Вчерашнее голосование "собрало" всего 15 голосов, что при общем числе подписчиков 600 человек (по всем серверам) очень мало. Завтра подведу предварительные итоги голосования и призываю проявить большую активность в выборе произведений. Пожелания можете оставлять на форуме или отправлять мне на эл. ящик (в конце рассылки).
Стивен Кинг. Туман (9/14)
______________________________
7. ПЕРВАЯ НОЧЬ
Мистер Маквей работал в Бриджтоне мясником еще с тех пор, когда мне было лет двенадцать или тринадцать, но я не знал ни его имени, ни каков его возраст. Он установил небольшой газовый гриль под одной из вентиляционных решеток (вентиляторы не работали, но решетки создавали хоть какуюто тягу), и к 6:30 вечера запах жарящихся цыплят заполнил весь магазин. Бад Браун не стал возражать. Может быть, от потрясения, но скорее всего он просто осознал, что птица и мясо отнюдь не становятся свежее. Цыплята пахли великолепно, но не всем хотелось есть. Мистер Маквей, маленький, худой и аккуратный в своем белом халате, все равно продолжал жарить цыплят, укладывать куски на бумажные тарелки и расставлять их, как это делают в кафетериях, на мясном прилавке. Миссис Терман принесла нам с Билли по порции с гарниром из картофельного салата. Я поел, сколько смог, но Билли даже не притронулся
к своей тарелке. - Тебе надо поесть, силач, - сказал я. - Я не голоден, - ответил он и отодвинул тарелку. - Ты не станешь большим и сильным, если... Миссис Терман, сидящая немного позади Билли, покачала головой. - Ладно, - сказал я. - По крайней мере пойди съешь персик. О'кей? - А если мистер Браун скажет что-нибудь? - Если он скажет что-нибудь, скажи мне. - О'кей. Он медленно пошел вдоль стеллажей. Мне показалось, он как-то сник, и мое сердце сжималось, когда я видел его таким. Мистер Маквей продолжал жарить цыплят, очевидно, совершенно не обращая внимания на то, что почти никто не ест, удовлетворенный, видимо, своими чисто механическими действиями. Кажется, я уже писал, что люди по-разному реагируют на подобные ситуации. Трудно представить, что это может быть так, но это действительно так. Разум
человека - темный лес. Мы с миссис Терман сидели в середине аптечного ряда, и нам было видно, что ко всему магазину люди собрались маленькими группками. Никто кроме миссис Кармоди не сидел один. Даже Майрон и Джим были вместе: оба храпели у пивного охладителя. Шестеро новых дежурных сидели у проемов в мешках. Один из них Олли. Он грыз цыплячью ногу и запивал ее пивом. У каждого поста стояли прислоненные к мешкам факела, изготовленные из швабр, а рядом банки с угольной растопкой, но, я думаю, теперь никто уже не верил в эти приготовления так, как раньше. После того ужасного звериного рыка и после отгрызенной окровавленной веревки никто уже не верил. Если что-то оттуда, снаружи, захочет нас, оно нас получит. Оно или они. - Насколько опасно будет сегодня ночью? - спросила миссис Терман. Голос ее звучал спокойно, но в глазах застыл испуг. - Хэтти, я не
знаю. - Пусть Билли побольше будет со мной. Я... Дэвид, я боюсь смертельно. - Она коротко хохотнула. - Да, видимо это так называется. Но если Билли будет со мной, я буду в порядке. Ради него. Глаза ее блестели. Я наклонился и тронул ее за плечо. - Я так волнуюсь за Алана, - сказала она. - Но он наверно мертв, Дэвид. Я сердцем чувствую, что его уже нет. - Не надо, Хэтти. Ты не можешь этого знать. - Но я чувствую, что это так. Ты ничего не чувствуешь про Стефени? Хоть какое-то ощущение? - Нет, - солгал я, стиснув зубы. Она издала горлом странный сдавленный звук и зажала рот рукой. В ее очках отражались тусклые отсветы лучей фонариков. - Билли возвращается, - пробормотал я. Билли ел персик. Хэтти Терман похлопала по полу рядом с собой и сказала, что, когда он доест, она покажет ему, как из персиковой
