В достаточно уже отдаленные времена, в эпоху господства в процессе теории так называемых законных (формальных) доказательств, переоценка значения признаний подсудимого или обвиняемого доходила до такой степени, что признание обвиняемым себя виновным считалось за непреложную, не подлежащую сомнению истину, хотя бы это признание было вырвано у него пыткой, являвшейся в те времена чуть ли не единственным процессуальным доказательством, во всяком случае считавшейся наиболее серьезным доказательством, "царицей доказательств".      Вышинский А. Я. "Теория судебных доказательств в советском праве"

     Когда давешний старлей ГБ сопроводил Андрея из кабинета к ожидающей его "Скорой" и Сталин с Берией остались одни, нарком не выдержал.
     - Товарищ Сталин... Я все-таки не понимаю. Почему вы его отпускаете? Ведь он же...
     - Не горячись, Лаврентий, - Сталин говорил по-грузински. - Понимаешь... Я всю жизнь был уверен, что делаю правильные дела правильным образом. Сейчас... Сейчас я сомневаюсь. И либо мы с тобой, да и с остальными товарищами что-то делаем не так... Причем не в мелочах, нет...
     - Либо?
     - Либо эти наши потомки - просто навоз истории. И что мы ни делай, как ни крутись - того дерьма, в которое они по нашему попущению себя загнали, не избежать. И тогда... Тогда все равно мы должны бороться. В конце концов, на них история не кончается.
     - И вы хотите...
     - Хочу посмотреть, как он выкрутится. Впереди война. Если он забьется под лавку, будет суетиться или вообще наложит на себя руки - это одно. А если поведет себя как подобает мужчине - совершенно другое. Может быть, он и не лучшее, что есть в будущем, но... Других людей у нас с тобой нет. Теперь о секретности. Ты принял меры?
     - Жду ваших указаний, товарищ Сталин, - Берия перешел на официальный тон.
     - Указаний... Кто еще знает все от и до?
     - Четверо моих сотрудников Сержант госбезопасности Люшкин, старший сержант госбезопасности Торопыгин, лейтенант госбезопасности Прунскас...
     - Латыш?
     - Литовец. И стенографистка. Карпова Надежда Юрьевна.
     - Кто из них применял... специальные методы? Люшкин и Торопыгин?
     - Так точно, товарищ Сталин.
     - Вот как. Тем лучше. Органы должны избавляться от скомпрометировавших себя сотрудников, верно? Как там говорил Феликс - "Чистые руки"?
     - Материалы уже подготовлены для передачи в прокуратуру. Собраны свидетельства осужденных, в основном - командиров Красной Армии. Люди надежные, держались до последнего.
     - Это хорошо. Надежные люди нам сейчас нужны особенно. Я полагаю, что в связи с вновь открывшимися обстоятельствами их дела будут пересмотрены, да? А остальные двое?
     - Остальные двое вполне надежны.
     - Что значит - вполне? Ты отвечаешь за их молчание головой? Или обеспечишь это самое молчание другим способом? Ты пойми - не так страшно то, что он рассказал нам про Германию, как... другое.
     - Я приму меры, товарищ Сталин. Прунскас - квалифицированный следователь. Работал по контактам секретаря германского посольства в прошлом году. Ну, вы помните.
     Сталин помнил.
     - Карпову также считаю надежным сотрудником. Она стенографировала допросы Бухарина и Радека, жена пограничника, живет на казарменном положении, в отдельной комнате. Кроме того, ей скоро рожать, положим в больницу. Проконтролируем.
     - Ну что ж... Сам смотри. Тебе я тоже сопли вытирать не собираюсь. Врачи? Инженеры? Технический персонал?
     - С врачами просто. Профессор Лучков позавчера умер от сердечного приступа. Сам умер, - уточнил Берия, поймав взгляд Сталина, - дома. Никаких записок касательно...
     - "Паука", - подсказал Сталин, - раз живет в паутине - значит, паук.
     - Никаких записок касательно "Паука" не оставил. А профессор Водицкий старательно убеждает себя, что столкнулся с классическим случаем шизофрении. Он хороший психиатр, так что убедит. Инженеры и техники, включая Термена, уверены (или тоже убеждают себя), что работают с образцами секретного шпионского оборудования иностранного производства. Они изолированы, им созданы все условия для работы.
     - Это хорошо, - заметил Сталин, в который уже раз за вечер раскуривая трубку. - А как ты собираешься преподносить вот это, - он кивнул на папку с материалами, - военным и Политбюро? Они же все прагматики. Не поверят. Это мы с тобой... Два романтика.
     - Ну, мы же сообщим им только о нападении, верно? А операцию прикрытия в этой части я начал разрабатывать с самого начала... как только сам ему поверил.
     - Покажешь... - вождь рассматривал трубку. Так и есть - мундштук надломился у самой чашки, когда он инстинктивно сжал ее, пытаясь побороть желание немедленно придушить этого странного человека, говорившего такое о его детях.
     - Покажешь, - повторил он. - Времени у нас немного, если мы хотим успеть хоть что-то, уже завтра вечером я должен говорить с военными.
     Берия с готовностью распахнул портфель, выудив оттуда еще одну картонную папку с шифром "Пастор".
     - Хорошо. Это я посмотрю сегодня. Теперь о Бомбе, - Сталин произнес это слово с заглавной буквы. - Ты, надеюсь, понимаешь, что заниматься ею придется тебе? Тем более что один раз ты уже справился. - Берия усмехнулся. - И ракеты тоже на тебе. Тем более что Королев и Глушко уже проходят... по твоему ведомству.
     - Понимаю. Я уже пообщался с членами Уранового Комитета - есть такой при Академии Наук. Оказывается, эти умники еще в тридцать девятом запатентовали схему атомной бомбы, почти полностью соответствующей одному из описаний "Паука". Сейчас в главке две сметы прорабатывают - на специальные научные городки под Арзамасом и Новосибирском. Ну там цеха, лаборатории... Полигон в Казахстане... Жилье.
     - Не разевай рот сверх меры. Ты же не успеешь сделать бомбу к войне, верно? Там ты шесть лет угробил, да еще и с кучей источников в американском проекте. А ракеты без Бомбы, по-моему, просто дорогие игрушки. А Война, - это слово тоже прозвучало с заглавной, - Война потребует от нас всех наших сил. Так что создай пока маленькие группки, пусть начинают работу. И про эти... ком-пью-те-ры... Надо, кстати, подобрать нормальное русское слово, да... Их тоже не забудь. Пусть товарищи Термен и Ляпунов разворачивают исследования. А там посмотрим.
     Сталин подошел к столу, еще раз осмотрел трубку, покачал головой. Отложил ее в сторону, взял из коробки сигарету, закурил.
     - Ладно, Лаврентий... Иди. Хочу немного один побыть. Слишком много навалилось. Даже для меня.
     Берия направился к выходу, но Сталин его окликнул.
     - Лаврентий. Подожди. Ты хороший работник. И организатор хороший. Но ты, уж извини, Лаврентий, гнилой интеллигент. Доверчивый ты. В людях не разбираешься. Поэтому Хрущ с Маленковым тебя там и схарчили... Шпион английский, ха.
     - И югославский тоже.
     - Не перебивай. Так что без меня ты пропадешь. Понял?
     - Понял, товарищ Сталин, - Берия был серьезен, пенсне бликовало на неярком свету настольной лампы. - Я это понял сразу, как только поверил ему. Поэтому и не стал играть его сам.

***

Удивительно, но при общей отсталости электронной промышленности по сравнению с США, Германией или Британией большевистская Россия серийно производила перед войной вполне отвечающие мировым образцам телевизоры. Например, на заводе в Александрове, в 100 километрах северо-восточнее Москвы, выпуск бытовых телевизионных приемников был налажен уже в 1938 году.      С. Прайд. "История Телевидения". Сент-Питерсберг, 1982

