И в эту ночь начальнику отдела убийств Маркусу Якобсену опять не удалось толком поспать.

Свидетельница по делу об убийстве велосипедиста в парке Вальбю пыталась покончить с собой, приняв большую дозу снотворного. Какого черта она вздумала это сделать, было совершенно непостижимо, у нее же имелись дети и любящая мать. Кто мог запугать женщину до такой степени? Ей была предоставлена защита свидетеля, круглосуточная охрана и все такое. И откуда она вообще взяла эти таблетки?

- Шел бы ты домой поспать, - сказал его заместитель, когда Маркус вернулся после обычного совещания у главного инспектора.

- Пожалуй, стоит прилечь на пару часиков, - кивнул Маркус. - Но тогда вам с Баком придется съездить в Ригсхоспиталет¹ и попробовать добиться от этой женщины объяснений. И не забудь захватить с собой ее мать и детей, чтобы она их видела. Надо же как-то вернуть ее к действительности.

- Или отвлечь от действительности, - сказал Ларс Бьёрн.

Телефон был переключен на секретаря, однако раздался звонок.

"Никого не соединять, кроме королевы и принца Хенрика", - гласило распоряжение, данное секретарше. Значит, это жена.

- Да? - сказал Ларс в трубку.

Когда он услышал голос собеседника, усталость навалилась на него пуще прежнего.

- Это директор полиции, - сказал шепотом Ларс, прикрыв рукой трубку, а потом передал ее Маркусу и на цыпочках вышел из кабинета.

- Да, Маркус, - раздался в трубке характерный голос. - Я звоню, чтобы рассказать тебе: министр юстиции и комитеты быстро провели работу. Так что дополнительные ассигнования приняты.

- Приятная новость, - ответил Маркус, прикидывая, как можно поделить бюджет.

- Ну, ты же знаешь официальный путь прохождения служебных бумаг. Сегодня Пив Вестергор и комитет Датской партии по вопросам права побывали на совещании в министерстве юстиции, и колеса завертелись. Начальник полицейского ведомства попросил начальника Государственной полиции попросить меня узнать, управились ли вы с организацией нового отдела.

- Полагаю, что да. - Маркус нахмурился, представив усталое лицо Карла.

- Вот и хорошо. Передам эту новость по инстанциям. И с какого же дела вы собираетесь начать?

Такой вопрос как-то не вдохновлял на энергичные действия. ***

В душе Карл уже совсем собрался домой: часы на стене показывали шестнадцать тридцать шесть, но его внутренние часы их значительно обгоняли. Поэтому звонок Маркуса Якобсена, предупредившего, что сейчас спустится, показался ему совсем некстати.

- Я должен отчитаться наверх о том, над чем ты сейчас работаешь, - заявил Маркус.

Карл тоскливо посмотрел на пустую доску объявлений и немытые кофейные чашки, выстроившиеся на столе для совещаний.

- Ладно, Маркус. У меня еще есть двадцать минут, так что можешь зайти. Вообще-то у нас тут работы выше головы.

Положив трубку и набрав полную грудь воздуха, он медленно выдохнул, встал и пошел по коридору.

Ассад сидел в своей каморке. На его крошечном письменном столике стояли две фотографии в рамках, на каждой теснилось бесчисленное множество людей. Над столом красовался плакат с арабской надписью и экзотическим зданием - что это такое, Карл не смог сразу вспомнить. На крючке в двери висел коричневый халат того покроя, который исчез из обихода вместе с теплыми гамашами. Вдоль стены напротив двери были аккуратно расставлены в ряд орудия труда: ведро, швабра, пылесос и целый арсенал бутылок с моющими и чистящими средствами. На полке были разложены резиновые перчатки, маленький транзистор с кассетным проигрывателем, из которого чуть слышно лились звуки тунисского базара, рядом блокнот, бумага, карандаш, Коран и маленькая пачка периодики с арабской печатью. На коврике, расстеленном перед полкой, еле-еле могло поместиться коленопреклоненное тело. Все вместе выглядело весьма живописно.

- Ассад, - заявил Карл, - появилась спешная работа. Через двадцать минут сюда придет начальник отдела убийств, надо быстренько приготовиться к его приходу. Мне бы хотелось, чтобы, когда он придет, ты мыл пол в другом конце коридора. Надеюсь, это тебя не слишком затруднит.

- Я смотрю, Карл, ты уже привел все в систему, - сказал Маркус Якобсен, устало кивая на доску для объявлений. - Похоже, оправился?

- Оправился? Ну да! Стараюсь по мере сил. Но должен предупредить, что для полного восстановления мне еще потребуется время.

- Если это кризис, тебе поможет беседа со специалистом-психологом. Не стоит недооценивать пережитые душевные травмы, тебе ведь пришлось через такое пройти!

- Думаю, в этом нет необходимости.

- Ладно, Карл. Но если понадобится, ты только скажи.

Маркус Якобсен повернулся к стене, на которой висел телевизор.

- Тебе установили плоский экран, - сказал он, увидев сорокадюймовую картинку новостного канала ТВ-2.

- Да, мы же должны быть в курсе происходящего в мире, - сказал Карл, мысленно помянув добром Ассада, который подсоединил эту штуковину за какие-то пять минут. Оказывается, он умеет и это. - Между прочим, там сейчас сказали, что свидетельница по делу об убийстве велосипедиста совершила попытку самоубийства.

- Как? Что за черт! Неужели об этом успели раструбить? - Начальник отдела убийств был явно ошарашен и даже разволновался.

Карл пожал плечами. После десяти лет на этой должности пора бы уже человеку привыкнуть к подобным неприятностям.

- Я разделил дела на три категории. - Карл гордо указал на свои стоики. - Это сложные и неординарные дела. Я потратил не один день, чтобы вникнуть в них. Потребуется уйма времени.

Начальник отдела убийств отвел глаза от экрана:

- Ничего, сколько займет, столько и займет. Лишь бы получить результат. Если нужна будет помощь соседей сверху, ты только скажи, - попытался он улыбнуться, а затем спросил: - С каких дел ты решил начать?

- Я уже работаю над несколькими, так сказать на первичном уровне. Наверное, первым будет все-таки дело Мереты Люнггор.

- Действительно, это было странное дело, - оживился шеф. - Чтобы человек вот так вдруг исчез в течение нескольких минут на пароме Рёдбю-Путтгарден! И никаких свидетелей.

- Да, в этом деле много странных обстоятельств, - согласился Карл, стараясь вспомнить хотя бы одно.

- Сначала ее брата обвинили в том, что он выпихнул ее за борт, но потом это обвинение отпало. Ты нащупал какой-нибудь след, с которого можно начать?

- Возможно. Я не знаю, где ее брат сейчас, так что сначала надо его найти. Но тут есть и другие нити, это сразу бросается в глаза.

- Насколько я помню, из документов следует, что его поместили в заведение на севере Ютландии.

- Это, конечно, так. Но может быть, сейчас он уже не там. - Карл попытался изобразить на лице задумчивость, подумав при этом: "Шел бы ты уже к себе в кабинет, господин начальник отдела!"

Столько вопросов, а он едва успел на пять минут заглянуть в дело.

- Он в учреждении, которое называется "Эгелю". Во Фредрикссунде, - донеслось со стороны двери.

На пороге стоял Ассад, опираясь на швабру. С белозубой улыбкой, в зеленых перчатках и в халате до щиколоток, он был похож на какое-то инопланетное существо. Обернувшись, начальник отдела убийств в растерянности воззрился на экзотическое явление.

- Хафез Ассад, - представился уборщик, протягивая руку в резиновой перчатке.

- Маркус Якобсен, - ответил начальник отдела убийств, пожимая его руку.

Затем он с вопросительным выражением на лице обратил свой взор к Карлу.

- Это мой новый помощник. Ассад слышал мой разговор об этом деле, - пояснил Карл, бросив на того выразительный взгляд, который, однако, не произвел ни малейшего впечатления.

- Ах так, понятно, - произнес начальник отдела убийств.

- Да, вице-комиссар полиции Мёрк действительно трудился, не жалея себя. Я только немного помогал ему и был на подхвате, где можно. - Ассад расплылся в широкой улыбке. - Я только одно не могу понять: почему тело Мереты Люнггор так и не нашли? У нас в Сирии в море водится много акул, и они пожирают тела утопленников. Но раз у берегов Дании не плавает так много акул, то в конце концов ее должны были выловить. Мертвые тела всплывают, как воздушные шары, когда гниющие внутренности наполняют их газом.

- Это так. - Начальник отдела убийств попытался улыбнуться. - Но Данию окружают морские просторы, и глубины здесь большие. Нередко случается, что утонувшего человека так и не удается найти. И уже несколько раз бывало, что люди, упавшие с пассажирских теплоходов во время рейса, навсегда пропадали, а их тела так и не находились.

- Ассад! - Карл взглянул на часы. - Ты можешь уже идти домой. Так что до завтра!

Помощник коротко кивнул и поднял с пола свое ведро. Погремев где-то инвентарем, он снова просунул голову в дверь, чтобы попрощаться.

- Занятный тип этот Хафез Ассад! - сказал начальник отдела убийств, когда его шаги смолкли вдалеке.

В понедельник, когда Карл пришел на работу, его уже ждала в компьютере памятка от заместителя начальника отдела убийств:

"Я проинформировал Бака, что ты начал заниматься делом Мереты Люнггор. Бак работал над ним в составе разъездной бригады под конец расследования, он кое-что знает. Сейчас на нем висит дело об убийстве велосипедиста, но он постарается при первой возможности потолковать с тобой". Подпись: Ларс Бьёрн.

Карл фыркнул. "При первой возможности!" Что воображает о себе Бак? Самодовольный, самоуверенный, самовлюбленный! Бюрократ и "отличник" в одном лице! Наверняка он и от жены требует представить анкету в трех экземплярах, прежде чем снизойти до того, чтобы приласкать ее в постели!

Так, оказывается, это Бак занимался расследованием дела, которое так и осталось нераскрытым. Заманчиво! Вот и появился стимул к работе - утереть нос Баку.

Карл взял со стола соответствующую папку и попросил Ассада приготовить кофе.

- Не такого крепкого, как вчера, - добавил он, вспомнив, как далеко отсюда до туалета.

Из всех папок, какие Карл успел просмотреть, дело Люнггор было, кажется, самым подробным и всесторонне документированным. Копии всего: от отчетов о состоянии здоровья ее брата Уффе до выписок из допросов, газетных вырезок и бульварных очерков, парочки видеозаписей интервью Мереты Люнггор и подробных свидетельских показаний пассажиров парома, которые видели ее с братом на палубе. В деле были представлены фотографии той самой прогулочной палубы и ограждения, а также фотография, показывающая расстояние до воды. На том месте, где она исчезла, были взяты отпечатки пальцев. Имелись адреса многочисленных пассажиров, делавших снимки на борту парома линии "Скандлайнз". Имелась даже копия судового журнала, из которой можно было узнать, как отреагировал на случившееся капитан. Не было только ни одной зацепки, способной помочь в расследовании.

"Надо посмотреть видеопленки", - подумал Карл, оторвавшись от чтения, и с тоской поглядел на свой DVD-проигрыватель.

- Ассад, для тебя есть поручение, - сказал он, когда помощник вернулся с чашкой дымящегося кофе. - Поднимешься на третий этаж в отдел по расследованию убийств, войдешь в зеленую дверь и затем дальше по красным коридорам, пока не дойдешь до кармана, где...

Ассад подал ему чашку, от которой еще издали неслись ароматы, чреватые тяжкими желудочными проблемами.

- Карман? - спросил он, сдвинув брови.

- Ну, вроде прихожей, где коридор расширяется. Подойди там к светленькой женщине. Зовут ее Лиза. С ней можно договориться. Скажи ей, что Карлу Мёрку нужна в подвал видеомашина. Мы с ней добрые друзья. - Карл подмигнул Ассаду, Ассад в ответ тоже подмигнул. - Но если там будет только темненькая, тогда ничего не надо, а просто возвращайся.

Ассад кивнул.

- И не забудь захватить с собой скарт-штекер, - крикнул Карл вслед помощнику, удалявшемуся по залитому неоновым светом коридору.

- Там была только темненькая, - доложил Ассад, вернувшись. - Она дала мне две видеомашины и сказала, что мы можем их оставить себе. Она тоже хорошенькая, - с широкой улыбкой добавил он.

Карл только покачал головой: должно быть, наверху произошла смена персонала.

Первая видеозапись была взята из телевизионных новостей от 20 декабря 2001 года. Мерета Люнггор давала комментарий по поводу проходившей в Лондоне неформальной конференции по вопросам здоровья и климата, в которой она принимала участие. В интервью речь главным образом шла о ее беседе с сенатором Брюсом Дженсеном об отношении американцев к работе ВОЗ и к Киотскому протоколу, который, по ее мнению, позволял с оптимизмом смотреть в будущее.

"Интересно, она вообще легко поддавалась на обман?" - подумал Карл.

Но кроме этой, несомненно объясняющейся ее молодостью наивности Мерета Люнггор в остальном отличалась объективностью и трезвостью суждений, в чем далеко превосходила новоизбранного министра внутренних дел и здравоохранения, который рядом с ней имел вид гимназического учителя из фильма шестидесятых годов.

- Настоящая дама, классная и красивая, - высказался с порога Ассад.

