Каждый его запой начинался одинаково: Спенсер вставал с семейного ложа, нежно целовал жену и начинал степенно укладывать чемодан. Его содержимое привело бы в восторг любого ирландца: багаж целиком состоял из пузатых бутылок "Джонни Уокер". Затем Спенсер торопливо брился, выливал за шиворот полфлакона одеколона и отправлялся прямиком к автобусу, следующему маршрутом Лос-Анджелес - Нью-Йорк. Самолетов он боялся как огня и сесть в эту летающую консервную банку мог разве что под дулом пистолета. В крайнем случае - мертвецки пьяным.

  Путь в Нью-Йорк оказывался дольше, чем рассчитывал Трэйси: он мог надраться прямо в автобусе и затеять драку с пассажирами или даже с водителем. За много лет Спенсер породнился с каждым кустом на этой автостраде - так часто его высаживали посреди дороги. Тогда приходилось избавляться от маскировки: черных очков, шарфа на пол-лица, шляпы, поднятого воротника. При виде знаменитой шевелюры и грубой ухмылки, с которой любимец всех женщин поднимал оттопыренный большой палец, машины останавливались тотчас же: "Боже, глазам не могу поверить! Садитесь, прошу вас. Можно автограф для жены? Ну, вообще-то я за рулем, но в честь знакомства..."

  По приезде Трэйси шел в один и тот же отель - "Голубая луна", где для него всегда была зарезервирована комната. Закрывал дверь, ложился в ванну и не покидал номера до тех пор, пока чемодан не опустеет. Иногда добровольное заточение длилось неделю, иногда - чуть меньше. Обслуга успела изучить этот странный ритуал до мелочей - он повторялся из года в год. Первые день-два актер упорно надирался виски, уставившись в трещинки на облицовке ванной. Через какое-то время его охватывала дикая и беспричинная злоба, и тогда горничные в ужасе сбегались к стойке с ключами и прислушивались к пьяным воплям и треску ломаемой мебели. Из окон вылетали стулья и тумбочки, а хозяин отеля, пожилой итальянец Маурицио, внимал этой симфонии хаоса с блаженной улыбкой: каждый запой Трэйси приносил ему больше денег, чем целый этаж туристов: когда актер приходил в себя, он с лихвой оплачивал все разрушения. И тут уж Маурицио своего не упускал: "Ваш сосед грозился подать в суд, сеньор Трэйси, мы все уладим, но потребуется много денег. И кресло, которое вы соблаговолили спустить с лестницы, было антикварным, XVIII век, Франция. Да и болонка, которую вы пнули, издохла, а это очень дорогая порода".

  Трэйси не помнил никакой болонки, за потертое кресло с прожженной обивкой не дал бы и гроша, но в обмен на молчание выписывал чеки - и его похождения в "Голубой луне" никогда не просачивались в печать. Уладив все проблемы, он возвращался в номер и приканчивал запасы, прихватив с собой пожилую ирландку-горничную. Только она из года в год способна была выслушивать его пьяные жалобы, опрокидывая стакан за стаканом наравне со своим земляком.

  Салли перевалило за пятьдесят, и она не испытывала никакого пиетета к знаменитому актеру: лишь бы подливал да платил исправно. Про себя она считала Трэйси баловнем судьбы и вконец испорченным типом, но... таким, черт возьми, обаятельным! За долгие годы Салли выучила наизусть все его коронные истории и сделала один немудреный вывод: парня мало пороли в детстве. Нет, ей-богу, если бы ее собственный сын в ответ на пару заслуженных затрещин попытался спалить дом, как поступил однажды Трэйси из Милуоки, одним сыном у нее стало бы меньше, вот и все. А эти слюнтяи-родители, особенно мамаша, только поддакивали да покрывали мальчишку. Неудивительно, что он проводит время, гоняя перепуганных туристов по узким коридорам отеля.