     Молчаливый водитель притормозил, разбрызгивая грязь, давешний сержант ГБ, на этот раз в штатском, перегнувшись через Андрея, распахнул дверцу и, не говоря ни слова, почти выпихнул его из "эмки". Андрей вывалился, но удержался на ногах. "Эмка" стрельнула вонючим выхлопом и укатила, оставив на прощание пару жирных брызг на брюках.
     Андрея по-прежнему била дрожь. Он ослабил ворот косоворотки и нашарил в кармане клифта - иначе этот, с позволения сказать, пиджак, назвать было затруднительно - пачку "Норда". С наслаждением вдохнул дерущий горло дым.
     Слева тянулся дощатый забор с колючкой поверху, упиравшийся в проходную какого-то завода. Справа радовала глаз покосившаяся, но свежевыкрашенная в веселенький зеленый цвет пивнушка с ярким, явно новым плакатом, от текста на котором глаза полезли на лоб: "Ешьте крабы! Они вкусны и полезны!" Фигас-се. Плакат настолько не соответствовал его представлению об эпохе, что голова пошла кругом. Хотя да, сейчас ведь активно осваивают Дальний Восток. Там этого добра завались, а тут к экзотике народ не привычный.
     То ли уровень полиграфии подкачал, то ли художник видел крабов только на картинках, но изображенное на плакате чудовище явно должно было до смерти пугать местных аборигенов. Точно - ковылявшая вдоль стены бабулька, проходя мимо плаката, перекрестилась и снайперски сплюнула на плакат. Похоже, с целевой аудиторией тутошние рекламщики работали не очень хорошо.
     Так, а что у нас в активе? В активе помимо справки об освобождении со стандартной "путевкой 101", удостоверения электрика и водительских прав (современного, конечно, образца) имелось аж двести тридцать рублей - "компенсация" за "Сименс", уже, верно, разобранный до последнего винтика в недрах какой-нибудь "шарашки". Как уж там бериевские бухгалтеры определили стоимость мобилы - неизвестно. Видимо, провели как дорогие часы. И что характерно - за разбитый плеер компенсации ему не полагалось.
     От той мысли, что над его мобилой и дискменом сейчас ломают голову не меньше чем Ландау с Капицей, почему-то стало весело. Интересно, насколько он ускорил "мобилизацию" всей страны? Вряд ли намного - как Андрей понял из вопросов следователя НКВД, тут даже о транзисторе еще представлений не имели, куда там о микросхемах мечтать. Да и окружающая действительность, даже московская, оптимизму в делах высоких технологий не способствовала. Одно дело читать, какой рывок совершила страна перед войной, а другое - лично убедиться, насколько же этого - реально огромного - рывка было недостаточно.
     Взгляд опять уперся в скособоченную пивнушку со "вкусными и полезными" крабами, и в Андрее проснулась, как казалось, навеки похороненная привычка - в какой бы город он ни приезжал, всегда брать местного пивка. Своего рода сравнительное коллекционирование. А тут был потрясающий шанс - попробовать пиво даже не из другого города, а из другой эпохи. Упустить этот шанс было невозможно никак.
     Пивнушка, по рабочему времени, была пуста. Пиво до "Гессера" явно недотягивало, дерьмовое, прямо скажем, было пиво, но все лучше тюремной баланды. Заявленных на рекламном плакате крабов не было (продавец воспринял вопрос Андрея как дежурную шутку, видимо, уже привык). А вот раки были, и были они полный рулеззз. Продавец за стойкой смотрел на него с подозрением - надо было быть профессорской дочкой, причем из старой профессуры, дореволюционной, чтобы не опознать в клиенте недавнего арестанта. Ларечник (про себя Андрей называл его барменом) профессорской дочкой явно не был. Впрочем, клиент не буянил, стоял себе за стойкой и потягивал пивко. Несмотря на то, что торговля пивом - занятие околокриминальное спокон веку - что в части левака (недоливу и разбавлению, пожалуй, столько же веков, сколько и самому пиву), что по контингенту (тем более что славный город Александров располагался ровнехонько на сто первом километре от Москвы), с местными жиганами он дел не имел - побаивался. Хотя этот, пожалуй, был все-таки политическим - уж больно физиономия непростецкая. Десять классов, что называется, на лбу написано.
     Поэтому, когда клиент обратился к нему, разговор он поддержал охотно. Тем более что до конца смены и наплыва посетителей было еще часа два.
     - Уважаемый, - ну да, арестант. Нормальный человек сказал бы "товарищ", - еще кружечку! - И, сдув шапку пены: - А что, работа в городе есть?
     Работа в городе была. Оно конечно, кому и кобылам хвосты крутить - работа. Но если без дураков - есть два крупных завода (один вот прямо рядом, да видел же, наверное), несколько мелких фабрик, стройуправление. Жилье можно было снять в частном секторе за приемлемые деньги. Но лучше сначала зайти на завод. Если специальность дефицитная - станочник там или водитель - могли и койку в общежитии барачного типа дать А, водитель? Да еще и электрик? Ну тогда с руками оторвут. И еще, глядишь, с пропиской помогут. Тут, сам понимаешь, специфика, народ вроде тебя в основном. А у них с квалификацией худо. Можешь, кстати, по оргнабору в Сибирь поехать, тут вербовочная контора рядом с райотделом милиции. Не хочешь? Ну тогда, как устроишься, захаживай.
     Поехать в родные края по оргнабору было заманчиво, но Андрей решил, что пренебрегать намеком энкавэдэшников, высадивших его именно в этом месте, не стоило. Он допил пиво и направился к проходной. Давно не чищеная вывеска гласила: "Народный комиссариат электропромышленности. Александровский радиозавод номер 3".

***

Давайте представим, что Гитлер отложил свой удар и подарил Сталину лишний год. Давайте представим себе майское утро сорок второго. Сотни ракет взлетают с площадок под Белостоком и Кишиневом. Их цель - польские железнодорожные узлы и румынские нефтепромыслы. Сотни тяжелых "ТБ-7" поднимаются с прибалтийских аэродромов. Их цель - крупные немецкие города. В боеголовках ракет, в бомболюках дремлет до поры урановая смерть.      В. Трезвон. "Освобождение". Женева, 1984