Вторая видеозапись относилась к 21 февраля 2002 года. На ней Мерета Люнггор в качестве докладчика своей партии по вопросам окружающей среды комментировала запрос, направленный самодовольным критиком экологического движения Бьярке Эрнфельтом в комиссию, занимающуюся подтасовками в науке.

"Это же надо было так назвать комиссию! - подумал Карл. - Чтобы в Дании и вдруг такая кафкианская штука!"

В этот раз на экране предстала совершенно другая Мерета Люнггор: проще и менее похожая на политика.

- Какая же она тут красивая, настоящая красавица, - сказал Ассад.

Карл оглянулся на помощника: очевидно, в его системе жизненных ценностей женская красота занимала видное место и была важнейшим параметром оценки. Но и Карл мысленно согласился с Ассадом: вокруг Мереты витала совершенно особенная аура. Она излучала огромные снопы той мощнейшей притягательной силы, которую излучают женщины, чувствующие себя на высоте. Очень многообещающе, но и очень тревожно.

- Она что, была беременна? - спросил Ассад.

Судя по многочисленности его родни на фотографиях, это состояние женщины было ему очень знакомо по опыту.

Карл достал сигарету и еще раз перелистал бумаги. Поскольку тело так и не нашлось, в деле отсутствовал отчет о вскрытии, который мог бы дать ответ на этот вопрос. Из статей в бульварных газетах следовало, что мужчинами она не интересовалась. Впрочем, это еще не значит, что она не могла быть беременной. Ознакомившись с материалами подробнее, Карл выяснил, что близких отношений Мерета не поддерживала вообще ни с кем - ни с мужчинами, ни с женщинами.

- Должно быть, она тогда в кого-то влюбилась, - заключил Ассад. Отбросив сигарету, он придвинулся так близко, что почти уткнулся носом в экран. - Вон красные пятна на щеках. Посмотри-ка!

Карл помотал головой:

- По-моему, в тот день было всего два градуса тепла. У политиков, дающих интервью под открытым небом, часто бывает при этом чрезвычайно здоровый вид! Сам подумай, иначе зачем бы им соглашаться на такие условия?

Однако Ассад был прав. Мерета настолько изменилась, что разница сразу бросалась в глаза. Очевидно, что в промежутке между этими двумя интервью что-то произошло. И никакие демарши Бьярке Эрнфельта, неуклюжего продажного лоббиста, чьей специальностью было уменьшать факты, связанные с природными катастрофами, до микроскопических размеров, наверняка не вызвали бы на ее лице такого нежного румянца.

На секунду Карл уставился в пустоту. В каждом расследовании на каком-то этапе наступает момент, когда ты начинаешь жалеть, что тебе не довелось своими глазами увидеть жертву при жизни. На сей раз он наступил раньше обычного.

- Ассад! Позвони-ка в это самое "Эгелю", куда поместили брата Мереты Люнггор, и договорись о посещении от имени вице-комиссара криминальной полиции Мёрка.

- А кто это - вице-комиссар криминальной полиции Мёрк?

Карл покрутил пальцем у виска. Дурак он, что ли?

- Действительно, кто бы это мог быть?

Ассад покачал головой:

- Мне казалось, ты - вице-комиссар полиции. Разве не так это стало называться после реформирования?

Карл тяжко вздохнул. Идиотская реформа полиции! Да начхать он на нее хотел!

Через десять минут из "Эгелю" позвонил заведующий. Не скрывая своего удивления, он поинтересовался, в чем дело. Вероятно, Ассад добавил от себя что-то непредусмотренное. Но чего вы хотите от ассистента в резиновых перчатках и с пластиковым ведром? Все когда-то передвигались ползком, прежде чем научиться ходить.

Карл перевел взгляд на помощника и, дождавшись, когда тот оторвется от своего судоку, ободряюще кивнул.

За тридцать секунд Карл ввел заведующего в курс дела и получил короткий и ясный ответ: Уффе Люнггор вообще не разговаривает, так что вице-комиссару полиции нет смысла с ним видеться. К этому добавлялось и то обстоятельство, что, хотя Уффе Люнггор нем и замкнут в себе, официально он не объявлен недееспособным. И поскольку Уффе Люнггор не дал согласия на то, чтобы работники "Эгелю" отвечали на вопросы вместо него, то они не вправе делать какие-либо высказывания. Получался замкнутый круг.

- Я знаю принятый порядок. Разумеется, я ни от кого не потребую нарушать врачебную тайну. Однако я ведь расследую дело об исчезновении его сестры и думаю, что Уффе с большой радостью согласится поговорить со мной.

- Я ведь только что сказал - Уффе не разговаривает.

- Из тех, кого мы расспрашиваем, мало кто хочет говорить, но мы как-то справляемся. Мы тут, в отделе "Q", очень хорошо схватываем невысказанные сигналы.

- В отделе "Q"?

- Да. В полицейской префектуре мы представляем элитную следственную группу. Когда мне можно приехать?

В трубке послышался вздох. Доктор был умным человеком и понял, что собеседник обладает бульдожьей хваткой.

- Я подумаю, что могу сделать. Вам позвонят, - пообещал он.

- Что такое ты сказал этому человеку, Ассад, когда говорил с ним по телефону? - крикнул Карл, положив трубку.

- Этому человеку? Что хочу говорить с главным начальником, а не с каким-то заведующим.

- Заведующий и есть начальник, Ассад.

Карл глубоко вздохнул, поднялся из-за стола, пошел в каморку и, глядя в глаза своему помощнику, спросил:

- Ты не знаешь слова "заведовать"? Заведовать чем-то - это значит быть начальником.

Они обменялись кивками в знак полного понимания.

- Завтра заедешь за мной в Аллерёд, где я живу. Поедем по делу. Ты со мной?

Ассад пожал плечами.

- А с этим, - спросил Карл, показав пальцем на молитвенный коврик, - в поездке не будет проблем?

- Это можно скатать в рулон.

- Ага. А как ты узнаешь, в какой стороне Мекка?

Ассад показал на свою голову, словно у него в височной доле находился вживленный GPS-навигатор.

- А если тебе покажется, что ты не знаешь в точности, то есть еще вот это. - Он приподнял одну из газет на полке, и под ней обнаружился компас.

- Ладно, - сказал Карл. Но, посмотрев на мощное скопление металлических труб, тянувшихся под потолком, добавил: - Тут в подвале компас непригоден.

Ассад снова указал пальцем на свою голову.

- Ах так! То есть ты полагаешься на свое ощущение. Значит, полная точность не обязательна?

- Аллах велик. У него очень широкие плечи.

Карл сделал понимающую мину. Конечно же! Какие могут быть сомнения!

Когда Карл вошел в кабинет руководителя следственной группы Бака, на него тут же обратились четыре пары глаз, обведенных темными кругами. Не было никаких сомнений, что группа задыхалась от свалившейся на нее работы. На стене висела большая карта парка Вальбю, на которой были отмечены основные точки, связанные с расследуемым делом: место убийства, место обнаружения орудия убийства - старинной опасной бритвы, место, где свидетельница видела убитого в обществе предполагаемого убийцы, и, наконец, путь свидетельницы по территории парка. Все было замерено и проанализировано, но концы с концами не сходились.

- Карл, нашу беседу придется отложить до лучших времен, - сказал Бак, поправляя рукав черной кожаной куртки, унаследованной от прежнего начальника отдела убийств.

Эта куртка была его сокровищем, подтверждением его необыкновенных достоинств, и он редко ее снимал. Однако сейчас раскаленные батареи нагрели помещение до сорока градусов, а стало быть, Бак собирался вскоре выйти на воздух.

Карл посмотрел на фотографии, прикрепленные к доске у него за спиной. Зрелище было достаточно неприглядное. По-видимому, тело было изувечено после смерти: на груди глубокие раны, половина уха отрезана. На белой рубашке кровью убитого был выведен крест. Карл подумал, что вместо кисти послужила отрезанная половина уха. Мерзлая трава возле велосипеда была примята, сам велосипед тоже, вероятно, топтали ногами: спицы переднего колеса были сильно погнуты. На земле лежал раскрытый портфель, валялись разбросанные учебники коммерческого училища.

- До лучших времен, говоришь? Ладно! Но может быть, ты на минуточку все-таки оторвешься от мыслей о постигшей тебя смерти мозга и расскажешь мне, что твоя главная свидетельница сообщила о человеке, которого видела с убитым перед самым убийством? - спросил Карл.

Все четверо присутствующих посмотрели на него так, словно он совершил святотатство.

Бак, казалось, готов был убить его взглядом.

- Это не твое дело. Поговорим позже. Хочешь верь, хочешь не верь, но у нас полно работы.

- А как же! - Карл кивнул. - Это сразу видно по вашим гладким лицам. Разумеется, у вас полно работы. И кто-то из вас, конечно же, отправился сделать обыск в квартире свидетельницы после того, как она попала в больницу.

Они переглянулись. Возмущенно, но в то же время и вопросительно.

Значит, не додумались. И то хлеб.

Когда Карл навестил Маркуса Якобсена, тот как раз успел расположиться в своем кабинете. Как всегда, вид у него был отличный: на голове аккуратный пробор, взгляд бодрый и внимательный.

- Маркус, вы обыскали жилище свидетельницы после попытки самоубийства? - спросил Карл, указывая на папку с делом, лежавшую на столе.

- Ты это в каком смысле?

- Вы ведь, кажется, не нашли отрезанную половину уха жертвы?

- Пока еще нет. А ты намекаешь, что она может находиться в жилище свидетельницы?

- На вашем месте, шеф, я бы ее поискал.

- Если бы она ее получила, то, уверен, избавилась бы от нее.

- Так поищите в мусорных баках на дворе. И хорошенько посмотрите в туалете.

- Там давно уже спустили воду.

- Тебе же знакомо, наверное, как нечистоты все время всплывают, сколько их ни спускай?

- Да, да, Карл. Пожалуй, и правда давай проверим.

- Гордость отдела, господин маменькин сынок Бак не желает со мной разговаривать.

- Так подожди немного. Твои-то дела никуда не убегут.

- Я просто хочу, чтобы ты знал. Это препятствует моей работе.

- Ну и занялся бы пока другими делами. Что я еще могу предложить? - Маркус взял шариковую ручку и постучал по столешнице. - И как там насчет твоего чудика? Я надеюсь, ты не посвящаешь его в расследование?

- Что ты! В таком большом отделе, каким я руковожу, до него вряд ли нечаянно дойдут секретные сведения.

Начальник отдела убийств отшвырнул ручку.

- Карл, на тебе лежит обязательство хранить служебную тайну, а этот человек не полицейский. Так что не забывай!

Карл кивнул. Как-нибудь он уж сам разберется, что и где ему говорить.

- А откуда у вас вообще взялся этот Ассад? Из бюро по трудоустройству?

- Не имею никакого представления. Спроси у Ларса Бьёрна. Или у него самого.

- Между прочим, - Карл поднял указательный палец, - я хотел бы получить план подвальных помещений, точный и ориентированный по сторонам света.

На лице Маркуса Якобсена едва заметно проступила усталость. Мало кто осмеливался обращаться к нему с такими странными требованиями.

- Карл, план помещений ты можешь найти во внутренней сети. Нет ничего легче!

- Вот здесь. - Карл ткнул пальцем в развернутый перед Ассадом план. - Тут у тебя эта стена, а вон там лежит твой молитвенный коврик. А здесь ты видишь стрелку, указывающую на север. Теперь можешь расположить свой коврик совершенно точно.

Во взгляде подчиненного Карл увидел безграничное почтение. Похоже, они с Ассадом станут хорошей командой.

- Без тебя звонили два человека. Обоим я сказал, что ты им непременно когда-нибудь перезвонишь.

- И кто же это был?

- Этот самый заведующий из Фредрикссунда, а еще женщина, у нее был голос как у машины, разрезающей металл.

- Это Вигга. - Карл испустил глубокий вздох. - Моя жена.

Значит, она уже разузнала его новый рабочий телефон. Конец миру и спокойствию.

- Жена? У тебя есть жена?

- Ой, Ассад! Это слишком сложно объяснить. Мы еще недостаточно хорошо с тобой знакомы.

Ассад поджал губы и покивал. По его серьезному лицу скользнуло сочувственное выражение.

- Скажи, а как ты попал сюда на работу?

- Я знаком с Ларсом Бьёрном.

- И как ты с ним познакомился?

Ассад улыбнулся.

- Целый месяц я каждый день ходил к нему в кабинет, чтобы он принял меня на работу.

- Ты добивался от Ларса Бьёрна, чтобы он взял тебя на работу?

- Ну да! Я люблю полицию.

Вигге Карл позвонил, только когда очутился у себя дома в гостиной. Здесь витали запахи жаркого с овощами, которое под прочувствованное пение итальянских арий Мортен стряпал из того, что некогда было истинно пармской ветчиной из ближайшего гастронома.

Вообще-то Вигга была вполне сносной женщиной - при условии, что в твоей власти было как-то дозировать общение с ней. В прошлые годы это условие было трудновыполнимым, но теперь, когда она от него ушла, между ними установились определенные правила игры.

- Вигга, что за черт! - сказал Карл. - Ты ошибаешься, если думаешь, что твои звонки на работу меня радуют. Все заняты делом, и нам чертовски некогда.

- Ну, Карл, миленький! Разве Мортен не говорил тебе, что я тут замерзаю?

- А что тут удивительного! Это же садовый домик, его сколотили из чего попало: старых досок и ящиков, выброшенных за негодностью еще в сорок пятом году. Выход один - уезжать оттуда.