  Спенсер Трэйси, сын богобоязненных католиков-ирландцев, сбежавших в Америку в период страшного голода, и вправду был оторвой, каких мало. Рыжий, веснушчатый, он мутузил приятелей по поводу и без повода, глотал на спор уголь, учителей называл "долбаными крысами" и сбегал с уроков в паб. Скучным преданиям про Беовульфа и первых поселенцев, которые ему вдалбливали в школе, мальчуган предпочитал истории про жену-змеюку и соседа-подлеца, которыми охотно делились завсегдатаи пивных заведений. Завидев Спенсера, направляющегося к своему любимому убежищу - угольной куче на пустыре за домами, его закадычные дружки не сговариваясь бежали следом: сейчас будет зрелище. Подражая подвыпившим алкашам, Спенсер пересказывал то, что услышал, на ходу придумывая смешные детали, и приятели покатывались со смеху. А однажды он объявил, что сегодня покажет что-то необычное, но не за просто так - платите пенни, и вперед. В заброшенном подвале публика увидела спектакль "Как я поджег собственный дом". Спенсер скакал, хохотал дьявольским голосом и скалился на манер героя ужастиков Бориса Карлоффа, подбрасывая поленья в воображаемый огонь - успех был полный.

  Спенсер сменил пятнадцать школ, несколько раз сбегал из дому, и родители окончательно махнули на него рукой. Его папаша тоже не отличался смирным характером, любым развлечениям предпочитал футбол и виски, но, глядя на сына, только качал головой: то Спенсер решает стать священником, а через неделю все бросает ради баскетбольной команды; то записывается в секцию бокса, а затем вербуется в военно-морские силы США. В плавание его так и не отправили, зато помуштровали изрядно: скрипя зубами, Спенсер драил палубы и чистил сортиры. Служба на флоте дала неожиданный результат: вернувшись, парень объявил, что хочет стать актером. Тут Трэйси-старший не выдержал - надавал сыну подзатыльников и выгнал из дому на все четыре стороны: всех актеров он считал слюнтяями и потенциальными педиками.

  Молодой ирландец попал в Нью-Йорк как раз к началу Великой депрессии. Тысячи разоренных семейств, закрывшиеся заводы, лопнувшие банки - и тут же шустрые бутлегеры, шикарные варьете, казино и мюзик-холлы. За мизерную плату Спенсер устраивается уборщиком в дорогой кинотеатр, получив возможность бесплатно смотреть фильмы. Тут он впервые оценил преимущества своего среднего образования: бросил бы в свое время школу - не прочел бы титров немого кино. Прожив несколько лет на рисе и воде, Трэйси получил роль в малобюджетной бродвейской постановке - $ 10 в неделю и ни одной реплики. Но вскоре пьесу закрыли, и он окончательно перестал верить в справедливость судьбы: "Проходимцы, у которых нет и десятой доли моего таланта, играют на Бродвее, а я должен обивать пороги провинциальных театров", - втолковывал он случайной попутчице по дороге на очередное прослушивание. Попутчица оказалась ведущей актрисой того самого театра, куда он направлялся, и была совершенно очарована новым знакомым: тот был таким внимательным, таким искренним, таким мужественным! Трэйси получил место, а симпатичная брюнетка - мужа: спустя полгода Спенсер Трэйси и Луиза Тредвелл обвенчались, еще спустя год на свет появился Джон Трэйси - его назвали в честь дедушки.

  Спенсер был счастлив - как и все ирландцы, он мечтал о сыне. На последние деньги он покупал своему первенцу игрушки и пел перед сном колыбельные. Но малыш почему-то и не думал засыпать - через десять месяцев выяснилось, что Джонни родился глухим. Это известие поразило Спенсера до глубины души - он моментально уверовал в небесную кару за былые прегрешения, ведь у крепких ирландских парней просто не бывает дефективных детей, если сам Господь этого не пожелает. Вывод Трэйси сделал весьма своеобразный - теперь ему сам черт не брат - и ударился в свой первый загул.