     Трое людей, в напряженных позах застывших у плетеного столика на подмосковной дачной веранде, молчали. Напряжение вызывало и место, где их собрали, и личность хозяина, и моментально бросающаяся в глаза разница в поведении. Мрачный и худой, не успевший отъесться за неполный год после лагеря в Туполевской "шарашке" Королев. Встревоженный внезапным вызовом из Ленинграда, не отошедший еще от болтанки в военном самолете Курчатов. Нервно-веселый Ляпунов, приготовившийся было к самому худшему при виде посланных за ним прямо на кафедру сотрудников НКВД.
     Никто не смел не то чтобы притронуться к расставленным на столе чашкам с душистым чаем, но даже поднять глаза на соседей по столу.
     Тишина давила и становилась совсем уж невыносимой. Поэтому на скрип легкой застекленной двери все трое обернулись единым рывком, как по команде. Берия в легком, по погоде, щегольском полотняном костюме, успокаивающе махнул рукой, мол, сидите, товарищи.
     Пододвинул свободный стул, сел, разглядывая гостей сквозь отблескивающие стекла. Паузу, однако, тянуть не стал, улыбнулся (более-менее знакомый с ним по "шарашке" Королев от этой улыбки вздрогнул), жестом радушного хозяина указал на сервировку.
     - Прошу, товарищи. Угощайтесь. Чай хороший, китайские товарищи прислали. - Видя, что гости не шевелятся, продолжил добродушно: - Знаете, я, конечно, патриот солнечной Грузии, но... Вынужден признать, что по части чая похвастаться нам пока нечем. Все-таки китайский чай, при всем старании, превзойти нам пока не удается. Вот если говорить о винах... Но разговор нам, товарищи, предстоит серьезный, так что с вином мы подождем до его окончания. Не возражаете?
     Королев помрачнел еще больше. Бывалого зэка обмануть показным радушием невозможно. Полускрытый стеклами стальной взгляд наркома не позволял потерять вбитую на лесоповалах и этапах бдительность к сильным мира сего. Не хлебавшие баланды Курчатов и Ляпунов, однако, сели посвободнее, потянулись к чашкам из невесомого фарфора.
     - Итак, товарищи, я пригласил вас сюда по одному оч-чень важному делу. Как вы, наверное, догадываетесь, наша разведка весьма большое внимание уделяет новейшим научным разработкам. Особенно тем, что имеют важное военное значение, - Берия отбил пухлыми пальцами короткую дробь по поверхности стола, - тем более что обстановка у наших границ... неспокойна. Мировая война разгорается, и вполне возможен вариант, при котором мы будем в нее втянуты. Разумеется, помимо нашего желания. Впрочем, непосредственно проблемой войны занимаются совсем другие товарищи. Но есть один весьма настороживший нас аспект.
     Берия на секунду замолчал и продолжил, медленно переводя взгляд с одного собеседника на другого:
     - Недавно мы заметили весьма странную закономерность. Практически одновременно с началом войны в открытые научные источники перестала поступать информация по многим интересующим нас темам.
     Курчатов встрепенулся, словно хотел что-то сказать, и Берия широким жестом указал на него:
     - Прошу вас, Игорь Васильевич!
     - Видите ли, Лаврентий Павлович, коллектив нашей лаборатории, да и все товарищи, занимающиеся урановой проблемой вот уже несколько лет, тоже... заметили некоторые странности. К примеру, после работы Гана и Штрассера по проблеме деления урана не вышло вообще ничего существенного. Ни у немцев, ни у англичан, ни у американцев. Ну почему молчит Кюри - более-менее понятно. Французам сейчас не до науки. Англичане и немцы воюют, но Америка-то нейтральна! И, тем не менее, никаких новых публикаций.
     - Значит, вы понимаете, что я имею в виду. Из этого молчания мы сделали вывод, что информация засекречена. А значит, она имеет или может иметь военное значение.
     - Ну, чисто теоретически... Нами, наряду с Ганом и Штрассером, получены экспериментальные данные, которые говорят об огромных количествах энергии, которые могут быть получены при делении ядер урана. Причем, по самым скромным подсчетам, если нам удастся высвободить энергию всего одного килограмма урана мгновенно, то мы получим бомбу, мощность которой будет соответствовать примерно десяти-двадцати тысячам тонн динамита. А если эту энергию высвобождать постепенно - то сжиганию втрое большего количества угля.
     - Ну, товарищ Курчатов, при таких ученых мы, разведчики, скоро останемся без работы. А если серьезно - нам стало известно как минимум о трех проектах создания урановой - или, точнее, атомной - бомбы. Во-первых, Германия. Проектом занимаются такие фигуры, как Гейзенберг и Паули. Вам знакомы эти фамилии?
     Курчатов, помимо воли, усмехнулся. Это было похоже на то, как если бы учителя словесности спросили, знает ли он, кто такие Лермонтов и Пушкин.
     - К счастью, - продолжил Берия, - Германия значительно ослаблена в научном смысле. Нетерпимость Гитлера к евреям стоила ему потери большого количества ученых, переселившихся ныне в Соединенные Штаты. Достаточно сказать, что американский атомный проект инициировал сам Эйнштейн, а ключевыми фигурами являются такие эмигранты из Европы, как Ферми, Сциллард и Оппенгеймер. Вы их, конечно, тоже знаете? Я так и думал. И наконец, Англия. В настоящий момент о британском проекте известно меньше всего, но кое-что указывает на то, что англичане стремятся к координации своих усилий с Америкой. Вы, надеюсь, понимаете, что в случае успеха какого-либо из этих проектов, особенно германского, положение Советского Союза станет... затруднительным?
     Тройка ученых встрепенулась. Конечно, в вечную дружбу с Гитлером не верил никто, но прямое подтверждение из уст Берии значило много.
     - Кроме того, есть еще одна вещь. Она касается, прежде всего, вас, товарищ Королев.
     Королев смотрел на наркома исподлобья. В общей спальной казарме "шарашки" на улице Радио неоднократно встречавшийся с Берией Туполев не раз с матерком проходился по его техническому самодурству, но сейчас Лаврентий Павлович был вежлив, что для кичащихся демонстративной грубостью партийных деятелей было нехарактерно. "Дело-то дрянь, - злорадно подумал Королев, - очко у Лаврентия играет, у суки..."
     - До нас дошли сведения, - продолжал нарком, - что на одном из островов в Балтийском море немцы быстрыми темпами оборудуют некий конструкторско-испытательный центр. Руководит работами СС, а главой проекта, по нашим сведениям, является некто Вернер фон Браун. Мы выяснили, что этот человек - один из главных специалистов Гитлера по ракетной технике. Причем речь не идет о работах, аналогичных тем, что проводили товарищи Клейменов и Лангемак.
     "Товарищами назвал, сука. Небось, когда почки им отбивал, орал, мол, волк тамбовский тебе товарищ". Королев был, конечно, не совсем справедлив - конструкторов-ракетчиков, создателей реактивных снарядов, еще не заслуживших ласковое прозвище "Катюша", кончили еще при Ежове. Берия принял НКВД значительно позже, и для облегчения участи уже арестованных к тому времени ученых сделал немало.
     - Так вот, разрабатываемые немцами ракеты, по данным разведки, предназначены для дальних и сверхдальних бомбардировок, на сотни и тысячи километров.
     - Вы, товарищ нарком, извините, - Королев, в отличие от Берии, быть особо вежливым не собирался. Лагеря он уже не боялся, шестым чувством ощущая, что сейчас ему простится многое, - но я ракетами занимаюсь малость подольше вашего. Чтобы доставить полезный груз хотя бы и в тонну на полтыщи километров, детской шутихой не обойдешься. Такая ракета будет стоить поболе бомбардировщика сравнимой грузоподъемности. Так бомбардировщик имеет шанс вернуться, а ракету вернуть назад сложновато. К тому же - как вы будете наводить ракету на цель при таком расстоянии? Да в этом случае отклонение от цели будет версты две, не меньше!
     - А вы, товарищ Королев, не кипятитесь, - слово "товарищ" Берия выделил точно так же, как до того Королев. Получилось весьма зловеще. - Сами по себе ракеты, конечно, будут проигрывать самолетам. На первых порах. А вот вы подумайте, зачем я пригласил товарища Курчатова и вас одновременно? Тонну обычной взрывчатки ракетами забрасывать будет действительно дороговато. А необычной?
     За столом опять воцарилось молчание. Откуда-то из иного мира повеяло ужасом неумолимо валящейся из фиолетовых глубин стратосферы огненной смерти, растекающейся по городу почему-то лавой из жерла вулкана.
     - Впрочем, - попытался разрядить напряжение Берия, - помимо военных задач, оба эти проекта вполне могут служить и народному хозяйству. Про десять тысяч тонн угля в одном килограмме урана товарищ Курчатов нам уже рассказал. А что касается любимых вами ракет, товарищ Королев... Знаете, я специально почитал Циолковского, Беляева... "Звезда КЭЦ", занимательное чтение. Я, конечно, понимаю, что создание вращающейся вокруг Земли космической станции уже само по себе эпохальная, философская даже задача. Но вот если мы, разведчики, сумеем поставить на эту свободно летающую над Землей станцию фотоаппарат... - Лицо Берии на долю секунды приобрело какое-то детски-мечтательное выражение, словно маленький мальчик вообразил себе вагон мороженого, обильно политого шоколадным сиропом.
     Ляпунов не смог сдержать смешка, Курчатов тоже улыбнулся. Уж больно комически выглядел обладающий жутковатой репутацией нарком с умильным выражением на круглом лице. Королев не улыбался. Жизнь успела отучить его от приятных сюрпризов. А тут... Мало того, что освободили по амнистии задолго до окончания срока, так еще и мечта всей жизни начинала потихоньку приобретать зримые очертания...
     - Что же касается вас, товарищ Ляпунов... Вы, наверное, уже представляете, о чем пойдет речь. Несколько недель назад мы, помнится, уже консультировались у вас по одной проблеме. Для прочих присутствующих, не вдаваясь в детали, сообщу. Недавно на одном из наших секретных объектов был задержан иностранный шпион. Среди прочего оборудования у него была изъята весьма интересная машинка - некое вычислительное устройство огромной производительности. Как нам удалось установить, это устройство является новейшей экспериментальной разработкой одной из королевских лабораторий в Лондоне. По прикидкам товарища Ляпунова, мощность этого устройства составляет около одного миллиона операций в секунду. - Курчатов выглядел ошарашенным. Королев просто не поверил. Берия продолжал, не дрогнув ни единым мускулом; умение лгать естественно суть добродетель, совершенно необходимая политику, коим Лаврентий Павлович являлся безусловно. - К большому сожалению англичан, лаборатория была полностью разрушена немецкой крупнокалиберной бомбой. Поскольку создатель устройства был... хм... оригинально мыслящим человеком... то никакой документации и никаких иных образцов у англичан, по-видимому, не осталось. Возможно, кое-какие образцы есть у британских агентов в других странах, если их, конечно, тоже снабдили подобной техникой, но это не факт.
     Ляпунов, естественно, не поверил в столь экстравагантную и в то же время наивную версию, в конце концов, он сам держал хитрое устройство в руках. Но мнение свое счел за благо оставить при себе.
     - Товарищу Ляпунову мы хотим поручить разработку аналога такого устройства. Конечно, мы не требуем такого же результата немедленно. В конце концов, по словам вдовы покойного изобретателя, разработка машины заняла у автора около полувека. Но, учитывая важность такой работы, мы крайне заинтересованы в скорейшем начале исследований. Я, кстати, не думаю, что к вычислителям подобной мощности останутся равнодушными хотя бы и товарищи Королев с Курчатовым, да и артиллеристам, и НКВД, и даже нашим финансистам с плановиками такая штука очень бы пригодилась.
     Таким образом, - продолжил нарком, - принято решение создать в системе НКВД СССР три особо секретные лаборатории. Лаборатория номер один - товарищ Ляпунов. Лаборатория номер два - товарищ Курчатов. Лаборатория номер три - товарищ Королев. Будет и четвертая лаборатория, биологическая, но... Товарищ Вавилов сейчас... проходит курс лечения. Ему пришлось значительно хуже, чем вам, товарищ Королев. - Он заметил напрягшиеся желваки на лице инженера и наклонился к нему, сняв пенсне и глядя прямо в потемневшие от невысказанной злобы глаза: - Мы понимаем, что были несправедливы... ко многим. Мы слишком увлеклись формулой "лес рубят - щепки летят". В результате - наломали дров, - он усмехнулся невеселому каламбуру и так же тихо продолжил: - Теперь мы стараемся исправить те ошибки, которые можем. К сожалению, у нас крайне мало времени. Впереди - несколько тяжелых лет. Очень тяжелых.
     Королев выдержал взгляд. Протянул руку, взял изящную фарфоровую чашку с немного подостывшим чаем. Обхватил ее ладонями - несмотря на теплый весенний день, лагерная привычка беречь малейшие крохи тепла давала о себе знать. Берия задержал взгляд на искалеченной топором руке. Продолжил:
     - Более подробную информацию вы получите примерно через неделю. А пока - прошу вас к завтрашнему вечеру представить свои предложения. И еще одно. Надеюсь, вы понимаете, что проекты являются особо секретными? Отлично. А теперь, наконец, можно поговорить и о винах. Вы знаете, - заговорщицким тоном проговорил нарком, - у меня есть бутылка замечательной "Хванчкары"...

***

В многочисленных агентурных докладах сообщается, что направленные на военные предприятия остарбайтеры своей технической осведомленностью прямо озадачивали немецких рабочих (Бремен, Райхенберг, Штеттин, Франкфурт-на-Одере, Берлин, Галле, Дортмунд, Киль, Бреслау и Бейрейт). Один рабочий из Бейрейта сказал: "Наша пропаганда всегда преподносит русских как тупых и глупых. Но я здесь установил противоположное. Во время работы русские думают и вовсе не выглядят такими глупыми. Для меня лучше иметь на работе двух русских, чем пять итальянцев".      Bundesarchiv Koblenz. Reichssicherheitshauptamt. R 52/182. Meldungen aus dem Reich Nr. 376. 15.4.43. S. 8-17.