- Но я не собираюсь снова переезжать к тебе!

Он набрал в грудь побольше воздуха.

- От души надеюсь, что нет. Было бы нелегко разместить тебя и твоих идущих, как на конвейере, юнцов в сауне внизу у Мортена. Уж наверное, для тебя найдется где-нибудь квартира в доме с отоплением.

- Я придумала хорошее решение этого вопроса.

Каково бы ни было это решение, оно наверняка обойдется недешево.

- Вигга, наилучший способ решения - это развод.

Все равно когда-нибудь это должно произойти. Она потребует с него половину стоимости дома, а за последние годы из-за бешеного роста цен на рынке жилья это составит весьма солидную сумму. Надо было самому подать на развод, пока цена этих домов была вдвое ниже. Но теперь поздно жалеть, а он, черт возьми, не намерен отсюда выезжать.

Подняв глаза к трясущемуся потолку, над которым находилась комната Йеспера, Карл подумал: "Даже если из-за развода мне придется брать кредит, это все равно обойдется не дороже, чем я плачу сейчас". При разводе Вигге придется взять на себя часть расходов по содержанию сына. Карл был уверен, что во всем районе ни у кого нет таких больших счетов за электричество.

- Развод? Нет, Карл, я разводиться не собираюсь. Однажды я это уже испытала. Сам знаешь, в этом нет ничего хорошего.

Он потряс головой. Интересно, как она сама называла то положение, в котором они находятся вот уже несколько лет?

- Карл, я хочу завести галерею. Свою собственную галерею.

Отлично! Вот и приехали! Он представил себе метровые розовые пятна творений Вигги, заключенных в бронзовые рамы. Галерея? Превосходный выход, чтобы освободить больше места в садовом домике!

- Галерею, говоришь? Причем с гигантской печкой для обогрева, как я себе представляю. Сиди в тепле и радуйся, глядя, как к тебе стекаются миллионы!

Карлу было понятно, в чем изюминка этой идеи.

- Да уж, язвить ты всегда был мастер! - Вигга засмеялась. Смех у нее был дьявольски хорош, перед ним Карл никогда не мог устоять. - Но это и правда потрясающе здорово! Если есть своя галерея, открываются огромные возможности. Неужели ты не понимаешь? И может быть, у Йеспера окажется знаменитая мать, разве не замечательно, если я прославлюсь?

"Смотря чем прославиться", - мысленно отозвался Карл, но вслух произнес:

- И ты, как я догадываюсь, уже подыскала помещение?

- Карл, это такая прелесть! И Хугин² уже переговорил с владельцем.

- Хугин?

- Да, его так зовут. Он очень талантливый художник.

- Вероятно, он талантлив больше по части простыней, чем каких-то иных полотен.

- Ну, Карл! - Она снова засмеялась. - Не будь такой бякой!

Мерета ждала брата на ресторанной палубе. Перед тем как за ним захлопнулась дверь мужского туалета, она сказала ему, чтобы он поторопился. В кафетерии не осталось никого, кроме обслуживающего персонала, все пассажиры уже спустились к машинам на автомобильную палубу. "Лишь бы Уффе не застрял тут слишком надолго, хотя "ауди" и стоит в заднем ряду", - подумала она тогда.

Это была ее последняя мысль из прошлой жизни.

Напали на нее сзади и так неожиданно, что она даже не успела вскрикнуть. Зато ясно увидела руку и тряпку, которую крепко прижали к ее носу и рту. А потом, уже более смутно, - как кто-то нажал на черную кнопку, открывавшую дверь к трапу вниз на автомобильную палубу. Под конец в памяти сохранились только далекие звуки и вид металлических стен трапа, перед глазами все закружилось, а затем наступила чернота.

Бетонный пол, на котором она очнулась, был страшно холодным. Она приподняла голову и почувствовала в ней глухую пульсирующую боль. Ноги налились тяжестью, а плечи невозможно было оторвать от пола. С трудом Мерета заставила себя принять сидячее положение и попыталась сориентироваться в кромешной тьме. Подумала, не позвать ли на помощь, но не решилась. Вместо этого она несколько раз глубоко вдохнула, затем осторожно выставила вперед руки, чтобы понять, нет ли здесь чего-нибудь, но нашла только пустоту.

Она долго сидела, прежде чем осмелилась встать на ноги, медленно и осторожно, готовясь сразу сделать выпад в ту сторону, где послышится хоть малейший шум. Бить надо резко, изо всех сил. Отбиваться руками и ногами. Чувства подсказывали, что она здесь одна, но можно было и ошибиться.

Чуть погодя в голове прояснилось, и тут в душу, как болезнь, начал закрадываться страх. Ей стало жарко, сердце забилось резче и сильней. Невидящий взор Мереты заметался в окружающей тьме. Как и все, она начиталась и насмотрелась столько ужасов!

Про женщин, которые пропадали бесследно.

Затем, выставив перед собой руки, она вслепую сделала несколько шагов. В полу мог оказаться провал, бездонная пропасть, которая только и ждала, чтобы она упала туда и разбилась. Могли прятаться острые орудия или стекло. Но ноги ступали по твердому полу, а впереди ничего не попадалось. Потом она внезапно остановилась и замерла на месте.

"Уффе, - подумала Мерета и почувствовала, как у нее задрожал подбородок. - Он был на борту, когда это случилось".

Прошло, вероятно, несколько часов, пока она наконец мысленно нарисовала в уме план помещения. По-видимому, оно было прямоугольным, метров семи-восьми в длину и не менее пяти в ширину. За это время она ощупала холодные стены и на высоте человеческого роста обнаружила в одной из них застекленные окна, напоминающие огромные иллюминаторы. Она с размаху била по ним башмаком, но стекло не поддалось. Затем Мерета нашла края чего-то похожего на овальную дверь, однако без ручки. Тогда она исследовала всю стену в надежде обнаружить где-нибудь ручку или электрический выключатель, но поверхность повсюду была ровной и холодной.

Затем она систематически обследовала пространство. Мелкими шажками по прямой линии продвигалась от стены к стене, поворачивала назад и, сделав один шаг в сторону, такими же мелкими шажками возвращалась обратно. Закончив, она пришла к выводу, что, кроме нее и сухого воздуха, здесь ничего нет.

"Надо ждать там, где находится что-то похожее на дверь", - подумала она и решила сесть возле двери на полу, чтобы ее не могли увидеть через окна в стене. Как только кто-нибудь войдет, она схватит его за ноги и дернет, а потом попытается сильно пнуть по голове, несколько раз.

Мускулы напряглись, кожа сделалась влажной. Возможно, это будет ее единственный шанс.

От долгого сидения тело начало деревенеть, а ощущения притупляться. Отойдя в противоположный угол, Мерета присела на корточки и справила нужду. Надо запомнить, каким углом она для этого воспользовалась. Один угол для туалета. Другой - чтобы сидеть, поджидая, под дверью. Третий - чтобы спать.

Замкнутое пространство наполнил сильный запах мочи. Однако за все время, что она тут пробыла, ей не давали пить, в последний раз она пила в кафетерии, а с тех пор уже миновало много, много часов. Конечно, она могла провести без сознания всего лишь два-три часа, но, возможно, это были сутки и больше. Мерета не имела понятия, сколько времени прошло. Правда, голода она не чувствовала, только жажду.

Она встала, натянула брюки и попыталась вспомнить.

Они с Уффе были последними, кто поднялся к туалетам. Точно так же они последними покинули прогулочную палубу. Когда они проходили мимо панорамного окна, стоявших там раньше мужчин уже не было. Мерета помнила, как, уходя, кивнула официантке, вышедшей из кафетерия, и как двое детей подбежали к кнопке, открывавшей дверь на нижнюю палубу. Вот и все. Она не заметила, чтобы кто-то к ней приближался. Она только подумала: хорошо бы Уффе не задерживался долго в туалете.

О господи! Уффе! Что с ним сталось? Он так огорчился после того, как ударил ее. И так переживал, что пропала его бейсбольная шапочка. Когда он направлялся в туалет, у него все еще горели щеки. Как-то он там сейчас?

Над головой послышался щелчок, и она вздрогнула. Затем ощупью направилась в тот угол, где находилась округлая дверь. Надо быть наготове, если кто-то войдет. Тут раздался еще один щелчок, и сердце заколотилось так, что казалось, вот-вот разорвется. Только когда наверху заработал вентилятор, нагнетающий воздух, она поняла, что можно расслабиться: щелкало какое-то реле или что-то подобное.

Она потянулась к теплому потоку живительного воздуха. Чем еще она могла здесь утешиться?

Так она и стояла, пока аппарат не прекратил работать. Когда ветерок утих, ей показалось, что только он и связывал ее с внешним миром. Крепко зажмурившись, она попыталась сдержать слезы и думать.

Но и мысли не радовали. А что, если ее бросили здесь на веки вечные, заточили, чтобы она тут умерла? И никто не знает, где она находится, - ведь этого она и сама не знает. Это может быть где угодно. В нескольких часах езды от пристани. В Дании или в Германии, а то и гораздо дальше.

Ее убьют голод и жажда. Она представила себе, как будет медленно умирать, как жизненные функции организма будут отключаться одна за другой. Придет сперва апатия, потом сон, а потом и смерть, которая наконец прекратит ее мучения.

"Немногие будут по мне печалиться", - подумала она. Разве что Уффе. Он-то будет горевать. Бедный, бедный Уффе! Но ведь она не подпускала к себе никого, кроме брата, всех остальных держала на расстоянии и сама замкнулась в своем узком мирке.

Напрягая все силы, Мерета старалась удержаться от слез, но ничего не получилось. Неужели жизнь припасла ей только вот это? Неужели это конец? Не дождавшись ни детей, ни счастья, не успев осуществить ничего из того, о чем мечтала все годы своего одиночества с Уффе? Не исполнив как следует того, что считала своим долгом со дня гибели родителей?

Ее охватила горькая тоска и чувство бесконечного одиночества. Она плакала навзрыд, пока не устала.

В темноте и одиночестве она думала об Уффе, который остался один в целом свете. В ее сознании это было самым ужасным, что могло случиться, и мысли об этом так захватили ее, что на какое-то время не оставили места ни для чего другого. Она умрет здесь одна, как бессловесная тварь, никто даже не узнает ничего. Уффе и все остальные будут жить в неведении. А выплакав все слезы, она вдруг поняла, что это, возможно, еще не все. Ее участь может оказаться гораздо страшнее. Что, если ей суждено погибнуть в мучениях? Вдруг судьба уготовила ей что-то столь ужасное, что даже смерть покажется избавлением, а сначала будет ужасная боль и зверские издевательства? Такое тоже бывало. Глумление, насилие и пытки. Возможно, сейчас за ней наблюдают чьи-то глаза. Камеры с инфракрасными сенсорами, следящие из окна. Злорадный взгляд. Подслушивающие уши.

Она обернулась в сторону окна и попыталась придать лицу спокойное выражение.

- Пожалуйста, сжальтесь надо мной, - беззвучно прошептала она в темноте.

Считается, что "Пежо-607" - один из самых бесшумных автомобилей. Однако лихорадочные усилия Ассада припарковать машину под окном спальни Карла полностью опровергли это мнение.

- Убойно! - пробормотал Йеспер, наблюдая за процессом из окна.

Карл даже не мог припомнить случая, чтобы пасынок когда-либо произносил такое длинное слово в столь ранний час. Однако он, черт возьми, попал в самую точку.

- Я положил тебе записку от Вигги, - было последнее, что сказал ему Мортен, когда Карл уже выходил из дома.

Не будет он читать никаких записок от Вигги! Перспектива получить приглашение на осмотр галереи, скорее всего в обществе узкобедрого мазилки по имени Хугин, ничуть его не привлекала.

- Привет! - воскликнул Ассад, высунувшись из водительской дверцы.

На голове его была верблюжья шапка непонятного происхождения, да и общий вид совершенно не подходил для личного шофера работника уголовной полиции, если только существует такая должность. Карл взглянул на небо. Оно было ясное и голубое, а температура воздуха вполне сносная.

- Так я совершенно точно знаю, где находится "Эгелю", - заявил Ассад, указывая на GPS-навигатор, когда Карл уселся на пассажирское сиденье.

Карл устало посмотрел на картинку дисплея. Крестик стоял на дороге, расположенной именно на таком подходящем расстоянии от Роскильде-фьорда, чтобы обитатели заведения не могли ненароком упасть в воду, зато взору заведующего, стоило ему только оторваться от бумаг, открывались все красоты Северной Ютландии. Заведения для душевнобольных часто устраивают в подобных местах - бог весть ради кого.

Ассад тронулся и, выехав задом наперед из Магнолиеванген, остановился на Рённехольтпарквей лишь тогда, когда багажник машины очутился на лужайке по ту сторону дороги. Не успел ошарашенный Карл опомниться, как Ассад, переключив рычаг, устремился вперед на скорости девяносто километров в час по дороге, по которой разрешалось делать не больше пятидесяти.

- Стой, чтоб тебя! - завопил Карл перед самым подъемом на круговой перекресток. Но Ассад только глянул лукаво, как бейрутский шофер такси, резко вывернул руль вправо, и вот уже они въехали на дорогу, ведущую к шоссе.

- Быстрая машина! - крикнул Ассад Карлу и рванул вверх по пандусу.

У Карла возникло желание надвинуть шапку на эту радостную физиономию - уж это поубавило бы его пыл.

