Скачать книгу

В этом приключенческом романе автор повествует о государстве амазонок — легендарных женщин–воительниц — в период его распада, государстве, замкнутом в себе и агрессивном для внешних пределов, раздираемом внутренней борьбой за абсолютную власть. Идея романа: общество, основанное на жестокости и человеконенавистничестве, обречено на гибель.

Гелона понимала - пришло ее время.

Она много лет ждала своего часа. Начиная с тех дней, когда они вернулись с Атоссой из злополучного похода на Диоскурию.

Но когда Атосса встретила пастуха и забеременела, вот тогда Гелона и решила воспользоваться тайной. Она не стала торопиться. Мудрая Гелона понимала, что обдуманная неторопливость - обратная сторона неосмотрительной стремительности. Она рассчитала свои действия на много лет вперед. Разжигая честолюбие Атоссы, она умело ссорила ее с царицей. И не спеша убирала с пути всех, кто ей мог помешать. Гелона могла скрыть поступок Лоты, и та, скорее всего, забыла бы своего Ликопа. Но стараниями ясновидящей Лота была погублена. Медленно, но верно расшатывался трон Годейры, и наконец царица отправлена из города, повержена Атосса, очищен трон и три кресла в Совете Шести.

Теперь Гелона - Священная, власть в ее руках. Но мало взять власть, ее надо закрепить. Здесь как раз нужна беспощадная стремительность. Гелона понимала: Атоссу и ее дочь нужно добить. И на второе утро она позвала к себе Беату…

…Если бы Атосса знала тайные замыслы Гелоны, если бы видела в ней свою соперницу, она ни за что на свете не назвала бы ее имя, уходя из зала Совета. Она все время верила Гелоне. На какой-то миг, после пира, она усомнилась в верности ясновидящей, но когда на Совете она так горячо и искренне встала за избрание Агнессы, сомнения рассеялись. Ей показалось, что Беата, выступая против Атоссы и Агнессы, встала также и против матери, а Гелона по-прежнему ей верна. Последние слова Гелоны, что не она нарушила клятву, показались Атоссе заверением в верности. Атосса еще не успела продумать, как ей поможет ясновидящая, но в том, что она будет ей нужна, - в этом сомнений не было. И она оставила ее вместо себя. Да больше и назвать было некого. Антогора? Она глупа, ей не поверят люди города. Пелида? Ее амазонки не любили. Атоссе показалось, что она не ошиблась.

Раньше, во время непрестанной борьбы с Годейрой, Атосса перед каждой схваткой с царицей умела собирать свою волю, ум, расчетливость в единое целое, и это ей почти всегда приносило победу. Тогда рядом с ней были Гелона и Антогора. На этот раз силы оставили Атоссу.

Ей надо бы, возвратившись домой, оценить происшедшее, подумать, как развеять беду, неожиданно свалившуюся на ее голову, посоветоваться, как всегда, с Гелоной, найти поддержку у Антогоры. Но ни та и ни другая не пришли к ней. Рядом была только растерявшаяся и испуганная Агнесса. Девочка не обрадовалась, что обрела мать, скорее наоборот. Чуть не с пеленок ей внушали, что она богорожденная, и вдруг - дочь пастуха, порождение грязного скота мужчины. Агнесса чувствовала, что привычное для. нее поклонение сменится презрением и, может быть, большой бедой. И она стала упрекать Атоссу в обмане, в грехе, потом эти упреки сменились истерикой, дочь начала кричать, что убьет себя и не хочет больше жить. Всю ночь Атосса не отходила от дочери, успокаивая и убеждая ее. Утром Священную свалил жестокий приступ лихорадки.

А по городу одна за другой катились волны слухов. Ошеломленные дочери Фермоскиры сначала узнали о речи Беаты на Совете, о грехе Священной. Потом новая весть: боги покарали Атоссу, наслав на нее болезнь. Кто-то пустил слух, что Агнесса пыталась покончить с собой, Священный Совет распался, Фермоскира осталась без власти.

И уж совсем страшную весть привезла сотенная Гиппарета. На побережье восстали рабы, во главе их стоит Мелета, они вооружены и прячутся в горах. К ним стекаются рабыни и метеки с юга и с запада, многие гоплитки в селениях убиты или разбежались.

Пелида и Антогора бросились к Атоссе, но та лежала в бреду. Жар сменялся ознобом, растерянная Агнесса не могла ничем ей помочь. На короткое время Атосса пришла в себя, ей рассказали о бедах города. Она выслушала Антогору и, еле шевеля потрескавшимися сухими губами, произнесла одно слово:

- Гелона…

Она все еще верила в ясновидящую. Через час в дом Гелоны пришли Антогора, Пелида, Лаэрта и сотенная Гиппарета.

- Ты теперь Священная, - сказала Пелида. - Фермоскира гибнет.

- Если мы промедлим - поднимутся все рабы, - добавила Антогора.

- Что рабы! - воскликнула Лаэрта. - Появятся на границе наши враги, Они только и ждут, чтобы расправиться с нами.

- А почему вы пришли ко мне? - сердито спросила Гелона.

- Так сказала Атосса. Она передала тебе сан Священной.

- Кто она теперь, Атосса? Грешница, попиравшая все заветы великой Ипполиты. Она потеряла свою святость, уронила высокий сан верховной жрицы в грязь. Ей ли передавать его кому-то. Из ее рук священный пеплос и венец храма не примет никто. Вы говорите - Фермоскира гибнет. Но почему я должна спасать город? Разве не вы только вчера отдали трон Агнессе? Разве не вы готовы были сутки тому назад отнять копье полемархи у Беаты? У вас есть царица - пусть она спасает Фермоскиру. Я вся перед вами, и у меня ничего нет. Все царское войско под рукой Агнессы, все храмовые амазонки у тебя, кодомарха Антогора, а вы почему-то пришли ко мне.

- Но мы не знали, что Агнесса - порождение греха…

- И смогу ли я быть кодомархой, - сказала Антогора, - когда моя сестра… Храмовые не пойдут за мной.

- Только ты незапятнанная…

- К тебе одной приходит в сновидениях Ипполита.

- Богиня благоволит тебе… Соглашайся, Гелона.

- Сейчас не время обвинять нас, соглашайся. Пусть Беата поднимает царских и храмовых воительниц. Все мы просим вас.

- Скажи только "да", и завтра при всем народе мы возложим на тебя венец храма и пеплос Священной, - сказала Пелида. - Неужели тебе не дороги заветы великой богини?

- Священный пеплос, - как бы про себя сказала Гелона. - Зачем он мне, если его чистота и святость запачканы грехом.

- Что же делать, Гелона?

- Только огонь может очистить его от скверны.

- Огонь? Мы не понимаем тебя, Гелона?

- Я еще вчера знала, что вы придете сюда. И я всю ночь лежала у наоса, на каменных плитах храма, но великая богиня не пришла ко мне в сновидениях. Она отвернулась от меня, потому что я такая же грешница, как и Атосса. Я знала о рождении Агнессы и скрыла это ото всех. Я сама жду великой кары. И ничем Фермоскире помочь не,. могу.

- Послушай, Гелона, - Пелида подошла к ней, встала на колени. - Если великая Ипполита столько лет к тебе благосклонна - значит, она не винит тебя за сокрытие греха. Если Атосса, согрешив, сама скрыла это от нас, - при чем же ты? Кается тот, кто грешит.

- Я сказала вам не все. Вчера на Совете я обманула вас. Беата была права - я не спала в ту ночь и не могла говорить с богиней. Да богиня и не могла мне посоветовать отдать трон Агнессе. Я сделала это по приказу Атоссы.

- Пусть и за это падет грех на ее голову! - воскликнула Лаэрта. - Вставай над Фермоскирой!

- Нет, не могу. Пока рожденная в грехе среди нас - счастья городу не будет.

- Мы изгоним ее.

- Но это грехи не искупит.

- Что же делать?

- Только великой жертвой богине мы покроем наш общий грех. Нужно возложить рожденную в грехе на жертвенный алтарь.

- Агнессу? - Антогора выпрямилась. - Но разве она виновна в том, что рождена не в храме. Мать нарушила великий завет - пусть она…

- Атосса уже понесла кару. Ей не встать со смертного одра, вы сами видели это. Только Агнесса.

- Я не согласна! - выкрикнула кодомарха.

- Тогда вы напрасно пришли сюда. Пока огнем святых алтарей мы не очистим пеплос, я не одену его. Великому греху - великая жертва! Мое слово твердо. Идите, оставьте меня одну.

Женщины переглядывались между собой, но не уходили. Они не видели иного выхода, только Гелона могла удержать власть в Фермоскире.

- Голос Антогоры не закон для нас, - Пелида выступила вперед. - Я согласна с тобой, Гелона. За великий грех - великая жертва.

- А ты, Лаэрта, ты, Гиппарета?

- Если это спасет город, я согласна, - сказала Лаэрта тихо.

- Ради Фермоскиры я сама готова лечь на раскаленные угли алтаря. - Это сказала Гиппарета.

- Завтра в полдень все воительницы должны придти на агору, - тоном приказа произнесла Гелона. - Я разожгу жертвенный огонь, и да очистятся священные одежды храма. Ты, Антогора, выстроишь всадниц, ты, Пелида, приведешь к храму рожденную в грехе.

- Будет так.

- Если нашу жертву примут боги, я одену венец и пеплос, я встану на защиту великих заветов. Но это еще не все.

- Слушаем тебя, Гелона.

- Сегодня утром ко мне приходила полемарха Беата. Стыд, страх и раскаяние привели ее ко мне. Она горько сожалеет, что защищала Годейру на Совете. Царица действительно предала Фермоскиру. Беате стало известно от гоплиток, пришедших с побережья, -не Мелета, а Годейра встала во главе бунтующих. Она им передала оружие со своих складов, и вы сами понимаете, сколь велика опасность. За Годейрой пойдут не только рабыни и метеки, но и многие гоплитки из наших поместий. Одно-юная и неопытная Мелета, другое-Годейра. И вы не забывайте про Чокею и Лоту. Они сейчас, наверное, за пределами басилейи и приведут на помощь бунтовщикам мужчин из горных селений. Я потребую от вас и от всей Фермоскиры единовластия. Я отдам под руку полемархи Беаты и царских, и храмовых амазонок.

- Отдавай, Великая!

- Но и этого будет недостаточно. На каждую дочь Фермоскиры Годейра двинет сотню врагов. Великую отвагу в сердцах амазонок нужно иметь, чтобы противостоять легионам бунтовщиков. Эту отвагу им даст пояс великой богини. Он должен быть вынесен из наоса храма и одет на бедра полемархи. Согласны ли вы на это?

- Такого еще не было, -недовольно молвила Антогора.

- А разве было такое, чтобы Фермоскира стояла на краю гибели? Но если тебе, кодомарха…

- Нет, нет, я согласна.

Этот день, как и большинство зимних дней этого края, выдался ветреным. Ветер дул с запада, он проникал к городу по долине реки, был сырой и упругий-это море отдавало запасенное летом тепло. Он налетал на город порывами, оголял деревья, кружил по улицам желто-багряные листья. Во дворах тонко звенели бельевые веревки, полоскались, как разноцветные флаги, развешанные на них хитоны, пеплосы и шарфы. Амазонки с утра разошлись по своим сотням, скребли, чистили на конюшнях лошадей, украшали сбрую. Еще вчера поступил приказ полемархи Беаты готовиться к выходу на агору. Весь город знал: этой ночью закрытый верховный суд совместно с Советом Шести постановил принести в жертву богине рожденную в грехе Агнессу.

Сотенные знали тоже, что около покоев Атоссы выставлена стража, что отныне она не Священная и что венец храма сегодня возложат на Гелону.

Жрицы храма эту перемену приняли безропотно, они привыкли подчиняться Гелоне так же, как и Атоссе. В храме как будто ничего не изменилось, с рассвета начали готовить жертвенные алтари, часть жриц по приказу Ге-лоны ушла в город. Служанки храма должны были рассказать дочерям Фермоскиры о предательстве Годейры, об опасности, которая нависла над басилейей, о решении суда и Совета.

Гелона не надеялась на Антогору. Храмовые амазонки все еще были под ее властью, и она могла помешать задуманному. Но Антогора и не помышляла об измене. Она понимала: Атоссе уже не подняться и стоять за нее бессмысленно. Всегда было так: когда кумир покачнулся и начинает падать, все, кто до этого служил ему опорой, старательно начинают толкать его наземь. А кодомарха, хотя и была сестрой Атоссы, в душе недолюбливала ее. Сколько раз и наедине, и прилюдно обвиняла та Антогору в глупости, недомыслии и бог знает в чем. Теперь Антогора знала: только рвение в- службе Гелоне может удержать ее на месте кодомархи. И она первая вывела храмовых амазонок на агору.

Нельзя сказать, что падение Атоссы очень взволновало амазонок. Дочери Фермоскиры не приучены размышлять. Многие считали, что так и должно быть. Если ты, поставленная охранять чистоту заветов великой богини, сама нарушала их-нет тебе прощения. Ни одна, даже в душе, не пожалела Агнессу. Все шло от богов, в это амазонки верили твердо. Сказано было, что Агнесса богоданная, -и они обожали ее. Теперь выяснилось, что она рождена в грехе и ее возложат на алтарь. Что ж делать, так угодно богам.

Иных даже радовало это; будет яркое необычное зрелище. К полудню вся агора от ступеней храма до узких улочек, выходящих на нее, была заполнена людьми.

Справа стояли сотни царских амазонок. Четкие квадраты конницы ощетинились пиками. Ветер развевает гривы шлемов и гривы коней. Всадницы в боевом облачении, кони их стоят спокойно, только некоторые переступают с ноги на ногу или скребут копытами твердую землю агоры.

Слева расположились храмовые. Они так же, как и царские, в сотнях, перед каждой сотней подняты лабрисы - двоякоострые секиры с пучком фаций на древке.

Ровно в полдень запела сигнальная труба на башне царского дворца. В проходе появились колесницы Беаты и Антогоры. Каждая запряжена четверкой коней, они едут рядом. Беата стоит на передней площадке колесницы, откинув правую руку с копьем в сторону. Ее светло-зеленый боевой пеплос развевается за спиной. Возничая сидит на облучке, туго натягивает вожжи. Стучат копыта лошадей, гремят по каменным плитам агоры колеса. У ступеней храма колесницы резко повернули-одна влево, другая вправо.

Полемарха и кодомарха ловко спрыгнули на землю, поднялись по ступенькам на площадку перед храмом. Обе враз выкинули правые руки вперед, и воительницы троекратным "Хайре!" ответили на это приветствие.

Сразу, как только над площадью прогремело "Хайре!", из улиц, выходящих на агору, хлынули толпы метеков и рабынь. Теперь на агоре стало так тесно, что негде было упасть яблоку.

Снова пропела труба на башне. Под правым и левым портиками храма появились, по три в ряд, жрицы. В темно-коричневых хитонах с оранжевой каймой, в черных накидках с капюшонами они были похожи на зловещих птиц. Они шли и шли; казалось, их шествию не будет конца. Они расположились на ступенях выше площадки, молчаливые и загадочные.

Вот загудела агора, шум взметнулся над головами амазонок. В дверях храма появилась Гелона. Жрицы расступились, пропустили ее и сомкнулись снова. Ясновидящая вышла на край площадки, встала между Беатой и Антогорой. Она подняла руку, на площади стало тихо.

- Я приветствую вас, рожденные от Язона!

- Хайре! Хайре! Хайре! -ответила площадь, амазонки склонили копья.

- Мы позвали вас, вольные женщины Фермоскиры, к подножию священного храма великой воительницы в тяжелый и тревожный день. - Гелона заговорила отчетливо и громко, чтобы ее услышали не только воительницы, но и рабыни и метеки, заполнившие прилежащие к агоре улицы. -Гибнут наши стада, это хорошо знаете вы - хозяйки пастбищ.

- Знаем! -раздалось в дальних концах площади.

- Редеют наши табуны, слабнут наши кони - сила и надежда Фермоскиры. И это знают все.

- Знаем! -вздохнула агора.

- Великая воительница не принимает наши обычные жертвы, гаснут огни наших алтарей. Это знают служительницы храма.

- Знаем! -ответили жрицы.

- Грехи наши столь велики, что мы можем совсем лишиться покровительства богов. Вы знаете, царица Годейра убежала из Фермоскиры и встала во главе мятежниц и бунтовщиц. Вы знаете, Атосса предала заветы Ипполиты и наказана богиней. Дни ее жизни сочтены. Священный Совет предложил мне венец храма, и я согласилась принять его. Но могу ли я спасти Фермоскиру без покровительства богов? Я, слабая и грешная женщина. Нет, не могу. Сегодня мы решили принести богине Ипполите великую жертву - девушку, рожденную в грехе. И если великая наездница примет нашу жертву - значит, она простила нас. Поднимите копья, если согласны.

Над площадью взметнулся лес копий и опустился снова.

- Пока совсем не обессилели наши кони, пока совсем не придавила нас беда, мы должны подумать о спасении Фермоскиры. Священный Совет решил отдать и царских, и храмовых воительниц под начало полемархи Беаты и завтра же выступить против бунтовщиц. Нам стало известно, что о наших бедах узнали враги за рубежами басилейи. Они непременно вступят в наши пределы, и начнется такая война, какой мы не видели давно. Вы, наверно, скажете мне: мы ослаблены, наши кони не могут скакать по несколько суток подряд и не погибнем ли мы в чужих землях, не найдем ли бесславный конец далеко на чужбине? И я скажу вам-не забывайте, у нас есть пояс Ипполиты, в тяжелый час он принесет нам победу. Я прошу сегодня же вынести его из наоса и одеть на бедра нашей полемархи. С ним вы будете непобедимы в любом бою! Согласны ли вы со мной?

И снова площадь ощетинилась поднятыми копьями.

- Да помогут нам боги! -Гелона подняла руки над головой; повернулась к храму.

