На обратном пути движение слегка оживилось, поток машин стал еще больше, когда они выбрались на Скайуэй. Им пришлось ехать немного медленнее. Билл умело направлял мотоцикл в свободные промежутки между автомобилями, и Рози казалось, что они мчатся на спине дрессированной стрекозы, однако он вел мотоцикл осмотрительно, и у нее ни разу не возникло ощущения опасности, ни разу не испугалась, даже когда Билл выехал на желтую разделительную полосу и помчался, обгоняя большие, похожие на флегматичных мастодонтов автомобили, терпеливо дожидающихся своей очереди, чтобы проехать через турникет. По сторонам дороги замелькали указатели с названиями "УОТЕРФРАНТ", "АКВАРИУМ", "ЭТТИНГЕР-ПИЕР", и Рози обрадовалась, что они уехали вовремя. Она не опоздает к четырем часам, займет место в киоске, где будет продавать футболки, и это хорошо. Она познакомит Билла со своими подругами, и это тоже хорошо. Рози не сомневалась, что он им понравится. Когда они проехали под плакатом с призывом "ШАГНИ В ЛЕТО С "ДОЧЕРЯМИ И СЕСТРАМИ!", Рози ощутила прилив счастья, который позже в этот долгий, бесконечно долгий день будет вспоминать с тошнотворным ужасом.
     Она увидела рельсы американских горок в парке развлечений, сплошные петли, повороты, спуски и подъемы, вырисовывающиеся сложным переплетением на фоне неба, услышала крики тех, кто катался на горках, - звуки уходили ввысь, словно пар. На мгновение она крепче прижалась к Биллу и засмеялась. Все будет нормально, все будет в порядке, подумала Рози, а когда в сознании всплыли - на короткий миг - черные настороженные глаза лисицы, отмахнулась от воспоминания, как люди на свадьбе стараются забыть о недавних похоронах.

     Пока Билл Штайнер вел мотоцикл по дороге, ведущей в Шорленд, Норман Дэниеле загонял свой украденный автомобиль на огромную площадку автостоянки на Пресс-стрит. Стоянка располагалась в пяти кварталах от Эттингера, и здесь оставляли машины люди, приехавшие развлечься; их привлекали парк, аквариум, старый городской трамвай, магазины и рестораны Эттингера. Разумеется, можно было подыскать стоянку и поближе, однако Норману не хотелось останавливаться ближе. Не исключено, что ему может понадобиться быстро скрыться, а возле самого Эттингера легче легкого угодить в автомобильную пробку.
     В четверть десятого утра в субботу ближняя часть стоянки на Пресс-стрит была почти пустой, не самый лучший вариант для человека, у которого нет желания привлекать чье-то внимание, и все же на площадке стояло достаточно автомобилей, чьи хозяева отбыли паромом на северный берег озера или оставили их с вечера, а сами отправились на рыбалку. Норман загнал "форд-темпо" на свободное место между "уиннебаго" с номерами штата Юта и громадным "роудкингом РВ" из Массачусетса, "форд" оказался почти невидимым между двумя гигантами, что полностью устраивало Нормана.
     Он выбрался из машины, взял с заднего сиденья новую кожаную куртку и надел ее. Затем извлек из кармана куртки темные очки - не те, которые были на нем раньше, - и тоже надел. Обойдя машину, огляделся, проверяя, не следит ли за ним кто-нибудь, и открыл багажник. Убедившись, что никто за ним не смотрит, достал инвалидную коляску.
     На коляске почти не было свободного места от наклеек, которые он купил в сувенирном киоске Женского культурного центра. Может, наверху, в конференц-зале и аудиториях появляются умные люди, читающие лекции и проводящие симпозиумы, однако в сувенирном киоске на первом этаже продавалось именно то бессмысленное дерьмо, которое ему и требовалось. Он не обратил внимания на брелоки с женскими символами или плакаты с распятой на кресте женщиной ("ИИСУСИНА УМЕРЛА ЗА ТВОИ ГРЕХИ") на Голгофе, но вот наклейки оказались в самый раз. "ЖЕНЩИНЕ НУЖЕН МУЖЧИНА, КАК РЫБЕ ВЕЛОСИПЕД" - гласила одна. Другая, явно сочиненная человеком, никогда не видевшим красотки с опаленными ресницами, бровями и волосами, утверждала, что "ЖЕНЩИНЫ НЕ СМЕШНЫ". В киоске продавались наклейки с надписями "СЕКС ПОЛИТИЧЕН: ГОЛОСУЙТЕ ЗА ПРОФЕССИОНАЛОВ" и "У-В-А-Ж-Е-Н-И-Е, УЗНАЙ, ЧТО ОНО ДЛЯ МЕНЯ ЗНАЧИТ". Норман усмехнулся: ни одна безмозглая дура не подозревает, что автор песни, откуда взята эта строка, - мужчина. Впрочем, он купил все наклейки. Больше всего ему понравилась та, которую он прилепил на спинку инвалидной коляски рядом с кармашком для маленького магнитофона с наушниками. "Я МУЖЧИНА, КОТОРЫЙ УВАЖАЕТ ЖЕНЩИН" - провозглашала она.
     "И это верно, - подумал он, снова оглядывая стоянку и убеждаясь в том, что никто не интересуется калекой, садящимся в свое кресло. - По крайней мере, пока они ведут себя, как следует, я их уважаю".
     Норман не увидел никого, кто смотрел бы на него; собственно, на стоянке не было ни души. Он подъехал в инвалидном кресле к наружному зеркалу "форда" и полюбовался собственным отражением.
     "Ну? - спросил он себя. - Что ты думаешь? Сработает?"
     Норман полагал, что сработает. Поскольку изменение внешности исключалось, он предпринял попытку сотворить новую личность, как хороший актер создает на сцене свой персонаж. Он даже придумал имя для этого нового парня: Гамп Питерсон. Гамп - армейский ветеран, который после
     возвращения
     домой
     связался
     с
     бандой мотоциклистов-правонарушителей и состоял в ней лет десять. Затем попал в аварию. Слишком много пива, мокрая дорога, перила моста. Нижняя часть его тела парализована, но его выходила, вернув к жизни, женщина по имени...
     - Мэрилин, - произнес Норман, думая о Мэрилин Чеймберс - своей любимой порно-звезде. Второй его любимицей была Эймбер Линн, но Мэрилин Линн звучит слишком искусственно. Следующей ему пришла на ум фамилия Макку, но и она не годилась; Мэрилин Макку - так звали сучку, которая в семидесятые годы, когда жизнь была не такой чокнутой, как сегодня, пела в "Фифе Дайменшн".
     Перед пустырем на другой стороне улицы он увидел щит с надписью- "НОВЫЙ ПРЕВОСХОДНЫЙ ДОМ ПО ПРОЕКТУ "ДЕЛАНИ" БУДЕТ ВОЗВЕДЕН НА ЭТОМ МЕСТЕ В СЛЕДУЮЩЕМ ГОДУ!" - и остановил свой выбор на Мэрилин Делани. Сойдет, Скорее всего, никто из женщин "Дочерей и сестер" и не попросит его рассказать автобиографию, но, перефразируя изречение на майке продавца в "Базовом лагере", лучше иметь историю и не воспользоваться ею, чем не иметь, когда она понадобится.
     А в Гампа Питерсона они, конечно, поверят. Наверняка им приходилось встречаться с подобными ему, с людьми, в чьей жизни случались события, переворачивающие весь ее ход, и кто пытается нынешними хорошими поступками искупить прошлые грехи. И все Гампы мира, естественно, делают это одинаково: выходят прямо к стенке для расстрела. Гамп Питерсон старается превратиться в почтенную женщину, вот и все. Норман и сам не раз становился свидетелем того, как подобные придурки вдруг начинали бороться с наркоманией, вступали в какие-то секты или, по меньшей мере, становились вегетарианцами. Внутренняя их сущность не претерпевала никаких изменений, и они оставались все теми же мешками с дерьмом, что и раньше, исполняя ту же самую старую нудную мелодию, но в другой тональности. Однако главное не это. Главное - они постоянно путаются под ногами, держась на подступах к сцене, куда им хотелось бы взобраться. Что-то вроде неотъемлемой и органичной части пейзажа, как перекати-поле в пустыне или сосульки в Аляске. Итак: он исходит из того, что Гампа примут как Гампа, несмотря на то, что эти шлюхи будут вглядываться в лица всех мужчин, выискивая среди них инспектора Дэниелса. Даже самые въедливые из них вряд ли задержат на нем взгляд, приняв за калеку, озабоченного тем, как бы с помощью избитого приема ("Ах, какой я бедный, ах, какой я разнесчастный") снять женщину на субботнюю ночь. При определенной доле везения Гамп Питерсон будет не более заметен и узнаваем, чем человек на подмостках, одетый в костюм Дяди Сэма во время парада четвертого июля.
     Дальнейшая часть плана сводилась к следующему: он разыщет самую многочисленную группу женщин и станет следить за ней, исполняя роль Гампа, - наблюдать за их играми, слушать их разговоры. Если кому-то вздумается угостить его гамбургером или ломтиком пирога - а какой-нибудь из добросердечных шлюх обязательно захочется это сделать (их инстинктивная, дарованная Богом страсть подкармливать таких калек, как он, просто неистребима), - он примет угощение со словами благодарности и съест все до последней крошки. Он будет отвечать на их расспросы, а если случится выиграть плюшевую игрушку за удачное метание колец или в каком-нибудь другом дурацком конкурсе, подарит приз первому же попавшемуся малышу... но не погладит щенка по голове; даже за такие невинные поступки сегодня можно заработать обвинение в растлении малолетних.
     Но прежде всего он будет наблюдать. Искать среди собравшихся свою бродячую Роуз. С этим, слава Богу, проблем не возникнет, как только они воспримут его в качестве части окружающего пейзажа; в искусстве наблюдения ему нет равных. Заметив ее, он может покончить с делом прямо здесь, в Эттингере, если захочет: дождется, пока ей понадобится отлучиться в сортир, догонит и свернет шею, как цыпленку. Все завершится за считанные секунды, но вот в этом-то и загвоздка. Он не хотел, чтобы все завершалось в считанные секунды. Ему хотелось всласть насладиться процессом. Провести с Роуз милую неторопливую беседу. Обсудить все ее поступки с тех пор, как она покинула дом с его банковской карточкой в кармане. Получить, так сказать, полный отчет, от "а" до "я". Он, например, спросит, что она ощущала, нажимая кнопки банковского автомата, что почувствовала, когда наклонилась, чтобы забрать деньги, - деньги, ради которых он вкалывал, которые он зарабатывал бессонными ночами, преследуя подонков, готовых сделать что угодно и с кем угодно, если бы такие, как инспектор Даниелс, не останавливали их. Он спросит свою женушку, как, черт возьми, пришла ей в голову мысль, что от него можно скрыться? Как только ей пришло в голову, что она способна спрятаться от него?
