о. Хачин 2007. Под знаком Дня Флота.

И даже не говорите мне, что пить - это плохо. Сам знаю.
Короче, уговорили друзья поехать на Селигер, на остров Хачин, с палатками...
Впереди предстояло празднование дня флота и прочие приятственные встречи, поэтому мы, здраво рассудив, что на своих машинах можно таки и не вернуться, решили брать такси.
Оказалось, что заказывать такси гораздо дешевле с самого Селигера, из славного города Осташкова, москвичи же ломили немыслимые цены, ну на то они и москвичи...

Выехали рано утром 28-го июля втроем на двух такси. Одно полностью занимали наши вещи, а второе, собственно, занимали мы втроем и пиво.
Дорога промелькнула быстро, чему способствовало пиво и мастерство водителя Дениса.
По приезду все смешалось. Радость встречи со старыми друзьями, знакомство с новыми, хлопоты по вытряхиванию пыльного скарба, установка палаток...
А вечером шашлык, песни, задушевные беседы и прочее расслабление окоченевшей от работы души.

Конечно, сразу после установки палаток я как упертый рыбак бросился на берег и начал оснащать и забрасывать закидухи с кормушками, нутро которых набивал обалденно пахнущим Сенсасом, и насаживал на крючки московских продажных червей.
Потом навострил спиннинг и начал блеснить. Надо сразу сказать, что ловля хищника так успеха и не принесла, на блесну ничего не попалось.. ну почти... но об этом позже.

Зазвенел первый колокольчик.
Радостно защемило сердце. Вот оно! Долгожданное!
Сзади раздался голос Борыча: «Кэп, можно я первую вытащу, а то никогда не ловил?»
Эх, моё доброе сердце...
Что бы вы думали? Первой рыбой, выловленной в этот раз на Селигере, был налим.
Знаю, что они летом не ловятся. Знаю.
Разум налима для меня глубоко загадочен и туманен. Даже допускаю, что это интеллигентное существо было привлечено нашими громкими голосами, гоготом и песнями под гитару. А может, еще и запахом шашлыка.
Короче, налим оказался рыбой напрочь одинокой и тянущейся к общению. Вероятно, он подумал, что один налим такую хорошую компанию не испортит, и ему найдется теплое местечко в коптильне. Так и вышло.
Пока я переоснащал и закидывал закидуху, зазвонил другой колокольчик.
Борыч, уже окончательно уверивший в себя как в непревзойденного рыбака, кинулся вытаскивать. Его пыхтение привлекло моё внимание, и я насторожился. Шло тяжело.
Какая непостижимая нечеловеческая наглость - он вытащил достойного леща!
Я уже начал прикидывать, чем бы связать этого распоясавшегося рыбака, но Борыч, чутко уловив хрупкую грань момента, пошел победителем к костру, шашлыку и водке, неся с собой весть о первой рыбе.
Я вздохнул, и вновь установил закидухи... И затих в ожидании...
Тут пришел Миха.
Надо сказать, что Миха опытный рыбак, он пришел мощно. Не один. С фидером.
Начался мастер-класс фидерной ловли.
У меня чего-то не клевало, а тут еще провокаторы начали звать к столу, соблазняя водкой и песнями... и я пошел... я уже почти отошел, когда вновь услышал призывный звон колокольчика..
Как я бежал...
Напрасно...
Миха уже вытаскивал на мою закидуху здорового леща.
Меня это сломило окончательно, и я ушел к празднику жизни и песням под гитару...

Когда окончательно стемнело, организм, перенасытившийся шашлыком, водкой и песнями, захотел покоя и романтики, ну сами знаете, как бывает.
И мы с Катей отошли на бережок посидеть на скамеечке, побеседовать душевно, полюбоваться на задремавшую природу...
А надо напомнить, что к этому моменту я уже развил бурную деятельность по рыбалке, навел хаос и разбросал по окрестностям кучу всяких снастей... А! И блеснил еще неудержимо... Это важно!

Короче, ночь... вода тихо плещется... Нилова Пустынь красиво эдак подсвечивается невдалеке... камыш шуршит... сзади приглушенные голоса у костра, треньканье гитары...
Романтика и интим, короче, в одном флаконе.
Вот.
Ну, проходим мы на бережок, ощущая ногами прохладу уже остывающего песка, беседуем о чем-то неважном... садимся на лавочку...

ТВОЮМАТЬЬЬЬ!!!!!!

Я очень удачно все разбросал.
Блесна воткнулась мне прямо в зад.

А Катя говорит чего-то вполголоса, душевно так... о красоте мест... еще о чем-то, о своем наверно, о женском...
А мне уже хочется орать в полный звук на мате, но я не знаю, как начать.

