Когда Дантес понял, что его разоблачают? Наверняка, довольно быстро. Дело в том, что и у него были осведомители. Например, тот же Огюст д'Аршиак. Он был родней Дантеса, служил атташе при посольстве и очень вероятно, что курировал "нелегала". Его записки-мистификация (автор Л. Гроссман) мне во время оно очень понравились: http://az.lib.ru/g/grossman_l_p/text_1931_zapiski_darshiaka.shtml

Были и те высокопоставленные "кураторы" Дантеса, которые, узнав, что он не тот, за кого себя выдает, предпочли не признавать свои ошибки - голова дороже! - а стоять до конца за его правоту. Небольшой камешек в огород императрицы - она, как лицо, очень уж французу покровительствующее, до последнего стояла за него. Но, скорее, от скудости ума, чем от злонамеренности, подкупа или ревности к Пушкину - Александра Федоровна была очень "блондинкой". Не думаю, что она о чем-то хотя бы догадывалась, о чем знали ее муж и его шеф жандармов. Она видела "поверхность". О чем свидетельствует написанное ей пост-фактум письмо к одной фрейлине-подружке графине Бобринской:«Нет, нет, Софи, какой конец этой печальной истории между Пушкиным и Дантесом. Один ранен, другой умирает. Что вы скажете? Когда вы узнали? Мне сказали в полночь, я не могла заснуть до 3 часов, мне все время представлялась эта дуэль, две рыдающие сестры, одна жена убийцы другого. – Это ужасно, это страшнее, чем все ужасы модных романов. Пушкин вел себя непростительно, он написал наглые письма Геккерну, не оставя ему возможности избежать дуэли. – С его любовью в сердце стрелять в мужа той, которую он любит, убить его, -- согласитесь, что это положение превосходит все, что может подсказать воображение о человеческих страданиях. Его страсть должна была быть глубокой, настоящей. – Сегодня вечером, если вы придете на спектакль, какие мы будем отсутствующие и рассеянные...»

То есть, для нее - как и для других сторонних, не сильно углубляющихся в дело наблюдателей - налицо разыгранный в реальной жизни "модный роман" о любви, ревности и крови. Правда, сочувствует АФ тому, кому обычно не сочувствуют.

Чета Нессельроде, а, точнее, истинная глава это семейства, grande-dame Марья Дмитриевна, тоже были на стороне Дантеса "до самого последнего". Якобы по причине "слепой ненависти". Даже причину объясняют, - когда-то, мол, Пушкин написал эпиграмму, где походя обвинил отца графини, министра финансов при АП Дмитрия Гурьева, в казнокрадстве. Но в том-то и дело, что эпиграмма была анонимной, так что свой гнев растрачивать графиня могла на любого пишущего стихи человека. Скорее всего, умная женщина догадалась о сути интриги. Признаваться канцлеру в том, что перед его носом разворачивается полноценный шпионско-дипломатический заговор, главный участник которого - представитель недружественной державы, совсем не хотелось. Он знал, что, несмотря на верную службу, его вполне могут заменить - да кем угодно. Кандидатов всегда хватало, а при власти Карл Васильевич находился слишком долго. К тому же, за ним водилось и так немало косяков... Возможно, кстати, что Нессельроде занимались кое-какими денежно-торговыми делами с Геккерном. Тот вовсю торговал контрабандными предметами роскоши - ну, что вы хотите от голландца? И на это 20 лет закрывали глаза. Хотя все всё знали.



Во все это дело активно вмешалась дама с авантюристскими наклонностями - Идалия Полетика, жена полкового командира Дантеса. Надо полагать, любовница нашего псевдо-роялиста. Причины ее ненависти к Пушкину загадочны, но, скорее всего, она была влюблена в него, а он мало того, что не ответил взаимностью, так еще, скорее всего, жестоко высмеял ее. Женщины такое не прощают. Она набилась Натали в подружки и начала всячески форсировать ситуацию. Возможно, и ее тоже поставили "в дело" - то же 3-е отделение.
Надо полагать, Пушкина это тоже крайне злило,пока он не знал всех условий игры. Его желанием было одно - устраниться самому вместе с семьей (путем отъезда в деревню). Но почему-то этим планам не суждено было реализоваться. Объясняется тем, что, мол, он пожалел Натали, которая очень протестовала против "боя часов и воя волков" в Михайловском. Но она сама оказалась в крайне неудобном положении. Ее саму тяготила ситуация, что доказывает - она не только не давала авансов своему поклоннику, но и честно рассказывала обо всех его поступках мужу. Дантес, скорее всего, не знал, что ловушка ждет его именно там, где ждала. Он видел красавицу с ревнивым мужем, видел, что эта крепость падет при благоприятных обстоятельствах. Которые он старался форсировать.