Заиграли флейты, склонили пики к земле наездницы, с двух сторон поднялись на площадку и встали рядом с Ге-лоной жрицы в светлых одеждах. Сейчас Гелона вместе с ними споет песнь вхождения в храм.

Благоговейте, жены скалистой земли И вод священной реки Фермодонта, Радуйтесь, моря сурового девы. Стопою безгрешной, к подворью святому, Где золотом блещет карниз над лесом могучих колонн. Я, чистая, к Чистой иду.

- Мы, чистые, к Чистой идем, - вторят Гелоне жрицы.

Налетает порывами ветер, колышет длинные одежды жриц, взлетает в небеса священная песнь, медленно и торжественно шагают к храму служительницы великой богини.

Впереди идет Гелона, сбывается все, о чем она мечтала в эти годы. Никто и ничто не может помешать ей. Вот уже выносит из храма венец ритуальная жрица. Она идет навстречу Гелоне торжественно и медленно, держит в вытянутых руках сверкающий символ власти. За нею идут четыре жрицы. Первая пара держит на вытянутых руках белый, как снег, хитон верховной жрицы, на руках второй пары голубой, с пурпурной каймой по краям, священный пеплос.

Еще громче звучит песнь вхождения в храм, Гелона опускается на одно колено, жрица возлагает ей на голову венец.

Над площадью гремит трижды повторенное "Хайре!"

Затем жрица развязывает тесемки на плечах Гелоны, и хитон ее падает на землю. На мгновение Гелона остается обнаженной, но на нее тут же одевают сияющий белизной хитон Священной, набрасывают на плечи небесного цвета пеплос, скрепляют золотой пряжкой.

С этого мига ясновидящая Гелона становится Священной. Она поднимается под портик храма и встает между третьей и четвертой колоннами, на место, где во время всех торжеств и молений может стоять только она - верховная жрица богини.

Гелона поворачивается к площади лицом и величественным жестом подает знак начать жертвоприношение.

Заиграли флейты, жрицы запели гимн Фермоскиры.

Со двора храма две стражницы вывели Агнессу. Они держали ее за руки, подталкивая чуть впереди себя. Когда девушка дошла до ступеней храма, она на мгновение остановилась, выдернула руки и, высоко подняв голову, поднялась на площадку. Лицо ее было спокойно, она знала о своей участи и приготовилась к неотвратимому. Амазонок с детства учили бесстрашию, Агнесса решила умереть достойно. Она твердыми шагами подошла к жертвенному алтарю, поднялась на приступок, повернулась лицом к агоре. На решетке каменной коробки алтаря синими языками огня пылают древесные угли. Ветер врывается под колосники, гудит на алтаре огонь, выбрасывая в небо пламя и искры. Гелона торжествующе смотрит на алтарь - боги благоволят ее начинаниям, они ниспослали ветер, чтобы раздувать жертвенные огни. Все идет хорошо, сейчас она уберет со своего пути Агнессу, затем разделается с ее матерью, оденет на Беату пояс Ипполиты, а та раздавит рабский сброд, убьет Годейру и спасительницей Фермоскиры сядет на царский трон.

Все идет, как задумала Гелона.

Жрица, ведающая жертвоприношениями, подходит к Агнессе, срывает с нее хитон, бросает на раскаленные угли алтаря. Одежда чуть затлела, выбросила облачко дыма, вспыхнула и тут же превратилась в сероватый пепел. Ветер сорвал пепел с углей и унес его вместе с дымом.

Сейчас жрица должна достать кровь жертвы и ею окропить алтарь. Если огонь не потухнет, значит жертва угодна богам. Вынут нож, занесен над рукой Агнессы, но девушка неожиданно ловко выхватила у жрицы острый клинок, полоснула по левой руке и протянула ее над алтарем. Брызнула кровь на огонь, зашипела и тут же испарилась. Есть знак - боги готовы принять жертву. Жрицы, стоявшие по обе стороны алтаря, принялись сооружать костер. Возложены на угли смолистые ветви вперемежку с дубовыми поленьями, брошены травы, срезанные специально для этого медными серпами лунной ночью.

Ветер мечет над агорой клубы дыма с запахами смолы, трещат дубовые поленья, зловеще гудит костер.

Вдруг на площади раздались выкрики, толпа заволновалась. Гелона глянула в проход, где только недавно проехали Беата и Антогора, и оцепенела. По проходу шла Атосса. Волосы ее были распущены, ветер трепал их, забрасывал то на грудь, то на лицо. Она терпеливо смахивала их с глаз и шла торопливо, почти бежала. "Как же так, -думала Гелона, -Атосса была закрыта на замки, окружена верной стражей. Неужели боги пришли ей на помощь?" Гелоне хотелось крикнуть, чтобы Атоссу схватили, но она побоялась. Вряд ли кто-нибудь посмеет сейчас дотронуться до нее. Атосса вышла по ступенькам на площадку, бросилась к дочери, свела ее с приступка алтаря, поставила рядом с собой.

- Что вы делаете, люди?! - крикнула она исступленно. -Зачем великим грехом еще более умножаете грехи ваши? Зачем вы пролили чистую и невинную кровь? - Атосса подняла окровавленную руку дочери. -Разве она виновата в греховном рождении? Разве молодая и непорочная дева должна расплачиваться за грехи матери. Это на мне страшный грех, меня кладите на костер. Вот я стою перед вами, и я готова искупить все наши прегрешения. А ты, девочка моя, будешь жить. Ты чиста и безгрешна, ты еще прославишь Фермоскиру. Прости меня за все, и вы, люди, простите!

Атосса рванула хитон, распахнула его и сбросила с плеч. Ткань упала на гранит, обнажив тело Атоссы.

- Ну, что ты стоишь, царица? Отвори мою кровь, веди меня на алтарь. Я готова!

Жрицы стояли не шелохнувшись. Они растерялись и не знали, что делать. Растерялась и Гелона. Площадь, зашумевшая при первых словах Атоссы, притихла, и только ветер тонко свистел в барельефах фриза.

- Что ты молчишь, Гелона?! -выкрикнула в тишине Атосса. - Ты боишься тронуть меня? Ты заперла меня на три замка, ты окружила меня стражей, а я, смотри, стою перед тобой. Это великая богиня вознесла меня и над запорами, и над стражей. Это она, моя вечная покровительница, велела мне идти сюда и лечь на жертвенный костер. И я, покорная богине, смело взойду на него и, клянусь всеми огнями небес, что счастья тебе не будет без меня! Смотри, Гелона, я иду!

Атосса подняла с гранита одежду, вошла на приступок, скорее не бросила, а накинула хитон на пламя и бросилась в костер. На какой-то миг ее скрыли клубы густого дыма, сгоревшие внизу угли осыпались под колосники. Сильный порыв ветра налетел на алтарь, сбил остатки пламени с костра, и площадь ахнула. Жертвенный костер погас!

Атосса медленно поднялась над алтарем, сошла на гранит и громко, чтобы слышали все, сказала Гелоне:

- Если ты не поняла знамения богов, прикажи еще раз разжечь костер, и я снова взойду на него и снова выйду неопалимой. Ты боишься, Гелона!

Атосса подошла к дочери, взяла ее за руку и повела вниз по ступеням.

- Я ухожу от вас, дочери Фермоскиры. Простите меня, я ничем не могу помочь вашим бедам. Пусть Гелона выносит пояс Ипполиты, если богиня позволит ей это. Слышишь, Гелона, входи в наос, одевай на свои бедра священный пояс и спасай Фермоскиру. Может, тебе удастся это сделать. Прощай!

И все, кто находился на площади, в немом молчании провожали взглядами две обнаженные фигуры, удалявшиеся в глубину улицы. Беата подбежала к Гелоне и что-то сказала ей тихо. Гелона подняла ладонь над головой:

- Боги не желают смерти грешниц. Покоримся и мы воле богов. Но Атосса права в одном: нам надо спасать Фермоскиру. И я иду в наос, к подножию кумира. Я иду за поясом богини!

Беата скрестила руки над головой, амазонки, все как одна, спешились, взяли поводья лошадей в руки и встали на колени, склонив копья к земле. Восшествие в наос храма началось. У дверей храма жрицы, сопровождавшие Гелону, остановились-дальше могла идти только одна Священная.

Гелона подошла к двери, амазонки, охранявшие наос, разомкнулись, и Гелона, трижды повернув ключ в замке, вошла в святилище.

Томительно идет время.

В немом благоговении стоят на коленях амазонки, склонив копья. Устремив лица к небу, стоят на ступенях жрицы. Беата, переступая с ноги на ногу, покусывает в нетерпении губы. Полна беспокойства Антогора. Она никак не может осмыслить происшедшее.

Курится струйками дыма потухающий жертвенный костер.

Гелона не появляется.

И вдруг возглас облегчения проносится над агорой - между колонн появилась Гелона.

Но что это? Волосы ее растрепаны. Венец она держит в опущенной руке, в другой ее руке священный пеплос. Гелона идет медленно, пошатываясь, пеплос волочится по каменным плитам. Глаза ее расширены, она глотает ртом воздух, словно ей нечем дышать.

В едином порыве поднялись с колен амазонки.

Беата бросилась к матери, но остановилась, пораженная. Гелона шла без пояса. Она остановилась и со стоном выкрикнула:

- Горе нам, горе! Пояс Ипполиты… он… его нет в храме!

Вопль и стоны всколыхнули площадь. Женщины в задних рядах начали рвать на себе волосы. Кто-то начал посыпать голову пылью агоры, как в дни великого несчастья…

Хети и Арам вернулись из каменоломен не скоро. В первом же селении пришлось остановиться на двое суток. Когда изумленные жители узнали, что парни побывали на земле ойропат, расспросам не было конца.

Хети рассказал, что среди рабынь на побережье зреет бунт, а Арам со свойственной ему горячностью добавил:

- Если вы не поможете этим несчастным женщинам, то вас не стоит называть не только мужчинами, но и людьми!

- Мы не в обиде на тебя, юноша, - сказал староста селения. - Мы ближние соседи ойропат и больше других претерпели от них бед и горя. Но мы должны знать, кому помогать, когда и где?

- Мы вам, уважаемые, скажем все, когда придет время, - обещал Хети. - Вы только будьте готовы.

- Тогда надо собирать сходку. Вам придется заночевать у нас.

Сходка единодушно решила выступить на помощь рабыням, когда это будет нужно. Договорились также послать ходоков во все окрестные селения, чтобы там тоже готовили оружие, запасали еду на время похода.

Так было чуть не в каждом селении. Все сходились на одном: терпеть дальше грабежи и убийства нельзя, и коль настал удобный момент, надо выступать.

Не встречали Арам и Хети селения, где бы не побывали амазонки. И всюду они уводили женщин. В каждом селении надеялись при удаче похода вызволить кто жену, кто дочь, кто сестру или мать.

Подходя к пасеке, Арам сказал Хети:

- Ты заметил, как Лота изменилась после встречи с Мелетой? Я уверен, она сейчас готовит таянцев к походу на Фермоскиру.

- Еще бы… Теперь она пойдет на все, чтобы выручить Фериду и Мелету.

- Ты думаешь, она заботится только о них?

- А о ком же ещё?

- Она теперь таянка, жена старосты, - горячо заговорил Арам. - Ей теперь о всех думать надо. Мы почему-то поднимаем все селения…

- И ты ни о ком не думаешь?

- Думаю, Хети, думаю. Мелета из головы не выходит. Чокея обещала спасти ее. Сдержит слово?

- Если бы Мелету спасли, ойропаты тотчас же бросились бы в погоню. Они раньше нас побывали бы в этих местах и обшарили бы все вокруг. А ты посмотри - на пасеке все спокойно, вон видишь, отец хлопочет около пчел. Нет, Арам, я боюсь, что Чокея не смогла спасти Мелету, и, может быть, теперь их уже нет в живых.

- Зачем так говорить, неразумный?! Разве ты не слышал, Чокея говорила, что ей помогут знатные амазонки и даже сама царица. Если их выкрали, если Чокею поймали… Я подниму наше селение, мы соберем все племена на нашем пути, я ворвусь в город и вырву Мелету или погибну!

- Ты любишь ее?

- Мало сказать, люблю. Я не смогу жить без нее. Я не хотел тебе говорить, но… она моя жена.

- Я знаю, -тихо сказал Хети.

- Мы поговорим с таянцами и начнем готовиться к походу. Надо, чтобы всех нас вела Лота.

- Согласятся ли на это мужчины. Она женщина, к тому же ойропата. Поверят ли они ей?

- Еще раз говорю - ты молод и неразумен. Все наши люди - хорошие пахари, рыбаки и охотники. Но воевать они не умеют. А Лота когда-то водила в походы всю царскую рать. Ты понимаешь, она знает, чем сильны и чем слабы амазонки. Это мы растолкуем всем, кто пойдет с нами. Давай пойдем, твой отец уже заметил нас, и Лота бежит нам навстречу…

Безысходность и страх обуяли Фермоскиру. Весть об утрате священного пояса дошла до самых отдаленных границ басилейи. А когда рабыни и метеки узнали, что на побережье восстали рыбачки, что к ним присоединились царица, Чокея, Мелета и Ферида, туда стали стекаться невольницы со всех концов государства. Они убивали стражниц, грабили склады с оружием и шли сотнями к Чокее.

В городе наступило безвластие. Гелона после страшных событий на агоре растерялась и не знала, принимать ли ей сан Священной или так же, как и царице, спасаться бегством. Беата упрекала мать в безволии и трусости. Она убедила было мать в том, что все можно поправить. Пусть нет пояса Ипполиты, но всадницы все еще верны ей и пойдут на любое опасное дело. Усмирить бунтовщиц будет не так уж трудно, они не пойдут в бой против воительниц, а скорее всего разбегутся по родным местам. Атосса сломлена и не посмеет больше показаться в городе, с Годейрой можно договориться. Если ей обещать трон, она не пойдет против. Пусть она будет царицей, Гелона - верховной жрицей, а Беата - полемархой. Кадмее можно обещать звание кодомархи. Мелета же не в счет.

Прошла ночь, а утром город узнал о расколе. Антогора подняла всех храмовых и увела неизвестно куда.

Решение Беаты идти на усмирение бунтовщиц пришлось отменить. Царские амазонки, и оставшиеся в городе гоплитки заняли круговую оборону города. Полемарха ждала нападения храмовых.

Гелона вошла в храм, там царило запустение. Наос богини не охранялся, в святилище гулял ветер, сдувал пыль с бронзового кумира Девы. Двери в зал Священного Совета были распахнуты, в покоях Атоссы ничего, кроме утвари, не осталось. Но самый, главный удар Гелону ожидал в сокровищнице храма. Она была пуста.

И Гелона решила бежать из города…

Если все имения царицы были на западе басилейи, то владения Атоссы были на востоке. Здесь, в горах, у нее был небольшой, но хорошо укрепленный замок. Как раз сюда-то и привела Антогора более трех тысяч храмовых воительниц. Амазонки расположились лагерем на берегу истока священной реки, быстро усмирили рабынь, которые еще не успели убежать на запад, и начали готовиться к схватке.

В горах, где нет сырости, приступы лихорадки прошли, и Атосса снова принялась за дело.

Напрасно думала Антогора, что ее старшая сестра впала в растерянность. Атосса получила сильнейший удар, это верно, но она не сломлена. Об этом как раз и идет речь в замке. В комнате Атоссы трое: она, Антогора и Агнесса. Девушка лежит в постели, она потеряла много крови у алтаря и сейчас очень слаба. Антогора, виновато втянув голову в плечи, сидит у окна. Атосса ходит по комнате из угла в угол, она преподает своей сестре, а заодно и дочери, урок стойкости. Она откровенна - здесь нет чужих и нет нужды призывать в помощь богов и богинь.

- Я все время учила тебя, Антогора, в дни тяжких испытаний верить мне, а что сделала ты? Ты готова была предать меня.

- Я думала, ты не встанешь, мне нужно было спасать себя. Я верила, что боги отступились от нас. Кто мог знать, что богиня потушит жертвенный костер и отнимет священный пояс? А ты лежала на смертном одре, закрытая по приказу Гелоны. Могла ли я подумать, что всеблагая Ипполита вознесет тебя…

- "Вознесет!" - Атосса скривила губы в усмешке. - Если бы из моих покоев не было потайного подземного хода, все боги вместе взятые не могли бы меня спасти.

Антогора удивленно подняла голову.

- Да, да, я вышла сама и, клянусь огнями небес, в самое время. Когда от меня увели Агнессу, я сразу поняла, что Гелона задумала сжечь ее и стать единовластной хозяйкой Фермоскиры. Годейру она смогла обмануть, но меня…

- Но как ты узнала все это?

- Стража у моих дверей охраняла пустые покои. Я вышла сразу, как увели мою девочку. Жрицы, приготовляя жертвенный алтарь, знали, что я на свободе, и по моему совету принесли сырые поленья и зеленые ветви. Я знала: когда на решетках прогорят угли, костер теряет силу. Никто, даже сама Гелона, не заметила, как я бросила свой хитон на камни, где была лужа. А остальное ты видела сама. Я только не думала, что моя девочка сама схватит нож.

- Но пояс? Все знают, что ты давно не входила в наос. Кто взял пояс?

- Его там и не было никогда!

- Этого не может быть, Священная! - воскликнула Агнесса, поднимаясь с подушки. - Как же так?

- Помни, девочка моя, - Атосса положила ладонь на горячий лоб дочери, заставила ее лечь. - Мы - женщины царственной крови, и мы должны знать правду. Пусть простые смертные верят в небеса, мы живем на земле. Это мы должны вершить дела за богов, и нам меж собою нельзя кривить душой. Знайте вы -: пояса никогда не было, и в пору всех поколений верховные жрицы, входя впервые в наос, узнавали от своих предшественниц, что пояс Ипполиты, украденный для Геракла, не возвращался никогда.

- Но Фермоскира без пояса богини погибнет, мама!

- Не беспокойся. Придет время, и он появится.