И тут на берегу появляется Миха и вежливо интересуется: "не помешал"?
Я, чувствуя спасение, пытаюсь обратиться к нему... но от долгого сдерживания "наболевшего" кроме - "в зад" изрекаю мало что членораздельного...
Культурный Миха говорит - "понял, извините" и начинает уходить...

Тут уже я не выдерживаю, и поправ интимность момента и всеобщую трепетную тишину, ору:
"Миха, мне блесна в зад воткнулась!!!!"

Катя, которая была не в курсе моих телесных переживаний, сначала пытается осознать эту выпадающую из романтичного антуража фразу, хлопает своими замечательными глазами, а потом начинает, подергиваясь, сползать на песок...

Надо отдать должное Михе, он быстро врубился в обстановку, мужественно взял в рот фонарик, и светя мне в зад, блестяще провел хирургическую операцию.
Что и запечатлела пришедшая в себя Катя.. Снимок получился душевный...
Эта новость была радостно сообщена всему лагерю, и надо мной издевались до самого конца.

Блесну мне зачем-то положили в карман толстовки, она там воткнулась всеми своим крючками и больно кололась, когда я, забывая, засовывал туда руку. Потом мне её вырезали. Вместе с куском толстовки. И дальше я уже ходил с совершенно замечательной дыркой в боку.

Потом процесс рыбалки приобрел какое-то шизофреническое направление.
Мы предавались разгулу и возлияниям, и совмещать это дело с рыбалкой не было никаких сил.
Выглядело это примерно так:
Утром, пошатываясь, я шел умываться, заодно перебрасывал закидухи, снимал рыбу и проклиная слабохарактерность, уходил к просыпающемуся народу, костру и празднику жизни... То есть с удочками я встречался только утром.

А все потому что день встречи плавно перешел в день флота, а офицеров флота было два - я и мой друг из Питера, потому мы должны были присутствовать на тостах, чего-то говорить и принимать величественные позы и поздравления. И петь. И пить. А люди приходили, приезжали, приплывали... и поздравляли... и это было прекрасно и ужасно одновременно...
Я побил все свои жизненные рекорды. Я должен был умереть. Я непременно должен был умереть... Но свежий воздух, и можжевельник, в котором стояла палатка, не дали мне этого сделать.

Помню, как-то среди хаоса друг Леха спросил меня: «Какое сегодня число?»
«Четвертое», говорю.
Тут он сказал совершенно замечательную фразу: «Какой кошмар, четыре дня бухать!»
Я хитро улыбнулся: «А 28-е, 29-е, 30-е, 31-е?... Восемь, Леша, восемь!»
Он выпал.

У меня замечательный друг. Нет, так в повседневной жизни его на бутылку пива не дозовешься, не пьет, за рулем всегда... а тут... ну забодала суета, наверно, в конец. Так думаю.
А еще он очень любит с девушками знакомиться, когда выпимши.
Наверно, сразу представляет себя эдаким 20 летним кавалергардом, без лысины и пузика.
Первый день: остров Хачин, он, надо сказать, довольно густо заселен отдыхающими, лагеря студентов даже стоят, и вот постоянно мимо нашего лагеря дефилируют какие-то девчушки, совершенно милые и симпатичные.
Так вот, в первый день Леха призывно кричал: «Девушки!» и порывался бежать знакомиться.
Я пытался вразумить его, что в сорок так быстро бегать не рекомендуется, а рекомендуется тихо сидеть или молча лежать, предлагал ему потрогать себя за лысину и пузо и осознать. Но он гоношился. Еще были силы.
На второй день он уже просто кричал: «Девушки!», но бежать уже не пытался.
На третий день при крике: «Деее....» его голос сорвался на какой-то козлиный крик, и я мудро заметил: «Вот так приходит старость...»
Леха загрустил и кричать перестал, а потом уже и перестал оборачиваться на девушек.

Постепенно народ начал разъезжаться, пьянство вусмерть надоело, и захотелось просто тишины и покоя.
Дабы разом прекратить затянувшийся разгул, я собрал все пиво в лагере и торжественно вылил его.
Я думал, меня порвут.
Но нет, оставшийся народ начал постепенно приходить в себя, по-новому воспринимая окружающую красоту.
Мощный Стилет взвалил на себя бремя колки дров, и мы с ужасом наблюдали, как он технологично забивал в огромный пенек остатки топоров и колунов.. и все гадали: а что он будет делать, когда внутри завязнет и обломается последний топор. Но ему каким-то непостижимым образом удавалось развалить это ужасное, напичканное железом сооружение, и при этом ничего себе не отрубить.
В общем, жизнь налаживалась.