Заведение под названием "Эгелю" помещалось в здании с белеными стенами, превосходно подходившем своему назначению. Никто не вступал в него по доброй воле, и выйти из него было не так-то просто. Сразу становилось ясно, что здесь не пишут картины и не играют на гитаре. Сюда уважаемые люди с деньгами помещали слабых на голову представителей своего семейства.

Обеспечение из частных средств, вполне в духе правительства.

Кабинет заведующего соответствовал общему впечатлению, а сам заведующий - неулыбчивый, сухопарый и угрюмый субъект - был словно спроектирован тем же архитектором под стать общему замыслу.

- Содержание Уффе Люнггора оплачивается из доходов Люнггоровского фонда, - ответил он на заданный Карлом вопрос.

Карл взглянул на полку в кабинете. Там стояло довольно много папок, на которых тоже значилось что-то со словом "фонд".

- Понятно. И как же был основан этот фонд?

- Туда вложено наследство от родителей, погибших в той автомобильной катастрофе, которая сделала Уффе Люнггора инвалидом. И разумеется, также наследство после сестры.

- Она была депутатом фолькетинга, так что вряд ли в ее случае речь может идти об очень больших средствах?

- Нет, конечно. Но недавно было вынесено судебное решение о признании ее умершей, и выручка от продажи дома составила два миллиона. Слава богу, обошлось без лишних проволочек. Сейчас фонд располагает суммой в двадцать два миллиона, как вам, вероятно, уже известно.

Карл слегка присвистнул - этого он не знал.

- Двадцать два миллиона при пяти процентах годового дохода? Уж этого наверняка хватает на оплату пребывания здесь Уффе Люнггора.

- Да, более или менее, если вычесть налог.

Карл искоса посмотрел на собеседника:

- И Уффе, если я правильно информирован, ни разу за все время пребывания здесь ничего не сказал по поводу исчезновения сестры?

- Нет. Насколько мне известно, с момента автокатастрофы он вообще ни разу не произнес ни слова.

- Делается ли что-нибудь, чтобы разговорить его?

Тут заведующий снял очки и посмотрел на собеседника из-под кустистых бровей, воздев сей символ серьезности ввысь:

- Люнггор был всесторонне обследован. У него остались рубцы от мозгового кровоизлияния в области речевого центра, что само по себе служит достаточным объяснением его немоты, но кроме того, пережитая авария нанесла ему глубокие психические травмы. Он тогда сильно пострадал. Вы об этом, наверное, знаете?

- Да, я читал отчет.

Конечно, это было не по правилам, но отчет прочитал Ассад и во время пути по ютландским дорогам успел весьма подробно изложить его содержание.

- Пять месяцев пострадавший пролежал в больнице, у него были тяжелые кровоизлияния в печени, селезенке и легочной ткани, а также нарушения зрения.

Заведующий слегка кивнул:

- Все верно. В медицинской карточке записано, что зрение вернулось к Уффе Люнггору только спустя несколько недель. У него были тяжелые кровоизлияния в сетчатке глаз.

- А как теперь? Все ли наладилось в физиологическом плане?

- Судя по всему, да. Он очень крепкий молодой человек.

- Сейчас ему тридцать четыре. Следовательно, в таком состоянии он пребывает уже двадцать один год.

Бледный доктор снова кивнул:

- Таким образом, вы же понимаете, что ничего от него не добьетесь.

- И вы не разрешаете мне с ним увидеться?

- В этом нет никакого смысла.

- Он последний, кто видел Мерету Люнггор живой. Я бы очень хотел с ним пообщаться.

Заведующий поднялся из-за стола и, как и предвидел Карл, повернулся лицом к фьорду:

- Я думаю, что вам это не следует делать.

Ну и субчик! Кажется, так бы взял и прихлопнул!

- Вы считаете, что можете не допустить меня к нему, но я должен сказать вам, что вы не правы.

- Это почему же?

- Вам известно, как устроены полицейские?

Заведующий обернулся к Карлу. Лицо у него было землисто-бледным, лоб нахмурен. Многолетнее сидение за письменным столом изнурило его силы, но голова осталась ясной. Он не понял, что посетитель хотел сказать, но сообразил, что молчание вряд ли пойдет на пользу.

- На что вы намекаете?

- Мы, полицейские, люди любознательные. Бывает, что какой-то вопрос, запавший в голову, внушает нам жгучее любопытство. Всего-то и надо, что получить на него ответ. В данном случае он лежит на поверхности.

- И что же это такое?

- Сколько денег идет на содержание ваших пациентов? Пять процентов от двадцати двух миллионов - разумеется, за вычетом налога, - это же, так сказать, пустячок. Получают ли пациенты за эти средства все, что следует, или цена оказывается завышенной, если учесть государственную дотацию? И для всех ли установлена одинаковая плата?

Карл покивал сам себе и продолжал, якобы упиваясь светом над фьордом:

- Если ты не получаешь ответа на вопросы, с которыми пришел, за одним вопросом возникают все новые. Таковы уж мы, полицейские. Как прицепимся, так уже не отстанем. Возможно, это такая болезнь, но к кому обратиться, чтобы вылечиться?

Кажется, на лице заведующего проступила тень румянца:

- По-моему, недоразумение между нами только усугубляется.

- Тогда дайте мне повидаться с Уффе Люнггором. Если уж на то пошло - что в этом такого ужасного? Вы же, черт возьми, не держите его в клетке. Или как?

Фотографии, хранившиеся в деле Мереты Люнггор, не давали полного представления о ее брате Уффе. По полицейским зарисовкам, сделанным во время предварительного допроса, и нескольким снимкам из прессы он производил впечатление очень подавленного юноши. Бледный молодой человек, именно такого вида, какого и следовало ожидать, зная его проблемы: задержка эмоционального развития, пассивность и умственная отсталость. Однако в действительности все оказалось иначе.

Он сидел в приветливой комнате с картинами на стенах, а вид за окном ничуть не уступал тому, которым можно было любоваться из кабинета заведующего. Аккуратно застланная кровать, начищенные ботинки, чистая одежда и никакого признака казенщины. Да и сам Уффе Люнггор вовсе не походил на убогого дурачка: мускулистые руки, длинные светлые волосы, широкие плечи и, по-видимому, довольно высокий рост. Многие даже назвали бы его красивым.

Заведующий и старшая сестра с порога наблюдали, как Карл ходит по комнате, но никто не смел останавливать его и делать замечания. В скором времени он еще вернется сюда, несмотря ни на что. Вернется более подготовленным и тогда уж поговорит с Уффе. Пока что с этим можно подождать. Сейчас стоило сосредоточиться на изучении некоторых предметов обстановки. Вот на стене улыбается с портрета сестра. Родители, обнявшись, глядят на фотографа. Рисунки на стенах, совершенно не похожие на ребяческие каракули, которые обычно можно встретить в таких помещениях. Радостные рисунки, без напоминаний о пережитом ужасе, лишившем его дара речи.

- Есть еще рисунки? В каком-нибудь ящике? - спросил Карл, указывая на шкаф и комод.

- Нет, - ответила сестра. - С тех пор как Уффе положили к нам, он ничего не рисовал. Эти он привез с собой из дома.

- Чем Уффе занимается в течение дня?

- У него много занятий. - Женщина улыбнулась. - Ходит на прогулки с персоналом, бегает в парке. Смотрит телевизор. Это он очень любит.

Старшая сестра производила впечатление благодушной женщины. Значит, через нее и надо действовать в следующий раз.

- И что же он смотрит?

- Что попадется.

- Он как-нибудь на это реагирует?

- Иногда. Бывает, смеется. - Она весело тряхнула головой и улыбнулась еще шире.

- Смеется?

- Да, как младенец. Непроизвольно.

Карл посмотрел на заведующего, застывшего с ледяным выражением на лице, а затем на Уффе. Взглядом тот следил за Карлом с момента его появления. Такое чувствуешь кожей. Казалось, он наблюдает за вошедшим, но если присмотреться внимательно, становилось понятно, что он делает это непроизвольно. Взгляд Уффе не был безжизненным, но увиденное не проникало в глубь его сознания. Карлу захотелось напугать его и посмотреть, как он тогда себя поведет, но с этим пока тоже можно подождать.

Встав у окна, Карл попробовал поймать рассеянный взгляд Уффе. Эти глаза воспринимали окружающее, но явно не осмысливали его. За этим взглядом что-то было, но в то же время как бы ничего и не было.

- Передвинься-ка на другую сторону, - сказал Карл своему помощнику, который ждал его, сидя за рулем.

- На другую сторону? Ты не хочешь, чтобы я вел машину?

- Мне бы хотелось, чтобы она какое-то время еще поездила. У нее есть АБС-тормоз и серворуль, и я был бы рад, если бы они уцелели.

- И что значит то, что ты сейчас сказал?

- Ты должен сидеть и внимательно следить за тем, чего я хочу от тебя, когда ты ведешь машину. На тот случай, если я еще когда-нибудь соглашусь пустить тебя за руль.

Карл набрал на GPS-навигаторе следующее место назначения и, не обращая внимания на поток арабских слов, вырвавшихся из уст Ассада, залез на водительское сиденье.

- Ты когда-нибудь водил машину в Дании? - спросил он через некоторое время уже на пути к Стевнсу.

В ответ последовало красноречивое молчание.

Нужный дом в Маглебю обнаружился на боковой дороге совсем на окраине, дальше начинались поля. Он оказался не крестьянским домишком и не одной из реставрированных господских усадеб, а добротным кирпичным зданием, построенным в те времена, когда фасад дома еще отражал его душу. Вокруг росли высокие тисы, но крыша горделиво возвышалась над ними. Если этот дом был продан всего за два миллиона, то кому-то крупно повезло на выгодную покупку, а кто-то остался внакладе.

На медной табличке значилось: "Антикварная торговля", а ниже: "Петер и Эрлинг Мёллер-Хансен". Однако тот из владельцев, который отворил дверь, скорее уж походил на Росенстьерта³ - тонкокожий, голубоглазый, щедро умащенный ароматными кремами.

Он оказался гостеприимным хозяином и охотно отвечал на вопросы. Любезно приняв из рук Ассада шапку, он впустил посетителей в прихожую, наполненную ампирной мебелью и всяческими безделушками.

Нет, с Меретой Люнггор и ее братом они не были знакомы. То есть не состояли в личном знакомстве, хотя большая часть вещей продавалась вместе с домом. Впрочем, они не представляли никакой ценности.

Он угостил посетителей зеленым чаем в чашечках тончайшего фарфора и присел на краешек дивана, наискосок поставив ноги со сдвинутыми коленками, полный готовности по мере сил выполнить свои обязанности перед общественностью.

- Такой ужас, утонуть как она! Я думаю, это страшная смерть. Мой муж однажды чуть было не утонул в водопаде в Югославии, и для меня это было жуткое переживание, могу вам сказать.

Карл заметил недоумение, отразившееся на лице Ассада, когда хозяин произнес "мой муж", но ему достаточно было бросить на помощника выразительный взгляд, чтобы тот сдержался. Ассад, очевидно, еще многого не знал о том, какие разнообразные формы брачных отношений существуют в датском обществе.

- Полиция собрала документы сестры и брата Люнггоров, - сказал Карл. - Но может быть, вам потом еще довелось обнаружить какие-нибудь дневники, письма или там факсы, или даже просто телефонные сообщения, которые, на ваш взгляд, могли бы пролить новый свет на это дело?

Хозяин помотал головой:

- Ничего не осталось. Была только мебель, - он обвел рукой комнату, - так, ничего особенного. И в ящиках тоже ничего интересного, кроме канцелярских принадлежностей и парочки сувениров. Альбомы с открытками, несколько фотографий и тому подобное. Мне кажется, как люди они ничем не выделялись.

- Ну а соседи? Они знали Люнггоров?

- Да что вы! Мы очень мало общаемся с соседями. Впрочем, они тут недавно живут. Вроде бы вернулись из-за границы. Нет, знаете ли, по-моему, Люнггоры ни с кем в городе не поддерживали знакомство. Многие вообще не знали, что у нее есть брат.

- Значит, среди местных жителей вам не приходилось сталкиваться ни с кем, кто бы их знал?

- Нет, почему же! Хелле Андерсен. Она присматривала за братом.

- Это домработница, - вставил Ассад. - Полиция допрашивала ее, но она ничего не знала. Но было одно письмо - Мерете Люнггор. За день до того, как она утонула. Приняла письмо домработница.

Карл поднял брови. Надо будет самому как-нибудь хорошенько прочитать дело.

- Полиция нашла это письмо?

Ассад помотал головой.

Карл повернулся к хозяину дома:

- Эта Хелле Андерсен живет в городе?

- Нет. В Хольтуге за Гьёрслевом. Но она будет здесь через десять минут.

- Здесь у вас?

- Да. Мой муж болеет. - Хозяин опустил глаза в пол. - Он очень болен. Она придет помогать.

"Везет дуракам!" - подумал Карл и попросил хозяина показать ему дом.

Экскурсия по этому зданию была путешествием в мир изысканной мебели и живописных полотен в массивных золотых рамах, осевших здесь как следствие хозяйской профессии. Что до остального, то кухня была новенькой, все стены заново покрашены, полы отциклеваны. Если в доме и сохранилось что-то от времен Мереты Люнггор, то разве что серебряные амурчики, целившиеся из лука, на темном полу ванной комнаты.

- Уффе! Ой, он был такой славный!