     А потом, когда она выложит ему все, что ему захочется узнать, настанет его черед говорить.
     Правда, "говорить" в данном случае не самое подходящее слово для описания того, что он собирается с ней сделать.
     Итак, шаг первый - найти ее. Шаг второй - не спускать с нее глаз, оставаясь при этом на безопасном расстоянии. Шаг третий - проследить за Роуз, когда она наконец навеселится досыта и покинет гулянье... возможно, только после концерта, но может, и раньше, если ему повезет. Как только они окажутся за пределами парка, он выкинет к чертовой матери опостылевшую инвалидную коляску. На ней останутся его отпечатки пальцев (кожаные мотоциклетные перчатки сделали бы свое дело и добавили бы новый убедительный штрих к портрету Гампа Питерсона, однако ему помешала нехватка времени, не говоря уже о "фирменных" головных болях), ну да из-за отпечатков переживать не стоит. У Нормана возникло предчувствие, что с настоящего момента меньше всего ему придется волноваться из-за отпечатков пальцев.
     Идеальным было бы выследить ее до самой двери дома, и Норман полагал, что добьется желаемого. Когда Роуз сядет в автобус обязательно автобус, потому что машины у нее нет, а на такси она не станет тратиться), он поднимется следом. Если по пути от Эттингера до конуры, в которой она прячется, Роуз случайно заметит его, он прикончит ее на месте, и плевать на последствия. Если же все пройдет как надо, он последует за ней прямо в ее норку, а потом ее ждут такие страдания, которых не испытывала ни одна живущая на земле женщина.
     Норман в инвалидной коляске подкатил к будке с вывеской "БИЛЕТЫ НА ВЕСЬ ДЕНЬ", увидел, что вход для взрослых стоит двенадцать долларов, протянул деньги билетеру и двинулся в парк. Путь был свободен; в сравнительно ранний час утра Эттингер еще не заполнили толпы посетителей. Ему следует вести себя поосторожнее, чтобы не привлечь лишнего внимания. Но он справится. Ему...
     - Эй! Эй, мужчина в коляске! Вернитесь!
     Норман мгновенно остановился, намертво вцепившись в колеса инвалидного кресла, невидящими глазами глядя на аттракцион "Корабль призраков", перед которым стоял гигантский робот в старинном одеянии морского капитана. "Приготовься к ужасом, юнга!" - снова и снова повторял капитан механическим голосом. Дья-вол! Вот вам, пожалуйста, не хотел привлекать лишнего внимания... и именно это и сделал.
     - Эй, лысый! Вы, в коляске!
     Люди оборачивались на него. Одна посетительница, толстая черномазая сучка в красном сарафане, выглядела, ничуть не умнее, чем продавец с заячьей губой в магазине "Базовый лагерь". И еще она показалась Норману смутно знакомой, однако он отмахнулся от ощущения, полагая, что это следствие сильного напряжения, - ведь он никого в городе не знает. Женщина отвернулась и зашагала дальше, прижимая дамскую сумочку размером с хороший чемодан, но чересчур много людей продолжало на него пялиться. У Нормана неожиданно взмокло в паху.
     - Эй, мужчина в коляске, вернитесь! Вы дали мне слишком много!
     Смысл сказанного дошел до него не сразу - как будто кто-то произнес фразу на иностранном языке. Затем он понял, в чем дело, и чувство огромного облегчения - к которому примешивалась досада из-за допущенной оплошности - окатило его волной с головы до ног. Ну конечно, он заплатил кассиру слишком много, забыв, что теперь он - не взрослый мужик, а Инвалид, достойный жалости.
     Развернувшись, Норман покатил назад к будке. Кассир, молодой парень, которому не помешало бы сбросить половину веса, высунулся из окошка, и на его физиономии было написано такое же отвращение, какое Норман испытывал к самому себе. Парень протягивал пятидолларовую бумажку.
     - Семь баксов для инвалидов, вы что, читать не умеете? - Он постучал кулаком с зажатой в нем бумажкой по объявлению на будке, а затем сунул деньги под нос Норману.
     Норман на миг представил, как запускает пятерню в левый глаз жирного идиота, вырывает его и сует в один из многочисленных карманов на куртке кассира.
     - Извините, - жалко промямлил он.
     - В следующий раз будьте внимательнее, - бросил толстяк, скрываясь в будке.
     Норман развернулся и снова покатил в глубь парка, чувствуя, как грохочет сердце. Он с таким старанием трудился над созданием своего персонажа... составил простой, но хороший план... однако с самого начала совершил не просто глупость, а невероятную глупость. Что с ним случилось?
     Он не знал, однако с этого момента и впредь ему придется проявлять большую осторожность.
     - Я могу, - пробормотал он едва слышно. - Я могу, черт возьми!
     - Приготовься к ужасам, юнга! - завопил на него робот, замахиваясь трубкой размером с унитаз, когда он проезжал мимо. - Приготовься к ужасам, юнга! Приготовься к ужасам, юнга!
     - Как скажешь, кэп, - буркнул Норман, продолжая толкать колеса. Он подъехал к развилке, откуда, судя по указателям, - шли дорожки на пирс, центральную аллею и в зону для пикников. Рядом со стрелкой, указывающей на зону для пикников, висело объявление: "ГОСТИ И ДРУЗЬЯ "ДОЧЕРЕЙ И СЕСТЕР" - ЛЕНЧ В ПОЛДЕНЬ, ОБЕД В ШЕСТЬ, КОНЦЕРТ В ВОСЕМЬ. ВЕСЕЛИТЕСЬ! ОТДЫХАЙТЕ!"
     "Ладно-ладно", - подумал Норман и повернул облепленную наклейками коляску на ведущую в зону для пикников бетонную дорожку, по обеим сторонам которой тянулись грядки цветов. В действительности Эттингер представлял собой большой и ухоженный парк. Здесь имелись игровые площадки для детей, уставших от аттракционов или боящихся их. Здесь посетителей встречали кусты, подстриженные в форме животных, как в Диснейленде, здесь можно было поиграть в подковки или софтбол, и повсюду стояли столики для пикников. Впереди Норман увидел натянутый на столбы брезент, под которым суетились повара в белых халатах, готовя шашлык. За импровизированной палаткой выстроился ряд киосков, установленных, как он понял, специально для сегодняшнего празднества- в одном можно будет купить пару лоскутков пикейной ткани с ручной вышивкой, в другом приобрести майки (многие с мудрыми изречениями вроде тех, что украшали инвалидную коляску "Гампа") и подобрать себе брошюрку по вкусу... особенно если вознамерились бросить мужа и присоединиться к своим сестрам-лесбиянкам и хотите узнать, как лучше это сделать.
     "Жаль, что у меня нет оружия, - подумал он. - Чего-нибудь тяжелого и скорострельного, как "Мак-10". Тогда за двадцать секунд я сделал бы мир намного чище. Намного чище".
     Среди посетителей парка большинство составляли женщины, однако мужчины попадались не настолько редко, чтобы Норман чувствовал себя белой вороной. Он прокатился мимо киосков, раскланиваясь с теми, кто кивал ему, мило улыбаясь тем, кто приветствовал его улыбкой. Заплатил за билетик "лотереи удачи", записав свое имя на лепестке ромашки как Ричард Питерсон. В последний момент ему показалось слишком надуманным имя Гамп - во всяком случае, здесь. Он купил буклетик под названием "Женщины тоже имеют права на недвижимость" и сказал лесбо-королеве в кабинке, что пошлет брошюру своей сестре Дженни, живущей в Топеке. Лесбо-королева улыбнулась и пожелала ему хорошего дня. Норман улыбнулся в ответ и пожелал ей того же. Он охватывал взглядом всю толпу, выискивая в ней только одного человека - Роуз. Пока что ее не заметно, но ничего страшного; день только начинается. Норман ощущал почти стопроцентную уверенность в том, что она обязательно появится на полуденный ленч, а как только он увидит ее собственными глазами, все будет хорошо, все будет хорошо, несмотря ни на что, все будет хорошо. Верно, он обгадился возле билетной кассы, ну и что? Его оплошность сошла ему с рук, и он больше не ошибется. Ни за что.
     - Шикарный лимузин у вас, дружище, - приветливо заметила молодая женщина в шортах леопардовой расцветки. Она вела за руку маленького мальчика, Мальчишка держал стаканчик вишневого мороженого "Снежный конус" и, похоже, стремился нанести розовый слой на физиономию. Норману он показался полнейшим дебилом. - И мысли неплохие.
     Она протянула руку, предлагая Норману хлопнуть по ней, и он задумался - всего лишь на миг, - представляя, с какой скоростью исчезла бы с ее рожи эта идиотская ухмылка, говорящая: "Ах, как мне жаль таких бедных калек!", если бы он вместо того, чтобы дать ей пятерню, как она ожидала, откусил ей пару пальцев. Она протягивала левую руку, и Норман не удивился, не увидев на ней обручального кольца, хотя крысенок с размазанным по физиономии вишневым поносом очень походил на нее.
     "Потаскуха, - подумал он. - Глядя на тебя, я понимаю, что случилось с миром. Что ж ты сделала, стерва? Попросила кого-то из своих подружек осеменить тебя спермой индюка?"
     Он улыбнулся и легонько хлопнул по ее ладони. - Спасибо. Вы замечательно выглядите.
     - У вас есть здесь друзья?
     - Есть. Вы, например, - нашелся он. Она засмеялась, польщенная.
     - Спасибо. Но понимаете, что я хочу сказать.
     - Тогда я в гордом одиночестве. Просто заглянул на огонек. Если кому-то помешаю или же гулянье окажется закрытым мероприятием, всегда могу убраться восвояси.