     Андрей еле удержался на стремянке, когда воротина гаража распахнулась под визг хронически несмазанных петель. Вывернув шею, обернулся. Фигура на границе дневного света и еле разбавленной пламенем "летучей мыши" темноты виделась темным силуэтом, и опознать вошедшего было затруднительно. Человек старательно вглядывался в темноту, однако после яркого майского солнца заметить Андрея под самым потолком, да еще и в дальнем углу, было нереально.
     - Эй, есть кто? Чеботарев, Андрей! Тут ты, что ли?
     Голос был знаком. Черт бы его побрал, чтоб он провалился, энтузиаст хренов! Однако не в меру, на взгляд Андрея, веселый и настырный комсорг гаража Давид Гольдман проваливаться никуда не собирался.
     - Андрюха! Ты где там прячешься, двигай сюда, дело есть!
     - Ща, погоди! - Андрей распихал по карманам инструменты и осторожно, чтобы не навернуться с шаткой лестницы, пополз вниз.
     Спрыгнув наземь, он еле успел поймать подлую стремянку и вновь привел ее в условно-устойчивое состояние. Воспользовавшись нежданным перекуром, достал беломорину и чиркнул колесиком самопальной зажигалки. Давид, наконец, обнаружив его по огоньку, двинулся в глубь гаража. Походка у него была подпрыгивающая от переполнявшей все существо молодой, нерастраченной энергии.
     - Битый час тебя ищу. Куда подевался? Наташка Хромова сказала, ты сюда двинулся, а не она - так я б тебя до вечера искал бы!
     - Да Семеныч пристал, зараза, говорит, надо к пятнице свет провести. Неделю терпело, а тут, видишь, задницу у него припекло. Давай, говорит, кровь из носу, тяни провод, завтра уже лампы привезут да прочую лабуду.
     - А-а! Так он прав! Сколько можно машины в сарае держать! Гараж уже месяц как построен, а въехать не можем. Вот, кстати, ты в яму не забудь проводку сделать, а то под машиной в темноте ползать - удовольствие так себе...
     - Да сделаю! А что искал-то?
     - По делу. Тут народ вечером стенгазету выпускать собрался, тебя ждем.
     - А-а... - художественные таланты Андрея были замечены и оприходованы к общественной пользе в первую же неделю работы на новом месте. - Погоди, так три дня ж назад только прошлый номер вывесили!
     - Да понимаешь, инструктор из райкома приезжал, говорит, установка спущена - активизировать работу по военному воспитанию молодежи. Ну, там, разъяснение политики Партии, международная обстановка...
     - Зашевелились, хедрать! - по краю сознания проскочила тень радости, они знают! Они помнят! Они что-то делают! Но этой "установки" было трагически мало, да нет, это было просто не то, не то! Да и полузабытый с детства и вдруг опять вошедший в его жизнь партийно-политический новояз резанул по ушам с каким-то особенным скрежетом. - Чо там активизировать? Чо объяснять-то? Вы бы лучше всю свою комячейку на стрельбище лишний раз сводили. А то Ги... враг попрет - ты его что, газетой остановишь?
     - И газетой тоже. Ты работу с людьми зря недооцениваешь. А на стрельбище идем завтра, после смены. Иван Ефремович уже с Косолаповым договорился. - Давид был серьезен, смотрел на Андрея как-то испытующе. - Андрей, ты того... остынь. Знаешь... давно с тобой поговорить хотел. Ты у нас уже больше месяца работаешь, парень вроде хороший, даром что не комсомолец. Но временами ты вроде моего дяди Изи. "Таки-да, евгеи, вот увидите, будет поггом!" - в исполнении классического по внешности Давида местечковый акцент валил наповал. - Я тебе в душу лезть не хочу, но скажи - ты туда не за это вот самое попал?
     - За что попал, за то и отсидел. Справку показать? - Злость вдруг куда-то ушла, да и чисто по-человечески не хотелось крыситься на нормального парня. Андрей оглянулся, да и, впрочем, откуда посередь гулкого от пустоты ангара взяться лишним ушам. - Вот что, Давид... Ты легенду о Трое читал? Ну там, Древняя Греция, Ахилл, Гектор, Одиссей? - А черт его знает, вышел ли уже классический труд Кона или это будет позже?
     - Нет, не пришлось пока, - Давид смотрел заинтересованно, черные глаза отблескивали в полутьме. Вообще-то, читал он много (что для здешней яростно рвущейся к знаниям молодежи было весьма типично), но среди той половины книг местной библиотеки, которая в принципе могла обойтись без упоминания Сталина, преобладала литература массовая. Пушкин там, Некрасов... Максим Горький в количестве... Не университетский центр, чай.
     - Так вот. Осадили как-то древние греки город один, Трою. Девять лет сидели под стенами - и никак. Потом все же взяли, обманом. Выражение такое слышал - "троянский конь"? - О, черт, услужливая память, как в тумане, отразила пастельно-бежевые стены затерянного теперь неизвестно где офиса, светлый квадрат монитора и дикий вопль админа от соседнего стола: "Какая сволочь опять подцепила трояна!" Как все это было далеко...
     - А! Это ты про деревянную лошадь, в которую солдат спрятали?
     - Ну. Так вот, суть вот в чем. Была там прорицательница одна, Кассандра. Прорицала-то она исправно, да только никто и никогда ей не верил. Она говорит - не ввозите данайские, греческие то есть, дары в город, а над ней только посмеялись...
     - Так ты говоришь...
     - Так я ничего и не говорю. Так, байки травлю. О греках. А что ты сам себе надумал - твое личное Дело. Ладно. После смены зайду.

***

История танка "Тигр" началась много сотен тысяч лет назад, когда несколько видов крупных кошачьих решили отказаться от выходящих из моды и не отвечающих современным условиям длинных саблевидных клыков, приобрести хвосты и начать применять новые схемы камуфляжа.      И. Кошкин, иллюстрации А. Литвина. "История танка Тигр". Норильск, 2002

     Листок из ученической тетради в косую линейку был исписан аккуратным почерком, но все грифы и прочие причиндалы, без которых нет и быть не может серьезного документа, были на месте. Секретность там или не секретность, нельзя ли отдавать документ в машбюро на перепечатку, можно ли - документ, написанный не стукачом Васей Шнырем, а штатным сотрудником, хотя бы и работающим под легендой, должен быть оформлен как полагается. Дисциплинирует.

"Совершенно секретно.      Экземпляр единственный.      Для передачи "Петровичу" лично в собственные руки      Сек. Сотрудник "Бушлат"      08 мая 1941 года      Рапорт      Настоящим докладываю.      Попытки завязать дружеские отношения с "Пауком" успеха не принесли. Очевидно, объект до сих пор находится под впечатлением отбытого им уголовного наказания. Кроме того, поведение "Паука" часто выглядит странным - он не знает некоторых общеизвестных вещей, неоднократно теряйся в обычных бытовых ситуациях. Настроение резко меняется от мрачного и подавленного до возбужденного. Избегает тесного общения, хотя охотно обсуждает темы, связанные с работой. В быту нелюдим. Спиртными напитками не злоупотребляет, ограничиваясь одной кружкой пива в два-три дня.      В разговоры о политике вступает неохотно, попытки поговорить откровенно - пресекает или просто отмалчивается. Клеветнических и политически незрелых высказываний о политике Партии Ленина - Сталина и Советского Правительства не допускает, за исключением сомнений в долговременности и прочности Советско-Германской дружбы.      В то же время включился в общественную работу по линии профсоюзов, активно участвует в оформлении стенной газеты. Много времени проводит в читальне, чаще всего изучает подшивки газет, начиная с 1939 года. Проявляет также интерес к трудам И. В. Сталина, ведет подробные конспекты.      По вечерам после работы много рисует, в том числе разнообразную военную технику. Рисунки в тот же вечер уничтожает, однако мне удалось сфотографировать некоторые из них. Фотопленку с копиями рисунков прилагаю к настоящему рапорту".

     Берия разложил на необъятном столе около десятка мутноватых снимков. Действительно, рисунки. Девушка с печальным взглядом, сидящая на широком подоконнике, набросанная считанными, но завершенно-точными штрихами. Слегка холмистый пейзаж с едва угадывающимся на горизонте устремленным ввысь городом, удивительно прозрачным, без дымящих фабричных труб. Похожий на стремительную каплю автомобиль на широких, низких шинах, с громадным прихотливо выгнутым лобовым стеклом и воздухозаборниками за широкими дверями - неравнодушный к машинам Берия аж прицокнул языком. Опять девушка, на этот раз обнаженная (красивое женское тело Лаврентий Павлович тоже одобрил). Какая-то "абстракция" - вынужденный заниматься делом художника, нарком выкроил часок и полистал книги по искусству - странной формы гигантский гриб, растущий на фоне домишек в китайском или японском стиле. Пожалуй, покажи эту, с позволения сказать, картину профессору Лучкову - и париться бедняге в психушке по сей день. Хищный, остроклювый, явно боевой самолет - только наличием крыльев и напоминающий боевые машины современности. И танк...
     Танк ему не понравился, не понравился до такой степени, что глаза снова и снова, помимо желания, возвращались к фотокопии. Собственно, это была карикатура - танку были приданы узнаваемые с полувзгляда человеческие черты. На школьном альбомном листе была нарисована массивная, квадратных очертаний глыба в полосатом камуфляже с необычно длинной пушкой, увенчанной набалдашником дульного тормоза, под которым щетинились знакомые по газетным фотографиям усики. На лбу башни горели безумием водянистые глаза, с крыши на них свисала косая слипшаяся челка. Гибрид устрашающей (даже в таком вольном изображении) мощи боевой машины с болезненной, нездоровой агрессией наложенной на нее физиономии Гитлера оставлял неприятное впечатление, но видно было, что этого-то ощущения автор и добивался.
     - Ты знаешь, Лаврентий, - Сталин тоже рассматривал этот рисунок из-за спины наркома. Говорил он по-грузински, - творческие люди все-таки особенный народ. Если бы я сомневался в том, что Гитлер все-таки нападет на нас, то это, пожалуй, меня убедило бы наверняка. Такое - не придумаешь.
     - Да... Впечатляет... Но я предпочел бы, товарищ Сталин, чтобы этот Кукрыникс оказался не художником, а толковым инженером. Или военным. Точные данные об этом "Тигре" - или это "Пантера"? - нет, все же "Тигр" - помогли бы нам гораздо больше, чем эта мазня.
     - Ты, товарищ Берия, очень умный. Но дурак - Наедине Сталин не заботился о политесах. - Ну сам посуди. На что тебе толщина брони машины, которая здесь, - он выделил это слово только ему присущим нажимом, - может, и построена-то не будет. Или будет, но раньше, а потому - хуже. Или попозже - и тогда это будет совсем уж... чудо-юдо. Ты пойми - мы уже начали реагировать, так? И значит, мы каждым своим действием обесцениваем всю информацию, которую тебе удалось из него выжать. Вот мы двигаем армию к границе, а у немцев, между прочим, есть разведка.
     Берия встрепенулся и попытался возразить, но Сталин пресек эту попытку коротким движением руки.
     - Знаю, знаю. Ты обеспечиваешь секретность. Но ты можешь дать гарантию, что твои орлы выловят всех, - он опять выделил ключевое слово, - шпионов? А вдруг немцы все-таки узнают о наших передвижениях?
     - Товарищ Сталин...
     - Не перебивай. А вдруг они решат не дать нам сосредоточиться и нападут не двадцать второго, а пятнадцатого? А? И на что тогда годится его самая главная, как он считает, информация? И заметь, чем мельче детали, которые мы от него узнали, тем вероятнее они не будут соответствовать тому, что произойдет здесь.
     - Так что же, все, что мы от него узнали, - все это бесполезно? - Лаврентий Павлович явно был ошарашен таким поворотом разговора.
     - Не все, - мрачно-задумчиво возразил Сталин, посасывая давно потухшую трубку. - Нет. Не все.