- Где же ты возьмешь его?

- Разве мало драгоценностей в нашей сокровищнице? Мы сами сделаем его и оденем на твои бёдра. Мы не дадим Фермоскире погибнуть.

Антогора слушала этот разговор, раскрыв рот. Она никак не могла придти в себя.

- Я боюсь, сестра, - сказала она наконец. - Боги не простят…

- Забудь богов! - сурово произнесла Атосса. - Повторяю тебе: нам самим надо вершить божеские дела. Давайте думать, как спасти Фермоскиру. Были ли сегодня наши люди в городе?

- Были. Они донесли, что Беата встала в круговую оборону.

- Значит, она не хочет идти на бунтовщиков?

- Видимо.

- Прекрасно. Будем терпеливо ждать. Пусть рабы идут на город, пусть Беата теряет силы в борьбе с ними.

- Но мятежников много, Священная. Вдруг они сомнут Беату и займут Фермоскиру?

- Этого не будет никогда. Я не помню ни одного года, когда бы не бунтовали тела. Их силы и гнева хватает самое большее на сутки. Они или разбегаются, или их подавляют.

- Но раньше у бунтовщиц не было Годейры и Мелеты.

- Неужели ты думаешь, что Годейра поведет рабынь на Фермоскиру ради их свободы? Как только она уничтожит Беату и Гелону и сядет на трон, она снова закует рабынь в цепи, и вот тогда настанет наш черед. Мы покажем дочерям Фермоскиры пояс богини и пойдем на Годейру. Все амазонки, и храмовые, и царские, будут с нами. И тогда мы посмотрим, кто кого?!

Спустя час Антогора и Атосса спустились в подвал, где хранились драгоценности храма. Когда жрицы, охранявшие вход, разомкнули серебряные лабрисы, Антогора вслед за сестрой спустилась вниз. Она и раньше предполагала, что там много богатства, но все равно была поражена. Золотые, серебряные, бронзовые, медные кубки, вазы, ритоны, потэры - все это расставлено в глубоких нишах на полках. По углам, прямо на полу, в огромных кучах было свалено разнообразное оружие, украшенное драгоценностями. В следующем отсеке вдоль стен вкопаны глиняные пифосы. Они разукрашены рисунками, орнаментами, чаще красным по черному или коричневым по синему. Все они полны серебром и золотом: серьги, подвески, перстни, браслеты, диадемы… В третьем, небольшом отсеке - драгоценные камни, венцы, наголовные обручи и диадемы, осыпанные изумрудами.

- Вот где сила и мощь Фермоскиры, - сказала Атосса с гордостью и возвратилась в первый отсек. - Найди вот в этой куче пояс, Антогора. Нет-нет, не этот, он слишком нов. Нужен самой старинной работы.

Антогора долго рылась в куче поясов, наконец нашла то, что нужно. Широкий пояс был изготовлен из воловьей кожи с двумя бронзовыми застежками. С одной стороны пояса были приделаны массивные пряжки для меча, с другой серебряные ножны.

- Годится, - сказала Атосса, осмотрев пояс. - Ты в этом знаешь толк - укрепи на нем самые лучшие камни, золотые бляхи и подвески. Сделай так, чтобы он на солнце слепил глаза. Сделай…

Целую неделю готовились к походу: ковали мечи, наконечники для копий и стрел, гнули луки. Арам и Хети сделали верно, что не сказали Лоте о беде с дочерью. Скоро от Чокеи прискакала конная рыбачка и сказала, что Мелета и Ферида в каменоломнях, к восставшим рабам примкнула Годейра и просит Лоту идти к ним на помощь.

Ранним утром все мужчины, способные носить оружие, собрались около пасеки. Лота и Хети простились с Ликопом, он оставался дома. Верховых коней для всех не нашлось, пеших таянцев посадили в повозки, и обоз тронулся в далекий путь.

Впереди обоза заранее были посланы гонцы, они должны были поднимать жителей горных селений, пожелавших помочь восставшим. Таких нашлось немало, и с каждым днем войско Лоты увеличивалось все больше и больше.

В пути бывшая полемарха распределяла мужчин в сотни, выбирала командира, учила ремеслу войны. Люди понимали: чтобы победить, надо держать строгий порядок, всех, кто пытался хоть как-то ослушаться, сразу отсылали назад. В бой против ойропат могли идти только добровольцы. Хети и Арам как могли помогали Лоте управлять этой разноликой колонной.

На тринадцатый день пути двухтысячное войско Лоты достигло берегов Фермодонта и расположилось лагерем на левом берегу. Через день в лагере появились Чокея и Мелета. Встреча прошла накоротке - времени для объятий и восторгов не было. Чокея сразу отослала Арама, Хети и Мелету смотреть лагерь; оставшись наедине с Лотой, она сразу приступила к деловому разговору. Она рассказала Лоте о расколе воительниц, о безвластии в Фермоскире, о том, что настала пора выступать на город.

- Почему не приехала Годейра? - спросила Лота.

- Вот об этом я и хочу с тобой говорить, - Чокея отвела Лоту к воде, села на выброшенную на берег корягу. - Царица не хочет, чтобы мужчины воевали вместе с нами.

- Зачем же она звала меня?

- Годейра думала, что ты придешь одна. Она хотела тебя поставить вместо Беаты. Чтобы все было как прежде.

- Как прежде не будет. Я теперь другая.

- Она знает об этом. Я хорошо понимаю царицу. И я, и ты, и рабыни ей нужны только для того, чтобы овладеть Фермоскирой. Потом меня уберут, тебя убьют, а восставших утопят в крови. Появление мужчин спутало все ее планы. И теперь она говорит, что мужчины осквернят землю Фермоскиры, в стане восставших рабынь начнется разврат и всех нас размечут сотни Беаты. С приходом мужчин начнется великий хаос. Сейчас царские и храмовые амазонки разобщены, их можно разбить поочередно, но если появятся мужчины - все силы соединятся против нас и мы погибнем. Так говорит Годейра. Вот и суди, как нам быть?

- А как думаешь ты?

- У нас, у рабынь, большие замыслы. Все мы понимаем: стоит только нам разойтись, как за нами пошлют погоню. Нас переловят независимо от того, кто станет у власти. Годейра ли, Атосса, или Беата с Гелоной. И снова начнутся набеги, снова жизнь гор пойдет рядом со страхом..

- Ну, а если вы победите?

- Тебя мы сделаем царицей Фермоскиры. Мы разобьем плиты с заветами богини, и ты устроишь жизнь такую же, как в иных городах. Пусть дочери Фермоскиры любят, как и все женщины на свете, пусть берут в мужья любого мужчину, пусть рожают детей, сами растят хлеб, пасут стада, как это делают другие, и пусть садятся на боевых коней только тогда, когда враг подойдет к городу.

- Почему ты думаешь, что я соглашусь на это?

- Ты узнала другую жизнь, ты любишь Ликопа, Мелету, Хети и Арама. Неужели и дальше ты хочешь жить в страхе перед ойропатами. Скоро у тебя появится внучка…

- Внучка? Откуда же?

- От Арама. Они любят друг друга. А вдруг это будет мальчик? Неужели ты поступишь, как поступали до этого амазонки?

- Ты права. С прошлым покончено. Но как быть c Годейрой?

- Пусть делает, что хочет. Мы пойдем без нее. Если, конечно, ты согласишься.

Лота задумалась. Она представила себя на пасеке мальчиком на коленях, и в сердце хлынула волна радости. "Пусть, - подумала Лота, - моя дочь познает счастье материнства". И твердо сказала:

- Я уже сделала свой шаг, мне отступать некуда.

- Тогда давай поразмыслим, как пойдем на Фермоскиру…

Третий завет Ипполиты гласит: "Амазонка не знает страха". И это правда. Дочери Фермоскиры в бою начисто лишены этого низменного чувства - их с детства учили презирать страх.

Но это не значит, что амазонки не боятся ничего. Есть страх перед карой богов, остался страх потерять честь, богатство, положение. И, наконец, страх сомнений… Он мучил больше всего Беату. Всю власть в городе отдали в ее руки, а вместе с властью и страшную ответственность за судьбу Фермоскиры. Истина есть: власть получить не так уж трудно, намного тяжелее ее удержать.

Когда в городе властвовала Атосса, ей было известно все, что делается вокруг на тысячи стадий. У Священной было столько лазутчиц, соглядатаек и осведомительниц, что она знала не только, что и где произошло вчера, сегодня, но и что произойдет завтра.

Беата же не знала ничего. Когда и с какой стороны ударит Годейра, сколько рабынь собрала она под свои знамена, как они вооружены? Что задумала Атосса, когда она пошлет храмовых наездниц и какую хитрость готовит? Не было уверенности и в воительницах.

Во дворец царицы, где теперь расположились Беата и Гелона, все чаще приходили тревожные вести. Вышли из послушания наездницы - они стали грабить дома ушедших из города храмовых. Если город устоит и все образуется, этот грабеж назовут мелким воровством и покроют царских наездниц несмываемым позором. Сегодня утром стало известно, что Годейра соединилась с повстанцами. Беата этому не поверила, но испугалась. Что если это окажется правдой? Пойдут ли войска против своей царицы?

Вечером Беату позвала Гелона. На ней снова был наряд Священной, даже алмазный венец сиял на голове, как в дни торжеств. Прошлой растерянности нет, на лице Гелоны решимость.

- У Атоссы появился пояс Ипполиты, - сказала она спокойно.

- Как? Откуда?

- Я думаю, Атосса сделала пояс сама. Или украла из наоса задолго до событий.

- А вдруг это великая наездница вернула ей…

- Это ты скажешь кому угодно, только не мне. Важно другое. Появление пояса придаст уверенность в победе храмовых и повергнет в уныние наши войска. В храме кто-нибудь остался?

- Никого. Жрицы все ушли с Антогорой.

- Завтра утром пошлешь двух копейщиц для охраны наоса. И пусть никто кроме меня не входит туда.

- Сделаю.

- А теперь посмотрим на наши дела. Три силы появилось в Фермоскире. Первая - это царские войска, гоплитки, служанки и мы с тобой. У нас кони, оружие, умение воевать. Вторая сила - храмовые. Их вдвое меньше, зато у них жрицы, паннорит и гимнасий. У них Атосса, Антогора, Агнесса, Пелида и Лаэрта. Все они не стоят нас двоих. Воюют храмовые хуже нас, но зато у них сокровищница храма.

- И пояс Ипполиты, - заметила Беата.

- Его мы пока считать не будем. Третья сила - рабыни. Их больше раз в десять, с ними Лота, Мелета и, может быть, Годейра. Но у них мало оружия, совсем нет лошадей, они не умеют воевать. У всех сил по два противника, и это очень важно. Здесь все решит точный расчет. Эту ночь мы не будем спать, Беата. Мы будем думать…

Утром Беата пришла в конюшни, ополоснула в бочке с водой лицо, вызвала сотенную.

- Антогора, эта грязная тварь, увела всех жриц и храмовых амазонок из города. Храм брошен, наос не охраняется. Ты возьмешь шестерых лучших и поставишь двоих из них у дверей наоса, и пусть никто, кроме Священной Гелоны, не входит туда. Менять охрану три раза в сутки. Понятно?

- Сделаю.

Через час сотенная прибежала в конюшню растерянная:

- Прости меня, полемарха, но когда мы пришли в храм, двери в наос были открыты настежь. Мы все увидели великую богиню и… пояс сверкал драгоценными камнями на ее бедрах. Весь город знает об этом, все бегут к храму.

- Беги во дворец, позови Священную!

Еще через час все, кто был в. городе, собрались у храма.

Гелона торжественно вынесла пояс Ипполиты из храма и одела на бедра Беаты. Полемарха настолько была взволнована, что не слышала ни слова из того, что было сказано Священной. Шутка ли, ни одна смертная после Ипполиты не одевала такой пояс. Беата первой удостоена этой чести. И пусть пояс она где-то видела раньше, разве это важно теперь?

Полемарха решила оборонять город активно. Можно было закрыть все городские ворота и, надеясь на прочность крепостных стен, поражать повстанцев стрелами. Но это было очень рискованно. Город не имел достаточно продовольственных запасов, и если осада продолжится больше недели, коней нечем будет кормить.

Поэтому Беата построила оборону вне крепости. Далеко вперед она выдвинула гоплиток. Пешие воительницы окопались вокруг города - они первые должны принять удар бунтовщиков. Если гоплиток сомнут, полемарха пустит конницу. Все свое войско Беата разбила на мелкие группы. Она рассчитывала рассечь лавину наступающих на множество частей и уничтожить каждую по отдельности.

Медленно тянулись дни ожидания. Ночами Беату мучила бессонница, днем было не до сна. В эту ночь измученная полемарха пришла на площадку крепостной башни и наконец-то уснула. Но спать ей не дали - прибежала испуганная возничая и разбудила ее:

- Царица Годейра у ворот!

Будто ушат холодной воды выплеснули на Беату. Сна как не бывало.

- Бой уже идет? - спросила полемарха, надевая пояс с мечом.

- Царица одна.

- Совсем одна?!

- Без войска. С нею Кадмея и несколько служанок, Впустить?

- Веди ее сюда. Только смотрите… Может быть засада…

Годейра поднялась по лестнице одна, сбросила намокший плащ, молча вскинула руку в знак приветствия, села между зубцами башни. Она была спокойна, как будто бы ничего не случилось. Царица словно и не уезжала на побережье.

- Почему гоплитки выведены за город? - Годейра заговорила строго, как и положено говорить царице с полемархой. - Почему конные сотни мокнут под дождем? Сейчас же ввести всех в город.

- Но как же… Великая. А бунтовщики? Они, не придут?

- Утром будут здесь.

- Ты покинула их?

- Храмовые ушли? - вопросом на вопрос ответила царица.

- Все до одной.

- Если Атоссы нет в городе - мое место здесь. А этот сброд… Ради него я не хочу терять ни одной воительницы, ни одного коня, даже собаку не выпущу я на них. Эта грязная толпа потопчется у стен двое, самое большее трое суток и расползется. Атосса - вот наш враг! Что она замыслила?

- Я не знаю.

- Я так и думала. Ну ладно, поговорим потом. Скоро рассвет, иди и отдай мой приказ: всех в город. Гоплиток - на стены крепости. Подготовить дроты, стрелы, смолу. Иди.

Беата переступала с ноги на ногу. Царица заговорила так неожиданно и напористо, что полемарха не успела сообразить, как ей вести себя. Или сразу подчиниться, или высказать недоверие. Царица заметила это и спросила:

- Гелона приняла сан Священной?

- Да… Вчера богиня вернула нам пояс.

- Гелона умница. Я ее хвалю. Ну-ну, иди. Я подожду здесь. Пошли сюда Кадмею.

Через час гоплитки и конные сотни вошли в город. Фермоскира начала готовиться к осаде.

Лота и Чокея решили идти на город двумя путями. Мужчин поведет Лота по правому берегу Фермодонта. Здесь, на прибрежных лугах, встретятся им конские табуны, и Лота посадит на лошадей всех, кто может ехать верхом.

Чокея и Мелета поведут рабынь напрямую. Они придут к городу раньше и обложат стены крепости.

Лота вначале принимать участия в осаде не будет. Она обойдет город с юго-востока и встанет на пути храмовых амазонок, если они попытаются ударить по восставшим со стороны гор.

Было также решено на штурм стен не идти. Не только рабыни, даже сами амазонки не умели штурмовать крепости. Поэтому Чокея на рассвете привела свое двадцатидевятитысячное войско, обложила город со всех сторон. Траншеи, выкопанные гоплитками, очень пригодились восставшим. Они укрылись в них и стали ждать. Чокея знала, что амазонки долго в городе не продержатся и выведут свои сотни сразу изо всех шести ворот города. Конечно же, воевать они могут во много раз лучше, чем рабыни. Но зато восставших больше, чем амазонок, и они понимают, что здесь решается их судьба.

Они или победят и станут свободными, или погибнут. Третьего не дано.

Все знали: бои будут кровопролитные и жестокие.

Чокея по-хозяйски расчетлива. "Если, - думала она, - амазонкам в городе трудно будет прокормить пять тысяч лошадей и около девяти тысяч воительниц, то ей самой придется во много раз труднее. Около тридцати тысяч восставших, более четырех тысяч мужчин у Лоты - им тоже немало нужно корма. Поэтому на побережье было оставлено тысячи полторы рабынь и около сотни мужчин вместе с Хети. Они должны отыскать все запасы соленой рыбы, ловить свежую рыбу, взять на учет все стада и хлебные склады. Рыба, мясо, хлеб должны поставляться восставшим бесперебойно.

По упругим волнам Пропонтиды плывет триера. С берегов пустынной Фракии дует ласковый, теплый ветер - зефир. Он надувает пузатые паруса триеры, судно носом вспарывает воду, идет ходко и ровно. Неподвижны три ряда весел - гребцы отдыхают и поют. Разносится над морем песня-молитва:

Ты, Меликерт, и владычица светлого моря, Ты, Левкофея, от бед вечно хранящая нас, Вы, нереиды и волны, и ты, Посейдон-повелитель, Ты, фракиец Зефир - ветер кротчайший из всех, Благоволите ко мне и до гавани нужной Целым по глади морской перенесите меня!

Грянул припев, его поют все гребцы:

Все повторяется, все повторяется, Все повторится с начала.

Это старая, старая песня морских походов. Да, все повторяется. Может быть, тысячу лет назад отплыли первые корабли в просторы Эгейского моря и начался первый поход к новым, неведомым берегам. Только избранные герои садились на корабли - они были и гребцы, и кормчие, первооткрыватели и воины. Они открывали новые земли, покоряли аборигенов и строили города.

Потом поход повторялся. И вот уже завоеваны Фракия, Мизия, Лидия, Троада, Ликия. Кажется, нет в Эгейе берегов, где бы не ступала нога греческих воинов.