Пушкин, долго не решался на открытые действия. Что для него нехарактерно. Возможно, его "кураторы" и "опекуны" ожидали более быстрой реакции. Но дело слишком деликатное. Пушкин в прошлом сам неоднократно оказывался на "другой стороне баррикад", т.е., на месте счастливого соперника, ухаживающего за замужней дамой. Он и знал, что, предай он все огласке, не только подтвердит свою репутацию "дикаря" (ему бы это сошло с рук, тк "творческая личность", что взять?), но и, самое главное, замарает честь жены, предав ее роман огласке.

Тогда кто-то пошел совсем ва-банкъ. Распространил среди всех знакомых и друзей Пушкина анонимку с таким вот текстом:“Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого магистра ордена, его превосходительства Д.Л. Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина коадъютером великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь граф И. Борх”.
Тут нужны некоторые объяснения. Великий магистр ордена - это известнейший рогоносец недавно прошедшей эпохи, муж постоянной фаворитки императора Александра, прекрасной "Аспазии" Марии Антоновны Нарышкиной, урожденной Святополк-Четвертинской. И. Борх - посмешище всего Петербурга по той причине, что его жена не брезговала никем, даже кучером. А все потому, что сего Борха женщины не интересовали вообще.
Таким образом, в записке недвусмысленно давали понять, что Пушкин рогат, но его соперник - не просто какой-то кавалергардик, а целый Николай Первый. По аналогии. И что Наталья Николаевна занимает такое же место при НП, что и Мария Нарышкина при АП. И именно это письмо довело Пушкина до крайности. Попало в цель. Он захотел дуэли, и дуэль должна быть крайне кровавой.
Вопросу об авторстве пасквиля посвящены целые главы в книгах про дуэль. Проводится целая детективная работа. Поэтому я не буду заострять внимание на том, кто может все это написать. Тем более, как водится, исполнитель мог быть один, а истинный заказчик и автор текста - совсем другой. Я так думаю, сочинили пасквиль в Третьем отделении ЕИВ канцелярии, где еще.
Я бы обратила внимание на то, что гнев Пушкина направляется на того, против которого Пушкин ничего не мог сделать - а не на конкретное лицо. Да и, к тому же, такие предположения могли лишь оскорбить чувства любого верноподданного. Будь Пушкин фрондером - то эта анонимка только бы подогрела "революционные настроения". Но он фрондером уже не был. Таким образом, в анонимке мало того, что оскорбили его самое и его жену - но еще и его государя.

Сам Пушкин был убежден, что автор - именно что Геккерн. Возможно, он увидел желание "папаши" отвести беду от "сынка". Увидел почерк опытного интригана-дипломата. Близкого к "высшим сферам" (Геккерн присутствовал в России и при Александре Первом). Гнев Пушкина автор пасквиля направлял на того, кто, в принципе, неподсуден и против кого ничего нельзя сделать - против царя.

Итак. В ноябре 1836-го Пушкин пишет знаменитое письмо Геккерну. Он не может не знать, что дипломат сам драться на дуэли не пойдет. Мне так кажется, он еще предполагал, что Геккерн утрется. Письмо написано очень уж оскорбительно. Утереться не может даже этот подловатый голландец. Там еще много камней в огород Дантеса. Что он болеет сифилисом, например. Ест-но, Дантесу оставалось только выйти к барьеру. Но он знал, чем грозит ему этот барьер. Смерть или дискредитация себя - вот и все. Проглотить анонимку тоже нельзя. Пушкин мог - и собирался - предать свое письмо огласке. Надо было сохранить свое положение любой ценой. Очень удобно подвернулась Екатерина Гончарова. Сестра Натали, влюбленная в Дантеса как кошка (отмечу, что Натали привезла из Москвы своих сестер-"старых дев", чтобы представить их высшему свету и найти им женихов; все они жили в одном доме). Сыграли свадьбу, которой была рада одна невеста - такого парня отхватила и наконец-то не "перестарок"! После свадьбы Дантес еще и постарался примириться с Пушкиным на "дружеской ноге". Увидев, однако, что шанс остаться в России есть - о том, что его могут выслать и вместе с женой, хоть и русской подданной, самонадеянный юноша и не думал (или старался не думать). Пушкин, по его мнению, уже не мог с ним драться, ведь он же его зятем стал, родней. А добраться до Натали стало еще проще.

