"Мистер Китон, вы не возражаете, если вместо трех жен у вас останется только одна? Понимаете, ваши женщины такие разные - трудно поверить, что их выбирал один человек. Это полностью разрушит ваш образ!" - "Черт бы вас всех побрал! - услышал в ответ Сидни Шелдон. - Почему вообще нельзя обойтись без женщин? Пусть я буду женоненавистником или на худой конец импотентом!" "Боюсь, Бастер, что этот факт не просто разрушит ваш образ - он его похоронит!" - Было видно, что Шелдону с большим трудом удается сохранять самообладание.

  "Мы еще с ним нахлебаемся!" - думал Сидни по дороге домой. Пожалуй, напрасно он радовался, когда студия "Парамаунт" предложила ему стать режиссером биографической картины о великом комике Бастере Китоне. К середине 50-х в Европе и Америке вновь вспыхнул интерес к немому кино. Уже были отсняты фильмы о таких звездах, как Мэри Пикфорд, Гарольд Ллойд и Мак Сеннетт. Но те дали свое согласие ни секунды не колеблясь. С Китоном же пришлось помучиться: шестидесятилетний актер упрямился и долго торговался. В конце концов студия купила у Китона право на экранизацию истории его жизни за $ 40 тысяч; при этом авторы, разумеется, были обязаны согласовать сценарий со своим героем. Тут-то и начались проблемы. "Парамаунту" хотелось сладкой сказки о безобидном и забавном любимце публики, а жизнь реального Китона ни по каким статьям на сказку не походила. Более того, авторы фильма и не подозревали, что столкнутся с человеком, которому будет решительно наплевать, в каком свете он предстанет перед глазами зрителей всего мира.

  Сначала собирались состряпать банальную и трогательную историю о том, как одаренный мальчик из среды потомственных актеров благодаря стараниям заботливых родителей получил блестящее образование, женился на аристократке и... "Стоп! - взвился в этом месте Китон. - Что за ахинею вы несете про моих предков? Старикам было совершенно наплевать на мое образование! Они сами едва умели читать! Зато они могли делать другие штуки". И прямо в офисе "Парамаунта", где уже который день Сидни Шелдон и Роберт Смит бились над сценарием, Китон стал в лицах и красках рассказывать и показывать, чему именно научили его родители.

  ...В 1894 году восемнадцатилетняя Мира Катлер, дочь директора бродячей труппы Фрэнка Катлера, предстала перед красавцем Джо Китоном в дешевом, грязном трактире Канзаса и напомнила о его обещании любить ее до гроба. Ради этого, сбежав от родителей, крошечная, прямо-таки карманного размера, .Мира преодолела долгий путь из Линкольна в Канзас. С Джо она познакомилась пару лет назад, когда тот пристал к труппе Фрэнка Катлера и был впоследствии с позором изгнан за то, что лишил невинности юную Миру. Когда наконец Мира снова воссоединилась с Джо Китоном, тот не смог даже накормить невесту обедом: в карманах незадачливого актера не оказалось ничего, кроме дырок. Однако Мира была тверда и обещала разделить с Джо все жизненные невзгоды. Родившийся у них через год - 4 октября 1895 года - Джозеф Франк Китон такого обещания не давал, однако все радости бродячей и нищенской жизни ему пришлось отведать сполна. Супруги Китон в подражание труппе Фрэнка Катлера разыгрывали за гроши так называемые "медицинские шоу" - весьма популярное развлечение в Америке конца XIX-начала XX века. Актеры выходили к зрителям в немыслимо ярких лохмотьях и под всевозможные шутки-прибаутки, незатейливые фокусы и душераздирающую игру на саксофоне рекламировали некое чудодейственное индейское лекарство, якобы спасающее от всех болезней на свете. Семейство неутомимо переезжало из города в город. Иногда им удавалось устроиться на ночлег в подвале какой-нибудь церкви, но чаще всего они располагались прямо под открытым небом. Главная воспитательная задача Китонов состояла в том, чтобы научить малыша вести себя тихо, поэтому обычно с утра вместо молока мальчику давали... пиво. Но это плохо помогало, так как темпераментом ребенок явно уродился в отца. Начиная с года он ползал везде, где ему вздумается, падал с лестниц, на него обрушивались шатры, он повреждал себе руки-ноги острыми и режущими предметами, обжигался, обваривался - словом, вообще непонятно, как ему удалось выжить. Бесконечная череда злоключений, постоянно преследующих Джозефа Фрэнка, и привела в конце концов к тому, что его стали называть Бастер ("крепкая спина"), и это прозвище прилипло к Китону-младшему на всю жизнь. В три года любопытный и, как всегда, находившийся безо всякого присмотра Бастер сунул палец в барабан примитивной стиральной машины, и дело кончилось тем, что ему пришлось ампутировать верхнюю фалангу.