косточки и нитки делается человечек. Билли устало улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ. В 2О:00 новые шесть дежурных сели у проемов, и Олли подошел ко мне. - Где Билли? - Там дальше, с миссис Терман, - ответил я. - Занимаются рукоделием. Они уже прошли человечков из персиковых косточек, маски из пакетов и яблочных кукол, а теперь мистер Маквей показывает ему, как делать маленьких трубочистов. Олли сделал большой глоток пива и сказал: - Там за окнами что-то движется. Я пристально посмотрел на него, но он ответил мне уверенным взглядом. - Я не пьян, - сказал он. - Я пытался набраться, но меня не берет. А как хотелось бы, Дэвид. - Что ты имеешь в виду? Что там движется? - Я не уверен. Спросил у Уолтера, и он сказал, что у него такое же чувство. На минуту какая-то область тумана становится темнее, иногда
просто маленькая полоса, иногда пятно, похожее на синяк. Потом снова пропадает. И сам туман шевелится. Даже Эрни Симмс почувствовал, что там что-то происходит, а он слепой как летучая мышь. - А остальные? - Они все из других штатов, я их не знаю, - сказал Олли. - Я ни у кого из них не спрашивал. - Ты уверен, что тебе не померещилось? - Уверен, - сказал он и кивнул в сторону миссис Кармоди, сидевшей в одиночестве в конце прохода. Происшедшее отнюдь не испортило ей аппетита, и на ее тарелке лежала целая груда цыплячьих костей. Запивала она чем-то красным: то ли соком, то ли кровью. - В одном она была права, - добавил Олли. - Мы все узнаем. Станет темно, и мы все узнаем. Но темноты ждать не пришлось. Когда это случилось, Билли почти ничего не видел, потому что миссис Терман держала его в дальнем конце магазина. Олли сидел со мной,
когда один из дежуривших взвизгнул и, размахивая руками, отскочил от проема. Время приближалось к 20:30, и жемчужно-белый туман снаружи потемнел до ровного серого цвета ноябрьских сумерек. Что-то прижалось со стороны улицы к стеклу у одного из проемов. - Боже! - вскрикнул дежуривший там мужчина. - Пустите меня! Я не могу!.. И он, выпучив глаза, побежал, кидаясь из стороны в сторону. В полутьме блеснула на его лице струйка слюны, выползшая из угла рта. Потом он свернул и бросился к дальнему проходу мимо морозильников с продуктами. Кто-то еще вскрикнул в темноте, и люди побежали посмотреть, что происходит. Другие наоборот кинулись в дальний конец зала, не интересуясь и не заботясь, что там ползает по стеклам снаружи. Мы с Олли двинулись к проему. Олли держал руку в кармане брюк, куда положил пистолет миссис Дамфрис. Еще один наблюдатель
вскрикнул, но скорее от отвращения, чем от страха. Мы прошли мимо касс, и теперь я понял, что напугало дежурного. Я не знал, что это, но я мог видеть. Существо напоминало одно из маленьких чудовищ с картин Босха. Было в нем что-то и комичное, потому что оно немного походило на эти странные игрушки из винила за доллар девяносто восемь центов, что люди покупают, чтобы попугать друзей. Как раз такая штука, про которую говорил Нортон. Фута два длиной сегментированная тварь цвета розовой заживающей после ожога кожи. Два выпуклых глаза на коротких стебельках таращились одновременно в две стороны. По стеклу существо ползло, цепляясь толстыми присосками. Сзади из туловища торчал какой-то отросток: то ли половой орган, то ли жало. За спиной существа медленно колыхались огромные слюдяные крылья, похожие на крылья мухи. У другого проема слева от нас, откуда доносились резкие, выражающие
отвращение возгласы, по стеклу ползали сразу три таких твари, оставляя за собой липкие улиточные следы. Глаза, если это на самом деле глаза, покачивались на концах стебельков толщиной с палец. Самая большая из них была около четырех футов в длину. Время от времени эти твари просто переползали друг через друга. - Смотри, какая чертовщина, - сказал Том Смолли с отвращением в голосе. Он стоял у проема справа от нас. Я промолчал. Если эти твари ползают по окнам у каждого проема, значит они облепили все здание... Как черви кусок мяса. Сравнение, конечно, не из приятных, и я почувствовал, как курятина, которую мне удалось в себя запихать, просится обратно. Где-то плакали. Миссис Кармоди кричала про "исчадия ада". Кто-то грубо приказал ей заткнуться, если она не хочет получить... Все по-прежнему. Олли достал из кармана пистолет миссис Дамфрис, и я схватил его за руку.
