На сегодняшний день имеется несколько предложений по произведениям, проявите активность и
проголосуйте за одно из них,для этого достаточно нажать на ссылку и ничего не меняя в теме письма отправить его мне. Второй вариант -
оставьте сообщение на форуме.
Сразу за окном стояла красная скамейка, где люди иногда поджидали друг друга, поставив рядом сумки с покупками. Дальше
начиналась автостоянка. Плотный тяжелый туман медленно перемещался. В нем угадывалась влага, но все равно он казался безрадостным и
мрачным. Один вид этого тумана заставлял чувствовать себя безвольным и проигравшим. - Папа, ты знаешь, что происходит? -
спросил Билли. - Нет, малыш, - ответил я. Он замолчал, разглядывая свои руки, лежащие на коленях. - А
почему нас никто не спасает? - спросил он наконец. - Полиция, ФБР или еще кто-нибудь? - Я не знаю. - А ты
думаешь, с мамой все в порядке? - Билли, я просто не знаю, - сказал я и обнял его за плечи. - Я очень хочу к маме, -
сказал Билли, борясь со слезами. - Я не буду больше плохо себя вести. - Билли... - сказал я и остановился, ощутив в горле соленый
привкус и едва сдерживая дрожь в голосе. - Это когда-нибудь кончится? Папа? Кончится? - Я не знаю, - ответил я, и
он уткнулся лицом в мое плечо. Я положил руку ему на затылок, на изгиб черепа под густой шевелюрой и почему-то вспомнил вечер того
дня, когда мы со Стефф обручились. Я смотрел, как она снимает простое коричневое платье, в которое она переоделась после церемонии. На
бедре у нее был большой фиолетовый синяк, оттого что за день до венчания она ударилась о полуоткрытую дверь. Помню, я смотрел на этот
синяк, думая: "Когда она наставила себе, этот синяк, она была еще Стефени Степанек", и испытывал что-то вроде удивления. Потом мы
лежали рядом, а за окном сыпал с тускло-серого декабрьского неба снег. Билли заплакал. - Тш-ш-ш, Билли, тш-ш-ш, -
говорил я ему, чуть покачивая его голову, уткнувшуюся в мое плечо, но он продолжал плакать. Такой плач умеют успокаивать только
матери. В "Федерал Фудс" наступила преждевременная ночь, и Бад Браун раздал штук двадцать фонариков - все, кто были в
запасе. Нортон от лица своей группы громко потребовал выделить фонари и им тоже и получил два. Пятна света запрыгали по проходам,
словно беспокойные призраки. Прижимая к себе Билли, я продолжал глядеть в проем между мешками. Молочный
полупрозрачный свет снаружи почти не изменился. Темно стало от того, что мы заложили витрины мешками. Несколько раз мне казалось,
что я что-то вижу, но скорее всего мне это просто казалось. Однако вскоре кто-то еще из дежурных неуверенно поднял ложную тревогу.
Билли снова увидел миссис Терман и, обрадовавшись, побежал к ней, хотя она и не приходила посидеть с ним целое лете. Ей
тоже выделили фонарик, и она позволила Билли поиграть с ним. Скоро Билли уже выписывал свое имя лучом на чистых стеклянных панелях
шкафов с замороженными продуктами. Оба они, похоже, были одинаково рады видеть друг друга, и через какое-то время они вдвоем
подошли ко мне. На груди у Хэтти Терман, высокой, худощавой женщины с красивыми рыжими волосами, в которых только-только начала
появляться седина, висели на цепочке с орнаментом очки - такие очки, как я понимаю, с полным правом могут носить лишь женщины
средних лет. - Стефени здесь, Дэвид? - спросила она. - Нет. Дома. Она кивнула. - Алан тоже.
Долго тебе еще дежурить? До шести. - Что-нибудь видел? - Нет. Только туман. - Если
хочешь, я побуду с Билли до шести. - Ты хочешь, Билли? - Да. Можно? - ответил он, медленно выводя фонариком
дугу над головой и глядя на игру света на потолке. - Господь сохранит твою Стеффи и моего Алана, - сказала миссис Терман и
увела Билли за руку. Она сказала это с искренней убежденностью, но в глазах ее не было уверенности. Около пяти тридцати в
дальнем конце магазина послышались громкие спорящие голоса. Кто-то над чем-то рассмеялся, и кто-то - я думаю, это был Бадди Иглтон, -
выкрикнул: - Вы все сумасшедшие, если вы туда собираетесь. Несколько лучей света сошлись в центре группы
спорящих, потом двинулись вместе с ними к выходу. Резкий издевательский смех миссис Кармоди, напоминающий неприятный звук,
раздающийся, когда ведешь пальцем по грифельной доске, расколол тишину. А над гомоном голосов послышался адвокатский тенор
Нортона: - Позвольте пройти! Позвольте нам пройти! Мужчина, дежуривший у соседнего со мной проема, оставил
свой пост и пошел посмотреть, из-за чего крики. Я решил остаться на месте: они все равно двигались в мою сторону. -
Пожалуйста, - говорил Майк Хатлен, - давайте все обговорим. - Нам не о чем разговаривать, - заявил Нортон. Из темноты
выплыло его лицо, решительное, но изможденное и несчастное. В руках он держал один из выделенных "Обществу" фонариков. Закрученные
пучки волос все еще торчали у него за ушами, как украшение рогоносца. Нортон вел за собой маленькую группку людей пять человек из тех
девяти или десяти, что были с нам вначале. - Мы идем на улицу, - объявил он. - Что за сумасшествие?! - спросил
Миллер. - Майк прав. Мы ведь можем все обсудить. Мистер Маквей жарит кур на газовом гриле, и мы сможем сесть спокойно, поесть и...
