Химический день

Как уже ранее отмечалось, наш комбат полковник Серов был бравый вояка и образцово показательный служака. И для поддержания нашего боевого духа в надлежащем тонусе - в напряжении то есть, по-русски говоря, а может, всего лишь из личной и персональной вредности, кто знает?! Но, тем не менее, он ежемесячно устраивал в батальоне «химический день».
«Химический день» - это значит, 2-ю среду каждого месяца весь личный состав 1-го батальона, порядка чуть менее тысячи бойцов перед разводом на занятия тупо строился на центральном плацу со своими личными противогазами. Командиры взводов производили беглый осмотр и докладывали о готовности командирам рот, а командиры рот в свою очередь уже докладывали изнемогающему от нетерпения Пиночету.
Мы же, то есть курсанты, тоскливо и обреченно ждали всеми нами любимую и такую замечательную команду, как: «Газы».
Командир батальона в наших ожиданиях никогда нас не разочаровывал и не обманывал, команда: «Газы» обязательно подавалась своевременно. Причем, подавалась исключительно под гаденькую и ехидную улыбочку нашего дорогого отца-командира - родного Пиночета, который с профессиональной скрупулезностью и педантичностью засекал на секундомере время ее выполнения.
Услышав «Газы», все курсанты дружненько натягивали на свои головы персональную резиновую конструкцию типа противогаз.
А тем временем Пиночет упивался увиденной картиной монолитного и безликого строя в тысячу голов с серыми презервативами на головах и слоновьими гофрированными хоботами, теряющимися в зеленых брезентовых подсумках, которые висели на левом боку каждого курсанта. Удовлетворенный и улыбающийся комбат, поглядывая на «резиновое» стадо, громко и внятно подавал команду для торжественного прохождения маршем, мимо него, естественно.
И мы, идеально ровными строями, поротно и повзводно, бодренько топая сапогами, проходили мимо нашего ненаглядного Пиночета, старательно оттягивая «носок» и с традиционным равнением «направо», гармонично поблескивая ровными шеренгами окуляров запотевших стеклянных очков на резиновых масках ненавистных противогазов. Спасибо, хоть строевую песню в этот незабываемый момент петь не заставляли. Есть модель противогаза с мембраной в области рта, и комбат Серов был искренне уверен, что это усовершенствование в конструкции маски противогаза было сделано специально для обеспечения возможности исполнить строевую песню в момент передислокации боевого подразделения. Не знаю, у кого как?! У меня просто нет слов. Вообще-то военные медики просто так справок не дают, согласитесь, а у Серова она была.
После торжественного прохождения строем курсанты расходились своими классными отделениями по плановым занятиям и еще целый день таскали с собой, а то и на себе - в перерывах между учебными парами, свои индивидуальные и обрыдлые до тошноты резиновые изделия.
За соблюдением режима «химического дня» полковник Серов наблюдал лично, появляясь в самых неожиданных местах (вплоть до туалетов) и щедро раздавая внеочередные наряды на тумбочку дневального всем желающим избежать или уклониться от процедуры обязательного ношения ненавистного противогаза в короткую перемену между занятиями.
Стоит отметить, что «химический день» был абсолютно неизбежен, независимо от времени года и погодных условий.
Мы таскали противогазы летом в жару при +30 по Цельсию, когда пот обильно стекал внутри маски этого резинового гандона, безжалостно разъедая глаза и кожу лица. Очки сразу же запотевали, и курсант превращался в слепого котенка, который ориентируется, полагаясь исключительно на слух, или двигается в строю своего подразделения фактически на ощупь, опираясь на плечо товарища и точно выполняя строевые команды сержантов или офицера: «левое плечо вперед, стой, шагом марш» и прочее.
Самое интересное, что сверху на противогаз надо было обязательно надеть головной убор. Картина маслом, просто обхохочешься. Когда началась массовая утеря пилоток, посудите сами, через толстую резину маски противогаза трудно оценить, находится в данный момент на твоей тыковке казенный головной убор или нет, обеспокоенное командование разрешило подтыкать пилотку за поясной ремень. А зимой военную шапку все равно приходилось надевать на голову, скорее всего, из опасения заботливого начальства, чтобы курсанты свои черепушки не заморозили. Цирк да и только, представить такое далеко не просто, особенно на трезвую голову, это надо увидеть собственными глазами. Рекомендую. Потом по ночам будет сниться.
Жарким летом при снятии противогаза частенько из подбородочной части резиновой маски выливалась приличная струйка пота, а лица курсантов были красными с разопрелой и опухшей кожей, которая покрывалась многочисленными раздражениями и болезненно саднила.
Противогазы таскали, естественно, и зимой при -30 по Цельсию. Зимой было особенно тоскливо натягивать холодную и замерзшую резину, опять же с заиндевевшими стеклянными очками, на свое обмороженное и обветренное лицо.