  Он громил пивные, лупил официантов и стал завсегдатаем двух самых известных борделей на Манхэттене - в Нью-Йорке была масса способов забыть свои неприятности, и Трэйси горел желанием испробовать каждый из них. Многомесячные запои чередовались с периодами невероятной работоспособности: Трэйси играл как одержимый, не гнушаясь самыми мелкими ролями в заштатных постановках. Молодого актера заметили на Бродвее, затем и в Голливуде, вскоре киностудия "Фоке" заключила с ним четырехлетний контракт на невероятную сумму в $ 350 тыс., а кинокритики окрестили Трэйси самым многообещающим новичком Голливуда. Он впервые поверил в свою счастливую звезду - ведь и отец, и его первый агент хором твердили: "Для экрана ты слишком уродлив".

  Спенсер появлялся на съемочной площадке в помятом костюме, и ассистенты режиссера брезгливо морщили носы от запаха виски, дрянных сигарет и дешевого одеколона. Но стоило включиться камере, и Трэйси преображался - вальяжные движения, чуть усталый взгляд, ухмылка, притаившаяся в уголке рта. Он нисколько не походил на сладких экранных красавчиков: у него были большие уши и нос с горбинкой -парень напоминал гангстера средней руки. Но от его нагловатого обаяния партнерши теряли голову: газеты пестрели фотографиями, на которых Трэйси по-хозяйски обнимал очередную актрису в каком-нибудь бруклинском ресторанчике. Репортерам, приносившим скандальные снимки, платили по двойному тарифу: завидев камеру, Трэйси обычно разбивал ее о голову незадачливого охотника за сенсациями.

  Луиза старалась не замечать известий об изменах мужа, даже когда он соблазнил пятнадцатилетнюю старлетку. Но после того как Трэйси стал повсюду появляться с известной актрисой Лореттой Янг и специально для этого купил роскошный костюм, она все-таки подала на развод. Роман закончился ничем - Лоретта была замужем и являлась католичкой, а за развод и повторный брак ее духовник сулил вечные муки в аду.

  Репортеры не могли упустить такой сенсации: скрывшись в густом кустарнике, фотокор "Нью-Йорк Тайме" заснял постную физиономию Трэйси, после годичной разлуки звонившего в дверь своего особняка на Кони-Айленде. Супруги не клялись в вечной верности, но для себя решили, что разводов больше не будет - надо подумать и о детях (к тому времени Луиза родила девочку - совершенно здоровую, вопреки опасениям мужа). Трэйси со скандалом разорвал контракт с "Фоке" и тут же подписал новый - с корпорацией "МГМ". Его гонорар теперь составлял $ 5000 в неделю, а в 1938 году за роль рыбака-португальца в фильме "Храбрый капитан" ему присудили "Оскара". Трэйси лежал в больнице, и за статуэткой на сцену поднялась Луиза. Киношная тусовка захихикала, но Луиза недрогнувшим голосом объявила: "Я принимаю эту награду от имени Спенсера, от имени наших детей - и от своего имени" и сорвала овацию зала. Если бы киношники знали, чем в это время занимался Спенсер, они ответили бы бедной женщине дружным хохотом. Спенсер смотрел церемонию награждения по больничному телевизору. Рядом, держа его за руку, сидела Кэтрин Хэпберн - женщина, которая будет делить его с законной женой до самой смерти.

  ...Они познакомились на съемках фильма "Женщина года" (в нем журналистка-международница влюбляется в грубоватого спортивного обозревателя) - режиссер решил, что лучшей пары ему не найти. Сами актеры думали иначе. Даже Трэйси, которому было всегда наплевать, кто его партнер, неуверенно промолвил: "Ну, мы же такие вроде разные". Кэтрин, самолюбивая брюнетка, за плечами которой были "Оскар" и роман с Говардом Хьюзом, вовсе пришла в ужас: играть с этим мужланом?