     - Ну что вы, ни в коем случае! - воскликнула она, приходя в ужас от одной только мысли об этом... как он и предполагал. - Оставайтесь. Веселитесь с нами. Могу я угостить вас чем-нибудь? Я была бы рада. Не хотите сахарной ваты? Или горячую сосиску, может быть?
     - Нет, спасибо, - вежливо отказался Норман. - Некоторое время назад я попал в аварию на мотоцикле, почему, собственно, и очутился в этом замечательном транспортном средстве. - Сучка сочувствующе кивала головой; при желании он заставил бы ее разрыдаться за три минуты, если не раньше. - С тех пор я не замечаю за собой особого аппетита. - Он смущенно улыбнулся ей. - Но жизнь по-прежнему мне нравится, честное слово.
     Она засмеялась.
     - Вы молодец. Желаю хорошо провести день.
     Он кивнул.
     - И вам того же вдвойне. Хорошего дня и тебе, сынок.
     - Спасибо, - буркнул ублюдок с перепачканными розовой пеной щеками, враждебно глядя на Нормана. На мгновение Нормана охватила настоящая паника, ему показалось, что мальчонка смотрит на него и видит в человеке с бритым черепом и в кожаной куртке - Гампе Питерсоне истинного Дэниелса. Он повторил про себя, что страдает парковой разновидностью паранойи, не более и не менее - в конце концов, он пробрался на территорию противника, а при таких обстоятельствах параноидальные симптомы вполне объяснимы, - но все же быстро покатил прочь.
     Он предполагал, что почувствует себя лучше, как только удалится от мальчишки с враждебным взглядом, но этого не произошло. Короткий всплеск оптимизма - уступил место нервной неуверенности. До полуденного ленча оставалось совсем немного, люди рассядутся за столы минут через пятнадцать, не позже, а Роуз до сих пор не видно. Кое-кто из женщин все еще гуляет по парку, возможно, она с ними, но ему это казалось маловероятным. Его жена не из тех, кто питает страсть к аттракционам.
     "Да, в этом ты прав, ей никогда не нравились аттракционы... но может быть, она изменилась", - прошептал внутренний голос. Он хотел было продолжить, однако Норман усилием воли заставил его умолкнуть. Не нужна ему эта чушь, не нужны никакие подсказки, хотя он знал: в Роуз наверняка что-то изменилось, иначе она по-прежнему находилась бы дома, гладила его рубашки по средам, выходила за покупками в положенное время, и того, что сейчас происходит, попросту не было бы. Мысль о том, что она осмелилась покинуть дом, бросить его, сбежать, захватив с собой кредитную карточку, снова завладела его сознанием, набросившись на мозг, как голодная собака на кость, и он едва не взвыл от бессильной ярости. Норман опять запаниковал, ему стало трудно дышать, словно тяжелый груз опустился на грудь.
     "Держи себя в руках, - приказал он себе. - Ты не должен нервничать. Представь, что ты в засаде, что выполняешь работу, которой занимался тысячу раз. Если сможешь заставить себя относиться к происходящему именно так, все будет в порядке. Знаешь, что я тебе скажу, Норми? Забудь, что ты ищешь Роуз; забудь о ней до тех пор, пока не увидишь ее".
     Он попытался. Ему помогло то, что события развивались в полном соответствии с продуманным сценарием: Гампа Питерсона принимали за привычную и не стоящую внимания часть пейзажа. Две телки в футболках-безрукавках, открывающих их чересчур развитые бицепсы, заставили его поиграть с ними в фрисби, пожилая матрона с копной седых волос на макушке и уродливо вздувшимися варикозными венами принесла ему фруктовый йогурт, потому что, по ее словам, решила, что ему жарко и неловко в этой коляске. "Гамп" поблагодарил ее и сказал, что ему действительно немного жарко. "Но тебе не жарко, красавица, - подумал он, когда седая женщина зашагала прочь. - Ты холодная, как сосулька. Неудивительно, что тебя тянет к лесбиянкам - ты не завлечешь мужика в постель даже под страхом смерти". Однако йогурт оказался на удивление вкусным - холодным, - и он проглотил его с жадностью.
     Очень важно не задерживаться на одном месте слишком долго. Он переехал к площадке для игры в подковку, где двое кретинов с нарушенной координацией движения играли в паре против таких же никудышних женщин. Норману подумалось, что игра может продолжаться до самого заката. Он прокатился мимо импровизированной кухни под брезентом, где повара снимали с решетки гриля первые горячие гамбургеры и раскладывали по сервировочным тарелкам картофельный салат. В конце концов Норман выехал на центральную аллею и направился к аттракционам. Он катился, опустив голову, бросая короткие взгляды на женщин, которые сходились к столам в предвкушении ленча, толкая перед собой коляски с детьми, зажимая под мышкой вшивые призы, выигранные на каком-нибудь конкурсе. Роуз среди них не было. Похоже, ее нет нигде.

     Целиком поглощенный поисками Роуз, Норман не заметил, что чернокожая женщина, обратившая на него внимание раньше, снова проявила к нему интерес.
     Это была действительно очень крупная женщина, которая на самом деле слегка смахивала на Уильяма Перри по прозвищу Холодильник.
     Герт находилась на детской площадке и раскачивала маленького сынишку Мелани Хаггинс на качелях. Заметив Нормана, она оставила свое занятие и встряхнула головой, словно желая избавиться от лишних мыслей. Она продолжала смотреть на калеку в инвалидной коляске, хотя теперь он удалялся от нее, и она видела лишь его спину. На спинке коляски она разглядела наклейку с надписью "Я МУЖЧИНА, КОТОРЫЙ УВАЖАЕТ ЖЕНЩИН".
     "Кроме того, ты мужчина, который похож на кого-то, - подумала Герт. - Или ты просто напоминаешь какого-то киноактера?"
     - Ну, Герт! - прикрикнул на нее сын Мелани Хаггинс. - Толкай! Я хочу раскачаться высоко-высоко! Я хочу сделать петлю!
     Герт толкнула сильнее, хотя Стэнли еще слишком мал, чтобы делать полный оборот на качелях - нет уж, увольте, не в таком младенческом возрасте. И все же его смех доставлял ей удовольствие; услышав его, она сама невольно улыбнулась. Она толкнула еще сильнее, выбрасывая из головы назойливые мысли об инвалиде в коляске. Выбрасывая из сознательной части мозга.
     - Я хочу сделать петлю, Герт! Пожалуйста! Ну давай, пожалуйста!
     "Черт с тобой, - подумала Герт, - один раз не повредит".
     - Держись крепко, герой, - велела она. - Поехали!

     Норман продолжал двигаться даже тогда, когда понял, что миновал последних посетителей, пришедших на пикник "Дочерей и сестер". Он счел благоразумным не мозолить им глаза, пока женщины из "Дочерей и сестер" и их гости будут сидеть за столами.
     К тому же панический страх продолжал усиливаться, и он опасался, что какой-нибудь слишком наблюдательный гость заметит, что с ним творится что-то неладное. Его убежденность, что Роуз обязательно объявится на пикнике, ничуть не поколебалась, однако прошли уже все мыслимые и немыслимые сроки, а ее до сих пор нет. Норман не думал, что проглядел ее, он знал, что ее нет, и это совершенно непонятно. Ведь Роуз мышь, разрази ее гром, серая тщедушная мышка, и если она не рядом со своими пришибленными подружками, то где же тогда? Куда ее занесло, черт побери, если здесь ее нет?
     Он проехал под плакатом "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ЦЕНТРАЛЬНУЮ АЛЛЕЮ" и покатил дальше, не обращая особого внимания на то, куда движется. Самое приятное в инвалидной коляске, как он обнаружил, состоит в том, что люди уступают вам дорогу.
     Парк постепенно заполнялся, и это, наверное, хорошо, но больше ничего хорошего он не видел. В голове снова появились знакомые толчки, предвещавшие головную боль, а бегущие по небу облака вызывали странные ощущения - словно он очутился на чужой планете. Почему, например, так много людей смеется? Чему, черт возьми, они радуются? Неужели они не понимают, в каком мире живут? Неужели не соображают, что все - все- висит над краем пропасти? Он с испугом понял, что все женщины кажутся ему похожими на кукольных девочек с обложек журналов, а мужчины - на педерастов, все до единого, словно планета погрузилась в болото однополой любви.
     Головная боль усиливалась, по краям предметов снова начали появляться яркие подвижные зигзагообразные линии. Звуки парка усилились до умопомрачения, словно безжалостный гном, поселившийся у него в черепе, медленно вращал ручку громкости до максимальных децибел. Кабинки, грохочущие на первом подъеме американских горок, производили шум, сравнимый разве что с шумом снежной лавины в горах, а когда они съезжали вниз на головоломном спуске, визгливые крики катающихся разрывали его барабанные перепонки, как шрапнель. Каллиопа, со своими тягучими мелодиями, электронная трескотня из зала видеоигр, нудное жужжание машин на площадке аттракциона "Ралли"... их звуки сливались, перемешивались между собой и вонзались в его мятущийся, переутомленный мозг, как голодные чудовища. Самым ужасным звуком, который заглушал все остальные, впиваясь в ткани мозга, как лезвие тупого кинжала, казался ему клич механического капитана, стоящего перед "Кораблем призраков". Норман подумал, что если еще хоть раз услышит его дурацкое "Приготовься к ужасам, юнга!", его рассудок сломается, словно сухая щепка. Или он выпрыгнет из инвалидной коляски, успевшей натереть ему мозоли на заднице, и с воплем бросится на...
     "Остановись, Норми".
     Он въехал на небольшое свободное место между киоском, продававшим свежее рассыпчатое печенье, и другим, торгующим нарезанной на кусочки пиццей, и там действительно остановился, отвернувшись от безумной толпы. Каждый раз, когда раздавался этот голос, Норман внимательно к нему прислушивался. Именно он сообщил ему девять лет назад, что единственный способ заткнуть глотку Уэнди Ярроу - убить ее, и этот же голос в конце концов убедил его отвезти Роуз в больницу, когда та сломала ребро.
     "Норми, ты сошел с ума. По всем стандартам судебных залов, где тебе сотни раз приходилось приносить клятвы, ты настоящий псих. Ты же сам знаешь, так ведь?"
     Слабое, принесенное порывом дующего с озера ветра:
     - Приготовься к ужасам, юнга!
     "Норми?"
     - Да, - прошептал он, растирая виски кончиками онемевших пальцев. - Да, наверное, я это понимаю.