Хелле Андерсен отличали грубые черты лица, траурные круги под глазами и пухлые красные щеки. Все остальные части ее тела скрывались под голубым халатом такого необыкновенного размера, какой вряд ли сыщется в магазине готового платья.

- Это же просто глупость - подумать, будто он способен что-то сделать сестре! Я и полиции так сказала. Что они в этом полностью ошибаются.

- Но были свидетели, которые видели, как он ударил сестру, - напомнил Карл.

- Ну и что! Иногда, бывало, на него находило. Это ничего не значит.

- Он ведь рослый и сильный. Может быть, он нечаянно столкнул ее в воду.

Хелле Андерсен закатила глаза:

- Да ни в коем случае! Уффе был сама доброта. Иногда он мог сорваться, так что и тебя иной раз доведет, но такое случалось не часто.

- Вы готовили ему еду?

- Да я все делала, что придется. Так, чтобы успеть к приходу Мереты.

- А с ней вы встречались нечасто?

- Иногда встречалась.

- Но в последние дни перед тем, как она погибла, вы не виделись?

- Виделись как-то. Однажды я вечером присматривала за Уффе. А тут он сорвался - как раз такой случай, как я говорила. И я тогда позвонила Мерете, чтобы она возвращалась, ну она и вернулась, слава богу, а то тяжелый выдался день.

- Случилось что-нибудь из ряда вон выходящее?

- Только то, что Мерета не вернулась к шести, как обычно, а Уффе этого не переносит. Он же не понимал, что мы так заранее договорились.

- Она ведь была депутатом фолькетинга и, наверное, часто задерживалась?

- Ну что вы! Только изредка, когда бывала в отъезде. Да и то разве на сутки или двое.

- То есть она в тот день находилась в отъезде?

Тут Ассад затряс головой. До чего же это, черт возьми, раздражает: все-то он, видите ли, знает!

- Нет, она тогда ходила в ресторан.

- Вот как! И с кем же, ты не знаешь?

- Нет. Никто не знает.

- А в отчете есть что-то об этом?

Ассад кивнул:

- Сёс Норуп, новая секретарша, видела, как она записывала название ресторана в свой еженедельник. И кто-то из персонала запомнил, что видел ее там. Только не запомнил с кем.

"Похоже, в отчете есть много такого, что срочно нужно проработать!" - подумал Карл.

- Ассад! А как назывался ресторан?

- Я помню, он назывался "Банкрот". Это может быть так?

Карл повернулся к домработнице:

- Она пошла туда на свидание? У нее был поклонник?

Женщина заулыбалась, на одной щеке у нее появилась глубокая ямочка:

- Очень даже возможно. Только она об этом ничего не рассказывала.

- А вернувшись домой, она ничего не говорила? Я имею в виду, после вашего звонка.

- Не-е. Я ушла. Уффе тогда так развоевался.

Из-за двери послышалось позвякивание, и в комнату вошел теперешний хозяин с таким торжественным видом, словно на чайном подносе, который он держал на вытянутых пальцах, лежали все чудеса гастрономического искусства.

- Домашнее, - произнес он только, ставя перед гостями крошечные, похожие на пудинг печенюшки в серебряных формочках.

Всплыли воспоминания детства. Не так чтобы приятные, но все же воспоминания.

Хозяин раздал гостям угощение, а Ассад незамедлительно доказал, что оценил его по достоинству.

- Хелле, в отчете сказано, что за день до исчезновения Мереты при вас принесли письмо. Не могли бы вы рассказать, как оно выглядело?

Наверняка и это уже записано в отчете, но не помешает, если она повторит свои показания.

- Это был желтый конверт - такой толстый, прямо как из пергамента.

- Какой он был величины?

Она показала руками - получалось, что формата А4.

- На нем было что-то написано? Может быть, штемпель или фамилия?

- Нет, ничего не было.

- А кто его принес? Вы знали этого человека?

- Вовсе даже нет. В дверь позвонили, я открыла. Там стоял человек, он мне его передал.

- Немного странно, правда? Обыкновенно письма доставляются почтой.

Она по-свойски дала ему легкого тычка:

- А как же без почтальона! Только это было уже попозже. Кажется, тогда передавали "Радиогазету".

- В двенадцать?

Она кивнула.

- Он дал мне письмо и ушел.

- И ничего не сказал?

- А как же! Сказал, что оно для Мереты Люнггор, и все.

- Почему он не бросил письмо в почтовый ящик?

- Наверное, это было что-то спешное. Видать, он хотел, чтобы она прочитала его сразу, как только придет домой.

- Пусть так. Но ведь Мерета Люнггор-то, наверное, знала, кто его принес. Что она об этом сказала?

- Чего не знаю, того не знаю. К ее приходу я уже ушла.

Тут Ассад снова кивнул. Значит, и это было записано в отчете.

Карл кинул ему самый свой профессиональный взгляд, который говорил: "По процедуре полагается повторять такие вопросы несколько раз". И пускай Ассад переваривает!

- А я и не знал, что Уффе можно было оставлять одного, - подкинул он новый вопрос.

- Можно, можно, - ответила она радостно. - Нельзя только поздно вечером.

И тут наконец настал момент, когда Карл затосковал по своему креслу за столом в подвале. Много лет ему приходилось вытягивать из людей разные сведения, и у него уже руки устали от этой работы. Еще несколько вопросов, и пора сматываться. Дело Мереты Люнггор, похоже, изначально было дохлым висяком. Ну, вывалилась она за борт. Что ж, бывает.

- И ведь чуть не опоздала. Хорошо, что я положила ей на стол, - сказала вдруг женщина.

Карл заметил, как она на мгновение отвела глаза - не чтобы посмотреть на печенюшки, а именно отвела в сторону.

- Что вы хотите сказать?

- Ну, на другой-то день она уже умерла, так ведь?

- Вы же сейчас не это подумали, верно?

- Это.

Ассад положил печенье обратно на стол. Значит, он, как ни странно, тоже отметил ее смущение.

- Вы подумали о чем-то другом, я это по глазам вижу. Что вы имели в виду, когда сказали "чуть не опоздала"?

- То, что сказала: что на следующий день она умерла.

Карл поднял глаза на гордого своим кулинарным искусством хозяина:

- Можно мне переговорить с Хелле Андерсен наедине?

Хозяина не обрадовала эта просьба, как и домработницу. Она старательно разглаживала складки своего халата, но сделанного было уже не поправить.

- Так скажите же мне, Хелле, - начал Карл, наклонившись в ее сторону, когда антиквар семенящей походкой удалился из комнаты. - Если вам известно что-то такое, что вы скрывали, то сейчас самое время об этом сказать. Вы меня слышите?

- Ничего я больше не знаю.

- У вас есть дети?

Уголки губ у нее опустились. Какое это имеет отношение делу?

- Ну, ладно. Вы открывали письмо, да?

Она испуганно вскинула голову:

- Ничего я не открывала!

- Хелле Андерсен, это уже называется лжесвидетельством. Вам надолго придется расстаться с детьми.

Для медлительной деревенской женщины ее реакция последовала неожиданно быстро. Руки вскинулись и зажали рот, ступни спрятались под диван, живот вжался - она резко отгородила свою территорию от опасного зверя из полиции.

- Я не открывала его! - вырвалось у нее. - Я только посмотрела на свет.

- Что в нем было написано?

Ее брови почти вплотную сошлись над переносицей:

- Господи! "Удачной поездки в Берлин" - только и всего.

- Вы знаете, зачем она собиралась в Берлин?

- Просто съездить для развлечения с Уффе. Они и раньше несколько раз туда ездили.

- Почему это было так уж важно - пожелать ей удачной поездки?

- Не знаю.

- Кто мог знать об этой поездке, Хелле? Мерета ведь жила очень замкнуто с Уффе, насколько мне известно.

Хелле пожала плечами:

- Может, кто-то оттуда, из Кристиансборга. Почем мне знать!

- Разве не проще было бы тогда написать по электронной почте?

- Ну не знаю я ничего!

По женщине было видно, что она запугана. Возможно, врет. Или просто легко приходит в волнение.

- Наверное, это было от коммуны, - попыталась она увильнуть.

Итак, этот след оборвался.

- Там было написано: "Удачной поездки в Берлин". А еще что?

- Больше ничего. Только это, честно!

- И не было подписи?

- Не было. Только это.

- Ну а тот, кто его принес? Как он выглядел?

Она прикрыла лицо руками.

- Пальто шикарное, а так ничего, - послышалось из-под ладоней.

- И больше вы ничего не разглядели? Так не пойдет!

- Ну ладно. Так вот: он был выше меня ростом, хотя стоял на ступеньку ниже. Еще на нем был шарф зеленого цвета. Рот не весь был закрыт, но подбородок почти весь. Дождь шел, поэтому, наверное. Еще он был немного простужен - по крайней мере, если судить по голосу.

- Он чихал?

- Нет. Только голос был простуженный. С гнусавинкой.

- А глаза? Голубые или карие?

- Вроде бы голубые. Наверное. А может быть, серые. Я бы признала его, если бы встретила.

- Сколько ему было лет?

- Вроде как моего возраста.

Будто это могло что-то прояснить!

- И сколько же вам лет?

Хелле бросила на него почти негодующий взгляд.

- Только что исполнилось тридцать пять, - ответила она и потупилась.

- А на какой машине он приехал?

- Ни на какой, насколько я видела. Перед домом машин никаких не было.

- Не пришел же он к вам пешком?

- Нет. Я тоже так подумала.

- Но вы не посмотрели, куда он отправился?

- Нет. Ну надо же было накормить Уффе. Он у меня всегда что-нибудь ел, пока я смотрела по телевизору новости.

По дороге в машине они разговаривали о письме. Ассаду о нем больше ничего не было известно: на этой стадии полицейское расследование остановилось.

- Но чем, черт возьми, объясняется такое безразличие к сообщению, передать которое было для кого-то так важно? В чем был его смысл? Еще понятно, если бы это было письмо от подружки, пахнущее духами в конвертике с цветочками. Но тут, когда перед тобой анонимный конверт и никакой подписи?

- Мне кажется, что эта Хелле мало чего знает, - продолжал Ассад, когда они свернули на дорогу, ведущую в Бьелькеруп, где находился местный отдел здравоохранения Стевнса.

Подъезжая к нужным зданиям, Карл подумал, что для этого посещения неплохо было бы иметь в кармане постановление суда.

- Подожди меня в машине, - сказал он Ассаду, на чьем лице отразилось разочарование.

Спрашивая у встречных дорогу, Карл скоро нашел кабинет заведующего.

- Да, - ответила хозяйка кабинета, после того как он предъявил полицейский жетон. - Он состоял у нас на домашнем обслуживании. Но в данный момент у нас некоторые трудности с архивом, где хранятся старые дела. Вы же знаете - коммунальная реформа.

Итак, она не в курсе дела. Значит, нужно найти кого-то другого. Кто-то же должен знать про Уффе Люнггора и его сестру. Каждая крупица информации была сейчас на вес золота. Вдруг они много раз навещали его на дому и заметили что-нибудь такое, что помогло бы продвинуться в расследовании?

- Мог бы я поговорить с лицом, на которое в свое время была возложена обязанность посещать больного?

- К сожалению, она ушла на пенсию.

- Можно узнать ее имя?

- К сожалению, нет. Только мы, служащие ратуши, можем давать информацию по старым делам.

- Неужели никому из служащих ничего не известно об Уффе Люнггоре?

- Разумеется, есть те, кто знает. Но мы не имеем права выдавать информацию.

- Мне прекрасно известно, что вы обязаны хранить тайну, и я знаю, что Уффе Люнггор не признан недееспособным. Но я не для того пустился в такую дальнюю дорогу, чтобы уехать отсюда ни с чем. Вы позволите мне посмотреть его медицинскую карточку?

- Вы прекрасно знаете, что это невозможно. Если хотите, можете побеседовать с нашим юристом. Кроме того, папки с делами в данный момент недоступны. Уффе Люнггор в настоящее время не проживает в нашей коммуне.

- Так значит, его личное дело передано во Фредрикссунд?

- Об этом я не имею права давать информацию.

Ну и начальница! Прямо не подступись!

Выйдя из кабинета, Карл постоял немного в коридоре и огляделся по сторонам.

- Извините, пожалуйста! - обратился он к идущей в его сторону женщине, которая показалась ему достаточно усталой для того, чтобы слишком артачиться. Снова достав полицейский жетон, он представился и спросил: - Не могли бы вы помочь? Мне нужно имя социального работника, который посещал на дому пациентов в Маглебю.

- Спросите там, - ответила женщина, указывая на кабинет, из которого он только что вышел.

Значит, потребуется решение суда. Придется звонить по телефону, ждать ответа, потом снова звонить. Даже думать об этом не хочется.

- Я припомню вам этот ответ, когда потребуется моя помощь, - сказал он и раскланялся.

Последнее место, куда он собирался заехать по пути, была клиника спинномозговых повреждений в Хорнбэке.

- Ассад, я собираюсь ехать дальше на машине. Ты можешь вернуться домой поездом? Я высажу тебя в Кёге, а оттуда ты без пересадок доедешь до Центрального вокзала.

Ассад кивнул, но взгляд его был безрадостным. Карл подумал, что не знает, где он живет. Надо будет как-нибудь спросить.

Посмотрев на своего оригинального напарника, Карл сказал:

- Завтра, Ассад, мы возьмемся за другое дело, это - изначально дохлый номер.

