Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Литературное чтиво

  Все выпуски  

Джон Рональд Руэл Толкиен "ВЛАСТЕЛИН КОЛЕЦ-3. ВОЗВРАЩЕНИЕ КОРОЛЯ"


Литературное чтиво

Выпуск 448 от 2007-04-02

Рассылка 'Литературное чтиво'

   Джон Роналд Руэл ТОЛКИЕН "ВЛАСТЕЛИН КОЛЕЦ. ВОЗВРАЩЕНИЕ КОРОЛЯ"

    
Книга
5
   5. Рейд Рохиррим

     Было темно, и Мерри, лежавший на земле, завернувшись в одеяло, ничего не мог разглядеть; однако, хотя ночь была тихой и безветренной, он слышал, как вокруг него тихонько шумят невидимые деревья. Он поднял голову. И снова услышал слабый звук - как будто где-то далеко в лесистых холмах и на горных склонах били барабаны. Звук замолкал, потом раздавался из другого места, то ближе, то дальше. Мерри не мог угадать слышат ли его часовые.
     Он не видел их, но знал, что вокруг разместились отряды рохиррим. Он чувствовал во тьме запах лошадей, слышал их фырканье и негромкий стук копыт, переступавших по покрытой мхами земле. Войско остановилось на ночлег в сосновом лесу, раскинувшемся вокруг маяка Эйленаха - высокого холма, выступающего из длинной полосы леса Друидан, идущего вдоль большой дороги в восточном Анориене.
     Хотя Мерри очень устал, он не мог спать. Они ехали уже четыре дня, и все сгущающаяся тьма сказывалась на его духе. Он начал размышлять, зачем он так стремился ехать, когда у него была уважительная причина и даже прямое приказание оставаться. Он видел также, что будет, если старый король узнает о его непослушании и разгневается. А может, и нет. Казалось, существует какое-то понимание между Дернхелмом и Элфхелмом, маршалом командовавшим эордом, в котором они ехали. И он, и все его люди не обращали на Мерри внимания и делали вид, что не слышат, когда он говорит. Он просто был мешком, который вез Дернхелм. Дернхелм не был хорошим попутчиком, он почти не разговаривал. Мерри чувствовал себя маленьким, нежеланным и одиноким. Сейчас они находились менее чем в дневном переходе от внешней стены Минас Тирита, окружавшей пригородные поля. Вперед были посланы разведчики. Некоторые не вернулись. Другие торопливо прискакали и сообщили, что дорога впереди охраняется... Вражеское войско стоит на нем лагерем в трех милях к западу от амон дина, некоторые его отряды движутся по дороге и сейчас находятся не более чем в трех лигах... Холмы и леса вдоль дороги кишат орками. Король и Эомер устроили ночью совещание.
     Мерри очень хотел, чтобы кто-то поговорил с ним, и думал о Пиппине. Но эта мысль только усилила его беспокойство. Бедный Пиппин, заключенный в огромном каменном городе, одинокий и испуганный. И Мерри хотел бы быть высоким всадником, как Эомер, чтобы протрубить в рог и помчаться на выручку. Он сел, прислушиваясь к барабанам, которые теперь загудели уже гораздо ближе. Вскоре он расслышал также голоса и увидел, как за деревьями пронесли тусклые полуприкрытые лампадки.
     Высокий человек споткнулся о него, выругав древесные корни. Он узнал голос маршала Элфхелма.
     - Я не древесный корень, сэр, - сказал он, - и не мешок, а избитый хоббит. В виде извинения не скажете ли вы мне, что происходит?
     - Все что угодно может происходить в этой дьявольской тьме, - ответил Элфхелм. - Мы получили распоряжение быть в готовности, в любую минуту может прийти приказ о выступлении.
     - Значит, враг приближается? - беспокойно спросил Мерри. - А эти барабаны? Я думал, что это мое воображение, так как никто не обращает на них внимания.
     - Нет, нет, - сказал Элфхелм, - враг на дороге, а не холмах. Вы слышите восов, диких лесных людей. Говорят, они все еще живут в лесу Друидан. Остатки древних племен, они живут, скрываясь; их мало, они дики и осторожны, как звери. Они не воюют с Гондором или с Маркой, но теперь они встревожены темнотой и приходом орков. Они боятся возвращения темных годов, которое кажется теперь вероятным. И надо радоваться, что они не охотятся на нас: говорят, они используют отравленные стрелы, а в знании леса с ними никто не может сравниться. Они предложили свои услуги Теодену. Сейчас одного из их вождей ведут к королю. Вон там, где лампадки. Так я слышал, но больше ничего не знаю... А теперь я должен заняться своими делами. Упакуйтесь, мастер мешок!
     И он исчез во тьме.
     Мерри не понравился этот разговор о дикарях и об отравленных стрелах, но, помимо этого, какой-то ужас охватил его. Ожидание становилось невыносимым. Он хотел знать, что происходит. Он встал и устало двинулся за последней лампой, исчезнувшей среди деревьев.
     Вскоре он вышел на поляну, где под большим деревом для короля была установлена маленькая платка. Большая лампа, закрытая сверху, свисала с ветки и отбрасывала вниз бледный круг света. Здесь были Теоден и Эомер, а перед ними на земле сидел странный низкорослый человек, угловатый, как старый камень, волосы редкой бороды торчали на его шишковатом подбородке, как сухой мох. У него были короткие ноги и толстые жирные руки, одеждой ему служили лишь травяная циновка вокруг пояса. Мерри показалось, что он его уже где-то видел, и вдруг он встрепенулся и вспомнил пукель-людей из Дунхарроу. Одно из этих древних изображений теперь ожило - перед ним сидел человек, происходящий по прямой линии от тех давно ушедших людей, которые служили моделями забытому скульптору.
     Когда Мерри подобрался ближе, стояла тишина, а потом дикарь начал говорить, по-видимому, отвечая на какой-то вопрос. Голос у него был глубокий и гортанный, но, к удивлению Мерри, он говорил на общем языке, хотя и запинаясь и иногда употребляя незнакомые слова.
     - Нет, отец всадников, - сказал он, - мы не сражаемся. Только охотимся. Мы убиваем горгунов в лесах, ненавидим орков. Вы тоже ненавидите горгунов. Мы вам поможем, если сумеем. У диких людей длинные уши и хорошие глаза; они знают все дороги. Дикие люди жили здесь до каменных домов, до того, как по воде пришли высокие люди.
     - Но нам нужна помощь в битве, - сказал Эомер. - Как вы и ваш народ сможете помочь нам?
     - Приносить новости, - ответил дикарь. - Мы смотрим с холмов. Взбираемся на большие горы и оттуда смотрим вниз. Каменный город закрыт, вокруг него горят огни, теперь они горят и внутри. Вы хотите идти туда? Тогда вам нужно торопиться. Но горгуны и люди издалека, - он махнул короткой шишковатой рукой на восток, - оседали верховую дорогу. Очень много, больше, чем лошадиных людей.
     - Откуда вы это знаете? - спросил Эомер.
     Плоское лицо и темные глаза дикаря ничего не выражали, но голос потускнел от неудовольствия.
     - Дикие люди не дети, - ответил он. - Я великий вождь Гхон-Бури-Гхан. Я считаю множество вещей: звезды на небе, листья на дереве, людей в темноте. У вас десять раз двадцать на двадцать воинов и еще пять раз. А у них больше. Большая битва, а кто выиграет? И еще много их ходит вокруг каменного города.
     - Увы! Он прав, - сказал Теоден. - И наши разведчики сообщили, что они видели траншеи и завалы поперек дороги. Мы не можем рассчитывать на неожиданный удар.
     - И все же мы должны торопиться, - сказал Эомер. Мундбург в огне!
     - Пусть Гхон-Бури-Гхан кончит, - сказал дикарь. - Он знает больше, чем одну дорогу. Он поведет вас по дороге, где нет ям, где ходят не горгуны, а только дикие люди и звери. Много дорог было проложено, когда народ каменных домов был сильнее. Он резал холмы, как охотник режет мясо зверя. Дикие люди думают, что древние люди употребляли камни в пищу. Они проезжали через Друидан и Риммону на больших телегах. Больше они не ездят. Дорога забыта, но не дикими людьми. Через холмы и за холмами пролегает она, поросшая травой и деревьями, идет к Риммону и дальше к Дину, а потом снова возвращается к дороге лошадиных людей. Дикие люди покажут вам эту дорогу. Тогда вы убьете горгунов и своим ярким железом прогоните Тьму, и дикие люди снова смогут спокойно спать в диких лесах.
     Эомер и Теоден поговорили на собственном языке. Наконец Теоден повернулся к дикарю.
     - Мы принимаем ваше предложение, - сказал он. - Что с того, что мы оставляем позади себя вражеское войско? Если каменный город падет, мы все равно не вернемся. Но если он будет спасен, тогда само орочье войско будет отрезано. Если вы сдержите свое слово, Гхон-Бури-Гхан, мы дадим вам богатую награду, и вы навсегда приобретете дружбу Марки.
     - Мертвецы не друзья живым и не дают им дары, - ответил дикарь, - но если вы переживете Тьму, предоставьте диким людям свободно жить в лесах и больше не охотьтесь на них, как на диких зверей. Гхон-Бури-Гхан не заведет вас в ловушку. Он сам пойдет с отцом лошадиных людей, и если он поведет вас неправильно, вы убьете его.
     - Да будет так! - сказал Теоден.
     - Сколько времени потребуется, чтобы пройти мимо врагов и снова выйти на дорогу? - спросил Эомер. - Нам придется идти пешком, если вы поведете нас, и я не сомневаюсь, что дорога узкая.
     - Дикие люди быстро ходят пешком, - сказал Гхан. - Путь шириной в четыре лошади в долине каменных телег, вон там, - он махнул рукой на юг, но узок в начале и в конце. Дикие люди могут пройти отсюда до дина между восходом солнца и полднем.
     - Тогда для передовых должно получиться около семи часов, - сказал Эомер. - Но всего мы должны рассчитывать на десять часов. Непредвиденные обстоятельства могут задержать нас, и даже если мы их преодолеем, пройдет немало времени после выхода их холмов, прежде чем войско построится. Который час?
     - Кто знает? - сказал Теоден. - Теперь все ночь.
     - Все темно, но не все ночь, - сказал на это Гхан. - Когда восходит солнце, мы его чувствуем, даже если оно скрыто. Оно уже поднялось над восточными горами. В небесных полях начало дня.
     - Тогда мы должны выступить как можно быстрее, - сказал Эомер. - Даже в этом случае мы не сможем прийти на помощь Гондору сегодня.
     Мерри не стал больше ждать, но ускользнул в сторону, чтобы подготовиться к началу марша. Это был последний переход перед битвой. Ему казалось маловероятным, что многие переживут ее. Но он подумал о Пиппине и горящем Минас Тирите и отбросил в сторону свой страх.
