>
Да молчит всякая плоть человеча, > и да стои́т со страхом
и трепетом, > и ничтоже земное в себе да помышляет:
> Царь бо царствующих, > и Господь господствующих, >
приходит заклатися > и датися в снедь верным.
> Предходят же Сему лицы Ангельстии > со всяким Началом и Властию,
> многоочитии Херувими, > и шестокрилатии Серафими, >
ли́ца закрывающе, и вопиюще песнь: > аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа.
>
Да молчит всякая плоть человеческая > и да стои́т
со страхом и трепетом > и ни о чём земном в себе
не помышляет: > ибо Царь царствующих > и Господь
господствующих > идет на заклание > отдать Себя в пищу
верным.
> Предваряют Его сонмы Ангелов > со всеми
Началами и Властями1:
> многоочитые Херувимы > и шестикрылые Серафимы, >
закрывая ли́ца свои и воспевая песнь: > Аллилуиа, аллилуия,
аллилуия.
1
Этот стих μετὰ πάσης ἀρχῆς
καὶ ἐξουσίας допускает
двойное чтение: можно понять его как именования двух ангельских чинов небесной
иерархии (наш вариант перевода) – или, «со строчной буквы», как описание
ангельских сонмов «со всяким их начальством и властью», как переводит
иеромонах Амвросий (Тимрот).
>
<a.> Великая суббота – единственная постовая
суббота в году
> В Великую субботу литургия Василия
Великого (последняя в году – следующая будет лишь в Рождественский
сочельник) соединяется с вечерней. И хотя у нас по сложившемуся
обычаю эта служба ради удобства совершается утром, но само ее соединение
с вечерней очевидным образом указывает на то, что время, определенное
для нее уставом, – вечер (по указанию Типикона, вечерня должна
начаться «о часе десятом дне» – т.е. за два часа
до захода солнца). Таким образом, пост (т. е. полное воздержание от пищи)
предписывается в этот день вплоть до момента причащения. Такого не бывает
ни в какую другую субботу в течение всего года (в том числе
и Великим постом): Великая суббота – единственная постовая (в богослужебном
отношении) суббота в году.
> Литургия начинается с чтения апостольского
послания, которое следует за 15 ветхозаветными чтениями (ими заканчивается
вечерня) и малой ектеньей. Дальше читается Евангелие и, в целом, следует
обычное последование литургии свт. Василия Великого. Конечно, есть и особенности.
Одна из них – пение вместо Трисвятого («Святый Боже, Святый
Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас!») другого песнопения, слова которого
заимствованы из послания апостола Павла к Галатам (3:27): «Елицы
во Христа крестистеся, во Христа облекостеся. Аллилуия!» –
т.е. «все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись
(оделись)». Эти слова поются здесь потому, что в древней Церкви
в Великую субботу, накануне Пасхи, совершалось крещение оглашенных.
>
Еще одна особенность литургии Великой субботы – песнь приношения.
Если на более привычной нам литургии свт. Иоанна Златоуста (а равно
и на Василиевой литургии в воскресенья Великого поста) во время
великого входа поется Херувимская («Иже херувимы тайно образующе…»),
то на Страстной мы слышим иные песнопения. В Великий четверг во время
великого входа поется «Вечери Твоея тайныя днесь…» (дважды
до поминовения Патриарха и предстоящих и еще один раз после).
В Великую же субботу звучит песнопение, которое приведено выше –
«Да молчит всякая плоть человеча…»
>
<b.> Вся эта песнь – виде́ние в словах» >
Sub specie poeticae*
>
Среди трех Песней приношения (или песнопений Входа) – «Иже Херувимы»,
«Ныне Силы небесныя» и «Да молчит всякая плоть» –
это, звучащее единственный раз в году, на литургии Великой Субботы,
самое трепетное и самое «небесное». Первые же его слова
требуют от «смертной плоти», от всего «земного и человеческого»
крайнего отрешения – в сознании собственной плотскости, смертности.
«Херувимская» сближает небесное и плотское: мы, смертные люди,
в своем служении несем образы Херувимов. В «Ныне Силы небесные»
два эти служения – человеческое, видимое, и ангельское, невидимое –
стоят рядом: «С нами невидимо служат». Здесь служат только Силы
небесные, а смертные молча, «со страхом и трепетом»
(это библейское выражение обычно появляется в эпизодах богоявления, близости
Бога) созерцают происходящее. Речь в Песни ведется не в первом
множественном лице (местоимение «мы» из двух других Песен здесь
отсутствует), а как бы «свыше».
