее давно пора было убить. Ты понял? - крикнула за стеной старая чертовка. - Сбегай за кузнечным молотом, он стоит за домом.

Мерета подняла взгляд на иллюминаторы. Несколько лет они были для нее решеткой темницы и в то же время защитой от нелюдей, засевших снаружи. Если стекла не выдержат, она в тот же миг погибнет. Давление выровняется за считаные секунды. Может быть, она умрет, не успев даже ничего почувствовать.

Она положила руки на колени и приставила пластиковый ножичек к левому запястью. За последнее время она тысячи раз разглядывала эту жилку. Ее нужно проткнуть. Тоненькая жилка беззащитно вырисовывалась под нежной и прозрачной кожей.

Стиснув нож в кулаке, Мерета закрыла глаза и нажала, но до жилки не достала. Было больно, но кожа осталась цела. Она посмотрела на след, оставленный лезвием, - широкий и длинный, он казался глубоким, но на запястье даже не проступила кровь. Самодельный ножик был недостаточно острым.

Она схватила с пола пластиковую иглу. Широко раскрыв глаза, Мерета определила место, где кожа над артерией была тоньше всего. Затем надавила. Это оказалось не так больно, как она думала. Кровь окрасила острие, и Мерета сразу успокоилась. У нее отлегло от сердца, и она невозмутимо наблюдала, как из руки сочится кровь.

- Да ты порезала себя, скотина этакая! - заорала женщина, колотя молотком по стеклу так, что по камере разнеслось гулкое эхо.

Но Мерета отгородилась от нее и ничего не чувствовала. Она легла на спину, собрала на затылке отросшие волосы и устремила взгляд на последнюю, еще работающую люминесцентную трубку.

- Уффе, прости меня, - прошептала она. - Я не могла больше ждать.

Она улыбнулась представшему перед глазами образу, и он улыбнулся ей в ответ.

Грохот молота по стеклу развеял вызванный мечтою образ. Мерета перевела взгляд на иллюминатор: стекло вибрировало от ударов, стало непрозрачным под сетью трещин, да и только. После каждого напрасного удара мужчина издавал стон бессилия. Затем он попробовал разбить другое стекло, но оно тоже не поддалось. Видно было, что тощие руки парня не привыкли к таким тяжелым орудиям. Интервалы между ударами становились все длиннее.

С улыбкой она посмотрела на свое тело, безвольно вытянувшееся на полу. Так вот как выглядела Мерета Люнггор перед смертью! Еще немного, и ее тело будет расчленено и выброшено на помойку, но это ее уже не волновало. К тому времени душа ее будет свободна. Для нее настанут новые времена. Ей пришлось пережить ад на земле, и всю свою жизнь она провела в горести. Из-за нее пострадали другие люди. В иной жизни хуже этого уже ничего не может случиться, если только есть иная жизнь. А если там вообще ничего не будет, то чего же тогда бояться?

Она скользнула взглядом вниз и обнаружила, что темно-красное пятно на полу было не больше ладони. Тогда она перевернула руку и посмотрела на проколотое место. Кровотечение почти остановилось. Несколько капель проступило на коже, они слились вместе и медленно начали сворачиваться.

Между тем удары молота снаружи смолкли, и не слышно было ничего, кроме посвистывания воздуха в щели шлюза и громкого биения пульса в ушах. Эти удары сделались громче. Прислушавшись к себе, Мерета заметила, что голова заболела, а все тело и суставы заломило, как при начале гриппа.

Тогда она снова взялась за иглу и глубоко вонзила ее в только что закрывшуюся ранку, даже подвигала иглой вверх и вниз и покачала во все стороны, чтобы расширить порез.

- Мама, я пришел! - послышался новый голос.

Это был Лассе. Затем в переговорной системе раздался испуганный голос его брата:

- Я хотел поменять батарейку, но мама велела мне принести молот. Лассе, я не смог разбить стекло, хотя старался изо всех сил.

- Молотом его не расколотишь, - ответил Лассе. - Твоих сил для этого мало. Надеюсь, ты не сломал детонаторы?

- Нет, я смотрел, куда бить. Я правда очень старался.

Мерета вытащила иголку из раны и посмотрела вверх на помутневшее стекло, по которому во все стороны разбегались трещины. Рана на запястье кровоточила теперь сильнее, но все же недостаточно. О господи, почему? Неужели она проколола не артерию, а вену?

Тогда она уколола себя в другую руку. Резко и глубоко. Тут, слава богу, кровь потекла сильнее.

- Мы не могли помешать полиции зайти на территорию усадьбы, - сказала вдруг ведьма.

Мерета затаила дыхание. Увидела, как кровь вдруг вырвалась из раны и потекла быстрее. Полиция? Неужели сюда приходила полиция?

Она закусила губу. Почувствовала, что головная боль усилилась, а сердце забилось слабее.

- Они знают, что этот участок раньше принадлежал Хейлу, - продолжала женщина. - Один из них прикинулся, будто не слыхал о гибели Даниэля Хейла поблизости отсюда, но он солгал, Лассе, я поняла это по выражению его лица.

Мерета почувствовала давление в ушах, как при посадке самолета, только оно усиливалось быстрей и сильней. Она попыталась зевнуть, но не смогла.

- Зачем я им понадобился? Это имеет отношение к тому полицейскому, о котором писали газеты? Это тот, который заведует новым отделом? - спросил Лассе.

Из-за пробок в ушах голоса доносились до Мереты словно откуда-то издалека, но она не хотела пропустить, что они говорят. Ей надо услышать все.

- Лассе, я не знаю, - плачущим голосом отозвалась женщина из-за стены. - Не знаю! - то и дело повторяла она.

- Почему ты думаешь, что они сюда вернутся? - продолжал он спрашивать. - Ты же сказала, что я ушел в рейс.

- А как же! Они ведь знают, в каком пароходстве ты работаешь. Они слышали про автомобиль, который от них приезжает. Тот черный об этом проговорился, а полицейский-датчанин за это на него рассердился, это было сразу видно. Они наверняка уже знают, что ты уходил в море на несколько месяцев, а сейчас работаешь по снабжению. Они все выяснят, Лассе, я это знаю. И то, что ты несколько раз в неделю присылаешь сюда излишки съестного на машине от пароходства, - для этого ведь достаточно просто позвонить, и ты не сможешь этому помешать. Думаю, они уехали только за ордером на обыск. Они спрашивали, нельзя ли осмотреть участок.

Мерета затаила дыхание. Так значит, полиция еще вернется? С ордером на обыск? Неужели они так думают? Взглянув на кровоточащее запястье, она крепко зажала вену ладонью. Кровь продолжала сочиться из-под большого пальца и медленно капала ей на колени. Она решила, что вновь откроет рану только тогда, когда будет уверена, что битва проиграна. Вероятно, они одержат верх, но пока что ее враги находились в затруднительном положении. Какое это было чудесное чувство!

- На каком основании они собирались осматривать участок? - спросил Лассе.

Мерета почувствовала, что давление в ушах нарастает. Ей уже почти не удавалось его выровнять, но она старалась держать рот открытым и вслушивалась в каждое слово. Сейчас добавилось еще и давление в бедре. И в челюстях.

- Следователь-датчанин сказал, что его брат работает в "Ново" и поэтому ему хочется осмотреть место, где начиналось такое крупное предприятие, как "Интерлаб".

- Какая ерунда!

- Поэтому я и позвонила тебе.

- Во сколько они тут были?

- Всего двадцать минут назад.

- В таком случае в нашем распоряжении, возможно, осталось меньше часа. А надо еще и собрать по кусочкам труп и куда-то спрятать. Мы не успеем, нужно же время, чтобы все прибрать и помыть. Нет, придется все отложить. Сейчас главное сделать так, чтобы они ничего не нашли и отстали от нас.

Мерета приложила усилие, чтобы отогнать от себя слова "собрать по кусочкам". Неужели Лассе действительно говорил о ней? Как вообще можно быть таким мерзким циником?

- Желаю вам, чтобы они приехали и поймали вас, прежде чем вы успеете удрать! - крикнула она. - Чтоб вам, мерзавцам, сгнить в тюрьме! Ненавижу вас! Слышите? Всех вас ненавижу!

Она медленно поднялась с пола, глядя на расплывчатые тени за помутневшим окном.

- Значит, ты теперь наконец поняла, что такое настоящая ненависть, - ледяным голосом заговорил Лассе. - Ты поняла это, Мерета? - крикнул он.

- Лассе, ты ведь собирался взорвать сейчас это здание! Ты не забыл? - вмешалась женщина.

Мерета напрягла слух в ожидании ответа.

Повисло молчание. Лассе, вероятно, обдумывал, как поступить. Речь шла о ее жизни. Он обдумывал, как удобнее всего убить ее так, чтобы самому не попасться. Для него речь шла не о Мерете, на ней давно был поставлен крест. Речь шла только о них самих.

- Нет, мама, при сложившихся обстоятельствах мы не можем это сделать сейчас, придется подождать. Они не должны заподозрить, что тут что-то неладно. Если мы сейчас все взорвем, весь наш план пойдет насмарку. Тогда мы не получим страховку. Нам придется исчезнуть. Навсегда.

- Лассе, я так не могу, - сказала женщина.

"Ну так и умри вместе со мной, старая ведьма", - подумала Мерета.

С тех пор как она однажды заглянула в глаза Лассе на свидании в кафе "Банкрот", ей больше ни разу не доводилось слышать в его голосе такой нежности.

- Знаю, мама, знаю, - ответил он ей.

В это мгновение в его голосе появилось что-то почти человеческое, но затем он задал вопрос, от которого Мерета еще сильнее сжала рану на запястье:

- Так ты говоришь, она заклинила люк?

- Да. Разве ты не слышишь? Давление выравнивается слишком медленно.

- Тогда я включу таймер.

- Таймер, Лассе? Но с таймером сопла откроются только через двадцать минут. Нельзя ли сделать это как-то иначе? Она перерезала себе вены. Нельзя ли остановить вентилятор?

Таймер? Разве они не говорили, что могут сбросить давление в любой момент, как только пожелают. Что она не успеет ничего над собой сделать, прежде чем они полностью откроют трубы? Так значит, они солгали?

Мерета чувствовала, что она на грани истерики.

"Держи себя в руках! - пронеслось у нее в голове. - Следи за своей реакцией, не уходи в себя!"

- Что толку останавливать вентилятор? - с досадой возразил Лассе. - Ее проветривали только вчера, ей теперь хватит воздуха на целую неделю. Нет, я все-таки включу таймер.

- Ну что, Лассе, никак у вас возникли проблемы? - крикнула Мерета. - Не срабатывает ваша дрянная машина?

Он сделал вид, будто ему просто смешны ее слова, однако эта уловка не смогла обмануть Мерету: она отчетливо слышала, что ее издевка привела его в ярость.

- Можешь не беспокоиться, - произнес он сдержанно. - Тут все сконструировано моим отцом. Эта испытательная барокамера - самая совершенная в мире. Здесь изготавливались самые лучшие в мире и самые надежные контейнеры. На большинстве таких предприятий в контейнеры закачивают воду и испытывают их на давление изнутри, а на папином заводе их проверяли и на внешнее давление. Учитывались все показатели. Таймер контролировал температуру и влажность в камере, учитывал все факторы для того, чтобы давление не выравнивалось чересчур быстро. Иначе в контейнерах при контроле качества обнаруживались трещины. Вот почему, Мерета, на это уходит определенное время. Только поэтому!

Да они же все тут помешанные!

- У вас действительно есть проблемы, - крикнула она. - Вы же сумасшедшие. Вы такие же обреченные, как я.

- Проблемы? Я тебе покажу проблемы! - закричал он злобно.

