Ахтар Мохаммад Мансур

Наметившийся в последнее время раскол в рядах «Талибан» усугубился после появления сообщений о смерти лидера движения муллы Мухаммада Омара. Одна часть движения поддержала кандидатуру муллы Ахтара Мансура, другое крыло поддерживает муллу Гаджи Каюма Закира, Мансура Дадуллаха и муллу Абдул Раззак, третья часть отдает предпочтение старшему сыну муллы Омара – мулле Мохаммаду Якубу. Младший брат основателя «Талибана» мулла Абдул Манан также выступил против назначения муллы Мансура новым главой движения, заявив, что не присягнет на верность новоизбранному лидеру «Талибан», которому приписывают убийство муллы Омара. Однако в верности мулле Мансуру уже поклялся лидер террористической организации «Аль-Каида» Айман аль-Завахири.

Один из представителей Кветты Шура (Совета руководителей движения «Талибан») ранее заявил, что мулла Ахтар Мохаммад Мансур является назначенцем пакистанской межведомственной разведки (ISI), и Совет «не принимает это решение». Другой высокопоставленный член Кветты Шуры сообщил, что большинство членов Совета были против назначения муллы Мансура, но ISI все же продавила своего кандидата. В то же время есть опасения по поводу дальнейшего раскола в рядах руководства талибов в случае, если Совет решит назначить новым лидером движения сына муллы Омара – муллу Якуба.

Между тем, Минобороны Афганистана в четверг отчиталось о результатах боевых операций, проведенных за прошедшие двое суток в провинциях Нангархар, Лагман, Пактия, Пактика, Урузган, Дайкунди, Кандагар, Бадгис, Кундуз, Сари-Пуль, Тахар, Фарьяб, Гельманд и Кабул. В результате серии зачисток в этих провинциях были убиты 118 боевиков, 62 повстанца получили ранения и ещё четверо были арестованы правоохранительными органами. Силы Афганской национальной армии также понесли потери – от взрывов придорожных мин и нападений противника погибли 14 военнослужащих.

Сообщения о росте напряженности в северных провинциях Афганистана стали появляться с весны 2015 года. А в августе страницы мировой прессы обошли трагические известия, о которых мы также писали. Это и массовые захваты боевиками населенных пунктов, и жестокие бои с повстанцами в непосредственной близости от границы с Таджикистаном, и значительный рост жертв среди мирного населения. Что же получается: север страны снова погружается в хаос, а талибы вместе с другими исламистами вот-вот могут захватить власть в Кундузе и Бадахшане?..

Для того, чтобы разобраться в происходящем, старший сотрудник программ Freedom House и директор проекта «Nations in Transit» Нейт Шенккан (Nate Schenkkan) взял интервью у помощника регионального директора и исследователя в AAN (Афганская аналитическая сеть) Убейда Али (Obaid Ali). Запись этой беседы, посвященной текущей ситуации в северных провинциях Афганистана, граничащих с Туркменистаном, Узбекистаном и Таджикистаном, 14 августа размещена на странице «Центральноазиатского подкаста». «Фергана» предлагает своим читателям сокращенный перевод этой беседы на русский язык.

- Вы только что вернулись из поездки по северо-востоку Афганистана. В чем была ее цель? В каких провинциях вы побывали?

- Я был в Бадахшане, провинциях Тахар и Кундуз, исследуя вопросы безопасности, изучая активность мятежников и общаясь с населением.

- Прежде чем мы поговорим о мятежах, скажите, каковы вообще сегодня настроения в этих провинциях? Что происходит в экономике - стагнация или развитие?

- Для того, чтобы создать себе верную картину, надо сравнить состояние региона с прошедшим годом. Я регулярно бываю в северном Афганистане, разговариваю с людьми, местными журналистами, сотрудниками неправительственных организаций, государственными служащими, вооруженными группами. Ситуация очевидно ухудшилась только за последние четыре месяца – в экономике, с недостаточной безопасностью и социальной активностью. Система безопасности и социальная жизнь здесь всегда функционировали недостаточно, а в этот визит на север я заметил, что люди чувствуют себя совершенно по-другому, в сравнении с тем, что я видел здесь даже три-четыре месяца назад. Недавнее наступление Талибан, в особенности в провинции Кундуз, заставило многих людей – бизнесменов, владельцев магазинов, даже фермеров, я разговаривал с ними, потерять доверие к местной власти, искать убежища от военного насилия в столице провинции. Люди почувствовали, что они никак не защищены, и это основное отличие по сравнению не только с прошлым годом, но и с ситуацией четырехмесячной давности.

- Это новая ситуация для северных провинций, или подобное уже не раз бывало в современной истории?