  И правда, сложно было представить двух более разных людей. Трэйси вырос на помойках маленького городка, Хэпберн происходила из знаменитого семейства Хоутон, владевшего самым большим в стране стекольным заводом, и провела детство в роскоши. Он - истовый католик, она с детства насмехалась над религией. Он еле выучился читать - она получила блестящее образование в Оксфорде, знала несколько языков, заработала медаль на чемпионате по фигурному катанию, была второй теннисной ракеткой штата Миссури и одной из самых многообещающих гольфисток в стране. Он был старше ее на семь лет. Она терпеть не могла алкоголиков.

  После их первой встречи старый приятель Трэйси предложил заключить пари: как скоро Спенсер ляжет с ней в постель. Трэйси припомнил свои впечатления (крепкое рукопожатие, костюм мужского кроя, поджатые губы) и вспыхнул: "Спать с лесбиянкой? За кого ты меня принимаешь?!" Пари он проиграл.

  Их совместная работа напоминала дуэль: кто кого одолеет. Кэтрин требовала снимать множество дублей, чтобы лучше вжиться в роль, Спенсер багровел и бормотал: "Какая скука! У настоящего актера все получается с первого раза". Помощники режиссера бледнели и гадали, кто сорвется раньше. Она злилась на партнера за вечные опоздания, а однажды собственноручно вытащила его из бара и приволокла на съемочную площадку, отчитывая как мальчишку. Перед таким напором Трэйси совершенно растерялся и однажды в ответ на самую ее раздраженную тираду пригласил Кэтрин поужинать вместе - он думал срезать эту стерву, а она согласилась.

  Кэтрин шла на свидание из чистого любопытства - слава о том, как легко Трэйси завоевывает женщин, докатилась и до нее. Уж конечно, ни о каком романе она и не думала. Ну, разве что легкий флирт... Но вместо того чтобы привычно кокетничать, неожиданно для себя разоткровенничалась и стала рассказывать Трэйси то, что не рассказывала никогда и никому. Была ли тому виной бутылка хереса или неподдельный интерес в глазах Спенсера - кто знает... Но он и вправду был заинтригован: юный Спенси любил подглядывать в окна дорогих особняков, а тут фифа из высшего общества сама раскрывает душу! Да к тому же и прехорошенькая...

  Кейт, Кэтти, Кэтрин угораздило родиться в весьма эксцентричной семье. Мать, убежденная суфражистка, ненавидела порядок и домашний уют, на собственную свадьбу явилась в мрачном черном платье и большую часть своей супружеской жизни провела в маршах протеста, отстаивая права женщин. Кейт и два ее братца всегда семенили следом. Девочке едва исполнилось восемь лет, когда мама привела ее в отцовский кабинет и подробно описала половой акт со всеми его последствиями. "Значит, для того чтобы родить ребенка, необязательно выходить замуж? - помолчав, спросила малышка. И огорошила мать неожиданным умозаключением: - Это хорошо". Родители часто расхаживали по дому нагишом, и это никого не смущало - скромность в доме Хэпбернов не считалась добродетелью. Кэтти сохраняла девственность до 23 лет, зато охотно позировала нагишом для своих многочисленных ухажеров.

  Кэтрин рассказала, что ее первым мужчиной был поэт алкоголик старше ее на двадцать лет (позднее он получит Нобелевскую премию и пришлет ей томик своих стихов с трогательной надписью "Без тебя ничего бы не вышло"). Рассказала и о том, что ее чуть не выгнали из колледжа за то, что она курила, стоя на крыше общежития. "За курение? Всего-то?" - переспросил изумленный Трэйси. "Ну, вообще-то я была немного не одета. То есть совсем не одета", - пояснила Кэтрин. И, всхлипнув, собралась была поведать Спенсеру о жуткой трагедии, которая до сих пор ее мучила, но тот, увидев слезинки на щеке своей спутницы, грубовато увлек ее танцевать - он терпеть не мог женских причитаний. За первым танцем последовал другой, и съемки на следующий день были сорваны - на площадке они так и не появились, проведя весь день в номере "люкс" отеля "Голубая луна". Затем Кэтрин уехала домой и долго сидела, уткнувшись в теплый клетчатый плед. Она что - влюбилась?