Она услышала за стеной какую-то возню, а затем быстро удаляющиеся шаги. Потом с другой стороны окна возникла тень, и из переговорной системы на Мерету обрушился оглушительный грохот. Цвет стекла снова изменился: оно побелело и сделалось совсем непрозрачным.

- Если только ты не расколошматишь все здание в порошок, Лассе, то я оставлю тут столько визитных карточек, что все вам никогда не удастся удалить. Вам не уйти от расплаты. - Мерета засмеялась. - Ни за что не уйти! Уж я постараюсь.

В следующую минуту она услышала еще шесть взрывов. Это были выстрелы из двух стволов разом. Но оба стекла выдержали.

Вскоре затем Мерета почувствовала давление в плечевом суставе: не очень сильное, но было неприятно. А еще в лобной пазухе, в носовых пазухах и в челюсти. Кожа натянулась. Если это было следствием того минимального выравнивания давления, которое было вызвано свистящей струйкой в шлюзе, значит, когда давление будет полностью сброшено, ее ожидает нечто нестерпимое.

- Полиция сейчас будет тут, - крикнула она. - Я это чувствую.

Опустив взгляд, Мерета посмотрела на свою кровоточащую руку. Она хорошо понимала, что никакая полиция сюда не успеет. Скоро ей придется отнять палец от раны: через двадцать минут откроются сопла.

По другой руке потекла теплая струйка: это предательски вскрылся первый прокол. Сбывались предсказания Лассе. Как только давление внутри организма повысится, кровь хлынет из нее фонтаном.

Она чуть-чуть переменила позу, чтобы можно было прижать кровоточащую руку к колену, и у нее вырвался короткий смешок. Происходящее стало похоже на какую-то давно забытую детскую игру.

- Мерета, я включаю таймер, - произнес снаружи голос Лассе. - Через двадцать минут откроются сопла и начнут снимать давление в камере. Примерно за полчаса давление будет доведено до одной атмосферы. За это время ты действительно можешь успеть сама покончить с собой, я в этом не сомневаюсь. Но я этого уже не увижу. Слышишь, Мерета? Я не увижу этого, так как стекла в окнах стали совершенно непрозрачными. А раз я ничего не увижу, значит, и другие тоже не смогут. Мы наглухо закроем камеру. У нас тут навалом гипсовых плит. А ты тем временем так или иначе умрешь.

Потом раздался смех женщины.

- Давай, братишка, помоги мне, - услышала Мерета голос Лассе.

Сейчас он заговорил иначе. Свысока.

Снаружи послышалась возня, и освещенность камеры стала уменьшаться. Затем они выключили прожекторы и загородили окна еще одним рядом плит. Под конец наступила полная тьма.

- Спокойной ночи, Мерета! - донеслось из-за стены. - Гореть тебе вечно в геенне огненной.

Затем он отключил переговорное устройство, и воцарилось безмолвие.

На дороге Е-20 оказалась необычайно длинная пробка. Полицейская сирена выла так, что Карл в салоне чуть не сходил с ума, но люди в других машинах будто ничего не замечали: спокойно сидели, погруженные в свои мысли, или слушали включенное на всю мощность радио, ни на что вокруг не обращая внимания.

Ассад от возбуждения барабанил пальцами по приборной панели, а последние несколько километров до съезда с шоссе они в основном двигались по запасной полосе. Остальным водителям приходилось потесниться, уступая им дорогу.

Когда они наконец подъехали к усадьбе, Ассад показал рукой на другую сторону дороги:

- Разве вон та машина была тут раньше?

Карл заметил этот автомобиль, только когда перевел взгляд на грунтовую дорогу, ведущую в никуда. За кустами, метрах в ста от главной дороги, прятался серо-стального цвета внедорожник.

- Не уверен, - сказал Карл, пытаясь не замечать мобильник во внутреннем кармане.

Затем он все же вынул его и посмотрел на номер. Звонили из полицейской префектуры.

- Да, Мёрк слушает, - сказал он, переведя взгляд на усадьбу.

Все было как прежде. Никаких признаков паники или бегства.

- Карл, все заработало, - раздался из трубки недовольный голос Лизы. - Все регистры снова доступны. Та женщина в Министерстве внутренних дел рассказала, как снять блокаду, и фру Сёренсен, как и просил Ассад, уже ввела в компьютер все возможные комбинации персонального номера Ларса Хенрика Йенсена. Поработать пришлось порядком, так что мне кажется, вы должны ей большой букет, но теперь она уже отыскала этого человека. Две цифры его персонального номера, как и предполагал Ассад, действительно были изменены. Он зарегистрирован в Греве на Стрёхусвай.

Она назвала номер дома.

Карл посмотрел на две чугунные цифры, глядевшие с фасада. Номер был тот самый.

- Спасибо тебе, Лиза, - по возможности восхищенным тоном отозвался Карл. - Передай мою благодарность фру Сёренсен. Это была превосходная работа!

- Но это еще не все.

Карл набрал в грудь побольше воздуха, следя за тем, как черные глаза Ассада внимательно обшаривают местность. В том, как эти люди устроили свою жизнь, и впрямь было что-то странное.

- Ларс Хенрик Йенсен не имеет судимостей, он стюард по профессии, - тараторила в трубке Лиза. - Работает в пароходстве "Меркони" и плавает в основном по Балтийскому морю. Я только что говорила с его работодателями. Ларс Хенрик Йенсен отвечает у них за кэтеринг большинства судов этой линии. О нем отзываются как о хорошем работнике. Кстати, там все называют его Лассе.

Отвлекшись на минуту от разглядывания усадьбы, Карл спросил:

- Лиза, у тебя есть номер его мобильника?

- Есть только стационарный телефон.

Она назвала номер, но он не стал записывать. Зачем? Позвонить и сообщить, что через две минуты они придут?

- А мобильного нет?

- По этому адресу есть только один, на имя Ханса Йенсена.

О'кей. Значит, так зовут тощего молодого человека. Карл выслушал номер и поблагодарил еще раз.

- Что там? - спросил Ассад.

Карл пожал плечами и вынул из бардачка регистрационное удостоверение машины.

- Ничего такого, чего бы мы еще не знали. Ну что, пошли?

Тощий молодой человек сразу открыл на стук и впустил гостей в дом, ничего не говоря, словно только и ждал их появления.

Хозяева явно хотели создать впечатление, будто пришельцы оторвали их от спокойного семейного обеда: на столе напротив двери, накрытом цветастой клеенкой, виднелась банка равиолей, которую они только что открыли. Если проверить, наверняка еда окажется совершенно холодной. Карла не обманешь таким фарсом для галерки!

- У нас ордер на обыск, - сказал он, вытаскивая из кармана регистрационное удостоверение, и помахал им перед носом молодого человека.

Тот вздрогнул при виде бумажки.

- Можно нам здесь осмотреться? - спросил Карл, жестом направляя Ассада в сторону мониторов.

- Очевидно, мой ответ не будет играть никакой роли, - сказала женщина.

Она держала в руке стакан воды, и вид у нее был измученный. Воинственный огонек в глазах погас, но она не казалась испуганной, а, скорее, просто смирилась с обстоятельствами.

- Вон те мониторы - для чего они у вас? - спросил Карл, указывая на зеленый свет, пробивавшийся сквозь накинутое покрывало.

- А, этим Ханс занимается. Мы тут живем в деревне, на отшибе, и слышать приходится всякое. Вот и установили несколько камер - следить, что делается поблизости от дома.

Но тут Ассад снял покрывало с мониторов и покачал головой:

- Карл, экраны пустые, все три.

- Ханс, позволь спросить: почему мониторы работают, если они ни к чему не подключены?

Парнишка взглянул на мать.

- Они всегда включены, - ответила она так, словно удивилась вопросу. - Ток поступает от распределительного щитка.

- От распределительного щитка. И где же он находится?

- Не знаю. Лассе знает. - Она бросила на Карла торжествующий взгляд.

Вот он и зашел в тупик, так она думала. Пускай теперь, на здоровье, любуется глухой стеной!

- В настоящее время Лассе не находится в рейсе, как нам сообщили в пароходстве. Где же он в таком случае?

Она небрежно улыбнулась:

- Если Лассе не в рейсе, значит, занят какой-нибудь дамой. В такие вещи он свою мать не посвящает, и правильно делает.

Улыбка стала шире. Желтые зубы уже изготовились для укуса.

- Пошли, Ассад, - сказал Карл. - Тут нам больше нечего делать. Осмотрим другие здания.

Выходя за порог, он мельком взглянул на хозяйку, протянувшую руку за пачкой сигарет на столе. Улыбка исчезла с ее лица: значит, они выбрали правильный путь.

- Ассад, с этой минуты мы все время будем следить за тем, что происходит вокруг. Начнем с этого здания, - сказал Карл, указывая на самое высокое. - Стой здесь и следи, что будет происходить возле других построек. Понял?

Помощник кивнул.

Едва Карл отвернулся, как за спиной у него раздался тихий, но очень характерный звук. Обернувшись, он увидел, что Ассад сжимает в руке складной нож с автоматически выбрасывающимся десятисантиметровым лезвием. Если правильно пользоваться этим оружием, противнику не поздоровится. А если неправильно, то не поздоровится всем.

- Ассад, ты что? Это еще откуда?

Тот пожал плечами:

- Волшебный фокус. Потом он так же по волшебству исчезнет, обещаю.

- Сейчас же чтобы этого не было!

Ассад постоянно удивлял Карла, и, похоже, неожиданностям никогда не будет конца. Незаконное оружие? Ну как можно было додуматься до такой глупости!

- Ассад, мы находимся при исполнении служебных обязанностей. Ты понимаешь? Это совершенно недопустимо, так что отдай-ка его мне.

Та ловкость, с которой Ассад одним движением убрал лезвие, невольно наводила на серьезные размышления.

Карл взвесил нож на ладони, потом под неодобрительным взглядом помощника спрятал в карман куртки. Даже его добрый старый скаутский нож весил значительно меньше.

Большой ангар был возведен на бетонном основании, которое под действием воды и морозов уже пошло трещинами. Обветшавшие оконные проемы зияли пустотой, изготовленные из клееного дерева балки потолочного перекрытий тоже несли следы ветра и непогоды. Это громадное помещение стояло совершенно пустым, если не считать кучи железного хлама и полутора или двух десятков таких же бачков, какие Карл видел снаружи.

Он пнул один бачок - тот завертелся волчком, и в нос ударило вонью. Когда бачок остановился, вокруг на земле осталась полоса вонючей жижи. Карл всмотрелся: никак там виднеются остатки туалетной бумаги? Он покачал головой. Бачки стояли тут под открытым небом, иногда под дождем. В таких условиях по прошествии некоторого времени все, что угодно, начнет вонять.

Он взглянул на днище пластикового бачка и узнал выдавленный на нем логотип пароходства "Меркони". Наверное, в этих ведрах привозили сюда излишки пищевых продуктов.

Вытащив из кучи железного лома солидный кусок арматуры, Карл вышел из помещения и, забрав с собой Ассада, направился к трем зданиям позади.

- Стой здесь, - сказал он и начал осматривать висячий замок, ключ от которого имелся якобы только у Лассе.

В прежней служебной машине находился целый набор всяких инструментов, с помощью которых открыть такую штуку было проще простого. Теперь же пришлось, стиснув зубы, выполнять черную работу.

- Позови меня, если заметишь что-то необычное, - велел Карл Ассаду и, используя железяку в качестве рычага, засунул ее в скобу замка.

Он не провозился и минуты, как к нему повернулся Ассад и спокойно взял у него из рук железяку.

"Ладно, чем бы дитя ни тешилось, пускай попробует", - подумал Карл.

Через секунду железная скоба бухнулась на землю к его ногам.

В следующее мгновение он, бдительно осматриваясь и в самой глубине души слегка ощущая собственную неполноценность, уже входил в помещение.

