Off-line интервью Бориса Стругацкого от 31/10/2003

Уважаемый Борис Натанович, не припомните ли Вы, как именно составлялось имя Шуштулетидоводус (служил шаманом-эпилептиком у вождя с сорокапятисложным именем, ТББ)? Ясно, что вторая часть - "летидоводус" - простое обращение слова "судоводитель", имеющее приятно-римское окончание "ус" в дополнение к чтению "лети до вод, ус" (напрашивающийся палиндром здесь, конечно, "судоводителя лети до вод ус"). :) Наверное, к этому приложил руку АН? (Сразу вспоминается Ятуркенженсирхив "Вихри снежн[ы]е крутя" из "Экспедиции в Преисподнюю". Не увлекался ли Аркадий Натанович палиндромами?) А вот каковы происхождение первой части этого имени и "механика" окончательного выбора?

Палиндромами никто из нас не увлекался. Не до того было. А вот "выворачивание наизнанку" обыкновенных слов в целях получения странно звучащего имени - это у нас было принято. Думаю, таких имен-выворотней найдется по всему собранию сочинений с полдюжины, а может быть, и больше. Сколько нас помню, всегда имел место дефицит имен для героев, особенно - случайных, эпизодических. Обычно мы брали их из валяющейся под столом газеты (так, помнится, возник Вечеровский), или из взятого наугад из книжного шкафа томика (Каммерер), или путем "выворачивания наизнанку". А когда писали "Волны", пришлось составить даже специальную (вполне примитивную) программку на калькуляторе, которая и выбрасывала нам "странные" имена. Что касается "Шушту", то эта приставка возникла только в целях удлиннения имени и никакого дополнительного смысла не содержала.
[Группа "Людены" с удовольствием примет любые соображения по поводу "имен-выворотней" в книгах АБС. - БВИ.]

Уважаемый Борис Натанович!
Перечитывал тут Малыша и наткнулся на один момент - Комов и Горбовский говорят о "Умиротворении какой-то Островной империи и о роли в этом ... некоего Карла-Людвига, которого они тоже называли ... Странником".
Но позвольте, Странник - Сикорски Рудольф! Или это одно из звеньев цепочки переименований Павел Григорьевич - Карл-Людвиг - Рудольф Сикорски?

Мы просто забыли в тот момент имя Сикорски, а посмотреть было негде. Вот и вставили наобум. Потом утешали себя мыслью, что на самом деле он был Рудольф-Карл-Людвиг Сикорски.

И почему настояли Вам сделать их именно немцами?

Вот это - совершенная случайность. Главред Детгиза распорядился сделать их кем угодно, только не русскими, и мы - почему-то - выбрали немцев и вообще придали всему роману некий немецкий акцент - "панцервагены", "думмкопф" и пр.

Да, и еще в догонку - Комов - Горбовский - антиподы или конфликт отцов и детей?

Где же Вы там увидели конфликт? Просто разные люди, разные характеры, разные взгляды на мир... Но и антиподами я бы их никак не назвал.