Он оказался на пути Нортона, и тот оттолкнул его. Миллеру это не понравилось. Лицо его налилось краской, потом сделалось
суровым. - Можете делать, что хотите, - сказал он. - Но вы все равно что убиваете этих людей. Ровным тоном,
свидетельствующим о непреклонной решимости или о непробиваемом заблуждении, Нортон сказал: - Мы пошлем вам помощь.
Один из его сторонников пробормотал что-то в поддержку, но другой в этот момент потихоньку скользнул в сторону. Теперь с
Нортоном осталось четверо. Может быть, это не так уж и плохо: даже самому Христу удалось найти только двенадцать. -
Послушайте, - сказал Майк Хатлен. - Мистер Нортон... Брент, останьтесь по крайней мере поесть. Горячее вам не помешает. -
Чтобы дать вам шанс продолжить ваши уговоры? Я слишком много времени провел на судебных заседаниях, чтобы попасться на эту удочку.
Вы уже одурачили с полдюжины моих людей. - Ваших людей? - Хатлен почти простонал. - Ваших людей? Боже праведный, что
это за разговоры? Они просто люди, и все. Это не игра, и тем более не судебное заседание. Там снаружи бродят какие-то твари, другого слова
и не подберешь, так какой же смысл рисковать своей жизнью? - Твари, говорите? - сказал Нортон с усмешкой. - Где? Ваши люди
уже часа два дежурят у проемов. Кто-нибудь хоть что-нибудь видел? - Но там, позади магазина. В... - Нет, нет и нет, -
сказал Нортон, качая головой. - Это мы уже обсуждали не один раз. Мы уходим... - Нет, - прошептал кто-то, и этот звук разнесся
вдруг, отражаясь эхом, словно шорох опавших листьев в полумраке октябрьского вечера. - Нет-нетнет... - Вы попытаетесь
удержать нас силой? - пронзительным голосом спросила престарелая леди в двухфокусных очках, одна из "людей Нортона", если
воспользоваться его же термином. - Вы хотите задержать нас? Легкое бормотание протестующих голосов стихло. -
Нет, - сказал Майк. - Я не думаю, что кто-то будет вас задерживать. Я прошептал Билли на ухо, и он посмотрел на меня
вопросительно и удивленно. - Прямо сейчас беги, - сказал я. - Быстренько. Билли побежал выполнять поручение.
Нортон пригладил волосы рассчитанным жестом бродвейского актера. Мне он нравился гораздо больше, когда беспомощно
дергал стартер бензопилы, ругаясь и думая, что его никто не видит. Я не мог сказать тогда, и сейчас не знаю, верил ли он в то, что делает или
нет. Глубоко внутри, я думаю, он знал, что должно случиться. Я думаю, что та логика, которой он молился всю жизнь, в конце концов
обернулась против него, как взбесившийся и озверевший некогда дрессированный тигр. Он беспокойно огляделся вокруг,
словно желал сказать что-нибудь еще, потом повел четверку своих сторонников мимо одной из касс. Кроме старушки с ним были пухлый
парень лет двадцати, молодая девушка и мужчина в джинсах и сдвинутой на затылок шапочке для гольфа. Взгляд Нортона
встретился с моим, глаза его чуть расширились, потом ушли в сторону. - Брент, подожди минуту, - сказал я. - Я не
хочу больше ничего обсуждать. Тем более с тобой. - Я знаю, но я хочу попросить об одной услуге. - Я обернулся и увидел, что
Билли бежит к кассам. - Что это? - спросил Нортон подозрительно, когда Билли вручил целлофановый пакет. -
Бельевая веревка, - ответил я, смутно понимая, что сейчас все в супермаркете смотрят на нас, собравшись по другую сторону от линии касс. -
Тут довольно много. Триста футов. - И что? - Я подумал, может быть, ты привяжешь один конец за пояс перед тем,
как выйти. Когда веревка натянется, привяжи ее к чему-нибудь. Например, к дверце машины. - Боже, зачем? - Я буду
знать, что вы прошли по крайней мере триста футов, - сказал я. Что-то мелькнуло в его глазах, но только на мгновение.
