Литературное чтиво Выпуск No 392 от 2006-08-18 Число подписчиков: 481    Диана ЧЕМБЕРЛЕН "ОГОНЬ И ДОЖДЬ" Глава 18      Он был дома. Сумерки еще не наступили, а он уже вернулся, старательно топая по ступенькам крыльца, чтобы хоть немного отряхнуть пепел с ботинок, прежде чем войти в коттедж. Миа могла видеть его, сидя на диване в гостиной и поглощая свой обед из вареных овощей. Она не говорила с ним ни разу с той ночи, когда отдала ему котенка. Он изрядно напугал ее тогда тем, как легко смог заглянуть в ее душу, тем, что знал о ней чуть ли не больше, чем знала она сама.      Она как раз убирала в холодильник оставшиеся от обеда овощи, когда он постучался в ее коттедж. Прежде чем Миа успела выйти ему навстречу, он уже открывал дверь.      - Я могу войти? - спросил Джефф.      - Конечно. - Миа вытирала руки о посудное полотенце, глядя, как он вносит в ее дом нечто похожее на широкую вертящуюся табуретку с желтым сиденьем.      - Что это? - удивилась она.      - Я сделал это для вас, - отвечал он, - чтобы хоть немного поберечь вашу спину.      Он установил табуретку на пластик, покрывавший пол в гостиной, и улыбнулся, видя ее смущение. Придвинув к своему сооружению один из кухонных стульев, он подтолкнул ее поближе.      - Присядьте, - пригласил он. - Я хочу убедиться, что верно рассчитал вас.      Она уселась на стул, а он ухватился за край желтого круглого сиденья и крутанул его, словно это была прялка из сказки про ленивую Сусанну.      - Вы можете поставить сюда свою работу, и вам не придется сидеть на полу.      - Это замечательно, - польщенная, сказала она. - Спасибо вам.      - Он будет достаточно устойчив?      Она наклонилась, попробовав руками деревянный диск, и утвердительно кивнула.      - Отлично. - Упершись руками в бока, он огляделся. - А здесь здорово пахнет чем-то съестным.      - Вы еще не обедали? Могу предложить вам то, что осталось.      - Лук, - утвердительно произнес он, продолжая принюхиваться. - Морковка - нет, сладкий картофель, так?      - И то и другое.      - И что-то еще. Капуста?      - Почти. Брюссельские кочанчики. Я поражена.      - Мяса нет?      - Одни овощи. Так вам положить?      - Пожалуй.      Он прошел следом за нею на кухню, где Миа достала из холодильника кастрюльку с овощами и поместила ее в микроволновую печку, которую привезла с собой из дома.      - Вегетарианствуете?      - Да.      - По причинам моральным или физическим?      Она поколебалась, доставая из кухонного шкафа тарелку для овощей.      - Просто я считаю, что это хорошо во всех аспектах. - Она осторожно покосилась в его сторону, опасаясь, что его не вполне удовлетворит ее ответ, но сегодня Джефф, кажется, не был настроен вгонять ее в краску.      - Садитесь. - Она кивнула в сторону маленького кухонного стола. Когда микроволновая печь засвистела, она извлекла из нее кастрюлю и поставила перед ним. - Как котенок?      - Очень шустрый. И, к счастью, весьма независимый. Он берет то, что я могу ему предложить, и не просит ни о чем дополнительном. И похоже, что из него вырастет сторожевой кот. Он постоянно сидит в окне и караулит дом. - Он попробовал сладкий картофель. - Так где же те фото, что вы снимали на складе?      - Я сейчас принесу. - Она пошла в гостиную и взяла пачку фотографий, прихватив заодно и свои наброски предполагаемой скульптуры. Вернувшись на кухню, она положила стопку фотографий возле его тарелки.      Он невольно опустил вилку, а глаза его изумленно расширились. Он взял верхнюю фотографию из пачки - на ней он, голый по пояс, стоял перед компьютером.      - Боже мой, - пробормотал он, - во что я превратился. - Он пощупал свои волосы, свои плечи вплоть до самых локтей, и Миа немало подивилась такой его реакции, такой легкой уязвимости того, кто хотел казаться совершенно неуязвимым.      - Вы превосходны, - ободрила она его. - Вы просто замечательная модель.      - Оказывается, я слишком давно по-настоящему не всматривался в себя. - Его лицо по-прежнему оставалось расстроенным. - Мне немедленно надо заняться утренней гимнастикой или чем-то в таком роде.      Миа покачала головой и взяла у него фотографию.      - Истинный секрет красоты этого тела заключается в том, что это вовсе не юный натурщик, за плату выставляющий себя перед студентами художественного колледжа. В нем привлекает именно зрелость. Ваши грудные и брюшные мышцы по-прежнему очерчены четко, хотя и несколько размягчены.      - Ваши утешения мало помогают.      - Эта мягкость едва уловима, и она полностью соответствует вашему духовному строю. Это делает вас искушением для художника, Джефф. Невозможность устоять против желания изобразить вас в глине.      Он приподнял брови, скривив губы в полуулыбке.      - Для художника, - настойчиво повторила она.      - Ну что ж, Миа, - отвечал он. - По крайней мере я могу теперь точно знать, как вы ко мне относитесь, а? Ведь, что вас интересует, - это мое тело, и вы даже не пытаетесь скрывать ваших неприличных намерений.      Она рассмеялась, однако понимала, что Джефф все еще расстроен, хотя и превесело шутит по поводу остальных отпечатков.      - Кто этот незнакомец? - спросил он в конце концов, скорее у себя, чем у нее. - Черт побери, что это за малый?      Она продемонстрировала ему почти законченный барельеф, который должен был служить моделью задуманной ею скульптуре. Джефф одобрил ее работу, а потом внезапно вопросительно взглянул на нее.      - А вы могли бы сделать фонтан?      - Фонтан.      - Да. Разве это плохо - если только когда-нибудь здесь наберется достаточно воды, - чтобы Долину Розы украсил небольшой фонтан? Ну хотя бы в том маленьком сквере возле мэрии Криса?      - Так, значит, вы из породы чудаков. - На губах Миа расцветала медленная улыбка. - Достаточно воды для фонтана?      - Так вы могли бы его сделать?      - Ну, это не совсем то, чем я привыкла заниматься, но это должно быть по крайней мере забавно. Я могла бы вначале сделать его в глине, а потом изготовить пластиковую модель конкретно на месте. - Вслед за Джеффом она впала в легкую степень помешательства.      - Это звучит великолепно. - Он отодвинулся вместе со стулом от стола и потянулся, заложив руки за голову. - Вы не знаете, когда обычно койоты начинают свой концерт?      - Пожалуй, около одиннадцати А в чем дело?      - Я хочу записать их сегодня вечером. - Он взглянул на наручные часы.      - Вы имеете в виду - на видео?      - Только аудио.      - Из своего коттеджа?      - Из каньона, - покачав головой, сказал он. - Я хочу выйти на их тропу.      - Но там же так мрачно. Просто жуть.      - Вовсе нет. Мне нравится их пение Их голоса натуральны. На свете есть другие голоса, которые действительно пугают меня.      Миа внезапно ощутила укол зависти, представив, как Джефф крадется в прохладной темноте в глубине каньона.      - Я вижу, моя идея нашла в вас отклик, - заметил он. - Вы не хотите присоединиться?      Она колебалась не более секунды.      - Хочу.      В половине одиннадцатого она повстречалась с Джеффом на крыльце его коттеджа, и они рука об руку направились в темноту, укрывавшую каньон. Откуда-то издалека ветерок принес легкий, но безошибочный запах дыма.      Джефф прихватил с собой фонарь, но пока не включал его, не желая без особой нужны тревожить диких обитателей каньона. Дошедшая до половины луна давала достаточно света, чтобы они могли весьма уверенно прокладывать себе путь в сухих зарослях чапарраля, и все же в одном месте Миа оступилась Ей невольно пришлось схватиться за руку Джеффа, и тогда она пошла увереннее.      - Где-то здесь, - наконец сказал Джефф. Он вскарабкался на широкий плоский выступ скалы, белесо отсвечивавший в лунном сиянии, и кивком пригласил ее следовать за собою.      