Внутри оно напоминало то, в котором жила Улла Йенсен, только вместо мебели посреди зала выстроился ряд разноцветных газовых баллонов для сварочного аппарата и метров на сто тянулись стальные стеллажи. У двери в самом дальнем углу лежали штабелем металлические пластины из нержавеющей стали. Больше ничего особенного не было видно. Карл присмотрелся к двери. Она никак не могла вести наружу, иначе он бы ее заметил раньше.

Он подошел к двери и подергал: заперто. Однако латунная ручка блестела. Карл присмотрелся к замку фирмы "Руко": местами замок тоже блестел, так что им явно пользовались.

- Ассад, иди сюда и захвати с собой железку! - крикнул Карл.

- Разве ты не велел мне стоять снаружи? - спросил Ассад, явившись на зов.

Карл протянул ему железку и показал на дверь:

- Ну-ка, покажи мне, что ты умеешь!

Навстречу им пахнуло запахом каких-то тяжелых духов. Кровать, стол, компьютер, зеркало во весь рост, красный ковер "Вильтакс", раскрытый платяной шкаф с костюмами и двумя-тремя синими мундирами, умывальник со стеклянной полочкой и целой батареей лосьонов после бритья. Кровать была застелена, бумаги сложены аккуратной стопкой - ничто не указывало на нервное состояние хозяина.

- Как ты думаешь, Карл, почему он запер дверь? - спросил Ассад, осматривая стол.

Затем он опустился на колени и заглянул под кровать. Карл оглядел остальное. Ассад прав: здесь нет ничего такого, что нужно было бы прятать. Зачем же было запирать дверь?

- Карл, здесь что-то есть. Иначе не было бы этого замка.

Карл кивнул и полез в платяной шкаф. Снова запах духов. Все вещи им прямо пропитаны. Карл постучал по задней стенке, но ничего необычного не обнаружил. Ассад тем временем поднял ковер - никакого люка.

Они осмотрели стены и потолок, и их взгляды одновременно сошлись на зеркале, одиноко висевшем посреди матово-белой стены.

Карл простукал стену. Она производила впечатление капитальной.

- Может быть, оно снимается, - подумал он вслух и попробовал сдвинуть зеркало, но оно, похоже, было приделано крепко.

Тогда Ассад, прижавшись щекой к стене, заглянул за раму.

- По-моему, оно подвешено с другой стороны. Там есть такой замочек.

Он засунул палец за зеркало и открыл защелку. Затем взялся за край и потянул на себя. Зеркало качнулось в сторону, в нем проплыла панорама комнаты, а позади в стене открылся черный проем в человеческий рост.

"В следующий раз, выезжая на дело, я хорошенько подготовлюсь", - подумал Карл. Перед его внутренним взором возник карманный фонарик, лежащий на бумагах в ящике письменного стола. Он протянул руку в поисках выключателя, а сам с тоской вспомнил свой пистолет. На секунду в груди возникла знакомая тяжесть.

Карл перевел дух и прислушался. Нет, никого там, черт возьми, нет и не может быть! Как бы они, спрашивается, заперлись на висячий замок, который находится снаружи? Или брат или мать Ларса Йенсена собирались запереть его в этом тайном убежище, если сюда сунется полиция?

Нащупав неподалеку от проема выключатель, Карл нажал на него, готовый отскочить в сторону, если кто-то там затаился. В первую секунду представшая их глазам сцена замерцала, затем загорелись люминесцентные лампы.

И тут все стало ясно.

Они напали на нужный след, в этом уже не оставалось сомнения.

Карл почувствовал, как за ним бесшумно скользнул в открывшееся помещение Ассад. Вдоль стен были расставлены потертые стальные столы, над ними по стенам были развешаны доски. Карл подошел к ним. Перед его глазами пестрели фотографии Мереты Люнггор во всех возможных видах: начиная с первого выступления в парламенте и кончая идиллическими домашними сценами на тенистой лужайке в Стевнсе. Безмятежные мгновения, запечатленные человеком, который желал ей зла.

Переведя взгляд на один из стальных столов у стены, Карл сразу же отметил, как систематично действовал этот Лассе, он же Ларс Хенрик, стремясь добиться своей цели.

В первой стопке были собраны все бумаги из "Годхавна". Карл взял одну и увидел оригиналы документов, относящихся к Ларсу Хенрику Йенсену, - те, что пропали там несколько лет назад. На паре листов были представлены его первые неуклюжие попытки изменить персональный номер. Дальше у него стало получаться все лучше и лучше, а когда дошло до верхнего листка, он уже набил руку. Да, Лассе потрудился над документами, которые хранились в "Годхавне", и этим выиграл время.

Ассад указал на следующую пачку. Там была переписка Лассе с Даниэлем Хейлом. Из нее явствовало, что "Интерлаб" еще не получил последнюю часть оплаты за строения, которые много лет назад были проданы отцу Лассе. В начале 2002 года Даниэль Хейл сообщал факсом, что намерен обратиться в суд. Иск составлял два миллиона крон. Даниэль Хейл сам торопил свою гибель, но откуда ему было знать, какая сила воли живет в его противнике? Не исключено, что именно этот иск запустил последующие события.

Карл взял листок, лежавший сверху. Это была копия факса, отправленного Ларсом Йенсеном в день гибели Хейла. В ней содержалось сообщение и еще не подписанный контракт: "Я достал деньги. Мы можем поставить подписи и заключить сделку сегодня же у меня. Мой адвокат принесет все необходимые документы, предварительный вариант контракта я прилагаю в этом же факсе. Впишите свои комментарии и исправления и привозите документ с собой".

Лассе все продумал и рассчитал. Если бумаги не сгорели вместе с машиной, то Лассе наверняка позаботился о том, чтобы они исчезли до приезда полиции и спасателей. Карл записал дату и час назначенной встречи. Все сходилось. Хейла хитростью заставили отправиться сюда, на место, где ему предстояло умереть. На дороге его поджидал Деннис Кнудсен, готовый нажать на газ.

- Карл, и вот еще. - Ассад подал ему верхний листок следующей стопки.

Это была вырезка из местной газеты, на которой внизу страницы было напечатано краткое сообщение о гибели Денниса Кнудсена: "Погиб вследствие передозировки наркотиков".

Таким образом он вписался в статистику.

Карл просмотрел следующие листки в этой кучке. Можно не сомневаться, что Лассе Йенсен пообещал Деннису Кнудсену хорошие деньги за устройство этой аварии. Также можно было не сомневаться, что выскочил перед автомобилем Даниэля Хейла брат Ларса Хенрика, Ханс, заставив тем самым водителя выехать на среднюю полосу. Все, как и было условлено, за исключением того, что Лассе так и не заплатил Деннису обещанную сумму и Деннис на него за это обиделся.

В своем на удивление грамотном письме Деннис Кнудсен предъявлял Лассе Йенсену ультиматум: либо тот платит ему обещанные триста тысяч крон, либо Деннис как-нибудь задавит на дороге его самого.

Карл вспомнил сестру Денниса. Да уж, милый у нее был братишка, которого она теперь так горько оплакивает!

Он посмотрел на доску, где был представлен обзор несчастий, которые злая судьба обрушила на Лассе Йенсена. Автомобильная авария, отказ страховой компании выплатить возмещение. Отказ Люнггоровского фонда оказать ему материальную помощь. Мотивы, собранные воедино, выстраивались в отчетливую картину.

- Как ты думаешь, все это свело его с ума и он спятил? - спросил Ассад, протягивая Карлу какой-то предмет.

Тот взглянул и увидел маленький компактный мобильник фирмы "Нокиа" - новенький, красный. Сзади на нем было написано мелкими печатными буковками "Санна Йонссон", ниже нарисовано сердечко. Интересно, что сказала бы девочка, если бы узнала, что ее телефон все еще кому-то служит?

- Все тут перед нами, - сказал Карл, кивнув на фотографии матери Ларса, с заплаканным лицом сидящей на больничной койке.

Фотографии зданий "Годхавна" и какого-то человека, под которой красовалась жирная подпись "Приемный папаша - Сатана". Старые газетные вырезки с хвалебными отзывами об "Эйч-Джи индастриз", превозносившими отца Лассе Йенсена за новаторский прорыв, внесший огромный вклад в развитие датских высоких технологий. Там же имелось не меньше двадцати детальных снимков шлезвиг-гольштейнского парома. Были там расписания рейсов с указанием расстояний, числом лестничных пролетов на трапах, ведущих вниз на автомобильную палубу. Имелся также расписанный в две колонки поминутный план действий. Одна колонка - для Лассе, вторая - для его брата. Значит, они все-таки действовали там вдвоем.

- Что это означает? - спросил Ассад, кивая на цифры.

Карл не мог сказать это с уверенностью.

- Возможно, они похитили ее и убили где-то в другом месте. Боюсь, что все объясняется так.

- А что же тогда значит вот это? - снова спросил Ассад, указывая на последний стол, на котором лежало несколько скоросшивателей и подборка технических чертежей.

Карл взял в руки первый скоросшиватель. Из него торчали бумажные разделители, на титульном листке стоял заголовок "Справочник по водолазному делу. Военное училище военно-морского флота. Авг. 1985". Он пролистал книжку, просмотрел заголовки: водолазная физиология, вентили, таблицы декомпрессии после всплытия, таблица подачи кислорода, закон Бойля, закон Дальтона.

Сплошной волапюк!

- Карл, разве стюарды должны знать водолазное дело? - спросил Ассад.

Карл покачал головой:

- Может, это просто его увлечение.

Он перебрал сложенные в стопку бумаги и обнаружил какой-то рукописный справочник, написанный изящным косым почерком: "Руководство по испытанию контейнеров на давление. Хенрик Йенсен. "Эйч-Джи индастриз". 10.11.1986".

- Карл, ты сможешь это прочесть? - спросил Ассад, не отрывая глаз от текста. Сам он, очевидно, не мог.

На первой странице было несколько диаграмм и схема трубопроводов. По-видимому, речь шла здесь о спецификации деталей, необходимых для изменения уже существующего устройства, вероятно перешедшего к "Эйч-Джи индастриз" от "Интерлаба" при покупке зданий.

Карл пробежал глазами рукописную страницу, стараясь по возможности ухватить суть. Глаз зацепился за слова "барокамера" и "поместить".

Подняв голову, он увидел перед собой висящий над стопкой бумаг снимок Мереты Люнггор крупным планом. В голове опять тревожно прозвучало слово "барокамера".

При одной мысли об этом у него пробежал мороз по коже. Неужели? Сама мысль об этом была ужасна. Так ужасна, что он тотчас же покрылся испариной.

- Карл, что такое? - встрепенулся Ассад.

- Выйди во двор и внимательно смотри, что делается вокруг. Иди, Ассад!

Помощник хотел повторить свой вопрос, но Карл уже занялся следующей стопкой бумаг.

- Иди не задерживайся и следи хорошенько! Вот, возьми с собой! - Он сунул Ассаду кусок арматуры, которым они взломали дверь.

Карл быстро пролистал стопку. Там было много математических выкладок, в основном написанных рукой Хенрика Йенсена, но встречались и другие почерки. Не попадалось только ничего похожего на то, что он сейчас искал.

Он снова посмотрел на предельно четкую фотографию Мереты Люнггор. Судя по ее виду, она была сделана с близкого расстояния, хотя и незаметно для Мереты, потому что она смотрела немного в сторону от объектива. В выражении ее глаз было что-то особенное: столько живости и энергии, что это невольно каким-то образом передавалось зрителю. Но Карл был уверен, что Лассе Йенсен не поэтому вывесил тут ее фотографию. Скорее наоборот. По краям фотографии виднелось множество дырочек - казалось, ее много раз снимали и снова вешали на стенку.