- Подобное случалось не так давно, в 2001 году. Но тогда было демократическое правительство, которому люди доверяли. К сожалению, я впервые увидел подобное в Кундузе, когда люди почувствовали недоверие к местной власти, почувствовали себя недостаточно защищенными ею. Да, прежде бывали столкновения, боевые действия в округе Ханабад, Алиабад и других, но люди даже в столице провинции не чувствовали себя столь незащищенными местными властями как теперь. Я помню 24 апреля, когда большинство магазинов в Кундузе были закрыты, а местные жители кричали нахлынувшим туда беженцам из соседних городков и деревень: «Возвращайтесь домой! Вам тут нечего делать, отправляйтесь в свои деревни!». Такое я видел в Кундузе впервые.

- Почему все изменилось в этом году? Из-за вывода американских войск? Из-за того, что боевики из Пакистана прибыли на север Афганистана?

- Обострение характерно не только для провинции Кундуз. На севере люди видят, что после успешной военной операции против «Талибана» и ИДУ в Северном Вазиристане многие из боевиков убежали оттуда и прибыли на север Афганистана. И для активизации Талибана на севере этой весной, особенно в Кундузе, есть много причин - тут потеряно управление со стороны центрального правительства, служб безопасности, подорвано доверие к местной афганской полиции, утрачено взаимодействие с центральной властью, ослаблена координация между силами безопасности, вовсю работает пропаганда силы Талибана. Весеннее наступление талибов в Кундузе и текущие волнения призваны показать, что «Талибан» способен заявить о себе, показать свои возможности, продемонстрировать, что он в состоянии нанести поражение афганским вооруженным силам. Похоже, что задачи на севере у Талибана в этом году весьма просты – произвести эффект, показать, насколько слабы официальные власти, как местные, так и центральные, а с другой стороны, показать, что власть уже не пользуется поддержкой международных вооруженных сил.

- Расскажите немного о сопротивлении Талибан со стороны жителей этой нетрадиционной, если я правильно понимаю, для «Талибан» территории - есть ли тут поддержка у них, пополняются ли их ряды бойцами, на что похожа ситуация?

- В Бадахшане, к сожалению, бытует мнение о неспособности официальных властей защитить местных жителей. Коррупция, неспособность местной власти противостоять Талибану, защитить местных жителей, отсутствие обратной связи, невозможность получить образование, получить работу, дает последним большое преимущество. В ситуации, когда правительство не действует, а против него развернута активная пропаганда, Талибан имеет военные успехи, приводит к тому, что их рядя пополняются боевиками. Они с легкостью рекрутируют молодых и необразованных людей в свои ряды.

- Получается, что повстанцы заполняют тот вакуум, который не заполнили местные власти... Вернемся к операции в Северном Вазиристане, откуда в северные провинции Афганистана после успешно проведенной операции против Талибан прибыли отряды боевиков, часть из которых входит в состав ИДУ. Расскажите о роли ИДУ на севере Афганистана?

- На севере Афганистана, куда после той военной операции прибыли отряды, в том числе и ИДУ, им очень просто было найти общий язык с местными жителями, просто вести пропаганду и увеличить число своих сторонников, поскольку для них очень близка местная культура, местный уклад жизни, местный язык. В особенности, на северо-востоке, поскольку говорят они на диалекте одного с местными жителями языка. В том числе и в Бадахшане, где живут этнические таджики, и с ними боевикам ИДУ также очень легко контактировать, вести пропаганду против правительства. Все группы местных жителей северных провинций – узбеки, таджики, туркмены, уйгуры – прекрасно понимают друг друга, что дает ИДУ возможность рекрутировать в свои ряды новых бойцов.

- Как ИДУ проводят среди узбеков, таджиков и туркмен агитацию, о которой вы говорите: развешивают плакаты, заходят в дом или как-то еще?

- Вся агитация проводится муллами, а всех их контролируют боевики ИДУ, во время пятничной проповеди в мечетях. Они говорят о джихаде против неверных (кяфиров), о почетной смерти шахидов и о рае, который ждет их после смерти. Сами боевики приходят в мечети, например, к таджикам, рассказывают о том, как американцы уничтожают мусульман по всему миру, показывают пропагандистские видео, распространяют специально написанные песни, которые легко настраивают людей против правительства. И это очень действует, в особенности на молодёжь.

- Что случилось, когда появилось официальное подтверждение смерти муллы Омара? Это как-то повлияло на ход событий? Как люди отреагировали?

- На местном уровне ничего не изменилось. Люди в каждой области заняты своими проблемами, и делают они одно и то же – рассказывают об проведенных операциях Талибан, готовящихся операциях, бездействии правительства.