  ...Только сейчас, когда Бастер Китон рассказал об этом случае, Шелдон и Смит впервые (!) обратили внимание, что у актера действительно нет половины пальца. Китон никогда не заботился о том, чтобы скрыть этот свой недостаток, - возможно, именно поэтому даже те, кто знал его близко, ничего не замечали. Шестилетним мальчиком в тройке, черной шляпе и с тростью Бастер дебютировал вместе с родителями на подмостках скромного нью-йоркского театрика: к тому времени супруги Китон успели переквалифицироваться в водевилыциков. Мира и Джо уже поняли, что их гуттаперчевый мальчик не только в совершенстве владеет массой акробатических трюков, но обладает еще и природным даром смешить. Это открытие позволило супругам приодеться, снять приличную квартиру и заплатить за рекламное объявление в одной из нью-йоркских газет. Публика валом валила на "мальчика-нечувствительного-к-битью-падениям-и-прочим-злоключениям", и Джо Китон радостно потирал руки, предвкушая грядущее благоденствие.

  ..."Отец бил вас?" - осторожно спросил Шелдон. В глазах Бастера загорелась гордость: "Бил?! Да я получал от родителя до ста ударов палкой в день! Как-то я попал в больницу, и у меня нашли давнишний перелом позвонка. Подумаешь, какое дело! Это в порядке вещей. Зато отец научил меня профессии".

  Сам того не подозревая, Китон-старший подарил сыну одну по-настоящему счастливую находку. "Не смей больше скалиться на сцене!" - однажды приказал Джо маленькому Бастеру, заметив, что когда тот выделывает свои трюки с серьезным, непроницаемым лицом, публика хохочет гораздо громче. Отсутствие улыбки впоследствии станет фирменным знаком великого комика.

  "Вот такое у меня было образование, господа!" - заявил Китон, заканчивая импровизированное представление, во время которого и Шелдон, и Смит не раз покатывались со смеху, хотя Китон рассказывал о вещах, не столь уж комичных. "Но давайте хотя бы отправим вас в школу! - взмолился Шелдон. - Вы ведь могли ходить при этом в школу?" "Не мог, - отрезал Китон. - У меня с 5 до 17 лет было по четыре шоу в день". "Но кто-то ведь научил вас держать карандаш и читать!" - вышел из себя сценарист. "Раймонда, - последовал ответ. - Одна хористка из нашей труппы. Когда мне исполнилось 13 лет, она позвала меня в гримерку, разделась и разрешила делать с ней все, что мне вздумается. А в перерывах между этими развлечениями учила меня читать и писать".