Одну за другой Карл вынул четыре кнопки, которыми была прикреплена фотография, снял ее с доски и перевернул.

То, что значилось на обороте, мог написать только сумасшедший.

Карл перечитал текст несколько раз:

"Твои поганые глаза лопнут и вылезут из орбит. Эта дурацкая улыбка зальется кровью. Волосы твои истлеют, и мысли обратятся в пепел. Зубы сгниют. Никто не вспомнит тебя иначе как ту, кем ты и была на самом деле: шлюха, сука, бесовка, чертова убийца. Умри же такая, как ты есть, Мерета Люнггор".

А ниже печатными буквами было приписано:

6/7 2002: 2 атмосферы 6/7 2003: 3 атмосферы 6/7 2004: 4 атмосферы 6/7 2005: 5 атмосфер 6/7 2006: 6 атмосфер 15/5 2007: 1 атмосфера

Карл оглянулся через плечо. Ему показалось, что стены вокруг сдвигаются, чтобы его раздавить. Схватившись рукой за лоб, он стал думать изо всех сил. Она у них в плену, в этом он был уверен. Она где-то здесь, рядом. Тут написано, что они собирались убить ее через пять недель, пятнадцатого мая, но, по всей видимости, сделали это уже сейчас. Он чувствовал, что они с Ассадом спровоцировали это решение. И это произошло здесь, поблизости. Совершенно точно, что здесь.

- Что делать? Кто может что-то знать? - спросил он себя, усиленно роясь в памяти.

Он выхватил мобильник и набрал номер Курта Хансена, своего давнего сослуживца, который на старости лет оказался в фолькетинге от Консервативной партии.

Пока в трубке раздавались гудки, Карл переминался с ноги на ногу. Ему казалось, что время исподтишка откуда-то смеется над ними всеми.

Он уже совсем бы готов отключиться, как в трубке послышалось характерное покашливание Курта Хансена.

Карл попросил его молча выслушать то, что он скажет, и соображать как можно быстрее. Не спрашивать, а только отвечать.

- Что, по-моему, произойдет, если держать человека в течение пяти лет при давлении в шесть атмосфер, а затем сразу снизить давление? - задумчиво произнес Курт. - Ну и вопросец! Ситуация сугубо гипотетическая, полагаю?

- Курт, просто ответь! Ты единственный, кто разбирается в таких вещах. Я не знаю никого другого с сертификатом профессионального водолаза. Скажи, что произойдет в таком случае с человеком?

- Ну что произойдет! Умрет, разумеется.

- Да, но через какое время?

- Не имею представления. Но дело паршивое.

- Как паршивое?

- Внутри тебя все взрывается. Альвеолы взрывают легкие. Азот в суставах разрывает все ткани. Все органы, да вообще все внутренности расширяются, потому что в теле повсюду есть воздух. Тромбы, кровоизлияния в мозг, массивные кровотечения и даже...

Карл перебил его:

- Кто в этой ситуации способен помочь?

Курт Хансен снова откашлялся. А вдруг он и сам не знает?

- Это срочно надо?

- Очень боюсь, что да.

- Тогда звони на Хольмен¹. У них там есть мобильная декомпрессионная камера - дрегеровский "Дуоком".

Курт Хансен продиктовал номер телефона, Карл поблагодарил и закончил разговор.

Чтобы объяснить положение дел людям из военно-морского ведомства, потребовались считаные секунды.

- Поспешите, - попросил Карл. - Это ужасно срочно. Вам нужно взять с собой специалиста с дрелью и что там еще есть в этом роде. Я не знаю, с какими препятствиями вам придется иметь дело. И поставьте в известность полицейскую префектуру. Мне требуется подкрепление.

- Думаю, я понял ситуацию, - сказал голос в трубке.

Очень осторожно они приблизились к последнему зданию. Пристально вглядывались, не видно ли на земле признаков недавней перекопки, всматривались в склизкие пластиковые бочонки, сваленные у стены, так напряженно, словно в них могла быть спрятана бомба.

И это здание тоже было заперто на висячий замок. Ассад взломал его тем же железным прутом - похоже, это становится частью его повседневных служебных обязанностей.

В первом помещении стоял сладковатый запах, напоминавший смесь одеколона в комнате Лассе и протухшего мяса. Или, скорее, это походило на запах, который чувствуется в зоопарке у клеток хищников в теплый весенний день.

На полу лежало множество емкостей различной длины, сделанных из блестящей нержавеющей стали. Одни были не до конца оснащены измерительными приборами, другие полностью собраны. Бесконечные ряды полок на одной из стен свидетельствовали о том, что здесь предполагалось устроить крупномасштабное производство.

Карл жестом пригласил Ассада пройти вместе с ним в следующую дверь и предостерегающе поднес палец к губам. Ассад кивнул и так крепко сжал железку, что костяшки на его руке побелели. Одновременно он немного пригнулся, словно старался помешать вероятному противнику целиться. Казалось, он делает это рефлекторно.

Карл открыл следующую дверь.

В помещении было светло. Лампочки за армированным стеклом освещали коридор, по одну сторону которого тянулись двери кабинетов без окон, а по другую располагалась еще одна дверь, ведущая в следующий коридор. Карл жестом приказал Ассаду осмотреть кабинеты, сам же вошел в узкий длинный проход.

Зрелище было жутковатое. Казалось, тут на протяжении долгого времени нарочно пачкали стены и замусоривали пол. Совсем не так представлял свои будущие владения Хенрик Йенсен: трудно было вообразить инженеров в белых халатах посреди той обстановки, какая царила здесь теперь. Очень трудно.

В конце коридора находилась дверь, открывая которую Карл из предосторожности сжал в кармане нож.

Включив свет, он увидел, что это помещение служит складом: здесь стояли столики-каталки, лежали гипсовые панели, кислородные и водородные баллоны. Инстинктивно он потянул носом воздух. Пахло порохом, словно в этой комнате сравнительно недавно стреляли из огнестрельного оружия.

- Никого нет ни в одном кабинете, - раздался позади голос Ассада.

Карл кивнул. Здесь, судя по всему, тоже было пусто. Ничего, кроме того же жутковатого ощущения, которое охватило его в коридоре.

Ассад вошел и огляделся.

- Так что здесь его нет, Карл.

- Сейчас мы ищем не его.

- А кого же? - Ассад нахмурился.

- Тсс! Ты слышал?

- Что?

- Прислушайся. Какое-то тоненькое посвистывание.

- Посвистывание?

Карл выставил руку, призывая его помолчал, и закрыл глаза. Похоже на доносящийся издалека звук вентилятора. Может быть, это шумела вода в трубах.

- Такой звук бывает от воздуха, Карл. Когда проколота дырка.

- Да, но откуда он идет?

Карл стал медленно поворачиваться. Нельзя было понять, где находится источник звука. Помещение было не более трех с половиной метров в ширину и пяти-шести метров в длину, а между тем казалось, что звук идет отовсюду и одновременно ниоткуда.

Слева от него стояло четыре ряда гипсовых панелей, в каждом ряду штук по пять. Еще одна замыкала этот ряд. Стена справа была пуста.

Он поднял взгляд к потолку и увидел наверху четыре квадратные панели с маленькими дырочками; между ними располагались связки проводов и медные трубки, которые тянулись из коридора к нагромождению гипсовых плит.

Ассад тоже это увидел:

- Там что-то должно быть за плитами.

Карл кивнул. Может быть, наружная стена, а может, и что-то другое.

С каждой плитой, которую они убирали и перетаскивали к противоположной стене, звук как будто становился ближе.

Закончив работу, они увидели перед собой стену, на которой под самым потолком висел большой черный ящик, а также обнаружился целый набор рубильников, измерительных приборов и кнопок. С одной стороны приборного щита находилась утопленная в стене двухсекционная дверь с закругленными краями, обшитая металлическим листом, с другой - два больших иллюминатора из бронированного стекла молочно-белого цвета, к которым изоляционной лентой были прикреплены провода, соединяющие два штыря. Возможно, как подумал Карл, детонаторы. Под каждым иллюминатором имелась установленная на штативе камера наблюдения. Для чего они служили и для чего предназначались детонаторы, догадаться было нетрудно.

Под камерами лежали маленькие черные шарики. Карл подобрал парочку и понял, что это дробь. Он пощупал стекло и отодвинулся на шаг. По стеклу несомненно стреляли. Возможно, за ним находилось что-то, чего хозяева усадьбы не могли полностью контролировать.

Он прижался ухом к стене. Писк исходил откуда-то оттуда. Не из двери, не из стеклянных иллюминаторов, но именно изнутри. Вероятно, это был звук очень высокой частоты, раз он мог проникнуть сквозь такую массивную преграду.

- Карл, он показывает больше четырех бар.

Карл посмотрел на манометр, по которому постучал Ассад. Так и есть! А четыре бара равны пяти атмосферам. Значит, давление в камере уже снизилось на одну атмосферу.

- Ассад, я думаю, что Мерета Люнггор там.

Его помощник замер, разглядывая округлую металлическую дверь:

- Ты думаешь?

Карл кивнул.

- Стрелка манометра идет вниз.

Ассад был прав. Даже видно было, как она движется.

Карл поднял голову и посмотрел на множество кабелей. Тонкие проводки между детонаторами заканчивались в пустоте, их изолированные концы лежали на полу. Значит, кто-то собирался подсоединить к ним батарею или иное взрывное устройство. Так вот что они, вероятно, собирались сделать пятнадцатого мая, когда давление должно было опуститься до одной атмосферы, как значилось на оборотной стороне фотографии Мереты Люнггор!

Карл огляделся, пытаясь понять, что тут к чему. Медные трубки шли прямо в камеру. Их было штук десять. Как тут разберешь, какие из них нагнетают давление, а какие его опускают? Если какие-то из них перерезать, есть большой риск еще сильнее ухудшить положение пленницы барокамеры. То же самое можно сказать и об электрических проводах.

Карл перешел к дверце шлюза и осмотрел установленный рядом с ней щиток с переключателями. Тут сомнений не возникало, все было написано черным по белому рядом с шестью кнопками: "передняя дверь открыта", "передняя дверь закрыта", "внешний затвор шлюза открыт", "внешний затвор шлюза закрыт", "внутренний затвор открыт", "внутренний затвор закрыт".

Обе створки двери были в положении "закрыто". Пускай так и остаются.

- Как ты думаешь, зачем тут вот это? - спросил Ассад, уже почти готовый повернуть ручку маленького потенциометра из положения "выкл." в положение "вкл.".

Как хорошо, если бы тут сейчас был Харди! Уж в чем, в чем, а в кнопках он разбирался лучше всех.

- Этот переключатель поставлен после всех остальных, - сказал Ассад. - И почему все остальные сделаны из чего-то коричневого? - спросил он, указывая на коробку из бакелита. - И почему только этот, единственный из всех, сделан из пластика?

Это он верно заметил. Существует столько всяких выключателей разных типов и выпусков.

- Я думаю, эта ручка должна либо останавливать процесс, либо она вообще не имеет никакого значения, - сделал вывод Ассад.

Замечательно сформулировано!

Карл набрал в грудь побольше воздуха. Прошло уже десять минут после его разговора с Хольменом, и неизвестно, сколько еще придется ждать. Если Мерета Люнггор сидит там, в камере, то надо предпринимать какие-то решительные действия.

- Включи ее, - произнес Карл с недобрым предчувствием.

В ту же секунду они услышали, как свист усилился до предела. У Карла оборвалось сердце: он было решил, что они еще больше спустили давление.

Затем он посмотрел наверх и понял, что четыре квадрата с дырочками на потолке - это динамики переговорного устройства. Из них доносился свист, который звучал в камере, и эти звуки способны были свести с ума.

- Что это такое? - крикнул Ассад, зажимая уши.

Довольно трудно объяснить что-то человеку в таком положении.