Но даже такая перспектива не вызвала блеска в глазах Ассада.

В клинике оказалось, что Харди перевели в другую палату. Вид у него был неважный: кожа истончилась, а в глубине голубых глаз затаился мрак.

Карл дотронулся до плеча Харди:

- Я подумал о том, что ты сказал в прошлый раз. Но это невозможно. Мне очень жаль, но я просто не могу, понимаешь?

Харди ничего не ответил. Разумеется, он понял все слова, но в то же время не понимал Карла.

- Слушай, может быть, ты согласишься помогать мне с моими делами? Я введу тебя в курс, и ты над ними подумаешь. Мне очень нужна дополнительная энергия, понимаешь, Харди? Меня все это как-то совершенно перестало волновать, но вместе с тобой мы хотя бы найдем над чем посмеяться.

- Ты собираешься меня посмешить? - спросил Харди и отвернулся к стенке.

Одним словом - поганый выдался день.

В темноте пропадало чувство времени, а вместе с чувством времени - привычные физические ритмы. День и ночь сливались воедино, как сиамские близнецы. На протяжении дня у Мереты осталась только одна точка отсчета - а именно щелчок за стеной герметической двери с округлыми краями.

В первый раз, когда послышался искаженный динамиками голос, это стало для нее таким шоком, что, даже ложась спать, она все еще продолжала дрожать.

Но она понимала, что если бы не этот голос, она умерла бы от голода и жажды. Вопрос был лишь в том, не лучше ли было бы умереть.

Она уже заметила, что чувство жажды и сухости во рту начало проходить. Заметила, что усталость подавляла ощущение голода. Страх сменился тоской, а тоска ясным осознанием приближающейся смерти. Поэтому она спокойно лежала, дожидаясь, когда тело прекратит борьбу, и тут вдруг загремел голос, который показал ей, что она не одна и должна покориться чужой воле.

- Мерета, - без предупреждения произнес женский голос. - Сейчас мы передадим тебе пластиковый контейнер. Скоро ты услышишь щелчок, в углу напротив откроется шлюз. Мы видели, что ты его уже обнаружила.

Наверное, Мерета ожидала, что сейчас зажжется свет, потому что крепко зажмурилась, пытаясь справиться с волной внезапного испуга, который поразил ее, как удар молнии, докатившись до каждого нервного окончания. Но свет не зажегся.

- Ты слышишь меня? - гаркнул голос.

Она кивнула и тяжело перевела дыхание. Только сейчас она заметила, как продрогла.

- Отвечай!

- Да, я слышу. Кто вы? - спросила она, вглядываясь в темноту.

- Как только услышишь щелчок, подойди к шлюзу. Не пытайся в него пролезть, из этого ничего не получится. Когда заберешь первый контейнер, за ним придет второй. Один с бачком, чтобы справлять в него нужду, второй с водой и пищей. Каждый день мы будем открывать шлюз и заменять старые бачки на новые. Ты поняла?

- Что все это значит? - спросила она и прислушалась к гулкому эху своего голоса. - Меня похитили? Вы хотите получить деньги?

- Вот первый контейнер.

В углу загремело, и послышалось негромкое шипение. Мерета поплелась на звук и обнаружила, что в самом низу утопленной в стене овальной двери открылась щель, в которую пролез бачок величиной с корзину для бумаг. Когда она приняла его и поставила на пол, шлюз закрылся, а через десять секунд вновь открылся, на этот раз с чуть более высоким бачком, который, вероятно, был биотуалетом.

Сердце бешено заколотилось. Если бачки были поданы так быстро один за другим, значит, с той стороны двери кто-то стоял у шлюза. Там стоял человек, совсем близко!

- Не будете ли вы так добры сказать мне, где я нахожусь? - Мерета подползла на коленях и села так, чтобы находиться в точности под тем местом, где, как ей казалось, должен быть громкоговоритель. - Сколько времени я тут сижу? - Затем, чуть повысив голос, спросила: - Что вам нужно от меня?

- В контейнере с едой лежит туалетная бумага. Новый рулон тебе будут давать раз в неделю. Для умывания пользуйся водой из канистры, которая находится в туалетном контейнере. Не забудь сразу вынуть оттуда канистру. В помещении нет стока для воды, так что мыться старайся над ведром.

Она стиснула зубы, так что даже мышцы шеи напряглись. Остатки негодования боролись со слезами, губы задрожали, из носа потекло.

- Что же мне, так и сидеть тут в темноте... все время? - сквозь слезы проговорила она. - Неужели вы не можете включить свет? Хотя бы на минутку. Пожалуйста!

Тут снова раздался щелчок, шипение воздуха - шлюз закрылся.

В последующие много, много дней она не слышала ничего, кроме шипения вентилятора, раз в неделю обновлявшего воздух в помещении, и ежедневного постукивания открываемого и закрываемого шлюза. Иногда промежутки тянулись бесконечно долго, а иногда казалось, что она едва успела прилечь после еды, как уже поступала следующая партия контейнеров. Еда, однообразная и безвкусная, стала единственным светлым пятном в ее физическом существовании. Она состояла из картошки, небольшой порции разваренных овощей и крошечного кусочка мяса. Каждый день одно и то же - словно за непроницаемой стеной, в мире, где было светло, для нее ежедневно подогревался неиссякаемый котел с этим варевом.

Сначала она думала, что постепенно привыкнет к окружающей темноте и сквозь нее перед глазами начнут проступать отдельные детали помещения, однако ее ожидания не оправдались. Вокруг стояла непроницаемая тьма, в которой она чувствовала себя слепой. Одни лишь мысли могли озарить ее существование, но это было не так-то легко сделать.

Долгое время она по-настоящему боялась сойти с ума. Боялась, что однажды утратит контроль над собой. И она вызывала в воображении картины мира, населенного людьми и полного света. Она искала спасения в тех закоулках сознания, которые остаются невостребованными в обычной жизни, когда люди заняты своими делами. И понемногу к ней возвращались воспоминания. Какие-то мгновения, когда ее обнимали чьи-нибудь руки. Слова, полные ласки и утешения. Но также воспоминания о минутах одиночества, об утратах и неустанной работе.

Затем у нее выработался определенный ритм жизни, состоявшей из длительных периодов сна, еды, размышлений и бега на месте. Бег она продолжала до тех пор, пока от равномерного топота у нее не начинало болеть в ушах или пока она не валилась с ног от усталости.

Через четверо суток на пятые она получала свежее белье, а ношеное бросала в биотуалет. Отвратительна была мысль, что до него будут дотрагиваться чужие руки. Однако верхнюю одежду ей не меняли, поэтому она старалась обращаться с вещами бережно. Аккуратно садилась на ведро. Собираясь поспать, ложилась на пол с осторожностью. Тщательно расправляла примятые складки, когда меняла белье, и отмывала чистой водой те места, которые на ощупь казались засаленными. Мысленно она порадовалась, что в день похищения была одета так основательно: в пуховую куртку, платок, блузу с футболкой под ней, брюки и толстые носки. Но с течением дней брюки все больше обвисали, а подметки стоптались и стали тонкими.

"Надо будет бегать босиком", - подумала она и крикнула в темноту:

- Не могли бы вы сделать потеплее? Какую-нибудь ручку повернуть?

Но вентилятор под потолком с некоторых пор замолчал и давно уже не шумел.

Свет зажегся во время обмена ведер, на сто девятнадцатый раз. Взрыв белого солнца хлынул ей в глаза таким ослепительным потоком, что она отшатнулась, крепко зажмурив веки; брызнули слезы. Свет обрушился на ее сетчатку, как бомбовый удар, голова резко заболела. Мерета невольно опустилась на колени и закрыла глаза руками.

Только спустя несколько часов она осмелилась осторожно взглянуть в щелку между пальцами. Свет по-прежнему был для нее чересчур ярким. Она не решалась широко открывать глаза из страха, что уже ослепла или ослепнет, если слишком поспешно посмотрит на свет. Так и сидела, пока женский голос из громкоговорителя не испугал ее снова, вызвав новый прилив боли. Она стала будто чувствительный прибор, который зашкаливает от малейшего звука. При каждом слове ее будто пронизывал удар тока. Слова были ужасны.

- С днем рождения тебя, Мерета Люнггор! Поздравляю с тридцатидвухлетием! Да, сегодня шестое июля. Ты находишься здесь вот уже сто двадцать шесть дней, и нашим подарком к дню твоего рождения станет то, что мы теперь целый год не будем выключать у тебя свет.

- О господи! Нет, вы не можете так поступить со мной! - простонала она. - За что вы так со мной обращаетесь? - Она поднялась на ноги, не отводя рук от лица, и выкрикнула: - Если вы хотите замучить меня до смерти, то сделайте это прямо сейчас!

Женский голос был холодным как лед и показался ей немного тише обычного.

- Мерета, успокойся. Мы не собираемся тебя мучить. Напротив, мы хотим дать тебе шанс предотвратить дальнейшее ухудшение условий. Тебе нужно только самой ответить на вопрос: почему ты оказалась в таком положении? За что мы посадили тебя в клетку, как зверя? Найди ответ сама!

Мерета запрокинула голову. Это было так ужасно! Не лучше ли промолчать? Забиться в угол, и пускай они говорят что хотят.

- Найди ответ, Мерета, иначе ты сделаешь себе только хуже.

- Я не знаю, за что вы требуете ответа! Это связано с политикой? Или вы вымогаете из кого-то деньги? Я же не знаю! Скажите мне!

Голос, доносившийся сквозь слабое потрескивание, стал еще холоднее:

- Ты не справилась, Мерета. Поэтому будешь наказана. Наказание не слишком жестокое, ты вполне его вынесешь.

- Боже мой! Нельзя же так! - зарыдала Мерета, падая на колени.

И тут же услышала, как знакомое посвистывание воздушной струи сменилось шипением. Затем почувствовала поступающий в помещение теплый наружный воздух. Он нес с собой запахи хлебного поля, пашни и зеленой травы. Неужели это наказание?

- Мы закачиваем в твою камеру воздух, чтобы поднять давление до двух атмосфер. Посмотрим, сможешь ли ты дать ответ через год. Мы не знаем, какое давление может вынести человеческий организм, но увидим это со временем.

- Господи Боже мой! - прошептала Мерета, почувствовав давление в ушах. - Не допусти этого! Не допусти!

Веселые голоса и звон бутылок, доносившиеся с парковки, заранее дали Карлу знать, что веселье в таунхаусе в самом разгаре.

Часть его соседей давно сбилась в шайку фанатичных любителей гриля, считавших, что говядину необходимо держать над жаровней с коксом как можно дольше, чтобы уже невозможно было понять по вкусу, что это такое. Они собирались круглый год, при всякой возможности, и особенно любили устраивать свои сборища на террасе у Карла. Он ничего не имел против: они особо не дебоширили, а пустые бутылки всегда уносили с собой.

Неизменно ведавший жаровней Кенн в знак приветствия облапил Карла за плечи, кто-то сунул в руки холодную банку пива, и, положив себе на тарелку подгорелый кус мяса, Карл направился в дом, затылком чувствуя провожавшие его доброжелательные взгляды. Когда он молчал, эти ребята никогда ни о чем не спрашивали, и за это он их тоже любил. Они привыкли к тому, что когда у него в голове ворочаются мысли об очередном расследовании, достучаться до него труднее, чем до какого-нибудь политика местного значения. Впрочем, на этот раз в голове Карла ворочались мысли не о расследовании, а о Харди.

Его одолевали сомнения.

Может быть, надо еще раз взвесить все "за" и "против". Уж он-то нашел бы способ убить Харди так, чтобы об этом ни одна собака не пронюхала. Пузырек воздуха в капельницу, или зажать ему рукой рот. Дело недолгое, потому что Харди не стал бы сопротивляться.

Но сможет ли он это? Имеет ли право? Проклятая дилемма! Помочь или не помочь? И в чем в данной ситуации будет заключаться настоящая помощь? Скорее для Харди будет лучше, если Карл встряхнется и, отодрав задницу от стула, отправится к Маркусу требовать, чтобы тот вернул ему недоконченное дело, над которым он тогда работал. Если хорошенько подумать, Карлу, в сущности, до лампочки, с кем придется работать и что они на его счет скажут. Если бы знать наверняка, что Харди будет легче, если возьмут тех мерзавцев, стрелявших в них на Амагере, то он бы вполне это потянул. Лично его от этого дела тошнит. Если он найдет тех скотов, он их просто пристрелит, хотя кому, спрашивается, от этого будет прок? "Только не мне", - подумал он.

- Карл, слушай! У тебя не найдется для меня сотняшки в дорогу? - прервал его размышления Йеспер.

Пасынок явно куда-то собрался. Его приятели из Люнге уже знают, что если позовешь с собой Йеспера, вместе с ним приплывет пара бутылок пива. У Йеспера завелись в районе благодетели, готовые ящиками продавать пиво лицам, не достигшим шестнадцати лет. Пусть на несколько крон дороже - кого это волнует, если за выпивку все равно платит отчим?

- Мне кажется или это уже в третий раз за нынешнюю неделю? - спросил Карл, доставая купюру из бумажника. - Завтра, что бы там ни было, пойдешь в школу, ладно?

- Ладно, - ответил Йеспер.

- А уроки сделал?

- Да, да!

Значит, не сделал. Карл нахмурился.

- Ладно, Карл. Не трепыхайся! Я не собираюсь ходить в десятый класс в Энгхольме. Уж как-нибудь перейду в аллерёдскую гимназию.

