> Я открыл окно и наслаждаюсь сегодняшним
весенним утром в его великолепии. В саду веет свежий ветерок.
Я слышу потрескивание костра: это фермер, живущий неподалеку,
сжигает мусор зимы. Около дороги, спускающейся к морю, жаворонок
парит над своим гнездом. Во всём чувствуешь, что творение
сбрасывает с себя зимнюю одежду и готовится встретить радостный
беспорядок новой жизни.
> Все эти образы (я их не придумал,
а увидел) первые христиане использовали, пытаясь описать нечто
столь же странное, как и вся история Иисуса, но и нечто
не менее реальное, чем их жизнь. Они говорили о сильном
ветре, который наполнил горницу, где они собрались, и их самих.
О языках пламени, которые почили на них и преобразили
их жизнь. Оглядываясь на древнее повествование о сотворении
мира, они использовали образ птицы, парящей над водами хаоса,
в которых возникал порядок и рождалась жизнь.
> Как иначе можно объяснить необъяснимое,
если не с помощью образов из уже знакомого мира?
> А они действительно желали кое–что объяснить.
Последователи Иисуса терялись перед загадкой его воскресения
и не понимали многих слов своего учителя. Они не знали,
что им надлежит делать дальше. Они не понимали и того,
что дальше предпримет сам Бог. В какой–то момент
они даже вернулись к своему прежнему ремеслу и ловили рыбу.
В другой раз, встретившись с Иисусом перед его вознесением,
они всё еще продолжали его спрашивать, означают ли
все эти странные события, что надежды и мечты Израиля
наконец исполнились, или нет. Не в это ли время,
спросили они, Израиль обретет Царство и ту свободу, на которую
уповали они и их соотечественники?
> Как это нередко бывало и раньше,
Иисус не дал им прямого ответа. На многие вопросы, которые
мы задаем Богу, невозможно ответить — не потому
что Бог не знает ответов, но потому что наши вопросы бессмысленны.
Как однажды сказал К. С. Льюис, многие из наших вопросов
звучат для Бога примерно так, как если бы кто–то спросил: «Желтое —
это квадрат или круг?» или «Сколько часов в одном километре?»
Иисус мягко уходит от ответа: «Не вам знать времена и сроки,
которые Отец установил Своею властью. Но вы примете силу, когда
найдет Святой Дух на вас, и вы будете Моими свидетелями
и в Иерусалиме, и во всей Иудее и Самарии,
и до предела земли»{}(Деян 1:6–8).
> Дух Святой и задача Церкви —
две эти вещи неразрывно связаны между собою. Невозможно говорить
об одной, не упоминая другую. Энтузиазм нынешнего поколения
относительно новых форм духовного опыта не должен вводить вас
в заблуждение: Бог послал Святого Духа людям не для того,
чтобы они пережили некую духовную поездку в Диснейленд.
Конечно, когда вы удручены и подавлены (или даже без этого),
свежий ветер Божьего Духа нередко дарует вам новый взгляд на <всё>
и, что еще важнее, ощущение Божьего присутствия, любви, утешения
и даже радости. Однако Дух дается для того, чтобы ученики
Иисуса несли в мир новую весть о том, что он есть Господь,
что он одержал победу над силами зла и что теперь для нас
рождается новый мир, и мы должны способствовать его появлению.
> В равной степени невозможно думать о задаче
Церкви, забыв о Духе. Кажется, некоторые христиане думают, что Бог,
совершив свои деяния через Иисуса, теперь желает, чтобы мы продолжали
это дело своими собственными силами. Но это —
трагическая ошибка. Она порождает или гордость, или чувство
глубокого бессилия — а иногда обе эти вещи одновременно.
Без Духа Божьего мы не можем совершить ничего такого, что
имело бы вес в Божьем Царстве. Без Святого Духа Церковь
просто не способна быть Церковью.
> Я здесь использую слово «Церковь» не без некоторой
тревоги. Я прекрасно знаю, что для многих читателей слово «церковь»
ассоциируется с большим мрачным зданием, с напыщенными торжественными
заявлениями, с претенциозной важностью и с морем лицемерия.
Однако нелегко найти ей альтернативу. На меня самого давит
этот негативный образ. Я постоянно с ним сражаюсь, это входит
в сферу моих обязанностей.
> Но здесь есть и другая сторона,
отражающая все эти образы ветра, огня, птицы над водами
и рождения новой жизни. Для многих людей «церковь» вовсе
не мрак, а нечто противоположное. Это место гостеприимства
и смеха, исцеления и надежды, дружбы и семьи, справедливости
и новой жизни. Сюда приходят бомжи за тарелкой супа, здесь
есть с кем поговорить старым людям. Здесь одна группа работает
с наркоманами, а другая борется за справедливость в мире.
Здесь люди учатся молиться, приходят к вере, сражаются с искушениями,
находят для себя новые цели в жизни и обретают новую
силу, чтобы их осуществить. Сюда люди приносят свою каплю веры,
а затем, когда они вместе с другими поклоняются истинному
Богу, понимают, что целое больше суммы его частей. Ни одна
церковь не бывает такой постоянно. Однако большое количество
церквей таковы хотя бы отчасти и на протяжении значительных
сроков.
> Не стоит забывать и о том,
что именно церковь в Южной Африке трудилась и молилась,
страдала и боролась ради того, чтобы во время глубоких перемен,
когда была упразднен режим апартеида и страна обрела новую свободу,
не произошло великого кровопролития, которого все ожидали.
И снова, именно Церковь сохраняла жизнь в коммунистической
Восточной Европе и в итоге своими процессиями со свечами
и крестами ясно показала, что больше так жить нельзя.
Именно Церковь, несмотря на все ее безумства и падения,
идет в больницы, школы, тюрьмы и во многие другие места,
когда это нужно. И я бы скорее хотел реабилитировать
слово «Церковь», чем заменять ее такими выражениями, как «семья
народа Божьего», «все те, кто веруют в Иисуса и следуют
за ним», или «собрание людей, которые, силою Святого Духа,
участвуют в рождении нового творения». Хотя эти выражения
верны.
> Ветер, и огонь, и птица над водами
были даны ради того, чтобы Церковь могла быть Церковью, то есть
чтобы народ Божий мог быть народом Божьим. Из этого
следует нечто удивительное и невероятное. Дух дается для того,
чтобы мы, обычные люди, в какой–то мере стали тем, чем был Иисус:
частью Божьего будущего, пришедшего в настоящее, местом встречи
неба и земли, средством для установления Царства Бога. Дух дается
ради того, чтобы Церковь фактически продолжала жизнь и миссию
Иисуса, который теперь ушел в Божье измерение — то есть
на небо. (Именно об этом говорит нам его вознесение:
Иисус отправился в мир Бога, где он ждет того дня, когда
небеса окончательно соединятся с землею и он будет присутствовать
в этих новых нераздельных небе–и–земле.)