Народ тихо матерился и всячески пытался саботировать данное увлекательное мероприятие. Летом многие ребята вырывали обратные клапана у своих противогазов в призрачной надежде на некоторое незначительное облегчение дыхания и дополнительную вентиляцию кожи лица, которая запревала, обжатая тисками плотно подогнанной резиновой маски. Отдельно стоит отметить, что маска противогаза изнутри еще была щедро посыпана слоем талька. Тальк необходим, чтобы резиновое изделие не слипалось при хранении, но в тоже время, тальк безбожно сушит кожу, доставляя исключительно приятные воспоминания в виде ощущения стянутой «кожи на роже», готовой мгновенно треснуть на британский флаг от любой слабой попытки улыбнуться или открыть рот.
Некоторые ребята откручивали соединительный гофрированный шланг от фильтрующей коробки и просто засовывали его свободный конец в брезентовую сумку. Слабое утешение, но дышать становилось немного легче.
Но опытного комбата Серова просто так не возьмешь, на мякине не проведешь, об член не треснешь и за пятак не купишь! Дабы исключить и свести на «нет» все отчаянные уловки курсантов хоть как-то облегчить себе жизнь, злорадный Пиночет частенько приносил на построение батальона какую-нибудь небольшую хлорпикриновую шашку. Серов периодически обкуривал ею подозрительные на его зоркий командирский взгляд подразделения потенциальных нарушителей, склонных к порче военного имущества.
Те парни, у кого герметичность противогазов была нарушена в результате нехитрой, но несанкционированной рациональной доработки, описанной выше, в прямом смысле этого слова со слезами на глазах вываливались из строя, срывали с себя ненавистный, но абсолютно бесполезный в данном случае противогаз. Они, падая на колени, продолжительно и обильно рыдали горючими слезами, усиленно вытирая свои воспаленные и покрасневшие глаза, кто просто голыми руками, кто - носовыми платками далеко не первой свежести.
А Пиночет в эти моменты был особенно доволен и даже весел. Небрежно указывая носком идеально начищенного ботинка на плачущих и ползающих на четвереньках по плацу ребят, он ласково и нежно называл их «гофрированными шлангами» и «потенциальными кандидатами в трупы». При этом комбат никогда не забывал внести всех провинившихся в список «очередного» внеочередного наряда. Вопросов нет, естественно, он был прав, но нам от этого было не легче.
И вот однажды суровой уральской зимой во 2-ю среду февраля Пиночет решил превзойти самого себя и притащил на построение батальона не какую-нибудь там позорную дымовую шашечку, а огромную зеленую металлическую хрень размером с внушительное ведро. Объемная штукенция с двумя внушительными ручками по бокам выглядела непривычно и достаточно устрашающе.
Толпа недоуменно и робко притихла: на улице было -32 с порывистым ветром. Надевать резиновые намордники добровольно никому не хотелось. Все курсанты настороженно смотрели на зеленое ведро, которое всем своим видом источало явную угрозу.
Полковник Серов с доброй отеческой заботой посмотрел в наши испуганные лица и нежно со своей неизменно-стандартной ехидной улыбочкой подал команду: «Газы». При этом, вытащив зажигалку, он осторожно поджег фитиль зеленой ведроподобной шашки.
Было жутко холодно, порывистый ветер безжалостно трепал полы тонюсеньких курсантских шинелей, пробирая промозглым холодом почти до самых костей, и естественно, почти никто из ребят не горел желанием расстегивать сумки противогазов и уж точно не торопился надевать противные и замерзшие резиновые маски противогазов, все заворожено смотрели на быстро убывающий фитиль.
Пиночет, откровенно скучая, искоса наблюдал, как веселый огонек, шустро разбрасывая многочисленные искры, постепенно подобрался к верхней крышке «ведра» и, замерев на короткое мгновенье, как бы раздумывая, ярко вспыхнул на прощание и исчез внутри зеленой банки. Пиночет оживился, его улыбка стала заметно шире, в глазах загорелся гаденький огонек любопытства и азарта, веки слегка прищурились, комбат замер в ожидании чего-то «этакого», особенного.
Через секунду, банка весело пыхнула и начала очень активно дымить клубами желто-горчичного газа, показывая неожиданно достойную производительность. Желто-горчичный дым буквально поднимался столбом, а затем горчичная часть его начинала стелиться вдоль поверхности земли. Комбат был явно доволен, но не долго.
Сильный уральский ветер начал сносить эту вонючую дрянь в сторону от курсантов, и она фактически не цепляла наш строй. Пиночет видя, что ядовитое облако расходуется напрасно, фактически «в никуда» и не производит ожидаемого эффекта на курсантскую братию, обиделся как капризный ребенок. Он смешно выпятил нижнюю губу и раздраженно повторил свою любимую команду: «Газы».
Мы, мягко говоря, не спешили ее выполнять, потому что на сильном ветру даже шевельнуться было противно и холодно. Все ребята уже основательно замерзли и замерли с растопыренными в разные стороны руками, стараясь вообще не двигаться. Наш батальон напоминали стадо арктических пингвинов. При малейшей попытке прислонить руки «по швам», промерзшая насквозь одежда соприкасалась с еще относительно теплой кожей тела и начинала безжалостно холодить ее, вызывая очень неприятные ощущения.