     Все в этот день шло хорошо, и они не слышали и не видели врагов. Дикие люди выставили охрану из опытных охотников, так что ни один орк или другой шпион не мог узнать о движении в холмах. Свет становился все более тусклым по мере того, как они продвигались к осажденному городу и всадники двигались длинными цепями, как тени людей и лошадей. Каждый отряд вел дикий охотник; сам старый Гхан шел рядом с королем. Начало перехода затянулось, так как всадникам, ведшим за собой лошадей, потребовалось немало времени, чтобы найти проход в густых зарослях за их лагерем и пробраться в скрытую долину каменных телег. Уже много позже полудня передовые вышли к широкой полосе серых зарослей, тянувшихся по восточной стороне Амон Дина и скрывавшей большой проход с линии холмов. Этот проход с запада на восток шел от Нардола к Дину. Через проход спускалась древняя проезжая дорога, сворачивая к главному пути из Минас Тирита в Анориен; уже много поколений на ней росли деревья, и она исчезла, разбитая и погребенная под листвой бесчисленных лет. Эти заросли давали всадникам укрытие перед выездом на открытую местность; за ними лежала дорога и прибрежные равнины, в то время как на восток и юг склоны были скалистые и обнаженные - здесь холмы собирались вместе и, поднимаясь, бастион за бастионом, подходили к главной массе Миндолуина.
     Передовой отряд остановился, и отряды, постепенно выходившие из долины каменных телег, расходились по сторонам, устраивая лагерь под серыми деревьями. Король созвал капитанов на совещание. Эомер разослал разведчиков в разные стороны, но старый Гхан покачал головой.
     - Плохо посылать лошадиных людей. Дикие люди увидят все, что можно в этом дурном воздухе. Они скоро придут и все мне расскажут.
     Собрались капитаны; потом из-за деревьев осторожно вышли другие пукель-люди, так похожие на старого Гхана, что Мерри с большим трудом мог их различить. Они разговаривали с Гханом на странном гортанном языке.
     Вскоре Гхан повернулся к королю.
     - Дикие люди рассказали многое, - сказал он. - Во-первых, будьте осторожны! Много людей в лагере у дина в часе ходьбы вон там, - он махнул рукой на запад к черному маяку. - Но между ними и новыми стенами каменного народа никого не видно. Многие заняты там. Стены больше не стоят: горгуны разбили их земляными громами и дубинами из черного железа. Они очень заняты и ни на что не обращают внимания. Они считают, что их друзья следят за всеми дорогами! - Тут старый Гхан испустил забавный булькающий звук; было похоже, что он смеется.
     - Хорошие новости! - воскликнул Эомер. - Даже в этой мгле засветилась надежда. Часто изобретения врага действуют ему во вред. Эта проклятая тьма послужит нам укрытием. А теперь, желая уничтожить Гондор и разобрать его камень за камнем, его орки устранили самую страшную нашу опасность. Внешнюю стену можно было долго удерживать против нас. Теперь же мы проскользнем.
     - Еще раз благодарю вас, Гхон-Бури-Гхан лесной, - сказал Теоден. - Пусть ждет вас удача за помощь нам.
     - Убейте горгунов! Убейте орков! Ничего не может быть приятнее диким людям, - ответил Гхан. - Прогоните дурной воздух и Тьму ярким железом.
     - Для этого мы и приехали так далеко, - сказал король, - и попытаемся сделать это. Но что нам удастся сделать покажет только утро.
     Гхон-Бури-Гхан присел на корточки и коснулся земли ороговевшим лбом в знак прощания. Затем встал, как бы собираясь уходить. Но неожиданно он остановился, глядя вверх, как испуганное лесное животное и принюхался. В его глазах блеснул огонь.
     - Ветер изменяется! - воскликнул он, и с этими словами в мгновение ока он и его товарищи растворились во тьме. Больше ни один из всадников Рохана их не видел. Далеко на востоке вскоре снова послышались слабые звуки барабанов. Но ни у одного из людей в войске Теодена не возникло опасение, что дикари предали их.
     - Больше нам не нужны проводники, - сказал Элфхелм, - в войске есть всадники, которые бывали в Мундбурге в дни мира. Я, например. Когда мы достигнем дороги, она свернет на юг, а перед нами еще будут семь лиг до внешней стены пригородных полей. По обе стороны дороги много лугов, поросших травой. Считалось, что здесь вестники Гондора развивают наибольшую скорость. Мы можем ехать быстрее и без шума.
     - Так как следует опасаться нападения и так как нам понадобятся все наши силы, - сказал Эомер, - я считаю, что сейчас мы должны отдохнуть и выступить ночью. Надо будет так рассчитать, чтобы прийти к городу утром.
     Король согласился с этим, и капитаны ушли. Но вскоре Элфхелм вернулся.
     - Разведчики ничего не обнаружили, повелитель, - сказал он, - за исключением двух человек: два мертвеца и две мертвые лошади.
     - Ну и что? - спросил Эомер.
     - А вот что: это вестники Гондора. Вероятно, один из них Хиргон. В руке он все еще сжимает красную стрелу, но головы у него нет. И еще вот что: по следам похоже, что они перед смертью скакали на запад. Я понимаю это так: они обнаружили врага у внешней стены или столкнулись с ним, возвращаясь, и это было две ночи назад, если они использовали свежих лошадей с застав, как у них принято. Они не могли добраться до города и повернули назад.
     - Увы! - сказал Теоден. - Значит Денетор не получал известий о нашем выступлении и не знает, что мы придем.
     - Нужда не терпит отлагательств, но лучше поздно, чем никогда. - Сказал Эомер. - Может быть, на этот раз старая поговорка окажется справедливей, чем когда-либо раньше.
     Была ночь. По обеим сторонам дороги молча двигалось войско Рохана. Теперь дорога, проходя мимо отрогов Миндолуина, повернула на юг. Далеко и прямо впереди виднелось красное зарево на черном небе, и склоны огромной горы казались черными на его фоне. Всадники приближались к Риммасу у Пеленнора, но день еще не пришел.
     Король ехал в середине передового отряда, в окружении свое гвардии. Дальше ехал Эорд Элфхелма. И вот Мерри заметил, что Дернхелм оставил свое место и в темноте украдкой двинулся вперед, пока не оказался в тылу королевской охраны. Всадники остановились. Мерри услышал впереди негромкие голоса. Прискакали разведчики, которые уезжали вперед, к самой стене. Они докладывали королю.
     - Там большие пожары, повелитель, - сказал один. - Город окружен огнем и поле полно врагов. Но все заняты нападением. И насколько мы можем судить, на внешней стене осталось мало врагов, и они заняты разрушением и не бдительны.
     - Вы помните слова дикаря, повелитель, - спросил другой. - Я жил на открытом нагорье в дни мира, меня зовут Видфара, и мне воздух сообщил нечто новое. Ветер переменился. Он дует теперь с юга, в нем теперь соленый морской привкус, хотя и слабый. Утро принесет новые известия. Когда мы минуем стену, начнется рассвет.
     - Если вы говорите правду, Видфара, желаю вам пережить этот день и жить в благословении! - сказал Теоден. Он повернулся к своей гвардии и заговорил ясным голосом, так что всадники первого эорда тоже услышали его. - Настал час, всадники Марки, сыновья Эорла! Враги и огонь перед вами, а ваши дома далеко позади. Но хотя вы сражаетесь на чужих полях, слава, которую вы здесь завоюете, всегда будет вашей. Мы давали клятвы, теперь их нужно выполнять - клятвы повелителю, родине и друзьям!
     Люди ударили копьями по щитам.
     - Эомер, сын мой! - сказал Теоден. - Вы поведете первый Эорд, и с вами в центре пойдет королевское знамя. Элфхелм, ведите свой отряд направо, когда мы минуем стену. А Гримболд пойдет налево. Остальные отряды следуют за тремя. Ударим по собравшемуся врагу. Мы не можем строить других планов, не зная, что творится на полях. Вперед и не бойтесь Тьмы!
     Передовой отряд устремился вперед. Было по-прежнему темно, несмотря на предсказание Видфары. Мерри сидел за Дернхелмом и держался левой рукой, а правой старался достать меч из ножен. Теперь он горько понимал правду королевских слов: что вы будете делать, Мериадок, в такой битве? "Только то, - подумал он, - что я буду мешать всаднику и надеяться, что меня не выбросят под копыта".
     Оставалось не больше лиги до внешней стены. Скоро они достигли ее слишком уж скоро, по мнению Мерри. Послышались крики и звон оружия, но все это продолжалось недолго. Орков на стене было мало, их захватили врасплох и перебили или разогнали. Перед развалинами северных ворот Риммаса король снова остановился. Первый эорд проехал мимо его. Дернхелм держался рядом с королем, хотя отряд Элфхелма повернул направо. Люди Гримболда тоже свернули и прошли через широкую брешь в стене дальше к востоку.
     Мерри смотрел из-за спины Дернхелма. Далеко, может быть в десяти милях или больше поднималось большое зарево, а между ним и всадниками широким полумесяцем тянулись огни. Ближайшая точка этого полумесяца находилась менее чем в лиге от них. Мерри мало что различал на темной равнине и не видел никаких проблесков утра, не чувствовал изменения ветра.
     Войско Рохана молча устремилось на поля Гондора, как мощный прилив через бреши плотины, которую люди считали целой. Но мозг и воля черного капитана были полностью поглощены гибнущим городом, и никаких известий не получал он о том, что в планы его вкралась ошибка, просчет.
     Через некоторое время король повернул со своими людьми немного к востоку, чтобы пройти между осаждающими и огнями на полях. Их по-прежнему не замечали, и Теоден по-прежнему не давал сигнала. Наконец он снова остановился. Город приблизился. Запах дыма и смерти заполнил воздух. Лошади волновались. Но король сидел на снежной гриве неподвижно, глядя на агонию Минас Тирита, как будто пораженный внезапной болью или ужасом. Казалось, он сморщился, ссохся от возраста. Мерри сам ощущал огромный вес ужаса и сомнения. Сердце его упало. Они опоздали! Слишком поздно, хуже, чем никогда. Наверное, Теоден дрогнет, склонит старую голову, повернется и ускользнет в проход между холмами.
     И тут Мерри ощутил внезапную перемену. Ветер дул ему в лицо! Стало чуть светлее. Далеко на юге стали видны медленно движущиеся облака, за ними лежало утро.
     В тот же момент блеснула вспышка, как будто молния ударила из-под земли в городе. На какое-то мгновение поднялся столб белого света на черном фоне, вершина его была подобна сверкающей мгле; затем тьма сомкнулась вновь, и над полями прокатилось тяжелое бум.
     При этом звуке согнутая фигура короля неожиданно распрямилась. Он вновь стал высоким и гордым; поднявшись в стременах, он крикнул громким голосом:

