Правительство активно обсуждает законопроект о введении сбора для трудоспособных граждан, не зарегистрированных на работе официально. На днях министр труда и социальной защиты Максим Топилин заявил, что налог для таких можно установить сначала в размере 20 тыс. руб. в год, и это «маловато даже». Но что мы реально знаем об этих «тунеядцах»?

Звонит мне на днях мама и, прямо захлебываясь, говорит:

— Слушай, тут такое... по телевизору сейчас показали... вот прям в новостях... с бездельников и всяких подозрительных теперь будут брать по двадцать тысяч... минимум! А то, говорят, из-за них экономика страдает, много их слишком.

Ну все, думаю, если уже мама-пенсионерка мне про новости рассказывает, значит, точно свершится. А она меж тем дальше в трубку причитает:  — Ты бы, может, вышла на работу, официально? Ну хоть на десять тысяч устроила бы трудовую книжку. Ведь правда обложат, а потом за границу не пустят. Народ, рассказывают, инициативу-то поддержал.

Я, конечно, рассказала маме в очередной раз, что вообще-то работаю, что очень даже официально, что в наше прогрессивное время для этого совсем необязательно ходить в офис или на фабрику, что и взносы с моего дохода все нужные платятся, и даже не с десяти тысяч. Мама в очередной раз послушала и выдала из динамика фразу, как всегда гениально все объясняющую:

«Да кто там будет разбираться, как вообще тут можно что-нибудь понять?»

А ведь правда, что мы понимаем в этой всей ситуации?

Нам говорят, что у нас целая армия неформально и самозанятых — то ли треть, то ли вовсе почти половина от всех трудоспособных. Нам говорят, что эти то ли 20 млн, то ли 30 млн человек, они чуть ли не преступники, не платят налоги, а социальными благами, нахлебники этакие, пользуются. Нам время от времени подкидывают для разогрева новости про безработных владельцев яхт и гелендвагенов. Нас пытаются убедить, что добропорядочным гражданам это не нравится, ссылаясь на вциомовские 45%, одобряющих введение налога на неработающих, но трудоспособных.

Но что скрывается за всеми этими цифрами, кем и чем возмущены эти 45%? Что мы реально знаем об этих не работающих, но трудоспособных, если, говоря про самозанятых, мешаем в кучу нотариусов и случайных помощников по хозяйству, а, разглагольствуя про работающих неформально, путаем фрилансеров на договоре с водителями-поденщиками?

Почему кто-то по умолчанию считает, что люди выбирают зарплату в конвертах сами и ради каких-то выгод, а не вынужденно соглашаются с навязанными условиями в отсутствие иных альтернатив?

Казалось бы, должно быть понятно, что армия в десятки миллионов людей не может быть однородной. Конечно, не может среди них не оказаться таких, кто «неплохо устроился», прилично зарабатывающих, но игнорирующих сборы по «идейным соображениям» (в сети достаточно людей, прикидывающих, что выгоднее платить ипотеку за однушку под сдачу на старость, чем отчислять в Пенсионный фонд). Но, очевидно, есть и другие. Есть те, кто работает много, а зарабатывает меньше официально трудоустроенных коллег, есть те, кто трудится на подхвате, на вечных подменах, большую часть времени не работая, а ожидая работы, есть отходники, которые зарабатывают (вкалывая на износ) вроде неплохо, но у них жена-бюджетница и семеро по лавкам.

Да, есть и те, кто вовсе не работает, хотя и трудоспособен. Например, домохозяйки, воспитывающие детей старше трех лет. Тут я слышу возглас какого-нибудь Шарикова: мол, если не работает, значит, может себе позволить, а раз так, то может позволить и 20 тысяч в год отстегнуть или пусть пользуется своим полисом ДМС, а к госмедицине не примазывается. Никому же в голову не придет, что даже домохозяйки и те разные. Какие-то и правда могут себе позволить, но за счет вполне себе официально и хорошо зарабатывающих мужей, с зарплаты которых и взносы удерживаются больше, чем у других. А какие-то просто не могут найти работу с зарплатой выше 15 тыс. руб. (Россия ведь не только Москва и Петербург).

А пойдешь на эти 15 тысяч, половину из которых потратишь на проезд и рабочие обеды, в итоге и денег не заработаешь, и дом запустишь, и дети будут расти как трава.

