Почетный гражданин города Севастополя

Подшутить друг над другом в училище всегда любили. По-разному. Можно крышку стола под заправленное одеяло аккуратно поместить. Изможденный непосильной учебой курсант с размаха бросается на койку, а там... Неприятно заднему месту и спине. Еще тапочки к полу приколачивали, штанины зашивали - да любой студент расскажет вам массу таких прикольчиков.
Однажды во время самоподготовки Лева Олейник самым натуральным образом уснул. Ну спал бы и спал. Это не смертельно. Все спят время от времени. Но он ведь храпеть начал, хлеще паровоза. Его разбудят, он минуту-другую глазами поворочает и снова - хлоп об стол лбом и давай по новой воздух сотрясать. Ну никакой учебы! Тогда не стали больше его будить, а взяли всем классом и перешили Левину шинель. Вынули из погон якоря, а на их место аккуратненько пришпандорили по две шитые нарукавные звездочки. И стали погоны словно вице-адмиральские. Добавили еще на шинель пару рядов пуговиц: и спереди и сзади, на рукава нашили мичманские треугольники и еще что-то, уже не помню что.
В девять вечера самоподготовка закончилась, и все бегом из казармы бросились вниз, на построение увольняемых. Кто по женам и семьям, а кто просто погулять. Лев спросонья шинель накинул и вместе со всеми - ходу. А на улице темно, старшекурсников отпускают без проверки, вот Лева и шарахнул в город в таком экзотическом виде. А мы помалкивали, только посмеивались про себя.
Говорят, у начальника патруля на Графской пристани челюсть отвисла до самого мужского места на теле. Что там Лева ему втюхивал - неизвестно. Главное, удалось ему вернуться в училище, а не в комендатуру. Весь вечер перешивал он свое пальто и бурчал на окружающих. Но по природной доброте ни на кого особо не обиделся, и даже сам смеялся над своим "адмиральским" видончиком. Короче, любили пошутить курсанты, кто во что горазд.
Не помню, по какому поводу, но заимел я "зуб" на своего товарища Валерку Гвоздева. Долго думал, что бы ему подкинуть. Ничего в голову не приходило. Можно было, конечно, придумать какую-нибудь небольшую пакость, но на мелочи размениваться не хотелось. И тут пришла такая идея! Дело в том, что моя будущая супруга работала секретарем в Гагаринском райсобесе города Севастополя. Когда меня отпускали в увольнение, я обычно приезжал к ней на работу и ждал, когда она закончит, чтобы вместе идти домой. А что такое секретарь? Отдельное помещение, пишущая машинка, всевозможные штампы и печати организации, всевозможные бланки и прочая канцелярщина. Сижу, жду, когда моя ненаглядная бумажки сложит, и вдруг - озарение! Эврика! Хватаю служебный почтовый бланк, знаете, такой как открытка, но без картинок, вставляю в машинку и за пару минут рожаю в муках творчества текст: "Уважаемый Валерий Сергеевич! Рады Вам сообщить, что по итогам переписи населения города Севастополя на первое мая 19... год а вы являетесь двухсоттысячным жителем нашего города-героя. Приглашаем Вас прибыть к 10.00. такого-то числа такого-то месяца по адресу: ул. Героев Севастополя, дом такой-то для получения диплома почетного жителя города Севастополя, памятной медали и подарка. Председатель комиссии по переписи населения Бархударов А.Б." Дату торжества я выбрал не произвольно, а назначил праздничное мероприятие на пятницу следующей недели. Во-первых, пятница - день боевой подготовки и увольнения запрещены, а во-вторых, чтобы открытка успела прийти. Адрес, правда, поставил от балды. Вспомнил первую попавшуюся улицу, а номер дома уже выдумал. Ну, а для пущей правдоподобности разукрасил всю открытку штампами и печатями райсобеса. Правда, стараясь делать нечеткие оттиски, и чтоб не проглядывало слово "Гагаринский". Гвоздь ведь знал, где работает моя будущая жена, и был с ней хорошо знаком. Получилась очень убедительная бумага! А учитывая традиционное раболепие русского человека перед всевозможными официальными бумажками, совсем убийственная. Осмотрел я творение рук своих, порадовался за Валеру и по дороге опустил в почтовый ящик. Да и забыл.