Мы даже обнаружили, что делили палатку со стадом совершенно ожиревших от пьяной крови комаров. Они реально были такие огромные, что с ними было тесно. А еще, я всерьез боялся, что в одну прекрасную ночь они просто выволокут меня за ногу из палатки и допьют где-нибудь в можжевельнике.
Интересно было наблюдать, как они питаются.
Ночью, укрывшись с головой спальником и оставив узкую щелку для дыхания, я сквозь сон наблюдал такую картину.
Комар, наглая жирная сволочь, плюхался на матрас, и тяжело переставляя ноги, шел к дыхательной щели. Его шаги гулко отдавались в ухо, и казалось, это идет сама смерть. Он подходил, водил жалом, тяжко вздыхал и втыкался куда-нибудь в нос. Нажравшись, он, утомленно похрюкивая, распластывался прямо на носу пузатой красной тушкой и засыпал, почмокивая.
Те, кто пытался взлететь и укрепиться на потолке палатки, ночью срывались и падали на лицо оглушительно лопаясь.
Да, мы вскормили много комаров.
Но когда совсем охреневший паук свил у нас в палатке паутину, я понял, что пора собирать силы на генеральную приборку.

Надо сказать, что живность, вообще к нам тянулась. Как бы почувствовав в нас либеральный источник высококалорийной спиртосодержащей крови.
Кто-то постоянно скребся под надувным матрасом. Наглые жуки совершенно немыслимых форм запросто пытались залезть в ноздрю и истоптать лицо.

А когда мы уже собирались сворачиваться...

Я потянул матрас... и тут из-под него высунулась голова... это была натуральная голова змеи, угрюмая и недовольная.
Как я не своротил палатку, пытаясь спасти себя любимого, до сих пор понять не могу. Но очнулся я уже снаружи. Взял палку, приподнял край матраса...
Это была жаба. Даже не жаба, а ЖАБИЩА.
Вот как получается.
На горошинах мы не пробовали, а на жабе, оказывается, спали... и что характерно, не превратилась она замечательным образом в прекрасную царевну... Враки это все наглые, натуральный обман маленьких ребенков...
Правда, как мне показалось, была она беременна, грустна взглядом, и не хотела уходить...
Кода первый энурез после встречи с ней прошел, я аккуратно, почти нежно, палочкой, оттолкал её метра на три от палатки и указал направление движения... И что вы думаете?
Когда друг Леха начал складывать свои вещи, к нему в объятия из резинового сапога радостно бросилась наша беременная разведенка...
Друг радость встречи не разделил, заорал истерично от внезапности, отбросил сапог, и споро передвигаясь на карачках, бежал.
А потом еще долго держался за сердце и почему-то говорил, что больше никогда не будет пить.
Так что жаба, сцуко, женщина опасная. Привязчивая. Не дружите с жабами. Вот.

Они, кстати, нападали не только в палатке.
Ребята к нашему приплызду построили замечательный туалет, комфортный, клеенчатый, спиралевидный... то есть человек, нахохлившийся в задумчивости, был избавлен от унижения смотреть в проем двери и наблюдать всякие нескромные лица, снующие туда-сюда.
Лабиринт был сложным. Там можно было спьяну запросто заблудиться. И одичать. А еще его быстро облюбовали жабы. Которые нападали из недр, из темноты, когда чей-то мощный крестец закрывал им вид на луну.
Блин, как они меня напугали поначалу в темноте. От неожиданности я даже вступил в дерьмо предков.
Мы, признаюсь, даже хотели потом пошутить - положить в дырку два красных светлячка, знаете, такие светящиеся палочки для поплавков, для ночной рыбалки?
Представляете, заходит в туалет зашуганый жабами и всеобщими шорохами человек... разумеется, первый взгляд туда, куда он должен сейчас отстреляться... а там два красных глаза...
Это как раз тот случай - пошел пописать, заодно и покакал.

Но давайте лучше о вкусном...

А потом мы ходили за грибами.
Грибов было очень много. Нереально много. Мы прессовали их в котелок, намериваясь полакомиться грибным супом, но их оставалось еще две трети, а для картошки и лука места уже не было, поэтому пришлось оставить только самые пафосные экземпляры, а остальных отпустить.