  "Пристойная" версия китоновского детства рушилась на глазах, и рассчитывать на помощь Бастера явно не приходилось. Но Шелдон по крайней мере не терял надежды извлечь хоть что-то благообразное из 12-летнего брака Китона с красавицей аристократкой Натали Талмейдж, сестрой двух ослепительных звезд немого кино Нормы и Констанц Талмейдж В руки Шелдона попала любительская пленка, на которой была запечатлена роскошная, прямо-таки королевская "итальянская вилла" четы Китон, которую супруги приобрели в середине 20-х годов. ...Вот Китоны принимают гостей во внутреннем дворике своего палаццо, спроектированном в точности по венецианскому образцу. Вот Натали в купальном наряде в сопровождении гостей величественно проходит среди кипарисов и пальм к украшенной лепниной лестнице из 60 ступеней, спускающейся к выложенному розовой мозаикой бассейну, вокруг которого высятся классические статуи. Другие кадры сохранили интерьер этого дворца с мраморным полом в шахматную клетку и дорогими восточными коврами, витыми арками и антикварной мебелью. Натали среди этой роскоши явно чувствовала себя как рыба в воде, чего не скажешь про Китона, у которого на экране все время был такой вид, словно он заблудился в двадцати комнатах собственного особняка. Ничего себе метаморфоза для мальчишки, в первые годы своей жизни спавшего в основном в чемодане на улице!

  "Да бросьте вы в самом деле! - отмахнулся Китон. - Какая там к черту метаморфоза?! Просто повезло..."

  Когда Бастеру исполнилось 22 года, один из знакомых актеров отдал ему на хранение свою кинокамеру. Всего на один день. Но Бастер влюбился в нее с первого взгляда и навсегда: "Ни одна часть женского тела за всю мою жизнь не возбудила во мне и сотой доли той страсти, как винтики и рычажки этой машины. Каюсь". С того дня Китон больше ни разу не выступил ни в одном шоу, запрезирав их так же, как его отец презирал "глупые движущиеся картинки для дурачков". Бастер маниакально предался своему новому увлечению: он стал писать сценарии, сам поставил и сам сыграл в 19 короткометражных и 10 полнометражных немых кинокомедиях. Он оказался настолько органичен на экране, что успех пришел к нему почти мгновенно. Неудивительно, что Натали Талмейдж, принадлежавшая к весьма разборчивой семье, проживающей еще "старые деньги" предков, без особых раздумий согласилась выйти замуж за новоиспеченную знаменитость. "Новые деньги", которые стали платить в Голливуде кинозвездам первой величины, вполне могли соперничать с фамильными состояниями. Брак Китон-Талмейдж называли столь же удачной финансовой сделкой, как и брак Дугласа Фэрбенкса и Мэри Пикфорд.

  "Если эта шельма Китон согласится с тем, что его жизнь с Талмейдж была безоблачной и счастливой, то, считай, сценарий готов. Они с ней, кажется, родили двоих сыновей, то есть все вроде бы честь честью", - с надеждой говорил Шелдон Смиту.

  Но и тут их ждала неожиданность. Чтобы рассказать в картине о Натали Талмейдж, необходимо было получить ее согласие. Шелдон намеревался представить миссис Талмейдж в столь выгодном свете, что не сомневался: возражений не последует. Тем не менее, едва услышав, что речь идет о Бастере Китоне, пожилая дама ледяным тоном отрезала: "Сэр, в моем доме вот уже 30 лет никто не смеет произносить это имя!" Оба взрослых сына Китона, средней руки бизнесмены Джим и Бобби Талмейджи - Натали пожелала дать им свою фамилию, - не менее решительно отказались от упоминания о них в картине, заявив, что никаких отношений с отцом они не поддерживают. "Господи, чем же Китон, будь он трижды неладен, сумел так допечь эту семейку?" - раздосадовано думал Шелдон. Версия красивого брака рушилась также, как и версия благополучного детства.

  Уже много лет спустя Сидни Шелдону попались на глаза мемуары сестры Натали, Нормы Талмейдж. "Если говорить откровенно, гениальный Китон в жизни был человеком только наполовину, а то и на треть, - писала Норма. - Он скорее напоминал что-то вроде одушевленного придатка своей кинокамеры". 31 мая 1921 года Китон наспех женится в Нью-Йорке - на завидной невесте, между прочим! - и уже на следующий день, кисло кивнув теще, волочет молодую жену в Лос-Анджелес, потому что там ему, видите ли, нужно срочно строить эскалатор для будущего фильма. Таким образом, с первого дня замужества Натали ясно дали понять, что для супруга она не идет ни в какое сравнение с эскалатором. Натали, впрочем, лишь пожала плечами и занялась своим обычным делом - бесконечными поездками по самым дорогим магазинам и скупанием центнеров одежды. Семейные ужины молодоженов проходили поистине идиллически: Бастер скороговоркой сыпал терминами, которых Натали абсолютно не понимала, а потом замолкал. И больше из супруга было невозможно вытянуть ни слова. Кроме студии и съемок он вообще не знал, о чем можно говорить. Но главное, он понятия не имел, что делать с женой и для чего она вообще нужна.