Слабое утешение. Это значит, что придется еще следить за его успеваемостью в гимназии.

- Ну пока, будь здоров и не кисни! - бросил Йеспер на прощание, направляясь к сараю, где стоял велосипед.

Но это было легче сказать, чем сделать.

- Карл, что тебя гнетет - дело Люнггор? - спросил Мортен, собирая последние бутылки.

Он никогда не уходил к себе, пока не наведет в кухне полный блеск. Мортен хорошо знал свои слабости - завтра его голова распухнет, словно нежное эго премьер-министра, и если он хотел что-то сделать, то следовало приступать прямо сейчас.

- Меня беспокоит не столько дело Люнггор, сколько Харди. По свежим следам ничего не найдено, а теперь это уже никого не волнует, включая меня самого.

- Но ведь расследование по делу Люнггор вроде бы благополучно закончено? - промямлил Мортен. - Она утонула, так ведь? О чем тут еще говорить?

- Гм... Ты так считаешь? Так почему же она утонула, спрашиваю я себя? В море не штормило, качки не было, она, судя по всему, была совершенно здорова. С финансами у нее все было в порядке, она хорошо выглядела, ее карьера шла в гору. Может быть, ей было несколько одиноко, но рано или поздно она бы и это уладила.

Карл покачал головой. Кого он хочет обмануть? Это дело очень даже интересовало его, как и любое другое, в котором возникало так много вопросов.

Он закурил сигарету и взял банку пива, которую кто-то открыл, но так и не выпил. Пиво оказалось тепловатым и уже выдохлось.

- Что мне больше всего не дает покоя, так это ее ум. Труднее всего разобраться в тех делах, где жертва умница вроде нее. Насколько я понимаю, для самоубийства у нее особых причин не было. Вражды к ней никто не питал, брат любил ее. Так почему же тогда она исчезла? Вот, например, ты, Мортен Холланд, разве утопился бы на ее месте?

Карл посмотрел в воспаленные глаза Мортена.

- Это несчастный случай, Карл. Разве у тебя никогда не кружилась голова, когда ты, перегнувшись через борт, глядел на волны? А если это все-таки было убийство, то я бы сказал, что это сделал либо ее брат, либо тут замешана политика. Разве она, как находящийся на взлете лидер демократов, да притом еще и писаная красавица, не могла нажить себе врагов? - Мортен наклонил голову и с трудом ее поднял. - Ее же все ненавидели - неужели ты не понимаешь! Ненавидели те из ее партии, кого она опередила в карьере, ненавидели в правящих партиях. Что ты думаешь - неужели премьер-министру и его компании нравилось смотреть, как она красуется на экране телевизора? Ты же сам сказал, что она была здорово башковитая.

Мортен отжал тряпку и обтер кран над мойкой.

- Все знали, что на следующих выборах она будет возглавлять коалиционный список. Ведь она привлекала голоса избирателей. - Он сплюнул в раковину. - Решено, в следующий раз не буду пить эту рецину! И где только Сюссер откопала такое пойло? Сил нет, как сушит горло!

В Круглом дворе⁴ Карл встретил нескольких коллег, которые направлялись домой. В дальнем конце за колоннадой серьезно совещался с одним из членов своей группы Бак. На Карла они посмотрели с таким выражением, точно он их оплевал и смертельно оскорбил.

- Конгресс остолопов, - громко бросил он на всю колоннаду и повернулся к ним спиной.

Объяснение он услышал от встреченного в вестибюле Бенте Хансена, раньше работавшего в его группе:

- Карл, ты оказался прав. Отрезанная половина уха нашлась в сливной трубе в квартире свидетельницы. Снимаю шляпу перед тобой, старина!

Отлично! Значит, появилось кое-что новенькое в деле об убийстве велосипедиста.

- Бак со своими людьми только что ездил в Ригсхоспиталет, чтобы вытряхнуть из свидетельницы показания, - продолжал Бенте. - Но так ничего и не добились. От страха она вообще лишилась языка.

- Значит, говорить надо не с ней.

- Понятно, не с ней. Но с кем же тогда?

- Сам подумай, что тебя могло бы скорее всего толкнуть на самоубийство: сумасшедшее давление с чьей-то стороны или если бы это было единственным способом спасти своих детей? Говорю тебе, это так или иначе связано с детьми!

- Дети ничего не знают.

- Конечно же нет. Зато, вероятно, знает ее мать.

Карл возвел глаза к потолку с бронзовыми светильниками. Может, все-таки попросить разрешения поменяться делами с Баком? Глядишь, хоть что-то тронется с места и вызовет отзвук в этом громадном здании.

- Слушай, Карл, я тут без тебя подумал и решил - нам надо дальше работать над этим делом.

Ассад уже выставил на столе дымящуюся чашку кофе, а рядом с папками на листке оберточной бумаги были разложены пирожки. Очевидно, Ассад решил пустить в ход все возможные средства обольщения. Во всяком случае, он навел порядок в кабинете, а несколько папок выложил рядком на письменном столе словно для того, чтобы Карл прочитал их в определенной последовательности. Должно быть, возится тут уже часов с шести.

- Что это ты мне тут подкладываешь? - спросил Карл, ткнув пальцем в бумаги.

- А тут выписка из банковского счета Мереты Люнггор, из которого видно, сколько денег она снимала за последние шесть недель. Здесь нет никаких расходов за еду в ресторане.

- За нее заплатили другие. Нет ничего сверхъестественного в том, что хорошенькая женщина ужинает даром.

- Действительно, Карл! Ты сразу догадался. Значит, она позволила кому-то заплатить за себя. Я думаю, это кто-то из политиков или мужчина.

- Ну конечно. Вот только трудновато будет выяснить, кто это был.

- Да, Карл. Я очень хорошо это понимаю. С тех пор прошло пять лет. - Ассад потыкал в другую бумажку. - Вот список изъятых полицией вещей из ее дома. Я не вижу в нем календаря, про который рассказывала новая секретарша. Его нет. Может быть, в Кристиансборге остался какой-нибудь календарь, по которому можно узнать, с кем она собиралась пойти в ресторан.

- Свой ежедневник она наверняка носила в сумочке, а сумочка исчезла вместе с хозяйкой.

Ассад кивнул с досадой:

- Ну и что, Карл! Можно же спросить секретаршу. Тут есть выписка из ее разъяснений. Тогда она не упомянула о человеке, с которым Мерета собиралась пойти в ресторан, поэтому я думаю, что нужно расспросить ее еще раз.

- Выписка! Тоже мне! Сам сказал: прошло уже пять лет. Если она тогда при допросе не вспомнила ничего существенного, то уж теперь-то и подавно не вспомнит.

- Ладно! Но там сказано, что она упомянула про поздравительную телеграмму с Днем святого Валентина, которую получила Мерета Люнггор, правда, с опозданием на несколько дней. Ведь это же можно проверить, не так ли?

- Телеграмму уже не найти, а точная дата нам неизвестна. Это будет трудно сделать, тем более что мы даже не знаем, какая фирма ее передала.

- Это была фирма "Телеграмз онлайн".

Карл взглянул на Ассада. Неужели этот человек и впрямь кладезь талантов? Пока он ходил в зеленых перчатках, это особенно в глаза не бросалось.

- Откуда ты знаешь?

- Вот посмотри! - Ассад снова ткнул в листок. - Секретарша припомнила, что в телеграмме было напечатано "Люблю и целую Мерету", а еще там были губы. Красные раскрытые губы.

- Ну и?

- Ну так эта телеграмма была доставлена фирмой "Телеграмз онлайн". Они печатают на телеграмме свое название и алые губы.

- Дай-ка посмотреть!

Ассад нажал на клавишу пробелов в компьютере Карла, и на экране возникла домашняя страничка "Телеграмз онлайн". Действительно - вот она, телеграмма. В точности как говорил Ассад.

- Ну хорошо. И ты уверен, что эта фирма рассылает такие телеграммы?

- Очень даже уверен!

- Но даты-то у тебя все равно нет. Было это до или после Дня святого Валентина? И кто ее заказал?

- Мы можем запросить компанию, зарегистрирована ли у них дата отправки этой телеграммы во дворец Кристиансборг.

- Все это уже сделали при первоначальном расследовании, так ведь?

- В деле об этом нет записи. Больше ты там ничего не вычитал?

Ассад тонко улыбнулся сквозь отросшую за утренние часы щетину. Довольно нахально.

- Ладно, Ассад. Договорились. Свяжись с фирмой и проверь. У меня сейчас много работы, так что ты уж позвони из своего кабинета.

Карл похлопал помощника по плечу и выпроводил за порог. Затем запер дверь изнутри, закурил сигарету, взял в руки папку с делом Люнггор и уселся поудобнее, положив ноги на стол.

Делать нечего, придется все это прочесть.

Дело было какое-то бестолковое и слишком уж бедное содержанием. Поиски велись где попало, без приоритетного направления. Ни одной дельной гипотезы выдвинуто не было. Мотив так и не определен. Если самоубийство, то почему? Единственное, что было известно: ее автомобиль стоял в заднем ряду, а сама Мерета Люнггор исчезла.

Потом до следователей наконец дошло, что она была не одна. Из показаний свидетелей выяснилось, что там присутствовал молодой человек, с которым она ссорилась на прогулочной палубе. Этот факт был документально подтвержден фотографией, случайно сделанной супругами, ехавшими на пароме с частным шоп-туром в Хейлигенхафен. Снимок был опубликован, и тогда из ратуши Сторе Хединга пришло сообщение, что на нем изображен брат Мереты Люнггор.

Карл и сам это хорошо помнил. Полицейские получили втык за то, что прошляпили существование брата.

И снова возникли вопросы. Если виновен брат, то почему он это сделал? И где он вообще теперь?

Сперва думали, что Уффе тоже выпал за борт, но спустя несколько дней он нашелся - в весьма запущенном виде, ничего не понимающий, заплутавшийся где-то на равнинах острова Фемарн. Обнаружили его бдительные немецкие полицейские Ольденбурга, сумевшие установить личность. Как его занесло в такую даль, осталось невыясненным. Сам он ничего не мог поведать следствию.

Если он что-то знал, то скрыл это от всех.

То, в какой жесткий оборот был взят затем Уффе Люнггор, лишний раз подтверждало тот факт, что полицейские в этом расследовании кругом облажались. Карл прослушал несколько пленок с записью допроса и убедился, что Уффе был нем как могила. Они пытались играть с ним в "доброго" и "злого" полицейского, но на него это никак не подействовало. На помощь привлекли двух психиатров. Затем был вызван психолог из Фарума, специализировавшийся по подобным случаям, и даже Карен Мортенсен, социальный советник из коммуны Стевнс, приняла участие в допросах, чтобы добиться от Уффе хоть чего-нибудь.

Скверное дело.

И немецкие, и датские власти проводили траление фарватера. Отряд военных ныряльщиков перенес свои учения в эти воды. Выловленного утопленника доставили в морозильную камеру, затем провели вскрытие. Рыбаки получили указание быть особенно внимательными к любым обнаруженным в воде объектам: предметам одежды, сумкам, ко всему, что бы им ни попалось на глаза. Однако никто не нашел ничего такого, что могло бы иметь отношение к Мерете Люнггор, и средства массовой информации совсем сорвались с цепи. Тема исчезновения Мереты Люнггор целый месяц продержалась на первой полосе. Были вытащены на свет снимки Мереты гимназических времен, сделанные на какой-то экскурсии, на которых она представала в облегающем купальнике. Попали в печать ее отличные оценки в университете, которые тут же сделались предметом анализа так называемых экспертов по вопросу жизненного стиля. Пошли в ход различные догадки, касающиеся ее сексуальной ориентации, и даже вполне порядочные журналисты не устояли на этот раз перед соблазном, последовав по стопам представителей желтой прессы. И главным открытием, из которого черпали вдохновение газетные писаки, стало существование Уффе.

Несколько человек из ее ближайшего служебного окружения несли всякую чушь вроде того, что они-де давно предполагали нечто подобное: видно было, ей есть что скрывать в личной жизни. Никто, конечно, не мог знать, что у нее имеется брат с ограниченными возможностями, но о чем-то в этом роде они догадывались.

Когда шумиха вокруг этого дела начала утихать, на первых полосах появились снимки с места автомобильной аварии, в которой погибли ее родители, а Уффе стал инвалидом. В ход шло все что ни попадя. При жизни Мереты газеты извлекали из нее большую пользу, так могли ли они упустить те возможности, которые дала ее смерть? Ведущие утренних каналов с трудом сдерживали восторг. Война в Боснии, недовольные высказывания принца-консорта, неумеренное пристрастие бургомистра пригородной коммуны к красному вину, утонувшая политическая деятельница - депутат фолькетинга. Любая грязь! Лишь бы имелась хорошая картинка!

В прессе появились снимки снятой крупным планом кровати в доме Мереты Люнггор. Непонятно, откуда взялись эти фотографии, но подписи были откровенные. Имелась ли между братом и сестрой любовная связь? Не она ли явилась причиной ее смерти? Почему в таком большом доме нашлась только одна кровать? То есть чтобы уж вся страна поняла, как это странно.

Когда из этой истории больше ничего уже нельзя было выкачать, они кинулись в догадки по поводу оправдания Уффе. Применялись ли к нему в полиции жесткие методы? Можно ли это считать произволом властей? Или подозреваемый отделался слишком легко? Идет ли в этом случае речь о наивности правовой системы и неудовлетворительной работе следствия? Затем в прессу просочилось известие о том, что Уффе помещен в "Эгелю", и наконец все утихло. В летнее затишье 2002 года обсуждалась только погода, рождение принца и мировое первенство по футболу.

