Иван Сергеевич Тургенев на вечере в одном известном петербургском салоне слушал,
как Алексей Феофилактович Писемский читал свой новый роман, а после жаловался
Ивану Ивановичу Панаеву: "Ни за что больше не соглашусь присутствовать при чтении
Писемского! Вообразите, явился читать свой роман, страдая расстройством желудка,
по обыкновению рыгал поминутно, выскакивал из комнаты и, возвращаясь, оправлял
свой туалет - и это при дамах! И какая бестактность - валяет себе главу за главой,
все утомились, а он все читает и читает, читает и читает, хозяйку дома довел
до мигрени".
Об этом же вечере Писемский вспоминал совсем по-другому, он своим чтением остался
доволен и, встретив Панаева, сказал ему, что произвел фурор: "Я теперь себе цену
знаю. Баста, больше простофилей не буду. Я теперь возьму дороже с листа, чем
Тургенев. Ведь он, в сущности, только эпизодики пишет, а я создаю цельную жизнь
в своем романе - это поважнее. Когда мы с Тургеневым вышли вместе, то дорогой
он мне передал, что мой роман пронял даже бабье. Да я и сам сознаю, что создал
важную вещь. Спросите Тургенева!"