  А Трэйси вернулся в свой особняк и допоздна возился с детишками. Он все обдумал и твердо решил: разводиться не будет. Хотя Кэтрин оказалась именно той женщиной, о которой он мечтал: ласковой, нежной, но в то же время жесткой как кремень. Все предыдущие пассии втайне побаивались этого беспутного ирландца: он мог ни с того ни с сего закатить скандал или завалить дом цветами, а в ответ на благодарности грубовато бормотал: "Ну ладно, дура, прикуси язычок". Даже Луиза за долгие годы супружества так и не привыкла к тому, как нежничал Трэйси. А Кэтрин сразу приняла это как должное: так же выражался ее собственный отец, находясь в благодушном настроении. Трэйси был скуп на похвалы, но почему-то эти неуклюжие попытки сказать приятное были ей куда милее изысканных комплиментов предыдущих поклонников. И было в нем что-то еще, одновременно родное и неуловимое, но что - она поняла гораздо позже.

  Про существование Кэтрин Луиза узнала из газет, но приняла это известие стоически: главное, что семья цела. Правда, после очередного вороха свежей прессы с заголовками "Спенсер Трэйси живет с двумя женщинами сразу" и "Голливудский гарем" она угодила в клинику с тяжелейшим нервным срывом, но вскоре оправилась: муж приезжал к ней каждый день и был нежнее, чем когда-либо. Луиза наверняка догадывалась, к кому он направляется, выходя из больничных ворот, но предпочитала об этом не думать и взяла за правило не читать газет. Но Трэйси и Хэпберн превзошли самих себя в искусстве конспирации, и журналисты скоро забыли о них, переключившись на интрижку Кларка Гейбла с молоденькой практиканткой.

  После выхода "Женщины года" Трэйси был признан самым популярным актером Америки. Женщины ликовали, мужчины плевались: еще один киносоперник на их голову. Трэйси, как и Гейбл, был вечным упреком всем любителям отдохнуть по-людски и завалиться домой под утро. "Он-то себе такого бы никогда не позволил, не то что ты, скотина", - вздыхали жены и поднимали глаза на вырезанный из журнала портрет: мужественная улыбка, понимающий взгляд, широкая грудь, к которой так и тянет прижаться. Фильмы с его участием выходили один за другим, все женщины млели и завидовали этой Кэтрин Хэпберн: она сыграла с ним в восьми картинах подряд.

  А Кэтрин была для него всем: шофером, поваром, горничной, нянькой, психиатром, любовницей и доверенным лицом. Очень скоро она поняла, что за его грубостью и причудами скрывается глубокая неуверенность в себе. Добившись чего желал, Трэйси страшно боялся потерять в одночасье все - жизнь убедила его, что судьба слепа, а случай безрассуден. Любая неудача, любой критический отзыв о новом фильме повергал его в состояние тяжелой меланхолии. Он мог запить, исчезнуть без следа на пару недель, а потом объявиться где-нибудь на Мальдивах с белой горячкой. И тогда Кэтрин бросала съемки и летела к нему с другого конца света - только она могла привести его в чувство. Луиза любила мужа тихой и ровной любовью провинциальной американки - подать кофе в постель, съездить всей семьей в Диснейленд или на пикник, поправить галстук перед уходом, чмокнуть в щечку: "До вечера, милый". А Кэтрин обожала его до беспамятства. Ощущение, что она ухаживает за большим ребенком, не покидало ее, и от этого опытная леди теряла голову.

  Но поправившись, Трэйси преспокойно заводил новую интрижку - с молоденькой Грейс Келли или Джин Тирни. Правда, как только известия о новом романе просачивались в печать, он тут же летел к своей Кэтрин. А та только посмеивалась в душе: она-то знала, что стареющий плейбой просто хочет доказать, что еще на что-то годен. Она знала и то, в чем Трэйси боялся признаться даже себе самому: в свои пятьдесят семь лет любимец женщин стал полным импотентом.