Здравствуйте, Борис Натанович! В сентябрьском офф-лайн-интервью Вы написали:
"Я _и сейчас_ не могу представить себе мира более уютного, чистого, удобного и интересного, чем Мир Полудня. И я не знаю ни одного человека, который мог бы это представить".
Наверное, мне не стОит формулировать свой (новый) вопрос по поводу Мира Полдня. Я просто сделаю некоторые _утверждения_, с которыми вам предстоит либо согласиться, либо не согласиться.
Итак. Если говорить о "сухом остатке", то Мир Полдня сводится всего лишь к трем моментам:
1. Ко всем детям применена т.н. высокая теория воспитания. Причем, дети отделены от повседневного общения с родителями, и обучаются в закрытых школах.
2. В Мировом совете представлены, главным образом, врачи и учителя. Все другие профессии имеют в совете более чем скромные представительства.
3. Каждый может заняться тем делом, которое его интересует + неограниченные возможности переквалификации, если его внезапно заинтересует что-то! другое.
(Собственно, есть еще и 4-й момент - Комкон-I, прогрессорство. Но остановимся пока на внутренней политике Мира Полдня.)
Осмелюсь утверждать, что ни одно из этих 3-х положений не может быть приемлемым.
1-й ПУНКТ наиболее интересен. Обратимся к главе "Злоумышленники", описывающей детство Поля, Комова, Сидорова и Костылина. IMHO, грех относиться к литературному сочинению, как к историческому документу, - т.к. в литературных сюжетах часто сочетается то, что никак не сочетается в жизни. Но в данном случае все сходится. В самом начале читаем:
"История 18-й началась еще тогда, когда их было всего трое и у них не было еще ни отдельной комнаты, ни своего учителя".
Далее:
"Атос казался Комову человеком надменным и пустоголовым, но первая же серьезная беседа с ним показала, что он несомненно по своим качествам превосходит некоего Вальтера Сарояна, находившегося тогда с тройкой в полуприятельских отношениях и занимавшего четвертую койку в только что выделенно! й 18-й комнате".
И:
"Через неделю, не вынеся угроз и насилия, из 18-й с разрешения учителя бежал Вальтер Сароян, и на его месте водворился Атос".
Во-первых, из приведенных цитат следует, что ученики Аньюдинской школы (а равно и всех других школ) не имеют своего собственного, личного, изолированного угла, в котором они могли бы побыть одни, - столько, сколько захотели бы. Не хочу навешивать на эту картинку никаких ярлыков ("золотая казарма!"), отмечу лишь, что описанная ситуация оказывается стрессовой для всех - и для детей, склонных к лидерству, и для детей, к лидерству не склонных. Воля к власти у детей, изначально склонных к лидерству, в такой обстановке должна возрастать - власть над кем-то начинает восприниматься как единственный способ одиночества.
А что случается с детьми, не склонными к лидерству, уже ясно без комментариев. "Бедный Вальтер" - это сказано в тексте.
Во-вторых, взрослые - учителя - этому насилию явно не противятся. Как бы ни относились к Вальтеру Сарояну другие ученики, Тенин-то мог продолжать оказывать уваж! ение Вальтеру, отличать, хвалить перед другими его работы и др. Однако он позволил Вальтеру просто "бежать". Либо Тенин плохой учитель (а там, где один учитель плох, там могут быть плохи и другие учителя - сама система подготовки педагога неэффективна), либо же возможности самой теории воспитания ограничены: Кстати, последнее опять-таки подтверждается цитатой: "На столе у Лина всегда бедлам, и тут ничего не поделать. Это именно тот случай, когда _бессильны_ и выдумки учителя, и весь мощный аппарат детской психологии".
Следовательно, при столь низком качестве педагогической работы - какими бы причинами она ни объяснялась - Мир Полдня не стоит того, чтобы как-то ориентироваться на него.
Наконец, учитель Тенин - это просто-напросто предатель. Мало того, что он отказался от Вальтера: он еще и сдал Вальтера оставшимся ученикам, когда они собрались удрать. Бывшего ученика - теперешним. Если бы он (Тенин) был несимпатичным персонажем, каких у АБС немало, все было бы понятно.! Он и сам прекрасно сознавал, что затеял. "Учитель колебался. То, что он собирался сделать, было, в общем, дурно. Вмешивать мальчишек в такое дело - значит, многим рисковать. Они слишком горячи и могут все испортить. И учитель Шайн будет вправе сказать что-то малоприятное в адрес учителя Тенина". Тем не менее, Тенин героизирован. Хотя, он всего-то не позволил своей четверке удрать от себя в Аньюдин, дальше которого их все равно "не пустили бы".
(Но вот в ОЗ Носов говорит: "...я не знаю ни одного учителя, который предал бы своих учеников".)
Возражения по поводу 2-го ПУНКТА достаточно элементарны. Если 60%-е, или даже 80%-е (?) преобладание педагогов в Мировом совете узаконено, оформлено каким-нибудь законодательным актом, то получается, что вместе с не-педагогической деятельностью человек выбирает и меньшие политические права. Свободный выбор профессии в этом случае отменяет другую свободу - вернее, право - быть избранным.