Камень под ними все еще излучал накопленное за день тепло. Миа уселась возле Джеффа, который привалился спиной к утесу над ними, а магнитофон пристроил у себя на животе.      - Ах, - сказал он. - Как здорово. Вот это действительно свобода. Ни одна душа не пронюхает, где я сейчас. Ни одна. Даже миссис Перес.      - Я знаю, - ответила Миа.      Он обернулся к ней, и лунный свет подчеркнул четкую форму его черепа, щек, подбородка.      - Да. - сказал он. - Но вы не в счет.      - Что вы хотите сказать?      - Вы не в счет, потому что вы тоже в бегах - Он взял ее за руку, и хотя по спине у нее побежали мурашки, и этом прикосновении не ощущалось ни капли романтизма, ни капли чувственности. Его пальцы нежно пожали ей запястье. - Вы цените свободу не меньше, чем я сам, - сказал он - Мне неизвестны причины вашего бегства, да я и не желаю знать. Однако мы с вами явно родственные души, Миа.      Она тихонько освободила свою руку якобы для того, чтобы откинуть с лица мешавшую прядь волос, однако улеглась на каменном уступе не очень близко к нему. Небосвод над ее головой сиял мириадами звезд.      - Ну, что касается меня, - сказала она, - так это временное явление Я сбежала сюда не по своей воле.      - Но ведь я тоже оказался здесь не по своей воле, - рассмеялся Джефф - Можно подумать, что в одно прекрасное утро я решил испытать жизнь отверженного.      - Что вы собираетесь делать с записью голосов койотов?      - Держать ее всегда при себе, где бы я ни был.      - Почему?      - Потому что они - свободны. - Его голос звучал нежно, необычно. - Они живучи. Они могут жить в вечных снегах и возле экватора. По натуре они одиночки, но способны объединиться, когда их добыча велика и быстронога, вроде антилопы или кролика. Вот почему, кстати, я не собираюсь записывать на пленку ни антилоп, ни кроликов. - Он усмехнулся. - И к тому же койоты осторожны. Роя себе нору, они никогда не забывают позаботиться о запасном выходе, через который можно сбежать от опасности.      - А у вас есть запасной выход? - мягко спросила Миа.      Он молчал так долго, что она уже засомневалась, понял ли он ее вопрос.      - Был один, - ответил он наконец, - но он оказался таким грязным и неприемлемым, что я решил не прибегать к нему - да к тому же я не вижу больше для этого причин.      - Почему?      - Потому что я околдован. Долиной Розы. Ужасами засухи. Вызовом моему искусству. Все это сломило мою решимость, и я... Тс-с-с.      Он снова сжал свои пальцы у нее на запястье, и она тоже уловила отдаленный лай, привлекший ею внимание Стая приближалась с северного конца каньона. Джефф отпустил ее руку и целиком обратился в слух.      Лай прервался на звонкой высокой ноте, а после перешел в тот берущий за душу, леденящий вопль, что заполнил собою все освещенное луной пространство каньона. Миа закрыла глаза и вздрогнула, скрестив руки на груди Далеко позади них раздалось ответное завывание, и еще один вой ответил с востока. Звеневшие в ушах у Миа звуки словно разливались вниз по всему телу, и на глазах навернулись непрошеные слезы Она хотела было прикоснуться к Джеффу, чтобы напомнить себе, что не одинока, и успокоить готовое выскочить из груди сердце, но, будто очарованная, не в силах была расцепить скрещенные на груди руки.      Прошло немало времени, пока голоса койотов не затихли вдали Джефф выключил магнитофон, но еще долго они неподвижно лежали на скале, молча, даже почти не дыша.      - Эти звуки будят в вас радость или грусть? - спросил наконец Джефф.      - Грусть, - тут же ответила Миа.      - А, - сказал он, и по голосу Миа поняла, то он улыбается. - Похоже, что наши души родственны не на все сто процентов. Глава 19      Барбара Роланд, изящная женщина, сохранившая свою привлекательность несмотря на то, что ей было уже пятьдесят, сидела напротив Кармен за кофейным столиком, держа на коленях чашку из дорогого Леноксского фарфора. Они находились в доме Барбары, в городе Саммит, штат Нью-Джерси. Это был прекрасный дом в истинно колониальном стиле, очень старый, но содержащийся в отменном состоянии. Паркетный пол ярко блестел в тех местах, где его не закрывали пушистые восточные ковры ручной работы, стены просторных комнат с высокими потолками были оклеены дорогими узорчатыми обоями.      Имя Барбары она нашла на месте, в Нью-Джерси. Покупая билет на самолет за свои деньги, Кармен окончательно подорвала свой бюджет. Прочесав в архиве все колонки объявлений, она выудила наконец информацию о старом "доме для незамужних матерей", со державшемся на деньги католической миссии в Маплвуде, штат Нью-Джерси, за пределами Нью-Йорк-Сити. Ей повезло: она застала дома одну из сотрудниц этого дома, но а отказалась снабжать ее столь конфиденциальной информацией. Однако она посоветовала Кармен обратиться к Барбаре Роланд, ныне курировавшей охватывавшую весь штат программу помощи забеременевшим незамужним девушкам. Кармен не совсем понимала, какую пользу может извлечь из этой встречи, но, поскольку иного пути у нее не было, все же позвонила Барбаре Роланд, которая тут же согласилась принять Кармен у себя дома. Однако, оказавшись в комфортабельной гостиной Барбары, она очень скоро по-иному взглянула на ситуацию.      - Вы говорили со старой сестрой Франсуазой, - с улыбкой сказала Барбара. - И она вовсе не случайно переадресовала вас сюда. Я была одной из постоялиц этого дома, когда туда попала Бетти Кабрио.      - Ох - Кармен откинулась в кресле, забыв про свою чашку с чаем, стоявшую на стеклянной поверхности кофейного столика. Услышанная новость потребовала от нее мгновенной переоценки личности элегантной седовласой женщины, сидевшей напротив.      - Мое прошлое не является секретом, - сказала Барбара. - Всем давно известно, что моя заинтересованность в этой программе основана на том, что в свое время я сама побывала в шкуре таких девушек.      - И вы были знакомы с Бетти? - Кармен уже было ясно, что она не собирается разглашать подоплеку расследуемой ею истории и использует лишь то, что может быть связано с сыном Бетти Кабрио.      - Мы с Бетти были лучшими подругами, - продолжала Барбара. - Это была вдохновенная личность. Появившись в приюте Св. Марии несколько раньше, она уже успела стать матерью, тогда как все остальные, в том числе и я, лишь ожидали роды. Большинство из нас, и я тоже, предполагали оставить новорожденных в приюте и вернуться к старой жизни, словно ничего и не происходило. Однако Робби был таким неотразимо очаровательным малышом, что многие сменили свое мнение, - ее взгляд стал задумчивым. - Хвала Господу, я никогда не расставалась с Дэвидом, моим сыном. Мой муж, Эл, родной отец Дэвида. Мы поженились, когда Дэвиду было три года, и вот теперь собираемся отпраздновать тридцать вторую годовщину нашего союза на будущей неделе.      - Примите мои поздравления, - улыбнулась Кармен. Ей нравилась эта дама, она с удовольствием послушала бы продолжение истории ее явно неординарной судьбы, однако время заставляло ее вновь направить разговор в сторону Бетти Кабрио и ее сына. - Вы знали Стивена Блекуэлла? - спросила она у Барбары, но та лишь рассмеялась.      - Как, вы говорите, его имя? - сквозь смех переспросила она. - Стивен? А то я уже позабыла. Это был не Стивен Блэкуэлл. Бетти сочинила это имя для метрики. Если говорить честно, она сама не имела понятия, кто мог бы быть отцом ее ребенку, так что попросту выбрала то, которое ей нравилось, и использовала его. - Снова задумавшись, Барбара прижала палец к губам. - Бетти была весьма бесшабашной девицей. Нет-нет, по-своему она была неплохой, веселой и жизнерадостной, вот и не могла отказать ни в чем ни одному из знакомых парней. Мне почему-то кажется, что в родном доме она никогда не ощущала к себе настоящей любви - если вы понимаете, что я имею в виду.      