> Мы говорили,
что «плоть» на библейском языке может означать всё человеческое
существо («да будут два во плоть едину», Быт.2,24; Мф.19,5 –
то есть, двое станут одним существом). Плоть, кроме того,
может означать и всякое сотворенное одушевленное существо. Греческое βροτεία
означает «человеческая» в особом аспекте: «смертное»,
в противоположность божественному. Первый стих Песни, таким образом, можно
перевести и так: «Да молчит всякий смертный человек». Он,
смертный, становится свидетелем добровольной смерти бессмертного.
> Все три
Песни приношения говорят о том, что на литургии совершается невидимо
для человеческих глаз: о входе Царя Небесного в окружении ангельских
сил. Этот вход исполняет древние пророческие слова псалма: «Возмите
врата князи ваша, и возмитеся врата вечная, и внидет Царь славы.
Кто есть сей Царь славы? Господь сил, Той есть Царь славы» (Пс.23,9-10).
Ближе всего цитирует эти стихи песнь «Ныне Силы небесные». Но реальное
«осязаемое» ощущение таинственного Входа мы чувствуем в словах
этого песнопения, «Да молчит всякая плоть».
> Итак,
человеческому миру в трех этих песнопениях Входа отводится разная роль. В «Херувимской»
участники призываются «таинственно изобразить Херувимов», вместе с ними
«воспевать песнь Пресвятой Троице» и принять Царя –
победителя; в «Силах небесных» люди «служат вместе с ангелами»,
но о пении уже ничего не говорится. Нынешняя песнь начинает с того,
что призывает молчать «всякую плоть человеческую» и стоять в «страхе
и трепете», ничего земного в себе не помышляя. Участники
литургии здесь – свидетели таинства, невидимого шествия Небесных сил
к совершению Жертвы, напоминающего о пророческих видениях. Эта Песнь
приношения говорит не о моменте победы и триумфа: Принесение Жертвы
здесь еще предстоит: Царь царствующих идет, чтобы принести ее, отдать
Себя на заклание и – переводя буквально – на съедение
верным. Ангельские силы, которые в других песнопениях «сопровождают
Его», здесь идут перед Ним. Замыкает шествие Сам Господь.
>
«Царь всех» из «Херувимской», «Царь славы»
из «Сил небесных» здесь именуется еще торжественнее:
«Царь царствующих, Господь господствующих». Этот оборот,
характерный библейский гебраизм (типа «небо небес»), как бы превосходная
степень существительного («самое небесное небо», «самый царствующий
царь»), здесь звучит еще и как напоминание о том, что над всякой
земной (человеческой, смертной, плотской) властью есть Власть небесная.
>
Ангельские силы перечислены по именам: из девяти ангельских чинов названы
пять, и последними – ближайшие к Богу «многоочитые
Херувимы» и «шестикрылые Серафимы» из виде́ния пророка
Исаии (Ис.6,2-3). Вся эта песнь – как виде́ние
в словах.
*Мы
для греха умерли! Разве мы сможем и дальше жить в грехе? Или вы забыли,
что, когда мы крестились, чтобы соединиться с Христом Иисусом, мы
тем самым разделили Его смерть: крещением - соучастием в смерти
- мы погребли себя с Ним. И теперь, подобно Христу, поднятому
из мертвых величием славы Отца, мы тоже сможем жить новой жизнью.
И если мы умерли такой же смертью, как и Он, и тем соединились
с Ним, то и воскреснем, подобно Ему. Мы знаем, что прежний
человек в нас умер вместе с Ним на кресте, чтобы наша греховная сущность
лишилась силы, чтобы мы перестали быть рабами греха. Ведь
умерший освобождается от греха. Мы верим, что, раз мы умерли с Христом,
то и жить будем с Ним. Мы знаем, что Христос, поднятый из мертвых, уже
не умрет, смерть над Ним уже не властна. Он однажды умер - и
для греха Он мертв. Он теперь жив - и живет для Бога. Так и вы, соединясь
с Христом Иисусом, считайте себя мертвыми для греха, но живыми
для Бога.* (Рим.6:2-11/*/)