Даже если бы значительная часть этих педагогов-законодателей не была такими же аморальными, или просто проф. непри! годными, как Тенин, все равно возник бы вопрос, явно риторический: оправдано ли назначение педагога "первым гражданином"?
(Если же численное преобладание учителей в политике - простая случайность, этот 2-й пункт перестает быть отличительной чертой утопии. И, следовательно, исключается из рассмотрения.)
Можно возразить, что я рассуждаю об оболочке Мира Полдня, населенной обыкновенными людьми, и поэтому воображаю себе всякие социальные ужасы, - тогда как авторы подразумевали людей воспитанных. Но, если мы сразу же узнаем и, более того, нередко принимаем этих людей, разве это не свидетельствует о том, что люди именно обыкновенны? Или - что они воспитаны не настолько, чтобы заметно отличаться от нас? Конечно, если бы они отличались сильно, то и сам Мир Полдня был бы совсем другим - не таким, как в "Полдне...", - и весь предмет разговора тоже был бы иным: если мы вообще смогли бы испытывать к нему интерес.
И теперь 3-й ПУНКТ. По-настоящему неограниченная свобода переква! лификации и последующей практики возможна лишь в том случае, если люде й мало интересует, в каком объеме востребован их интеллектуальный труд - во главу угла они ставят обычное любопытство. Какое-либо согласование между спросом и потреблением информации, услуг, предметов материальной культуры (плановое ли, рыночное ли согласование) в этом случае отменяется. Другими словами, вся деятельность человека должна стать не только внеэкономической, но даже и внесоциальной - каждый занимается тем, что интересно лично ему. Что, кстати, и происходит: Рудак закладывает в КРИ заведомо бессмысленную программу, отчего 2 года работы этой машины (!) пропадает впустую, а хулиганы с фермы Волга-Единорог запускают в партию коров, предназначенных на убой, "чудовищную скотину, по виду, и, главное, по вкусу похожую на тихоокеанского краба".
Это даже не безответственность, в которой их можно было бы упрекнуть; это изначальная близорукость. И лично меня нисколько не удивляет растерянный, одинокий Горбовский, который в "Беспокойстве" говорит Турнену: "Разве вы не види! те, что они все стали как дети? Разве вам не хочется возвести ограду вдоль пропасти, возле которой они играют? Вот здесь, например, - он ткнул пальцем вниз. - Вот вы давеча хватались за сердце, когда я сидел на краю, вам было нехорошо, а я вижу, как двадцать миллиардов сидят, спустив ноги в пропасть, толкаются, острит и швыряют камешки, и каждый норовит швырнуть потяжелее, а в пропасти туман, и неизвестно, кого они разбудят там, в тумане, а им всем на это наплевать, они испытывают приятство от того, что у них напрягается мускулюс глютеус".
И Турнен - еще более примечательно:
"У вас какой-то обостренный интерес к последствиям, Горбовский. У большинства людей этого нет. Большинство считает, что это не важно. (!! - отмечено мной). Они даже могут предвидеть последствия, но это не проникает им в кровь, действуют они все равно, исходя не из последствий, а из каких-то совсем других соображений. (!!!!)"
Странность Мира Полдня заключается в том, что дети и взрослые в нем сл! овно бы поменялись местами. Воспитуемые дети в своем положении подобны если не зэкам, то кадетам (хотя клетка у них и чистая, и довольно просторная), в то время как взрослые, напротив, свободны до беззакония, безнаказанности, абсолютной анархии. Возникает вопрос (на который легко ответить самостоятельно): насколько такие взрослые, недавно "вышедшие на свободу", лояльны своему миру? Не какому-то определенному социальному устройству, а - любому цивилизованному миру?
А если некоторые из детей еще и обижены "учителями" вроде Тенина?
ВЫВОД: С учетом всего вышеизложенного представляется, что авторы сами вынесли приговор миру, контуры которого они только-только наметили. Наметили, но не дорисовали. Почему же им все-таки хотелось в нем жить? Быть может, их манило недорисованное? Собственно, мой вопрос сводится именно к этому, а не к каким-либо аспектам Мира Полдня.
Но в общем-то ясно, что Мир Полдня с его недостатками - узнаваемыми недостатками - лучше, чем некоторые реальности ХХ века. Никаких мировых войн и вообще массовых боен в МП, во вся! ком случае, не было: Однако и в другом умозрительном мире, в ХВВ, с его не менее узнаваемыми недостатками, тоже ничего такого не было.
Может ли мир, выдуманный одним человеком (или несколькими людьми) быть гуманным? Imho нет, в принципе нет - просто потому, что нельзя предусмотреть всего, что нужно живому обитателю. Быть может, именно этим и объясняется то, что выдумывание "уютных миров" - далеко не массовое увлечение? И, может быть, отсутствие современных (не из 19-го, 18-го века, или даже из античности) конкурентов у Мира Полдня частично объясняется этим?
Разумеется, кому-то просто недостает воображения. Или осознания полезности (как ни странно) этого занятия. Выдумывать миры можно, даже невзирая на их негуманность - чтобы определить тот критический масштаб, в котором те или иные интересные, позитивные идеи становятся негуманными. И масштаб этот может меняться в зависимости от конкретной идеи.