Вставайте, вставайте, всадники Теодена!
Проснулись свирепые дела: огонь и убийство!
Будут трещать копья, будут ломаться щиты,
День меча, красный день до захода солнца!
Вперед! Вперед! Вперед к Гондору!

     С этими словами он взял у Гутлафа, своего оруженосца, большой рог и затрубил в него. И тут же загремели все рога в войске, и звук рогов Рохана был подобен буре на равнинах и грому в горах.
     Вперед! Вперед! Вперед к Гондору!
     Король крикнул что-то Снежной Гриве, и лошадь понеслась вперед. За ним развевалось на ветру королевское знамя - белый конь на зеленом поле, но он опережал его. За королем грузно скакали рыцари королевского дома. Здесь ехал Эомер, белый лошадиный хвост на его шлеме развевался: передние ряды Эорда летели вперед, как бурун прибоя, но догнать Теодена было невозможно. Ярость битвы новым огнем зажглась в его жилах, он был похож на древнего бога, на Ороме великого в битве валар, когда мир был еще молод. Его золотой щит сверкал, как солнце, трава разлеталась по сторонам из-под белоснежных ног его лошади. Щит сверкал, потому что пришло утро, утро и ветер с моря; Тьма отступила, и войско Мордора, охваченное ужасом, закричало; враги побежали, они умирали, и копыта гнева топтали их. И тут все войско Рохана запело, и, убивая, воины пели, потому что их охватила радость битвы, и прекрасные и ужасные звуки их пения долетели даже до города.