Но морские походы все повторяются и повторяются. Корабли ионийцев, дорийцев и эолийцев бороздят просторы Пропонтиды, вырываются через Геллеспонт на безбрежные просторы понта Эвксинского. Появляются колонии на берегах Тавриды, Колхиды и Пантикапеи. И уже поют слепые певцы повесть о герое Язоне, о его корабле "Арго" и о пятидесяти аргонавтах. Они славят великий и многотрудный поход за золотым руном.

В походы ходят все, кто может строить корабли и водить их по бурным волнам морей.

Казалось, нет берегов, на которых бы не поклонялись Зевсу и Гере, но проходит время, и снова кто-то поднял паруса большого плавания. На этот раз корабли ведет молодой торнеец Тифис из города Олинфа. Триеры Тифиса красногруды, чернобоки и огромны. Их двадцать три. На каждой триере по сто восемьдесят воинов-гребцов, не считая кибернетов, кормчих и клевестов. Путь их лежит к восточным берегам понта Эвксинского. Царь Олинфа Дардан послал туда своего сына с большим расчетом. Западные берега моря давно освоены эллинами: там стоят города Апполония, Одесс, Истр и Херсонес. Нет места для захвата новых земель и на юге-Синопа, Амис, Трапезунт, Фасис, Диоскурия много лет принадлежат ионийцам. Зато на северо-востоке от Диоскурии берега свободны, и там можно найти место для нового города.

Именно туда и ведет свои корабли Тифис Дарданид- двадцатипятилетний и единственный сын владетеля Олинфа. Царь, посылая наследника в далекий и опасный поход, сильно рисковал. На корабли потрачено огромное богатство. Если поход будет удачным-это богатство должно удесятериться, если корабли погибнут-Дардан станет нищим. Поэтому кормчим на флагманском корабле послан старый Диомед-учитель и наставник Тифиса. Он дважды ходил к берегам понта Эвксинского, он опытный моряк, мудрый и осторожный человек. Тифису приказано во всем слушаться Диомеда.

Погода благоприятствовала морякам. Эскадра благополучно прошла Пропонтиду, миновала Босфор и вышла на просторы Эвксина. Кончились запасы пресной воды - предстояла первая длительная остановка на берегу. Ее можно было бы сделать в Синопе, но Диомед не хотел, чтобы в греческих колониях видели его эскадру. Старый кормчий знал, что если пройти Синопу и Амис, там есть одно пустынное место, где в море впадает река. Можно взять воду, и там, наверное, есть жители, у которых можно купить и еду.

В одно туманное утро корабли Тифиса бросили якорь недалеко от устья реки.

После многих и долгих дней пути по зыбкому морю почувствовать под ногами твердую землю-великое блаженство. Запасы воды пополнили быстро. Но с едой предстояли трудности. Берега реки были пустынны, селений близко не было видно. Посылать людей в глубь материка Диомед не решался. Еще в прошлые походы он слышал, что где-то здесь расположено царство женщин. Но их существование было окутано плотной завесой, сотканной из таинственных слухов, рассказов и вранья. Говорили, что женщины эти жестоки и отважны, и никто и никогда не проникал за рубежи их владений. Многие утверждали, что они просто непобедимы. И ни у кого из суеверных мореплавателей не было желания связываться с женщинами, у которых были крылатые кони, а сами они могли превращать врагов в свиней или в собак.

- А я слышал о них совсем другое, - спорил с Диомедом Тифис. -То, что они свирепы и сильны, -это верно. Но если мужчина сможет ее победить, она будет покорна ему до смерти. Говорят, что персидские цари берут амазонок в телохранители, и нет вернее и надежнее этих стражей. Говорят, что платят они за них золотом по весу. Может, стоит пощупать этих баб, Диомед, а? У нас четыре тысячи воинов, и каких воинов! Мы ничем не рискуем.

- Нет, царевич, нет, -упорствовал кормчий. -Наш путь лежит в иные места. Амазонок никто не пытался трогать - и это неспроста. А они, я слышал, держат весь глубинный Кавказ в страхе. Давай лучше сделаем так: пошлем по обоим берегам реки по две сотни воинов. Пусть они разузнают там все. И если найдут жителей, мы купим у них еды. Только прикажи им не поднимать мечи-у нас есть Деньги.

- Ты, пожалуй, прав, старый Диомед. Вечером пошлем поиск.

Три сотни воинов ушли по берегам реки. По правому берегу воинов повел кибернет Аркадос, по левому пошел сам Диомед. Тифис, передав все заботы о кораблях кибернету Аристу, пил вино и отсыпался в шатре на берегу моря.

К исходу вторых суток возвратился Аркадос. Он встретил на своем пути селение, овладел им и нашел там три десятка женщин, склады соленой рыбы, копченого мяса и вина. Судя по тому, что в селении не было ни одного мужчины, он поверил, что это владение амазонок. Ни одна из женщин не умела говорить по-эллински, и поэтому он не стал их расспрашивать, а всех привел на берег моря.

- Тебе не велено было поднимать мечи, - накинулся на него Тифис. -А ты?

- Я и не поднимал, а они и не сопротивлялись! Тифис оглядел кучку женщин, худых и оборванных.

- Ты думаешь, это амазонки?

- А кто же более? Там не было ни одного мужчины. А вина, мяса и рыбы много. Все, что мог, я принес сюда.

- Ну, хорошо. Будем ждать Диомеда,

Чего греха таить-Тифис любит выпить. А вина как раз появилось много. Пока нет Диомеда, думал Тифис, устрою я праздник, отмечу первый успех. Этот старый хрыч все время упрекает меня в беспечности-надоело! И дома все время докучал наставлениями, и здесь… Пора старику указать свое место. Правда, отец, отправляя сына в поход, велел слушаться Диомеда во всем, запретил принимать важные решения без совета кибернета, но речь шла о важных решениях. Не будет же сын царя Олинфа по каждому поводу заглядывать Диомеду в рот. Любить женщин он не может - стар, пить вино ему нельзя-больна печень. Только и осталось ворчать да читать нравоучения. А Тифис молод: где ему погулять, как не в походе? И он роздал пленных женщин кибернетам, себе выбрал самую молодую и красивую. В пиру и веселии прошел день, с ласками и вином-вечер. После полуночи пьяный и усталый Тифис уснул. И вдруг тычки в бок и ворчание:

- Вставай, царевич.

- А-а, это ты, Диомед. Не мог подождать до утра?

- Важные вести привез я, царевич.

- Ты мне надоел, клянусь богами. -Тифис сел и, не раскрывая глаз, стал шарить по лежанке, отыскивая пояс.

- Я привел к тебе человека…

- Ах, Диомед. Я раскаиваюсь, что взял тебя в поход. Если бы на твоем месте был Атрид, которого я просил послать кормчим, он не будил бы меня среди ночи. Ты видишь, какая юная нимфа лежит рядом со мной? Бери ее и убирайся вон!

- Всему свое время, Тифис. Для утех у нас много дней впереди. Вспомни, что говорил твой отец, царь Олинфа…

- Ну, ладно, ладно. Где твой человек?

- Вот он.

Тифис поднялся, вытолкал сонную женщину из шатра и увидел перед собой юношу в кожаной куртке, перепоясанного широким ремнем. Только сейчас до Тифиса дошло, что Диомед вернулся из разведки и принес действительно важные вести. Он махнул рукой, приглашая юношу в шатер. Там Диомед зажег светильник.

- Ты кто? -спросил он юношу.

- Меня зовут Хети.

- Ты эллин.

- Нет. Я фарнак.

- Но ты говоришь по-ионийски.

- Я говорю на языке матери. Она-амазонка.

- Врешь. Амазонки убивают сыновей.

- Не всегда. Об этом долго рассказывать.

- Далеко ли эти амазонки?

- Ты стоишь на земле амазонок.

- Слышишь, Диомед? Значит, все разговоры о могуществе амазонок-вранье. Те, что мы взяли в плен, робки, как овечки.

- Это рабыни амазонок, царевич.

- Где же сами амазонки? Почему они до сих пор не показали свою отвагу?

- Им не до вас, -сказал Хети. -Сейчас они воюют между собой. Кроме того, подняли мятеж рабыни.

- Ему можно верить? -Тифис обратился к Диомеду.

- Можно. Я говорил с рабами. Ты послушай, что советует юноша.

- Что же ты советуешь?

- Я видел, что у тебя много кораблей и воинов. Высади всех на берег и помоги восставшим. Ты легко победишь амазонок…

- Но среди них твоя мать?

- Она во главе восставших рабынь. Я повторяю тебе: победа будет легкой. Богатства Фермоскиры несметны, земли их обширны и богаты. А слава твоя разнесется по всей земле. Никто еще до сих пор не побеждал амазонок…

- Я слышал, у них есть алмазный пояс Ипполиты. С ним они непобедимы.

- Это правда. Но пояс богиня отняла у амазонок за их грехи.

- Мне непонятно одно: какая польза тебе от моей победы?

- Оставшихся в живых амазонок ты посадишь на корабли и увезешь на родину. Рабынь ты отпустишь по домам. Фермоскира перестанет существовать. И вольные люди гор вздохнут свободно. До этого мы жили в вечном страхе.

- Он говорит разумные слова, -сказал Диомед. - Давай, царевич, соберем совет кибернетов и обсудим это дело.

Когда Лоте стало известно, что в город вернулась Годейра, план осады пришлось изменить. Царицу она знала хорошо: та не будет сидеть спокойно за стенами крепости, она выведет войска на битву. Чтобы задержать амазонок в городе, стены нужно штурмовать извне. По-иному нужно было использовать войско мужчин. Их надо послать на крепость, где засела Атосса, и сковать храмовое войско. Любыми путями его не нужно допускать к Фермоскире. Поручив мужчин Араму и Мелете, Лота послала их на восток. Она приказала не ввязываться в бой и, если храмовые будут делать вылазки из крепости на мужчин, отходить, а потом снова осаждать стены. Главное-удержать храмовых на месте.

Сама Лота прискакала к Чокее.

Через сутки после появления царицы в городе, прежнего уныния у осажденных как не бывало.

Царица готовила сотни к выходу из города--сидеть в осаде и ждать, когда кончатся продукты и корм для лошадей, было бы равно самоубийству. План Годейры был прост: ночью она выведет конницу из восточных ворот, сомнет заставы осаждающих и, не вступая в бой, уведет сотни на восток. Ворота города закроют, здесь останутся пешие воительницы, они сумеют продержаться столько, сколько потребуется.

Главную опасность Годейра видела не в мятежниках, а в Атоссе. Она знала: храмовых воительниц было меньше, чем царских, Антогора не способна к серьезному сражению и поэтому крепость Атоссы не продержится долго. А в ней все сокровища Фермоскиры.

Выход из города был назначен на следующую ночь, но утром Годейру разбудила Беата.

- Проснись, Великая, бунтовщики пошли на приступ!

Царица быстро оделась и поднялась на башню. Солнце поднималось, его утренние лучи осветили долину перед крепостными стенами. Вся она, насколько хватал взгляд, заполнена мятежницами. Годейра надеялась увидеть толпу и ошиблась. Среди осаждающих царил военный порядок. Впереди рядами шли женщины с лестницами. За ними на лошадях везли камнеметы и повозки с камнями. За ними два ряда лучниц и еще дальше два ряда женщин с пращами.

Через стадию еще одна волна камнеметов, лучниц и метальщиц камней из пращи, дальше то же самое. На флангах стояла наготове конница.

Тоска защемила сердце Годейры. Она увидела Лоту. Бывшая ее подруга, сдерживая сивого жеребца, показывала рукой на крепость. Конь рыл копытом землю, грива на шлеме Лоты развевалась на ветру. Разве думала царица, что ее самая верная подруга встанет против нее во главе вражьего войска? "Нет, сейчас уезжать из крепости нельзя". Она знала, что Лота умеет воевать, что с таким несметным войском она опасна. Неужели придется скрестить мечи с Лотой?

А наступающие все ближе и ближе. Впереди них шла Чокея, казалось, что она заговорена от стрел и дротиков, которые летели со стен.

Осада велась разумно и умело. Как только гоплитки появлялись на стенах, женщины у камнеметов падали на землю и прятались за орудиями и повозками. И тучи стрел и дротиков, посылаемые со стен, не приносили им вреда. Затем на гоплиток обрушивались поток стрел и камней со стороны наступающих. Пока гоплитки прятались за зубцами стен, камнеметы передвигались вперед. И так, чередуясь, они почти без потерь подошли ко рву, окружавшему город. Чокея взмахнула рукой, и заработали камнеметы. Тяжелые камни, гудя и завывая, неслись на стены, разбивали и сносили зубцы, проламывали стены башен. Свистели стрелы и мелкие камни, пущенные пращами. Гоплитки несли большие потери-крупные камни падали на них тучами и беспрерывно, град мелких камней не прекращался ни на минуту. Просвистело несколько стрел в бойнице, в которую наблюдала за приступом царица. Она успела отшатнуться-иначе не миновать бы гибели.

Но что это?! Как будто из-под земли, появились невооруженные рабыни. Их была тысяча, а может быть, больше. Они несли на спинах мешки с землей и высыпали ее в ров. Годейра крикнула, чтобы им помешали, но гоплитки не могли поднять головы - тучи стрел и камней проносились над стенами. Ров в двух или трех шагах засыпали мгновенно, по насыпи бросились к стенам женщины с лестницами, и вот уже, словно муравьи, ползут они к зубцам. Их поражают гоплитки копьями и мечами, они падают со стен, но вместо сраженных появляются все новые и новые воительницы, и кажется, не будет им конца.

Годейра махнула рукой, подскочила к ней Беата.

- Выпусти четыре сотни конниц из южных ворот и четыре из северных. Пусть они ворвутся в ряды, смешают их. Иначе…

Четверть часа спустя раскрылись ворота и выбросили из чрева крепости восемьсот всадниц. С обеих сторон они бросились на осаждающих.

Отхлынула волна рабынь от стен, послышались крики, среди наступающих началась паника. Но ненадолго. Лота уже ждала этого момента. Она рванула поводья, жеребец поднялся на дыбы и поскакал к крепости. За Лотой устремились ее всадницы.

Летит Лота на врагов, будто с тетивы пущенная стрела, жадно глотает упругий воздух, ударяющий ей в лицо. Не успевают за нею сотни, даже грива на ее шлеме, кажется, не успевает за яростной всадницей, стелется, трепеща на ветру. Проснулась в Лоте кровь амазонки, давно не была Лота в сече, сейчас она снова испытает радость битвы.

Вот уже недалеко, совсем рядом царская сотня. Лота узнала сотенную. Это-Лепсия. Лепсия тоже узнала ее, натянула поводья, на скаку осадила коня, подняла меч. Вот кони встретились, ударилось копье Лоты в щит Лепсии и выбило его из рук. Взмах меча, яростный удар по железному шлему сотенной высек сноп искр, и-падает с коня оглушенная Лепсия.

Увидев подмогу Лоты, осаждавшие снова бросились на стены.

Царские наездницы бились храбро и умело, но на стороне Лоты множество всадниц. Кажется, им нет конца, много их гибнет под мечами амазонок, но еще больше появляется на месте убитых. Из восьми сотен только триста наездниц возвратились из вылазки.

До темноты продолжался штурм города-надежды царицы на то, что рабыни разбредутся, не оправдались. Они откатились от стен, чтобы отдохнуть, за ночь перестроиться, а утром снова броситься на приступ.

Годейра помрачнела. Она по-прежнему все еще не боялась бунтовщиц, надеясь победить их, но ее очень беспокоила Атосса. Царица была уверена: хитрая и коварная жрица следит за осадой и как только силы Годейры ослабнут, она непременно ударит и сомнет как осажденных, так и осаждающих.

До полуночи Годейра, Беата и Гелона искали выхода из труднейших и опасных обстоятельств. И нашли, как им показалось. Помог случай. Вечером к царице привели женщину. Ее поймали во дворе храма, где она скрывалась в конюшне, оставленной всадницами Антогоры. В женщине Гелона узнала Естипалею-жрицу, ушедшую с Атоссой. Сначала лазутчица молчала, но когда ей пригрозили сожжением на костре - заговорила. Да, она послана Атоссой, чтобы разведать обо всем, что происходит в городе. Она подтвердила также, что Атосса ждет момента, когда бунтовщицы измотают царских воительниц, и думает придти и спасти Фермоскиру. Такие же, как она, лазутчики посланы и в стан Лоты и Чокеи.

- Как ты попала в город? -спросила Беата. - Как прошла мимо застав, как проникла в крепость?

- Через подземный ход.

- Какой?

- Через тот, по которому вышла из своих покоев запертая вами Священная.

- Покажи.

Естипалея провела Беату и царицу в покои Атоссы. Через люк спустились под пол, оттуда шел узкий тоннель под городские стены и выходил в лесочке около паннория. Осмотрев подземный ход, царица велела запереть лазутчицу, а сама возвратилась к Гелоне. И вот тут у них возник этот хитроумный замысел. Годейра знала, что с утра штурм возобновится, и вывела Естипалею на стены города. Так оно и случилось. На рассвете Лота снова пошла на приступ, бунтовщицы дважды врывались в крепость через проломы в стенах. Их уничтожали амазонки, а проломы быстро заделывали камнями. Естипалея видела все это, она также видела неисчислимые толпы рабынь на равнине перед крепостью. В городе видны были только одни гоплитки, всадниц царица заперла в конюшнях и Естипалее не показала.

- Ты видишь, наши силы на исходе, - сказала царица, - а бунтовщиц не убывает. Я положила лучшие сотни наездниц в вылазках за город. Скажи все это Священной, скажи, что Фермоскира на краю гибели и я жду помощи от Антогоры. Сейчас не время для старых счетов, Пусть храмовые войска ударят повстанцев с тыла, а я в это время выведу остатки своих войск изо всех ворот города, как только увижу, что Антогора появилась тут. С двух сторон мы сомнем презренных. Не медли, Естипалея. Скажи Атоссе: я с нетерпением жду ее помощи. Иначе погибнет Фермоскира.