Возможно, в январе Пушкину Бенкендорф рассказывает обо всем, что из себя представляет Дантес. Еще одна провокация со стороны дуэта "Идалия-Дантес", Натали вынуждают провести час наедине с Дантесом (скорее всего, никакого "компромата", но сам факт того, что они остались наедине, и тому нашлись свидетели, в тогдашнем представлении говорил прямо - они стали любовниками; и нашлись те, кто Пушкину это и сообщил). Вооруженный знанием, что он может убить шпиона и, возможно, узнав от Бенкендорфа, что, в случае чего, будет поддержка со стороны жандармерии - дуэль разгонят, а всю вину повесят на Дантеса, он идет к барьеру. Последние дни жизни Пушкина расписаны по часам. И можно из этого увидеть, что поэт не готовился к смерти - или даже к тому, что его могут серьезно ранить. Не писал завещаний, записок, не приводил срочно в порядок дела. Занимался текущей работой по журналу. Обратим внимание и на выбор секундантов. Пушкин поступил умно - он не стал приглашать никого из тех, кто получил пресловутый "диплом рогоносца" (т.е., никого из своих хороших знакомых и друзей). Те бы начали из лучших побуждений пытаться улаживать дело миром. Возможно, те, у кого появилась идея диплома, для того-то и разослали его этим людям - чтобы они воспылали праведным гневом и заступились за своего друга "в случае чего". Многие из адресатов, кстати, общественное мнение и формировали. Поэт нашел себе секунданта очень удачно - столкнулся на улице с бывшим одноклассником Константином Данзасом, который приехал в СПб по какой-то служебной надобности. Тот был не в курсе светских интриг, своего мнения не мог четко сформулировать - но и отказаться не мог (тут можно предположить, что "случайная" встреча была неслучайной; а можно и предположить попроще - благородство ему не позволило отказаться).

Дантес же понимает, что, так или иначе это конец. Характерно, что он позвал в секунданты своего "напарника" д'Аршиака. А не кого другого. Из тех же его многочисленных дружков - гвардейских офицеров. А не кого другого. Д'Аршиак согласился, хотя он, как дипломат, тоже должен был понести последствия. Известно, что дипломаты не могли участвовать в дуэли ни под каким соусом, даже в пассивной роли.


Меня интересует вот что. Почему здесь Данзас в жандармском мундире? Они-таки доехали до "правильной" Черной Речки?

Я не буду останавливаться на подробностях дуэли. Могу сказать одно. Почему дуэль не остановили. А чтобы довести до конца и дискредитировать того, кого хотели дискредитировать, по полной. Возможно,все предыдущее поведение Дантеса (чего стоит женитьба на первой попавшейся только ради того, чтобы не стоять у барьера?) говорило о том, что он, скорее всего, выстрелит в воздух или не будет целиться "на поражение". Тот и не целился. Он метил или в пах, или в ноги, но, в любом случае, не в голову и не в сердце. Но останавливать дуэль - значит, свести все к "административному правонарушению". Каждому был бы положен "строгий выговор с занесением в личное дело". И все. Сама бы идея превратилась в глупый фарс. Устраивать поединок только ради того, чтобы его разгонять "из чистого гуманизма" - это крайне глупо. Да и гуманизмом режиссеры не отличались. Сильные репрессии за несостоявшуюся дуэль, опять-таки, навели бы на подозрение, что дело тут нечисто. Тем более, к Пушкину применять эти репрессии не собирались. Максимум, что бы ему грозило - ссылка в деревню.

Скажу, что результат был - Дантеса разжаловали и отправили обратно. Без права въезда. Интересно, какую он сделал карьеру во Франции. Довольно блистательную. Он не сидел тихо, как мышь, у себя в имении, а активно мешался во внутреннюю и внешнюю политику - никаких препятствий ему никто не чинил. А должны бы. Очевидно, за несколько лет польза от него перевесила его "провал" (тем более, наниматели действительно ничего не заподозрили, скорее всего). Тем более, власть во Франции опять сменилась. Дантес резко стал рьяным бонапартистом.

И что особыми поручениями в 1850х годах занимался и далее. В том числе, тесно контактировал с русским посольством во Франции. Тоже сливал кое-какую информацию. А что его совесть не мучила - так оно и понятно. В его глазах, он убил не живого человека, не "солнце русской поэзии", а всего лишь "шпика".

Драма Пушкина в моем изложении, как кажется, выглядит более благородно (хоть, и признаюсь, возможно, натянуто) - человек погиб за Отечество. Как "боец невидимого фронта". И это лучше, чем водевиль про любовь и ревность (прямо как в изложении императрицы Александры!), о котором мы слышим уже 180 лет.