     "Ну и славно; человек способен действовать, несмотря на свои недостатки... если, конечно, он не отказывается признать их. Ты должен узнать, где она, а это сопряжено с риском. Но ты уже рисковал, когда заявился сюда, правильно?"
     - Да, - подтвердил он. - Да, папочка, я рисковал.
     "О'кей, теперь глупости в сторону. Слушай, что я тебе скажу, Норми".
     Норман слушал.

     Герт еще некоторое время раскачивала Стэна Хатгинса, чувствуя, что его требования "крутануть петлю еще разочек" надоедают ей все больше и больше. У нее не было намерений повторять опасный трюк - в первый раз мальчик чудом не вывалился, и на секунду Герт окаменела, уверенная, что сейчас с ней случится сердечный приступ.
     К тому же ее мысли вернулись к мужчине в инвалидной коляске. Бритому наголо мужчине.
     Знакомо ли ей его лицо на самом деле? Или только кажется таковым? Не напоминает ли он мужа Рози? "Нет, это чушь. Идиотизм. Паранойя". Может, и так. Почти наверняка так. Но мысль продолжала сверлить сознание. Роста примерно такого же... хотя трудно сказать точно, когда смотришь на сидящего, не правда ли? Человеку вроде мужа Рози это прекрасно известно. "Перестань. Ты шарахаешься от теней". Стэну надоело качаться на качелях, и он спросил Герт, не могла бы та забраться с ним на батут. Она улыбнулась и покачала головой.
     - Но почему нет? - спросил он обиженно. - Потому что у твоей подружки Герт не совсем подходящая для батута комплекция, с тех пор как она выросла из пеленок, - пояснила она.
     Заметив неподалеку от детской горки Рэнди Франклин, Герт неожиданно приняла решение. Если она не разберется с этой дурацкой ситуацией, то сойдет с ума. Она попросила Рэнди последить немного за Стэном. Молодая женщина охотно согласилась, и Герт назвала ее ангелом, хотя на самом деле характер у Рэнди был далеко не ангельский... однако небольшая стимулирующая лесть не помешает.
     - Куда ты, Герт? - поинтересовался откровенно разочарованный Стэн.
     - Надо отлучиться по кое-каким делам, приятель. Беги сюда и покатайся с Андреа и Полом.
     - Это горка для сопляков, - буркнул Стэн, но все же пошел.

     Герт прошла по тропинке от зоны для пикников к главной аллее, а оттуда к центральному входу в Эттингер, к кассам. И там, где продавали билеты на целый день, и там, где выдавали их на полдня, выстроились длинные очереди, и Герт почти не сомневалась, что человек, с которым собиралась поговорить, вряд ли ей поможет - она уже видела его в действии.
     Задняя дверь кассы, продававшей билеты на целый день, оказалась открытой. Герт постояла на месте еще немного, пытаясь сосредоточиться, затем решительно направилась к двери. В "Дочерях и сестрах" у нее не было какой-то официальной должности, но она искренне любила Анну, та помогла ей в сложных отношениях с мужчиной, из-за которого Герт девять раз увозили в больницу на скорой помощи. Тогда ей было девятнадцать. Недавно Герт исполнилось тридцать семь, и почти пятнадцать лет из них эта темнокожая женщина исполняла обязанности неофициального заместителя Анны. Обучение новоприбывших женщин тому, чему в свое время научила ее Анна, - что не стоит возвращаться к издевающимся над ними мужьям, партнерам, отцам и отчимам, - являлось лишь одной из многочисленных ее функций. Она помогала женщинам освоить некоторые приемы самообороны (не потому, что после десятка уроков каратэ полученные навыки позволят сразить противника - таким способом она возрождала в женщинах чувство собственного достоинства); она планировала вместе с Анной мероприятия вроде этого пикника - для сбора денежных средств; она работала с пожилой и хрупкой бухгалтершей Анны, чтобы хоть приблизительно свести баланс к нулю, не говоря уже о прибыли. А когда возникала необходимость в охране, Герт старалась изо всех сил. Имея в виду именно эту свою функцию, она и приближалась к будке кассы, расстегивая на ходу замок сумочки, представлявшей собой целый переносной кабинет.
     - Прошу прощения, сэр, - произнесла она, просовывая голову в открытую дверь.
     - Не могли бы вы уделить мне минутку?
     - Информационная служба слева от "Корабля призраков", - откликнулся он, не оборачиваясь. - Если у вас возникли проблемы, обращайтесь туда.
     - Вы меня не поняли. - Герт сделала глубокий вдох и добавила быстро и спокойно:
     - С этой проблемой мне можете помочь только вы.
     - С вас двадцать четыре доллара, - сказал кассир, обращаясь к молодой супружеской паре с другой стороны окошка. - Вот ваши шесть долларов сдачи. Желаю приятного отдыха. - И к Герт, все еще не поворачиваясь: - Послушайте, леди, я здесь не дурака валяю, я работаю, если вы вдруг не заметили сразу. Поэтому если вам захотелось пожаловаться относительно неубранных площадок для игр или еще по такому же важному поводу, ковыляйте в информационную службу и...
     Это уже слишком; Герт не намеревалась выслушивать поучения какого-то сопляка, советующего ей ковылять куда-то, а особенно когда они произносятся язвительным тоном, словно говорящим: "Господи, до чего же много дураков в этом мире". Возможно, в мире дураков даже больше, чем ему кажется, однако она к их числу не принадлежала, к тому же ей известно нечто, о чем не знает этот самонадеянный идиот: на теле Питера Слоуика при осмотре обнаружили следы более чем восьмидесяти укусов, и совсем не исключено, что человек, на чьей совести лежит убийство, находится совсем рядом с ними и разыскивает свою жену. Она вошла в будку - для этого ей пришлось протискиваться боком - и схватила продавца билетов за плечи синей форменной рубашки. Маленькая табличка над нагрудным карманом сообщала, что его зовут Крис. Крис уставился в темную луну лица Герт Киншоу, потрясенный тем, что посетитель прикасается к нему. Он раскрыл рот, но Герт не дала ему произнести ни слова.
     - Заткнись и слушай. Как мне кажется, сегодня утром ты, возможно, продал билет очень опасному человеку. Убийце. Поэтому не надо рассказывать, каким трудным выдался для тебя день, Крис, потому что мне... мать твою... плевать...
     Крис смотрел на нее, выпучив глаза от удивления. Прежде, чем он успел прийти в себя, снова обрести дар речи и свое прежнее высокомерие, Герт сунула ему под нос слегка размытый фотоснимок, переданный по факсу. "Детектив Норман Дэниеле, возглавлявший группу полицейских, которая раскрыла преступную банду", - гласила подпись под снимком.
     - Вам нужно обратиться в службу безопасности, - выдавил Крис. В его понимающем тоне сквозила обида. За спиной кассира мужчина, стоявший в очереди первым - в идиотской шляпе в стиле мистера Магу и футболке с надписью "САМЫЙ ЛУЧШИЙ В МИРЕ ДЕДУШКА", - неожиданно поднял видеокамеру и начал снимать, наверное, предвкушая возникновение конфликта и надеясь попасть с этим сюжетом в передачу типа "Как мы живем".
     "Если бы я знала, как это будет весело, то не задумалась бы ни на минутку", - мелькнуло в голове Герт.
     - Нет, они мне не нужны, по крайней мере пока; мне нужен ты. Пожалуйста. Взгляни хорошенько и скажи мне...
     - Леди, если бы вы только знали, скольких людей я вижу за один-единственный д...
     - Вспомни мужчину в инвалидной коляске. В самом начале дня. Перед толпами. Ну же? Ты высунулся из будки и позвал его. Он вернулся. Кажется, он забыл сдачу или еще что-то в этом роде. В глазах Криса мелькнул огонек понимания.
     - Нет, это не он, - заявил кассир. - Тот мужчина считал, что дает мне правильную сумму. Я знаю, потому что он протянул мне десятку и две долларовые бумажки. То ли забыл, сколько стоит вход на весь день для инвалидов, то ли не обратил внимания на объявление.
     "Да-да, - подумала Герт. - Как раз такая мелочь, о которой забывает человек, только притворяющийся инвалидом, особенно если его мысли заняты другим".
     "Мистер Магу", очевидно решив, что обмена ударами не намечается, опустил видеокамеру.
     - Не могли бы вы продать билеты мне и моему внуку? - спросил он, наклоняясь к окошку.
     - Да помолчите вы! - огрызнулся Крис. Насколько Герт понимала, молодому человеку явно не хватает выдержки и умения обращаться с людьми, однако сейчас не самое подходящее время давать ему советы. Сейчас время для дипломатии. Когда он повернулся к ней спиной, усталый и раздосадованный неожиданным неприятным инцидентом, она снова протянула
     фотографию
     и
     обратилась
     к
     нему
     тоном "о-скажи-мне-мудрейший-из-мудрейших":
     - Не этот ли мужчина приехал в инвалидной коляске? Представь его без волос.
     - Эй, леди, оставьте меня в покое! На нем были еще и темные очки!
     - Ну постарайся! Он опасен. Если окажется, что это все-таки он, мне придется поговорить со службой безопасности...
     Вот тебе и на! Грубейшая ошибка. Она поняла свою оплошность почти сразу, но все-таки на пару секунд позже, чем следовало. Промелькнувшее в его глазах выражение быстро исчезло, однако понять его не составляло труда. Если она хочет обратиться в службу безопасности с проблемами, не имеющими отношения к нему, тогда все в порядке. Если проблемы задевают и его, пусть даже косвенно, дело плохо. Может, у него и раньше возникали трения со службой безопасности, или же за ним числится выговор за несдержанность и грубое обращение с клиентами. В любом случае кассир решил, что все происходящее - лишние заботы, которые его совершенно не касаются.
     - Это не он, - заявил Крис, возвращая ей фото. Герт подняла руки и прижала ладони к своей внушающей уважение груди, отказываясь принять снимок.
     - Пожалуйста, - умоляла она. - Если он здесь, значит, разыскивает мою подругу, и совсем не потому, что хочет прокатить ее на чертовом колесе.
     - Эй! - закричал кто-то в растущей очереди к кассе. - Долго вы там будете возиться?