  Вскоре после рождения сыновей Натали выставила Китона из их обитой бордовым бархатом спальни, заявив, что он "отвратительно выполняет свои супружеские обязанности": однажды Натали призналась сестре, что Бастер одной рукой ее ласкает, а другой ковыряет в носу. Столь суровое наказание миссис Талмейдж Китон воспринял с нескрываемым облегчением и в течение последующих 10 лет их брака, судя по всему, ни разу не затосковал по утраченным супружеским правам.

  Не надо думать, что при этом он был аскетом. Когда Китону, по его собственному выражению, "хотелось секса", он умел обольстить любую женщину. Словно по волшебству, из замкнутого неразговорчивого человека Бастер превращался в настоящего сердцееда, обаятельного и неотразимого. Но ровно на необходимые десять минут. На следующий день он мог и не вспомнить давешней подружки и ужасно удивлялся, что они, оказывается, знакомы. Однажды во время большого приема на их "итальянской вилле" сильно подвыпивший Бастер на глазах у всех (в том числе и собственной жены) стал проявлять недвусмысленный интерес к сидевшей у карточного стола актрисе Пегги Хопкинс, и на протяжении добрых двадцати минут публика с изумлением наблюдала, как забывшийся Китон прикладывал яростные усилия, чтобы расстегнуть ей платье.

  Норма Талмейдж не делала тайны из причины, побуждавшей ее сестру столько лет терпеть подобные унижения. Натали всю жизнь отчаянно завидовала сестрам: те были настоящими кинозвездами, и знаменитый Бастер Китон в качестве мужа являлся хоть какой-то компенсацией для ее страдающего самолюбия.

  Вернувшись однажды из очередного турне по магазинам, Натали обнаружила мужа средь бела дня дома - ситуация неслыханная! Когда она внимательно присмотрелась к нему, ее изумлению не было предела: Китон... плакал. Впрочем, он тут же сделал вид, что ей это показалось.

  С точки зрения Натали, причина мужниных страданий оказалась совершенно пустячной - дело было всего-навсего в том, что эпоха немого кино стремительно завершалась. Свой последний фильм Бастер Китон отснял в самом конце 20-х. А к 1930 году уже ни одна студия не занималась выпуском немых фильмов. Не выдержали "испытания звуком" сестры Талмейдж, исчезла "немая" кинозвезда Клара Боу, до 1936 года пропал Чаплин. И тогда Бастер Китон решил во что бы то ни стало взять приступом "говорящий кинематограф". В тот день, когда Натали застала его плачущим, он только что вернулся с так называемого "голосового" экзамена. В специальной комнате крупнейшей студии "MGM" Китон в течение получаса наговаривал что-то в микрофон. Приговор огласил экзаменатор-звукорежиссср Эд Берндс: голос Бастера слишком басист и груб для тех образов жертв, которых он обычно изображает, китоновским персонажам гораздо больше подошел бы высокий и невинный голос. Это означало, что Бастер Китон отныне Голливуду не требуется.

  Теперь Натали стало незачем делать вид, будто их семейная жизнь безоблачна. Тем более что Бастер снова ее опозорил. В одной из лос-анджелесских газет появилось интервью с красноречивым заголовком "Великий комик забыл имена своих детей!". В самом деле, на любезный вопрос репортера, как зовут его сыновей, Китон вдруг смущенно почесал в затылке и промямлил: "Одного, кажется, Роб, нет, Джимми, а впрочем... м-м... впрочем, я что-то сегодня не в форме".