***

Сравнительные испытания, проведенные в 1941 году, показали, что "Т-34" уступал основному на тот момент немецкому танку по таким важным показателям, как скорость по проселку, обзор и условия работы экипажа. Что же касается надежности - то с ней у советского танка дело обстояло совсем плохо. Неудачная конструкция воздушного и масляного фильтров, неверный выбор передаточных чисел коробки перемены передач - все это приводило к тому, что небоевые потери машин были просто ужасающими. Без сомнения, эти недостатки могли быть исправлены - но времени уже не было. Несмотря на формальное превосходство по тактико-техническим характеристикам, советские танки уступали машинам панцерваффе, что имело поистине роковые последствия.      Пелед. "Красная Броня". Латрун, 1960

     После отгремевшей, классической майской грозы воздух был, выражаясь высоким штилем, сладостен. Запахи солярки, выхлопных газов и кисловатая нота сгоревшего пороха воспринимались как приправа, оттеняющая вкус весны. Солнце грело уже почти по-летнему, от вдребезги разбитых танками колей поднимался легкий парок. Гроза была мощной, но короткой, и глина, хотя и продавливалась под сапогами, к подошвам не липла - идти было несложно.
     - Вот они, красавицы! - Начальник кубинского испытательного полигона полковник Романов похлопал по наклонной броне одну из двух стоявших рядом с дорогой "тридцатьчетверок". Танки действительно были красивы. Была в них этакая грозная стремительность, поджарая мощь. Сталин подошел поближе, ему тоже хотелось похлопать машину по бронированному боку, но он сдержался.
     - Красавицы - это хорошо, - задумчиво произнес он, задрав голову и осматривая трехдюймовую пушку, грозно уставившуюся в мишенное поле, - в красивой машине и воевать приятно. Как, товарищ капитан, - обратился он к командиру одного из экипажей, не обращая внимания на свиту из высоких автобронетанковых чинов, - приятно на этой машине воевать?
     - Так точно, товарищ Сталин! - гаркнул капитан. - Броня - отличная, двигатель - зверь, броня... ну она и есть броня!
     - Зверь, говорите... - Сталин на улице не курил, так что походить взад-вперед с трубкой он не мог. Из-за этого чувствовал он себя немного не в своей тарелке, чем, в значительной степени, его кремлевское и дачное затворничество и объяснялось. - А скажите, товарищ...
     - Ивасев! Капитан Ивасев, товарищ Сталин!
     - А скажите, товарищ Ивасев, часто ли этот зверь... выходит из строя?
     Из бравого капитана как будто слегка стравили воздух.
     - Бывает... товарищ Сталин.
     - Бывает, говорите, - вождь повернулся к группе генералов и полковников, сбившихся в тесную кучу в преддверии очередной грозы, теперь уже - совсем не погодного характера. - Товарищ Федоренко! Так как у этих... зверей... с надежностью?
     Генерал-лейтенант, начальник автобронетанкового управления РККА замялся. Докладных на самый верх по поводу недостаточной надежности новой техники он настрочил немало, и Сталин с его повышенным вниманием к техническим вопросам пропустить их не мог. Но, видимо, требовался показательный разнос, и его придется выдержать.
     - Не очень хорошо, товарищ Сталин. Ресурс дизелей, к сожалению, недотягивает даже до ста часов. Коробка перемены передач тоже временами выходит из строя. По прямому указанию Автобронетанкового управления РККА вот эти машины, взятые непосредственно с серийных заводов, - он сделал широкий круговой жест в сторону замершего в отдалении десятка не столь парадно выглядевших "тридцатьчетверок", - в настоящее время проходят ресурсные испытания.
     - В настоящее время, - сварливо заметил Сталин, - они стоят на месте. Или вы остановили испытания ради... высокого начальства? Или испугались дождика?
     - Никак нет, товарищ Сталин! Испытания проводятся в любую погоду.
     - Так проводите! - Вождь раздраженно махнул рукой. - Какой, вы говорили, у этих машин средний межремонтный пробег?
     Федоренко ничего не говорил о пробеге. Он о нем писал в докладной записке, но спорить со Сталиным было невозможно.
     - Сто-двести километров!
     - Так сто или двести? - Вопрос был риторическим. - Вот что... товарищ генерал-лейтенант. Какова длина этой... дороги? - Он указал на измочаленную гусеницами трассу.
     - Пять километров, товарищ Сталин, - встрял начальник полигона. Сталин посмотрел на него с неудовольствием, но не более того.
     - Пять километров. Значит, двадцать кругов. Надеюсь, машины полностью заправлены? Сколько времени займет прохождение этой дистанции?
     - Около семи часов.
     - Семь часов... - Сталин задумался. - Хорошо. Пусть будет семь. Через семь часов мы вернемся сюда и продолжим разговор. Надеюсь, машины полностью готовы и заправлены? - И, после утвердительного кивка: - А пока проводите нас с товарищами конструкторами туда, где мы сможем поговорить. А вас, товарищ Андропов, - обратился он к порученцу, молодому и очкастому, которого лично вытащил из Карелии и которого гонял как Сидорову козу, - я прошу задержаться на полигоне и проконтролировать, чтобы возможные поломки устранялись без привлечения дополнительных людей и дополнительной техники. И представить отчет о ходе... пробега.
     Уже в просторном кабинете, предоставленном начальником полигона, он закурил и прошелся вдоль Т-образного стола. Военные и конструкторы сидели, отслеживая перемещения синхронным поворотом головы, готовясь к худшему. Иллюзий насчет надежности новых танков не питал никто.
     - Товарищ Морозов, - наконец обратился Сталин к главному конструктору харьковского КБ, - а как вы считаете - сколько танков встанут на этом отрезке?
     - Думаю, два или три.
     - То есть двадцать или тридцать процентов потерь на стокилометровом марше? Полагаю, немцам, - все переглянулись, - немцам при такой работе наших конструкторов и инженеров просто нет нужды усиливать противотанковую артиллерию. Зачем? Мы и сами справимся, - напряжение несколько спало. Пусть и намекнув на пособничество вероятному противнику, Сталин сказал "мы", а значит, поиска виновных пока не будет, а будет поиск путей выхода из неприятной ситуации. Не следует, правда, забывать ключевое слово - "пока". - Что является главной проблемой надежности наших танков, товарищ Морозов?
     - Двигатель и трансмиссия, товарищ Сталин. К сожалению, доводка быстроходного дизеля идет с очень большим трудом. Не только у нас, но и у авиационщиков. - Это Сталин знал. - Главные проблемы - точность изготовления деталей, системы смазки и топливная арматура. По последнему вопросу наметились небольшие сдвиги, но...
     - По этому вопросу мы попросим высказаться товарищей Чупахина и Поддубного, - представители двигателистов встрепенулись, - но чуть попозже. А пока - что у вас с трансмиссией?
     Разговор затянулся на пять часов. Референт подал Сталину папку с документами, откуда появились и доклады Федоренко, и результаты сравнительных испытаний "тридцатьчетверки" с немецким "Pz III" (надо сказать, отнюдь не в пользу советского танка), и отчеты промышленников. Взорвался вождь только однажды - когда кто-то из танкистов предложил вместо явно неудачной машины, первого блина в своем роде, форсировать разработку глубокой модификации - "Т-34М". Сталин ехидно поинтересовался у того, согласен ли он, случись война раньше сорок второго, идти в бой на деревянном макете.
     Уже в сумерках все вернулись на полигон. Небо окончательно очистилось, но от давешней свежести не осталось и следа. Десяток месящих глину танков воздух не озонируют.
     Оставленный Сталиным для наблюдения порученец ринулся было с докладом, но тот раздраженно махнул рукой - потом, мол. Действительно, картина говорила сама за себя. Колонна укоротилась раза в полтора - семь машин, раскачиваясь на буграх и ухабах, подползали к площадке, одна стояла в пятидесяти метрах от дорожки, экипаж, откинув кормовой лист, ковырялся в железных кишках. Еще два танка виднелись поодаль.
     - Ну что ж, товарищ Морозов, вы оказались правы. Именно три машины. Но на вашем месте я бы гордиться не стал. Вам все понятно, товарищи? В общем, так. Заказы на американские или немецкие станки прошу представить во Внешторг завтра. Мы обеспечим этим закупкам максимальный приоритет. До их прибытия на заводы - изыскивайте внутренние резервы. Вводите на особо дефицитных станках трехсменную работу - уже ввели? - ну, упрощайте технологию - что угодно. Товарищ Андропов, - Сталин сделал широкий жест в сторону порученца, - прикомандируется к вам для оказания всей необходимой помощи по линии ЦК. Но учтите - ровно через месяц, десятого? Да, десятого июня, ровно эти же машины с новыми двигателями и прочим оборудованием... и еще, пожалуй, столько же случайно выбранных серийных машин. Да. Эти двадцать машин должны будут проехать без единой поломки как минимум двести километров. И если вы, товарищи инженеры, не сможете этого обеспечить - это будут обеспечивать... другие люди. Вам все ясно?
     Разумеется, всем все было ясно. У двигателистов с тридцать девятого вообще работал "второй состав", и куда делся первый, долго думать было не надо. Правда, говорят, в московское КБ вернулся из "шарашки" его основатель Чаромский. Вообще, в инженерной среде много кто в последние дни вернулся. Второй шанс, так сказать, он же - последний.
     И протеста такое возможное развитие событий ни у кого не вызывало. В конце концов, три сломавшихся танка из десяти говорили сами за себя. Что же, Сталинской премией за такой результат награждать? Ладно, хоть месяц дали. За месяц должны успеть.
     Слегка недоумевал только капитан-охранник. Садясь в любимый "Паккард", вождь, не обращаясь ни к кому конкретно, пробормотал: "Лучший танк войны. Шутник хренов". Какой танк подразумевался и кто был этот загадочный шутник - непонятно. Впрочем, капитан забыл эту странную фразу уже на следующий день.