     Из очереди раздались возмущенные возгласы, и монсеньор Самый-Лучший-в-Мире-Дедушка снова поднял видеокамеру. В этот раз его, похоже, интересовал исключительно мистер Радушие-и-Обходительность. Герт увидела, что Крис заметил направленную на него камеру, увидела, как вспыхнули щеки кассира, и невольное движение рук, которыми он пытался прикрыть лицо, - словно мошенник, выходящий из зала суда после вынесения приговора. Последние надежды на то, что он сможет хоть чем-то ей помочь, рассеялись, как дым.
     - Это не тот человек! - заорал Крис. - Совершенно не похож! А теперь уносите отсюда свою жирную задницу, иначе я вышвырну вас из парка!
     - Кто бы говорил, - презрительно хмыкнула Герт. - Я могла бы устроить на твоей спине ужин из двенадцати блюд и не уронила бы с вилки ни кусочка в трещину, что посередине.
     - Убирайтесь! Немедленно!
     С пылающими щеками Герт зашагала назад к зоне для пикников. Она чувствовала себя полной идиоткой. Как же она умудрилась так опростоволоситься? Герт убеждала себя, что все из-за парка - слишком шумно, слишком много людей, бесцельно слоняющихся повсюду, как лунатики, и пытающихся найти подходящее развлечение, - но дело, разумеется, не в этом. Она боится, вот почему все произошло из рук вон плохо. Предположение, что именно муж Рози убил Питера Слоуика, не доставляло ей ни малейшего удовольствия, однако мысль о том, что этот псих, маскирующийся под калеку в инвалидной коляске, может сейчас находиться рядом с ними, среди них, в тысячу раз хуже. Ей и раньше доводилось сталкиваться с безумием, но безумие, помноженное на умение и одержимость...
     И где же, черт возьми, сама Рози? Во всяком случае, не здесь, это Герт знала наверняка. Пока не здесь, поправилась она мысленно.
     - Я облапошилась, - пробормотала она себе под нос и вспомнила фразу, которую часто повторяла внимательным слушательницам "Дочерей и сестер": "Если вы что-то узнали, живите с этим знанием".
     Ну и ладно, придется мириться с этим знанием. Вывод первый: служба безопасности временно исключается - вероятно, ей просто не удастся их убедить, а даже если в конце концов и получится, на это уйдет уйма времени. Впрочем, она видела, как бритый калека катался по парку и разговаривал с людьми, большей частью с женщинами. Дана Клайн даже принесла ему какое-то угощение. Мороженое, кажется.
     Герт торопливо зашагала назад к зоне для пикников, чувствуя, что ей необходимо зайти в туалет, но не обращая на это внимания. Она искала Лану или кого-то из женщин, говоривших с мужчиной в инвалидной коляске, но никто не попадался на пути. Точно так же с полицейскими; их полно на каждом углу в любое время дня и ночи, однако когда вам срочно нужно обратиться к ним за помощью, они все разом исчезают.
     К тому же ей действительно надо заглянуть в туалет; мочевой пузырь стонал от натуги. И какого дьявола она выпила столько чая со льдом?

     Норман медленно прокатился назад по центральной аллее парка развлечений и вернулся к зоне для пикников. Женщины все еще продолжали есть, но ленч скоро закончится - он увидел, как разносят первые подносы с десертом. Надо поторапливаться, если он хочет действовать незаметно, пока толпа еще не встала из-за столов. Впрочем, он не ощущал беспокойства; страх и паника прошли. Норман хорошо знал, куда следует направиться, чтобы найти женщину одну, без сопровождения, а затем поговорить с ней. Поговорить начистоту. "Женщины не способны обходиться без уборной долгое время, - сказал ему отец. - Они как собаки, которые не могут пройти мимо куста сирени, чтобы не поднять ногу и не оставить под ним свою отметину".
     Норман быстро покатил мимо указателей с надписью "К ПУНКТАМ УТЕШЕНИЯ".
     "Всего одну, - думал он. - Только одну, которая придет сама, и такую, чтобы знала, куда подевалась Роуз, раз ее здесь нет. Если она в Сан-Франциско, я поеду за ней туда. Если в Токио, я разыщу ее там. Если она в аду, я и там ее достану. А почему бы и нет, собственно? Все равно рано или поздно мы оба окажемся в пекле - и, возможно, обзаведемся там собственным домиком".
     Он проехал через небольшую рощицу подстриженных в форме животных елей и затем двинулся по небольшому спуску к кирпичному строению без окон с двумя дверями в противоположных концах - для мужчин справа, для женщин слева. Норман миновал дверь, помеченную женским силуэтом, и припарковался за фасадом строения. С нормановской точки зрения, место оказалось вполне подходящим - узкая полоска голой земли, ряд пластмассовых мусорных баков вдоль стены и высокий деревянный забор, через которые не проникают посторонние взгляды. Выбравшись из инвалидной коляски, он осторожно выглянул из-за угла, высовывая голову все дальше и дальше, пока не увидел ведущую к туалетам дорожку. Он снова почувствовал, что все в полном порядке, к нему вернулись спокойствие и уверенность. Голова, правда, продолжала болеть, но боль ослабла до медленных тягучих толчков в висках.
     Две женщины вышли из рощицы - не годится. Вот в чем самое уязвимое место его засады - женщины постоянно ходят в сортир парами. Какого черта? Что они там, занимаются лесбиянскими играми?
     Парочка вошла в кирпичное строение. Норман слышал их голоса через ближайшее вентиляционное отверстие, они разговаривали о ком-то по имени Фрэд. Фрэд сделал то-то, Фрэд сказал так-то, Фрэд выкинул такой-то фокус. Очевидно, запас находчивости у этого Фрэда поистине неисчерпаем. Каждый раз, когда одна женщина, та, которая говорила больше, замолкала, чтобы набрать в легкие воздуха, другая принималась хихикать, и рваный звук ее смеха вызывал у Нормана такое ощущение, будто его мозг обваливают в толченом стекле, как повар обкатывает шарики теста в муке. Однако он не сдвинулся с места, не оставил свой наблюдательный пункт, стоял совершенно неподвижно, не сводя глаз с тропы, и лишь руки его шевелились, то сжимаясь в кулаки, то разжимаясь, сжимаясь и разжимаясь.
     Наконец женщины вышли, продолжая хихикать и болтать о весельчаке Фрэде, и зашагали по тропе так близко, что бедра их терлись, а плечи соприкасались. Норману понадобилась вся сила воли, чтобы сдержаться и не броситься за ними, схватить их безмозглые головы - ладонями за затылки - и треснуть лбами, чтобы они взорвались, как два бильярдных шара, наполненных тринитротолуолом.
     - Не надо, - прошептал он, призывая себя к спокойствию. Пот стекал по его лицу крупными прозрачными каплями и выступал на гладкой коже бритого черепа. - Не надо, только не сейчас, ради Христа, не упусти возможность. - Он весь дрожал, головная боль вернулась и разгулялась в полную силу, стуча изнутри в черепе, словно мощный кулак. Яркие зигзагообразные линии метались на периферии его поля зрения, из носа потекло.
     Следующая показавшаяся из еловой рощицы женщина была одна, и Норман узнал ее - копна седых волос на макушке, уродливо вздувшиеся варикозные вены на ногах. Старушка, угостившая его йогуртом.
     "Теперь настала моя очередь угостить тебя, - подумал он, напрягаясь в своем укрытии. - У меня приготовлен леденец для тебя, и, если я не получу те ответы, которые мне требуются, ты слопаешь его весь до последнего кусочка".
     Затем появилась еще одна женщина. И ее Норман тоже видел - жирная черномазая свинья в красном сарафане, та, которая обернулась и с любопытством посмотрела на него, когда его окликнул продавец билетов из будки. И снова в голове промелькнуло ощущение, будто она откуда-то знакома ему - как имя, назойливо танцующее на кончике языка и прячущееся каждый раз, когда собираешься произнести его вслух. Если бы только не головная боль...
     Черномазая по-прежнему таскала с собой сумку, по размерам заслуживающую названия чемодана, и сейчас, открыв замок, принялась копаться в ней.
     "Что ты там ищешь, пышка? - подумал Норман. - Плитку шоколада? Кремовое пирожное? Или..."
     И вдруг до него дошло: он читал о ней в библиотеке, в газетной статье, рассказывавшей о "Дочерях и сестрах". Там имелся и снимок, изображавший ее в паралитической позе каратиста, хотя она больше напоминала большегрузный трейлер, нежели Брюса Ли. Да, это именно та сучка, которая заявила репортеру, что мужчины не являются их врагами... "но, если они бьют нас, мы наносим ответный удар" или что-то подобное, фамилию он забыл, однако имя сохранилось в памяти.
     "Проваливай отсюда, Герти", - обратился он мысленно к женщине в красном сарафане. Его руки плотно сжались в кулаки, ногти впились в мякоть ладоней. Но она не ушла.
     - Дана! - окликнула она седую старуху. - Дана, погоди минутку!
     Седоволосая женщина повернулась и направилась к толстой, которая действительно смахивала на одетый в женское платье промышленный рефрижератор. Он проводил взглядом седоволосую, которая скрылась вслед за Грязной Герти в рощице. Перед тем, как они исчезли, Норман заметил, что Герти показала своей подруге что-то, похожее на клочок бумаги.
     Норман утер рукавом пот со лба, дожидаясь, пока Дана закончит разговор с Герт и спустится к туалету. За еловой рощицей в зоне для пикников гости "Дочерей и сестер" расправлялись с десертом, а когда они закончат, поток желающих воспользоваться туалетом превратится в потоп. Если фортуна не повернется к нему лицом, притом в ближайшее время, из его затеи ничего не выйдет.
     - Ну давай же, давай, - пробормотал Норман, и, словно в ответ на его мольбы, новая женщина появилась из-за деревьев и направилась к кирпичному строению. Это была не Герт и не Дана, угостившая его йогуртом, однако Норман все же узнал ее - одна из двух шлюх, копавшихся в огороде в тот день, когда он осматривал дом "Дочерей и сестер". Шлюха с разноцветными волосами рок-звезды. Та, которая нахально помахала ему рукой.
     "И напугала меня до полусмерти, - припомнил он, - но будет справедливым ответить любезностью на любезность. Ползи сюда, стерва. Иди ко мне, иди к папочке".