  Оказавшийся вдруг дни напролет свободным, Китон стал все чаще утешаться огромными порциями виски. Как-то, полагая, что Натали с детьми в отъезде, он привел домой проститутку, проводил ее прямиком в спальню жены и в припадке пьяного великодушия заявил: "Бери все что хочешь!" И вывалил на кровать перед онемевшей женщиной норковое манто, платья, шелковое белье, дорогие пеньюары. После чего отправился с ней на пришвартованную неподалеку яхту "Натали", когда-то подаренную им супруге. Проснулся Китон от того, что его трясли за плечо: над Бастером стояли разъяренная Натали, ее сестра Норма, полицейский и частный сыщик. Когда Китоны разводились, Бастер опрометчиво бросил на суде: "Да пусть хоть все забирает!" Таким образом экс-супруге досталось 90 процентов их общего имущества. Китон же остался почти ни с чем.

  ...Шелдону было очевидно, что они безнадежно, словно в болоте, вязнут в неприглядной биографии великого комика. Строить сценарий на истории отношений актера с его нынешней женой Элеонор было бы абсолютно глупо. Сидни ежедневно имел возможность лицезреть эту серую мышку, неизменно сопровождающую мужа на все их встречи и тихонько сидящую в уголке на краешке стула. Китон женился на ней, когда ему уже стукнуло 45 и период его расцвета остался далеко позади. Элеонор, когда-то начинающая танцовщица из простой семьи, была на 25 лет моложе мужа и, несмотря на это, стала его верной и безмолвной тенью. Насколько Шелдон знал, никакого романа у них не было: Китону просто требовалась нянька, и он ее нашел.

  У Сидни оставалась единственная надежда: попытаться как-то обыграть историю со второй женой Китона - Мэ Скривен. Загвоздка, однако, заключалась в том, что наличие второй жены, несомненное по всем документам, Бастер отчаянно, с пеной у рта категорически отрицал.

  Между тем история с Мэ могла бы получиться весьма трогательной: актер из благодарности женился на санитарке той самой клиники под Лос-Анджелесом, в которой после развода с Натали безработный и совершенно потерявший почву под ногами Китон лечился от алкоголизма. Поняв, что от Бастера толку не добьешься, Шелдон решил поговорить с самой Мэ. Кроме того, как и в случае с Натали Талмейдж, ему нужно было разрешение использовать в картине подлинное имя бывшей миссис Китон.

  Шелдон не без труда отыскал Мэ в Нью-Йорке. Она сменила имя и проживала в какой-то халупе в районе дешевых театральных отелей. Перед Шелдоном предстала стареющая, вульгарно накрашенная женщина с несвежим лицом и ртом, требующим срочного вмешательства дантиста. В ресторане, куда пригласил ее Шелдон, Мэ, не скупясь на подробности, рассказала романтическую историю их с Бастером любви: как она 12 суток не отходила от его постели в больнице, пока он лежал в коме, как он страстно влюбился в нее и они поженились, как Бастер был нежен и приносил ей кофе в постель... Да-да, он уговаривал ее сняться в его фильмах и даже открыл в ней талант сценариста. Иные сценарии она так просто писала за него. Почему тогда они расстались? "О, просто потому, что Бастер не отпускал меня от себя ни на шаг, а мне хотелось развивать свой талант, расти, а тут еще предложили очень интересную работу... В общем, драма двух крупных творческих личностей... ну, вы меня понимаете..."

  Шелдон был в полном восторге: "Даже если старая потаскуха и насвистела добрую половину, то все равно вот она, история! Драма двух творческих личностей! Что может быть благороднее такой драмы для нашего великого актера?"

  Было решено до начала съемок сценарий Китону больше не показывать. Ему дали ознакомиться только с несколькими отдельными кусками, связанными с его профессиональной карьерой. Китон угрюмо читал про то, как он все же нашел в себе силы преодолеть звуковой барьер и его снова стали приглашать сниматься. Больше всего "говорящего" Китона оценили в Европе. Во французской комедии "Король Елисейских полей" режиссер заставил Бастера изменить принципу всей его жизни - и улыбнуться. Впервые увидев улыбающегося Китона, во всех городах, где демонстрировался фильм, люди вскакивали с мест и начинали возмущенно свистеть. "Я предупреждал этого идиота - не смешивать соль с сахаром!" - проворчал Бастер, переворачивая страницу...

