> В августе празднует Церковь конец земной жизни Марии, смерть
Ее, которую называют Успением: словом, в котором соединяются
сон, блаженство, мир, успокоение, радость.
> Церковь поминает смерть Той, чей Сын победил смерть, воскрес
из мертвых и нам даровал обещание последнего воскресения
и торжества жизни неумирающей. И вот сущность и смысл
этой смерти, может быть, лучше всего переданы на той иконе, которая
в день праздника Успения полагается в центре храма и составляет
как бы средоточие всего празднования. На иконе этой изображена
Божия Матерь на смертном одре, мертвая. Вокруг Нее стоят апостолы
Христовы, а над Ней Сам Христос, держащий
в руках Своих Мать Свою живую и навеки с Ним соединенную.
Таким образом, мы видим смерть и то, что уже совершилось
в этой смерти: не разлука, а соединение, не печаль,
а радость, и в пределе, на последней глубине
не смерть, а жизнь. "По рождестве Дева, и по смерти
жива", поет Церковь, взирая на икону, и прибавляет:
"в рождестве Ты сохранила девство, а во успении
мира не оставила..."
> И вот приходят на память слова одной из самых
глубоких и прекрасных молитв, обращенных к Марии. Молитвы,
в которой Мария названа "зарей таинственного дня".
"Радуйся, заре таинственного дня!" Словно именно свет этой
зари льется из праздника Успения, словно созерцая эту смерть,
стоя у этого смертного одра мы понимаем, что
смерти больше нет, что само умирание человека стало актом жизни, вхождением
его в большую жизнь, в жизнь жительствующую. Ту, Которая
всю Себя отдала Христу, до конца возлюбила Его, Он встречает
у этих светлых дверей умирания и вот, смерть
становится радостной встречей, и вот, жизнь одолевает, и вот,
надо всем воцаряется радость и любовь.
Она Мария, Дева, Мать одна из нас.
> Веками вглядываясь, вдумывалась, вживалась Церковь в смерть
Той, что была Матерью Иисуса, дала жизнь нашему Спасителю и Господу,
всю Себя вплоть до стояния у креста
отдала Ему. И в этом созерцании Церковь видела, находила,
ощущала не страх, не ужас, не конец, а лучезарную,
подлинно пасхальную радость. "На бессмертное Твое успение
собрались мы", поет Церковь в первом же песнопении
этого праздника, и сразу же, в этих первых, начальных словах
выражает саму сущность этой радости. "Бессмертное успение".
"Бессмертная смерть".
> Что же значит это противоречивое, на первый взгляд
абсурдное словосочетание? В празднике Успения вся
радостная тайна этой смерти, нам раскрываемая, становящаяся нашей
радостью... Ибо если смерть это ужас и горе
разлуки, нисхождение в страшное одиночество и тьму, то всего
этого нет в смерти Девы Марии. Ибо смерть Ее, как и вся жизнь,
только встреча, только любовь, только приближение к немеркнушему,
невечернему свету вечности и вхождение в него. "Совершенная
любовь побеждает страх", говорит апостол любви Иоанн
Богослов. И потому нет страха в бессмертном успении
Девы Марии. Смерть здесь побеждена изнутри, освобождена от всего
того, что наполняет и ужасом, и безнадежностью. Можно
сказать: сама смерть становится жизнью и торжеством жизни. Смерть
становится "зарей таинственного дня". И поэтому в этом
празднике нет печали, нет надгробного рыдания, нет горя:
только свет, только радость. Словно для каждого из нас,
приближающихся к этому неизбежному порогу, открывается
уже дверь, и из нее падают, сияют лучи грядущей победы,
грядущего Царства Божия.
> В эти августовские дни, когда предела красоты достигает
природный мир и как бы сам становится хвалой, надеждой,
знаком иного мира, в этом особом праздничном свете
звучат слова молитвы: "В молитвах неусыпающую Богородицу
смерть и умерщвление не удержали. Ибо к жизни перешла
Мать самой жизни..." Смерть, перестающая быть смертью. Смерть,
светящаяся вечностью и бессмертием. Смерть не разлука,
а соединение. Не печаль, а радость. Не поражение,
а победа. Вот что празднуем мы в день Успения Пречистой
Матери, предчувствуя, предвосхищая, утверждая уже занимающуюся
зарю таинственного дня.