Беата проводила лазутчицу через подземный ход. Годейра, Гелона и Беата были уверены, что Атосса двинет храмовых на воинство Лоты и увязнет там. А Годейра, воспользовавшись их битвой, не придет Атоссе на помощь, а выведет своих наездниц в горы и поменяется с верховной жрицей ролями. Тогда не Атосса, а она будет глядеть со стороны на потери храмовых, не Атосса, а она выберет подходящий момент, чтобы ударить на обессиленных рабынь и храмовых наездниц.

Сутки прошли в тревоге и ожидании. Лота до вечера осыпала стены из камнеметов, несколько раз прорывалась к воротам, но успеха добиться не могла. Управлять не привыкшими к войне рабынями было трудно. Много уходило сил и времени, чтобы построить их в порядки, удобные для приступов, но как только эти приступы начинались, рабыни сбивались в толпы и теряли ударную силу. Приходилось все начинать сначала. Ночью управлять этой громадой было совсем невозможно, и наступало затишье.

Годейра ждала вестей от Атоссы всю ночь, но к подземному ходу никто не приходил.

Медленно наступал рассвет. Заняли свои места на стенах гоплитки в ожидании очередного штурма, вывели своих лошадей к воротам наездницы, готовые по первому знаку царицы покинуть город.

Вестей от Атоссы не было.

Не начинала приступа и Лота. В лагере повстанцев было спокойно, они отошли далеко от стен и, видимо, отдыхали. Дымились костры, готовилась пища, ветер приносил к стенам города запахи жареного мяса и рыбы. На стенах голодные гоплитки глотали тягучую слюну-в крепости продукты были на исходе.

Выставив на башнях сторожевых, Годейра приказала измученным гоплиткам уйти на отдых, сама не раздеваясь, упала на лежанку и уснула. Все ночи и дни осады она провела почти без сна…

…До самого утра Тифис и Диомед расспрашивали Хети. Он рассказал им все, что знал об амазонках, о Лоте и Чокее, о товарищах, которые ушли с ним и Арамом. Рассказал о расколе Фермоскиры, о восстании рабынь, об осаде города.

Утром собрались кибернеты. Первым начал говорить Тифис:

- Я побеспокоил вас, славные кибернеты, чтобы посоветоваться. До цели нашего похода еще половина пути, но стоит поговорить - идти ли нам дальше? Вы сами знаете, сколь тесна наша родная Халкидика. С севера наши земли зажали македонцы, с юга тремя заливами нас теснит море. Три таких флота, какие мы имеем сейчас, можно построить и скрыть в торнейских, сингитских и стримонских водах. Но это все равно не прибавит нам земель и богатства. Поэтому мой отец, достославный царь Олинфа, послал нас в поход за славой, богатством и новыми землями. Где мы добудем все это-он не сказал: важно, чтобы мы вернулись с победой. Вот стоит перед вами юноша, он пришел к нам из страны амазонок, из города дев-воительниц, о непобедимости которых мы много наслышаны. В городе этом сейчас великая смута, восстали рабы, девы дерутся между собой, а подвалы храмов полны золота и драгоценностей. Такую удачу боги посылают единожды в жизни-пропустим ли мы ее? Вот о чем я хотел спросить вас, славные кибернеты.

- Можно ли верить этому юноше? -спросил самый старый из кибернетов-Минос.

- Можно. Но если мы решим пойти на Фермоскиру, то славному Диомеду придется еще раз сходить туда и увидеть все на месте.

- Пройдут ли по реке наши триеры? -спросил Арист.

- Это мы тоже узнаем, если понадобится. Главное- чтобы мы были единодушны. Мы и наши воины.

- Я думаю так, -сказал кибернет Аркадос: -Там, на северных берегах, тоже придется драться - иначе зачем было нам брать с собой четыре тысячи воинов. Но пока мы туда дойдем, наши гребцы вытянут все свои жилы на руках. Они будут рады вступить в битву здесь и покрыть свои щиты славой. Амазонок еще никто не побеждал, и если мы сделаем это, слава о нас пронесется по всем берегам Фракийского, Эгейского и Критского морей. Я верю: нас ждет победа.

Аркадосу никто не возразил, и в тот же день Диомед с сотней воинов сели в рыбацкие лодки и ушли к Фермоскире. Хети повел их в стан Лоты и Чокеи.

Через сутки они возвратились уже верхом: Лота дала им лошадей. Диомед встретился с Чокеей и Лотой и договорился обо всем. Было решено, что торнейцы проведут свои суда по Фермодонту и встанут на траверзе Фермоскиры. Повстанцы помогут им покорить амазонок, после чего уйдут по домам. Им не нужны богатства Фермоскиры, им нужна свобода.

Вечером триеры Тифиса вошли в устье Фермодонта и на веслах шли всю ночь и первую половину дня. К полудню они достигли города, и Тифис без помех высадил своих воинов на берег. На это ушла вторая половина дня. Ночью кибернеты готовили свои команды к штурму города.

Утром стало известно: амазонки покинули Фермоскиру и открыли ворота крепости. Непобедимый город пал, хотя Тифис и Диомед понимали, что воевать им придется…

…Сколько Годейра спала - не знала, ее разбудила Беата; рядом с полемархой стояла Антогора.

- Ты привела храмовых, кодомарха?

- Нет, я пришла сюда одна.

- Одна? Зачем?

- Чтобы разбудить тебя. Великая царица погубила Фермоскиру и спокойно спит. И полемарха тоже спит.

Годейру взбесил этот тон. Она схватилась за рукоятку меча и скорее прокричала, чем проговорила:

- Это вы со своей коварной сестрой хотели погубить Фермоскиру! Но вы ошиблись! Я сейчас подниму весь город и…

- Не кричи, Годейра. Открой бойницу и погляди на Фермодонт! - Антогора ударила по щиту, закрывавшему бойницу, и протянула руку в сторону реки. Перед взглядом изумленной царицы предстала спокойная гладь Фермодонта, на ней, слегка покачиваясь, стояли двадцать тяжелых триер, а на берегу, сверкая на солнце медными шлемами, выстраивались воины в тяжелых доспехах.

- А теперь посмотри сюда! -кодомарха открыла восточную бойницу. Там, за стенами, колыхалось море мужских голов. Впереди них стояли всадник и всадница. В ней царица узнала Мелету.

- Взгляни на запад!

Годейра бросилась к бойнице и увидела Лоту. Тысячи рабынь стояли за нею, их ряды уходили в конец долины и терялись в густых клубах пыли и дыма.

Годейра опустилась на лежанку, склонив голову, обхватила ее руками.

- Конец, конец, - произнесла она тихо, почти шепотом. - Боги разгневались на нас, это они наслали столько врагов, это гибель нам, гибель!

- Меня послала Атосса, она повелела тебе отдать всех воительниц, я выведу их через северные ворота. Здесь вас передушат, как в мышеловке.

Царица качнула головой в знак согласия, и Антогора, резко повернувшись, стала спускаться вниз по башенной лестнице. Беата подошла к Годейре:

- Пойдем, царица.

- Куда?

- Простыми наездницами будем защищать свои жизни.

- Иди, Беата. Я останусь здесь. Пошли ко мне Кадмею. Мы умрем в Фермоскире. Иного нам не дано.

Все так и было. Царица пошла в свой дворец, чтобы умереть. Она верила, что эта ночь будет последней в ее жизни. Скорее всего, она выпьет яд, враги, прежде чем убить, конечно же, будут издеваться. Лучше всего умереть в подвале, там тело ее не найдут и не осквернят…

Вдруг скрипнули створки ворот, Годейра подошла к окну и отшатнулась. По двору шла Кадмея, О, боги! Думая о смерти, царица совсем забыла о дочери. Дать ей яд?! Да ни за что на свете! Юная, еще не видевшая жизни девочка, она-то в чем виновата? Нет, нет. Надо что-то придумать и остаться жить. Рано сдаваться в плен смерти. Надо следовать примеру Атоссы - вот кто не теряется даже на краю гибели. Вспомни агору: даже на жертвенном костре она спасла себя и дочь. А я раскисла, как будто не была много лет царицей, как будто не рвала нити интриг Священной, как будто не находила выхода из самых опасных положений. Пусть торнейцы мужчины, но они люди и с ними можно договориться. О чем? А там видно будет, о чем. Впереди еще целая ночь, можно что-то придумать. Конечно, придется идти во власть мужчин, это страшно, омерзительно и противно заветам Ипполиты. Но они - для простых амазонок, а не для цариц. Но Кадмея, Кадмея… Она же свято верит в нерушимость заветов, она воспитана в презрении к мужчине, она может натворить бог знает что. Вот слышны ее шаги по коридору. Надо сразу и начисто снять покров святости с заветов богини, тогда девочке будет легче. Легче ли? Думать некогда, открывается дверь и входит Кадмея. Она в шлеме, на бедрах ее боевой пояс, а пальцы сжимают рукоять меча. Она сурова, она на войне.

Из опубликованного ранее... Скачать книгу Кейт Блэкуэлл. Женщина, чье имя равнозначно слову «успех». Она не привыкла выбирать средства на пути к вожделенной цели. Она всегда добивалась того, что желала,– власти, денег, любви... Она не останавливалась ни перед чем – ни перед ложью, ни перед предательством, ни даже перед преступлением... Она добилась многого – но что потеряла?..

- Ты звала меня, паномарха?

- Садись, Кадмея. Забудь, что я царица. Фермоскира погибла.

- Это неправда, паномарха. Город окружен, это верно, но у нас есть волшебный пояс Ипполиты. Богиня вернула его нам…

- Говорят, у Атоссы тоже есть такой пояс. Вскоре он появится и у Лоты, а потом, может быть, и у Чокеи. Не слишком ли много волшебных поясов?

- Ты думаешь, что их делают люди?!

- Уверена. Я полагаю, что в храме никогда не было дара богини, а заветы выдумали такие, как Атосса. Жрицы научили нас презирать мужчин и этим лишили счастья. Они сделали нас пугалом для других людей, и вот чем все кончилось.

- Но мужчины скоты - это правда. Я видела…

- Вспомни Лоту. Она ушла за человеком, которого полюбила. Бросила богатую жизнь, копье полемархи. И обрела счастье, за которое сейчас сражается. То же сделала Мелета. Я знаю, среди мужчин, как и среди женщин, есть хорошие и дрянные люди. И я хочу, чтобы ты поняла это.

- Для чего?

- Зови меня мамой. Для нас война кончилась.

- Хорошо, мама. Так для чего же?

- Ты хочешь быть царицей?

- Ты сама только что сказала: Фермоскира погибла.

- Но нам надо жить. И если я отдам тебя в жены победителю Фермоскиры, согласишься ли ты? Он царь Олинфа. Только это спасет нас, только это.

Годейра думала, что Кадмея будет возражать, упрекать ее во всех грехах, но дочь несколько минут помолчала и заговорила сухо, бесстрастно, как взрослая, многоопытная женщина:

- Я всю жизнь слышала от тебя и от других, что я должна стать царицей. И если это так нужно - буду ей. Ты говорила о презрении к мужчине. Да, оно живет во мне с времен гимнасия. Но разве не выходят дочери Фермоскиры на агапевессу, разве не обнимают мужчин, которых только что презирали? Может, ты опасаешься, что царь Олинфа будет мне не по душе? В этом году я должна была впервые выйти на агапевессу - разве там существует право выбора. Я стала взрослой, мама. И это пришло сейчас, когда ты одним словом перечеркнула все заветы сразу. Я еще не знаю как, но нам надо жить по-иному. И если у тебя есть новый путь - выводи на него и меня. Я знаю с детских лет: дочерний удел - повиновение.

- Ты говорила, как царица, Кадмея. Я рада, что у меня умная дочь. Иди к себе, сними боевые одежды, одень лучшие свои наряды. Если торнейцы войдут в город-царь их непременно придет сюда. Царские дворцы - для царей.

Первыми пришли к Лоте мужчины. Пожилой горец, потряхивая седой и лохматой копной волос, заговорил:

- Слушай, уважаемая! Город пал, ойропаты разбежались, нам теперь здесь делать нечего. У нас дома виноград не обрезан, скот без корма, жены, дети… Отпусти нас домой, уважаемая…

- Женщин тоже пора отпустить! - кричали другие.

- Чего еще ждать?! Кто знает, как пойдут дела? Вдруг моряки передумают, сядут на корабли и удерут. Амазонки теперь соединились, они предадут нас!

- Мало того! - кричали женщины. - Если корабельщики одолеют амазонок, они захотят и нас заковать в цепи. Пора уходить.

Лота выслушала всех не перебивая, потом заговорила:

- Теперь вы вольные люди и можете разойтись. Но я полагаю, что вы еще и честные люди. Вы просили меня встать над вами и добиться свободы. Если бы я знала, что вы вздумаете вернуться с половины пути, - я бы ни за что не согласилась вести вас на амазонок. Вы обманули меня. Вы обманули моряков-эллинов. Если бы они знали, что вы побежите с поля боя - разве они пришли бы сюда? Я им честно сказала, что амазонок впятеро больше, и они надеялись на вас. Вы хотели свободы, хотели спокойной жизни. Теперь храбрые мужи гор разделили чужие табуны, у каждого из вас на плече я вижу переметные сумы с добром - в каком бою вы взяли все это? Теперь вам захотелось удрать домой, амазонок пусть громят другие! Я не держу вас - уходите! Но только знайте: без вас амазонки легко справятся с торнейцами, усилятся их оружием, и не видать вам родных селений. Они догонят вас и перебьют поодиночке. И не будет вашим женам и детям спокойной и мирной жизни. Я все сказала.

- Дай, Лота, я еще скажу! - крикнула Чокея и поднялась на облучок колесницы. Толпа мужчин и женщин увеличилась, шумела, и Чокея подняла руку, требуя тишины.

- Раньше вы осуждали амазонок за грабежи. А чем вы отличаетесь от них? Только тем, что они брали добычу в бою, а вы еще ни разу не подняли свои мечи, а уже набили сумы и рветесь домой. Теперь я понимаю, почему амазонки держали вас в страхе. Вы не мужчины, не горцы! Вы жадные трусы! Уходите домой! К вам обращаюсь я, женщина! Знайте, борьба только началась, и я верю: ни рабыни, ни метеки не уйдут с поля боя. Победа или смерть! Другого пути у нас нет. Все, кто согласен со мною, - идите в долину, на берег ручья. Пойдем, Лота.

Женщины гурьбой потянулись за своими предводительницами, сзади шли пристыженные мужчины.

До вечера Лота и Чокея формировали сотни. Женщин разделили на две половины. Одну половину посадили на коней - их в бой поведет Мелета. Пешую половину отдали Чокее. Мужчины согласились пойти за колесницей полемархи Лоты.

Повстанцы были готовы к бою, и Лота села на коня, чтобы ехать к торнейцам. Ее опередил своим появлением в лагере повстанцев Диомед.

Торнейцы не ожидали, что амазонки добровольно покинут город. Тифис с Диомедом рассчитывали недельку подержать их в осаде, за это время забрать у повстанцев лошадей, посадить на них часть своих воинов, и как только амазонки побегут из крепости, начать преследование конницей.

Теперь эти расчеты не годились. Тифис разделил свое войско на три части. Первая тысяча во главе с Тифисом должна войти в город, занять его и укрепить на случай осады амазонками. Диомед со второй частью воинов будут добывать лошадей и создавать конные отряды. В задачу остальных воинов входила разведка неприятеля и охрана города и флота извне.

Утром Тифис ввел в городские ворота свою тысячу. Площади, улицы и дворы были пустынны, ветер метал по каменным мостовым ворохи опавшей листвы, врывался в открытые окна домов, распахивал не запертые двери.

Начался безудержный грабеж. Все, что представляло какую-нибудь ценность, сносилось на площадь, к храму. Ломать и уничтожать постройки Тифис запретил: здесь будет колония Олинфа.

Для самого кибернета отыскали лучшее здание - им оказался дворец царицы. Тифис вместе с клевестом Гелиодором решил осмотреть дворец. Залы и комнаты, по которым они проходили, остались нетронутыми: мебель, украшения, ковры - все было на месте.

Тифис приказал клевесту расставить охрану и приготовить хороший завтрак. Война войной, а питаться надо. Тем более, если удача сопутствует тебе, если ты взял город и находишься во дворце его бывшей повелительницы. Кибернет выбрал себе лучшую комнату, расстегнул пояс с мечом, повесил его на спинку кресла. Слуга хорошо знал привычки хозяина, он разыскал несколько подушек, и Тифис с удовольствием воссел на ложе. В комнату вбежал взволнованный клевест Гелиодор:

- Радуйся, всеславный! Во дворце женщины. Двое.

- Кто они?

- Не говорят. Просят вести их к главному.

- Веди.

Открылись двери, и Тифис чуть не задохнулся от изумления. В комнате сразу посветлело. Перед ним стояли две женщины - пожилая и молодая. На одной одеты светло-голубой хитон из дорогой элойской ткани, зеленый пеплос и алмазная диадема на волосах. Молодая в хитоне светло-розового цвета, вместо пеплоса на плечи накинут пурпурный шарф.

Пожилая остановилась посреди комнаты, слегка наклонила голову:

- Кого я вижу перед собой? - спросила она с достоинством.

- Перед тобой Тифис - царь Олинфа. Кто ты?

- Я Годейра - царица Фермоскиры. Это моя дочь Кадмея. Мы приветствуем тебя, Тифис, царь Олинфа.

- Где же твои подданные, царица Фермоскиры?

- Они ушли в горы, чтобы переждать беду.

- Почему ты не ушла?

- Мне странно слышать такой вопрос от моряка и кибернета. Я знаю, капитан последним покидает корабль в случае беды, а если он еще и честный моряк - он гибнет вместе с судном.

- Да, это так, - ответил Тифис. - Но кибернет остается на корабле не для того, чтобы утонуть вместе с ним. До самого последнего мига он надеется спасти судно.

- Я тоже надеюсь на это.