Что-то я не вижу вопросов. Излагаемые же Вами соображения, хотя частью и спорные, в основном - совершенно справедливы. Только вот базируются они на главке из "Возвращения", написанной в 1960 году, когда авторы представления еще не имели о Высокой Теории Воспитания, даже самого этого термина еще не существовало, а все представления авторов о предмете сводились к двум пунктам: 1. Детей будут воспитывать не в школах, а в интернатах; 2. Учителя будут профессионалами своего дела (а также профессионалами в еще по крайней мере одной области знания). Все, точка. Все же остальное представляло у авторов забавную (и очень поверхностную) смесь хорошо известной им советской школы, а также киплинговского колледжа из "Stalky & Co". Я бы не советовал делать из этого текста сколько-нибудь серьезных выводов о социологии и педагогике Мира Полудня. Для анализа лучше, на мой взгляд, использовать роман "Отягощенные злом", - там авторы сделали попытку нарисовать картину "процедуры воспитания", ! пусть по-прежнему поверхностную, но все-таки уже хоть мало-мальски продуманную.

Здравствуйте, Борис Натанович! В сентябрьском офф-лайн-интервью Вы ответили другому читателю по поводу воспитанных людей (привожу текст целиком):
"Откровенно говоря, я плохо представляю себе ПРАВИЛЬНО ВОСПИТАННЫХ ЛЮДЕЙ, среди которых нет "недовольных, диссидентов, несчастливых". Правильное воспитание ПОДРАЗУМЕВАЕТ постоянную неудовлетворенность человека, стремление задавать себе и другим неудобные вопросы, потребность в переменах, нежелание покоя. Важно то, что все эти неудовлетворенности лежат не в области бытовых и материальных проблем, а в сфере духа: познание мира, неутолимая жажда понимания непонятого, - пресловутое "желание странного". А следовательно, обязательно диссидент и человек систематически недовольный собой и вообще положением дел - за исключением тех немногих и кратких периодов, когда очередной шаг сделан и он ощущает Счастье. Так, примерно, я себе это представляю, и неслучайно поэтому Мир Полудня кажется мне таким далеким и практически недостижим! ым".
Если я правильно понял Ваш ответ - воспитанный человек должен быть избавителем от стереотипов. (Здесь важно отметить, что "стереотип" не равен слову "обыденность". Некоторые вещи должны оставаться обыденными. Иначе будет трудно отличить воспитанность от склонности к психическим отклонениям.)
Навскидку можно припомнить 4 способа избавиться от стереотипов:
1. Проанализировать
2. Высмеять
3. Осудить
4. Манипулировать, спровоцировать на (что-то другое: "новое", "прогрессивное").
Мои imho:
АНАЛИЗ - способ наиболее предпочтительный, хотя и самый трудный, поскольку он объективен или, во всяком случае, нейтрален, а апеллирует к рассудку. Кроме того, анализ не только разрушает, но и созидает.
ВЫСМЕИВАНИЕ - тоже, в общем, приемлемый путь, хотя он уже не нейтрален, а более или менее жесток. Кроме того, осмеянием просто уничтожают что-то, и ничего не предлагают взамен. Но этот путь, по крайней мере, эффективен.
ОСУЖДЕНИЕ уже не представляется приемлем! ым. Т.к. тому, кто осуждает, не так уж сильно ненавидит объект осужден ия, как может показаться; на самом деле он очень даже нравится такому "судье". Осуждение позволяет ему чувствовать себя умным и добрым, не производя никакой внутренней работы. Ведь "судьи" не могут жить без стереотипов, они питаются стереотипами, зарабатывая себе моральные дивиденды. Осудил - "молодец, прогрессивный человек" и проч. Но осудить-то можно за одну секунду, а вот можно ли измениться за одну секунду? Определенно нет. Осуждение - это даже не действие; это только отношение.
МАНИПУЛЯЦИЯ и ПРОВОКАЦИЯ также совершенно неприемлемы. Т.к. еще ни один провокатор не сумел научить человека думать (хотя сами провокаторы вовсе так не считают). Провокатор просто "переключает" человека на что-то другое, - на чем этот человек сразу застрянет, так же надежно, как и на своем прежнем стереотипе. Следовательно, опять потребуется "переключение" - и еще раз, и еще: Таким образом, провокатор, агрессивно и резко возражая против modus vivendi своего главного антагониста - "честного пре! подавателя", в итоге оказывается в точно таком же положении: он крепко прикован к тому, кого "пасет". Но преподаватель хотя бы что-то знает. Провокатор - ничего не знает: он просто провоцирует, даже не пытаясь вообразить себе конечный итог.
Ему совершенно не интересно и не важно знать, куда обратится человек - к лучшему или к худшему; ему интересно только выбить у него почву из-под ног. И если стереотипы подобны костылям: то провокатор похож на мерзавца, который ударом ноги выбивает костыли, и смеется над упавшим.
ВОПРОС: Вы написали, что "правильно воспитанный человек - обязательно творец нового", поэтому мы как будто не противоречим друг другу. Вроде бы во главе угла - анализ и творчество. Но... ВЕСЬ портрет, который вы нарисовали, слишком общ, он подходит "кому угодно - хотя бы Ватсону".
Поэтому Вы можете и не согласиться с моей оценкой значимости всех этих способов. И поэтому мне интересна Ваша позиция: к чему "воспитанный человек" должен подталкивать в первую ! очередь, когда он задает свои "неудобные вопросы"? Он должен подтолкну ть к анализу? Или вопрос должен быть ироничным? Или он должен вызывать, в конечном итоге, реакцию осуждения чего-то? Или вопрос должен быть провокацией?