- Есть тема, что серьезно волнует прессу в США – конкуренция, которую ИГ («исламское государство») составляет движению «Талибан» в северном Афганистане. В том числе и о присоединении ИДУ к ИГ. Насколько эта информация верна, как влияет на ситуацию, заметно ли это?

- Говорят утвердительно, что эта связь ИДУ и ИГ существует. Я читал заявление лидера ИДУ Усмана Гази семь месяцев назад о том, что муллы Омара уже давно нет в живых, и что он поддержит ИГ. Он отметил также, что полевые командиры ИГ уже действуют на северо-востоке – в провинциях Джаузджан и Фарьяб. Талибан абсолютно в стороне от этого движения и далек от того, чтобы повернуться к ИГ. Но ИДУ практически полностью подконтрольно Талибан, и я думаю, у последних есть возможности предотвратить превращение ИДУ в самостоятельное независимое движение, способное поддержать ИГ. Я читал в местных СМИ предостережения об этом, но на месте, «на земле», в частности, в Бадахшане, этого практически не наблюдается. Кроме того, идеи салафизма, которые исповедует ИГ, противоречат традиционному исламу на северо-востоке Афганистана, потому и нет никаких причин, по которым эти две группы могли бы напрямую объединиться.

- Есть ли среди групп боевиков этого движения те, которые не подчиняются Талибану, пришедшие из Пакистана и из других мест, и хотели бы выйти из-под того полного контроля, о котором вы говорили?

- Я уже довольно давно не имел связи с ИДУ, поскольку с ними чрезвычайно трудно напрямую контактировать, общаться, они очень осторожны и, кроме того, не слишком вовлечены в жизнь местных жителей. Их семьи постоянно привязаны к жилищам, иностранные боевики и местные жители практически не общаются друг с другом, только в мечетях. Количество их бойцов сегодня не так уж высоко, оно мало. И Талибан вряд ли даст им возможность объединиться с ИГ хотя бы в силу финансовых обстоятельств.

- Вы говорите, что количество их невелико. Сколько их, по вашей оценке?

- В Бадахшане, по моим подсчетам, около шестидесяти семей – где-то 100-150 бойцов. Талибов же значительно больше – 400-450 бойцов.

- Каковы ваши прогнозы на следующий год – будет ли ситуация ухудшаться, возьмут ли боевики Кундуз?

- Думаю, что до этого далеко, власти не допустят потери Кундуза, иначе это будет серьезным ударом по центральному афганскому правительству, которое постарается в ответ полностью освободить и эту северную провинцию, и Файзиабад в Бадахшане в том числе. Но, мне кажется, что в нынешнем году этого не произойдет. Несомненно, присутствие тут террористических групп – большая опасность для будущего и севера Афганистана, и Центральной Азии в целом. И это серьезный вызов афганскому правительству, однако, выдворить отсюда или ликвидировать все группы боевиков в северном Афганистане – задача чрезвычайно сложная. Но афганское правительство не понимает, мне кажется, всей серьезности положения тут, того большого числа сил боевиков, которое здесь сконцентрировалось в последнее время.

- Как вы думаете, есть ли у центрального правительства желание исправить положение дел, проявляют ли они достаточную активность?

- Я думаю, да. Однако разрушенная экономика Кундуза и Бадахшана помогает мятежникам из числа талибов и разрозненных вооруженных банд вербовать сторонников и расширять свои ряды. И правительство должно сделать все, чтобы выдавить их из этих провинций. Это – главная задача.

- Насколько тесно местная администрация, политики и бизнесмены связаны с этими боевиками, можно ли говорить о мафии тут?

- Есть тесная связь, но если с Талибан это довольно прозрачно прослеживается, то с разрозненными вооруженными группами все гораздо сложнее. Разрозненные вооруженные формирования — большая угроза для здешнего правительства, чем Талибан. Когда местные незаконные вооруженные группы грабят граждан, вымогают у них деньги, то граждане предпочли бы видеть у власти движение Талибан. Но местные жители, если правительство вернет к себе доверие, помогут восстановить тут нормальную жизнь. И не нужно тут вести больших битв, необходимо вернуть доверие граждан, чего я сейчас тут не вижу.

- Возможно, я ошибаюсь, но не похожа ли эта ситуация на ту, что случилась двадцать лет назад, когда Талибан впервые завоевал Афганистан после гражданской войны? Талибы пришли и принесли некое подобие порядка и закона, что не было предоставлено другой властью.

- Ситуация очень похожа. Талибан предлагает гражданам совершенно простую систему правосудия, защиту для всех, что положительно отличает Талибан в глазах местных жителей от тех разрозненных групп, которые захватили некоторые села в провинции Кундуз. Если дистанция и вакуум между людьми и официальным правительством не будут заполнены, жители здешних провинций предпочтут Талибан.