***

Только представьте - в Германию через Брест идут эшелоны с хлебом, в "Правде" прославляются гитлеровские успехи, а в Западный военный округ ни с того ни с сего на смену генералу армии Павлову прибывает генерал армии Жуков. Зачем? Почему?      Непонятно.      Непонятно до той поры, пока мы не посмотрим - а чем же был знаменит Жуков к тому времени? А вот чем. В августе 1939 года Жуков провел блистательную операцию по окружению и разгрому 6-й японской армии в монгольских степях. Это был первый в XX веке сверкающий образец настоящего блицкрига.      В. Трезвон. "Освобождение". Женева, 1984

     Два генерала армии - Георгий Константинович Жуков и Дмитрий Григорьевич Павлов - стояли друг против друга по разные стороны стола. Несмотря на формальное равенство в званиях, определить начальника и подчиненного можно было с полувзгляда - Жуков, опершись на столешницу, буравил тяжелым взглядом лысину Павлова, а тот с ошарашенным видом бегал глазами по дрожащему в руках листу бумаги.
     - Есть сдать округ и поступить в ваше распоряжение!
     - Отлично. Приказываю вам после сдачи дел отбыть в Белосток и принять Шестой мехкорпус у генерал-лейтенанта Хацилкевича. Вот предписание Хацилкевичу отбыть в распоряжение Наркомата обороны. В течение трех суток представить рапорт о состоянии дел. Особое внимание уделить степени подготовки личного состава и техническому состоянию матчасти. Проверю сам.
     - Разрешите забрать личные вещи и идти?
     - Разрешаю!
     Личных вещей у Павлова было немного. Сборы заняли не больше пяти минут. Под конец Павлов открыл сейф, достал из бронированного нутра бутылку коньяка и, с некоторой даже демонстративностью, затолкал в портфель. Откозырял и пошел к двери.
     - Товарищ генерал армии! - Голос Жукова был резок. - Советую вам быть поумереннее... с личными вещами Мне приказано приготовить округ к возможным в ближайшее время боевым действиям. Любыми средствами. И если я увижу, что вы проводите время не во вверенных вам войсках, а за бутылкой, я лично прикажу вас расстрелять. Вам понятно, товарищ генерал?
     - Так точно. Разрешите идти?
     - Идите.
     Павлов вышел в коридор и прислонился к стене. В глубине души он осознавал, что произошедшее было справедливо - пожалуй, он действительно не справлялся с управлением гигантским хозяйством Западного Особого округа. Но все равно - и само смещение, и то, что на его место пришел его удачливый соперник по зимней игре Жуков, и жесткость самого Жукова - явно санкционированная свыше - показывали, что за расстрелом, в случае чего, дело действительно не станет. Может быть, Павлову стало бы легче, если бы он узнал, что настроение Жукова тоже было не слишком радостным.
     Уже знаменитая в РККА командно-штабная игра, на которой он, командуя "синими", раздраконил "красного" Павлова в пух и прах, теперь обернулась прямо противоположной стороной.
     Это великий гроссмейстер Алехин мог себе позволить, загнав противника в безвыходное положение, развернуть доску и повторить экзекуцию. Жуков такие экзерсисы не любил. Пусть ситуация и не была прямо зеркальной. Да, за месяц-полтора можно многое подготовить, но прошлогодний разгром немцами Франции оптимизма не прибавлял. Противник был умелый, настойчивый, да еще и набравшийся с тех пор дополнительного опыта.
     Встать в глухую оборону? Отвести войска на "линию Сталина", покусывая немцев в предполье? Ну стояли французы в обороне на линии Мажино чуть не год. Толку? Сконцентрируют войска там, где им удобно, благо, что с коммуникациями у них все в порядке, и проломят, как бывало уже не раз. Тем паче что "линия Сталина" французской системе укреплений, мягко говоря, уступала. Да и достроена толком еще не была.
     Единственный способ - подрезать немецким танковым клиньям фланги. Благо, мехкорпуса в подчинении имеются. Но смогут ли вояки вроде того же Павлова (да что греха таить - и его самого, немцы - не японцы, ох, не японцы) грамотно провести такой контрудар? Если совсем уж честно, по гамбургскому счету - не смогут. И не в одном Павлове дело. Командиров в звеньях от взвода до дивизии с боевым опытом - раз-два и обчелся. А у немцев - как бы не больше половины.
     Значит - гонять всех, гонять до седьмого пота. А это - время и моторесурс. А что того, что другого почти и нет.
     Жуков вздохнул, опустился в еще теплое после предыдущего хозяина кресло. Из почти такого же, как у Павлова, портфеля - со стальной сеткой внутри и цепочкой, которой его цеплял к запястью жуковский адъютант - мелкомасштабную карту.
     Черт его знает, откуда Берия эту карту нарыл и почему лично Сталин придавал ей такое значение. Карта вскрывала лишь самый общий замысел немецкой операции в полосе ЗапОво - сходящимися ударами окружить советские войска в районе Белостока и далее, опять же двойным охватом, взять Минск. Хороший план, и вполне в стиле немцев. Он сам в январе спланировал наступление за "синих" почти так же.
     В принципе, зная замысел врага, этот план можно было парировать - но было несколько проблем.
     Во-первых, как лично Берии, так и его "источникам в немецких штабах" Жуков, как и любой нормальный военный, не доверял. Штабы рисуют массу всяческих карт, и впарить чужой разведке один из проработанных (а потому правдоподобных), но отвергнутых вариантов, было проще простого.
     Во-вторых, план был составлен в расчете на нынешнее размещение советских войск А устрой Жуков передислокацию - и направления немецких ударов будут совсем другими. А уж как быстро немцы умеют менять планы и как они могут организовывать танковые удары в самой, казалось бы, неподходящей местности - показала та же прошлогодняя французская кампания. Вот уберет он войска из Белостокского выступа - так с Браухича или Гальдера станется устроить повторение Арденн. Лови их потом по тылам.
     В общем, с кондачка решать было нельзя. Дико захотелось курить - впервые с тех пор, как пять лет назад бросил.
     - Воротников! - Адъютант возник на пороге, как чертик из табакерки. - Давай сюда свои папиросы!
     Адъютант, может, и удивился, но виду не подал - достал почти полную пачку "Казбека", положил на стол. Жуков открыл крышку, достал папиросу. Понюхал... и треснул кулаком по столу. Один, понимаешь, коньяк вместе с секретными документами хранит, другой вон в табачище утешение искать пробует. А немцы ударят? Тоже напьешься, Георгий Константинович? А если действительно вломят нам, как в семнадцатом - по примеру балтийских матросиков на кокаинчик перейдешь? А вот вам хрен, товарищ генерал армии! Открыл дверь, поманил адъютанта, сунул пачку ему назад.
     - Убери. И чтобы я больше этого не видел. - Может, адъютант и на этот раз удивился, но виду не показал. - И давай ко мне начштаба и начальника разведки.

***

Артиллеристы, Сталин дал приказ! Артиллеристы, зовет Отчизна нас! Из тысяч грозных батарей За слезы наших матерей, За нашу Родину - огонь! Огонь!      Музыка Т. Хренникова, cлова В. Гусева

     Выпускные экзамены в Острожском Артиллерийском Училище прошли на две недели раньше срока. Молодые лейтенанты весь день после выпуска, а потом и всю следующую ночь гуляли (большинство - шумными молодецкими компаниями, ну а кто успел обзавестись - наособицу, с девушками), пользуясь временным снисходительным отношением комендантских патрулей. Постоянный состав училища - преподаватели, бойцы и командиры батальона обеспечения учебного процесса - отдыхали.
     Старший сержант Фофанов сидел в Ленинском уголке за очередным письмом в Некрасовку.
     Вообще, письмо родственникам в деревню - отдельный жанр эпистолярного искусства, подчиняющийся строжайшим канонам. Не менее строгим, чем японские хокку, только длиннее, значительно длиннее. Сначала передаются приветы родне - по четко выверенной табели о рангах. Затем - непременно поинтересоваться важнейшими для крестьянина вещами - погодой, состоянием скотины и прочего хозяйства. И уже потом - пара предложений по делу.
     "И еще прошу вас, батя, сообщить Кольке Гостеву, что ежли он еще до Тани Семиной приставать продолжит, то я-то, как в октябре с Армии приеду, руки-ноги-то ему повыдергиваю. А маманю, будьте любезны, обнадежьте, что с Танюшей у нас слово крепкое, так что вертихвостки городские мне вовсе неинтересные, и пусть не беспокоится".
     Василий задумался. Вообще-то, по деревенским меркам, это было слишком уж в лоб - но армия, как ни крути, приучает любого командира, хотя б и младшего, к точному и четкому выражению мыслей. Да и чего елозить? Что с Танькой они поженятся - это обсуждению не подлежало, они-то сами еще до Васькиного ухода в армию все порешили, а семьи сговорились уж после его приезда в отпуск, даже место под дом молодым близ МТС присмотрели. Василий замечтался. Ненадолго.
     Неожиданно в коридоре, ведущем к кабинетам комбата, канцелярии и прочему начальству (от которого, по старой армейской мудрости, следовало держаться подальше), послышались голоса. Причем тон этих голосов не предвещал ничего хорошего - разговор шел на повышенных тонах, с использованием специфических выражений. К этим выражениям, к слову, воспитанный в патриархальной строгости Василий так и не привык Не принято это у них в деревне было. Но армия - монастырь серьезный, а помимо писаных уставов в ней и неписаных хватает. И "командно-матерный" в одном из таких неписаных чуть не от Петра заведен. А полминуты спустя он понял, что дело вообще дрянь, и ему лучше всего забиться в уголок и не попадаться на глаза - один из голосов принадлежал командиру его батальона, а другой - самому начальнику училища.
     - Товарищ полковник! Ну невозможно это! Мало того что одно училище делят на два, так что мне придется половину народу в новое училище отдать, так еще и в эти хреновы два полка нужно людей выделить! Что я их - лично рожу?
     - Родина прикажет - родишь. Или еще где найдешь. Думаешь, капитан, мне легче? Ты хоть бойцов и младших командиров отдаешь. Бойца ты за три месяца выдрючишь. Сержанта - за шесть. Вон, Фофанова выучил - хоть сейчас на Особый отдел ставь (ну да, как ни прячься в темный уголок - а глаз у полковника алмаз), - его я, кстати, у тебя забираю.
     - Това-арищ полков... - Голоса уже удалились, но по вечерней тишине полупустого здания слышно было все одно прекрасно.
     - Товарищ капитан! За-аткнись, раз-два! Ты что, кошкин сын, думаешь - это, млять, моя блажь, личная?! Это, млять, приказ с самого верха. И мы с тобой эти два артполка сформируем, только облевавшихся на радостях лейтенантов из-под заборов соберем. А потом еще и поделимся пополам. Как эти... Абёмбы. В общем, так. С военкоматами согласовано. Личный состав к тебе пойдет с послезавтра. А ты их будешь делить на четыре половины. И только попробуй проволынить - поставлю вместо мишени и буду на тебе третий курс тренировать по ускоренной, меть ее в чересполосицу, программе. Пополнение на полигоне будешь в три смены гонять. По ходу, им завтра-послезавтра воевать придется. Все понял?
     - Так точно, товарищ полковник! Разрешите обратиться?
     - Ого, чего-то тебя на устав потянуло. А то матерился не хуже меня. Догадываюсь - в полк будешь проситься?
     Капитан стушевался и вздохнул.
     - А вот те шиш, товарищ капитан. Ускочете все в войска - кто мне будет новых Ванек-взводных натаскивать? А натаскивать их надо хорошо, а то немец из них гуляш сделает. - И уже тихо, так, что Василий еле разобрал: - А немец, собака серая, вояка серьезный. Еще по германской помню. Ладно, отставить лай. Закуривай. Будем думать, как нам три рубля с гривенника наменять.