Я что-то не понимаю постановки вопроса. Я имел в виду простейшую и банальнейшую мысль: Человек Воспитанный никогда не удовлетворяется "данностью". Он всегда ищет новое. Он задает вопросы не для того, чтобы кого-то поставить в тупик, или блеснуть яркой индивидуальностью, или постебаться смеха для, - он задает вопросы, потому что "они у него чешутся", ему нужны ответы, потому что он не верит в абсолютность стабильности, потому что он так воспитан, что ему неинтересно жить в стабильном мире, ему хочется этот мир расширять и, по возможности, изменять. В меру своих возможностей и способностей, разумеется. Тут уж - кому что дано, но стремление к творчеству должно быть у всех. Иначе они будут просто несчастливы. Или - менее счастливы, чем могли бы быть.

Здравствуйте еще раз, Борис Натанович!
Вопросы по поводу содержания т.н. Высокой теории воспитания, гипотезы, замечания по поводу эффективности ее звучали здесь, в Гостевой, уже неоднократно. Поэтому о самой теории воспитания спрашивать, наверное, не стоит. Будем исходить из того, что теория (и педагог, который ее применяет) все-таки работает успешно. И каждый ребенок получает возможность лицезреть свой "направляющий талант" (в терминологии ОЗ). Скептический вопрос заключается на сей раз вот в чем: захочет ли он, когда повзрослеет, поступать в соответствии с этим направляющим талантом? Даже если его талант вполне актуален и современен, а не архаичен (напр., "гениальный извозчик" Переца из УнС), и не преждевременен в данной эпохе ("гениальный уловитель М-поля" того же Переца)?
Этот вопрос может показаться довольно странным, - поэтому попробую предложить и обоснование. По замыслу авторов, высокое воспитание является комплексным*. Во-первых, учитель раскрывает та! ланты своего ученика. Во-вторых, учитель (этот же самый, или другой?) передает разнообразные знания, обучает научной логике, этике и ответственности. Другими словами, он воздействует не только на "подкорку", но и на "кору" (опять-таки в терминологии ОЗ, которая, впрочем, не является моей любимой книгой.) Между тем, талант человека является чем-то врожденным: его можно активизировать, окультурить, но создать его на пустом месте нельзя. Не особенно заботясь о научной достоверности утверждения, можно сказать, что талант ближе к "подкорке" (это сложная тема, а я все укладываю в одну фразу). В то время как знания и принципы - многое, на основании чего вырабатываются потом конкретные решения - оказываются в "коре" (опять-таки упрощая). И ребенок вполне способен нажить такой индивидуальный опыт - совершенно неподконтрольный учителю, - в рамках которого "подкорковый" талант придет в противоречие с сознательными "корковыми" решениями. Я легко представляю себе ситуацию, когда верх од! ержит именно "кора", и притом на совершенно законном основании. Когда какой-то определенный талант покажется его носителю ненужным, исходя из некоторых знаний, и _личных_ прогнозов этого человека на будущее. Он ведь вправе делать личные прогнозы на основе данных ему знаний?
Или талант покажется ему даже отвратительным - исходя из его же ценностей.
Мне почему-то не кажется, что это было бы таким уж редким явлением. И зачем тогда теория воспитания, пусть даже и прекрасно работающая? Зачем кропотливый труд учителя, который заранее сознает, что закладывает в ученика его же, учителя, отрицание?
А может, это и есть наидостойнейшая из всех стратегий учителя?