- По-моему, ты включил переговорное устройство, - во весь голос крикнул ему Карл, а сам поднял голову к квадратикам.

- Мерета! Ты там? - громко спросил он три-четыре раза и затем напряженно прислушался.

Сейчас он ясно расслышал, что это свистит воздух, проходящий через узкое отверстие. Он был похож на тот звук, который появляется, когда приготовился свистнуть. И звук этот лился непрерывно.

Карл тревожно посмотрел на манометр. Стрелка опустилась почти до четырех с половиной атмосфер. Процесс шел быстро.

Он снова позвал Мерету, на этот раз во все горло, а Ассад отнял руки от ушей и тоже позвал. Их общий крик, наверное, мог бы разбудить мертвого, подумал Карл, надеясь всей душой, что такой надобности еще нет.

Вдруг в черной коробке под потолком что-то громко щелкнуло, и на мгновение в комнате наступила полная тишина.

"Эта штуковина наверху управляет выравниванием давления", - подумал Карл и заколебался, не броситься ли ему в первое помещения в поисках чего-нибудь, на что можно было бы залезть, чтобы достать до этой коробки.

И в этот миг из динамика послышались стоны. Такие звуки издают измученные животные или люди в момент глубокого кризиса или горя. Протяжный, монотонный жалобный стон.

- Мерета, это ты? - снова крикнул Карл.

Они замерли, и через секунду услышали звук, который истолковали как "да".

Карл почувствовал, как к горлу у него подступил жгучий комок. За стеной находилась Мерета Люнггор. Пять лет она провела взаперти в беспросветной тоске. Вдруг она сейчас умирает, а Карл не знает, как ей помочь.

- Мерета, что мы можем сделать? - крикнул он.

И в тот же миг что-то с грохотом ударило в гипсовую плиту у противоположной стены.

Карл тотчас же понял, что в гипсовую плиту стреляли из дробовика, и дробь разлетелась от нее рикошетом по всей комнате. В нескольких местах возникла пульсирующая боль, теплые струйки крови потекли из свежих ран. На какую-то десятую долю секунды, которая длилась бесконечно долго, он оцепенел, затем бросился на пол, сбивая с ног Ассада, который стоял позади с окровавленным плечом и соответствующим случаю выражением лица.

Когда они упали, гипсовая плита рухнула вперед, и за ней показался стрелок. Узнать его было нетрудно. Если отвлечься от морщин, которые прибавились на лице за прошедшие годы от многочисленных забот и тяжких душевных переживаний, Лассе Йенсен оставался все тем же, каким они видели его на юношеских фотографиях.

С дымящимся дробовиком в руках Лассе вышел из своего укрытия, глядя на произведенный им разгром с таким же холодным равнодушием, с каким обозревал бы залитый прорвавшейся трубой подвал.

- Как вы напали на мой след? - спросил он, переламывая ружейный ствол и вставляя новые патроны.

Он подошел к ним вплотную. Можно было не сомневаться, что он спустит курок, когда сочтет нужным.

- Лассе, еще не поздно остановиться, - сказал Карл, приподнимаясь от пола, чтобы освободить прижатого под его туловищем Ассада. - Если ты сейчас остановишься, то отделаешься несколькими годами тюрьмы. Если нет, то получишь пожизненный срок за убийство.

Злодей улыбнулся. Нетрудно было понять, почему женщины не могли перед ним устоять, но под этой маской скрывался дьявол.

- Значит, вы многого еще не поняли, - сказал он, направив ствол точно в висок Ассада.

"Это ты так думаешь", - мысленно ответил Карл, чувствуя, как рука Ассада скользнула к нему в карман куртки.

- Я вызвал подкрепление. Сюда скоро прибудут мои коллеги. Отдай мне дробовик, Лассе, и все будет хорошо.

Лассе помотал головой, не веря:

- Я убью твоего напарника, если не ответишь. Как вы отыскали меня?

Учитывая, в какое безвыходное он попал положение, Лассе держался слишком спокойно. Как видно, он совершенно безумен.

- Благодаря Уффе, - ответил Карл.

- Уффе?

Лассе изменился в лице.

Такая новость не укладывалась в ту картину мира, которую он себе создал и в которой он управлял всем ходом вещей.

- Ерунда! Уффе ничего не знает, и он не говорит. Я следил за прессой в последние дни. Он ничего не сказал, ты врешь!

Ассад наконец завладел ножом.

К черту все предписания и правила применения оружия! Только бы Ассад успел первым!

Из динамиков под потолком раздался какой-то звук, словно женщина в камере пыталась что-то сказать.

- Уффе Люнггор узнал тебя по фотографии, - продолжал Карл, - на которой вы с Деннисом Кнудсеном засняты вместе еще мальчиками. Помнишь этот снимок, Атомос?

Произнесенное вслух забытое прозвище обожгло Лассе, как удар в лицо. Было видно, что оно всколыхнуло в душе давние страдания.

- Ну что ж! - кивнул Лассе, скривившись. - Значит, и это вам известно. Можно считать, вы знаете все. А раз так, то сами понимаете, придется отправить вас вслед за Меретой.

- Не успеешь, подмога уже в пути. - Карл немного наклонился вперед, чтобы Ассад мог вынуть нож и размахнуться для удара.

Вопрос был только в том, не успеет ли психопат раньше нажать на курок. Если он выстрелит в упор сразу из обоих стволов, то для Ассада и Карла это будет конец.

Лассе больше не улыбался. Он уже оправился от неожиданности. Главный признак психопата: никакие доводы на него не действуют.

- Не беспокойся, успею!

Рука рванулась из кармана; щелкнула пружина, выбросившая лезвие ножа, и почти одновременно раздался звук, который производит лезвие, вонзающееся в живую плоть. Звук рвущихся жил, прокалываемых мышц. На ноге Лассе появилась кровь, и в тот же миг Ассад своей окровавленной левой рукой толкнул вверх ружейный ствол. Чисто рефлекторно Лассе нажал на курок, и оглушительный грохот выстрела перекрыл все остальные звуки, так что Карл вместе с Лассе, словно в немом кино, беззвучно повалился навзничь, а Ассад сверху бросился на психопата, держа нож наготове для следующего удара.

- Нет! - крикнул Карл, сам не слыша своего голоса.

Он попытался подняться и только тут ощутил на себе последствия угодившего в него выстрела. Глянув вниз, он увидел размазанную по полу кровь. Он схватился за ляжку и поднялся, зажав рану рукой.

Окровавленный Ассад сидел на груди Лассе, приставив нож к его горлу. Карл ничего не слышал, но видел, как Ассад кричит на поверженного противника, а тот после каждой фразы плюет ему в лицо.

Затем одно ухо постепенно начало слышать. Реле под потолком снова принялось выкачивать воздух из камеры, и на этот раз свист стал на тон выше. Или это обман слуха?

- Как остановить эту дрянь? Как перекрыть вентили? Говори! - крикнул Ассад, бог знает в который раз.

Ответом ему был очередной плевок. Только тут Карл заметил, что с каждым новым плевком нож сильнее вдавливается в шею Лассе.

- Мне случалось перерезать глотку и не таким молодчикам, как ты! - крикнул Ассад и провел ножом по шее, так что из пореза потекла кровь.

Карл не знал, что и думать.

- Даже если б я знал, я бы все равно не сказал! - прошипел придавленный тяжестью Ассада Лассе.

Карл посмотрел на ногу Лассе: там, куда его ткнул ножом Ассад, кровь текла, но не так сильно, как она хлещет из перерезанной артерии. Впрочем, и такая рана тоже небезопасна.

Он поднял глаза к манометру: давление медленно, но верно снижалось. Куда, черт побери, запропастилось подкрепление? Неужели ребята из Хольмена не выполнили его просьбу оповестить полицию? Прислонившись к стене, Карл достал мобильник и набрал номер дежурного. Подкрепление требуется в течение нескольких минут, его коллег и бригаду скорой помощи ждет тут много работы.

Карл даже не почувствовал, как его ударили по руке, только увидел, как мобильник полетел на пол, а рука плетью повисла вдоль тела. Он рывком обернулся - стоящее позади тощее существо со всего размаха опустило на голову Ассада ту железяку, которой они взламывали замок.

Сириец повалился на бок, не издав ни звука.

Затем братец Лассе шагнул вперед и ногой раздавил мобильник.

- Боже мой! Ты серьезно ранен, сыночек? - услышал Карл у себя за спиной.

В комнату въехала женщина в инвалидном кресле. На лице у нее были написаны все обиды, которые она претерпела за свою жизнь. Человека, лежавшего без чувств на полу, она не замечала, не видя ничего, кроме крови, которая стекала по штанине ее сына.

Лассе с усилием поднялся и кинул злобный взгляд на Карла.

- Пустяки, мама, - сказал он.

Затем достал из кармана носовой платок, снял брючный ремень и при помощи брата перетянул свою рану.

Женщина подъехала мимо них к манометру и, взглянув на него, крикнула, повернувшись к иллюминатору:

- Ну, как ты там, дрянь несчастная?

Карл посмотрел на лежащего на полу Ассада - тот хоть слабо, но дышал. Может, все-таки выживет! Он поискал глазами, нет ли на полу ножа. Похоже, Ассад закрыл его своим телом, и он обнаружится, когда тощий парень отойдет в сторону.

Но тот, казалось, что-то почувствовал и обернулся к Карлу с выражением ребенка, который думает, будто Карл хочет что-то у него стащить или начнет драться. Такой взгляд происходит из одинокого детства, когда другие дети не понимали, как тяжко приходится существу недалекого ума. В руке же Ханс держал железяку и уже замахивался, метя в шею Карла.

- Лассе, надо убить его? Да? Я запросто могу.

- Не надо, перестань! - прикрикнула женщина, подъезжая поближе.

- Сядь, полицейская свинья! - скомандовал Лассе, выпрямляясь во весь рост. - Ханс, поди принеси батарею. Мы взорвем дом. Это единственное, что мы сейчас можем сделать. Давай скорей! Через десять минут нас уже не должно тут быть.

Он зарядил ружье, не спуская глаз с Карла, который сполз по стене и сел на полу спиной к шлюзу.

Затем Лассе сорвал с иллюминаторов изоляционную ленту и снял прикрепленные там взрыватели. Быстрым движением он обмотал смертоносное сооружение из проводов и детонаторов вокруг шеи Карла, будто шарф.

- Ты ничего не почувствуешь, так что не бойся. А вот с ней там, за стеной, все будет иначе. Так ей и надо, - холодно сообщил Лассе, подтаскивая газовые баллоны к стене барокамеры, возле которой сидел Карл.

Тут воротился его братец с батареей и мотком провода.

- Нет, Ханс, мы сделаем это иначе. Батарею мы унесем с собой, когда будем уходить. Только подсоедини вот здесь. - Лассе показал брату, как надо присоединить взрыватели на шее у Карла к удлинителю, а удлинитель к батарее. - Отрежь кусок подлиннее, чтобы хватило протянуть его на двор. - Да-да, - добавил он со смехом, заглядывая в глаза Карлу. - Ток мы включим со двора, и тогда взрыватели оторвут твою поганую башку, а одновременно взлетят на воздух газовые баллоны.

- Ну а как до тех пор? С ним-то что делать? - спросил его брат, показывая на Карла. - Он же может разорвать провода?

- С ним как? - Лассе усмехнулся и немного отодвинул батарею подальше от Карла. - Да, ты совершенно прав. Его я позволю тебе оглушить чуть погодя.

И тут его тон резко изменился. С серьезным лицом он повернулся к Карлу:

- Как ты напал на мой след? Ты говоришь - Деннис Кнудсен и Уффе. Я не понял! Почему ты связал их со мной?

- Ты, дурень, наделал тысячу ошибок. Вот почему.