Да уж, датская пресса знала-таки истинные интересы своих читателей. Тема Мереты Люнггор окончательно устарела.

А через шесть месяцев расследование и вовсе прекратилось. У полиции было столько других дел!

Карл взял два листа бумаги и на одном написал шариковой ручкой:

Подозреваемые: Уффе. Неизвестный почтальон. Письмо о Берлине. Мужчина/женщина из кафе "Банкрот". Коллеги из Кристиансборга. Убийство с ограблением после разбойного нападения. Сколько денег в сумочке? Нападение по сексуальным мотивам.

На другом листе Карл написал:

Проверить: Служащая социального ведомства в Стевнсе. Телеграмма. Секретарши в Кристиансборге. Свидетели на шлезвиг-гольштейнском пароме.

Подумав некоторое время над списками, он добавил внизу второго листка:

Приемная семья после аварии / старые друзья по университету. Имела ли по натуре склонность к депрессии? Была ли беременна? Влюблена?

Когда он закрыл папку с делом Люнггор, сверху позвонили и передали, что Маркус Якобсен просит прийти в конференц-зал.

Проходя по коридору, Карл кивнул Ассаду, сидевшему в своей комнатке. Тот не отрывался от телефона и как приклеенный с серьезным и сосредоточенным видом слушал, что говорят в трубке. Сейчас в нем было не узнать того Ассада, который стоял на пороге в зеленых резиновых перчатках. Это был совершенно другой человек.

В зале уже находились все, кто был причастен к расследованию дела об убийстве велосипедиста. Маркус Якобсен показал Карлу, на какой стул сесть за столом для совещаний, и Бак начал излагать:

- Наша свидетельница Аннализа Квист давно уже просила дать ей охрану по закону о защите свидетелей. Теперь мы узнали, что ей угрожали и обещали заживо содрать кожу с ее детей, если она не будет молчать о том, что видела. Все это время она отказывалась давать показания, но по-своему проявляла готовность к сотрудничеству. Попутно она давала определенные намеки, из которых мы могли делать дальнейшие выводы, однако самое главное все же от нас скрывала. Затем последовали серьезные угрозы в ее адрес, вслед за чем она окончательно замкнулась.

Даю краткое резюме: убитому перерезали горло в парке Вальбю, это произошло около двадцати двух часов. Было темно и холодно, поэтому место было безлюдным. И все же за пять минут до убийства Аннализа Квист увидела там преступника, разговаривающего с жертвой. Поэтому мы считаем, что речь идет об убийстве, совершенном в состоянии аффекта. Если бы убийство было заранее спланированным, появление Аннализы Квист, вероятно, помешало бы преступнику совершить задуманное.

- Почему Аннализа Квист шла через парк пешком? Почему не ехала на велосипеде? Как она там оказалась? - спросил один из новеньких, который еще не знал, что у Бака вопросы задавать положено потом.

Бак кинул на него недовольный взгляд:

- Она возвращалась от своей подруги, у нее была проколота шина. Поэтому она отправилась через парк пешком. Мы знаем, что она увидела убийцу, поскольку вокруг места преступления имелись следы только двух человек. Мы проделали большую работу, изучая обстоятельства Аннализы Квист в поисках чего-то сомнительного. Чего-нибудь, что объясняло бы ее поведение во время допросов. Как мы знаем теперь, когда-то она была связана с рокерской средой, но нам также совершенно точно известно, что убийцу следует искать не в этой среде.

Убитый является братом одного из самых активных рокеров округа Вальбю Карло Брандта и не имел никаких связей с криминальной средой, хотя и приторговывал по мелочи наркотиками на свой страх и риск. Из показаний этого Карло Брандта мы теперь знаем, что убитый был знаком с Аннализой Квист, а какое-то время состоял с ней в интимных отношениях. Расследованием этого вопроса мы также занимаемся. В любом случае это позволяет нам заключить, что, судя по всему, она знала и убийцу, и его жертву.

Что же касается страхов свидетельницы, то ее мать призналась нам, что Аннализа подвергалась насилию, хотя и в умеренной степени в виде побоев, угроз и тому подобного, однако на нее это очень повлияло. Мать считает, что дочь сама в этом виновата, потому что слишком много вращается в среде посетителей питейных заведений и не очень разборчива в выборе кавалеров, которые провожают ее домой, но, насколько мы можем судить, в своем сексуальном и социальном поведении Аннализа не слишком отличается от большинства молодых женщин.

Найденное в туалете у Аннализы ухо говорит нам о том, что убийца знает, кто она и где живет, но, как вам известно, мы еще не добились от нее, кто такой этот человек.

Ее дети были отправлены в семью, проживающую к югу от Копенгагена, и это немного растопило ее упорство. В настоящее время уже не остается сомнений, что предполагаемую нами попытку самоубийства она предприняла, находясь под воздействием наркотических средств. Анализы подтвердили, что в желудке у нее находилась уйма всяких медикаментов в виде таблеток, вызывающих состояние эйфории.

Почти все время этой речи Карл просидел с закрытыми глазами. Один только вид Бака, медленно продирающегося сквозь путаницу слов к цели, способен был довести его до кипения. Смотреть на это у него просто не было сил. Да и с какой стати ему это нужно? Он же не имеет к этому ни малейшего отношения. Его кресло стоит в подвале - вот о чем надлежало помнить! Начальник отдела убийств вызвал его наверх в виде поощрения за то, что он помог сдвинуть расследование с места. О чем тут еще говорить! От прочих соображений он уж лучше избавит окружающих.

- Мы не нашли пузырька от лекарств, а это указывает на то, что, по-видимому, кто-то, предположительно тот же самый преступник, принес их с собой и насильно заставил ее проглотить, - сказал Бак.

Надо же, до каких вещей он способен додуматься!

- Таким образом, судя по всему, речь идет о неудавшемся покушении на убийство. Угрожая убить детей, он добился ее молчания, - продолжал Бак.

Тут вступил Маркус Якобсен. Видя, как новенькие сгорают от нетерпения поскорее задать накопившиеся вопросы, он решил сам пойти им навстречу:

- Аннализа Квист и ее дети в интересах расследования получат защиту свидетеля, - объявил он. - Для начала мы поселим их в безопасное место и скоро получим необходимые показания. Тем временем постараемся привлечь к расследованию отдел по борьбе с наркотиками. Насколько мне известно, она была сильно накачана синтетическим ТГК, затем, кажется, маринолом, который представляет собой самый распространенный вид гашиша в форме таблеток. У уличных наркодилеров это не часто встречается, так что давайте разберемся, где его тут достают. Насколько я знаю, там были обнаружены также следы "Кристалла" и метилфенидата. Совсем нетипичный коктейль.

Карл мотнул головой. Да уж! На редкость разносторонний убийца! Одной жертве в парке зверски перерезает горло, а другую аккуратно кормит таблетками. Почему только коллеги не пожелали дождаться, когда жертва сама их выплюнет? Подняв веки, он пристально посмотрел в глаза начальнику отдела.

- Карл, ты качаешь головой? Можешь предложить что-то лучше? У тебя есть новые креативные идеи, которые помогли бы следствию продвинуться? - Маркус улыбнулся - единственный из всех, кто находился в помещении.

- Я только знаю, что если нажрешься ТГК, тебя вырвет, когда в тебя напихают еще какой-нибудь дряни. Так что парень, который заставил ее глотать таблетки, был хорошим специалистом в своем деле. Почему вы не хотите спокойно подождать, пока Аннализа Квист сама вам обо всем расскажет? Днем раньше, днем позже - это ведь уже не играет никакой роли. У нас и без того хватает дел. - Он обвел глазами коллег. - По крайней мере, у меня.

В секретарской, как всегда, кипела работа. Лиза сидела за компьютером в наушниках и барабанила по клавишам, словно ударник рок-ансамбля. Карл поискал глазами новую секретаршу, которая подошла бы под описание Ассада. На звание брюнетки могла претендовать только одна из коллег Лизы, знаменитая своим сходством с Волчицей Ильзой⁵ и откликавшаяся на обращение "фру Сёренсен". Карл прищурился. Как видно, Ассад разглядел за этой суровой миной нечто такое, чего не замечали остальные.

- Лиза, нам внизу необходим фотокопировальный аппарат, - заявил Карл, дождавшись, когда она, улыбнувшись во весь рот, сделала перерыв и перестала выбивать дробь на клавиатуре. - Сумеешь провернуть это еще сегодня? Я знаю, что ниже этажом у ребят из НЦР как раз есть лишний. Он так и стоит нераспакованный.

- Посмотрю, что тут можно сделать, - пообещала Лиза.

Можно было считать, дело в шляпе.

- Мне назначена встреча у Маркуса Якобсена, - раздался вдруг рядом звонкий голос. Карл обернулся и очутился лицом к лицу с незнакомой женщиной. Карие глаза, равных которым он еще не встречал. У Карла даже засосало под ложечкой. Женщина повернулась к секретаршам.

- Вы - Мона Ибсен? - спросила фру Сёренсен.

- Да.

- Вас уже ждут.

Женщины улыбнулись друг другу, Мона Ибсен отодвинулась, уступая дорогу, а фру Сёренсен встала, чтобы проводить ее к начальству. Сжав губы, Карл долгим взглядом провожал ее по коридору, пока она не скрылась за дверью кабинета. На ней была коротенькая шубка, еле-еле закрывавшая попку. Многообещающий вид. Но, судя по формам, женщина уже не молода. Почему он, черт возьми, заглядевшись на глаза, не рассмотрел ее лица?

- Что это за Мона Ибсен? - небрежно спросил он у Лизы. - Связана с убийством велосипедиста?

- Нет, она наш новый кризисный психолог. Будет прикреплена ко всем отделам полицейской префектуры.

- Да ну? - спросил Карл и сам понял, как глупо это прозвучало.

Подавив сосущее ощущение под ложечкой, Карл направился в кабинет Якобсена и без стука открыл дверь. Уж коли получать нагоняй, так хоть будет за что.

- Извини, Маркус, - произнес он. - Я не знал, что у тебя посетители.

Она сидела к двери боком, и Карл заметил нежную кожу и морщинки в уголках рта, скорее говорившие об улыбчивости, чем об унынии.

- Я могу зайти попозже, если помешал.

После таких почтительных извинений она повернулась к нему лицом. Ее рот был четко очерчен, форма полноватых губ - чисто лук амура. Возраст - явно за пятьдесят. Она чуть-чуть улыбнулась, и колени Карла, чтоб их нелегкая взяла, обмякли вдруг как ватные.

- Карл, что тебе? - спросил Маркус.

- Я только хотел сказать, чтобы вы спросили у Аннализы Квист, состояла ли она в интимной связи также и с убийцей.

- Уже спрашивали. Не состояла.

- Значит, нет? Тогда, мне кажется, вам нужно бы спросить у нее, чем занимается убийца. Не кто он по профессии, а чем занимается.

- Само собой, мы и это уже сделали, но она ничего не говорит. Ты думаешь, у них были трудовые отношения?

- Может, да, а может, нет. Но она, во всяком случае, так или иначе зависит от этого человека в связи с его работой.

Якобсен кивнул. Это будет сделано только после того, как свидетельница и ее близкие будут устроены в безопасном месте. Но все-таки Карл смог взглянуть на эту Мону Ибсен.

Это надо же - какие, оказывается, аппетитные бывают кризисные психологи!

- Вот и все, что я хотел сказать, - заявил Карл и улыбнулся такой широкой, спокойной и жизнерадостной улыбкой, какую только мог изобразить, однако никакого отклика на нее не последовало.

На секунду он схватился рукой за грудь: за грудиной вспыхнула резкая боль. Чертовски неприятное ощущение - будто захлебнулся воздухом.

- Карл, с тобой все в порядке? - спросил шеф.

- Так, пустяки! Отголоски былого. Все хорошо.

Однако что-то было все же не так. Ощущение в груди было не из приятных.

- Извините, Мона. Разрешите познакомить вас с Карлом Мёрком. Месяца два назад он попал в неприятнейшую историю с перестрелкой, в которой погиб один из наших сотрудников.

Она слегка поклонилась, глядя на него. Он весь напрягся. Она немного прищурилась, проявляя, видимо, профессиональный интерес, но и то лучше, чем ничего.

- Карл, это Мона Ибсен, наш новый кризисный психолог. Возможно, вам еще предстоит познакомиться поближе. Мы ведь очень заинтересованы в том, чтобы здоровье одного из лучших наших сотрудников полностью восстановилось.

Он шагнул к столу и пожал ее руку. Познакомиться поближе? А как же! Это уж непременно!

Засевшее в груди ощущение еще не прошло, когда Карл, спускаясь в подвал, столкнулся на лестнице с Ассадом.

- Я наконец пробился, Карл, - сказал Ассад.

Карл попытался отогнать стоявший перед глазами образ Моны. Это было нелегко сделать.

- Куда пробился? - спросил он.

- Я звонил в "Телеграмз онлайн" по крайней мере десять раз и пробился только пятнадцать минут назад, - стал объяснять Ассад, пока Карл собирался с мыслями. - Может быть, они сумеют нам что-то сказать о том, кто посылал телеграмму Мерете Люнггор. Во всяком случае, сейчас они над этим работают.