     Норман почувствовал, как все его тело напряглось, мышцы затвердели, словно камень, от головной боли не осталось и следа. Он стоял неподвижно, будто статуя, выглядывая одним глазом из-за угла кирпичного здания туалета, моля Бога, чтобы Герт не вздумалось вернуться в самый неподходящий момент, умоляя девушку с зелено-оранжевыми волосами не передумать. Никто не вышел из еловой рощи, девушка со светофорной копной волос приближалась. Мисс Панки-Роки-Кожа-да-Кости, загляни ко мне на минутку, сказал паук мухе, и вот она совсем рядом, она тянется к дверной ручке, но дверь не открывается, потому что рука Нормана опускается на хрупкое запястье Синтии прежде, чем она успевает дотронуться до ручки.
     Она смотрит на него округлившимися от неожиданности и страха глазами.
     - Иди-ка сюда, крошка, - говорит он, волоча ее за собой. - Иди сюда, за уголок, я хочу поговорить с тобой. Я хочу поговорить с тобой начистоту.

     Герт Киншоу спешила в туалет, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, когда - чудо из чудес! - заметила впереди женщину, которую искала. Она немедленно раскрыла свою вместительную сумку и принялась рыться в ней в поисках фотографии.
     - Дана! - окликнула она женщину. - Дана, погоди минутку!
     Дана остановилась, повернулась и подошла к ней.
     - Я ищу Кэти Спарк, - сказала она. - Ты случайно не видела ее?
     - Она там, развлекается на площадке для игры в подковки. - Герт махнула рукой в сторону пикника. - По крайней мере, была там две минуты назад.
     - Отлично! - Дана тут же пошла в указанном направлении. Герт бросила короткий жаждущий взгляд на туалет, затем решила, что мочевой пузырь может потерпеть еще немного и догнала седую женщину. - Я боялась, что у нее опять начался приступ паники и она смоталась отсюда, - объяснила Дана. - Ты знаешь, с ней такое бывает.
     - Угу, - кивнула Герт. Перед еловой рощицей она показала Дане переданную по факсу фотографию. Та с любопытством взглянула на изображенного на ней мужчину. Она впервые видела Нормана, потому что не являлась ни обитательницей, ни сотрудницей "Дочерей и сестер". Дана работала психиатром, оказывая время от времени бесплатные услуги женщинам из "Дочерей и сестер", и жила в Кресент-Хайтсе с приятным вежливым мужем и тремя милыми нормальными детьми.
     - Кто это? - поинтересовалась Дана. Прежде чем Герт успела ответить, мимо них прошла Синтия. Как всегда, даже несмотря на напряженность ситуации, вид ее сумасшедшей прически вызвал у Герт улыбку.
     - Эй, Герт, мне нравится твой сарафан! - бодро приветствовала ее Синтия. Фраза отнюдь не представляла собой комплимент, являясь своеобразным синтиизмом - речевым оборотом, характерным для девушки.
     - Спасибо. А мне нравятся твои шорты. Только я думаю, что если постараться, можно разыскать такие, из которых ягодицы будут выглядывать еще сильнее.
     - Не надо мне рассказывать, - ответила Синтия, продолжая путь.
     Ее маленькие, но, без всякого сомнения, вызывающе привлекательные ягодицы раскачивались при ходьбе, как маятник часов. Дана посмотрела ей вслед с усмешкой, затем снова вернулась к фотографии. Изучая снимок, она рассеянно поглаживала длинные седые волосы, собранные в пучок на макушке.
     - Ты его знаешь? - спросила Герт. Дана медленно покачала головой, но Герт показалось, что этот жест выражает скорее сомнение, чем отрицательный ответ. - Представь его бритым наголо.
     Дана сделала еще лучше; она просто прикрыла верхнюю часть фотографии от линии волос, вгляделась в снимок еще внимательнее, шевеля губами, словно читала, а не рассматривала его. Когда она снова подняла взгляд на Герт, та увидела в нем озадаченность и тревогу.
     - Сегодня утром я угостила его йогуртом, - начала она медленно. - На нем были темные очки, но...
     - Он сидел в инвалидной коляске, - произнесла Герт и, хотя настоящая работа только-только начиналась, ощутила огромное облегчение, словно с ее плеч свалился тяжелый камень. Всегда лучше знать, чем подозревать и сомневаться. Всегда лучше быть уверенным.
     - Да. Он опасен? Опасен, да? Я пришла сюда с двумя женщинами, которым за последнее время пришлось пережить немало трудных минут. Их сознание еще не очень устойчиво. Могут ли возникнуть неприятности, Герт? Я боюсь за них, не за себя.
     Герт задумалась, тщательно подбирая слова для ответа.
     - Думаю, все будет в порядке. Думаю, самая страшная часть почти закончилась.

     Норман рванул за ворот майки-безрукавки Синтии, обнажая ее крохотные, размером с чайную чашечку, груди. Одной рукой он зажал ей рот, одновременно прижимая девушку к стене и не давая возможности позвать на помощь. Потерся пахом об нее. Почувствовал, что она пытается отстраниться, но разумеется, ей не удалось, и это возбудило его еще сильнее; она в его руках, она в ловушке, из которой не выбраться, но возбуждение охватило лишь его тело. Рассудок покачивался в воздухе примерно в трех футах над головой и бесстрастно наблюдал за тем, как физическая оболочка Нормана склонилась над голым плечом мисс Панки-Роки и впилась в него зубами. Он бросился на нее, как вампир, и принялся сосать кровь, сочащуюся сквозь прокушенную тонкую кожу. Кровь оказалась горячей и соленой, и он не заметил семяизвержения, точно так же, как не чувствовал ее криков, заглушаемых жесткой ладонью.

     - Возвращайся к своим подопечным и присмотри за ними, пока я не дам сигнал, что все в порядке, - сказала Герт Дане. - И сделай мне одолжение - не говори об этом никому, ради Бога. Твои пациентки - не единственные психологически неустойчивые женщины из присутствующих здесь сегодня.
     - Знаю. Герт сжала ее руку. - Все будет в порядке, я обещаю.
     - Хорошо. Тебе лучше знать.
     - Все, топай. Во всяком случае, я точно знаю, что найти его не трудно, если он до сих пор разъезжает в своем кресле на колесах. Если увидишь его, держись подальше. Ты меня поняла? Держись от него подальше!
     Дана посмотрела на нее с откровенным страхом.
     - Что ты намерена предпринять? - В первую очередь сходить в туалет, иначе я умру от разрыва мочевого пузыря. А потом отправлюсь в службу безопасности и сообщу, что мужчина в инвалидной коляске пытался выхватить у меня сумочку. Дальше посмотрим, но главное - не подпускать его к нашему пикнику. - Рози до сих пор не появилась, наверное, у нее свидание или деловая встреча, и Герт никогда в жизни не испытывала такой благодарности к неизвестному ей человеку, из-за которого та не пришла на пикник. Все упирается в Рози; Рози - детонатор, и пока ее нет, у Герт сохраняется шанс нейтрализовать ее мужа прежде, чем он успел натворить всяких бед.
     - Может быть, мне стоит подождать здесь, пока ты вернешься из туалета? - нервно спросила Дана.
     - За меня не переживай.
     Дана, нахмурившись, взглянула на тропинку, извивающуюся между густыми елями.
     - Знаешь, я все-таки подожду.
     Герт улыбнулась.
     - Ладно. Я быстро, можешь мне поверить.
     Она почти вошла в кирпичное строение, когда какой-то звук проник в ее занятый тревожными мыслями мозг: шум дыхания, притом довольно тяжелого. Нет - дыхание двух человек. Уголки большого рта Герт дернулись в усмешке. Кто-то получает за стеной туалета маленькие полуденные радости, судя по звуку. Всего лишь...
     - Отвечай, когда я тебя спрашиваю, стерва!
     От голоса, настолько низкого, что он смахивал на рычание крупного пса, улыбка застыла на губах Герт. - Говори, где она, и говори сейчас же.

     Герт с такой скоростью выскочила из-за угла приземистого кирпичного строения, что едва не натолкнулась на брошенную инвалидную коляску, после чего наверняка перевернулась бы вверх тормашками. Бритый наголо мужчина в черной мотоциклетной кожаной куртке - Норман Дэниеле - стоял спиной к ней, сжимая плечи Синтии с такой яростной силой, что его большие пальцы буквально погружались в тощую плоть девушки. Он почти вплотную прижимался лицом к ее лицу, но Герт заметила странный угол переносицы Синтии. Такое ей приходилось видеть и раньше - на собственной физиономии в зеркале. Он сломал Синтии нос.
     - Говори, где она, иначе тебе никогда больше не понадобится губная помада, потому что я откушу твой целовальник прямо...
     В этот момент Герт перестала размышлять, перестала слышать. Она переключилась на автопилот. Через два шага оказалась рядом с Дэниелсом. Делая эти два шага, она соединила руки, переплетя пальцы и превратив их в дубину. Затем занесла руки над правым плечом как можно дальше - ей нужна вся сила, которая есть, плюс инерция замаха. За мгновение до того, как она нанесла удар, затравленный взгляд Синтии метнулся в ее сторону, и муж Рози заметил движение глаз девушки. Герт вынуждена была признать, что реакция у него завидная. Просто потрясающая реакция. Она все-таки нанесла удар, и очень сильный, но не в основание шеи, куда намеревалась попасть. Он уже начал поворачиваться, и удар пришелся в боковую часть лица, в то место, где соединяются верхняя и нижняя челюсти. Единственный шанс покончить со всем делом без шума и гама она упустила.
     Когда бритоголовый повернулся к ней лицом, первой мыслью Герт было, что тот ел клубнику. Он улыбнулся ей, обнажая зубы, с которых все еще капала кровь. Его улыбка ошеломила Герт и наполнила уверенностью в том, что единственное, чего она добилась, - это неминуемой смерти двух женщин, а не одной. Перед ней стоял совсем не человек. Перед ней стоял дьявол в кожаной мотоциклетной куртке.
     - А-а, вот и Герти к нам пожаловала! - воскликнул Норман. - Желаешь померяться силами, Герти? Ты этого хочешь? Побороться со мной? Задавить меня своими буферами в три обхвата, ты это собираешься сделать? - Он рассмеялся, похлопывая себя ладонью по груди, подчеркивая этим жестом, насколько смешными кажутся ему ее намерения. Движения сопровождались слабым позвякиванием застежек на куртке.
     Герт глянула на Синтию, которая ошарашенно смотрела на свое тело, словно мучительно пыталась понять, куда же, черт возьми, подевалась ее майка.
