Бектур Асанов (слева) и Куванычбек Кадыров

В настоящее время их допрашивают, обвинения пока не предъявлены.

Оппозиционеры задержаны в рамках уголовного дела, возбужденного после появления в интернете аудиозаписей, зафиксировавших обсуждение несколькими лидерами оппозиции планов по свержению действующей власти.

Две аудиозаписи разговора между несколькими мужчинами появились в интернете 21 и 22 марта. Предположительно, голоса принадлежат оппозиционным политикам Бектуру Асанову, Кубанычбеку Кадырову, Азимбеку Бекназарову и Дуулату Турдуналиеву. Судя по записи, расшифровку которой опубликовало информагентство «24.kg», они планировали провести 14 и 24 марта массовые беспорядки во всех регионах Кыргызстана, в результате чего хотели захватить власть и изгнать правительство и президента. Они уже подготовили сторонников и машины, раздали деньги.

Мирсобир Хамидкариев. Фото Memo.ru

Amnesty International отмечает, что в Узбекистане систематически применяются пытки. «Мы не хотим оставить сведения о пытках без внимания, и хотим, чтобы власти Узбекистана поняли: им не удастся скрыть от нас правду. В этом месяце мы просим активистов и сторонников Amnesty International по всему миру отправить очень простое послание в эти пыточные учреждения: «МЫ ЗНАЕМ, ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДЯТ ПЫТКИ. ПРЕКРАТИТЕ ИХ». Нам важно показать, что, несмотря на фактическую закрытость страны, международное сообщество пристально следит за всем, что происходит внутри стен СИЗО и тюрем Узбекистана», - говорится в сообщении организации.

В качестве примера правозащитники приводят историю кинопродюсера и бизнесмена из Узбекистана Мирсобира Хамидкариева, который был похищен в центре Москвы 9 июня 2014 года двумя неизвестными в гражданской одежде. Позже, минуя паспортный контроль, его передали узбекистанским силовикам в самолет в московском аэропорту. Лишь спустя две недели сотрудники МВД Узбекистана дали знать матери Мирсобира, что её сын под следствием в СИЗО, когда пришли к ней домой в Ташкенте с обыском. Его московский адвокат, занимавшийся ходатайством о предоставлении убежища Мирсобиру в России, не знал, что его клиент уже больше месяца находится в СИЗО в Ташкенте.

В «Таштюрьме» (так в народе называют СИЗО МВД в Ташкенте) силовики два месяца пытали Мирсобира. Его привязывали к решётке, вмурованной в стену комнаты для допросов, так, чтобы к свешенной вниз голове приливала кровь. Кроме того, Мирсобиру выбили несколько зубов и сломали два ребра. Его пытались заставить взять на себя преступления, которые он отказывался признавать. Передачи от близких Мирсобиру не передавали, а увидеться со своим адвокатом из Москвы он смог только однажды – в зале суда: все запросы на встречи с подзащитным в СИЗО были отклонены.

С момента похищения Мирсобира прошло почти два года. Сейчас он в колонии в городе Навои в Узбекистане. В результате несправедливого судебного разбирательства в ноябре 2014 года Ташкентский суд приговорил Мирсобира к восьми годам лишения свободы. Из-за выбитых и сломанных зубов Мирсобиру очень трудно принимать пищу. От этого он сильно исхудал и ослаб: в колонии у него нет доступа к адекватной медицинской помощи. Между тем, Мирсобира продолжают избивать и периодически сажают в карцер, где не дают ничего есть и пить – кроме солёной воды.

«История Мирсобира ярко иллюстрирует характер нарушений прав человека в Узбекистане, которые Amnesty International документирует уже больше 20 лет. Получать информацию такого рода из Узбекистана нелегко: страна фактически закрыта для международных наблюдателей. Не так давно правительство проигнорировало нашу просьбу о посещении Узбекистана. Другие международные правозащитные организации и СМИ сталкиваются с тем же, поэтому в Узбекистане никто не может проводить качественный и регулярный мониторинг мест содержания под стражей.

Однако самоотверженность и изобретательность узбекистанских правозащитников и активистов (как тех, кто живёт в стране, так и эмигрантов), а также мужество жертв и их родственников позволяют получить сведения о нарушениях прав человека в стране. Из разных источников мы выстраиваем картину того, что на самом деле происходит в Узбекистане. Наши исследования показывают, что одни из самых известных центров заключения под стражей в Узбекистане, где пытки применяются постоянно, являются «Таштюрьма», СИЗО Службы Национальной Безопасности (СНБ) в Ташкенте и тюрьма в посёлке Жаслык в Каракалпакстане на северо-западе Узбекистана. Истории про то, что происходит за стенами этих мест, заставляют прийти в ужас даже опытных и многое повидавших правозащитников и адвокатов», - отмечают инициаторы кампании.