Но ведь и это все - очевидности. О возможных конфликтах теории воспитания с отдельными конкретными личностями я писал уже не однажды. Конечно, все это вполне возможно. Более того - это обязательно будет происходить, просто по закону больших чисел. Но неизбежность отклонений никогда и нигде не препятствовала внедрению массовых процессов - будь то обучение пользоваться огнем, всеобщая автомобилизация или вакцинация населения. Все предлагаемые Вами девиации и конфликты безусловно реальны, все они должны исследоваться и, по возможности, "купироваться", но ведь никогда еще страх родить неполноценного ребенка на отталкивал сколько-нибудь широкие народные массы от материнства и отцовства!

Уважаемый Борис Натанович!
(Прошу прощения, если этот вопрос уже был задан, но я его не нашел.)
Скажите, пожалуйста, переводы каких Ваших произведений и на какие языки существуют (в частности, Английский, Иврит)? Если нет (в особенности на Иврит), интересует ли Вас перевод Ваших книг на Иврит?

На английский переведено почти все. Что касается иврита, то я знаю только одно издание ("Пикник на обочине"): Tel-Aviv, ZMORA-BITAN, 1999. Были переговоры и с другими издательствами, но они, насколько я знаю, кончились ничем.

Здравствуйте.
Долго не решался Вам написать, но все-таки сел за письмо.
Познакомился с творчеством АБС лишь год назад. После просмотра фильма "Сталкер", осмысленного просмотра, решил прочитать "Пикник...", после этого проглотил все книги АБС буквально за несколько месяцев. Я интересуюсь историей Великой Отечественной войны, конечно, на любительском уровне, меня потрясли главы из "Поиска Предназначения...", где Вы описываете блокадный Ленинград, по-моему, без слез эти страницы читать невозможно, как жаль, что кроме немногих писателей - Василь Быков, Некрасов, К.Воробьев - до нашего поколения никто больше не донес правду о войне, о страшной цене Победы до нашего поколения.
Что касается вопросов, то я хотел бы узнать:
1. Считаете ли Вы литературу жанра ужасов самостоятельным направлением в литературе, имеющим свои традиции и основателей - По, Лавкрафт - и достойных последователей жанра - Кинг, Левин, Блэтти, Матессон и пр., или это просто литература, исполь! зующая человеческие страхи и эмоции.

Я, разумеется, читал (и люблю) По и Кинга, но я никак не хотел бы относить их к "литературе ужасов". Вполне допускаю, что по той же причине, по которой литературоведы мэйнстрима не желают относить к фантастике Чапека, Булгакова и Кафку. "Это не фантастика, - говорят они. - Это - литература". К сожалению, страшилки "литературы ужасов" слишком часто "пугают, а мне не страшно", и это - провал. Если книга, призваннная напугать, не пугает, то что же в ней тогда остается? Пустота слов и мыслей?

2. Хотелось бы узнать Ваше мнение о писателе Андрее Дашкове, фактически единственном авторе на просторе СНГ, пишущем в жанре ужасов, насколько я знаю, он получил в 97-м году Бронзовую улитку за свой рассказ.