- Не сходи с ума. - Я знаю, что я делаю, - сказал он, высвобождаясь, потом с застывшей на лице маской отвращения постучал стволом по стеклу. Твари заработали крыльями так быстро, что их почти не стало видно. Если б я не знал, я бы решил, что они вообще бескрылые. Потом они взлетели. Другие увидели, что делает Олли, и, воспользовавшись идеей, стали стучать по окнам рукоятками швабр. Твари улетали, но вскоре возвращались обратно. Очевидно, мозгов у них было не больше чем у обыкновенной мухи. Почти паническая обстановка разрядилась гомоном разговоров, и я услышал, как кто-то кого-то спрашивает, что будет, если такая тварь на тебя сядет. Отнюдь не тот вопрос, ответ на который мне хотелось бы узнать из личного опыта. Стук по окнам стал утихать. Олли повернулся ко мне, собираясь что-то сказать, но не успел он открыть рот, как из тумана вынырнуло еще что-то
и схватило ползающую по стеклу тварь. Кажется, я закричал. Не помню. Вторая тварь тоже была летающей. Больше я не разглядел. Участок тумана потемнел точно так, как рассказывал Олли, и превратился во что-то с хлопающими кожистыми крыльями, белым как у альбиноса телом и красноватыми глазами. Это что-то схватило розовую тварь и исчезло. Все вместе заняло не более пяти секунд. Мне показалось, что розовая тварь дергалась и трепыхалась, исчезая в глотке, как трепыхается маленькая рыбешка в клюве чайки. Раздался еще один удар, потом еще. Снова послышались крики, и люди опять бросились в дальний конец магазина. Потом кто-то пронзительно вскрикнул, на этот раз от боли, и Олли сказал: - О, господи, там упала старушка, и они ее чуть не растоптали. Он бросился в проход между кассами. Я повернулся было бежать за ним, но тут заметил нечто такое, что меня остановило.
Справа от меня один из мешков с удобрениями под самым потолком начал сползать. Том Смолли сидел прямо под ним, глядя в туман через свой проем. Еще одна розовая тварь плюхнулась на стекло у проема, где стояли мы с Олли, и ее тут же подхватил спикировавший летающий хищник. Сбитая с ног старушка продолжала кричать пронзительным надтреснутым голосом. Мешок. Мешок сползал. - Смолли! - крикнул я. - Берегись! Сверху! В общем шуме он меня так и не расслышал. Мешок сполз и упал прямо ему на голову. Смолли рухнул на пол, задев подбородком низкую полку, проходящую под витриной. Одна из тварей-альбиносов начала протискиваться через рваную дыру в стекле, и теперь, когда крики немного стихли, я расслышал производимый ею мягкий скребущий звук. На чуть склоненной в сторону треугольной голове поблескивали красные глаза. Хищно раскрывался и закрывался
тяжелый загнутый клюв. Она одновременно напоминала птеродактиля из книги про доисторических животных и фрагмент бредового сна сумасшедшего. Я схватил один из факелов макнул его в банку с угольной растопкой, опрокинув ее и разлив на полу лужу горючей жидкости. Летающая тварь уселась на верхний мешок, оглядываясь вокруг и медленно, зловеще переступая с одной когтистой лапы на другую. Я уверен, что эти существа тоже глупы: дважды оно пыталось расправить крылья, ударяясь ими о стены, и складывало их за горбатой спиной, словно гриф. В третий раз тварь потеряла равновесие и неуклюже свалилась со своего насеста, упав на спину Тома Смолли. Одним движение когтистой лапы она разорвала рубашку Тома и располосовала его до крови. Я стоял всего в трех футах от нее. С факела капала жидкость для растопки, и я был готов ее убить, но тут понял, что мне нечем зажечь огонь. Последнюю