- Напрасно, царица. По праву победителя я могу заковать тебя в цепи и…

- По праву победителя? И это говорит достойный царь Олинфа, благородный воин Тифис? Прости меня, но ты еще не вынимал свой меч из ножен, а говоришь о победе. Войти в брошенный город мог бы любой пастух, не имея в руках не только меча, но и посоха для загона овец. Нет, Тифис, царь Олинфа, до твоей победы еще далеко.

- Я знаю это и потому говорю с тобой, как с царицей. В одном ты не права. Моя победа близка. Четыре тысячи воинов стоят на твоем берегу, и нет числа рабам, которые жаждут гибели Фермоскиры.

- Пошли своего слугу на башню моего дворца, и он расскажет тебе, что ряды бунтовщиц сильно поредели. Пусть он взглянет на реку - эти скоты целыми стадами переправляются на тот берег, завтра они разбегутся все. А против четырех тысяч твоих воинов, умеющих сражаться только в пешем строю, амазонки выставят впятеро больше великолепных наездниц. А в конном бою им нет равных.

- Для чего ты мне говоришь все это? Хочешь испугать?

- Я хочу, чтобы ты победил!

Удивленный Тифис вскочил с ложа, подошел к Го-дейре.

- Я не понимаю тебя, царица.

- Хочешь всю правду о тебе и о твоих противниках?

- Говори, я не обижусь.

- Ты молод и неопытен, а против тебя хитрая, коварная и жестокая жрица храма Атосса. Я ненавижу ее и потому желаю тебе победы. Скажи мне, ты женат?

- Я женюсь после похода.

- Я так и думала…

В тот момент слуги внесли стол и расставили на нем пищу и вино. Тифис взглядом указал Годейре и Кадмее место за столом, а Гелиодору приказал уйти. Царь понял, что предстоит разговор, при котором не должно быть лишних ушей. Тифис сам разлил вино.

- Я так и думала, - продолжила разговор Годейра, выпив немного вина. - Ты, царь, совсем не знаешь женщин. Они втрое хитрее мужчин и вдвое умнее.

- Уж будто бы, - Тифис осушил ритон, налил еще. - У нас женщины знают свое место.

- Это потому, что они слабее вас. Вы отняли у женщин власть, оружие и права, загнали их в тесные гинекеи… Но если у женщины сила, оружие, власть - они могучи, умны и гораздо беспощаднее вас, мужчин. Таковы амазонки. Высаживая своих воинов на берег, ты, я думаю, не предполагал, что отрезал все пути назад…

- Это не совсем так, царица, - Тифис не верил словам Годейры, он считал ее утверждения обычным женским бахвальством. - Кто мне помешает посадить своих воинов на корабли и уйти? Стоит только захотеть…

- Увы. У тебя только два выхода. Или победить здесь, или умереть. Атосса не выпустит тебя отсюда. Ты думаешь, она спряталась в горах и дрожит где-нибудь в норе? Не обольщайся своей мнимой победой, царь Олинфа. Атосса знает каждый твой шаг, а о том, что мы сидим с тобой здесь, она узнает не позднее чем завтра. Ты выставил своих воинов за городом, ты готовишь крепость к осаде - лучшего подарка Атоссе ты не мог сделать. Она не пойдет на город неделю, две, пять. Ты заметил: в городе почти нет запасов пищи. Еще день-два, и ты пошлешь своих воинов на поиски провианта. И они найдут его. Атосса позаботится об этом. На складах будет много соленой рыбы, соленого мяса, соленых овощей. И еще больше будет вина. Твои воины после солонины будут мучиться от жажды и заливать ее вином. И когда они опухнут от пьянства, просолятся насквозь, она ударит и сомнет тебя.

- Что ты советуешь?

- Завтра же покидай город, сейчас он не нужен никому. Завтра же веди своих воинов на восток, ищи амазонок и навязывай им бой в горах, в ущельях, в теснинах - там, где сильны пешие войска и немощна конница. На равнине амазонки непобедимы. И еще одно помни: все богатства Фермоскиры там, у Атоссы. Здесь, в городе, ты видел сам, ничего, кроме камня, нет.

- Хорошо. Я подумаю об этом, царица. Но чтобы понять тебя до конца, я должен знать, на что ты надеешься, если мы победим?

- Не ты первый из эллинов повел свои корабли на поиски новых земель. Все берега Эгейи, Пропонтиды и понта Эвксинского в руках либо ионийцев, либо дорийцев, либо золийцев. Если бы мореходы оставались жить в завоеванных землях, Эллада давно опустела бы. Не будешь, здесь жить и ты, а твои воины захотят возвратиться к своим родным очагам. Тебе понадобятся верные наместники, способные удержать Фермоскиру в подчинении. И тогда я скажу: поезжай, царь Олинфа и Фермоскиры, к берегам Торнейского залива, лучшей наместницы, чем верная Годейра, не найти тебе. А чтобы ты не сомневался во мне, я отпущу с тобой Кадмею. Может, боги захотят ее сделать царицей Олинфа? Может, они вселят в твое сердце любовь к моей дочери?

- Ну, а если нас ждет неудача? Поедет ли твоя дочь со мной?

- Я уже сказала: либо победа, либо смерть. Не успеешь ты посадить первую сотню на корабли, как Атосса налетит на вас и изрубит твоих воинов на берегу. Победа или смерть - нам третьего не дано.

В дверь постучали. Вошел слуга и сказал, что кормчий Диомед просит позволения войти.

- Скажи Диомеду, пусть возвращается в город и зовет всех кибернетов на военный совет. Я жду их через час.

Слуга, поклонившись, вышел. ** Диомеду в лагере повстанцев Лота сказала то же самое, что царица Годейра сказала Тифису во дворце. Наступать немедленно, искать амазонок, навязывать им бои в горах.

И поэтому военный совет продолжался недолго. Было решено: один день на подготовку к походу, на разведку, ночь на отдых - утром чуть свет в путь.

Тифис пригласил всех кибернетов, Лоту, Мелету, Годейру, Кадмею и Чокею на ужин во дворец.

- По обычаю древних, - сказал Тифис, - мы должны, прежде чем испить единую чашу крови, выпить вина.

Лота и Годейра ждали ужина с волнением. Подруги не виделись более пятнадцати лет. И останутся ли они подругами? Годейра в это верила мало. В случае победы они предстанут перед торнейцами на равных. Скорее всего, заслуг у Лоты будет больше. Она, Чокея и Мелета ведут в бой огромное войско, а Годейре и Кадмее военный совет поручил тысячу конников из войска Тифиса. И еще одного опасалась Годейра: Мелета была сильнее, отважнее и красивее Кадмеи. А что если Тифис изберет дочь Лоты?

Тифис не знал, что Лота и Мелета - амазонки. И потому, перед тем как сесть за стол, он подвел царицу к Лоте и сказал:

- Ты ошиблась, благородная Годейра. Женщины-повстанцы с нами. Вы, бывшие враги, - по воле богов вместе. Забудьте, что одна из вас царица, другая - рабыня.

- Ты тоже ошибся, царь Олинфа, - сказала Годейра. - Лота когда-то была моей полемархой и верной подругой. Она водила в бой моих наездниц. А дочери наши родились в один день.

Тифис удивленно поднял брови, развел руками:

- Слава Арею! А я беспокоился, думал, вы непримиримы. Садитесь вместе, а мне предоставьте ваших красавиц. - И он взял под руки Кадмею и Мелету и посадил с собою рядом.

Царица и Лота, молча глядя друг другу в глаза, присели на указанное им место. Слуги наполнили их килики вином…

…В разгар ужина, когда захмелевшие кибернеты начали шумно переговариваться между собой, Лота заговорила:

- Думали ли мы, царица, что наша встреча произойдет среди мужчин…

- И перед битвой, которую мы поведем против Фермоскиры. На все воля богов. Ты посмотри на наших дочерей, они рады встрече.

- А ты? Чокея говорила, что ты не хотела меня видеть?

- Это правда. Я не могла представить тебя среди врагов.

- Теперь мы вместе. Я верю, нас ждет удача.

- Тебя, скорее всего. Если Тифис станет царем Фермоскиры… Погляди, он не сводит глаз с Мелеты. Прекрасная будет пара.

- Нет, - Лота покачала головой. - Мелета любит другого. Ждет от него ребенка. Мы не останемся здесь. В селении Тай меня ждет Ликоп. Ты не раскаиваешься, что позволила мне отпустить его с агапевессы?

- Теперь нет… не раскаиваюсь, - Годейра впервые улыбнулась. - Кто знает, что ждет нас впереди? Может, твой Ликоп отплатит мне тем же?..

За стенами восточной крепости - теснота. Построила эту крепость Атосса для отдыха. Сюда она приехала лечиться от лихорадки - сухой, чистый горный воздух действовал на здоровье Священной целительно. Крепость невелика: дворец, домашнее святилище, сад и широкий двор. Теперь здесь толпятся все служительницы храма, девочки из паннория и обоих гимнасиев, гоплитки и служанки. Сотни храмовых и царских воительниц расположились в узкой долине между двух горных гряд по руслу высохшей реки.

Там властвует Антогора. Беате и Гелоне Атосса не доверяет, держит их около себя во дворце.

Никогда не было так тревожно на душе у Атоссы. Даже тогда, когда Агнессу готовили к сожжению на костре. Перед нею был противник, которого она хорошо знала. Гелона, Беата, Годейра - ее враги; Антогора, храмовые жрицы - ее защитники. И подземный ход. А что теперь? Лота, Чокея и повстанцы. Она их знает плохо. Уйдут ли они, пока торнейцы сидят в осаде? Если придется драться, без Гелоны, Беаты не обойтись. Не подведут ли они в битве? Не изменят ли? Сильны ли торнейцы в бою? Это не мирные жители гор, это моряки, воины. Будут ли они сидеть в осаде?

Вопросы, вопросы, вопросы…

Сомнения, сомнения, сомнения…

Лазутчикам вход в город закрыт, что там происходит, Атосса не знает. Лагерь повстанцев доступнее, но торнейцы перекрыли все дороги, и шпионки добираются оттуда по двое, трое суток. Вчера принесли радостную весть: моряки готовят крепость к осаде, бунтовщики собираются уходить.

Но не передумают ли они?

У Беаты и Гелоны мысли еще мрачнее, чем у Священной. Они не знают, что им делать, как поступить? Если бунтовщицы уйдут - торнейцев можно разбить. Но что это принесет им? Атосса будет всевластной и уничтожит их. Если победят пришельцы - или позорный плен, или смерть. Гелона твердит: бежать при первом удобном случае. Беата не хочет скитаний. Лучше смерть в решительной битве. Она родилась амазонкой. "Смерть в бою - высшее благо!" - этот завет Ипполиты она всосала вместе с козьим молоком еще в паннории. Стоит ли бежать? А может, боги принесут им удачу?

Наконец Атосса решилась. Она позвала Беату, сказала:

- Бери сотню, поезжай к городу. Боя не принимай. Только узнай, что там происходит.

- Я поеду. Но хотела бы сказать: наездниц надо выводить в долину Белькарнаса. В ущельях нас передушат, как крыс.

- Рано, Беата, рано, - Атосса не глядит в сторону полемархи, недовольно цедит слова сквозь зубы: - Пусть эти скоты перепьются и передерутся между собой. Пусть…

- А если они нагрянут сюда, как снег на голову?

- Для этого ты и едешь, чтобы узнать. За ночь, я думаю, успеешь обернуться.

Беата выбросила руку вперед, молча вышла.

- Напрасно ты ей веришь, - сказала Агнесса матери. - Она не вернется, она предаст.

- Пусть! - зло ответила Атосса. - Сотня - невелика потеря. Зато будем знать, кто она - враг или…

- Это давно ясно. Если бы они могли, придушили бы нас давно. Дай мне сотню, я пойду вслед за ней.

Спустя часа полтора, когда сумерки сменились темнотой, а во дворце зажгли свет, вошла Беата.

- Ты все еще здесь? Не уехала!

- Куда? - Беата швырнула щит в угол. - Ущелье закрыто. Там стоят эллины.

- О боги! - застонала Атосса. - Куда же глядела эта слепая корова? Где Антогора?

- Она, как и ты, до сих пор думает, что торнейцы сидят в осаде. А ей поручены царские наездницы! Если так, я не дотронусь до щита и не выйду из этой двери. Лучше умру здесь, чем…

Атосса ничего не ответила полемархе. Она поднялась с кресла, прошла мимо Беаты, оставив дверь открытой. В комнате появились встревоженные Гелона, Агнесса, Пелида, Лаэрта и, спустя немного, Антогора. Кодомарха сказала:

- Священная всем велела идти в святилище.

Женщины торопливо спустились вниз, прошли мимо мраморных колонн, окружавших домашний храм с трех сторон, открыли двери. Атосса стоит около статуи богини, вокруг нее суетятся жрицы. В колеблющемся свете факелов горит и сыплет искрами алмазный пояс на бронзовых бедрах Ипполиты.

Священная неузнаваема: она стала как будто выше и моложе. Ее ноги обтянуты штанами из тонкой кожи. На них сплошь нашиты внахлест медные чешуйчатые пластины. По преданиям, в таком наряде сражалась великая наездница. Точно такой же панцирь одет и на грудь Атоссы. На голове блестящий золотой шлем с гривой белых перьев.

- Пояс! - властно приказала Атосса. Жрицы сняли со статуи пояс, одели на бедра верховной жрицы, застегивая пряжки.

- Меч! - ей подали меч Ипполиты, она опустила его в ножны на поясе.

- Щит! - ей подали щит.

- Почему на вас пеплосы и хитоны, дочери Фермоскиры? - сурово спросила Атосса, поглядев на женщин. - Разве не настал решительный час? Разве не стоят у наших стен враги? Где ваши боевые одежды? Где доспехи?

Эти слова относились к Гелоне, Пелиде и Лаэрте. Они попятились к двери, но Атосса подняла руку:

- Успеете. Впереди ночь. Слушайте! Я принимаю на себя полновластие паномархи. Кодомарха Антогора, как и прежде, поведет в бой храмовых наездниц. Я поведу царских. Ты, Беата, выведешь гоплиток, ты, Пелида, пойдешь с Беатой и заменишь ее в случае гибели. Вам я поручаю самое трудное дело. Вы поднимете пеших воительниц на перевал, скрытно за ночь спуститесь в долину и навяжете бой сброду, который ведет Чокея. Вы задержите их в долине и не допустите сюда любой ценой. Ты, Лаэрта, посадишь на коней всех воительниц гимнасия и паннория…

- Паннория? Они же малы…

- Выслушай сначала. Посадишь на самых старых лошадей и поведешь в сторону города. Больше пыли, больше шума…

- Я поняла тебя, Священная.

- Ты, Гелона, останешься в крепости. Всех, кто может держать оружие, служанок, жриц посади на стены. Да поможет нам священный пояс Ипполиты и она сама!

И женщины склонились перед кумиром Девы.

Беате показалось, что бронзовый лик богини скорбен, а глаза, словно живые, смотрят на грешниц укоризненно. Полемарха знала, что пояс этот сделан в подвале Атоссы, об этом теперь знали все, кто находился здесь, и никто не возмутился невиданным кощунством.

Беата поняла: жрицы великой богини сами не верили в нее. Она не стала ждать, когда переоденется Пелида, спустилась во двор, вскочила на коня и поскакала к гоплиткам. Пять тысяч пеших воительниц нужно было за ночь перевести через горный хребет. Гоплитки уже знали, что враг рядом, и были наготове. Беата понимала: в скалах легко заблудиться. Она хотела послать полусотню воительниц разведать удобные пути, Но ей сказали: среди гоплиток есть женщины, которые охраняли дворец Атоссы, они жили здесь долго и знают горы хорошо.

- Тогда в путь, -приказала Беата. И сотни одна за другой потянулись по горному склону. Сама полемарха решила подождать Пелиду.

В этот вечер только сейчас Беате удалось обдумать свое положение. Она первая увидела, что ущелье заперто врагами.

Что же произошло? Ее, полемарху, отторгли от царских наездниц и послали командовать пешими. Ей, лучшей всаднице Фермоскиры, придется оставить коня и карабкаться по скалам, спускаться на ягодицах по кручам. Что может быть обиднее для полемархи и амазонки? Мало того, что Атосса унизила ее этим поручением, она оскорбила недоверием, послав с нею Пелиду. Эта растолстевшая баба лет тридцать, если не больше, не одевала боевые доспехи; эта жирная взяточница и лихоимка, разучившаяся воевать, не отойдет от нее ни на шаг и будет вмешиваться во все приказы. Почему Атосса сказала: "и заменит ее в случае гибели"? Может, верховной судье дан приказ убить Беату в нужный момент? На это у нее хватит силы. Злость и обида душили Беату. И, как нарочно, не появлялась Пелида. Сотни уже растворились в темноте, а судьи все не было. Наконец она появилась. Беата решила сразу показать ей свою власть и сказала строго:

- Ты не в суде, дорогая. Изволь помнить-ты в строю. Сотни уже ушли.

- Прости, полемарха. Эти проклятые доспехи… Я еле нашла их. А уж одеть совсем было тяжело. Они малы…

- Чего сидишь? Слезай с коня. Будем догонять сотни.

- О, боги! Я не заберусь на такую высоту.

- Тряси мясом, сбрасывай жир! -зло крикнула Беата и зашагала по склону. Пелида, пыхтя, тронулась за ней.

Беата ожидала более трудного пути. Передовая сотенная, видимо, и вправду хорошо знала горы. Она вела го-плиток наикратчайшими тропинками, минуя крутые и опасные подъемы.

Когда сотни спустились в долину, до рассвета было еще далеко.

Вид у Пелиды плачевный. Одежда под панцирем потная, хоть выжимай. Ремни в кровь растерли тело. Пряжки у пояса лопнули, и судья несла его в руке. Меч волочится по земле, щит утерян в дороге. Беата поглядела на нее, покачала головой:

- Иди в кусты, Пелида. Отдыхай. Я сама расставлю сотни.