  В общем, работа пошла. Китон, конечно, не переставал нудить и огрызаться, а однажды даже пригрозил, что вообще отберет у Шелдона права на экранизацию. "Парамаунту" пришлось увеличить ему гонорар, а так как при нынешнем положении дел Китона 50 тысяч составляли для него более чем соблазнительную сумму, то Шелдон был почти уверен, что больше проблем не возникнет.

  Как бы не так! Ровно через неделю после того, как сценарий был готов, Мэ Скривен подала на кинокомпанию в суд: она заявила, что "Парамаунт" собирается "издевательски исказить" ее отношения с "этим извергом Китоном", который погубил ее жизнь и карьеру. Скривен требовала от "Парамаунта" компенсации в размере пяти миллионов долларов. Всем было ясно, что, пока картина не отснята, а сценарий не опубликован, ни на что претендовать она не может. Но в сотый раз менять сценарий?' Шелдон и Смит сидели в офисе студии и проклинали тот день, когда они связались с Китоном.

  ...Частный адвокат "Парамаунта" Джон Милтон застал актера в его недавно приобретенном доме в долине Сан-Фернандо, небольшом, всего из пяти комнат, с простыми деревянными полами. Вокруг никакой роскоши. Элеонор смущенно сказала Милтону, что ее муж "немножко занят", и провела гостя в холл, где перед карточным столом в полном одиночестве сидел Китон. Он посасывал пиво из банки и играл сам с собой в покер. Так он проводил теперь все дни напролет. Милтон объяснил Китону цель прихода: в интересах сценария и картины ему необходимо выяснить, что же на самом деле произошло между Китоном и его бывшей супругой Мэ Скривен. "Идите к черту!" - немедленно отозвался Бастер. Милтону пришлось намекнуть, что если сценарий развалится, то гонорара Китону не видать. Таким образом, Бастеру ничего не оставалось, как отвечать на вопросы.

  ...На почве алкоголизма у Китона развилась тяжелая форма амнезии - иногда он даже забывал, о чем говорил минуту назад. Еще в клинике Мэ стала потихоньку делать ему уколы, которые снимали алкогольную зависимость и приносили временное облегчение. У практичной Мэ, дочери обедневших фермеров с юга, хватило ума смекнуть, что, какой бы развалиной ни выглядел сейчас ее пациент, он - Бастер Китон, а это кое-что значит. Она постаралась разыграть перед ним страстную влюбленность и одновременно самоотверженность - да так удачно, что в очередную минуту просветления Китон взял да и сделал ей предложение. По выходе из клиники Китон (не без помощи регулярных уколов) почувствовал себя настолько лучше, что сумел даже заполучить контракт на участие в нескольких комедиях. Мэ, к тому времени уже ставшая миссис Китон, вела их небольшое хозяйство и строила наполеоновские планы о том, как звезда Китона снова взойдет и они сказочно разбогатеют. Кроме того ей (как, кажется, всем санитаркам на свете) мечталось стать актрисой. Естественно, Мэ надеялась, что Китон окажет ей в этом всяческое содействие.

