Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Семейная православная газета

  Все выпуски  

Семейная православная газета РАЗВЕ МОГ ТОЛСТОЙ ЛЮБИТЬ ШЕКСПИРА?


Было
РАЗВЕ МОГ ТОЛСТОЙ ЛЮБИТЬ ШЕКСПИРА?


Кроме всего прочего, Лев Толстой не любил Шекспира. Это не аномалия художественного вкуса и не причуда литературного гения. Гамлет - имя нарицательное для человека, решающего извечный вопрос: “Быть иль не быть? …иль лучше встретить с оружьем море бед... ?” И в последние минуты жизни датский принц все же поразил преступника.
Подобные развязки (а у Шекспира их много) явно не укладывались в рамки учения о “непротивлении злу насилием”. Последователи Толстого рассуждали: “Если нападает тигр,- можно ли стрелять?” Казалось бы, абсурд. Но ведь спрашивали - серьезно!
Однажды сел на лоб Толстому комар. Граф комара прихлопнул. Секретарь писателя Чертков (такая у него была фамилия) возмутился: как можно убивать? Толстой подумал и ответил:
- Нельзя жить так подробно.
Очевидно, свой лоб дороже любых теорий.
В молодости Лев Николаевич отделал тростью одного похабника. После всю жизнь каялся. Суд над собой доверял лишь себе: “Мне надо самому одному жить, самому одному и умереть…” (Из ответа Л. Толстого Святейшему Синоду от 4 апреля 1901 г.)
Толстой говорил, что возлюбил истину более всего на свете. Средство для преуспеяния в такой любви - молитва индивидуальная, и ни в коем случае не храмовая, не соборная - это, видите ли, церковный формализм. Писателя терзала мысль о неизбежной смерти. В ночь со 2 на 3 сентября 1869 г. в номере арзамасской гостиницы он пережил беспричинный кошмар - “ужас красный, белый, квадратный”. Кошмар повторялся. Толстой стал молиться. Но как и кому! Он переделал молитву “Отче наш” на свой лад: “Отец мой дух. Прекрати во мне борьбу искушения. Утверди меня в исполнении твоей воли,- не хочу своей воли - чтобы защитить свою плотскую жизнь, а хочу твоей воли, чтобы не противиться злу”.
Непротивление злу без оговорок, без просьбы защиты у Бога - это духовная капитуляция перед князем мира сего. Вот к какому духу обращался Толстой в минуту смертного страха и наваждения!
Орудия насилия - не только графская трость или отравленный клинок. Опрометчивым словом, ложной проповедью можно убить людей больше, чем одной хиросимской бомбой. Толстой высказался о Церкви в стиле гневного разоблачения: обман, суеверие, колдовство. Вскоре воинствующие атеисты - взрыватели храмов повторят его слова с диктофонной точностью.
Толстой не дожил до всероссийского церковного погрома. Но мало кто знает, как однажды граф верхом на коне пытался разогнать крестный ход. И после этого еще спрашивают: “За что его отлучили от Церкви?”
Во что верил автор “Войны и мира” и “Крейцеровой сонаты”? Вот его высказывания: “Бог есть все то, частью чего я себя чувствую”; “Один, только один есть у нас непогрешимый руководитель, Всемирный Дух (какой?), проникающий нас всех вместе и каждого, как единицу…” Это так называемый агностический теизм - вера в неведомую потустороннюю активную силу, действующую в мире. Так деликатно обозначается религия Льва Толстого в терминах абстрактной науки.
Обычно страх смерти побуждает религиозного человека искать спасения в загробном мире. Но Толстой не верил в посмертное существование души. Считал: после физической смерти “…я-то не буду ничего чувствовать и сознавать”. В 1904 г. в беседе со студентами-социалистами писатель высказался так: “…Человеческая жизнь - это сознание. Пока у меня есть сознание, я не умру, а когда у меня сознания не будет, мне будет тогда все равно”.
В знаменитой повести “Смерть Ивана Ильича” (1884-1886 годы) умирающий бьется в агонии, протискивается в черную дыру, “и там, в конце дыры, засветилось что-то… Вместо смерти был свет. Для него все это произошло в одно мгновение, и значение этого мгновения уже не изменялось”. Он еще слышал, как кто-то сказал над ним: “кончено”.
Западные теософы считают, что здесь Толстой изобразил мистику ухода из жизни по оккультным канонам: мучительное ожидание конца, переживание безвыходности положения, малый свет, большой свет - известные элементы, положенные в основу обряда масонского посвящения.
Неудивительно, что Толстой порицал Шекспира. В последний период жизни он фактически отверг культуру, цивилизацию, большую часть собственного творчества. Отсюда его комичное хождение босиком в холщовых портах и показательные сенокосы - предмет мужицких насмешек и бульварных анекдотов.
Страшное видение было инокине Марии Николаевне - сестре Льва Толстого - осенью 1904 года. Мария Николаевна подвизалась в обители в Шамордино. В тонком сне видела она брата за рабочим столом. С высоты стал изливаться свет, и в нем явился Иисус Христос. Но за спиной Толстого начала подниматься иная - темная фигура и закрыла писателю глаза. Видела Мария Николаевна, что брат ее делал отчаянные усилия, чтобы отодвинуть сатанинские лапы. На этом она и очнулась. Молилась со слезами. Утешали ее оптинские старцы.
Несмотря на все разногласия с Церковью Лев Толстой постоянно тянулся к Оптиной Пустыни, посещал ее или блуждал вблизи. И. М. Концевич ссылается на рассказ оптинского старца Варсонофия: после бегства из Ясной Поляны писатель подошел к Оптинскому скиту в последний раз, но войти не решился.
По ряду свидетельств, 12 ноября 1910 г. заболевший Толстой на станции Астапово вызвал телеграммой старца из Оптиной пустыни. Телеграмма дошла по назначению. К больному поехал преподобный Варсонофий в сопровождении иеромонаха Пантелеимона. Существует гипотеза: “К моменту агонии... писатель уже просил церковной исповеди и церковного причастия”. Но “толстовцы” во главе с Чертковым буквально изолировали умирающего от внешнего мира, духовника к умирающему не допустили. Последняя тайна Толстого теперь как бы запечатана. Но, может быть, сестра и старцы отмолили его?
Владимир ПРИЛУЦКИЙ, кандидат медицинских наук


В избранное