***

Кадры решают все.      И. В. Сталин

     Генерал-майора Власова трясло. Трясло и снаружи (переделанный в пассажирский транспорт бомбардировщик "ТБ-3" попал в болтанку), и изнутри. Причем дело было вовсе не в том, что, несмотря на жаркое лето, на высоте было прохладно.
     - Мы, товарищ Власов, знаем вас как полностью преданного делу Партии коммуниста и настоящего патриота. Мы ведь не ошибаемся, правда? Я так и думал. Кроме того, мы уверены, что вам по силам труднейшие организационные задачи. Думаю, ваших талантов достаточно, чтобы практически на пустом месте, из... не совсем качественного материала создать целую армию. И в вашем умении находить общий язык с... самыми разными людьми мы тоже уверены, - пристальный взгляд недобрых желтых глаз. - Поэтому мы решили поручить вам одно очень трудное и очень ответственное задание.
     Приказом наркома обороны товарища Тимошенко вы направляетесь на Дальний Восток Там вы поступите в подчинение командующего Дальневосточным военным округом товарища Апанасенко. Видите ли, товарищ Власов, - снова желтый тигриный высверк из-под бровей, - существует серьезная опасность войны с гитлеровской Германией. В этой войне нам понадобятся все резервы, которые мы сможем подготовить, перебросить... да хоть украсть. Соответственно, часть войск Дальневосточного военного округа может понадобиться на западе. С другой стороны, не стоит вводить в искушение наших японских соседей. Не простят. Поэтому взамен перебрасываемых войск вам предстоит одновременно формировать новые части на месте, опираясь исключительно на местные ресурсы. И тщательно готовить их, да. И мы уверены, что это у вас получится. Вылет - послезавтра, в восемь ноль-ноль, с Центрального аэродрома. Вы же не заставите нас жалеть об оказанном вам доверии? Товарищ Берия, вы ведь позаботитесь, чтобы генерал обязательно долетел до места? Мы очень рассчитываем на его... организационные таланты.
     От воспоминаний генерала опять передернуло. Он поглубже закутался в овчинный тулуп, нашарил в кармане фляжку с коньяком и сделал несколько глотков. Несмотря на повышение в должности, несмотря на вроде бы похвальные характеристики Сталина, ему почему-то было страшно.
     Последняя перед Хабаровском промежуточная посадка была под Читой. Пока техники проверяли самолет и заливали бензин, Власов вышел размяться. Адъютант, которого он, как и в прошлые разы, отправил за коньяком, рысил от здания аэровокзала с озабоченным видом.
     - Коньяка нет, товарищ генерал!
     - Как нет? - Власова охватил пьяный гнев. - Сейчас я им...
     Коньяк у толстой буфетчицы рожаться категорически отказывался - хоть сам Буденный на нее ори. Не завезли. Берите водку.
     - Ахх... Мать! - Пьяная злость куда-то ушла, сменившись пьяной же безнадежностью. - Дайте две!
     Когда самолет благополучно приземлился в Хабаровске, генерал был настолько "не в себе", что адъютанту и шоферу пришлось тащить его до машины на плечах.

     А вот Никита Сергеевич Хрущев был трезв, но обескуражен. Свой перевод с партийной работы на хозяйственную он справедливо расценивал как понижение. Ну еще бы - с должности Первого Секретаря ЦК ВКП(б) Украины - на должность всего лишь начальника треста у черта на куличках. Да еще какого треста - "Дальстрой"! Основная рабочая сила - колымские зэка.
     За что?!
     Ну понятно, почему товарищ Сталин снял с Госплана Вознесенского. Это ж надо - возражать Вождю в таком вопросе! Партия всегда права, и, если Сталин говорит, что война будет, - долг каждого коммуниста взять под козырек и выполнять распоряжения! А Вознесенский начал бубнить про уборочную, про нехватку техники, про неизбежный срыв пятилетнего плана. Ну и полетел с поста. Если его скоро арестуют как саботажника, удивляться будет нечему. Сам виноват.
     Но он-то! Он-то никаких отклонений от линии Партии не допускал, с вредителями, саботажниками и врагами народа боролся беспощадно, что в Москве, что на Украине. Все возможные показатели всегда были в ажуре. Ну почти всегда. Издевательские нотки в похвалах Сталина - за это самое, за борьбу с подрывными элементами - он уловил прекрасно. Направляя проштрафившегося (устроенный ему на заседании Политбюро разнос казался ему явно не соответствующим озвученным упущениям) руководителя в Магадан, тот посоветовал ему беречь контингент. "Пусть это враги народа, но это ведь наши люди. Нам нужно, чтобы, отбыв срок, они осознали свою ошибку, а не прониклись ненавистью к Советской Власти. Нужно, чтобы после нашей смерти нас с вами запомнили не сатрапами, а строгими, но справедливыми руководителями. Мы дадим вам полномочия - подавать по тем делам, по которым вы считаете нужным, апелляции. Кого можно, по кому ошиблись - реабилитируем. Но учтите, товарищ Хрущев, за выполнение плана мы с вас будем спрашивать. Стране нужно золото, стране нужен лес. Особенно в такое тревожное время". Хрущев подозревал, что со стороны Хозяина это была какая-то непонятная ему шутка. А чувство юмора у него было... своеобразным. Но не выполнить приказание Сталина, да еще после понижения, было невозможно. Последствия были совершенно предсказуемыми - на его уровне и второй-то шанс был редкостью. А уж третий...
     И что прикажете делать? Устраивать врагам народа санаторный режим? А план? Тем более что и так значительную часть контингента - бывших военных, инженеров и квалифицированных рабочих - в массовом порядке сдергивали, освобождая условно-досрочно... Оставались сплошь урки да шпана, а эти, пожалуй, наработают... У них другие навыки.

     - Эй, дядя! Закурить не найдется?
     Доктор не сразу понял, что обращаются к нему. Тяжелый день, умерла пациентка. Обернулся. Двое в кепочках-восьмиклинках стояли за самой спиной.
     - Извините, я не...
     - Котлы сымай, фраер! И лопатник гони. Не дергайся, дядя, это не больно! - Холодный блеск стали в отсвете далекого фонаря.
     - Что вы... Милиц... - Вскрик перешел в стон.
     - Малек, ушлепок! Ты чего накосячил! Честный гоп-стоп на мокруху перевел!
     - Дык, дядька Фомич! Он же мусарню звать стал!
     - И что? Кирпичом по темечку, слегонца, шоб кони не двинул, и вся делов. А ты, придурок, нас под мокрую статью подводишь. Так, сымай ходунцы, бери лопатник - и ходу! Придется на дно на пару недель залечь. Навязался на мою голову, дяр-рёвня.
     Две тени скрываются в проходном дворе, а через пару минут подворотню оглашает заполошный бабский вопль: "Мили-ци-яяяя!!! Уби-илиии!!!" - и трели свистка.

***

Состояние танкового и тракторного парка парка РККА к июню 1941 года также можно было назвать ужасным. Более половины танков и артиллерийских тягачей нуждались в ремонте. Согласно документам, захваченным германскими войсками в Западном военном округе, среднего и капитального ремонта требовали 80 % арттягачей, а при текущем темпе ремонтных работ приведение их к исправности могло быть закончено не ранее ноября 1943 года.      Д. Пелед. "Красная Броня". Латрун, 1960