- Нет, - сказал он. Я пожал плечами. - О'кей. В любом случае, удачи. Мужчина в шапочке
для гольфа неожиданно сказал: - Я сделаю это, мистер. Не вижу причины почему бы нет. Нортон обернулся к нему,
словно собирался сказать что-то резкое, и мужчина пристально и спокойно посмотрел на него. В его глазах не мелькало ничего. Он решил, и у
него просто не было никаких сомнений. Нортон тоже понял это и промолчал. - Спасибо, - сказал я, разрезая упаковку своим
карманным ножом, и веревка вывалилась гармошкой жестких колец. Я вытащил один конец и обвязал пояс "чемпиона по гольфу" свободной
петлей с бабьим узлом. Он тут же развязал веревку и быстро затянул туже на добротный морской узел. В зале магазина стояла полнейшая
тишина. Нортон в нерешительности переминался с ноги на ногу. - Дать нож? - спросил я мужчину. - У меня есть. -
Он взглянул на меня с тем же самым холодным презрением в глазах. - Ты главное следи за веревкой. Если она запутается, я ее обрежу.
- Мы все готовы? - спросил Нортон слишком громким голосом. Пухлый парень подскочил, будто его толкнули. Не
получив ответа, Нортон двинулся к выходу. - Брент, - сказал я, протягивая руку. - Удачи. Он посмотрел на мою руку
с сомнением. - Мы пришлем вам помощь, - сказал он наконец и толкнул дверь с надписью "Выход". Я снова
почувствовал тот едкий запах. "Его люди" последовали за Нортоном. Майк Хатлен подошел и остановился рядом со мной. Группа Нортона из
пяти человек стояла в медленно движущемся молочном тумане. Нортон сказал что-то, что я вполне мог бы расслышать на таком расстоянии,
но туман, казалось, гасил все звуки. Кроме двух-трех слогов, словно доносящихся из работающего вдалеке радиоприемника, я не расслышал
ничего. Потом они начали удаляться. Хатлен придерживал открытую дверь. Я стравливал веревку и старался, чтобы она
свободно провисала, помня об обещании перерезать ее, если она застрянет. Снаружи все еще не доносилось ни звука. Билли неподвижно
стоял рядом, но я чувствовал, как внутри он весь вибрирует от напряжения. Снова возникло странное чувство, что эти пятеро не
исчезли в тумане, а просто стали невидимы. Какое-то мгновение их одежда плыла уже без них, а затем и она пропала. Этот туман
по-настоящему впечатлял своей плотностью лишь когда можно было увидеть, как он проглатывает людей буквально в течение нескольких
секунд. Я продолжал стравливать веревку. Сначала ушла в туман четверть, потом половина. Потом на мгновение движение
прекратилось, веревка обмякла. Я задержал дыхание, но она снова пошла. Я стравливал ее через пальцы и неожиданно вспомнил, как отец
возил меня в Бруксайд смотреть "Моби Дика" с Грегори Пеком. Наверно я даже улыбнулся. Ушло три четверти веревки, и я уже
видел конец, лежащий на ботинке Билли, но тут веревка в моей руке снова остановилась. Секунд пять она лежала неподвижно, потом рывком
ушли еще пять футов, и вдруг, резко дернув влево, веревку натянуло о край двери так, что она даже зазвенела. Потом еще
двадцать футов рывком сдернуло с моей руки, оставив на ладони тонкий ожог, и из тумана донесся высокий дрожащий крик. Я даже не мог
сказать, мужчина кричит или женщина. Снова дернуло веревку. И снова. Ее мотало в дверном проеме то вправо, то влево, потом
уползло еще несколько футов, и из тумана донесся захлебывающийся вопль, услышав который Билли застонал. Хатлен замер с широко
раскрытыми от ужаса глазами, один уголок рта его, подрагивая, повернулся вниз. Вопль внезапно оборвался, и, казалось, целую
вечность стояла тишина. Потом закричала старушка, и на этот раз никаких сомнений насчет того, кто кричит, не было. - Уберите
его от меня! - кричала она. - О, господи, господи, уберите... - И голос ее тоже оборвался. Внезапно почти вся веревка сбежала по
моей ладони, оставив еще более сильный ожог, но потом обвисла, и из тумана донесся новый звук, сочное громкое хрюканье, от которого у
меня во рту все пересохло. Такого звука я не слышал никогда в жизни, но ближе всего тут подошло бы сравнение с каким-нибудь
кинофильмом, снятым в африканском вельде или в южно-американских болотах. Звук большого животного. Он снова донесся до нас, низкий,
неистовый, звериный звук. И снова, но потом перешел в прерывистое бормотание и затих совсем. - Закройте дверь, - дрожащим
голосом попросила Аманда Дамфрис. - Пожалуйста. - Минуту, - сказал я и потянул за веревку. Она выползала из
тумана и укладывалась у моих ног неровными петлями и кольцами. Последние фута три новой бельевой веревки были окрашены в
кирпично-красный цвет. - Смерть! - выкрикнула миссис Кармоди. - Там смерть! Вы все видели? На отгрызенном и
растрепанном конце веревки на волокнах хлопка остались крошечные капельки крови. Никто не стал спорить с миссис Кармоди.
Майк Хатлен отпустил дверь, и она захлопнулась.