Лассе немного отодвинулся, в глубине его глаз вспыхнуло что-то странное - скорее всего, отблеск безумия. Спокойно прицелиться, нажать на курок, и прощай, Карл! Они все поднимут на воздух и уж точно не дадут ему предотвратить взрыв. Как будто он не знал этого раньше!

Карл спокойно смотрел на Ханса. Тот возился с проводами, но что-то у него не получалось. Как он ни раскручивал провод, тот снова собирался в кольца.

В этот миг Карл почувствовал, как у его лодыжки дрогнула рука Ассада. Может быть, он ранен не так тяжело, как показалось сначала. Слабое утешение в сложившейся ситуации - еще немного, и они оба все равно будут мертвы.

Закрыв глаза, Карл попытался вспомнить какие-нибудь значительные минуты своей жизни, но в голове царила пустота, и через несколько секунд он снова поднял веки. Даже в этом утешении ему было отказано.

Неужели в его жизни так и не случилось ничего важного?

- Давай, мама, тебе пора отсюда уходить, - раздался голос Лассе. - Выезжай на двор, подальше от наружной стены. Мы выйдем через минуту и тогда все вместе скроемся отсюда.

Она кивнула. Заглянув напоследок еще раз в иллюминатор, она плюнула в стекло.

Проезжая мимо сыновей, она бросила торжествующий взгляд на Карла и его лежащего рядом спутника. Если бы могла, она с удовольствием пнула бы их. Они так же, как раньше другие, отняли у нее все хорошее в жизни. Ничто постороннее не могло проникнуть в душное пространство ее мира, полного обиды и ненависти.

"Тебе тут не хватит места, чтобы проехать, старая ведьма!" - подумал Карл, заметив неуклюже вытянутую поперек дороги ногу Ассада. Когда колесо приблизилось к его ноге, Ассад вдруг взревел, оттолкнулся руками от пола, поднялся и одним прыжком преградил женщине путь к двери. Оба брата, возившиеся у иллюминаторов, обернулись, Лассе поднял ружье, но Ассад пригнулся за коляской, схватил женщину за согнутые колени и ринулся с ней на противников, используя коляску как таран. Поднялся чудовищный шум: рев Ассада, визг женщины, свист из барокамеры и возгласы застигнутых врасплох мужчин, а затем беспорядочный грохот, когда они попадали от удара коляски.

Женщина повалилась вверх ногами, Ассад же, перескочив через нее, бросился вперед за ружьем, которое Лассе пытался направить на него. Младший брат, очутившийся позади общей свалки, громко взвыл; Ассад, одной рукой схватившись за ствол ружья, другою несколько раз ударил Лассе в кадык. Пара секунд - и все было кончено.

Ассад с ружьем в руке отступил назад, оттолкнул в сторону коляску, заставил подняться кашляющего Лассе и секунду смотрел ему в глаза.

- Говори, как остановить эту дрянь! - потребовал он.

Карл встал на ноги. На некотором расстоянии от себя он обнаружил лежащий у стены нож. Сняв с шеи намотанные провода с детонаторами, он пошел и взял его. Худосочный Ханс тем временем помогал своей матери подняться.

- Ну, говори! Сейчас же! - приказал Карл, приставив нож к щеке Лассе.

И одновременно по глазам Лассе оба поняли: он их не слушает. В его мозгу прочно засела одна-единственная мысль: Мерета Люнггор за стеной должна умереть. Умереть в одиночестве, медленной и мучительной смертью. Это было его целью. Потом придет неизбежное наказание. Но какое дело ему до того, что будет потом!

- Карл, давай взорвем его и всю эту семейку, - сказал Ассад. Глаза его сузились и превратились в щелочки. - Все равно Мерете Люнггор там скоро придет конец. Для нее мы уже ничего не можем сделать. - Он показал на манометр, стрелка которого опустилась далеко за отметку четырех атмосфер. - Сделаем с ними то же, что они хотели сделать с нами. Мерете мы этим только окажем услугу.

Карл посмотрел в глаза Ассада: в горячем взгляде сирийца вспыхнула искра злости. Нужно погасить ее, пока она не сожгла все вокруг.

- Нет, Ассад, мы не можем. - Карл покачал головой.

- Можем, еще как можем! - возразил Ассад.

Протянув свободную руку, он медленно вытащил из руки Карла провода с детонаторами и обмотал их вокруг шеи Лассе. При этом Ассад бросил своему шефу выразительный взгляд: сейчас нужно довести Лассе до крайности, чтобы тот поверил в серьезность их намерений. Тот ничего не заметил, поскольку смотрел только на мать и брата, дрожавшего от страха за спинкой ее коляски: оба с мольбой глядели на него.

Свою шкуру спасать Лассе не станет, но за жизнь родных будет бороться. Ассад понял это и не ошибся.

Подняв руки безумца, он соединил изолированные концы с удлинителем, как это недавно сделал сам Лассе.

- Сядьте в угол, - приказал Карл женщине и ее младшему сыну. - Ханс, возьми мать и посади к себе на колени.

Младший сын испуганно посмотрел на Карла, подхватил старуху, как пушинку, и сел с ней в угол, спиной к стене.

- Мы взорвем вас всех троих вместе с Меретой Люнггор, если ты не скажешь нам, как отключается твоя адская машина, - сказал Карл, прикручивая конец удлинителя к полюсу батареи.

Лассе оторвал взгляд от матери и повернулся лицом к Карлу. В глазах у него горела ненависть.

- Я не знаю, как ее остановить, - произнес он спокойно. - Мог бы узнать из справочника, но уже не успею.

- Ты врешь и только тянешь время! - крикнул Карл, краем глаза примечая, что Ассад уже собирается ударить Лассе.

- Пусть будет так! - сказал Лассе и со спокойной улыбкой повернулся к Ассаду.

Карл кивнул: многолетний опыт подсказывал ему, что Лассе не соврал и действительно не может без справочника остановить машину.

- Ты в порядке? - спросил Карл, повернувшись к Ассаду и придержав ружье за ствол.

И успел в последний момент, так как Ассад уже примеривался, чтобы врезать Лассе прикладом по лицу.

Бросив на начальника сердитый взгляд, Ассад кивнул. Заряд дроби в плече и удар по виску не нанесли ему существенного ущерба - этот человек был сделан из прочного материала.

Карл осторожно забрал ружье у него из рук.

- Мне трудно ходить, так что я подержу дробовик, а ты сбегай за справочником. Ты его видел - исписанная тетрадь в той комнате, лежит в самой дальней стопке. По-моему, как раз сверху. Возьми его и неси скорее сюда.

Едва Ассад удалился, на лице Лассе появилась улыбка, и Карл ткнул его ружейным стволом под подбородок. Словно гладиатор, безумец взвешивал шансы своих противников, стараясь понять, с кем ему будет легче справиться, и явно выбрал Карла. И в той же мере Карлу было ясно, как тот ошибается.

- Ты не посмеешь выстрелить в меня. - Лассе попятился к двери. - Тот бы мог, а ты нет. Я пошел, и ты не сможешь мне помешать.

- Попробуй только! - Карл шагнул к нему и крепко схватил за глотку.

Лассе снова пошевелился, и Карл приставил ствол ружья к его лицу.

И тут вдали послышались полицейские сирены.

- Беги! - крикнул сзади Ханс.

И, вскочив с пола с матерью на руках, толкнул на Карла коляску.

В ту же секунду Лассе бросился прочь. Карл хотел бежать за ним, однако нога не слушалась: он пострадал сильнее, чем его противник.

Карл увернулся от коляски, которая врезалась в стену, и направил ружье на женщину и младшего брата.

- Смотрите! - крикнул тощий парень, указывая пальцем на длинный провод, который потянулся за Лассе.

На глазах у всех троих провод заскользил по полу. Убегающий по коридору Лассе, вероятно, пытался сорвать со своей шеи взрыватели; провод потянулся за ним, потом дернул за собой батарею. Она повалилась набок и потащилась за ним к порогу. Когда батарея доехала до угла и врезалась в дверной косяк, незакрепленный провод попал под батарею и задел другой полюс.

Грохот взрыва из коридора донесся до них лишь в виде глухого хлопка, да пол содрогнулся.

Лежа впотьмах на спине и слушая свист, Мерета пыталась так расположить руки, чтобы зажимать оба запястья одновременно.

Очень скоро она почувствовала зуд, но ничего худшего не происходило. На миг у нее возникло ожидание чуда, и она крикнула в сторону потолочных сопел, что они не смогут причинить ей вреда.

Что чуда не будет, она поняла, когда зашаталась первая пломба. В следующие минуты она думала, не лучше ли разжать пальцы и позволить крови вытекать, Не дожидаясь, когда боль в голове, в суставах и во всех внутренних органах усилится и разольется по всему организму. А когда она решилась это сделать, то уже не чувствовала собственных рук.

"Надо перевернуться", - сказала себе Мерета и приказала телу повернуться на бок, но в мускулах уже не было никакой силы. В голове мутилось, возникли рвотные позывы, так что она чуть не задохнулась.

Так она лежала, не имея сил пошевелиться и лишь ощущая нарастающие судороги - сначала в седалищных мышцах, затем в диафрагме и наконец в грудной клетке.

"Это слишком медленно тянется!" - кричал внутренний голос, между тем как она пыталась высвободить намертво стиснутые артерии.

Еще через несколько минут она провалилась в смутный полусон. Мысли об Уффе неудержимо ускользали. От воображаемых картин остались только мелькающие цветные пятна, вспышки света и крутящиеся формы.

Когда выскочили первые пломбы, она начала протяжно и монотонно стонать, растрачивая на стоны последние остатки сил, но даже сама себя не слыша из-за свиста сопел над головой.

И вдруг звук исчез - утечка воздуха прекратилась. На мгновение ей показалось, что помощь пришла. Снаружи послышались голоса. Они позвали ее, и Мерета перестала стонать. Затем голос спросил, здесь ли она. Все ее существо откликнулось: "Да, я тут!", и, может быть, она даже произнесла это вслух. Затем они заговорили об Уффе как об обычном мальчике. Она пыталась произнести его имя, но не смогла. Затем что-то грохнуло, и опять зазвучал голос Лассе, убив ее последнюю надежду. Мерета медленно вдохнула и почувствовала, как судорожно стиснутые пальцы разжались, отпуская запястья. Она не знала, течет ли еще кровь, не ощущала, становится ли ее боль сильнее или слабее.

Под потолком опять засвистело.

Потом под ней задрожала земля, обдало жаром и холодом одновременно. На мгновение она подумала о Боге и мысленно позвала Его. Затем у нее в голове что-то блеснуло.

Краткая вспышка света, страшный грохот, а затем хлынул яркий свет.

Дальше она уже ничего не помнила.

Все это получило самое широкое освещение в прессе. Несмотря на печальные обстоятельства, новое расследование дела Люнггор и полученные в его ходе результаты были признаны значительным достижением. Пив Вестергор, как инициатор создания нового отдела, осталась чрезвычайно довольна и грелась в лучах славы, одновременно пользуясь случаем раскритиковать в пух и прах всех, кто не разделял ее взглядов на общество.

Что в конце концов совершенно отвлекло внимание от Карла. Все, что он в итоге получил, - три визита в больницу, извлечение дроби из ноги да психотерапевтический сеанс, предложенный Моной Ибсен и им отвергнутый.

И вот они вернулись в свой подвал. На доске объявлений появилось два пластиковых пакетика с дробью: двадцать пять штук, добытых медиками из ноги Карла, и двенадцать - из плеча Ассада. Выкидной нож с десятисантиметровым лезвием лежал теперь в ящике письменного стола. Со временем все это добро, наверное, будет выброшено.