   6. Битва на полях Пеленнора

     Но не простой вождь орков руководил осадой Гондора. Тьма рассеялась слишком быстро, раньше даты, назначенной его хозяином: счастье на мгновение изменило ему и мир повернулся против него; победа ускользала в тот самый момент, когда он протянул к ней руки. Но у него были длинные руки. Он все еще располагал огромными силами. Король, Дух Кольца, глава назгулов - он владел многими видами оружия. Он покинул ворота и исчез.
     Теоден, король Марки, достиг дороги, соединяющей реку с городом, и повернул к городу, до которого теперь было не больше мили. Он немного уменьшил скорость в поисках новых врагов, и рыцари, а с ним и Дернхелм, догнали его. Впереди, ближе к стенам, люди Элфхелма появились у осадных машин; они рубили, убивали, сбрасывали врагов в огненные ямы. Вся северная часть Пеленнора была захвачена, здесь пылали палатки, орки толпами бежали к реке, как дичь перед охотниками. Рохиррим передвигались свободно во всех направлениях. Но они еще не сняли осаду и не освободили ворота. Много врагов оставалось перед ними, а на другой половине полей их войска еще не вступили в бой. Южнее, за дорогой, находились главные силы харадрим, и здесь всадники южан собирались вокруг знамени своего вождя. Вождь увидел, что знамя короля Рохана находится далеко впереди и окружено лишь небольшим отрядом. Он громко крикнул, развернул свое знамя - черный полумесяц на алом фоне - и поскакал к белому коню во главе большого отряда. Блеск кривых сабель южан напоминал блеск звезд.
     Теоден увидел это и не дожидаясь нападения, поскакал ему навстречу. Громкий звон сопровождал их встречу. Но ярость северянина была горячей, а рыцари короля были искусней во владении длинными копьями. Их было меньше, но они разбили южан, как молния жжет лес. Прямо через толпу скакал Теоден, сын Тенгела, меч его сверкал и обрушился на врага. Потом меч короля разрубил древко знамени и знаменосца - и черный полумесяц закатился. Тогда все уцелевшие всадники южан повернули и побежали.
     Но смотрите! Неожиданно в расцвете славы золотой королевский щит померк. Новое утро исчезло с неба. Тьма опустилась на поле. Лошади заржали. Люди падали с седел и десятками лежали на земле.
     - Ко мне! Ко мне! - кричал Теоден. - Вставайте, Эорлинги! Не бойтесь Тьмы.
     Но Снежная Грива в ужасе поднялась на дыбы, забила ногами в воздухе и затем с громким ржанием упала на бок: ее пронзила черная стрела. Король оказался под лошадью.
     Огромная тень опускалась, как падающее облако. И смотрите! Это было крылатое существо - птица, но больше всех других птиц, - и оно было голое, без перьев и пуха; его обширные крылья напоминали паутину между роговыми пальцами; от него исходило зловоние. Может, это было существо из древнего мира, чьи родители, скрываясь где-то в забытых горах, дожили до этих дней и вывели в отвратительном гнезде своего птенца, склонного ко злу. А Повелитель Тьмы взял его и кормил падалью, пока он не стал больше всех летающих существ; и дал его своему слуге в качестве крылатого коня. Вниз, вниз спускалась гигантская птица и затем, сложив крылья с пальцами, испустила хриплый крик и села у тела снежной гривы, выпуская когти и вытягивая голую шею.
     На птице сидела фигура в черном, огромная и зловещая. На голове у нее была корона, но между краем короны и одеждой не было ничего видно, кроме тусклого блеска глаз, - это был глава назгулов. Он снова вернулся, вызвав своего крылатого коня, когда Тьма подалась; и вот он снова явился, неся с собой уничтожение, превращая в отчаяние надежду и победу в смерть. И он размахивал большой черной булавой.
     Однако Теоден еще не был обречен. Рыцари его лежали вокруг мертвые, другие, не сумев справиться с безумством своих лошадей, были унесены ими прочь. Но один из рыцарей оставался здесь - юный Дернхелм, чья преданность была сильнее страха; он плакал, потому что любил своего повелителя, как отца. Мерри, невредимый, прошел рядом с ним через всю атаку, но когда пришла тень, Виндфола в ужасе сбросила Мерри и теперь дико скакала по равнине. Мерри полз на четвереньках, как оглушенное животное, и такой ужас охватил его, что он ослеп и оглох.
     - Человек короля! Человек короля! - кричало его сердце. - Ты должен остаться с ним. Ты сказал, что он будет тебе, как отец.
     Но воля его не отвечала, а тело дрожало. Он не осмеливался открыть глаза и взглянуть.
     Потом сквозь тьму, охватившую мозг, ему послышался голос Дернхелма, но голос это теперь казался странным и напоминал другой, женский, некогда слышанный голос.
     - Убирайся, гнусная тварь, повелитель падальщиков! Дай мир мертвым!
     Холодный голос ответил.
     - Не становись между назгулом и его добычей! Или он не убьет тебя просто так. Он унесет тебя в Дома Плача, за пределы всякой тьмы, где плоть твоя будет сожрана, а дрожащий разум предстанет обнаженным перед безвекими глазами.
     Послышался звон меча, извлекаемого из ножен.
     - Делай, что хочешь. Но я помешаю, если смогу.
     - Помешаешь мне? Ты дурак. Ни один живой муж не может помешать мне.
     И тогда Мерри услышал звук, совершенно необычный для того часа. Дернхелм смеялся, и его ясный голос был подобен звону стали.
     - Но я не муж! Ты видишь женщину. Я Эовин, дочь Эомунда. Ты стоишь между мной и моим королем и родственником. Убирайся, если ты не бессмертен! Я убью тебя, если ты притронешься к нему.
     Крылатое существо зарычало на нее, но Дух Кольца не ответил, как бы охваченный внезапным сомнением. Крайнее изумление победило страх Мерри. Он открыл глаза, и тьма покинула его. В нескольких шагах от него находилась огромная птица, и все вокруг нее было во тьме: на ней сидел глава назгулов, как тень отчаяния. Немного левее, лицом к ним, стояла она, та, кого он называл Дернхелмом. Шлем упал с ее головы, и светлые волосы бледным золотом сверкали на ее плечах. Серые, как море, глаза смотрели твердо и жестоко; на щеках блестели слезы. В руке она держала меч и прикрывалась щитом от ужасных глаз врага.
     Это была Эовин. В мозгу Мерри вспыхнуло воспоминание о лице, которое он видел, когда уезжал из Дунхарроу, - лицо того, кто лишился надежды и ждет смерти. Жалость заполнила его сердце, и неожиданно проснулась медленно разгоравшаяся храбрость. Он сжал кулаки. Она не должна умереть, такая прекрасная, такая отчаянная! Не должна умереть одна, без помощи!
     Лицо врага было обращено не к нему, но Мерри по-прежнему не осмеливался двигаться, боясь, что на него упадет взгляд свирепых глаз. Мерри медленно пополз, но черный капитан обратил на него не больше внимания, чем на червя в грязи.
     Неожиданно крылатое существо взмахнуло крыльями, и поднялся зловонный ветер. Оно поднялось в воздух и с криком упало на Эовин, угрожая клювом и когтями.
     Она не отступила, девушка из Рохана, дочь королей, хрупкая, но прочная, как сталь, прекрасная, но и ужасная. Она нанесла сильный быстрый удар, искусный и смертоносный. Она ударила по вытянутой шее, и отрубленная голова упала, как камень. Огромное существо упало, раскинув крылья; Эовин отпрыгнула, и на нее упал луч света, волосы ее заблестели в лучах восхода.
     Высокий и злобный, поднялся черный капитан, возвышаясь над нею. С криком ненависти, оглушившим всех, поднял он свою булаву и ударил. Щит Эовин был разбит, рука сломана, она упала на колени. Он наклонился над ней, как туча, глаза его сверкнули; он поднял булаву, чтобы добить ее.
     Но неожиданно он тоже пошатнулся с криком боли, булава пролетела мимо Эовин и вонзилась в землю. Это Мерри ударил его мечом сзади, пробил черный плащ и под кольчугой перерезал мышцы могучей ноги.
     - Эовин, Эовин! - кричал Мерри. Шатаясь, борясь с беспамятством, напрягая последние силы, она подняла меч и ударила под корону, когда широкие черные плечи наклонились к ней. Полетели искры, меч разбился на много осколков. Корона со звоном откатилась в сторону. Эовин упала на своего врага. Но что это? Плащ и кольчуга пусты! Они, съежившись, бесформенно лежали на земле, разорванные и разбитые; и в задрожавшем воздухе послышался крик, перешедший в резкий вой, унесенный ветром, бестелесный крик; этот крик улетел, и больше никто никогда не слышал его в этом мире.
     Хоббит Мериадок стоял среди груды тел, мигая, как сова при дневном свете; слезы ослепили его: сквозь туман смотрел он на прекрасную голову Эовин. Она лежала неподвижно. Он взглянул на лицо короля, павшего в разгар свой славы. Снежная грива в агонии прокатилась над ним, она и послужила причиной гибели своего хозяина.
     Мерри наклонился и поднял его руку, чтобы поцеловать ее. Но вот! Теоден открыл глаза, они были ясными, он заговорил с усилием, но спокойно.
     - Прощайте, мастер Холбитла! - сказал он Мерри. - Тело мое разбито. Я иду к своим предкам. И даже в их могучем обществе мне нечего будет стыдиться. Я низверг черный полумесяц. Угрюмое утро, радостный день и золотой закат!
     Мерри не мог говорить, он снова заплакал.
     - Простите меня, повелитель, - сказал он наконец, - я нарушил ваш приказ, но не могу больше ничем послужить вам, только при расставании плакать.
     Старый король улыбнулся.
     - Не печальтесь. Я прощаю вас. Нельзя отвергать щедрое сердце. Будьте благословенны. И когда будете мирно сидеть со своей трубкой, вспомните обо мне! Ибо не сидеть мне с вами в Медусельде, как я обещал, не слушать ваших рассказов, - он закрыл глаза, и мери склонился к нему. Король вскоре снова заговорил. - Где Эомер? Глаза мои застилает тьма, а я хотел бы увидеть его перед уходом. Он будет теперь королем. И я хочу сказать слово Эовин. Она не хотела покидать меня, и теперь я не увижу ее. Она была мне дороже дочери.
     - Повелитель, - начал разбитым голосом Мерри, - она... - Но в этот момент раздался гул, вокруг загремели рога и трубы. Мерри оглянулся: он забыл о войне и обо всем мире; ему казалось, что много часов прошло после падения короля, хотя на самом деле прошло совсем немного времени. Тут он увидел, что находится в опасности: войска вскоре должны встретится снова, и начнется битва.
     Силы врага прибывали по дороге от реки, а из-за стены выходили легионы Моргула; а с юга подходили пехотинцы Харада, перед ними скакали всадники, а сзади виднелись огромные спины мумаков с боевыми башнями на них. С севера белый крест Эомера вел рохиррим, которых он снова собрал и построил; а из города выходили осажденные, отгоняя врага от ворот, и впереди виднелся серебряный лебедь Дол Амрота.
     На мгновение в мозгу Мерри вспыхнула мысль: "Где Гэндальф? Нет ли его здесь? Он мог бы спасти короля и Эовин!" - Но вот торопливо подскакал Эомер, а с ним рыцари из королевской гвардии, которые справились со своими лошадьми. Они с удивлением смотрели на тело свирепого чудовища, их лошади не хотели идти дальше. Но Эомер соскочил с седла, печаль и отчаяние отразились на его лице, когда он подошел к королю и остановился в молчании.
     Один из рыцарей взял из рук мертвого знаменосца короля Гутлафа знамя и поднял его. Теоден медленно открыл глаза. Увидев знамя, он сделал знак, чтобы его передали Эомеру.
     - Приветствую тебя, король Марки! - проговорил он. - Скачи к победе! Передай мое прощание Эовин! - с этими словами он умер, так и не узнав, что Эовин лежит рядом с ним. Стоящие рядом с выкриками: "Король Теоден! Король Теоден!" Заплакали.
     Но Эомер сказал им:
     - Не печальтесь чрезмерно! Могуч был погибший, погиб он, как подобает. Когда насыплют его могилу, женщины будут на ней плакать. А нас сейчас зовет битва!
     Но сам он плакал, говоря это.
     - Пусть его рыцари останутся здесь, - сказал он, - и с почестями унесут тело с поля битвы! Да, и всех королевских людей, что лежат здесь!
     Тут он взглянул на убитых, вспоминая их имена. Он увидел Эовин, свою сестру, и узнал ее. На мгновение он остановился, как человек, пронзенный стрелой в сердце в середине слова; затем лицо его смертельно побледнело, холодная ярость отразилась на нем, на какое-то мгновение он потерял дар речи.
     - Эовин, Эовин! - воскликнул он наконец. - Эовин, как ты оказалась здесь? Какое же безумие, какая дьявольская затея увлекла тебя? Смерть, смерть, смерть! Смерть забирает нас всех!
     Ни с кем не советуясь, не ожидая приближения людей из города, он поскакал вперед, навстречу врагу, трубя в рог и громко крича. Над полем звенел его голос:
     - Смерть! Вперед! Вперед к уничтожению, вперед к концу мира!
     И все войско пришло в движение. Но рохиррим больше не пели. Громкими и ужасными голосами они кричали "смерть!" И, набирая скорость, как огромный прибой, прокатились мимо своего повелителя и с ревом поскакали на юг.
     А хоббит Мериадок все еще стоял, мигая сквозь слезы, и никто не разговаривал с ним, никто даже не замечал его. Он вытер слезы, наклонился, чтобы подобрать зеленый щит, который дала ему Эовин, и повесил его на спину. Потом поискал меч, который теперь мог держать только левой рукой. И смотрите! Меч его лежал рядом, но лезвие дымилось, как сухая ветвь сунутая к огонь; и пока он смотрел на меч, его оружие сморщилось, съежилось, уменьшилось и исчезло.
     Так пришел конец мечу из курганов, сработанному на западе. Но обрадовался бы, узнав его судьбу, тот, кто выковал его когда-то давно в северном королевстве, когда дунаданцы были молоды, а главным их врагом было страшное королевство Ангмар и его волшебник-король. Никакое другое лезвие, даже направляемое самой могучей рукой, не могло бы нанести такую рану и рассечь бессмертную плоть, разрушить древнее заклинание, делавшее неуязвимым главу назгулов.
     Короля подняли и, бросив на копья плащи рыцарей, на этих импровизированных носилках понесли в город. Эовин тоже осторожно подняли и понесли за королем. Но рыцарей королевской гвардии унести не смогли: их семеро пало здесь, и среди них начальник гвардии Деорвин. Их положили в стороне от тел врагов и свирепого животного и воткнули над ними копья. Впоследствии, когда все кончилось, люди вернулись, разложили костер и сожгли тело крылатого чудовища; но для снежной гривы выкопали могилу и установили на ней камень с надписью на языках Гондора и Марки:

Верный слуга, но проклятие хозяина,
Легкокрылый конь, быстрая снежная грива.

     Длинная зеленая трава выросла на могиле снежной гривы, но всегда голой оставалась земля, где сгорело чудовище.
     Мерри медленно и печально шел за носилками, не обращая больше внимания на битву. Он устал и был полон боли, все его члены дрожали, как от пронзительного холода. С моря пришел сильный дождь; казалось, весь мир оплакивает Теодена и Эовин; дождь погасил огни в городе серыми слезами. Как сквозь туман, Мерри увидел авангард защитников Гондора. Имрахил, принц Дол Амрота, подъехал к ним и натянул поводья.
     - Какую ношу вы несете, люди Рохана?
     - Короля Теодена, - ответили ему. - Он мертв. Но войска в битву повел король Эомер, вон там его белый крест.
     Принц сошел с коня и преклонил колени в знак уважения к павшему королю... Он заплакал. Встав, он взглянул на Эовин и поразился.
     - Неужели это женщина? - спросил он. - И неужели даже женщины Рохана в случае необходимости выходят на войну?
     - Нет! Только одна, - ответили ему. - Это леди Эовин, сестра Эомера. До этого часа мы не знали о том, что она с нами, и горько оплакиваем ее.
     Принц, видя ее красоту, хотя лицо ее было бледным и холодным, взял ее за руку; наклонившись, он внимательно посмотрел на нее.
     - Люди Рохана! - воскликнул он. - Есть ли среди вас лекарь? Она ранена, может быть, смертельно, но еще жива.
     Он прижал к ее губам ярко сверкающий стальной нарукавник, и смотрите! Едва различимый туман появился на стали.
     - Нужно торопиться, - сказал принц и послал одного из своих людей в город за помощью. Потом поклонился павшим, попрощался с ними и, сев на коня, поехал на битву.
     Сражающиеся смешались на полях Пеленнора - высоко поднялся звон оружия, сливаясь с криками людей и ржаньем лошадей. Трубили рога, гремели трубы, ревели мумаки, которых гнали в битву. Под южными стенами города пехотинцы Гондора выступили навстречу легионам Моргула, которые собирались для нападения. Но всадники поскакали на восток на помощь Эомеру. Это были Хурин Высокий, губернатор Кен и повелитель Лоссарнаха, Кирлуин с зеленых холмов и принц Имрахил со своими рыцарями.
     Но не слишком быстро пришла к рохиррим помощь: счастье изменило Эомеру, и ярость предала его. Его гневный удар опрокинул переднюю линию врагов, и большой отряд всадников прошел сквозь ряды южан, отгоняя их кавалерию и убивая пехотинцев. Но к мумакам лошади не осмеливались подходить, они дрожали и сворачивали в сторону; огромные чудовища были непобедимы, они возвышались, как защитные башни и харадрим собирались вокруг них. И вот наконец харадрим, втрое превышавшие численностью рохиррим, стали брать верх; по полям из Осгилиата двигались новые отряды врага. Они собирались там для грабежа города и ждали только сигнала своего капитана. Он был уничтожен, но Готмог, лейтенант Моргула, послал их в битву; и они пошли: люди с востока с топорами, варяги из Кханда, южане в алом, черные люди из дальнего Харада - полутролли с белыми глазами и красными языками. Некоторые из них окружили рохиррим, другие направились навстречу людям Гондора, чтобы помешать им соединиться с Роханом.
     И вот, в тот момент, когда удача отвернулась от Гондора, послышался громкий крик со стен города. Была середина утра, дул сильный ветер, он унес на север дождевые тучи, ярко светило солнце. И в чистом воздухе часовые увидели зрелище, внушившее им ужас, и последние надежды покинули их.
     Андуин после изгиба у Хардонда просматривался на несколько миль от города, и люди с острым зрением издалека видели приближающиеся корабли. И, глядя туда, они закричали в отчаянии: на фоне блеска воды они увидели черный флот, подгоняемый ветром. Дромунды, имевшие и паруса и весла, корабли большого водоизмещения со множеством весел и с черными парусами, раздуваемыми ветром.
     - Пираты Умбара! - кричали люди. - Пираты Умбара! Смотрите! Идут пираты Умбара! Значит, Белфалас пал, захвачены Этир и Лебеннин! Пираты против нас! Это последний из ударов судьбы!
     И некоторые без приказа, потому что никто не руководил ими в городе, побежали и колоколами ударили тревогу; другие затрубили в трубы сигнал отступления.
     - Назад за стены! - кричали они. - Назад за стены! Возвращайтесь в город, прежде чем все погибнете!
     Но ветер, подгонявший паруса, уносил эти крики прочь.
     Но рохиррим не нужно было передавать тревожную новость. Они сами хорошо видели черные корабли. Ибо Эомер находился всего в миле от Харленда, и большой отряд врага стоял между ним и гаванью; со всех сторон его обходили враги, отсекая от принца. Он взглянул на реку, и надежда умерла в его сердце, и ветер, который он раньше благословлял, теперь вызывал у него проклятия. Войско Моргула ободрилось и, полное новой ярости, бросилось в атаку.
     Настроение Эомера изменилось, голова его снова стала ясной. Он приказал трубить в рога, чтобы собрать всех людей у своего знамени: он хотел создать стену из щитов, стоять и бороться, пока не погибнут все и совершить деяния, достойные песен о битве на полях Пеленнора, хотя может быть, на западе не останется ни одного человека, чтобы вспомнить последнего короля Марки. Он подъехал к зеленому холму и установил на нем свое знамя; белый конь, раздуваемый ветром, казалось, бежал.

Отбросив сомнения, как отбросил тьму начавшийся день,
Я иду в лучах солнца, с песней, меч мой обнажен.
Я иду до конца надежды, до гибели сердца;
Иду к гневу, к разрушению, к красной ночи!