Но армия - это есть дисциплина и, получив команду «Газы» повторно, пересилив себя, мороз и ветер, зябко поеживаясь, ребята начали своими замерзшими и одеревеневшими пальцами медленно расстегивать брезентовые сумки, нехотя снимать свои зимние шапки, чтобы освободить головы, для надевания маски противогазов. Тихо ругаясь, курсанты засовывали эти шапки в самые различные места. Кто себе под мышку, кто в промежность между ног, кто в освободившееся место в противогазную сумку. Но делалось все это так медленно, так неторопливо, что ни о каких нормативах при команде: «Газы», даже и говорить нечего. Стрелка на секундомере в руках Пиночета замыкала далеко не первый круг.
Короче, народ упирался «до последнего», а Пиночет настаивал. Он уже грозился ввести два «химических дня» в месяц и сгноить нас в газовом бункере за штабом училища (там нам подгоняли противогазы, но это отдельная истории), как вдруг случилось неожиданное. Двое «рецидивистов» из числа курсантов нашей роты, быстро надев противогазы, подбежали в «ведру», схватили его за боковые ручки и бегом затащили в фойе главного учебного корпуса.
Изумленный такой наглостью, полковник Серов не успел даже и крякнуть, как из 4-х этажного здания учебного корпуса повалил густой горчичный дым и через некоторое короткое время, сломя голову и наперегонки друг с другом, ломанулись все преподаватели, включая суточный наряд и женщин с кафедры «Иностранных языков». Увиденная картина массовой эвакуации плачущей и сопливящей толпы, которая в панике ломилась в единственную открытую дверь стеклянного аквариума, повергла нас всех в состояние ужаса и неудержимого смеха одновременно. Такое зрелище не забывается, поверьте мне на слово.
В результате занятия в этот февральский день были сорваны «в чистую», учебный корпус проветривали целый день, причем все окна были открыты настежь. И это при -32 и сильном ветре. В придачу к загазованности и нестерпимой вони в учебных классах и бесконечных коридорах учебного корпуса еще чуть было не разморозили систему отопления 4-х этажного здания.
Полковник Седов был вызван в кабинет к нашему генералу и суровый старик «ни в чем» себе не отказал, он исключительно качественно вздрючил Пиночета, который потом еще целую неделю имел бледный вид и неровную походку.
С большим трудом, оправившись от процедуры многоразового анального досмотра в самой извращенной форме, добросовестно и качественно выполненной лично начальником училища, Пиночет навсегда отменил проведение «химических дней» в нашем батальоне. Ура, ура, урааааааааа!!!
Впоследствии, уязвленный и злопамятный Серов неоднократно делал попытки через своих прикормленных осведомителей и ручной комсомольский актив выяснить личности двух «мерзавцев», которые затащили газовую шашку в учебный корпус. Но все его титанические усилия ни к чему не привели. Ибо форма одежды у всех курсантов одинакова, а противогазы на лицах превратили двух этих ребят в серую обезличенную казенную массу.
Сами активные участники данного происшествия, осознавая степень нависшей над ними угрозы, благоразумно и надежно держали свои языки за зубами и сохранили тайну своего участия в этой дерзкой операции вплоть до самого выпуска из училища в звании лейтенантов, обеспечив себе более-менее приличные распределения.
А Пиночет рвал и метал, он буквально заходился в приступах бессильной злобы, переходящей в неудержимую ярость. При его патологической подозрительности и фантастической памяти вычислить этих ребят он мечтал буквально любой ценой. Это было для него делом чести.
Однажды, осознавая, что время неумолимо приближается к выпуску, а отмщение не предвидится и заслуженная кара в виде самого засраного распределения остается нереализованной, Пиночет в порыве отчаяния, даже объявил награду за их головы - распределение для дальнейшей службы по желанию и выбору того «стукачка», который предоставит достоверную информацию, изобличающую личности двух «камикадзе». Но, тщетно, эта тайна так и осталась не раскрыта.
От себя лично могу выдвинуть предположение, что не пойманными героями были - Артур Рудась из второго взвода, 43-е классное отделение и наш незабвенный Витя Копыто. Причем, Артур Рудась - это точно, без вариантов, его я узнал однозначно, а вот Витя - под вопросом. Но, тот факт, что Витя исчез из строя нашего классного отделения, когда мы стояли на плацу и не спешили натягивать противогазы, и появился только уже по пути в казарму, наводит на соответствующие выводы и раздумья.
В качестве закрепления моих догадок - это что при многократных обсуждении данного случая всегда заводной и словоохотливый Витя мгновенно менялся в лице, откровенно бледнел, замолкал как рыба и всячески пытался увести тему «интересного» разговора в другое русло. Смею предположить, что из справедливого опасения проболтаться, раскрыть себя и в полной мере испытать на своей конопатой шкуре всю необузданную ярость мстительного Пиночета.
Тем не менее, кто бы это не был, спасибо вам парни!