Можно сказать, что с Ассадом они сработались: Карл не вмешивался в его дела, а тот вносил в подвальное существование дух беспечности. Три недели проведя в полном бездействии, уделяя внимание лишь сигаретам и кофе, который варил Ассад, да слушая заунывную музыку, Карл наконец протянул руку к стопке дел в углу стола и начал их перебирать.

Работы было невпроворот.

- Карл, ты не собираешься сегодня в Фелледспарк? - спросил Ассад, заглянув в дверь. - Ты же знаешь - Первое мая. Много народу на улицах, праздник, всюду флаги. Так ведь говорят?

Карл нехотя поднял взгляд и кивнул.

- Попозже разве что. Но ты, если хочешь, можешь идти.

Карл взглянул на часы - двенадцать. В прежние времена за людьми признавалось право на короткий день.

Но Ассад покачал головой:

- Это не для меня. Там слишком много людей, с которыми я не хочу встречаться.

Карл опять кивнул. Что ж, его дело.

- Завтра рассмотрим эту стопку, - сказал он, похлопав по папкам рукой. - Договорились?

Возле глаз Ассада разбежались морщинки, так что пластырь на виске чуть не отклеился.

- Хорошо, Карл! - согласился он.

И тут зазвонил телефон. Это была Лиза, и, конечно же, с обычным сообщением: начальник отдела убийств просит Карла подняться к нему в кабинет.

Карл выдвинул нижний ящик письменного стола и вынул оттуда тоненькую пластиковую папочку. У него было такое чувство, что сегодня без нее не обойтись.

- Ну, Карл, как дела?

На этой неделе Маркус Якобсен уже в третий раз имел удовольствие задавать этот вопрос.

Карл пожал плечами.

- Что ты теперь расследуешь?

Снова пожатие плечами.

Начальник отдела убийств снял бифокальные очки и положил в бумажный развал на столе.

- Прокурор внес сегодня предложение о соглашении с адвокатами Уллы Йенсен и ее сына.

- Вот как.

- Восемь лет матери и три года сыну.

Карл кивнул: вполне ожидаемое решение.

- Улла Йенсен, по-видимому, попадет в закрытое психиатрическое заведение.

Карл еще раз кивнул. Наверняка скоро и сын последует за ней туда же. Разве может этот несчастный пережить тюремное заключение и остаться в здравом уме?

- Слышно что-нибудь новое о Мерете Люнггор?

Карл покачал головой:

- Она все еще находится в искусственной коме, но хорошего ждать нечего. Вероятно, мозг непоправимо пострадал от множественных тромбов.

Маркус Якобсен кивнул:

- Ты и водолазы из Хольмена сделали все возможное!

Шеф перебросил Карлу журнал: судя по обложке, по водолазному делу, только заголовок был написан как-то странно. Неграмотные они, что ли?

- Все правильно, просто это норвежский журнал. Открой на четвертой странице.

Карл окинул быстрым взглядом иллюстрации. Старая фотография Мереты Люнггор. Фотография герметической капсулы, которую водолазы пристыковали к двери шлюза, чтобы спасатель мог перенести женщину из барокамеры в мобильную декомпрессионную камеру. Ниже был помещен краткий текст, в котором разъяснялись функции спасателя и ход подготовительной работы в герметической капсуле, рассказывалось об устройстве барокамеры, о ее пристыковке, о том, как сначала давление в камере повысили, чтобы остановить кровотечение из ран женщины. Имелся план здания и чертеж мобильной камеры со спасателем внутри, который давал пострадавшей кислород и оказывал первую помощь. Далее размещались фотографии врачей перед огромной барокамерой в Ригсхоспиталете и старшего сержанта Микаэля Овергора, специалиста, который внутри барокамеры ухаживал за умирающей от кессонной болезни пациенткой. А в конце был крупнозернистый снимок Карла и Ассада, сделанный на пути в машину "скорой помощи".

"Выдающийся пример взаимодействия экспертов военно-морского флота и вновь учрежденного отдела полиции, которым завершилось вызвавшее самые разноречивые предположения дело о розыске пропавшего человека в Дании" - гласил заголовок.

- Да, - начал шеф отдела убийств, улыбнувшись самой обаятельной из своих улыбок, - в связи с этим к нам обратилось полицейское управление Осло. Они хотят подробнее ознакомиться с твоей работой, Карл. Осенью они направят к нам делегацию, и я прошу тебя оказать им хороший прием.

Карл невольно скривился:

- Мне некогда этим заниматься!

Только еще не хватало, чтобы в его подвальных коридорах толпились норвежцы!

- Ты же знаешь, нас всего два человека в отделе. А чему, кстати, сейчас равен наш бюджет, шеф?

Маркус Якобсен ловко уклонился от прямого ответа.

- Сейчас, когда ты снова выздоровел и вернулся на работу, тебе самое время подписать эту бумагу. - Он протянул Карлу то дурацкое заявление с просьбой принять его на курсы повышения квалификации для руководящего состава.

- Не хочу, шеф. - Карл к нему даже не притронулся.

- Но так надо. Почему ты не хочешь?

"Сейчас у нас обоих одно на уме: как бы поскорее закурить", - подумал Карл.

- Причин много, - сказал он. - Вспомни, например, о реформе социального обеспечения. Очень скоро для нас будет введен пенсионный возраст начиная с пятидесяти лет, в зависимости от занимаемой должности. Я не хочу быть полицейским, который трясется за свое место, и не хочу превращаться в канцелярскую крысу. Не нужно мне много подчиненных. Не хочу учить уроки, сдавать экзамены, стар я уже для этого. Не хочу заказывать новые визитные карточки и вообще не хочу никаких повышений. Вот почему, шеф.

Начальник отдела убийств устало посмотрел на него:

- Ты перечислил много такого, чего вовсе не будет. Однако если ты хочешь быть начальником отдела "Q", значит, надо идти на курсы.

- Нет, Маркус. - Карл покачал головой. - Хватит с меня учиться, я больше не хочу. С меня хватает того, что приходится с пасынком заниматься математикой. Только он все равно провалится. Отдел "Q" по-прежнему так и будет возглавлять вице-комиссар полиции - вот мое последнее слово, а я так и буду ходить в прежнем чине.

Он поднял руку и показал шефу пластиковую папку.

- Маркус, видишь это? - Он вынул листок из папки. - Тут текущий бюджет отдела "Q" в том виде, в каком он был утвержден фолькетингом.

С другой стороны стола послышался тяжелый вздох.

Карл указал пальцем на итоговую строку: пять миллионов крон в год.

- Насколько я понимаю, получается на четыре с лишним миллиона больше того, что тратится на содержание моего отдела. Я ведь не ошибся?

Начальник отдела убийств потер лоб.

- Что ты этим хочешь сказать? - с заметным раздражением спросил он.

- Тебе ведь хочется, чтобы я забыл про эту бумажку, а мне хочется, чтобы ты забыл про приглашение на курсы.

У шефа заметно изменился цвет лица.

- Карл, это шантаж, - неестественно спокойным голосом ответил он. - Тут у нас так не принято.

- Вот именно, шеф. - Карл вытащил из кармана зажигалку и поджег листочек с бюджетом отдела.

Цифра за цифрой вся смета исчезла в пламени. Пепел он сбросил на одну из брошюрок, загромождавших письменный стол, а затем протянул зажигалку Маркусу Якобсену.

Вернувшись в подвал, Карл застал Ассада в поклоне на молитвенном коврике: сейчас тот был недоступен ни для чего мирского. Карл написал записку и оставил ее на полу у дверей каморки.

"Увидимся завтра", - было написано на листке.

По пути в Хорнбэк он обдумывал, что скажет Харди об амагерском деле. Да надо ли вообще заводить этот разговор? В последние недели дела у Харди шли неважно: плохо было с отделением слюны и он с трудом мог говорить. Врачи сказали, что это поправимо. Хуже обстояло с его желанием жить.

По этой причине его перевели в другую комнату с лучшим видом из окна: лежа на боку, он, вероятно, мог наблюдать, как где-то вдали по Эресунну проходят вереницы судов.

Год назад они сидели в кафе на Баккене, обжираясь свининой в соусе с петрушкой и запивая ее из бутылки с большой золотой медалью, и Карл изливал душу, жалуясь на Виггу. Сейчас же он сидел у кровати Харди и не имел права жаловаться ни на что.

- Полиции Сорё пришлось отпустить человека в рубашке, - брякнул он без обиняков.

- Кого? - сипло переспросил Харди, ни на миллиметр не повернув головы.

- У него есть алиби. Но все уверены, что он тот самый. Тот, кто стрелял в тебя, в меня и в Анкера и кто совершил убийство в Сорё. И все же им пришлось его отпустить. Мне очень жаль, что не могу сказать тебе ничего другого.

- Плевать мне на это. - Харди закашлялся, как будто поперхнулся, а Карл, обойдя вокруг кровати, намочил под краном бумажную салфетку. - Какая мне радость, если даже они его поймают?

- Мы поймаем и его, и остальных, кто в этом участвовал, - заверил Карл, отирая ему подбородок и выступившую в уголках рта пену. - Вижу, придется мне самому этим заняться. Не будут эти мерзавцы разгуливать на свободе, я этого не допущу!

- Желаю повеселиться! - сказал Харди и помолчал немного, словно собираясь с силами. - Вчера приходила вдова Анкера, - выговорил он наконец. - Невеселая была встреча.

Карл вспомнил непримиримое лицо Элисабеты Хойер. Со дня смерти Анкера они не разговаривали, даже на похоронах она не сказала ему ни слова. Узнав о гибели мужа, с первой же секунды она винила во всем Карла.

- Обо мне говорила что-нибудь?

Харди не ответил, лишь моргнул несколько раз, провожая глазами корабли за окном.

- Ты по-прежнему отказываешься помочь мне умереть? - спросил он наконец.

Карл только погладил его по щеке:

- Харди, если бы я мог! Но нет, не могу.

- Тогда помоги мне вернуться домой. Обещаешь? Я не хочу больше тут оставаться.

- А что говорит твоя жена?

- Она еще не знает. Я только сейчас решил.

Карл представил себе Минну Хеннингсен. Они с Харди познакомились совсем юными. Сейчас их сын уже уехал из дома, а она все еще выглядит молодо. В сложившихся обстоятельствах у нее, наверное, своих забот хватает.

- Карл, съезди к ней сегодня и поговори. Ты мне окажешь огромную услугу.

Карл устремил взгляд на корабли. Скорее всего, Харди пожалеет об этой просьбе.

Чтобы убедиться в своей правоте, Карлу хватило нескольких секунд.

Когда Минна Хеннингсен открыла ему дверь, он обнаружил, что дом полон беззаботных гостей: там было шесть женщин в ярких нарядах, задорных шляпках и с планами весело провести вечер. Едва ли это соответствовало ожиданиям Харди.

- Карл, сегодня Первое мая. Такая уж в нашем девчачьем клубе традиция. Не забыл?

Он кивком поздоровался, и хозяйка быстро увела его на кухню.

Весь разговор занял десять минут. Взяв Карла за руку, Минна пожаловалась, как трудно ей приходится и как она соскучилась по всему, что было раньше. Потом немножко всплакнула, уткнувшись ему в плечо, пытаясь объяснить, почему ей будет не справиться с уходом за Харди.

Утерев слезы, она с робкой, заискивающей улыбкой спросила, не хочет ли он как-нибудь к ней заглянуть на обед. Ей, мол, нужно выговориться, но истинный смысл приглашения был столь очевиден, что его заметил бы и слепой.

На бульваре набережной Карл встрепенулся - из Фелледспарка доносился гомон, там кипела жизнь. Похоже, народ просыпается после зимней спячки.

Мелькнула мысль пойти туда и пропустить кружку пива в память о прошлом, но Карл отогнал ее и сел в машину.

"Если бы я так не запал на эту дурочку Мону Ибсен и не будь Минна женой моего парализованного друга, я бы принял ее приглашение", - подумал он.