     - Повторите пожалуйста, товарищ военинженер первого ранга? Вы, случайно, парой лет не ошиблись?
     - Никак нет, товарищ генерал-майор! При существующем темпе поставки запчастей отремонтировать все неисправные трактора мы сможем не раньше конца сорок третьего года. При этом дефицит грамотных механиков имеет второстепенное значение, хотя, конечно, тоже оказывает влияние.
     - Какой, набуй, дефицит! Какие, набуй, запчасти! Вы понимаете создавшееся положение? Все, я подчеркиваю, все средства мехтяги округа должны быть в полной исправности не позднее четырнадцатого июня! Если вы не сможете этого добиться - пойдете под трибунал! А я буду таскать артиллерию на собственном горбу, чтобы меня самого не расстреляли к гребеням!
     - Если трибунал сможет обеспечить нам запчасти - можете отдавать меня хоть сейчас, товарищ генерал.
     - Да я... Да ты...
     - ... Только ни форсунок, ни поршней, ни компрессионных колец трибунал нам не обеспечит. А без этого - хоть весь округ можно отправлять лес валить. Святым духом трактора все равно не поедут. Поэтому прошу срочно подать заявку в ГАБТУ, - военинженер положил на стол пухлую картонную папку. - При условии поступления запчастей не ниже этого минимума и не позднее, чем через неделю, я гарантирую восстановление семидесяти процентов находящихся в ремонте тягачей к указанной дате и еще десяти процентов - через неделю, к двадцать первому. Правда, оставшиеся проценты придется разобрать на запчасти. И еще - мне нужны будут люди, желательно - механики-водители из строевых частей для усиления личного состава ремонтных подразделений.
     - Механиков не дам, - толстый генерал-майор постепенно успокаивался, багровая окраска шеи постепенно сменялась нормальной, розовой, - и не проси. У танкистов у самих жопа в мыле - латают свои лоханки. Это точно самый что ни на есть минимум? - помахал он листами из папки.
     - Самый минимум, меньше некуда.
     - Тогда вот что. Увеличь все цифры в два раза и мухой ко мне. Я этих зараз знаю - больше половины ни за что не дадут, удавятся.
     Военинженер, ни на секунду не изменившись в лице, расстегнул аккуратный портфель и достал еще одну папку, точно такую же, как и первая.
     - Вот, товарищ генерал-майор. Тут все цифры ровно вдвое больше. Ну и еще кое-что, по мелочи.
     - Хите-ер, - генерал сличил цифры в обеих папках, затем вернул первую. - Корзун!
     Дверь в кабинет распахнулась, молодой очкастый воентехник, дожевывая что-то второпях, встал перед генералом, как лист перед травой.
     - Значит, так, - генерал поставил на одном из листов размашистую подпись, - дуй на аэродром, самолет уже подготовили? Отлично. Вылетаешь в Москву, в Управление. Командировку оформишь. Хоть в лепешку расшибись, хоть адъютанта начупра коньяком подкупай - но вот это должно лежать на столе у Федоренко не позже завтрашнего дня. Доложишь: если запчастей здесь через три дня не будет - артиллерию, случись что, сможем катать только на руках. Когда Федоренко подпишет - проследишь, чтобы все было получено и отправлено сюда. - Хоть машинами, хоть тем же самолетом вози, но чтоб к шестому - было. Понял?
     - Так точно! Разрешите идти?
     - Не идти, едрыть! Бежать! И без запчастей не возвращайся.

***

- До революции в этом здании располагалось страховое общество "Россия". - А теперь тут "Госстрах"? - Нет, "Госужас".      Антисоветский анекдот 30-х годов

     В коридорах печально известного здания на Лубянке жизнь кипела круглосуточно. А с недавних пор интенсивность этого кипения подскочила еще больше, так что даже ночью подтянутые и не очень, молодые и повидавшие жизнь офицеры госбезопасности сновали между кабинетами с отдельными листочками, папками и целыми мешками для документов.
     Лейтенант ГБ Валдис Оттович Прунскас, недавно откомандированный из состава своего отдела в непосредственное подчинение Наркома внутренних дел, засиделся даже не допоздна, а до утра. Аналитическая записка по кампании сорок первого года шла очень тяжело - чертов "Паук" военным не был, знания у него были в основном книжные, а уж что в тех книгах понапридумывали...
     Причем в основном теории - от подготовки внезапного нападения на Германию шестого июля до поголовного предательства генералов. Процессы тридцать седьмого - тридцать восьмого Прунскас застал в самом разгаре, так что цену такой теории тоже понимал прекрасно. Как и теории об авантюре с ударом по Гитлеру.
     Почти все конкретные данные из читанных им мемуаров "Паук" позабывал, а в архивах и вовсе в жизни не работал.
     В общем, зерна от плевел отделялись с трудом, фактически удалось в общих чертах расписать только ключевые точки - Брестская крепость, сдача Минска, блокада Ленинграда, Киевский котел, оборона Одессы, бои под Вязьмой, Крым... Ну и Московская битва, конечно. То, что в школе изучали, не иначе.
     Ни номеров дивизий, ни наших, ни немецких, ни сил противника, ничего. Редкие персоналии - из наших в основном Жуков, Рокоссовский и якобы расстрелянный Павлов, из немцев - фон Бок на севере и Гудериан под Киевом и Москвой.
     Ну и что, скажите на милость, представлять наркому? Даже после сличения его показаний с разведсводками и данными о собственных частях картина получалась мутноватой. Эх, этого бы Чеботарева - да во внутреннюю тюрьму, да простимулировать как следует его дырявую память... А нельзя.
     Лейтенант потянулся, длинно, с хрустом. Нет, на сегодня все. Нарком в Свердловске пасет ученых, раньше понедельника его не будет. Впереди еще целые сутки, надо выспаться. Встал, оборвал с календаря последний майский листочек. Да, поджимает время, поджимает.
     Переодеваться в штатское, что строжайше предписывалось при выходе в город вне службы, Прунскас пока не стал. Сначала следовало посетить уборную, а ходить по коридорам управления в штатском он не любил. "Глядишь - перепутают" - шутка для посвященных. Убрал все материалы в сейф, пришлепнул пластилиновую пломбу личной печатью.
     Не успел он выйти в коридор, как увидел почти бегущего навстречу сержанта ГБ Залетина. Залетин был прикомандирован к нему в качестве помощника, но в курс дела посвящен не был - запрещено строжайше. Так, подай-принеси-собери материалы.
     - Товарищ лейтенант!
     - Что-то срочное?
     - Так точно. Вы приказали отвезти цветы в роддом... Надежде Юрьевне, стенографистке.
     - Отвезли?
     - Товарищ лейтенант госбезопасности! Сегодня... Нет, уже вчера Надежда Юрьевна Карпова умерла родами. Ребенка спасти удалось.
     - Что?! Ччерт.
     - В управление кадров я уже сообщил. Организацией похорон они займутся.
     - Ясно. Плохо, очень плохо. И Надежду жаль. Кто принимал роды?
     - Профессор Буткин, товарищ лейтенант. Один из лучших акушеров Первой Градской.
     - Вы с ним разговаривали?
     - Нет, товарищ лейтенант. Он уже уехал.
     - Возьмите машину и доставьте его сюда. Немедленно.
     - Есть, товарищ лейтенант! - Залетин рысью помчался вдоль коридора. Так, переодевание отставить, а вот до уборной дойти надо. Вряд ли профессор живет где-то на окраине, по ночной Москве Залетин доставит его за час. Ох, и перетрусит светило медицины. И хорошо. И дело не только в том, что Прунскас был зол на врача, по чьей вине, возможно, он лишился ценного работника. Просто все, что касалось Особой Аналитической Группы при Наркомвнуделе, автоматически получало и особо важный статус. А тепленького профессора можно будет выжать досуха, и если он ни при чем - отпустить. Вряд ли он, конечно, знал, у кого принимает роды... И все же жаль, что не догадался дать сержанту команду доставить коновала с вещами...
     Вернувшись в кабинет, Прунскас решил по ночному времени выпить кофе, благо запас из спецпайка еще был.
     Скрежет телефона застал его на половине чашки.
     - Прунскас у аппарата.
     - Восемь-два-пять, Дольникова. Товарищ Прунскас, примите телефонограмму, - и, после стандартного обмена кодами: - В понедельник, второго июня, в двенадцать двадцать - окончательный доклад Борисову в его кабинете по операции "Река-один". Подпись - Медведев.
     - Принято, - Прунскас повторил текст.
     Ясно. И Борисов, и Медведев - псевдонимы Берии. Соответственно, записку по сорок первому нужно закончить завтра любой ценой. Ну это и предполагалось. Интересно, доложили ли уже наркому о смерти одного из сотрудников Особой Группы? В любом случае, полную информацию следует получить как можно раньше.
     Информация не заставила себя ждать. Телефон опять скрежетнул, и срывающийся голос Залетина резанул уши:
     - Товарищ лейтенант! Сегодня вечером профессор Буткин убит неизвестными около своего дома! Ножевое ранение в область сердца, одно. Милиция предполагает ограбление!
     - Так. Сержант, приказываю вам прояснить ситуацию до мельчайших деталей. Затребуйте у милиции все подробности дела. Сами опросите свидетелей и семью покойного. Доклад представить мне. Срок - до шестнадцати ноль-ноль послезавтра.
     Следователь положил трубку на рычаг и закурил. Все понятно. Все просто-таки кристально ясно. Идет зачистка посвященных в главный секрет Советского Союза исполнителей. Смерть одного из психиатров, наблюдавших "Паука" и записывающих по необходимости его, как тогда казалось, бред, казалась естественной. В конце концов, старикану было уже под шестьдесят, инфаркт, да еще после такого стресса, совершенно нормален.
     И смерть роженицы, где бы она ни служила, сама по себе тоже ничего особенного не представляет. Но вот почти мгновенно последовавшее вслед за этим убийство принимавшего роды врача случайностью быть уже не могло. Слишком много получалось случайностей. А если приплюсовать арест и дальнейшее исчезновение двух следователей, пытавшихся расколоть "Паука" на признание в шпионаже и монархическом заговоре еще в Сибири - нет, слишком много для совпадения. А это значит...
     Это значит, что следующий - он. И возьмут его не позже, чем на докладе наркому.
     Вообще говоря, его спасла галантность. С Надеждой Юрьевной было удобно и приятно работать, и он послал ей цветы по собственной инициативе. И в результате узнал о ее смерти, что, видимо, в планы Берии совершенно не входило. А значит... значит, у него есть шанс.
     Идти под нож, как высокопоставленные бараны, которых он за свою карьеру насмотрелся, Прунскас категорически не хотел. Значит, бежать. Как этот... теоретик превентивного удара из ГРУ семидесятых. Ему было хорошо - из Швейцарии бежать на Запад намного легче, чем из самой столицы СССР.
     Впрочем, как говорится, "кто что охраняет, тот то и имеет". Лейтенант Прунскас охранял государственную безопасность СССР. И собирался поиметь ее во все известные ему (надо сказать, немногочисленные) дырки.

Продолжение следует...