Amnesty International зафиксировала случаи, когда сотрудники милиции и Службы национальной безопасности (СНБ) пытали людей в «Таштюрьме» и СИЗО СНБ, заставляя подписать ложные признательные показания. В этих учреждениях задержанным отказывают во встречах с адвокатами и в медицинской помощи. Те же вопиющие нарушения Amnesty International зафиксировала в колонии «Жаслык». Всё это происходит, конечно же, вопреки законодательству Узбекистана и международному праву в области прав человека.

Посетить центр содержания под стражей СНБ в Ташкенте практически не возможно – большинству адвокатов и международных наблюдателей в подобных визитах было отказано. СИЗО СНБ, построенное в 2007 году, стал одним из самых печально известных пыточных центров в стране. Многие из тех, кому удалось оттуда выбраться, опасаются разглашать хоть какие-нибудь подробности. Но турецкий бизнесмен Вахит Гюнеш все же осмелился на откровенный рассказ. В 2011 году его арестовали на 10 месяцев и пытали. По словам Вахита (сейчас он находится в безопасности в Турции), пытки в СИЗО СНБ происходят повсеместно. Мужчин и женщин пытают в камерах для допросов, в ванных комнатах и душевых, в карцерах и специально обустроенных звуконепроницаемых пыточных камерах, стены которых покрыты резиной.

Тюрьма в отдаленном посёлке Жаслык (УЯ 64/71) также поражает жестокостью нравов местных сотрудников. Там отбывают срок многие заключённые, обвинённые в преступлениях против государства. В 2003 году Специальный докладчик ООН по вопросам пыток призвал власти Узбекистана закрыть эту колонию, «в которой уже в силу её расположения создаются условия содержания, равносильные жестокому, бесчеловечному и унижающему достоинство обращению или наказанию как для заключённых колонии, так и для их родственников…». Свидетельские показания позволяют говорить о том, что тюремные власти особенно жестоки по отношению к осуждённым за преступления против государства или за связь с запрещёнными религиозными группами. В одном из писем, переданных из колонии Жаслык, описывается, как заключенных заставляли голыми ползать по тюремному полу, избивали их дубинками и стальными трубами, пинали, сажали в маленькие холодные камеры без вентиляции и оставляли там голыми на несколько дней, без воды и возможности воспользоваться туалетом. Практика так называемого «живого коридора», когда по обеим сторонам стоят сотрудники с дубинками и заключённому нужно идти по этому коридору и терпеть побои, - также обыденность в Жаслыке.

Присоединиться к кампании Amnesty International можно по этой ссылке.

В 00 часов 26 марта во дворе Государственного музея искусств народов Востока будет запущен кулинарный марафон, который продлится более 20 часов – именно столько времени необходимо для того, чтобы сварить сумаляк – блюдо из сока проросших зерен пшеницы. Этот сладкий десерт готовится с добавлением растительного масла и муки и при этом – без сахара. Процесс его варки весьма трудоемкий, требует многочасового непрерывного перемешивания содержимого большого котла.

Музей Востока уже второй год подряд открывает свои двери для всех желающих приобщиться к тысячелетней традиции и подержаться за рукоятку огромного черпака, которым непрестанно помешивают кипящее варево. Организаторы мероприятия приглашают гостей 26 апреля с 10:00 до 18:00 часов. Адрес Музея: Москва, Никитский бульвар, д.12А (станции метро «Арбатская», «Тверская»).

Чтобы поучаствовать в мероприятии, заполните анкету, размещенную на этой странице.

Навруз – Новый год по солнечному календарю в ряде стран Востока, который наступает в день весеннего равноденствия. Это древний доисламский праздник иранского происхождения, знаменующий приход весны, пробуждение природы и наступление нового года и имеющий более чем трех тысячелетнюю историю. Первое упоминание о Наврузе найдено в священной книге зороастрийцев «Авесте». С персидского языка его название переводится как «новый день». Традиционно его отмечают 21-23 марта, во время весеннего равноденствия. В 2009 году ЮНЕСКО включила Навруз в список нематериального культурного наследия человечества. В 2010 году Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию о признании 21 марта Международным днем Навруза. Как начало нового года Навруз отмечают в Иране и Афганистане, как государственный праздник – в республиках Центральной Азии, в Турции, Азербайджане, Индии, Албании, Македонии и Иракском Курдистане. Навруз отмечают также в России – Татарстане, Башкирии, Дагестане – и Восточном Туркестане Китая.