Я читаю Андрея Дашкова каждый раз, когда он мне попадается. И, как правило, с удовольствием. Но тот рассказ, о котором Вы говорите, я, опять же, как "литературу ужасов" не воспринимаю. Пардон.

Здравствуйте!
Случайно наткнулся на этот сайт и не могу не задать вопрос о том, как же следует относиться к декларациям о вступлении человечества в информационное общество?
И каким должно было бы быть глобальное информационное общество?
Мне очень интересно Ваше мнение.

Подозреваю, что это - тема для книги. Причем сначала неплохо было бы определить термины.

P.S. С детства уважаю творчество АБС и бесконечно им благодарен за все, что они сделали для всех нас. Сам пишу довольно много в телекоммуникационных журналах и довольно часто ощущаю рядом плечо АБС. Рискую предложить Вашему вниманию одно свое творение ("Сети и Системы Связи" # 1, 2000 г.), тон в котором задают именно АБС (и немножко С.Лем и Ф.Аквинский). СПАСИБО!
http://www.ccc.ru/magazine/depot/00_01/read.html?0301.htm

Спасибо, я загляну. Хотя заранее чувствую, что это будет мне не по зубам.

Здравствуйте, уважаемый Борис Натанович!
Я хочу обратиться к Вам, как к свидетелю исторической эпохи, если можно так выразиться.
Мне хотелось бы поподробнее узнать о советской эпохе нашей страны, потому что в книгах ничего достоверного найти практически невозможно, ведь, как известно, "историю пишут победители".
Так что я хочу Вас попросить дать не очень большой комментарий к вышеозначенной эпохе. Как все было? Плохо, как говорят сейчас многие, или - хорошо?

На Ваш вопрос может ответить разве что Литература, или История, но никак не один отдельный человек. "Плохо" - кому? И кому - "хорошо"? Один и тот же человек мог жить сегодня хорошо, завтра очень хорошо, а послезавтра - вообще сидеть в лагере. Разным людям, в разное время жилось по-разному. Читайте Трифонова, Владимова, Аксенова, Гроссмана, Солженицына, Астафьева, Белова, военные повести Бакланова и Василя Быкова, читайте мемуары Эренбурга... В ХОРОШЕЙ литературе тех времен нет ВСЕЙ правды, но там и лжи почти нет, - что бесконечно ценно! Они атмосферу тех времен передают очень хорошо. А если Вас интересуют КОНКРЕТНЫЕ проблемы, задавайте конкретные вопросы. Ваш вопрос "как все было?" конкретным не назовешь.

Здравствуйте, уважаемый Борис Натанович! Еще вот вопросиков бы, а?
1. Хотелось бы понять роль Голованов в жизни Земли? Они пришли, со смертью Абалкина - ушли...

В жизни Земли Голованы никакой существенной роли не играли. Не совсем понятно, что Вас интересует.

2. Майя Глумова - ее действия во время операции "Ковчег" в отношении Малыша - следствие ее отношений с Абалкиным или?

Или. Такая она была - Майя Глумова. И никакой Абалкин тут ни при чем.

3. Экселенц - все-таки кто он, неужели сборный образ?

Безусловно. А что тут такого? Каммерер тоже "сборный образ". И Комов тоже. Да и Глумова, в конце концов, - тоже. У нее только имя реального человека, но сама она ни на кого из наших знакомых не похожа.

И еще... есть такой литературный анекдот, притча... Когда вышло в свет издание "20.000 лье под водой", по преданию, Ж.Верн был зол, и даже хотел скупить весь тираж, так как не предугадал для своего "Наутилуса" такой вещи, как торпеды (правда, он это исправил в "Таинственном острове"). Был ли у Вас такой момент, когда вы ошибались или недооценивали технический прогресс, и Вам хотелось бы переписать какую-либо из своих вещей, добавив в нее большего научно-технического антуражу?

Конечно, нет. "Научно-технический антураж", особенно начиная года с 60-го, нас и интересовал только как антураж. Декорация. Самостоятельной ценности он не имел. И разумеется, мы неоднократно ошибались, причем "и в ту, и в другую сторону". У нас Марс покоряют в 90-е годы прошлого века, а компьютеры при этом работают с бумажными лентами.

БВИ.