Проходит несколько дней. Во вторник дежурный по роте получает почту, просматривает, находит мою открыточку, читает и столбенеет. Почетный житель города - это сильно! Он, естественно, бегом к командиру роты. Тот тоже читает, и сразу проникается серьезностью политического момента. Единственный в училище почетный гражданин! Короче, командир хватает ноги в руки и мчится к начальнику факультета. Бац, открытку ему на стол! У начфака аж борода встала дыбом! Такая честь родному факультету! Сразу на доклад к начальнику училища. Адмирал ознакомился с бумагой неторопливо и отдал приказ: не опозорить родные пенаты, подготовиться к мероприятию должным образом, чтобы форма одежды, стрижка и все такое было на высоте! Привлечь партийную и комсомольскую организацию! Повысить бдительность! А Валерка в это время мирно жевал макароны по-флотски, не подозревая о том, какая вокруг его имени закручивается чехарда. После обеда последовал категорический приказ: Гвоздева, замсекретаря парторганизации и секретаря комсомольской организации роты срочно в кабинет начальника факультета. Там в присутствии командира роты начальник факультета торжественно огласил присутствующим текст "послания отцов города" и определил первоочередную задачу: внешний вид. Также было принято решение, что на вручение идут четверо. Сам Гвоздев, командир и двое идейных вдохновителей - главный комсомолец роты и замсекретаря парторганизации.
Наступили для них черные дни. По мнению начфака внешний вид всех четверых абсолютно не соответствовал предстоящей торжественности. Прически не выдерживали никакой критики, форма мятая, и вообще, курсанты оставляли впечатление анархистов времен гражданской войны, а не будущих защитников Отечества. Поступила команда: кудри и чубы укоротить, брюки и фланки обновить и отутюжить. И вот вечером в роте местные мастера ножниц до изнеможения корнали головы "приговоренных" к празднику. Гладились до полуночи. А на утреннем осмотре заместитель начфака каперанг Плитнев отвел троицу в сторону от строя и подверг их отдельной строжайшей проверке. С присущей лишь одному ему отточенностью знаний Строевого и Внутреннего устава он выявил у участников завтрашнего мероприятия следующие неполадки: 1. Отсутствуют носовые платки; 2. Не у всех есть в наличии расчески; 3. Стрижка опять не соответствует Уставу; 4. Обрезаны ранты у хромачей; 5. У всех ушиты брюки и фланки; 6. Неуставные нарукавные курсов ки; 7. Погончики тоже неуставные; 8. Бляхи на ремнях выпрямлены; 9. У Гвоздева наглое лицо. Короче, после завтрака на занятия бедолаги не пошли. Они получили очередные два часа на устранение недостатков и после первой пары занятий должны были предстать пред светлые очи начальника факультета.
К этому времени Гвоздя уже терзали смутные сомнения по поводу предстоящего. Какая, к черту, перепись населения!? Не было ее, да и нас, курсантов, никто и никогда не считал! А командир, совершенно сбрендив, хранил почтовое приглашение у себя на груди, словно реликвию, не давал его никому в руки и даже не позволил рассмотреть повнимательней. Злости добавляло то, что после трех заходов на смотр к начфаку прически участников представления приобрели абсолютно неприличный для курсантов четвертого курса вид - бобрик. На голове осталось лишь жалкое подобие волос, сквозь которые идеально просматривались родинки и прочие антропологические особенности строения черепа. О форме лучше и не говорить - мешки на теле. Уже от всего этого хотелось выть и растерзать всю переписную комиссию на клочья.
На счастье, придурковатый вид обскобленных и обшароваренных кадетов начфаку понравился. Сделав несколько мелких замечаний, он удовлетворенно покачал бородой и приказал назавтра убыть в город пораньше, чтобы не дай бог не опоздать, а по возвращении сразу доложить о результатах. После чего аудиенция была закончена. Ребята вздохнули с облегчением. Дальнейшее скальпирование причесок откладывалось.