Краснореченская специальная школа-интернат для детей с ментальными особенностями здоровья, которая находится в получасе езды от Бишкека, - то самое учреждение, куда в 2012 году не пустили вице-премьера Кыргызстана Гульнару Асымбекову, сославшись на то, что, во-первых, дети находятся на отдыхе, а во-вторых - полы во всех корпусах только что покрашены и в них не пройдешь.

Я оказалась более настырной и смогла увидеть интернат изнутри - вместе с главой Общественного Фонда «Защита прав детей-сирот» Игорем Беляевым, о котором мы писали в статье «Кыргызстан: Детские дома спасают спонсоры, волонтеры и честные директора». Игорь провел в этом интернате пять лет - с 2005 по 2010 годы, - и прекрасно знает его устройство.

В 2006 году из интерната Игоря забрала многодетная семья, оформив опекунство. Правда, новые «родители» пытались использовать его в качестве рабсилы: в большом частном доме Игорь убирал сено и следил за скотиной. При этом его постоянно ругали, заявляя, что он ленив и поздно встает. Игорь не молчал, в итоге за строптивый характер «родители» вернули парня в интернат. По словам Игоря, в Кыргызстане детей нередко усыновляют, чтобы потом использовать в качестве рабов.

Пустой двор интерната и отремонтированный корпус. Фото «Фергана»

«Считается, что Краснореченский интернат предназначен только для умственно отсталых детей. Это не так, там находится много детей, которые могли бы получить специальность и устроиться во взрослой жизни, но именно в Красной речке у них нет этого шанса, - рассказал Игорь. - Нас учили столярному делу, приготовлению пищи и шитью, а когда исполнялось 16 лет, отправляли в специальный лицей города Канта, где за девять месяцев обучали профессии штукатура-маляра. В этом же лицее учился и я, пока не ушел оттуда, чтобы начать другую жизнь. Нам всегда внушали, что мы больные и ничего другого не сможем делать. Но зачем заранее делать из нас инвалидов?»

Старый корпус интерната. Фото «Фергана»

Окончив интернат и основав Фонд, Игорь занялся «родным» интернатом, чтобы улучшить условия жизни его воспитанников. Когда во время одного из визитов в интернат узнал, что детям дают чай без сахара, в то время как воспитатели пьют сладкий, поднял скандал. «Так было и раньше. Нас могли кормить невкусной перловкой, к которой прилагались чай и два кусочка хлеба. Перловку мы не ели, и после такого «ужина» до самого завтрака оставались голодными. В это время воспитатели заходили на кухню и просили поваров приготовить для них жареную картошку и салат», - вспоминает Игорь.

В период пребывания Игоря в интернате дети мылись в бане раз в неделю. На всех 100-120 воспитанников выделяли четыре куска хозяйственного мыла и по два тазика воды на каждого: один - чтобы намылиться, второй - ополоснуться. Когда в интернат приезжали спонсоры, всех детей загоняли в одну комнату, чтобы они не видели, что им привезли...

Интернат с фасада

В Красную речку я поехала вместе с Игорем. Часть зданий большого комплекса была построена еще в 1937 году: раньше здесь были госпиталь и детский сад. Другая часть появилась в 1953 году, когда здесь создали интернат.

Во дворе нас встретила директор учреждения Мээрим Мадиярова и сразу повела в отремонтированное и отделанное сайдингом одноэтажное здание. Всё аккуратно и красиво: новая мебель, яркие стенды, цветы в горшках и просторный кабинет директора.

Мээрим Мадиярова. Фото «Фергана»

Всего в интернате находится 118 детей, из них около половины - отказные. В день нашего приезда половина детей, по словам директора, разъехалась на весенние каникулы по родственникам.

«Все наши воспитанники – больные. Диагнозы разные: ДЦП, синдром Дауна, почти у всех - умственная отсталость. Учатся дети здесь же. С ними посменно работают 20 учителей и 22 воспитателя. Но, так как они все с отклонениями, то, например, девятый класс учится по программе четвертого. До обеда проходит учебный процесс, после - воспитательный. Если в других интернатах персонал уходит на каникулы, то у нас учителя работают с детьми постоянно», – рассказала директор.

Класс в отремонтированном корпусе. Фото «Фергана»

За время работы Мадияровой, а она возглавляет интернат уже шесть лет, было усыновлено лишь трое детей, причем все – иностранцами: кыргызстанцы больных детей не берут. На питание выделяется, как и в других детдомах, - по 110 сомов на ребенка в сутки, еще по 12 сомов дают на лекарства.