- Спасибо, -судья тяжело дышала. -Только ты не уходи. Я не успела передать… Атосса была недовольна, что ты поторопилась уйти. Она думает прорвать мужской заслон и вывести царские сотни из ущелья. Мы должны ждать. Как только колесница Священной появится в прорыве, нам надо ударить по войскам Лоты. Чтобы они не помешали Атоссе выйти в долину. Она хочет расколоть врагов на три части. Одну она возьмет на себя, другую оставит Антогоре, а мы должны сковать Лоту.

- Я поняла замысел паномархи. Иди, отдышись.

"Безмерно твое коварство, Атосса, -думала Беата, обходя пешие сотни. -Сковать Лоту, силы которой неисчислимы, нельзя. Гоплитки и Беата посланы на верную гибель. Пожертвовав пятью тысячами пеших воительниц, Атосса невредимая выйдет на простор долин. Хитро".

Беата, как и все наездницы, о гоплитках была невысокого мнения. Но сейчас она убеждалась в обратном. Много ли времени прошло, а пешие сотни уже стояли в нужном порядке. Тысячные доложили ей, что в сторону врага послана разведка. Если путь свободен, то можно идти на сближение…

…Холм, на котором остановились Тифис, Диомед и царица, был невысок, но находился в очень удобном месте. С него хорошо просматривалось все кругом: впереди было видно ущелье и ряды пеших торнейцев, заслонившие его. Справа и слева долину подковой обнимали горы-там расположились конные отряды Мелеты и Лоты. За холмом сзади расстилалась огромная долина, ограниченная небольшой речкой Белькарнас. По ее берегам росли кусты терновника и кизила-здесь стояли повстанцы во главе с Чокеей. После полуночи от Лоты прискакал вестовой и доложил Тифису, что у подошвы хребта появились какие-то люди.

- На конях? -спросил Тифис.

- Нет. Лошадей не заметно.

- Скорее всего, это рабыни, - сказала Годейра. -Бродят стаями по басилейе, ищут Чокею.

- Надо бы узнать, -сказал Диомед.

- Позволь мне, мама? -Кадмея выступила вперед.

- Съезди. Только осторожнее…

…Беата не стала скрывать от тысячных опасностей предстоящего боя. Она честно рассказала о замыслах Атоссы. Тысячные угрюмо молчали, они понимали, что иного выхода у них нет и все идет как надо. Действует завет великой богини: умереть в бою-высшее благо.

Возвратилась первая разведка, доложила: Чокея и несметное количество бунтовщиц расположены на берегах Белькарнаса. Пришла вторая: гоплитки узнали, где стоит конница Лоты. Но самые удивительные вести принесла третья группа. Они привели Кадмею.

О ней и о царице Беата давно перестала и думать. Даже хитроумная Атосса поверила, что Годейра не останется в живых.

- Как ты очутилась здесь?! -воскликнула полемарха.

- Меня послала царица.

- Царица? Но как она узнала, что я здесь?

- Мне об этом сказали гоплитки. Они узнали меня.

- Ну, рассказывай.

- Я хотела бы поговорить с тобой наедине.

Они спустились в ложбину, присели на камень.

- Я рада, что ты и царица живы, -сказала Беата.

- Не радуйся. Мы-враги. Царица сейчас в стане торнейцев. Я пришла оттуда.

- Вы встали против Фермоскиры?

- Нет. Против Атоссы.

- Я… не понимаю. Эти скоты несут нам гибель. Как же вы?..

- Они не хотят нашей гибели.

- Чего же они хотят?

- Они заберут сокровища храма и уйдут. Мать снова будет царицей Фермоскиры. Они обещали ей это.

- Мужчинам нельзя верить!

- Как ты не понимаешь, Беата? Если Атосса победит-тебя она уничтожит.

- Она и так почти уничтожила меня. Мы посланы на верную смерть.

- Вот видишь. А если не будет Атоссы и Антогоры… С нами Лота, Чокея, рабыни. Торнейцы победят, сядут на свои корабли. Все будет, как мы задумали. Лота станет полемархой, ты кодомархой. Гелона - Священной. Вставай с нами.

- Дай мне подумать.

Эти слова Беата произнесла просто так. В душе она уже согласилась с Кадмеей. В ее безвыходном положении появился просвет. Было бы глупо держаться за Атоссу после того, что произошло. И она сказала:

- Передай матери-я с вами. Я еще не уверена в гоплитках и не поведу их в ваш стан. Я пока никуда их не поведу. Нам велено ударить по Чокее, чтобы Атосса без помех смогла прорвать заслон торнейцев и вывести амазонок на Белькарнас. Скажи об этом царице.

- Я заметила вашу разведку раньше, чем они меня. Я бы могла уничтожить их, со мной были всадницы. Но я вышла к ним одна, узнала, что ты здесь, и пошла с ними смело. Я верила, что ты поймешь меня. Ведь мы все время были вместе. Ну, мне пора. Жди вестей.

Кадмея обняла Беату и ушла в предутренний туман. Беата подошла к кустам и разыскала Пелиду. Та спала на спине, открыв рот. Так всегда спят тучные и старые женщины. Полемарха подошвой сандалии наступила на лицо верховной судьи и резко переместила тяжесть своего тела на правую ногу. Пелида взмахнула руками, уцепилась за икры Беаты. Дважды дернулось ее рыхлое тело, потом пальцы медленно разжались…

Перед рассветом пришла связная от гоплиток. Она передала Атоссе слова Беаты: "Перевал прошли благополучно, бунтовщицы стоят на берегу Белькарнаса, как только Священная вырвется из ущелья, гоплитки ударят на повстанцев, рассекут их на две половины и тем самым откроют проход для всадниц паномархи". Если бы Атосса знала, что царица в лагере торнейцев, она, быть может, усомнилась бы в Беате. Но сейчас она поверила донесению, поверила в свою удачу. Лазутчицы сообщили ей, что в заслоне мужчин конницы нет, ущелье перекрыто пятью рядами воинов, их там не более тысячи. План Атоссы был прост: сначала она пустит на мужчин тысячу амазонок. Тысяча конных всадниц на тысячу пеших мужчин- успех неминуем. Если даже прорыва не последует и мужчины выдержат первый натиск, - Атосса пошлет в бой вторую тысячу и уничтожит заслон. Она ураганом пронесется по долине и через коридор, прорубленный Беатой, выведет амазонок за Белькарнас. Таким образом, повстанцы и торнейцы окажутся между двух огней. За Белькарнасом будут царские войска, со стороны ущелья поведет храмовых Антогора. И еще очень большую надежду возлагала Атосса на пояс Ипполиты…

…Как только поредел предрассветный туман, паномарха выехала из крепости. Все ущелье, насколько видно глазу, заполнено конными сотнями. Вдоль сухого русла реки стоят тысячами царские амазонки. Блестят шлемы, лес копий колышется над конными рядами, кони нетерпеливо переступают с ноги на ногу, глухо скрежещет речной гравий под копытами. Дальше, в полумраке ущелья, видны сотни Антогоры. Храмовые тоже готовы к битве.

Под Атоссой позолоченная колесница, ее колеса окованы медью. Четверка сильных и быстрых коней натягивает постромки, жеребцы встряхивают гривами, раздувают ноздри. Агнесса стоит на облучке колесницы, она уперлась ногами в планку, откинулась назад; в обеих руках ее звенящие струны-вожжи. На полудугах колесницы, в бронзовых пазах, воткнуты запасные копья, стрелы. Бронзовые, железные, кизиловые дротики связаны в пучки и лежат на дне колесницы.

Атосса глядела на вершины гор. Она ждала.

Вот над гребнем скалы блеснул первый луч восходящего солнца, потоки света хлынули в долину. Атосса дотронулась рукой до плеча дочери:

- Да помогут нам боги!

Агнесса рванула вожжи, кони поднялись на дыбы, вынесли колесницу на дорогу. В лучах восходящего солнца она сияла, словно колесница Фаэтона-сына бога Гелиоса. Блестели начищенные бляхи на сбруе, пылали рыжие гривы коней, сиял шлем паномархи, искрились колесница и пояс Ипполиты! Он горел в Лучах утреннего светила, сыпал искры вокруг паномархи, как будто украшен был не драгоценными камнями, а углями жертвенного алтаря богини. Колесница неслась мимо конных рядов, амазонки склоняли перед священным поясом копья, и тысячеустное "Хайре!" гремело над ущельем.

Не было сейчас здесь сердца, которое бы не верило в победу. Атосса знала: амазонки пойдут за ней без тени страха, если даже перед ними будут стоять воины всего света. Сила кумира была настолько велика, что и сама Атосса поверила в тот миг в священность пояса.

Когда колесница достигла передней сотни, Агнесса рванула левой вожжей, кони свернули в русло и, покорные твердой руке, встали впереди войска.

Атосса понимала: сейчас не нужно речей, воительницы знали все, что им нужно знать. Бой этот последний и решительный.

Вынув меч из ножен, Атосса подняла его над головой. И в тот же миг ощетинилось войско поднятыми вверх мечами.

Перед смертным боем надо было сейчас Атоссе сказать какие-то высокие слова, но слов таких нет. И она произносит тихо:

- Поехали, дочка.

Кони рванулись снова, выбрасывая камни из-под копыт. Они дробно стучали по щитку облучка, по днищу колесницы. Агнесса опустила вожжи, повозка словно приподнялась над землей, кони как птицы летели по ущелью, и встречный ветер засвистел в ушах Атоссы. С криками, визгом, с боевыми кличами за колесницей паномархи неудержимой лавиной неслось войско.

Все ближе и ближе ряды мужчин. Уже заметны их суровые лица, они стоят плотно, плечо к плечу, закрыв груди щитами и выставив вперед копья.

Стремительно несется колесница, но всадницы обтекают ее с двух сторон, перегоняют, чтобы первыми врезаться в ряды врага.

Но что это?! До врага оставалось не больше стадии, как дрогнули ряды мужчин, рассыпались по сторонам, открыв выход из ущелья.

И первая мысль, которая мелькнула в голове Атоссы, - ловушка! Поздно! Всесокрушающую лавину амазонок остановить нельзя, стоит попридержать коней-и колесницу сомнут. Да и стоит ли? Может, не выдержали сердца торнейцев, не устояли перед сметающей все на своем пути силой? Может, боги ниспослали ей удачу: ведь она и хотела вырваться из ущелья? Может, Беата ударила с тыла, и это испугало торнейцев? Проносится мимо скал колесница, проносятся в голове Атоссы тревожные мысли, конные волны амазонок одна за другой выплескиваются на простор долины.

Вздымается пыль на дороге, летят хлопья пены с взмыленных коней - мчится колесница к Белькарнасу. Тревога закрадывается в душу Атоссы. Берега речонки пустынны, а там должна сейчас сражаться Беата. Почему не видно никого на берегу, почему нет врагов в долине?

Как река в половодье, прорвав плотину, растекается, несется вслед колеснице могучая конная сила.

"Не задержать ли бешеный порыв, развернуться вправо или влево, осмотреться? - думает Атосса. -Задержать порыв? Может, он и принесет победу? Может, Беата разогнала этот сброд, ведь у нее пять тысяч мечей. Решайся, Атосса, решайся! До Белькарнаса недалеко, каких-нибудь десять стадий. Времени мало, решайся!"

И только Атосса хотела крикнуть дочери "Гони!", как справа увидела облако пыли. Конница, не менее чем в тысячу воинов, шла наперерез Атоссе. Не нужно большого расчета-всадники отсекут ее от амазонок!

- Гляди влево, мама! -крикнула Агнесса. Паномарха повернула голову-слева, из-за холма, шла вторая конная тысяча. Впереди ее скакала Годейра, Атосса сразу узнала ее, и это больше всего напугало паномарху.

- Стой! - крикнула она дочери. Агнесса рванула вожжи, кони резко остановились, колесница наехала на лошадей, перевернулась.

Передовые амазонки окружили колесницу, спешились, поставили ее на колеса, помогли поднять лошадей, распутать постромки. Атосса поднялась с земли, выхватила меч, махнула им сначала вправо, потом влево, приказывая идти навстречу вражеским конникам.

Речку Белькарнас вброд переходили рабыни Чокеи. Они двигались темной массой, медленно шагая по сухой траве, и казалось, им не будет конца. Атосса поняла, что битва будет скоротечной и фальшивый пояс богини не спасет амазонок. Может быть, впервые в жизни Атосса по-настоящему перепугалась и растерялась. На заступничество богов рассчитывать было бессмысленно. Все враги, которых она считала или погибшими, или обреченными, будто встали из пепла. Атосса видела: правое крыло конницы, вела в бой Годейра. Что произойдет, если царские амазонки увидят царицу? С колесницы хорошо было видно, как стремительно и сильно вогнала Лота левый клин конницы в ряды амазонок. Атосса знала: Лота в бою отважна и мудра. Беата, вместо помощи, предала Атоссу… Кто же теперь остался с нею? Антогора? Пелида? Лаэрта? И еще одно понимала Священная: ее воительницы хороши в стремительных набегах, там они действуют привычно, там они непобедимы. А здесь…

- Почему мы стоим, мама? Погляди, кругом кипит битва!

- Я молюсь богам, дочь моя.

- Помни, ты сейчас не в, храме. Ты-паномарха. Оглянись назад!

Атосса повернула голову. Сзади на них катилась могучая волна рабынь. И впереди на коне Чокея. Она узнала колесницу Атоссы и указывала на нее мечом.

- Раздави ее, - крикнула Священная и толкнула дочь в плечо.

Агнесса круто развернула колесницу, хлестнула лошадей вожжами и ринулась на Чокею. За колесницей поскакала приданная для охраны сотня…

…Три стремительных потока сшиблись посреди долины и закружились в стремительном водовороте боя. Но ненадолго. Битва - тогда битва, когда воин видит впереди себя врага. Если же он не знает, против кого поднимать ему меч, отвага покидает его, уступая место сомнениям и страху. Так случилось и на этот раз. Сотенные, устремляя своих воительниц за Атоссой, знали одно: нужно вырваться из ущелья, проскочить долину, перебраться через мелководный Белькарнас и там построиться в боевой порядок.

Когда сотенные увидели, что колесница Атоссы врезалась в огромную массу рабынь и утонула в ней, как в болотной пучине, они поняли, что прорыв не удался, войско лишилось паномархи и настало время каждой сотне драться так, как подскажет ум. И они начали сражаться. Амазонки знали: мужчина всюду враг и его нужно убить. Но как быть, если конников ведет царица Годейра? Их паномарха, которую они считали погибшей? Как поднять меч на воинов, впереди которых скачет Лота? Та самая Лота, с которой многие сотенные ходили когда-то в набеги, помнили ее и любили. Да и рядовые амазонки опустили копья; какая из них подняла бы меч на царицу, на бывшую полемарху Лоту, на Мелету и Кадмею?

Царица предвидела это и предупредила торнейцев. Конники Лоты и Годейры, царские амазонки смешались вместе и опустили мечи. Они кружились по долине, метались из края в край и не знали, как быть. Пыл схваток, начавшихся в первый момент встречи, потух. Годейра металась от сотни к сотне и коротко приказывала прекратить бой, и сотенные слушали ее. Сеча, не успев как следует начаться, прекратилась.

От Белькарнаса сплошной стеной двигались рабыни Чокеи, а слева выводила в долину свое пятитысячное войско Беата.

Случилось небывалое: рабыни и царские воительницы, гоплитки и торнейцы оказались в одном стане, и только храмовые амазонки все еще не показывались из ущелья.

Тифис и Диомед наблюдали за полем боя с холма. Молодой царь Олинфа был в восторге:

- Боги благоволят ко мне, Диомед! -воскликнул он, когда волнение в долине улеглось. - Посмотри, мы почти без потерь добились успеха! С такой силой нам ничего не стоит раздавить храмовых, если они посмеют напасть на нас. Ну, что ты молчишь, Диомед?

- Я скован страхом, царь Олинфа. И о каком успехе ты говоришь? Это победа может обернуться страшным поражением.

- Но у нас великая сила! Такого войска не было ни у одного царя Эллады.

- У нас? Сейчас не мы хозяева Фермоскиры, а Годейра. И она понимает это лучше, чем ты. Неужели ты разучился считать? У нас всего четыре тысячи, а все остальные у Годейры. Там не менее сорока тысяч. Мы в руках царицы, как ты не можешь понять? И она не нападает на нас только потому, что не разделалась с храмовыми и боится повстанцев.

- Но мы же договорились с нею, Диомед! Ты сам твердил мне, что амазонки верны клятве. А она поклялась!

- Я и сейчас повторю: амазонки - да. Но не царицы. Ты сам царь и хорошо об этом знаешь.

- Что же делать?

- Настало самое время жениться, царь Олинфа.

- Жениться? Ты спятил, Диомед?

- Это единственное, что может спасти нас. У нас нет времени для спора-царица скачет сюда. Послушайте старого Диомеда.

К холму действительно скакала Годейра в окружении женщин. С нею были Лота, Беата, Кадмея, Мелета и несколько молодых кибернетов.

Годейра соскочила с коня, бросила поводья в руки Кадмее, сама поднялась на холм.

- Хвала богам, царица Фермоскиры! -воскликнул Тифис. - Я вижу, ты несешь мне весть о победе.

- Нам осталось покорить Антогору, царь Олинфа. - Годейра встала рядом с Тифисом.

- Настало время. Но прежде я хотел бы знать: намерена ли ты сдержать свое царское слово?

- О чем ты, царь Олинфа?

- Ты обещала мне в жены Кадмею.

- Сдержу я слово, бери ее - она твоя.

Вслед за Годейрой на холм поднялись и другие, они встали чуть в стороне.

- Мои славные кибернеты! - Тифис повернулся к капитанам, и те, сделав несколько шагов вперед, встали перед ним. - Еще одно усилие - и мы закончим сражение. Царица Фермоскиры и ее отважные подруги явили нам чудеса боевого предвидения, мудрости и отваги. Ответим им тем же. Я приказываю посадить на коней всех ваших воинов, мы поскачем в ущелье и рассеем храмовых всадниц. Я сам поведу вас в бой, кибернеты.