Утром вся рота пожимала уставной троице руки и со смехом предлагала к возвращению установить Валере поясной бюст в стенах училища. Во главе с наутюженным командиром делегация убыла в город. Больше всех возвращения ребят ожидал я. Хотя бы по той причине, что так и не узнал, что находится по указанному мной в открытке адресу. Скажем прямо, я не ожидал такого мощного результата. Думал, что все закончится общим смехом, максимум увольнением Гвоздя в рабочий день в неизвестном направлении. Но чтоб такое!
После окончания занятий я пулей понесся вниз в роту. Дневальный сказал, что командир вернулся часа два назад, закрылся у себя в кабинете и просил на все звонки отвечать, что он еще не пришел. На тот момент я был старшиной роты, и воспользовавшись этим обстоятельством, дающим право беспокоить командира в любое время, постучал в дверь и вошел. Командир сидел за столом и меланхолично помешивал ложечкой в стакане с чаем.
- Ну что, товарищ командир, как прошло? - спросил я, придавая голосу как можно более заинтересованные нотки.
Командир поднял глаза.
- Никак.
- Что такое, товарищ командир? Гвоздев что-то отчебучил?
Командир встал. Прошел несколько шагов по кабинету. Хрустнул пальцами.
- Причем здесь Гвоздев? Над нами кто-то очень зло пошутил. Я бы даже сказал - надругался. Не могу даже придумать, что доложить начфаку.
Мне пришлось сделать еще более озабоченное лицо.
- Так что же случилось?
И командир поведал. По адресу, указанному в приглашении, оказался какой-то грязный и задрипанный цех бытовой металлообработки. Ни о каких комиссиях и переписи там и слыхом не слыхивали. Вот запаять кастрюлю или чайник - пожалуйста! В душе еще надеясь на ошибку в адресе, командир повел свой отряд в горисполком, полагая, что уж там-то все знают и направят, куда нужно. Оттуда и послали... В дурдом! Первый же дежурный клерк смеялся до слез, рассмотрев мою "филькину грамоту". Оказалось, ни комиссии, ни фамилии, указанной на послании не существовало. Мучения бойцов и рвение начальников пропали даром. Полысевшие головы горели от стыда. Их надули, как детей. Впавший в прострацию командир даже не нашел ничего лучшего, как отпустить всех трех бойцов своего "наградного" отряда на "сквозняк" - в увольнение до утра понедельника, предварительно подарив Гвоздю на память злополучную открытку. Сам же он побрел в училище, обдумывая по дороге как бы помягче доложить старшему начальнику о случив шемся.
На момент нашего разговора никаких дельных идей в его голове не возникло. Давать советы я побоялся. В итоге, командир пришел к самому верному решению. Взяв с меня слово о полном молчании, он отправился к шефу и восторженным голосом доложил о благополучном исходе. Гвоздев - почетный гражданин, все рады, все смеются, выглядели, как положено, не посрамились. Начфак возрадовался, пожал командиру руку и на том эпопея закончилась. Докладывал он начальнику училища или нет- неизвестно. Скорее всего, нет. У того и без нас дел по горло.
Утром в понедельник участники инцидента были строго предупреждены о легенде и молчании. На том все и утихло. Правда, еще долго каперанг Плитнев на общих собраниях факультета, перечисляя все наши достоинства, упоминал почетного гражданина города-героя Севастополя курсанта Гвоздева, который при этом кривился, как от зубной боли. Кстати, Валерка, вооружившись лупой, два дня изучал документ, оказавшийся, наконец, в его руках и, в конце концов, вычислил меня. К этому времени злость за поруганную голову прошла, и дело ограничилось, тем, что Гвоздев в свою очередь тоже подстроил мне одну каверзу. Но об этом потом...

Автор Павел Ефремов. Размещено с разрешения автора