«Какие у нас есть проблемы? Дефицита учителей нет, наши работают здесь по 20-40 лет. Проблемы больше хозяйственные – нехватка носочков, мыло-моющих средств. Всё остальное хорошо, спонсоры помогают вывозить детей в Бишкек в кино и каждое лето - на Иссык-Куль. А государство выдает путевки на десять дней в летний лагерь в селе Воронцовка», - рассказывает Мадиярова.

Корпус для девочек. Фото «Фергана»

На вопрос, куда детей направляют после достижения ими 16 лет, ответила, что есть два варианта: в подобные заведения для взрослых либо в лицей города Канта, где на девять месяцев им предоставляют общежитие и обучают специальности штукатура-маляра. Почему не в другие лицеи? Потому что только в этом есть специальная реабилитационная группа для детей с отклонениями.

Что происходит с воспитанниками Краснореченской школы-интерната дальше? Директор заверила, что пытается каким-то образом устроить своих выпускников. Но зачастую, как показал опыт Игоря, выпускники детдомов, которых государство не обеспечивает даже жильем, остаются предоставленными сами себе.

Кабинет шитья. Фото «Фергана»

«В нашем интернате мы делаем акцент на трудовое воспитание. В 9-м классе все 36 часов обучения - это «труды». Штукатурно-малярное дело, столярное мастерство, все наши мальчики и девочки умеют шить. Все это для того, чтобы они могли найти свое место в жизни», - объясняет директор.

«Трудовые» комнаты находятся в этом же красивом корпусе. Поскольку мы приехали в субботу, они были закрыты. Пришлось звать воспитателей, которые открыли нам двери. Комнаты больше похожи на выставочные залы, чем на кабинеты для занятий: идеальный порядок, накрытые тканью машинки, множество красивых изделий. Во втором корпусе, тоже отремонтированном, к нашему приезду собрали детей, волонтеры начали проводить конкурс детского рисунка на тему «Мой дом», а я принялась исследовать окрестности.

Участник конкурса рисунков. Фото «Фергана»

На стендах заметила фото воспитанников с президентом. Алмазбек Атамбаев был здесь три года назад, «ему очень понравилось, и он подарил интернату спринтер» (микроавтобус. – Прим. «Ферганы»). Мне же, в отличие от президента, в интернате не понравилось.

Картина «не для всех»

Разрешение посмотреть на территории интерната хоть что-то еще, кроме образцово-показательного, по местным меркам, корпуса мне пришлось буквально выбивать. «Суббота, все закрыто, нянечки ушли домой», - отвечала директор. Мне объяснили, что «днем корпуса нельзя открывать, потому что там не должно быть детей, они с особенностями и, оставшись без присмотра, могут навредить себе».

Туалет. Фото «Фергана»

Отвоевываю посещение столовой. Директор следует за мной. Время – обеденное, но в пробе еды повара мне отказали: мол, обед закончился, не осталось ни капли супа. Предложили пирожки с капустой. Согласилась. Передо мной поставили два неаппетитных и подгоревших комочка теста с начинкой и чашку с чаем. Пирожки хотя и теплые, но совершенно невкусные. Как и бледная жидкость в чашке.

Пирожки и чай. Фото «Фергана»

На втором этаже столового корпуса находятся классные комнаты для детей постарше, но меня туда не повели. Волонтеры, успевшие тут побывать, рассказали, что эти классы сильно отличаются от «парадных».

Нашли ключи, и мы вместе с директором прошли в корпус для мальчиков. От «парадного» отличается кардинально: старое длинное здание с деревянными полами и рядами комнат, облупленные стены и синяя краска плинтусов и батарей. Из мебели - скрипящие кровати с одеялами, на стенах что-то наподобие ковров, сшитых из лоскутов ткани. В паре комнат стоят старые шкафы, почему-то пустые. И все. Ни тумбочек, ни стульев. Ужасная обстановка. Комфорт и красота кабинета директора и выставочных классов здесь явно важнее условий проживания детей. Прошу показать корпус для девочек - отказывают.

Комната в корпусе для мальчиков. Фото «Фергана»

Возвращаемся к детям. Они заняты рисованием. Спрашиваю у воспитателей и директора, почему шкафы детей пусты, где полки, куда они кладут одежду, когда ложатся спать. Воспитатели отвечают, что вся одежда находятся в специальных комнатах учебного корпуса. Открывают одну комнату и показывают полку с тщательно сложенной одеждой. В другом классе показывают еще одну. Понятно, что двух таких полок на 118 детей не хватит. Внятного ответа, где остальная детская одежда, я так и не получила. На вопрос, в чем дети ложатся спать, ответили, что в пижамах. Где она лежит, если в комнатах нет даже тумбочек, не ответили. Чуть позже мне сообщили, что в комнатах одежду не хранят потому, что дети сложные и могут присвоить чужое…

Комната в корпусе для мальчиков. Фото «Фергана»

Дети здесь разные. Одни - позитивные и общительные. Другие - жёсткие, зло подшучивают над другими. Отзывы педагогов о них тоже разнятся. Кто-то уверял, что «детишки очень дружные и старшие всегда помогают младшим». Другие признали, что «бывают драки, случаи воровства, дети иногда сбегают, поэтому они постоянно под присмотром».