     Такие стихи произнес он, но при этом он смеялся. Снова в нем проснулась радость битвы: он был король. И, взглянув на черные корабли, он поднял меч, бросая им вызов.
     И тут его охватило удивление и великая радость: он подбросил меч, сверкнувший в лучах солнца, и запел, поймав его. Все посмотрели туда, куда и он: на переднем корабле развернулось большое знамя. На нем пылало белое дерево - это был знак Гондора; а над деревом семь звезд и корона - знаки Элендила, которые люди не видели уже много лет. Звезды пламенели в лучах солнца, ибо были вышиты жемчугом арвен, дочерью Элронда; корона ярко сверкала, ибо была сделана из митрила и золота.
     Так пришел Арагорн, сын Арахорна, Элессар, потомок Исилдура, пришел через тропы смерти, пришел с моря в королевство Гондор; и радость рохиррим выразилась в взрыве хохота, в блеске мечей, а радость города - в музыке труб и звоне колоколов. А войско Мордора оторопело: ему показалось колдовством, что его собственные корабли полны противниками. Черный ужас охватил людей Мордора: они поняли, что судьба повернулась против них, судьба близка.
     На восток скакали рыцари Дол Амрота, гоня перед собой врагов: троллей, варягов и орков, ненавидящих солнечный свет. На юг скакал Эомер, и враги бежали перед ним: они оказались между молотом и наковальней. Потому что теперь люди спрыгивали с кораблей на причалы харленда и неслись, как буря. Здесь были Леголас и Гимли с топором, и Хальбарад со знаменем, и Элладан, и Элрогир со звездами на лбу, и суровые дунаданцы, следопыты севера, ведущие за собой большое войско Лебеннина и Ламедона - южных областей Гондора. А перед всеми шел Арагорн с пламенем запада - Андрилом, горящим огнем, восстановленным Нарсилом, смертоносным, как и в древности - на лбу его горела звезда Элендила.
     И наконец Эомер и Арагорн встретились в центре битвы; опираясь на мечи, они взглянули друг на друга и обрадовались.
     - Вот мы и встретились вновь, хотя все войска Мордора разделяли нас, - сказал Арагорн. - Разве я не говорил этого в Хорнбурге?
     - Так вы говорили, - сказал Эомер. - Но надежды часто обманывают, а я и не знал, что вы и есть человек, предсказанный пророком. Но дважды благословенна неожиданность, и никогда не была встреча друзей более радостной. - Они пожали руки. - И помощь более своевременная, - добавил Эомер. - Но вы пришли не очень скоро, мой друг. Много потеряно, и большая печаль выпала нам.
     - Тогда давайте мстить за нее, а не разговаривать, - сказал Арагорн, и они вместе поскакали в бой.
     Им предстояла еще жестокая схватка и долгая работа: южане были храбрыми людьми, а отчаянное положение еще усилило их ярость; а люди востока были сильны и опытны в военном деле и не просили пощады. То тут, то там, у сожженной фермы или амбара, на холме или вокруг кургана, под стеной или в поле, они собирались и сражались, пока не подошел к концу день.
     Наконец солнце зашло за Миндолуин, заполнив все небо огромным заревом, так что холмы как бы залило кровью; огонь отражался в реке, и трава Пеленнора краснела перед приходом ночи. В этот час закончилась великая битва на полях Пеленнора; и ни одного живого врага не осталось внутри Риммаса. Все были убиты или утонули в красной пене реки. Мало кто вернулся в Моргул или в Мордор, а в землю Харадрим пришли только отдаленные слухи - рассказы о гневе и ужасе Гондора.
     Арагорн, Эомер и Имрахил ехали к воротам города; они так устали, что не чувствовали ни радости, ни печали. Они остались невредимы, ибо такова была их судьба, таковы искусство и мощь их рук, мало кто осмеливался противиться им или смотреть в их глаза в момент гнева. Но многие были ранены, искалечены или лежали мертвыми на полях. Топоры изрубили Фарлонга, сражавшегося в одиночку пешим; Дуилин из Мортонда и его брат были растоптаны насмерть, когда напали на мумаков, подведя своих лучников на расстояние выстрела, чтобы попасть животным в глаза. Не вернется и прекрасный Кирлуин в Пиннет Голин, не вернется в Гримолейд Гримболд, не покажется больше на севере суровый следопыт Хальбарад. Погибло много: славных и безвестных, капитанов и простых солдат. Это была великая битва, и невозможно полностью рассказать о ней. Так пел о ней будущий сказитель Рохана в песне о могилах Мундбурга.

Мы слышали рога, звенящие в горах,
Мечи сияли в южном королевстве.
Кони скакали в Стонингленд, как
Утренний ветер. Война разгоралась.
Там пал Теоден, могучий Тенглинг,
К своим залам золотым и зеленым пастбищам,
К северным полям он никогда не вернулся,
Высокий повелитель войска. Хардинг и Гутлав,
Дунхир и Деорвин, могучий Гримболд,
Хирфара и Херубранд, Хорн и Фастрид
Сражались и пали в далекой стране.
В могилах Мундбурга под насыпью они лежат
Со своими союзниками, воинами Гондора.
Ни Хирлуин прекрасный к своим холмам у моря,
Ни Форлонг старый в цветущие долины
В Арнахе, его собственной стране не вернулись
С торжеством; не вернулись высокие лучники
Деруфин и Дуилин к своим темным водам
Озера Мордонда в тени гор.
Смерть утром и конце дня забирала воинов.
Долго спят они под травой в Гондоре у великой реки.
Сейчас она серая, как слезы, а тогда была красной,
Ревущая вода: окрашенная кровью пена горела на солнце;
Маяки на холмах горели по вечерам;
На Риммас Эчор выпала красная роса.