     - Синтия, беги!
     Синтия подняла на нее затуманенный взгляд, отступила неуверенно на два шага и попросту прислонилась спиной к кирпичной стене туалета, будто сама мысль о бегстве лишила ее всяких сил. Герт увидела всплывавшие, словно подходящее тесто, синяки на скулах и лбу.
     - Герт-Герт-бо-Берт, - нараспев произнес Норман, делая шаг к ней. - Банана-фанна-фо-Ферт, фи-фай-мо-Мерт... Герт! - Он засмеялся, точно ребенок, собственному бессвязному бормотанию, затем утер тыльной стороной руки рот, перепачканный кровью Синтии, Герт увидела на его бритом черепе капельки пота, похожие на блестки на платье. - О-о-о, Герти! - заворковал Норман, и теперь верхняя половина его тела начала раскачиваться из стороны в сторону, как тело кобры, выползающей из корзины заклинателя змей. - Я раскатаю тебя, как пласт теста. Я выверну тебя наизнанку, как перчатку. Я...
     - Так почему же ты не делаешь этого? - рявкнула она в ответ. - Ты не на школьном выпускном балу, кусок дерьма куриного! Чего ж ты ждешь? Иди, потягайся со мной!
     Дэниеле перестал раскачиваться и уставился на нее, не в силах поверить, что этот мешок с кишками осмелился кричать на него. Осмелился обозвать его. За спиной Нормана Синтия, спотыкаясь, сделала еще два или три шага, шурша шортами по кирпичной стене туалета, затем снова остановилась, обессиленно привалившись к стене.
     Герт согнула руки в локтях, повернув ладони внутрь, и подняла их перед собой, разведя на расстояние примерно двадцать дюймов. Чуть согнула пальцы. Вжала голову в плечи, набычившись, как разъяренная медведица. Норман увидел ее оборонительную позу, и удивленное выражение исчезло с его лица, уступив место насмешливому.
     - Что это ты задумала, Герти? - спросил он. - Насмотрелась кинушек с Брюсом Ли и решила потренироваться на мне? Слушай, у меня для тебя новость - он мертв, Герти. Такой же труп, в какой превратишься и ты примерно через пятнадцать секунд - жирная старая чернозадая сучка, валяющаяся в грязи. - Он засмеялся.
     Герт неожиданно вспомнила о Лане Клайн, нервно оглядывающейся вокруг, и подумала, что та, возможно, все еще ждет, пока Герт вернется из туалета.
     - Лана! - закричала она во всю мощь своих легких, - Он здесь! Если ты еще не ушла, беги и зови на помощь!
     На мгновение муж Рози вздрогнул, словно испугавшись, затем расслабился. Ухмылка снова заиграла на его лице. Он бросил быстрый взгляд через плечо, проверяя, на месте ли Синтия, затем опять посмотрел на Герт, возобновляя покачивания корпусом.
     - Где моя жена? - спросил он вкрадчиво. - Скажи, где она, и я, возможно, сломаю тебе всего одну руку. Господи, может быть, я вообще тебя не трону. Она украла мою кредитную карточку. Я хочу вернуть ее, вот и все.
     "Я не справлюсь с ним, если пойду в атаку. - Он должен броситься на меня - иначе мои шансы подловить его равны нулю. Но как заставить его броситься на меня?"
     В сознании Герт вдруг всплыл Питер Слоуик - некоторые части его тела полиции так и не удалось обнаружить, а большая часть укусов была в определенных местах, - и она подумала, что, возможно, нашла способ вывести его из себя.
     - До тебя я не знала, что значит выражение "сожрать с потрохами", педик поганый. Ты придал ему гораздо более широкий смысл. Простого миньета показалось тебе недостаточно, да? Решил полакомиться? Ну, чего же ты ждешь? Идешь в мои объятия, или женщины тебя пугают?
     В этот раз ухмылка не просто исчезла с его лица; когда Герт назвала его педиком, она пропала с такой неожиданностью, что ей показалось, будто ухмылка упала и с треском, похожим на звон разбившейся сосульки, рассыпалась на куски под его туфлями со стальными набойками на носках. Его тело замерло.
     - Я УКОКОШУ ТЕБЯ, СУЧКА ТРЕКЛЯТАЯ! - завопил Норман и бросился в атаку.
     Герт развернулась боком, в точности повторяя движение, которому обучала Синтию в тот день, когда Рози вернулась в "Дочери и сестры" с картиной и заглянула в комнату отдыха, превращенную в тренировочный зал. Она задержала руки в нижнем положении чуть дольше, чем тогда, когда показывала женщинам, как правильно выполняется захват, зная, что даже его слепая ярость недостаточна, чтобы полностью гарантировать успех ее попытки: соперник слишком силен и велик, и, если она не поймает его на корпус, он подомнет ее под себя, как асфальтный каток. Норман протянул к ней руки; его губы раздвинулись, он оскалил зубы, готовясь укусить. Герт отступила еще дальше, уткнувшись массивным задом в кирпичную стену, и подумала: "Господи, помоги мне". Затем схватила толстые волосатые запястья обеих рук Нормана.
     "Не думай, иначе все испортишь", - приказала она себе, снова поворачиваясь к нему, поддевая мощным бедром и затем делая резкое движение вниз и влево. Она раздвинула ноги, затем согнула их в коленях, и ее сарафан на выдержал нагрузки, разорвавшись от шеи почти до самой талии с треском, похожим на взрыв узловатого соснового полена в костре.
     Движение принесло волшебные результаты. Ее бедро превратилось в рычаг, Норман наткнулся на него и беспомощно взлетел в воздух; выражение ярости на его физиономии сменилось маской потрясения. Он перевернулся в полете и рухнул головой вниз на инвалидную коляску. Коляска подпрыгнула и привалила его сверху.
     - Ух ты-ы-ы! - хриплым голоском, напоминающим лягушечье кваканье, произнесла восхищенная Синтия, по-прежнему опираясь о стену.
     Из-за угла здания осторожно глянули карие глаза Ланы Клайн.
     - Что случилось? Почему ты так крича...
     Она увидела мужчину с окровавленным лицом, пытающегося выкарабкаться из-под инвалидной коляски, увидела горящую в его глазах жажду убийства и умолкла на полуслове.
     - Беги скорее и зови на помощь! - крикнула ей Герт. - В службу безопасности. Быстрее. Кричи изо всех сил.
     Взбешенный Норман оттолкнул коляску в сторону. На лбу его красовалась царапина, но неглубокая, однако из носа кровь хлестала фонтаном.
     - За это я тебя убью, - прошептал он. Герт не намеревалась давать ему возможность привести в исполнение свои угрозы. Она приземлилась на него всем телом в броске, которому позавидовал бы сам Крепыш Логан. Надо признать, ей было чем приземляться - двести восемьдесят фунтов, как показало последнее взвешивание, - и попытки Нормана вернуться в вертикальное положение мгновенно прекратились. Его руки разъехались в стороны, как ножки столика для игры в карты, на который водрузили танковый двигатель, а нос, и так пострадавший при падении от удара об инвалидную коляску, уткнулся в утрамбованную грязную землю между стеной туалета и дощатым забором; к тому же под пахом совершенно некстати оказался подлокотник инвалидного кресла, и яички пронзила парализующей силы боль. Он попробовал закричать - во всяком случае, лицо его точь-в-точь походило на лицо человека, издающего дикий вопль, - но смог выдавить лишь слабый блеющий звук.
     Теперь Герт сидела на нем верхом, низ ее сарафана тоже разорвался, обнажив верхнюю часть бедра; она сидела на нем, не зная, что делать дальше, и вдруг вспомнила то второе или третье терапевтическое занятие, когда Рози наконец набралась мужества заговорить. Первое, о чем она рассказала им, - это о болях в спине, таких невыносимых, что временами даже в ванну ложилась с огромным трудом. А когда она пояснила, откуда взялись эти боли, многие женщины закивали в знак согласия и понимания. Герт тоже кивнула. Теперь же она протянула руку и поддернула разорванный сарафан еще выше, открывая голубые хлопковые трусики гигантского размера.
     - Так значит, ты у нас любитель почек, Норман. Значит, ты у нас один из тех скромняг, которые не любят оставлять после себя следы. И еще тебе нравится, как она смотрит на тебя, когда ты бьешь ее по почкам, да? Нравится гримаса боли на ее лице? И то, как она бледнеет? Правда? И когда ее губы становятся совершенно белыми, верно? Я знаю, потому что когда-то у меня был дружок, который любил подобные развлечения. Когда ты видишь болезненное выражение на ее лице, внутри у тебя все становится на свои места, так ведь? Во всяком случае, на какое-то время.
     - ...сука... - выдавил он.
     - Да, так ты, значит, любитель отбивать почки, это точно, я многое могу определить по человеческому лицу, это мой талант. - Придавливая его коленями, она карабкалась выше и выше по его телу. Ей уже удалось добраться до его плеч. - Одним мужчинам нравятся ноги, другим - зад, третьи балдеют от сисек, а некоторые - такие же кретины, как ты, Норман, - тащатся от почек. Слушай, ты, наверное, знаешь старую пословицу: "У каждого свой способ веселиться, - сказал черт, залезая голым задом в крапиву"...
     - ...с меня... - прохрипел он.
     - Рози здесь нет, Норми, - сказала Герт, не обращая внимания на его слова и взбираясь еще чуть выше, - но она просила передать тебе привет от ее почек - через мои почки. Надеюсь, ты готов, потому что я больше не могу терпеть.
     Она передвинулась в последнем шажке, устраиваясь над его повернутым к ней лицом, и расслабилась. Ах, сладостный момент облегчения.
     Сначала Норман, казалось, не сообразил, что происходит. Затем до него дошло. Он завизжал и выгнул спину, пытаясь сбросить ее. Герт почувствовала его движение и снова всей тяжестью пришпилила его к земле. В душе она удивилась той силе, с которой он продолжал сопротивляться даже после чувствительного падения, когда любой другой наверняка потерял бы сознание.
     - Не-ет, не выйдет, буйволенок ты мой, - произнесла она, продолжая опорожнять мочевой пузырь.
     Опасность утонуть ему не угрожала, однако Герт никогда не видела столько отвращения и ярости на лице человека. А из-за чего, собственно? Подумаешь, немного тепленькой водички. И если кто-то за всю историю человечества заслуживал того, чтобы на него помочились, так это он, сумасшедший кр...