спичку я истратил за час до того, зажигая мистеру Маквею сигару. В зале творилось что-то невероятное. Люди увидели сидящую на спине Смолли тварь - зрелище, которого никто никогда на Земле еще не видел. Она стремительно ударила клювом и вырвала кусок мяса из шеи Смолли. Я уже собрался воспользоваться факелом как дубиной, когда обмотанный тряпками конец его вдруг вспыхнул. Рядом, держа зажигалку с эмблемой морской пехоты, стоял Ден Миллер. Лицо его словно окаменело от ужаса и ярости: - Убей ее, - хрипло сказал он. - Убей, если сможешь. Рядом с пистолетом в руке стоял Олли, но он не мог стрелять из опасения попасть в Тома. Тварь расправила крылья и взмахнула ими, явно не собираясь взлетать, а просто, чтобы получше уцепиться за свою жертву, потом обволокла крыльями туловище бедняги Смолли, и оттуда донесся звук чего-то рвущегося. Отвратительный
звук, я даже не могу его описать. Все это произошло за считанные секунды. Затем я ткнул в нее горящим факелом. У меня возникло ощущение, что я ударил что-то не более прочное чем воздушный змей, и в следующий момент тварь вспыхнула, издав скрежещущий звук и снова расправив крылья. Голова ее задергалась, глаза закатились, я искренне надеюсь, в болезненной агонии. Потом со звуком, напоминающим хлопающие на ветру простыни, тварь взлетела и опять издала этот ржавый скребущий крик. Следя за ее огненным предсмертным полетом, повернулись головы. Наверно из всего происшедшего ничто не запомнилось мне ярче, чем этот зигзагообразный полет пылающей твари над залом супермаркета. Она летела, роняя то тут, то там горящие куски, и в конце концов рухнула на стеллаж с соусами для спагетти, разбрызгав вокруг кровавые сгустки "Рагу-энд-Принс" и "Примы". От нее не осталось почти ничего кроме
пепла и костей. По магазину пополз тошнотворный резкий запах горящего мяса, и, словно подчеркивая его, появился другой - тонкий едкий запах тумана, проникающего в разбитое окно. Мгновение стояла тишина. Нас всех словно околдовала черная магия этого огненного полета. Потом кто-то завизжал. Все закричали, и откуда-то издалека я услышал плач сына. Кто-то схватил меня за плечо. Оказалось, Бад Браун. Глаза его лезли из орбит, рот кривился в гримасе, открывающей искусственные зубы. - Там еще одна. Другая... - сказал он, показывая рукой. Сквозь дыру в стекле пролезла розовая тварь и уселась на мешке с удобрениями, тараща глаза на стебельках и жужжа своими мушиными крыльями, как дешевый вентилятор. Розовое, болезненно-пухлое тело быстро подымалось и опадало. Мой факел еще не погас, и я бросился к ней, но меня опередила миссис Репплер, учительница
третьих классов, лет пятидесяти пяти, может быть, шестидесяти, худая сухощавая женщина, которая своим видом всегда напоминала мне полоску вяленого мяса. В каждой руке она держала по банке "Рэйда", словно какой-то сумасшедший персонаж из экзистенциальной комедии. Издав яростный крик, сделавший бы честь любому пещерному человеку, разбивающему череп врага, она вытянула руки с аэрозольными банками вперед и нажала обе кнопки. Густой слой инсектицида покрыл розовую тварь, и она забилась в конвульсиях, завертелась и наконец свалилась с мешков, отскочила от тела уже без всяких сомнений мертвого Тома Смолли и упала на пол. Крылья ее бешено зажужжали, но они уже не могли никуда ее унести: их покрывал толстый слой "Рэйда". Через несколько секунд крылья ослабели, потом замерли, и тварь умерла. Я снова услышал плач. И стоны. Все еще стонала затоптанная пожилая леди. Откуда-то доносился