   7. Погребальный костер Денетора

     Когда темная тень отступила от ворот, Гэндальф продолжал сидеть неподвижно. Но Пиппин вскочил на ноги, как будто с него спал огромный вес; он стоял, слушая звуки рогов, и ему казалось, что сердце его разорвется от радости. Никогда потом не мог он слышать отдаленные звуки рога без слез на глазах. И вдруг он вспомнил о своем деле и побежал вперед. В этот момент Гэндальф шевельнулся и что-то сказал Обгоняющему Тень и собрался проехать в ворота.
     - Гэндальф, Гэндальф! - закричал Пиппин, и Обгоняющий Тень остановился.
     - Что ты здесь делаешь? - спросил Гэндальф. - В городе существует закон, по которому те, кто носит черное с серебром, должны оставаться в цитадели, если только сам повелитель не разрешит им уйти.
     - Он разрешил, - сказал Пиппин. - Он отослал меня прочь. Но я испуган. Может случиться что-то ужасное. Я думаю, повелитель сошел с ума. Боюсь, что он убьет себя и Фарамира. Вы можете что-нибудь сделать?
     Гэндальф посмотрел через разрушенные ворота на поля, откуда доносились звуки битвы. Он сжал кулаки.
     - Я должен идти, - сказал он. - Черный всадник там, он может погубить все. У меня нет времени.
     - Но Фарамир! - воскликнул Пиппин. - Он не мертв, а они сожгут его живьем, если их не остановить.
     - Сожгут живьем? - переспросил Гэндальф. - Что это значит? Быстрее!
     - Денетор пошел к могилам, - сказал Пиппин, - и взял с собой Фарамира. Он сказал, что все сгорит, а он не хочет ждать, и что они должны сделать погребальный костер и сжечь его и Фарамира. Он послал людей за дровами и маслом. Я сказал Берегонду, но боюсь, он не осмелится оставить пост: он на страже. И что он может сделать? - так закончил рассказ Пиппин; он протянул руки и дрожащими пальцами коснулся колена Гэндальфа. - Вы же можете спасти Фарамира?
     - Может, и смогу, - сказал Гэндальф, - но если я это сделаю, боюсь, тогда умрут другие. Но так как никто не может помочь ему, должен идти я. Какое злое и печальное известие. Даже в сердце крепости враг сумел ударить нас: в этом я вижу его работу.
     Приняв решение, он действовал быстро: подхватив Пиппина, он посадил его перед собой и повернул Обгоняющего Тень. Они поднимались по извилистым улицам Минас Тирита, и гул схватки усиливался за ним. Люди очнулись от отчаяния и страха, потрясали оружием и кричали друг другу: "Рохан пришел!" Собирались отряды, слышались команды; многие устремились вниз, к воротам.
     Они встретили принца Имрахила, и он обратился к ним:
     - Куда теперь, Митрандир? Рохиррим сражаются на полях Гондора! Мы должны собрать все силы.
     - Вам потребуются все люди, - сказал ему Гэндальф. - Торопитесь. Я приду, когда смогу. Но у меня есть к дело к повелителю Денетору, которое не может ждать. Примите командование в отсутствие повелителя!
     Они двинулись дальше; приближаясь к цитадели, они почувствовали дующий им в лицо ветер и увидели далеко на юге свет утра. Но это принесло им мало надежды: они опасались, что придут слишком поздно.
     - Тьма проходит, - сказал Гэндальф, - но она еще тяжело лежит над Гондором.
     У входа в цитадель они не увидели часового.
     - Значит, Берегонд ушел, - с надеждой сказал Пиппин. Они повернули и заторопились по дороге к закрытой двери. Она была широко распахнута, привратник лежал перед ней. Он был мертв, ключ от дверей исчез.
     - Работа врага! - сказал Гэндальф. - Он любит такие дела: войну между друзьями. - Он спешился и попросил Обгоняющего Тень вернуться в конюшню. - Мы с тобой, мой друг, давно бы поскакали в битву, - сказал он, - но другие дела отвлекают меня. Но если я позову, приходи быстро.
     Они прошли в дверь и спустились по извивающейся дороге. Свет потускнел, и высокие колонны и резные фигуры по сторонам дороги уходили назад, как серые призраки.
     Неожиданно тишина была нарушена, и они услышали внизу крики и звон мечей - такие звуки не слышались в этом священном месте с создания города. Наконец они пришли на Рат Динон и заторопились в дому наместников, возвышавшемуся во мраке под своим величественным куполом.
     - Стойте! - крикнул Гэндальф, взбегая на каменные ступени у входа в дом. - Прекратите безумие!
     Здесь стояли слуги Денетора с мечами и факелами в руках; на верхней ступени лестницы стоял один Берегонд, одетый в черный с серебром мундир гвардии: он защищал от них дверь. Двое из них уже наткнулись на его меч, окрасив ступени своей кровью; остальные проклинали его, называя нарушителем законов и предателем своего хозяина.
     Когда Гэндальф и Пиппин бежали вперед, они услышали изнутри дома мертвых голос Денетора:
     - Торопитесь, торопитесь! Исполняйте же мое приказание! Убейте изменника! Или я должен сделать это сам?
     Дверь, которую защищал Берегонд, распахнулась, в ней стоял повелитель Гондора, высокий и свирепый; в глазах его горело пламя, он держал в руках обнаженный меч.
     Но Гэндальф взбежал на ступени, и люди расступились перед ним, закрывая глаза: его приход был подобен удару белой молнии в темном месте, и он шел с великим гневом. Он поднял руку, и меч вылетел из руки Денетора и упал за ним в тень дома; Денетор отступил.
     - В чем дело, повелитель? - спросил колдун. - Дома мертвых не место для живых. И почему люди сражаются здесь, в священном месте, когда достаточно битвы у ворот? Или враг проник уже и на Рат Динон?
     - Повелитель Гондора не обязан отчитываться перед тобой, - ответил Денетор. - И неужели я не могу распоряжаться своими же слугами?
     - Можете, - сказал Гэндальф. - Но другие могут противиться вашей воле, когда она обращается к безумию и злу. Где ваш сын Фарамир?
     - Лежит внутри, - ответил Денетор, - он горит, весь горит. Они подожгли его тело. Но скоро все сгорит. Запад погиб. Все погибнет в огромном огне, все будет кончено. Увы! Пепел и дым развеет ветер!
     Гэндальф, убедившись в его безумии и опасаясь, что он уже совершил что-то непоправимое, двинулся вперед, за ним пошли Берегонд и Пиппин, а Денетор отступал, пока не остановился у стола внутри дома. На столе лежал Фарамир, по-прежнему погруженный в лихорадку. Под столом и вокруг него были нагромождены дрова, политые маслом, даже одежда Фарамира и одеяла пропитались маслом, но огонь к топливу еще не подносили. И тут Гэндальф обнаружил скрывавшуюся в нем силу. Он вспрыгнул на вязанки дров, легко поднял больного, спрыгнул вниз и понес его к двери. Фарамир застонал и в бреду позвал отца.
     Денетор, как будто проснувшись, вздрогнул, огонь в его глазах погас, он заплакал и сказал:
     - Не отнимай у меня сына! Он зовет меня.
     - Он зовет, - сказал Гэндальф, - но вы не можете еще прийти к нему. Вначале его нужно вылечить у самого порога смерти. Это может и не удастся. А ваше дело - участие в обороне города, где, может быть, вас ждет смерть. Это вы знаете в глубине своего сердца.
     - Он не проснется, - сказал Денетор. - И битва проиграна. Зачем нам жить? Почему бы не умереть вместе, рядом?
     - Вам не дана власть, наместник Гондора, распоряжаться часом своей смерти, - ответил Гэндальф. - Только языческие короли под владычеством темной силы поступают так, убивая себя в гордости и отчаянии и убивая своих родственников, чтобы облегчить себе смерть.
     И, пройдя через дверь, он вынес Фарамира из дома смерти и положил его на носилки, на которых его принесли и которые стояли у порога. Денетор последовал за ним и стоял дрожа, глядя на лицо сына. На мгновение, пока все молчали и неподвижно смотрели на Денетора, тот заколебался.
     - Идем! - сказал Гэндальф. - Вы нужны еще там. Предстоит много сделать.
     Неожиданно Денетор рассмеялся. Он стоял высокий и гордый; быстро отступив к столу, он поднял подушку, на которой лежала его голова. Подойдя к двери, откинул завесу, и вот! В руках его был палантир. И когда он поднял его, всем показалось, что внутри шара зажглось пламя, так что худое лицо повелителя озарилось красным огнем, оно было как бы высечено из твердого камня, изборожденное черными тенями, благородное, гордое и ужасное и глаза его сверкали.
     - Гордость и отчаяние! - воскликнул он. - Ты думаешь, что глаза Белой башни слепы? Нет, я вижу больше, чем ты подозреваешь, серый дурак! Твоя надежда объясняется невежеством. Иди и лечи! Иди и сражайся! Но тщетно.
     Ты можешь отвоевать немного места, на день торжествовать победу. Но ту силу, которая теперь поднялась, победить невозможно. К городу протянулся лишь один палец. Весь восток пришел в движение. И даже сейчас ветер твоей надежды обманул тебя, он несет к Андуину флот с черными парусами. Запад проиграл. Для тех, кто не хочет быть рабами, настало время уходить.
     - Такие мысли сделают победу врага несомненной, - заметил Гэндальф.
     - Тогда надейся! - смеялся Денетор. - Я разве не знаю тебя, Митрандир?
     Ты надеешься править за меня, стоять за каждым троном на севере, на юге и на западе. Я прочел твои мысли, понял твою политику. Разве я не понял, почему ты приказал невысоклику молчать? Что ты привел его, чтобы он шпионил за мной? И все же в нашем разговоре я узнал имена и цели всех твоих спутников. Да! Левой рукой ты используешь меня как щит против Мордора, а правой приводишь сюда следопытов с севера, чтобы вытеснить меня.
     Но говорю тебе, Гэндальф Митрандир, что я не буду твоим оружием! Я наместник дома Анариона. И не хочу стать управляющим, стоящим у трона выскочки. Ну и что с того, что он происходит от Исилдура? Я не желаю кланяться последнему представителю дома нищих, давно лишившихся власти и достоинства.
     - Что же вы бы сделали, - спросил Гэндальф, - если бы могли? Чего вы хотите?
     - Я хочу, чтобы все шло так, как во все дни моей жизни, - ответил Денетор, - во дни жизни моих предков: я хочу быть повелителем города и оставить этом место своему сыну, который был бы хозяином самому себе, а не учеником колдуна. Но если судьба отказывает мне в этом, я не хочу ничего; ни низкой жизни, ни половинной любви и не униженной чести.
     - Мне не кажется, что наместник, выполнивший свой долг, лишается чести или любви, - сказал Гэндальф. - И уж во всяком случае вы не должны убивать своего сына, пока его смерть под сомнением.
     При этих словах в глазах Денетора снова вспыхнуло пламя; взяв камень под мышку, он выхватил нож и двинулся к носилкам. Но Берегонд встал между ним и Фарамиром.
     - Вот! - воскликнул Денетор. - Ты уже украл половину любви моего сына. Теперь ты крадешь сердца моих рыцарей. Но ты не помешаешь мне исполнить свою волю. Я сам распоряжусь своим концом.
     - Сюда! - позвал он слуг. - Идите, если вы не изменники!
     Двое слуг побежали по ступенькам к нему. Он выхватил из рук одного из них факел и устремился в дом. Прежде чем Гэндальф мог помешать ему, он швырнул факел в дрова, которые немедленно с треском и ревом загорелись.
     Денетор прыгнул на стол и, окутанный дымом и пламенем, поднял посох наместничества, лежавший у его ног, и переломил его о колено. Швырнув обломки в огонь, он лег на стол, сжимая в руках палантир. И впоследствии, когда люди смотрели в камень, если только у них не хватало силы использовать его по своей воле, они лишь видели в нем две старческие руки, охваченные пламенем.
     Гэндальф в горе и ужасе отвернулся и закрыл дверь. Некоторое время он стоял в задумчивости, а изнутри доносился рев пламени. Затем Денетор испустил громкий крик, и больше никто из смертных его не видел.
     - Так уходит Денетор, сын Энтелиона, - сказал Гэндальф. Он повернулся к Берегонду и слугам наместника, пораженным ужасом. - И так уходят известные вам дни Гондора; для добра или для зла, но они кончились... Злые дела совершались здесь; но теперь отбросьте всякую вражду, потому что она вызвана врагом и служит его целям. Вы пойманы в сеть противоречивых поступков, которую сплели не вы. Но подумайте, вы, слуги повелителя, слепые в своем повиновении, что если бы не Берегонд, Фарамир, капитан белой башни, уже сгорел бы.
     Унесите из этого несчастного места своих погибших товарищей. А мы унесем Фарамира, наместника Гондора, туда, где он сможет спокойно спать или умереть, если такова его судьба.
     Гэндальф и Берегонд подняли носилки и понесли их к домам излечения, а Пиппин пошел за ними с опущенной головой. Но слуги повелителя стояли, ошеломленные, и смотрели на дом мертвых; и не успел Гэндальф дойти до конца Рат Динон, как послышался громкий шум. Оглянувшись, он увидел, как треснул купол дома, и из него вырвались клубы дыма, затем с громом и грохотом он обрушился, и пламя высоко поднялось над облаками. Тогда в ужасе слуги побежали вслед за Гэндальфом.
     Наконец они снова подошли к двери наместников, и Берегонд с сожалением взглянул на привратника.
     - Я всегда буду оплакивать этот свой поступок, - сказал он, - но я безумно торопился, а он не слушал и обнажил свой меч.
     Взяв ключ, отобранный им у мертвого, он закрыл дверь.
     - Ключ я отдам повелителю Фарамиру, - сказал он.
     - В отсутствии повелителя командует принц Дол Амрота, - сказал Гэндальф, - но поскольку его здесь нет, я беру руководство. Сохрани этот ключ до тех пор, пока в городе не установится порядок.
     Они оказались в высоких кругах города и при свете утра направились к домам излечения: это были прекрасные дома, предназначенные для больных; теперь они были подготовлены для лечения раненых в битве. Они находились недалеко от входа в цитадель в шестом круге, около южной стены, возле них был сад и лужайка - единственные в городе. Здесь жили несколько женщин, которым позволено было остаться в Минас Тирите, поскольку они были искусны в лечении или обслуживании лекарей.
     Подойдя с носилками к главному входу в дома, Гэндальф и его спутники услышали громкий крик, поднявшийся с поля перед воротами и унесенный ветром. Так ужасен был этот крик, что на мгновение все замерли, но когда крик смолк, в их сердцах внезапно вспыхнула надежда, какой они не знали с начала Тьмы; им показалось, что свет стал ярче и солнце прорвалось сквозь облака.
     Но лицо Гэндальфа было печально и серьезно; попросив Берегонда с Пиппином отнести Фарамира в дома излечения, он пошел к ближайшей стене; здесь он стоял, как вырезанная из камня фигура, и смотрел вниз. И увидел данным ему зрением все происходящее; и когда Эомер, вернувшись с битвы, подъехал к павшим, Гэндальф вздохнул, завернулся в плащ и ушел со стены. И когда Берегонд и Пиппин вышли из домов излечения, они увидели у входа стоявшего в задумчивости Гэндальфа.
     Они посмотрели на него. Некоторое время он молчал, потом заговорил.
     - Друзья мои и все люди этого города и всех западных земель! Совершено печальное и славное деяние. Должны ли мы плакать или радоваться... Произошло то, на что мы не надеялись: уничтожен капитан наших противников, и вы слышали это его последнего и отчаянного крика. Но он ушел не без борьбы и принес нам горькие утраты. Я мог бы предотвратить это, если бы не безумие Денетора. Как далеко протянулись руки врага! Увы! Но теперь я вижу, как смогла его воля проникнуть в самое сердце города.
     Хотя наместники считали, что эта тайна известна лишь им, я давно догадывался, что в белой башне хранится один из семи видящих камней. В дни своей мудрости Денетор не использовал его, не желая бросать вызов Саурону и зная ограниченность своей силы. Но мудрость его слабела: и боюсь, что когда возросла опасность для его королевства, он посмотрел в камень и был обманут: слишком часто обманывали его со времени ухода Боромира. Он был слишком велик, чтобы подчиниться воле темной силы, но тем не менее видел лишь то, что эта сила позволяла ему видеть. Знания, которые он таким образом получал, несомненно, были часто ему полезны; но вид великой мощи Мордора, которую ему показывали, сеял отчаяние в его сердце, пока он не сошел с ума.
     - Теперь я понимаю то, что казалось мне странным, - сказал Пиппин, вздрагивая от воспоминания. - Повелитель уходил из комнаты, где лежал Фарамир; и когда он вернулся, я заметил в нем перемену: он казался старым и разбитым.
     - В тот самый час, когда Фарамира принесли в башню, многие из нас видели странный свет в верхнем кабинете, - сказал Берегонд. - Но мы видели этот свет и раньше, и в городе давно говорили, что иногда повелитель мысленно борется с врагом.
     - Увы! Значит, я догадался верно, - сказал Гэндальф. - Так воля Саурона проникла в Минас Тирит; и это меня задержало здесь. И я вынужден буду еще некоторое время оставаться здесь, потому что, кроме Фарамира, здесь скоро будут и другие больные.
     А сейчас я должен спуститься, чтобы встретить тех, кто придет. Я видел на поле зрелище, опечалившее мое сердце, а может прийти еще большая печаль. Иди со мной, Пиппин! А вы, Берегонд, вернитесь в цитадель и расскажите командиру гвардии о происшедшем. Его обязанностью будет, как я думаю, отстранить вас от службы в гвардии; и скажите ему, что я советую послать вас в дома излечения, чтобы вы охраняли своего капитана и служили ему, чтобы вы были рядом, когда он очнется - если он очнется. Ибо вы спасли его от огня. Идите же! Я скоро вернусь.
     С этими словами Гэндальф повернулся и направился вместе с Пиппиным в нижний город. И когда они спускались, ветер принес серый дождь, пожары погасли и на их месте поднялись столбы дыма.