- Да будет так, достославный Тифис!

- Пусть и нам достанется немного славы!

- Но прежде я хотел бы вам сказать: отныне у царя Олинфа есть царица! Кадмея, подойди сюда. Встань рядом. Согласна ли ты быть моей женой?

Кадмея подошла к Тифису, встала около него и спокойно, как будто давно считалась невестой, ответила:

- Я готова, царь Олинфа, с тобой рядом идти в бой на храмовых. Вот меч мой!

- Ты мой держи! Отныне ты царица!

- Отныне ты мой царь.

Они обменялись мечами. Тифис поднял руку:

- Для поздравлений будет время. Сейчас пора в бой!

- Может быть, следует послать гонца к Антогоре? - заметил Диомед.

- Не следует, - твердо ответила Годейра. - Я не хочу с ней мира.

- И я, - кратко произнесла Лота.

- Смерть Антогоре! - воскликнула и Беата.

- Подайте мне коня. Ты, Диомед, останься здесь.

Тифис, Кадмея и кибернеты спустились с холма к лошадям. Царь и молодая царица Олинфа почти одновременно вскочили на коней и поскакали рядом.

- Он баловень богов, - сказал, обращаясь к Годейре, Диомед. - Если он привезет в Олинф одну твою дочь…

- Не беспокойся, славный Диомед, будет и приданое. Только бы вернуться в Фермоскиру. - Годейра приложила ладонь к бровям, защищая глаза от солнца. - Посмотри, Диомед, кто-то едет сюда?

- Да… Колесница…

1 - Это же Чокея! - воскликнула Лота и пошла навстречу колеснице. Чокея осадила лошадей около холма, спрыгнула с облучка, пожала протянутую руку Лоты.

- Они там, - и кивнула головой в сторону колесницы.

Лота заглянула в кузов. На днище лежала раненая Атосса. Ее обнаженная грудь залита кровью, глаза закрыты. Связанная Агнесса сидит, откинувшись на передний щиток кузова, глаза ее расширены, и не понять, что в них: страх или ненависть.

Подошли Годейра, Мелета и Беата.

Атосса открыла глаза, увидев Годейру, поднялась, оперлась на локоть и зловеще прохрипела:

- Всю жизнь… ты предавала заветы… теперь погубила Фермоскиру. Проклятье тебе навеки… смрадная душа.

- Фермоскира жива, Атосса. И я ее царица. Ты хотела в бесславной битве погубить мое войско, а я спасла его. Мы заключим с торнейцами почетный мир, а Кадмея поедет в Олинф царицей. Фермоскира поднимется снова… Залогом этому ее лучшие дочери: Лота, Беата, Мелета, Гелона.

- Рано торжествуешь, Годейра. Все повторяется. Вспомни Медею.

- Хватит, Атосса. Все свое ты уже сказала. Увезите их в город и охраняйте.

- Позволь спросить, царица? - Чокея подошла к Годейре.

- Говори.

- У нас нет пищи. Мы не ели двое суток. Что нам делать?

- Ты, Чокея, подняла рабынь и метеков, чтобы получить свободу?

- Да, царица.

- Скажи своим, что они могут идти, куда захотят. Прокормить такую ораву бездельниц я не смогу…

Антогора поднялась на вершину горного перевала, и вся долина перед ней была как на ладони. Она раньше Атоссы поняла, что прорыв не удался. Если Атосса, вырвавшись на простор, думала, что Белькарнас не задержит ее, то Антогоре с высоты видны были неисчислимые толпы рабынь, скрытые в кустах за речкой. Она видела также неподвижные порядки гоплиток-о предательстве Беаты нетрудно было догадаться. Выводить храмовых на помощь сестре было бессмысленно. В первое время Антогора надеялась, что положение изменится, она верила в ум Атоссы, в самые трудные моменты жизни Священная находила выход.

Но когда колесница Священной скрылась в толпах рабынь, стало ясно - сражение проиграно. Сначала Антогора решила: бежать. Увести храмовых через ущелье далеко в горы, сохранить свою силу и защиту, чтобы потом найти себе безопасное место. Но эта мысль оказалась неприемлемой. Горы, куда собиралась вести она войско, были труднодоступны и необитаемы. Там не найти корма для лошадей, да и сами амазонки не имели запаса еды.

Может, отсидеться в крепости Атоссы? Там тоже им грозила голодная смерть. Оставалось одно - подороже отдать свою жизнь, умереть за заветы Ипполиты. А для этого надо вывести храмовых в долину и как можно больше уничтожить этих ненавистных скотов - мужчин. Антогора в душе надеялась на чудо. Может быть, всеблагая Ипполита пошлет ей победу? Если кодомарха со своими храмовыми сокрушит торнейцев, с амазонками Годейры справиться будет легче. Их немного больше, чем храмовых, да и вряд ли будут они сражаться против своих сестер. Неужели им не дороги заветы богини, не дорога вера, которой они жили?

Антогора спустилась в ущелье. Храмовые наездницы ждали ее с нетерпением. Они понимали, что в долине идет бой, но сумела ли Атосса проскочить долину и уничтожить мужчин, они не знали. Судя по тому, что их долго не посылали в бой, они предполагали победу. Если бы Атоссе стало трудно, их давно бы направили ей на помощь.

- Я не хочу скрывать от вас правду, - сказала Антогора, собрав сотенных. - Священная погибла, царское войско перехватила Годейра, Беата предала нас. Мы остались одни. Более некому защищать Фермоскиру, никто, кроме нас, не встанет на защиту святого храма. Дорога у нас одна - через Белькарнас. Мы или пройдем, или погибнем. Передайте защитницам храма: я верю, наша кровь не прольется даром. Всеблагая Ипполита поднимет Фермоскиру из пепла и на золотых скрижалях напишет наши имена.

Дозорные с вершины сообщили, что в сторону ущелья скачет огромное полчище мужчин.

- Пора, - сказала Антогора, и сотенные разъехались по своим местам. Ей подвели коня, она вскочила на него и, выхватив меч, ударила пятками в бока жеребца…

…Когда Диомед сказал, что Тифис - баловень богов, он не кривил душой. В этом он убеждался все больше и больше. В прошлые походы торнейские корабли не раз теряли свои паруса в штормах и ураганах, а этот раз плавание шло на удивление спокойно. На первой же большой стоянке Тифиса ждала нечаянная удача - город, готовый пасть. Не успел он подвести корабли к крепости - открылись ворота. И даже здесь, в долине, где, казалось, никак не обойтись без кровопролития, все обошлось благополучно. И Диомед поверил в счастливую звезду Тифиса.

Когда главный кибернет так опрометчиво решил вести в бой торнейцев сам, Диомед хотел было отговорить его. Старый кормчий знал, что Тифис не имел никакого представления о конной войне. Он и на коня-то садился только во время охоты. И все же промолчал. Диомед поверил в удачу и на этот раз. Что касается Годейры - ей просто не пришло в голову, что царь Олинфа не умеет воевать на коне. Все, кого она знала в своей жизни, с пеленок были конниками. Она не подумала и о Кадмее, Все, по ее мнению, шло хорошо. Антогора и храмовые, конечно, знают о событиях в долине и сопротивляться будут слабо. За спиной у Кадмеи будет более трех тысяч воинов, и ее ждет славная победа. А она необходима молодой царице. Соперниц у нее будет много. Кто знает, как будет поступать Тифис после боя?..

Тифис и Кадмея скачут рядом. За ними две сотни этеров - охрана царя. Далее темнеют конные сотни по шесть в ряду. Под тысячами копыт гудит земля. Уже недалеко вход в ущелье, и встревоженная Кадмея спрашивает Тифиса:

- Пора перестраиваться, великий царь?

- Зачем? - Тифис слегка натягивает поводья. - Как ты думаешь вести бой?

- Мы ворвемся в ущелье…

- О, силы неба! Ты шутишь, царь? Сражаться конницей в ущелье - гибель!

- Ты думаешь?

- Я знаю. Нас Антогора перебьет как мух.

- Что же делать?

- Остановись.

Тифис осадил коня, поднял руку. Конница остановилась. Кадмея поняла, что царь в бою смыслит мало.

- Ты раздели торнейцев на три части. Представь себя орлом. Тысячу ссади с коней, поставь в середине, они пусть недвижны будут. То у орла и голова, и клюв. Сильна пехота в обороне, царь. Она начнет терзать врага в начале боя. Другую тысячу пошли туда - она для птицы правое крыло. А третья часть пусть развернется влево - и будет у тебя крыло второе. Когда Антогора выйдет из ущелья…

- А если не выйдет?

- Ей ничего другого не остается. А драться конницей в теснине гор - безумие. Она пошлет наездниц на пехоту. Не может не послать. Смотри, она уже выходит из ущелья!

К счастью для Тифиса, его кибернеты оказались рядом. Пока он говорил с Кадмеей, они подъехали к ним, и Тифис тотчас же отдал приказ. Первая тысяча быстро спешилась и развернулась заслоном на пути Антогоры. Две других тысячи вытянулись на флангах. Оставшиеся пять сотен с лошадьми первой тысячи Кадмея поставила в запас.

Ведет ряды амазонок неистовая Антогора. Блестят на солнце щиты, как серпы новолуния. Всадницы охвачены боевым пылом, стянуты их груди тугими повязками, прикрыты панцирями из горящих на свету бронзовых пластин, колени в серебряных поножах плотно прижаты к потным бокам лошадей. Сверкают наконечники склоненных вперед копий. Топот и ржание коней разносится по долине.

Женщины "дут на битву с мужчинами яростно, Антогора первой врезалась в ряды пехоты, сильным ударом копья пробила щит торнейца, подняла мужчину над землей. Лопнуло древко, и рухнул поверженный враг. Выхвачен меч, и падает он на головы врагов, сечет поднятые щиты, колет, рубит… Следом за кодомархой ворвались в сечу ее сотни, и вот уже прорублен проход в заслоне. Но вырваться на простор долины нелегко - катится на Антогору справа лавина конницы, пересекает путь храмовым. И сшиблись в страшном ударе всадники и всадницы, и закипело все вокруг в криках, стонах, в ржании коней.

От глухого удара пикой лопнули ремни, скрепляющие панцирь, упала чешуйчатая защита на землю, левая грудь Антогоры открыта, колчан за ее плечами пуст, израсходованы стрелы, и теперь надежда только на меч и дротики. Мечет их кодомарха один за другим, и падают в пыль поверженные мужчины.

Даже когда ей приходится отступать, она, оборачиваясь на скаку, посылает во врагов свистящие дроты, сеет за собой смерть…

Слева на амазонок вел своих конников кибернет Лепсий. Здесь шел страшный бой с пехотой. Клубы пыли поднимались над полем, из них вырвалась на простор молодая амазонка. Лепсий рванул коня и пошел ей наперерез, подняв над головой меч. О, Лепсий, ты не знаешь, как умеют драться амазонки! Словно молния ударила в него пущенная мощной рукой короткая пика. Кожа двойного щита и двойной чешуйчатый панцирь не сдержали железного жала. Резкая боль в груди - и он рухнул с коня, и щит Лепсия покатился по камням, подпрыгивая и звеня.

Еще до начала боя, по тому, как долго Тифис не разворачивает войска, Годейра поняла, что царь Олинфа не сможет устоять перед опытной Антогорой. Она вызвала Беату и послала ее с тысячей амазонок в середину схватки. Пять сотен лучших всадниц она поручила Мелете и послала их на укрепление правого фланга. Остальных амазонок она выдвинула к левому флангу. Она понимала: Антогора постарается всю свою силу бросить на левый край долины. Здесь ей легче вырваться за Белькарнас и уйти во свои владения. Там у Антогоры были склады. Туда, только туда она направит основной удар. Кадмее царица послала колесницу Атоссы и триста воительниц для охраны. Об этом нужно было подумать раньше: в спешке царица совсем забыла о возничей. Сначала было приказано колесницу вместе с Атоссой и Агнессой отправить в город. Чокея посадила на место возничей первую попавшую ей под руку рыбачку. Когда царица изменила приказ, Атоссу и ее дочь с колесницы сняли, а возничую подобрать забыли. И колесницу повела неопытная рыбачка. Кадмея в это время сражалась, и под ней как раз ранили коня. Она вскочила в колесницу и направила лошадей в самую гущу боя. Посылая дочери помощь, царица, сама того не подозревая, послала ей смерть.

Амазонки знают: управлять четверкой коней даже в обычное время сложно. А в бою, когда кони, как и люди, заражаясь пылом боя, становятся бешеными, - управлять ими еще труднее. Рыбачка не понимала этого - ей приказали, она поехала. До места боя кони шли хорошо, но как только в колесницу встала Кадмея и бросила обычный для боя на колеснице клич: "Эйоа!", - кони понеслись, их нужно было сдерживать. Когда Кадмея крикнула рыбачке: "Держи вожжи!", - было уже поздно. Четверка пошла вразнос, ее ничем нельзя было остановить.

Храмовые амазонки, увидев бешено мчащуюся четверку, уступили ей дорогу; они знали: колесница обречена на гибель. Так оно и случилось. Задняя лошадь, запутавшись в брошенных вожжах, упала, колесница, наехав на нее, перевернулась. Возничая, словно выпущенная из лука стрела, вылетела с облучка и упала впереди груды конских тел. Оглушенная ударом о землю, она все-таки поднялась. Ей бы надо было помочь Кадмее, попавшей под кузов колесницы, а она, мало что соображая, принялась обрубать постромки у двух задних, сбитых колесницей лошадей. Передние кони пострадали меньше, освободившись от запутанной сбруи, они вскочили, рванулись, колесница встала на колеса. Кадмея была еще жива, но ее нога застряла в заднем полудужье кузова. Кони понеслись как ветер, подпрыгивала на камнях колесница, а юное тело Кадмеи волочилось за колесницей по земле. Окровавленное, засыпанное пылью. Потом колесница перевернулась снова, тело оторвалось от запяток и повисло на кустах терновника. В небе появился стервятник и, медленно описывая круги, опустился на землю…

…Что и говорить, драться Антогора умела. С самого начала она в гуще сражения, но никто не смог поразить ее или ранить. Трех коней сменила кодомарха, но сама невредима и цела. Нет, не мужской отвагой напугана Антогора, не нашлось торнейца, способного подойти к ней на расстояние удара, нет стрелы, не отраженной ее щитом. Страх пришел к Антогоре с берегов Белькарнаса. Увидела она, как выводит царица на поле все свои сотни, поняла: конец битве, конец жизни, конец всему.

Не услышала она свиста копья, не успела отклониться в сторону, и вонзился острый наконечник под самую грудь, вошел в тело, испил горячей крови. Пошатнулась Антогора, но с коня не упала, подхватили ее соратницы, вынесли из боя, опустили на землю. С трудом вырвали копье из тела, перетянули рану повязкой, но поздно.

Никнет, слабеет Антогора, смерть стоит у ее изголовья, исчезает румянец с лица, веки смеживает слабость, и шепчут бледные губы последние слова:

- Силам приходит конец… сестры. Глаза застилает мрак… передайте всем… мое слово. Как бы ни жить, но лучше… жить. Пусть плен… но жить… жить.

Склонилась на грудь голова кодомархи, и тело, осененное смертью, дрогнуло, выпрямилось, и не стало неистовой Антогоры.

А спустя полчаса храмовые сложили оружие.

И не стало последнего оплота великого храма богини, некому более поддерживать заветы свирепой мужененавистницы и божественной наездницы Ипполиты.

Окончание следует...

---

Читайте в рассылке

Обратная связь

скоро Джек Керуак "На дороге" Роман «На дороге», принесший автору всемирную славу. Внешне простая история путешествий повествователя Сала Парадайза (прототипом которого послужил сам писатель) и его друга Дина Мориарти по американским и мексиканским трассам стала культовой книгой и жизненной моделью для нескольких поколений. Критики сравнивали роман Керуака с Библией и поэмами Гомера. До сих пор «На дороге» неизменно входит во все списки важнейших произведений англоязычных авторов ХХ века.      скоро Эдуард Кочергин "Ангелова кукла. Рассказы рисовального человека" Рассказы художника Эдуарда Кочергина - удивительное повествование об удивительных людях, оказавшихся "на дне" в 1940-е-1960-е годы. Дети без отцов, юродивые и калеки, нищие и проститутки стали персонажами впечатляющего жизненного полотна, воссозданного пером "рисовального человека". Сын репрессированных родителей, воспитанник детприемников и спецучреждений НКВД Э.С.Кочергин - народный художник России, лауреат Государственных Премий, действительный член Российской Академии художеств. Его рассказы - память об оттесненных на обочину жизни людях с их достоинствами и талантами. В оформлении книги использованы рисунки автора. На обложке фотография работы Ивана Костыля, василеостровского уличного светописца.      скоро Фрэнсис Скотт Фицджеральд "Великий Гэтсби" Роман "Великий Гэтсби" был опубликован в апреле 1925 г. Определенное влияние на развитие замысла оказало получившее в 1923 г. широкую огласку дело Фуллера - Макги. Крупный биржевой маклер из Нью - Йорка Э. Фуллер - по случайному совпадению неподалеку от его виллы на Лонг - Айленде Фицджеральд жил летом 1922 г. - объявил о банкротстве фирмы; следствие показало незаконность действий ее руководства (рискованные операции со средствами акционеров); выявилась связь Фуллера с преступным миром, хотя суд не собрал достаточно улик против причастного к его махинациям известного спекулянта А. Ротстайна. Изображенная в романе ситуация, линия Гэтсби - Вулфшима и образ главного героя перекликаются с историей Фуллера.

Литературное чтиво Подписаться письмом Текст сообщения: * Ваш адрес электронной почты: Вы можете оставить это поле пустым. Для получения ответа   указывайте  реально существующий e-mail.