смех. Смех сумасшедшего. Миссис Репплер, часто и тяжело дыша, стояла над своей жертвой. Хатлен и Миллер нашли небольшую тележку типа тех, на которых грузчики подвозят к секциям магазина ящики с товарами, и вдвоем запихнули ее на мешки с удобрениями, закрыв клинообразную дыру в стекле. Как временная мера это было неплохо. Двигаясь словно лунатик, появилась Аманда Дамфрис. В одной руке она держала пластиковое ведерко, в другой метелку, все еще завернутую в прозрачный целлофан. Она наклонилась, глядя перед собой огромными пустыми глазами, и замела мертвую розовую тварь в ведерко. Я даже расслышал треск целлофановой обертки, когда Аманда водила метелкой по полу. Потом она подошла к двери - к счастью, на ней не было этих тварей, - приоткрыла ее немного и выбросила ведерко на улицу. Оно упало на бок, перекатываясь туда-обратно по сокращающейся дуге. Еще одно розовое насекомое
появилось с жужжанием из темноты, уселось на ведерко, потом принялось ползать вокруг. Аманда разрыдалась. Я подошел и обнял ее за плечи. Полвторого ночи. Я сидел в полудреме, прислонившись спиной к белой эмалированной стенке мясного прилавка. Билли спал, уткнувшись лицом мне в живот. Неподалеку, положив под голову чей то пиджак, спала Аманда Дамфрис. После того, как летающая тварь сгорела, мы с Олли сходили на склад и принесли еще штук шесть подстилов, таких же, какой я укрыл Билли. Теперь на них спали люди. Потом мы притащили несколько тяжелых ящиков с апельсинами и персиками и вчетвером затолкали их на мешки напротив разбитого стекла. Этим птицеподобным тварям пришлось бы поработать, чтобы сдвинуть ящики: каждый из них весил фунтов девяносто. Но птицы и розовые твари были не единственными, кто таился в тумане. Были еще щупальца, утащившие Норма.
И обгрызенный конец веревки тоже заставлял кое о чем задуматься. Было наконец то невидимое существо, что издавало низкий гортанный рев. До нас время от времени доносились эти звуки, чаще издалека, хотя кто может сказать, как далеко это "издалека", когда туман так гасит звуки? А иногда они раздавались так близко, что тряслось здание, и казалось, что сердце вдруг наполняется ледяной водой. Билли зашевелился во сне и застонал. Я погладил его по голове, и он простонал чуть громче, но потом, похоже, снова уплыл в менее опасные воды сновидений. Я однако очнулся от дремоты и продолжал сидеть без сна. С наступления темноты мне удалось поспать лишь часа полтора, да и то меня все время преследовали кошмары. В одном из фрагментов сна я снова увидел предыдущий вечер. Билли и Стеффи стояли у панорамного окна, глядя на черную с переливами серого воду, на серебряный крутящийся смерч, возвещающий
начало бури. Я пытался увести их, зная, что достаточно сильный ветер может разбить окно и разбросать по всей комнате смертоносные стеклянный стрелы. Но как я ни бежал, я не мог приблизиться к ним ни на шаг. А потом из смерча поднялась птица, гигантская алая птица смерти доисторического вида, чьи расправленные крылья погрузили во тьму все озеро с востока до запада. Раскрыв клюв с огромной как Голландский тоннель глоткой, птица ринулась на жену и сына, и в этот момент низкий зловещий голос зашептал, повторяя: "Проект "Стрела"... "Проект "Стрела"... "Проект "Стрела"... Не только мы с Билли спали плохо. Одни вскрикивали во сне, другие продолжали кричать, уже проснувшись. Пиво исчезало из охладителя с огромной скоростью. Бадди Иглтон без комментариев подвез со склада еще несколько ящиков. Майк Хатлен сказал мне, что кончился "Соминекс". Полностью. Видимо, некоторые брали снотворное