Продолжение следует...


   Наши планы

    Леонид Пантелеев, Григорий Белых "Республика Шкид"

     "Республика Шкид" - добрая и веселая книга о беспокойных жителях интерната для беспризорных, об их воспитателях, о том, как хулиганы и карманные воришки превращаются в людей, поступки которых определяют понятия "честь", "совесть", "дружба".

    Рафаэль Сабатини "Хроники капитана Блада"

     "Хроника капитана Блада" - это великолепное продолжение приключенческого исторического романа "Одиссея капитана Блада", в котором повествуется о "расцвете" пиратства на Карибском море во второй половине XVII века.
     После долгих путешествий Питер Блад, отважный пират джентльмен, капитан корабля вольных морских разбойников, сражавшийся за справедливость на просторах Карибского моря, искатель приключений, не знающий, что такое трусость, вернулся к своей профессии врача. Но его тихое существование продлилось недолго. Ночной визит к раненому мятежнику неожиданно стал началом новых похождений.

    Борис Акунин "Турецкий гамбит"

     1877 год, русско-турецкая война. Принимавший участие в военных действиях в качестве сербского волонтера титулярный советник Эраст Фандорин пробирается в главный штаб русского командования с важным секретным сообщением. По пути он знакомится с очаровательной барышней, Варваровй Андреевной Суворовой, направляющейся в расположение русских войск, чтобы повидаться с женихом Петей Яблоковым - шифровальщиком генерального штаба.
     Добравшись до своих, Фандорин сообщает генералу Соболеву о хитром фланговом маневре, задуманном турками. Из него следует, что русским надо срочно занять Плевну, ибо туда движется корпус Османа-Паши. У генерал-адъютанта Мизинова, бывшего шефа Фандорина, уже заготовлен на этот счет приказ главнокомандующего, который Петр Яблоков срочно шифрует и отправляет. К тому же у Мизинова есть для Фандорина еще одна задачка не из простых. Речь идет об Анваре-эфенди, секретаре султана Абдул-Гамида. Сей интересный турок лично возглавляет секретную операцию против русских. Господин отчаянный, с авантюрной жилкой. Вполне может сам появиться в русской ставке и сойти за "своего" благодаря европейской внешности и безупречному владению несколькими языками. Необходимо срочно вычислить турка. Но как? Ведь подозреваются все...


Подпишитесь:

Рассылки Subscribe.Ru
Литературное чтиво


Ваши пожелания и предложения


В избранное