Когда закончились черви, я начал изобретать тесто и макароны.
Рыба охренела, и поначалу отнеслась к высокоуглеводной пище с недоверием, это выразилось в прекращении клева.
Друг Леха заскучал и заявил, что немедленно пойдет и поймает кузнечика, потому как именно кузнечик непременно является лакомой отбивной для здешних рыб.
И он пошел.
А потом он начал орать.
Как будто на него напали целых две жабы.
Пришлось идти.
Блин, это была здоровенная гадюка! Длинной больше метра, а толщиной... а толщина у нее была такая, как будто она съела уже не одного отдыхающего.
Самое унизительное было то, что эта сволочь нас напрочь игнорировала.
Или это комары, жуки и жабы уже успели сдать, что мы не опасны в быту? Не знаю.
Короче, Леха начал исполнять вокруг неё старый индейский танец «Укушу тебя за копчик», притопывая в такт босыми ногами в тапочках.
Гадюка хмыкнула и поползла.
Леха зарыскал по окрестностям и явился с палкой в полметра длиной.
«Это зачем?» - поинтересовался я.
«Убью!» - мужественно ответил друг.
«Ну-ну, удачи тебе, Ястребиный Глаз... завещание не забудь составить».
Леха долго прыгал по кустам, взвизгивая на каждый шорох.
А гадюка, наверно, уже лежала где-то в теплой норке и гаденько хихикала.

Нет, главное, интересно: до этого ночью, в кромешной темноте, пьяными бабуинами мы шарахались к пляжу, в туалет и вообще по окрестностям, а после встречи с гадюкой начали натягивать сапоги и робко светить себе фонариком, настороженно прислушиваясь...

В общем, гадюку он не добыл, зато победил в неравной схватке несколько кузнечиков, на которых мы действительно быстро поймали замечательных красноперок.
Потом рыба распробовала макароны, ну кто бы сомневался, и поперла.
Но так как рыбой мы уже обожрались по самое не могу, просто ловили и отпускали, ловили и отпускали...

В день перед отъездом мы загрустили. И было от чего. Мы были последние, кто уезжал с места стоянки и предстояло все нужное сложить и убрать, а ненужное выкинуть.
Ночью мы чуть не решили эту проблему кардинально.
Дело в том, что ребята, уезжая, оставили нам на столе свечу, мощную такую, в жестяной банке, с фитилем в палец толщиной. Сказали, что она специальная, от комаров.
В последний вечер мы её обнаружили среди продуктов и запалили.
Тут надо немного рассказать об устройстве лагеря.
Центром его, конечно, являлся добротный, сколоченный из бревен стол, с бревнами же вместо сидений. О которые я, кстати, так натер себе попу, что она превратилась в один гладкий мозоль без всяких глупых впуклостей, и ею уже запросто можно было колоть орехи. Но сейчас не об этом.
Так вот, рядом со столом, как бы продолжением его, лежали четыре бревна квадратом, а в середине был костер. Все это сооружение было укрыто сверху двумя тентами от непогоды, над столом и над костром соответственно.
Итак, запалили мы эту гнусную свечу, комаров она, конечно, не отпугнула, ну да светила себе и светила. К ночи все расползлись спать, а мы с другом Лехой остались поболтать за жизнь.
Часа в три я краем глаза заметил, что на столе веселится какое-то пламя.
Оказалось, что эта замечательная свеча окончательно распоясалась и запылала всей банкой. Что уж там в ней было - хрен её знает, но столб от неё стоял уже неслабый, а порывы ветра пригибали его к столу, и уже начала плавиться клеенка и близстоящие пластиковые стаканы.
Чего-то мы поначалу растерялись, захлопали крыльями и, (господи, два здоровых мужика!) не додумались ни до чего лучшего, как залить это пылающее масло газировкой.
А ему того и было надо.
Мамамоядорогая!
Фейерверк!
Фонтан из снопа искр, подобный бенгальскому огню, взметнулся к тенту, поливая нас горящей субстанцией и грозя уничтожить все нажитое непосильным трудом.
Мы заорали в ночи, замельтешили вокруг стола, ломая мелкие предметы и внося хаос в тишину ночи.

Соседи, которые располагались метрах в пятидесяти от нас, перестали смеяться и петь и попрятались по палаткам, подозревая, что начался какой-то сатанинский ритуал.

Сбив с себя пламя, мы, наконец, додумались прихлопнуть это безобразие миской.

А потом, переведя дух, долго ржали, представляя, как бы мы разом решили все проблемы по сбору лагеря, а может быть даже, мельтеша хаотично горящими факелами по периметру, подожгли бы нахрен палатки и решили проблему в корне.

Но все хорошо, что хорошо кончается.
На утро были сборы. Вызов катера. И прощание с гостеприимным островом.
А погода была как песнь.
Она говорила - ну куда вы? Ну останьтесь еще на пару деньков, посмотрите, какая красота...
Но человек такое озабоченное существо, ему вечно куда-то надо торопиться, доделывать свои глупые дела... ему некогда подолгу пребывать в неге тишины, в прохладе свежего ветра, в легком шорохе прибоя... ему всегда некогда...