по шесть-восемь бутылочек. - Есть еще "Нитол", - сказал он. - Хочешь, Дэвид? Я покачал головой и поблагодарил его. В проходе у кассы номер пять обосновались наши пьянчуги. Их было человек семь, все из других штатов кроме Лу Таттингера, работавшего на мойке машин. Лу, как говорится, никогда долго не искал повода, чтобы понюхать пробку. Вся винная бригада анестезировала себя уже довольно прилично. Да. Еще было человек шесть-семь, которые сошли с ума. Не совсем точный термин, но я не могу придумать лучшего. Эти люди впали в полнейшую апатию без помощи пива, вина или пилюль. Пустыми, блестящими как дверная ручка глазами смотрели они вокруг. Твердый бетон реальности дал трещину в каком-то немыслимом землетрясении, и эти бедняги в нее провалились. Со временем они могли бы оправиться. Если бы было время. Остальные приноровились к ситуации, сделав
собственные выводы и компромиссы, порой несколько странные. Миссис Репплер, например, была уверена, что все это сон. Так по крайней мере она сказала. Но сказала с убеждением. Я взглянул на Аманду. К ней у меня появилось какое-то неудобно сильное чувство. Неудобное, но не неприятное. Глаза ее были невероятного ярко-зеленого оттенка, и некоторое время я наблюдал за ней, ожидая, что она снимет контактные линзы, но, очевидно, это был их естественный цвет. Я хотел ее. Моя жена осталась дома, может быть, она была еще жива, скорее всего нет, но в любом случае одна; я любил ее и больше всего на свете я хотел вернуться к ней вместе с Билли, но я также хотел эту леди по имени Аманда Дамфрис. Я говорил себе, что причина этого в том, что мы попали в такую ситуацию. Возможно, это действительно было так, но объяснения ничего не меняли. Я снова задремал и неожиданно проснулся уже около
трех. Аманда свернулась калачиком, поджав колени и засунув руки между ног. Похоже, она спала крепко. Кофточка на одном боку у нее задралась, обнажив полоску чистой белой кожи. Я глядел на нее и чувствовал себя неловко. Пытаясь перевести мысли на какую-нибудь другую тему, я начал вспоминать, как днем раньше я хотел написать Нортона. Конечно, не что-нибудь значительное, не картину... Просто посадить его на бревно с моей банкой пива в руке и сделать набросок его потного усталого лица с небрежно торчащими позади двумя крыльями обычно аккуратных волос. Получилось бы хорошо. Мне потребовалось двадцать лет жизни рядом с отцом, чтобы принять мысль о том, что просто хороший художник это тоже неплохо. Знаете, что такое талант? Проклятье ожидания. И надо суметь сжиться с ним еще в детстве. Если вы можете писать, вам кажется, что господь создал вас, чтобы превзойти Шекспира. Если
вы рисуете, вам кажется... Мне казалось, что он создал меня, чтобы превзойти отца. Оказалось, я не настолько хорош. Я пытался стать таким, даже больше, чем следовало. У меня была выставка в Нью-Йорке, неудачная. Критики разбили меня в пух и в прах, сравнивая с отцом, и через год, чтобы содержать Стефф и себя, я занялся коммерческой живописью. Стефф уже была беременна, и поэтому я как-то раз сел и серьезно сам с собою поговорил. Результатом этого разговора стало убеждение, что серьезное искусство будет для меня всего лишь хобби, не более того. Я делал рекламу для шампуня "Золотая Девушка", ту, где Девушка стоит на педалях велосипеда, ту, где она играет во фризби на пляже, ту, где она стоит на балконе своей квартиры с бокалом в руке. Я делал иллюстрации к рассказам почти для всех больших журналов, хотя пробился я туда, иллюстрируя на скорую руку рассказы в менее солидных
изданиях для мужчин. Я делал рекламу для кино. Деньги были. Жили мы в общем-то не бедно. Не далее как прошлым летом я даже участвовал в выставке в Бриджтоне. Я выставил девять полотен из тех, что написал за последние пять лет, и продал шесть из них. Одна картина, которую я категорически отказывался продавать, изображала супермаркет "Федерал Фудс" (странное совпадение) видом с дальнего конца автостоянки. На моей картине на стоянке не было ничего кроме череды консервных банок с фасолью, причем каждая по мере приближения к зрителю становилась все больше и больше. Последняя казалась высотой футов в восемь. Картина называлась "Фасоль и искаженная перспектива". Один человек из Калифорнии, глава какой то компании, изготовляющей теннисные мячи, ракетки и бог знает какой еще спортинвентарь, очень хотел ее купить и долго не принимал мой отказ, даже несмотря на карточку "Не для продажи",