     Норман испустил тягучий нечленораздельный вой, вскинул руки, схватил ее за предплечья и вонзился в них ногтями. Герт закричала (главным образом от неожиданности, хотя боль была действительно адской) и перенесла свой вес чуть ниже. Он в точности предвидел ее движение и потому дернулся всем телом, сильнее, чем в прошлый раз, и ему удалось сбросить ее. Она растянулась у кирпичной стены, повалившись на левый бок. Норман, пошатываясь, поднялся на ноги; по бритой голове и лицу стекали ручьи, с мотоциклетной куртки капало, чистая белая футболка под курткой прилипла к телу.
     - Ты нагадила на меня! Ах ты сука, - прошипел он и бросился на нее.
     Синтия подставила ногу. Норман споткнулся и снова грохнулся лицом вниз на инвалидную коляску. Он отполз от нее на четвереньках, затем оглянулся на Герт. Попытался встать и почти преуспел, но упал снова, тяжело дыша и глядя на нее блестящими серыми глазами. Глазами сумасшедшего. Герт шагнула к нему, намереваясь придавить к земле, чтобы он не убежал. Если понадобится, она сломает ему позвоночник, как змее, и сейчас самое время сделать это, потому что он собрался с силами для очередной попытки подняться на ноги.
     Норман сунул руку в один из многочисленных карманов на мотоциклетной куртке, и на короткое мгновение, в течение которого у нее похолодело в животе, она замерла, уверенная, что у него пистолет, что сейчас он выпустит ей в живот две-три пули.
     "Во всяком случае, я успела помочиться перед смертью", - подумала она.
     Хотя то, что он извлек из кармана, не было похоже на пистолет, тем не менее, оружие представляло серьезную опасность - он достал электрошокер. Одна знакомая Герт, жившая на окраине города, пользовалась подобной штукой для уничтожения крыс - таких огромных, что они считали себя за кокер-спаниелей...
     - Не хочешь попробовать вот этого? - спросил Норман, все еще стоя на коленях и размахивая перед собой электрошокером. - Хочешь, угощу, Герти? Давай, подходи и получи свою порцию, потому что все равно ты ее получишь, желаешь того или...
     Он умолк, с опаской глядя на угол здания туалета. Оттуда до них доносились женские возбужденно-испуганные возгласы. Пока что они звучали достаточно далеко, но быстро приближались.
     Герт воспользовалась тем, что он на секунду отвлекся, отступила на шаг, схватилась за рукоятки валявшейся на боку инвалидной коляски и рывком подняла ее. Затем быстро встала за коляску; рукоятки совершенно потерялись в ее объемистых коричневых ладонях. Она пугала его, толкая коляску в его сторону резкими короткими движениями.
     - Ну, подходи, голубчик, - говорила она. - Давай, подходи, почечник. Что же ты стоишь, дерьмо цыплячье? Иди ко мне, педик. Хочешь подогреть меня электричеством? Выставил свой фазер на максимальную мощность? Ну давай же, обними меня. Кажется, у нас еще есть время для последнего танго перед тем, как люди в белых халатах увезут тебя в Саннидейл или другую больницу для свихнувшихся недоумков вроде те...
     Он встал во весь рост, оглянулся в сторону приближающихся криков, и Герт подумала; "Какого черта, у меня всего одна жизнь, так почему бы не прожить ее блондинкой?" и запустила в него инвалидную коляску, толкнув изо всех сил. Коляска угодила в самое уязвимое место, и Норман, охнув от боли, упал. Герт бросилась на него, услышав пронзительный крик Синтии секундой позже, чем надо:
     - Осторожно, Герт, он тебя ударит! Раздался негромкий, но зловещий треск - трррррсссс! - и молния хромированной боли обожгла ногу Герт от лодыжки, которой коснулся электрошокер, до самого бедра. Кожа ее была мокрой от мочи, и это лишь усилило действие оружия Нормана. Все мышцы левой ноги сжались, как веко человека, стоящего в густом дыму, затем отказались ей повиноваться. Герт грохнулась на землю, успев в падении схватить руку с электрошокером и изо всех сил вывернуть ее. Норман взвыл, как кот, которому наступили на хвост, и взбрыкнул ногами, обутыми в жесткие туфли. Один удар пришелся в воздух, но каблук другой ноги угодил в диафрагму чуть ниже груди. Боль вспыхнула так неожиданно и оказалась такой могучей, что Герт на мгновение позабыла о ноге, однако продолжала выкручивать руку с электрошокером до тех пор, пока пальцы Нормана не разжались, и мерзкое приспособление упало на землю.
     Отталкиваясь руками и ногами, он пополз от нее, оставляя за собой следы крови, хлеставшей изо рта и разбитого носа. В широко раскрытых глазах застыло изумленное неверие; мысль о том, что женщина одержала победу в схватке, не укладывалась у него в уме, возможно, не могла проникнуть через корку его сознания. Он выпрямился, шатаясь, глянул в направлении приближающихся голосов - звучащих теперь очень близко - и бросился бежать вдоль дощатого забора назад, к парку развлечений. Герт подумала, что ему не удастся уйти очень далеко, он наверняка привлечет внимание службы безопасности парка; уж слишком он похож на персонаж из фильма "Пятница, тринадцатое".
     - Герт...
     Заливавшаяся слезами Синтия пыталась переползти к тому месту, где, лежа на боку и следя за убегающим Норманом, стонала Герт. Обратив внимание на девушку, Герт увидела, что та пострадала гораздо серьезнее, чем ей показалось вначале. Похожий на грозовую тучу синяк вздулся над правым глазом, а нос девушки, наверное, никогда больше не примет прежнюю форму.
     Герт с усилием встала на четвереньки и поползла к Синтии. Они встретились на полпути и обнялись, стоя на коленях, поддерживая друг друга. Невнятно произнося слова разбитыми губами. Синтия сказала:
     - Я и сама бы швырнула его... как ты учила нас, Герт... но он застал меня врасплох...
     - Все в порядке, - успокоила ее Герт, осторожно целуя в висок. - Тебе сильно досталось?
     - Не знаю... во всяком случае, кровью не харкаю... шаг в нужном направлении. - Она попробовала изобразить улыбку. Попытка причиняла ей явную боль, но Синтия не отступалась. - Ты на него помочилась.
     - Да.
     - Молодец, сучья ты дочь, - прошептала Синтия и опять расплакалась. Герт прижала ее к себе, так их и обнаружили первые взволнованные женщины, следом за которыми появились работники службы безопасности Эттингера: Герт и Синтия стояли на коленях за стеной туалета рядом с покинутой перевернутой инвалидной коляской, обнявшись, положив голову друг другу на плечи и плача, как два моряка, спасшихся с затонувшего корабля.

     В первые смутные мгновения пребывания в приемной реанимационной палаты ист-сайдской больницы Рози показалось, что в небольшой комнате собрались все обитательницы "Дочерей и сестер". Проходя через палату к Герт (и лишь краешком сознания отмечая столпившихся вокруг нее мужчин), она все же обратила внимание, что не хватает по меньшей мере троих: Анны, которая, вероятнее всего, до сих пор не вернулась с поминальной службы по бывшему мужу; Пэм, находившейся на работе в "Уайтстоуне", и Синтии. От мысли о последней она похолодела.
     - Герт! - зарыдала она, расталкивая мужчин, не удостоив их даже взглядом. - Герт, где Синтия? Что с ней? Она не...
     - Наверху. - Герт попыталась ободряюще улыбнуться Рози, но без особого успеха. Глаза ее распухли и покраснели от слез. - Они сказали, что ей, наверное, придется провести там некоторое время, но опасности нет, Рози. С ней все будет в порядке. Ты хоть знаешь, что у тебя на голове мотоциклетный шлем? И выглядишь ты в нем... я сказала бы, довольно забавно и мило.
     Руки Билла принялись распускать ремешок, но Рози даже не заметила, что он снял с нее шлем. Она смотрела на Герт... Консуэло... Робин... Выискивала взгляд, который сказал бы ей, что она заразная, что принесла с собой чуму в их до этого чистый дом. Пыталась обнаружить ненависть в их глазах.
     - Извините, - прошептала она. - Простите меня за все.
     - За что? - с искренним удивлением переспросила Робин. - Разве ты избила Синтию?
     Рози посмотрела на нее в замешательстве, затем перевела взгляд на Герт. Та глянула в сторону, и, проследив за направлением ее глаз, Рози ощутила прилив жуткого страха. Впервые ее сознание зарегистрировало тот факт, что в комнате находятся не только женщины из "Дочерей и сестер", но и полицейские. Двое в штатском, трое в форме.
     Полицейские.
     Она протянула мгновенно онемевшую руку и вцепилась в ладонь Билла.
     - Вам следует поговорить с этой женщиной, - сообщила одному из полицейских Герт. - Все случившееся - дело рук ее мужа. Рози, это лейтенант Хейл.
     Все оборачивались теперь, чтобы посмотреть на нее, на жену копа, которая набралась наглости и сбежала от мужа, украв при этом его банковскую карточку, а потом попыталась исчезнуть из его жизни. Все смотрели на нее. Братья Нормана.
     - Мэм? - обратился к ней полицейский в штатском, которого Герт представила как лейтенанта Хейла, и на миг его голос показался ей настолько похожим на голос Харли Биссингтона, что она едва не сорвалась на истерический крик.
     - Спокойно, Рози, - пробормотал из-за плеча Билл. - Я здесь, и я тебя не оставлю.
     - Мэм, что вы можете сообщить нам? - Слава Богу, голос его потерял сходство с голосом Биссингтона. Пожалуй, ей просто показалось.
     Рози глянула в окно на асфальтированную дорожку, соединяющуюся с автострадой. Она посмотрела на восток - в ту сторону, откуда придет ночь, поднимающаяся с озера. До наступления темноты осталось всего несколько часов. Она прикусила губу и посмотрела на полицейского. Затем вложила свою руку в ладонь Билла и заговорила хриплым низким голосом, в котором даже сама с трудом узнала собственный.
     - Его зовут Норман Дэниеле, - сообщила она лейтенанту Хейлу.
     "Твой голос звучит, как голос женщины на картине, - подумала ока. - Ты говоришь, как Мареновая Роза".
     - Он мой муж, он полицейский инспектор, и еще он сумасшедший.

Продолжение следует...