  Он старел, но оставался все таким же неотразимым: седеющий красавец, неутомимый бонвиван, идеальный дедушка. Только Кэтрин знала, как его бесили поздравления с юбилеями: Трэйси ненавидел собственный возраст. День, когда у него появился первый внук, добавил Спенсеру несколько седых прядей. Он мучился бессонницей, страдал одышкой, сердце предательски покалывало, а про почки и печень и говорить не стоит - грехи молодости давали о себе знать. В 1965 году Трэйси сделали операцию, несколько недель его жизнь висела на волоске, в редакциях всех крупных газет лежали заранее написанные некрологи на случай внезапной смерти великого артиста. Кэтрин и Луиза, сменяя друг друга, дежурили у постели больного, и он выкарабкался.

  Не желая терять ни дня, Трэйси подписал контракт на съемку нового фильма "Угадай, кто придет на обед". Он должен был стать их с Кэтрин лебединой песней - все знали, что еще одной картины Трэйси не выдержит. Студия выставила необычные условия: гонорар Хэпберн будет лежать замороженным на специальном банковском счете - в случае, если с Трэйси что-нибудь случится, деньги пойдут на пересъемку сцен с другим актером. Вернувшись с переговоров, Спенсер долго глядел на Кейт, а затем принялся методично колотить по столешнице кулаком, разбивая костяшки в кровь: "Они-обращаются-со-мной-как-с-тру-пом! Ты не должна соглашаться!"

  Кэтрин согласилась. На съемочной площадке постоянно дежурили врачи, но их помощь не понадобилась: Трэйси мужественно закончил картину. А через две недели его не стало.

  Фильм пользовался огромным успехом. Он был номинирован на "Оскар" в десяти категориях, включая роли Трэйси и Хэпберн. Луиза сидела в зале американской киноакадемии, готовая принять награду за своего мужа, а Кэтрин благородно удалилась в тень. Она не поехала на вручение "Оскара", хотя приз в результате достался именно ей. Узнав об этом на следующий день, она только промолвила: "Ну ничего. Надеюсь, моей награды хватит нам обоим". Накануне церемонии, когда вся пресса гадала, кто же победит на этот раз, Кэтрин сидела в отеле "Голубая луна" и слушала рассказы старой Салли: старушка узнала актрису, когда та пыталась найти заветный номер "люкс".

  Слушала и обливалась слезами: Спенсер никогда не рассказывал ей о своем детстве. Только теперь она поняла, кого же ей так напоминал Трэйси - собственного младшего брата! Брата, которого она опекала всю его недолгую жизнь, кормила с ложечки, отгоняла ночные кошмары и все-таки не смогла уберечь от трагедии - в пятнадцать лет он повесился в ванной комнате. Джонни, такой же рыжий и веснушчатый, так же без всякой причины задирал сверстников, так же менял школы и так же как Спенсер выдумывал безумные истории. Но в раннем детстве у него обнаружилось нервное расстройство: тряслись руки, дергалось веко. Отец считал, что у сына просто не хватает воли, ровесники награждали обидными прозвищами, и доведенный до отчаяния Джонни решил покончить со всеми проблемами разом.

  Сама того не осознавая, Кэтрин увидела в Трэйси живое воплощение брата. Она тосковала по нему всю жизнь. В память о брате Хэпберн даже взяла дату его рождения - 8 ноября 1905 года (на самом деле она родилась 12 мая двумя годами позже). В первый раз Кэтрин потеряла его в детстве, во второй - когда ее собственная жизнь уже клонилась к закату. Она отдала Спенсеру все что могла: любила, прощала все его измены и не пыталась увести от жены. На его похоронах Кэтрин потеряла сознание.

  Сейчас Кэтрин Хэпберн за девяносто. Она так и не смогла заставить себя посмотреть фильм, где они с Трэйси сыграли вместе в последний раз.