воткнутую в левом нижнем углу простой деревянной рамы. Он начал с шести сотен долларов и дошел до четырех тысяч. Говорил, что хочет ее для своего кабинета. Я не согласился, и он уехал крайне удивленный, но и тогда не сдался: на случай, если я передумаю, он оставил мне свою визитную карточку. Деньги бы нам не помешали. В тот год мы как раз сделали пристройку к дому и купили "Скаут" с четырехколесным приводом, но я просто не мог ее продать. Не мог, потому что чувствовал, что это самая лучшая из всех написанных мною картин, и я хотел иметь возможность смотреть на нее после того, как кто-нибудь, не осознавая своей жестокости, спрашивал, когда же я наконец сделаю что-нибудь серьезное. Но однажды прошлой осенью я показал картину Олли Виксу, и он попросил разрешения сфотографировать ее и использовать для рекламы. Это был конец моей собственной искаженной перспективы. Олли безошибочно
распознал, чего стоит моя картина, и, сделав это, заставил признать и меня. Прекрасный образец легковесной коммерческой живописи. Не больше. И слава богу, не меньше. Я разрешил ему, а потом позвонил этому предпринимателю домой в Сан-Луис-Обиспо и сказал, что он может купить картину за две с половиной тысячи, если он еще хочет. Он хотел, и я отправил ее на побережье почтой. После этого голос разочарованных ожиданий, тот самый голос обманутого ребенка, которого никак не устраивало умеренное определение "хороший", замолчал. И за исключением нескольких раскатов - что-то вроде звуков, издаваемых невидимыми существами в туманной ночи - он с тех пор по большей части молчит. Может быть, вы скажете мне, почему молчание этого требовательного детского голоса так похоже на смерть? Около четырех Билли проснулся, по крайней мере частично, и огляделся вокруг сонными непонимающими глазами.
- Мы еще здесь? - Да, родной, - сказал я. - Еще здесь. Он заплакал слабо, беспомощно, и это было ужасно. Аманда проснулась и поглядела на нас. - Эй, малыш, - сказала она, мягко обнимая Билли. - Придет утро, и все будет гораздо лучше. - Нет, - заупрямился Билли. - Не будет. Не будет. Не будет. - Тш-ш-ш, - сказала она, глядя на меня поверх его головы. - Тш-ш-ш, тебе давно пора спать. - Я хочу к маме! - Я знаю, малыш, - сказала Аманда. - Конечно. Прикорнув к ней, Билли повертелся немного и лег так, чтобы ему было меня видно. Какое-то время он смотрел на меня, потом снова уснул. - Спасибо, - сказал я. - Может быть, вы были ему нужны. - Он меня даже не знает. - Это не важно. - А что, вы думаете, будет дальше? - спросила она, не сводя с меня твердого взгляда своих
зеленых глаз. - Что вы действительно думаете? - Спросите меня утром. - Я спрашиваю сейчас. Я уже собрался было ответить, но тут из темноты, словно нечто из рассказа с ужасами, материализовался Олли Викс. В руках он держал направленный в потолок фонарь с обернутой вокруг отражателя женской кофточкой, и приглушенный свет отбрасывал на его лице странные тени. - Дэвид, - прошептал он. Аманда взглянула на него, сначала встревоженно, потом снова испуганно. - Что такое, Олли? - спросил я. - Дэвид, - прошептал он и добавил. - Пойдем. Пожалуйста. - Я не хочу оставлять Билли. Он только что уснул. - Я побуду с ним, - сказала Аманда. - Вы идите. - Потом добавила чуть тише. - Боже, это никогда не кончится.