  Первая стычка произошла, когда Мэ обнаружила, что Китон собирается снимать в новой картине своих родителей - Джо и Миру, а также сестру Луизу; мысль пригласить на роль собственную жену даже не пришла ему в голову. Тогда Мэ впервые отказала ему в уколе. Китон бродил за ней по дому умоляя, плача и скуля как щенок. Без стимулятора Бастер не мог играть. В другой раз (они тогда остановились в каком-то отеле) Мэ оказалась свидетельницей "ужасной" сцены - когда Китон, в очередной раз "захотев секса", не обращая никакого внимания на жену, с весьма недвусмысленными намерениями потащил в уголок хорошенькую горничную. В результате в уколах Китону было отказано на целую неделю. Семь дней актер беспробудно пил, мучился и в один прекрасный момент вдруг осознал весь ужас своей зависимости от Мэ. По-прежнему нуждаясь в ее уколах, Китон тем не менее стал предпринимать попытки избавиться от жены. Все чаще она видела его отчаянно флиртующим с другими женщинами. Однажды, находясь в отеле Санта-Барбары в постели со своей подружкой на вечер Клэмпитт Сьюэлл, Китон упросил ее позвонить в номер жены под видом горничной и попросить зайти к нему. Через несколько минут Мэ открыла дверь и обнаружила собственного мужа и Клэмпитт на ковре, совершенно обнаженными и слившимися в страстном поцелуе. Приоткрыв один глаз, Китон наблюдал за реакцией супруги: недоумение, возмущение, бешенство, оглушительный стук захлопнувшейся двери. Подобные сцены с вариациями Китон разыгрывал перед Мэ теперь уже регулярно. Та скандалила, кричала, но о разводе не было и помину. И уколы, хоть и с перерывами, в конце концов делались. Китон дошел до того, что стал всерьез обдумывать план, как бы ему убить Мэ. От преступления его спас случай - Бастер случайно проболтался о своей задумке давнему приятелю продюсеру Джо Шенку. Тот схватился за голову и немедленно отправил Китона от греха подальше - теперь уже в другую клинику лечиться от наркотической зависимости. А с бывшей санитаркой Шенк взялся объясниться на другом, понятном ей языке. Чем он ей угрожал - Бог весть, только в результате Мэ получила на руки $ 20 тысяч и навсегда испарилась из жизни Китона, подписав бумагу, что он ничего не будет ей должен при разводе.

  "Вот такая у нас вышла любовь с этой... санитарочкой!" - закончил свой рассказ Китон, швырнув в угол уже четвертую по счету опустевшую банку из-под пива. "Кстати, с тех пор ничего, кроме пива, в рот не беру", - добавил он, поймав многозначительный взгляд Милтона.

  Устав от бесконечных разборок и выяснений вокруг проклятого сценария и наконец-то получив свои деньги, Китон махнул на все рукой - пусть снимают что хотят! Однако по условиям контракта он был обязан явиться на премьеру, которая состоялась в Лос-Анджелесе в мае 1957 года. То, что создатели фильма представили как историю жизни Китона, не имело ничего общего с его реальной биографией. Роль самого Китона исполнял Доналд 0'Коннор, актер мюзиклов, умевший сносно петь и танцевать, но не обладавший комедийным талантом. По сценарию супругу Китона, ни капельки не похожую ни на одну из трех его жен, играла 27-летняя актриса Энн Блит. А весь сюжет картины про великого актера немого кино Бастера Китона свелся к тому, как он всю жизнь боролся с бутылкой. Когда в зале зажегся свет, случилось нечто незапланированное. Китон вскочил со стула и бросился на сцену. "Я кое-что хочу сказать вам, господа, - быстро-быстро заговорил он, и его знаменитое мрачное лицо было еще мрачнее, чем обычно. - В том, что вы видели, нет ни слова правды". Публика, решив, что это очередной трюк великого комика, залилась смехом. "Я хочу сказать, что я вовсе не алкоголик, каким меня тут представили. И я вовсе не ходил подпрыгивая, словно кузнечик, как этот... - Китон передразнил походку 0'Коннора. - То есть я хочу сказать..." Публика хохотала, все громче. Китон растерянно потоптался на сцене и вдруг упал. Раздались аплодисменты и новые взрывы смеха. Однако впервые в жизни гуттаперчевый Китон упал не нарочно, не с целью рассмешить: у него случился сердечный приступ.

  ...Бастер Китон прожил еще десять лет. Снимался он совсем редко и в основном был занят написанием своей автобиографии, опровергающей "гнусную клевету" Сидни Шелдона. В часы, когда Бастер трудился над книгой, его жена Элеонор частенько слышала, как из комнаты "того-кто-никогда-не улыбался" доносится громкий радостный смех.