Продолжаю настаивать на посещении корпуса для девочек. Мне, наконец, пообещали найти нянечек, у которых есть ключи. Пока общаюсь с детьми. Директор всегда рядом. Дети с удовольствием рисовали и рассказывали о себе. Кормят их здесь неплохо, не бьют.

Участник конкурса рисунков. Фото «Фергана»

Веселый Урмат живет здесь уже девять лет. Мальчик хорошо рисует и очень хочет учиться в лицее. Несмотря на ДЦП, владеет столярным делом, забивает гвозди и делает швабры, чинит двери и диваны. Урмату уже 16, а это означает, что ему пора покидать интернат. Он хочет учиться в кантском лицее и надеется на поступление. Позже директор пояснила мне, что этого не произойдет из-за серьезной болезни парня, которая не позволяет ему жить одному…

Рисунок Урмата. Фото «Фергана»

Нянечка с ключами нашлась, и меня отвели в корпус для девочек. Облупленная штукатурка, стены с трещинами, покосившаяся советская мебель. Корпус надо бы снести, но денег на строительство нового нет, да и «главархитектура пока не признала его аварийным».

Вход в корпус для девочек. Фото «Фергана»

Прохожу по комнатам, чувствую, что к моему приходу готовились. В первых комнатах на полочках расставили всякие девичьи безделушки, в одной даже нашли рамочку с фото, а на кровати разложили плюшевых мишек.

В комнате девочек. Фото «Фергана»

В дальних комнатах все так же убого - старые ковры на стенах, пустые полки.

В комнате девочек. Фото «Фергана»

Затем мне показали прачечную и баню. Первая представляет собой небольшое помещение с парой стиральных машинок «Вязьма» и ванными, выкрашенными всё той же синей краской. В старой бане - сложенные друг на друга тазики и синие краны. Ощущение, что здесь ничего не менялось с того самого 1953 года.

Прачечная. Фото «Фергана»

Шансы и фальшь

Возвращаюсь к детям и продолжаю их расспрашивать. Сергею 13 лет, он круглый сирота. Научился шить, но работать хочет электриком, а его самая главная мечта - завести свою, здоровую семью. Кстати, ему относительно повезло: от родителей остался дом в селе неподалеку, он будет оформлен на Сергея по достижении совершеннолетия.

Умывальная комната для девочек. Фото «Фергана»

Регине уже 17 лет, в интернате она находится с четвертого класса. В Бишкеке у нее есть дом, где живет десятилетняя сестренка с родственниками, поэтому после окончания интерната она надеется поступить в столичное училище и стать поваром.

Баня. Фото «Фергана»

Поиграв с детьми, все вместе идем в столовую - пить чай с тортами, которые подарили спонсоры. На столах появляется металлическая посуда - жестяные тарелки, алюминиевые ложки, кружки с отбитой эмалью. Оказалось, что предложенные мне во время обеда стеклянная чашка и тарелки были показательным вариантом, как и отремонтированные корпуса. Конечно, я поинтересовалась причиной использования металлической посуды. Мне объяснили, что стеклянную или керамическую посуду дети могут разбить и пораниться.

Подготовка к чаепитию. Фото «Фергана»

По команде воспитателей дети начинают есть, затем собирают фантики от конфет и посуду и складывают на специальный стол.

Пока дети уплетают торты, пытаюсь поговорить с воспитателями. Фамилии и имена мне не называли, отвечали скупо, и вообще - «у нас интервью дает только директор». На этом наш визит в Красную речку был окончен.

Дети. Фото «Фергана»

Этот детдом оказался худшим из тех шести, что я посетила за последние две недели. Игорь, который побывал во всех детдомах Кыргызстана, согласился с моим мнением. В Красной речке много фальши. Директора других детдомов были более открытыми, рассказывали о проблемах. Почему детдом в селе Ак-Суу, который также был построен в советские времена, стал показательным, а в Красной речке боятся показать реальность? Нет помощи? Есть. Но, видимо, уходит не туда.

Екатерина Иващенко