Это частности. Но из них состоит целое. А вот в каких пропорциях и при каких условиях — это надо изучать, исследовать на государственном уровне. А у нас как Ольга Голодец в 2013-м высказалась про этих призраков экономики (которых тогда насчитали вообще 38 млн), что эти люди «заняты непонятно где, непонятно чем и непонятно как», так за три года ничего особо не прояснилось. До сих пор даже общее число подсчитать не могут — разбег в десяток миллионов.

Всего из трудоспособного населения в 75 млн человек налоги и сборы честно платят 48 млн. Вычитаем, получаем цифру 27 млн. Уже не 20 млн и не 30 млн. И это на всех — на официальных безработных, студентов колледжей и вузов и даже учащихся старших классов (да-да, в 68 млн россиян, освобожденных от уплаты взносов в фонды социального страхования, дети включены только до 16 лет), на домохозяек и, наконец, на непонятных «неформально и самозанятых».

С официальными безработными, состоящими на учете, понятно — их 840 тыс., и с них обещают новый налог не брать. Еще у нас примерно 5,2 млн студентов, а на старшеклассников, если судить по числу выпускников, можно накинуть еще 1 млн. Из тех, кто учится, в лучшем случае подрабатывает треть, из этой трети в лучшем случае половина — легально. Правда, про студентов пока вообще не вспоминают.

Вспомнят про них, как водится, в последний момент, рублем, может, и не накажут (ибо верх ведь абсурда), но бюрократически покошмарят, придумают не пускать в поликлиники без справок от завуча или декана.

В океане оставшихся примерно 21 млн человек, не платящих налоги, благодаря Росстату можно выделить еще одну удивительную категорию — 4,1 млн «реальных» безработных. То есть на самом деле 3,3 млн, потому что в эту группу, оказывается, входят те 840 тыс. зарегистрированных на бирже, которых я уже вычла. Кто входит в эти 3,3 млн — тайна великая есть. Может, это сплошь «убежденные тунеядцы», а может, те, кто просто долго ищет работу, или те же домохозяйки, до которых нет никому дела, черт их разберет.

Как бы то ни было, осталось примерно 18 млн человек, по мнению нашей власти, как будто бы что-то делающих, как будто бы имеющих доход и как будто бы не желающих им делиться.

Это внушительная цифра. Слишком внушительная, чтоб не присмотреться внимательнее. Условно группа делится на самозанятых и работающих по найму.

Самозанятых у нас около 3–4 млн. По крайней мере цифра 3 млн фигурировала в 2014 году в докладе уполномоченного по правам предпринимателей Бориса Титова, про 4 млн сообщалось в аналитическом обзоре Сбербанка «Неформальная занятость как новый феномен».

И среди этих самозанятых есть как разной степени злонамеренности незаконные предприниматели, которым быть в тени действительно выгодно, так и перебивающиеся уборками или присмотром за чужими детьми женщины да мелким ремонтом и частным извозом мужчины. Первые, по данным исследования руководителей Центра трудовых исследований Владимира Гимпельсона и Ростислава Капелюшникова, могут заработать на 29–37% больше, чем их конкуренты, зарегистрировавшие ИП. Портрет вторых пытались изобразить авторы другого исследования «Субъективное благополучие нестандартно занятых в России». Социологи ВШЭ выяснили, что эти люди «часто чувствуют себя неуверенно, из-за того что у них нет определенности в будущем, гарантий и социальных льгот, оттого что они вынуждены постоянно находиться в поиске работы».

Также оказалось, что многие попали в категорию самозанятых не по своей воле, их просто выдавил рынок труда как недостаточно квалифицированных, гибких и прогрессивных работников — по сути, речь о маргинализации.

А есть еще неформалы, работающие по найму, — видимо, это все остальные 13–15 млн. Это могут быть менеджеры по продажам, которые каждый день ходят в офисы, это могут быть водители-грузчики, придерживаемые компаниями на случай аврала и выдергиваемые пару-тройку раз в неделю, это могут быть сезонные рабочие. И вот они-то, по данным того же Гимпельсона, в среднем зарабатывают уже не больше, а на 15–20% меньше, чем их коллеги. И при этом они лишены отпусков, больничных и компенсаций при сокращении. И вот их, уже наказанных обстоятельствами, предлагается наказать еще.

Впрочем, картина может быть и иной. Она может быть какой угодно. Пара локальных исследований — явно недостаточный материал. Все это нужно изуч