И тут зазвонил телефон. Это оказался Ассад; он заговорил так быстро и возбужденно, что Карл поначалу не мог ничего разобрать.

- Эй, эй, давай помедленнее! - попросил он. - Ты все на работе? Повтори еще раз, что ты там говоришь.

- Звонили из Ригсхоспиталета, шефу передали сообщение. Я только что узнал от Лизы. Мерета Люнггор вышла из комы.

- Когда это произошло? - Карл вытаращил глаза.

- Сегодня утром. Я подумал, надо тебе позвонить, ты обрадуешься.

Карл поблагодарил, отключил связь и еще долго смотрел на ожившие деревья в праздничном наряде светло-зеленых трепещущих ветвей. Казалось бы, надо радоваться всей душой, а у него не получалось. Может быть, Мерета так и пролежит овощем всю оставшуюся жизнь. У всего на свете есть своя обратная сторона, даже весна не вечна. И каждый ее новый приход приносит новую боль.

"Да, - подумал он, - скоро снова начнет рано темнеть". И сам себя ненавидел за эту мысль.

Он еще раз взглянул в сторону Фелледспарка и суровой громады Ригсхоспиталета, которая высилась за ним вдалеке. А потом снова, уже во второй раз за этот день, выставил под лобовым стеклом парковочную карточку и отправился в больницу. Девиз нынешнего майского праздника был "Дания - вновь на старте", а над народом, сидящим на траве с банками пива, разносилась прощальная речь Ютте Андерсон, изображение которой можно было видеть на гигантском экране.

Уж как тут не ждать улучшений!

Когда Карл и его друзья в молодости праздновали Первое мая, они в своих майках напоминали кузнечиков. За прошедшее время живой вес народных масс увеличился раз в двадцать, и население, вышедшее выразить протест, выглядело довольным и умиротворенным сверх меры. Правительство в изобилии снабдило его дешевым куревом, дешевой выпивкой, а также прочими вещами, нужными и ненужными. Народ на лужайке, возможно, и не согласен с правительством, но проблема эта лишь временная. Средняя продолжительность жизни растет не по дням, а по часам. Скоро им даже не придется завидовать спортивным достижениям более здоровых людей, о которых рассказывает Датское радио.

Да уж, ситуация действительно под контролем!

Внизу в проходе уже собралась группа журналистов.

Завидев выходящего из лифта Карла, они все кинулись к нему, чтобы первыми задать свой вопрос.

- Карл Мёрк! - крикнул один в переднем ряду. - Что говорят врачи о том, в какой степени пострадал мозг Мереты Люнггор? Вы это знаете?

- Скажите, вице-комиссар, вы раньше уже навещали Мерету Люнггор? - спросил другой.

- Эй, Мёрк! Как ты сам оцениваешь свою работу? Гордишься собой? - послышалось сбоку.

Обернувшись на этот голос, Карл увидел красные глазки Пелле Хюттестеда. Остальные журналисты бросали на своего коллегу злобные взгляды, словно считали его недостойным звания журналиста.

И это вполне соответствовало действительности.

Карл ответил на несколько вопросов, но затем его внимание отвлекла нарастающая тяжесть в груди. Никто не спросил его, почему он пришел, да он и сам этого не знал.

Он рассчитывал застать в отделении больше посетителей, но, кроме старшей сестры из "Эгелю", сидевшей в дальнем конце вместе с Уффе, не увидел ни одного знакомого лица. Мерета Люнггор представляла собой хороший материал для прессы, но как человек она была всего лишь история болезни. Двухнедельный курс интенсивного лечения в барокамере, осуществляемый специалистами по кессонной болезни, затем неделя в травматологическом отделении, затем отделение интенсивного лечения в нейрохирургическом, а теперь вот в неврологии.

Решение вывести ее из комы - это пробная попытка, объяснила сестра, к которой Карл обратился с вопросом. Она призналась, что знает его: он тот человек, который отыскал Мерету Люнггор. Другого она бы выставила вон.

Карл медленно направился к двоим посетителям, которые сидели на стульях и пили воду из кружек. Уффе держал свою обеими руками.

Старшей сестре из "Эгелю" Карл слегка поклонился, не надеясь, что она ответит на приветствие, но она встала и протянула ему руку. Вид у нее был взволнованный, но она ничего не сказала, а просто села снова на место и продолжала смотреть на дверь больничной палаты, придерживая локоть Уффе.

За дверью кипела какая-то суета. Врачи входили и выходили, кивали посетителям, проходя мимо. Через час подошла медсестра и предложила им чашку кофе.

Карл никуда не спешил: вечеринки Мортена возле гриля все походили одна на другую. Попивая кофе, он посматривал на Уффе: тот сидел тихо, глядя на дверь, и даже когда мимо двери проходила сестра, его взгляд не менял направления.

Встретившись глазами с женщиной из "Эгелю", Карл кивнул на Уффе и знаком поинтересовался, как его дела. В ответ она лишь улыбнулась и неопределенное качнула головой: не так чтобы плохо, но и не сказать, что хорошо.

Прошло несколько минут, затем кофе возымел свое действие. А когда Карл вернулся из туалета, стулья в коридоре были пусты.

Тогда он подошел и чуть-чуть приоткрыл дверь.

В палате было совсем тихо. У изножья кровати стоял Уффе, рядом его провожатая, положив руку ему на плечо. Медицинская сестра записывала цифры с экранов измерительных приборов.

Мерета Люнггор, с перевязанной головой, была почти не видна под простыней, натянутой до самого подбородка. Она лежала очень умиротворенная, губы ее были приоткрыты, веки слегка подрагивали. Гематомы на лице почти прошли, однако общее впечатление было удручающим. Если прежде все в ней дышало здоровьем и энергией, то сейчас она поражала болезненностью и хрупкостью. Белая как снег, истончившаяся кожа, темные круги под запавшими глазами.

- Подойдите поближе, - предложила сестра, убирая в карман шариковую ручку. - Сейчас я снова ее разбужу. Но не ждите от нее непременно какой-то реакции. Она по-прежнему очень плохо видит, и у нее частичный паралич, вызванный тромбами. Вероятно, значительно нарушена также мозговая деятельность. Но она не так безнадежна, как можно подумать, судя по ее теперешнему состоянию. Мы надеемся, что со временем она сможет ходить, но пока неизвестно, насколько у нее восстановятся коммуникативные функции. Тромбов больше нет, но она все время молчит. Вероятно, афазия навсегда лишила ее дара речи, к этому нам, кажется, нужно быть готовыми. - Женщина кивнул сама себе. - Мы не знаем, что она думает, но нужно надеяться на лучшее.

Подойдя к пациентке, она включила одну из многочисленных капельниц, которые висели над кроватью.

- Ну вот! Еще немного, и, думаю, она придет в сознание. Если что-то понадобится, дерните, пожалуйста, за этот шнурок.

С этими словами сестра убежала, деловито стуча каблучками, навстречу каким-то другим из своих многочисленных обязанностей.

Трое оставшихся молча ждали, глядя на Мерету. Уффе - без всякого выражения, его спутница - печально поджав губы. Может быть, для всех было бы лучше, если бы Карл не вмешался в это дело.

Прошла минута, и веки Мереты медленно-медленно начали подниматься. Было видно, что ей трудно смотреть на свет. Белки глаз покрывала сетка красно-коричневых жилок, и все же ее пробуждение так взволновало Карла, что он невольно затаил дыхание. Затем она снова опустила ресницы.

- Иди, Уффе, - сказала старшая сестра из "Эгелю", - посиди рядом с Меретой.

Он, по-видимому, понял, потому что сам направился к стулу и сел возле кровати, нагнувшись над нею так близко, что его волосы подрагивали от дыхания лежащей.

Сначала он просто сидел, обратив на нее взгляд, потом приподнял край простыни, приоткрыв ее руку. Взяв ее в свою, он продолжал сидеть, разглядывая лицо Мереты.

Карл подошел поближе и встал в изножье кровати рядом со старшей сестрой.

Смотреть на безмолвного Уффе, держащего в своей ладони руку Мереты и прижавшегося щекой к ее щеке, было неописуемо трогательно. В эту минуту он походил на щенка, который потерялся было, но после неустанных поисков наконец нашел своих собратьев и снова притулился к их теплым родным бокам.

Затем Уффе чуть-чуть отстранился, еще раз внимательно посмотрел на лицо Мереты, приник губами к ее щеке и поцеловал.

Карл заметил, как по ее телу под простыней пробежала дрожь и сердечный ритм на электрокардиографе слегка ускорился. Он перевел взгляд на ближайший измерительный прибор: да, пульс действительно стал быстрее. Затем из ее губ вырвался глубокий вздох, и она открыла глаза. На этот раз голова Уффе заслоняла от нее свет, и первое, на что упал ее взгляд, было лицо брата, который с улыбкой склонялся над ней.

Карл сам невольно вытаращил глаза, когда заметил, что ее взгляд с каждым мгновением становится все более и более осмысленным. Ее губы приоткрылись, затем дрогнули. Но между братом и сестрой возникло такое сильное напряжение, что оба не могли подать хоть какой-нибудь знак. Лицо Уффе на глазах наливалось краской, словно он задерживает дыхание. Затем он начал тихонько покачиваться взад и вперед, а из горла у него вырывались жалобные звуки. С еще более растерянным и подавленным видом он открыл рот, зажмурился и выпустил руку сестры, хватаясь ладонью за горло. Из его рта не вылетало ни звука, но было видно, что мысленно он кричит.

Затем он с силой выдохнул и, казалось, готов был откинуться к спинке стула, отказавшись от борьбы, но тут в его горле опять родился звук, на этот раз более отчетливый.

- Ммм, - замычал он и в изнеможении перевел дыхание. - Мммм...

Теперь Мерета напряженно глядела на брата. Она несомненно понимала, кто перед ней находится. Глаза у нее заблестели.

Карл едва не задохнулся. Сестра рядом с ним прижала ладони ко рту.

- М-м-мерета, - со страшным усилием вымолвил Уффе.

Он и сам был потрясен этим потоком звуков. Он быстро вздохнул, и на секунду у него отвисла челюсть. Женщина рядом с Карлом рыдала и, не глядя, схватилась за его плечо.

Затем опущенная рука Уффе поднялась, и он снова поймал руку Мереты.

Он пожимал эту руку, целовал ее, а сам дрожал, как в ознобе, точно его только что вытащили из проруби.

И тут вдруг Мерета приподняла голову. Ее глаза были широко раскрыты, тело напряжено, пальцы свободной руки, словно сведенные судорогой, стиснуты в кулачок. Даже Уффе воспринял эти перемены как предвестие чего-то недоброго, а старшая сестра тотчас же бросилась дергать шнурок.

И тут из уст Мереты вырвался глухой звук, а все тело сразу расслабилось. Глаза ее оставались раскрытыми, и она ловила взгляд брата. Затем она снова издала тот глухой звук, какой бывает, если дохнуть на заледеневшее окно. Теперь она улыбалась. Ее саму словно бы пробудил этот звук, вырвавшийся у нее откуда-то из самых глубин.

Позади отворилась дверь, в комнату вбежала сестра, за ней молодой врач - оба встревоженные. Остановившись перед кроватью, они увидели спокойно отдыхающую Мерету Люнггор, держащую за руку брата.

Проверив показания приборов, медики не обнаружили ничего страшного и вопросительно обернулись к Карлу и сестре из "Эгелю". Но не успели они задать вопрос, как из уст Мереты снова послышались звуки.

Уффе подставил ухо к самому рту сестры, но ее голос услышали все, кто был в комнате.

- Спасибо, Уффе, - сказала она и подняла взгляд на Карла.

И Карл почувствовал, как боль в груди постепенно отступает.