Кармен лишь кивнула. Уж она-то знала это.      - Она ухитрялась протаскивать парней даже в свою комнату в приюте Св. Марии, а это, уверяю вас, было для них смертельным грехом. Монахини хотели уже приказать ей покинуть приют, но в этот момент она встретила своего мужчину и сама ушла оттуда.      Барбара вздохнула и устремила взгляд за окно, где красовалась огромная цветущая ива. Кармен молчала. Она не знала толком, о чем ей расспрашивать дальше. Ей хотелось бы наконец самой понять, чего же она ищет.      - Я ушла из приюта примерно в то же время, - продолжала Барбара, - и переехала в дом моего брата в Маплвуде, однако постоянно поддерживала связь с Бет. Я беспокоилась о ней и о ее ребенке. Она выбрала себе отвратительного типа. Она прожила вместе с тем первым мужчиной что-то около недели, а потом он вышвырнул ее с ребенком на улицу. И после этого она то и дело переезжала с квартиры одного мужчины к другому - лишь бы тот был согласен ее впустить. Это продолжалось в течение нескольких лет. У нее не было даже чемодана. Робби начал подрастать и пытался каждого последующего мужчину Бетти считать своим отцом, Это было душераздирающее зрелище, но Бет не видела для себя другого пути. - Барбара отпила глоток чая и покачала головой. - Все эти мужчины откровенно использовали ее, так или иначе. Некоторые даже избивали ее, и она терпела, пока дело не доходило до Робби. Это было единственное, чего она не в состоянии была выносить. Тогда она отправлялась на поиски другого компаньона, чтобы прожить у него еще какое-то время. Я помню одного типа, который очень хорошо обращался с нею, и она была полна надежд, что их отношения перерастут во что-то стоящее. Но тут Робби угораздило свалиться с дерева и сломать ногу. - Барбара снова засмеялась. - Боюсь, он многое унаследовал от своей матери. Джентльмен, с которым они тогда жили, с трудом переносил выходки Робби и постоянно придирался к нему, а тот не давал ему спуска. В итоге их снова попросили убраться восвояси. Жизнь была для Бет постоянным экзаменом на выживание. Ведь вы встречались с подобными судьбами? Управиться с одной неприятностью только для того, чтобы нарваться на другую. И так нескончаемая череда лет.      - Да, - сказала Кармен, вспоминая свою собственную нелегкую юность. Несомненно, она избрала себе другую судьбу, чем Бетти Кабрио. Лучшую судьбу. Но ведь при этом у нее на руках не было ребенка, о котором необходимо было заботиться. Не исключено, что Бетти и не могла бы предпринять ничего другого, у нее попросту не было для этого физических возможностей.      - Вы с Бетти такие разные, - произнесла Кармен вслух. - Очень трудно себе представить, что вы могли быть когда-то подругами.      - Да, вы правы. Мы совершенно несхожи. Эл всегда повторяет, что я просто не могу пройти мимо подобных горемык, однако, на мой взгляд, здесь кроется нечто большее. - Барбара наклонилась, чтобы поправить вышитую подушечку на краю дивана. - Бет была верной подругой и хорошим человеком. У нее не было денег, но сама она всегда готова была прийти на помощь. Когда начались все мои сложности в отношениях с Элом, она всегда была готова выслушать меня, я знала, что часами могу жаловаться ей, не опасаясь, что надоем и вызову поток насмешек и поучений.      Кармен попыталась представить двух девушек-подростков, жалующихся друг другу на жизнь и на трудности с детьми и мужчинами.      - Бетти всегда выслушивала меня до конца и давала свой - как правило опасный - совет. - Барбара со смехом наклонилась, с тем, чтобы налить себе еще чаю из серебряного чайника, стоявшего на столе. Она также предложила чаю Кармен, но та отказалась. - И потом, она плакала. Она искренне плакала, потому что мне было плохо. Она была просто неоценимой подругой.      - Продолжайте, - кивая, подбодрила Барбару Кармен. - Пожалуйста, постарайтесь припомнить побольше.      - Итак, я вышла замуж за Эла, когда Дэвиду исполнилось три года. - Барбара насыпала в чай сахара и снова откинулась на диван. - Эл никогда не ухаживал за Бетти. Она была весьма мила, но всегда злоупотребляла макияжем, да и вообще выглядела нездоровой и неухоженной. Однако она старалась как можно лучше заботиться о Робби, вовремя делать ему прививки и все такое. Она безумно его любила, но все же я боюсь, что она относилась к нему скорее как к игрушке, чем как к сыну. Он звал ее "Бет" вместо "мама". - Барбара потрясла головой. - Она все еще сама оставалась ребенком. Честно говоря, Эл с трудом терпел ее. Видимо, он опасался, что она дурно повлияет на меня и я примусь выкидывать такие же дикие штучки, как Бетти.      - Я более чем уверена, что этого не случилось, - с улыбкой сказала Кармен.      - Не случилось, да я ведь и не была с нею настолько близка. - На какое-то время лицо Барбары стало задумчивым, и снова картины из прошлого вызвали ее усмешку. Вернувшись в сегодняшний день, она продолжала:      - Когда Робби подрос настолько, что ему пора было идти в школу, я позволила Бетти назвать мой адрес, ведь независимо от того, где и с кем в данное время сожительствовала Бетти, у мальчика должна была быть одна постоянная школа. Как вы можете себе представить, сей юный джентльмен умудрился изрядно потрепать устои академизма. Его преподаватели то и дело вызывали Бетти в школу. Они звонили ко мне домой, и я отважилась выступать в ее роли и инсценировать свидания между нею и учителями. Потом я отлавливала Бетти, припирала ее к стенке и втолковывала услышанное в школе до тех пор, пока не убеждалась, что до нее все дошло. - Барбара встряхнула головой. - Чем больше времени проходит с тех пор, тем удивительнее все это выглядит.      - Что именно?      - Ну, в школе Робби считался "отстающим". Его воспитатель в детском саду рекомендовал для него специальный класс с облегченной программой. Бетти наотрез отказалась даже слышать об этом. Она пришла просто в ярость, когда узнала, что его собираются направить в повторный подготовительный класс детского сада.      - Повторный подготовительный класс? - Кармен была в шоке.      - Да, именно. И я отправилась вместе с нею в школу - попытка, которую я ни за что больше бы не повторила. Она закатила им отвратительную сцену, и Эл даже испугался, что если только директор подумает, что она - моя подруга, это может повредить положению Дэвида. Прежде всего, она заявилась в кабинет директора с волосами, уложенными в прическу высотой с гору Рашмора. Она умела быть весьма... неудобоваримой особой, - Барбара улыбнулась. - Ей никогда не приходила в голову мысль о необходимости соблюдать правила приличия, если вы понимаете, что я имею в виду.      Кармен кивнула.      - На ней была юбка, которую я помню до сих пор. Черная, узкая. Облегавшая ее как перчатка. А волосы бледного, почти бесцветного оттенка были уложены в Вавилонскую башню. И в зубах дымилась длиннющая сигарета. Вы можете себе такое вообразит?      Кармен рассмеялась, представив себе описанную Барбарой картину.      - Я помню, как смотрела на нее тогда и дивилась тому, что меня угораздило попасть к ней в подруги. Вот вы только что заметили: как я могла любить ее так сильно, если мы были такими разными? - и она посмотрела на Кармен, словно в ожидании ответа.      - Я полагаю, что вы принадлежите к той породе людей, которые не любят осуждать других, - сказала Кармен с готовностью.      - Надеюсь, что это так. - Барбара опустила глаза в свою чашку. - Итак, я сказала, что Робби оставили на второй год, и даже перебравшись в первый класс, он продолжал казаться неучем. Несчастный малыш. Он просто был слишком подвижным ребенком, неспособным долго усидеть на месте и в течение целого часа удерживать свое внимание на чем-то одном. Мне кажется, что он попросту с первого дня был заклеймен как трудный ребенок, а после ни у кого не было сомнений, что от него следует ожидать одних, неприятностей. - Барбара поставила свою пустую чашку на кофейный столик. - Ах, - она вдруг всплеснула руками, - но вот наконец Бетти встретила Джефферсона Ваттса, и все переменилось.      - Джефферсон? - Кармен вздрогнула от неожиданности, услышав это имя.      - Да, верно. - Было очевидно, что, кто бы ни был этот Джефферсон Ваттс, Барбара питает к нему уважению. - Джефферсон был большим, высоким, красивым мужчиной - черным мужчиной - с таким глубоким низким басом, что, когда он говорил, вам казалось, что его голос отдается у вас в самых печенках. Я помню, как Бетти рассказывала, что когда они появились впервые на квартире у Джефферсона, Робби был так напуган, что залез под кровать. Джефферсон был гораздо старше Бет. Ей тогда было что-то около двадцати двух. Джефферсону исполнилось не меньше сорока, но он выглядел прекрасно. - Барбара драматически воздела руки. - Вдруг выяснилось, что Бет питает страсть к нарядам, что она может позволить себе покупать всякие штучки для Робби. Она даже прикупила кое-что и для меня - пару прелестных серебряных сережек, которые я с удовольствием надеваю по сей день. Ее волосы стали выглядеть натурально - этот стиль как раз снова стал тогда модным - совершенно прямая длинная прическа. Это очень ей шло. Она нормально питалась, ее никто не обижал, и она наконец-то была по-настоящему влюблена в человека, отвечавшего ей взаимностью. Вы бы только посмотрели, как трогательно заботился о ней Джефферсон, когда они бывали вместе. Однако возникли кое-какие проблемы с Элом, ведь Джефферсон был черным. И, будь Джефферсон хоть самим президентом, Эл не признал бы его.      Кармен постаралась сдержаться, хотя расизм в любых его проявлениях всегда болезненно отдавался у нее в душе. Она сама неоднократно становилась его жертвой. Ее удивляло, как этот союз между весьма либерально настроенной благотворительницей и ее узколобым мужем мог просуществовать целых тридцать два года.      Барбара опять подлила себе чаю, и на сей раз Кармен последовала ее примеру.      - Несколько месяцев спустя, - продолжила Барбара, - Бет переписала Робби на адрес Джефферсона, что позволило перевести его в новую школу. Я уже не знаю, то ли когда он появился в этой школе, там еще не успели записать его в трудного ребенка, то ли повлияло появление Джефферсона, но всего через несколько недель учитель вызвал к себе Бетти и сказал ей: "Ваш сын наделен уникальными способностями и заслуживает обучения по специальной программе". Вот так! Уж, конечно, на сей раз Бет не стала спорить, и обучение Робби пошло как по маслу.      Кармен издала было радостное восклицание, однако улыбка Барбары мгновенно угасла.      - А потом я утратила с ними связь, - сказала она.      - Почему? - только и нашлась что сказать от удивления Кармен.      - Я и сама не знаю толком. - Барбара встряхнула головой, и недоумение омрачило его черты. - Бетти наконец-то была по-настоящему счастлива. Джефферсон относился к Робби как к родному сыну. Даже Эл начал менять свое к ним отношение. Он стал уговаривать Бетти сдавать экстерном экзамены за выпускной класс. Она, конечно, производила впечатление полной тупицы, но если вы знакомились с нею поближе, вы сразу понимали, что за ее внешностью кроется нечто большее. Гораздо большее. Но она пришла в ужас, подсчитав, во что это обойдется. Тогда Эл сам нанял для нее учителей и стал следить за занятиями.      Эл мгновенно вырос в глазах Кармен. Она подумала, что, возможно, он со временем даже станет ей симпатичен.      - А потом в один прекрасный день они исчезли. - Барбара беспомощно развела руками. - Бетти заявилась к нам однажды поздней ночью. Она сказала, что пришла попрощаться со мной. Она ужаснула меня. Она беспрерывно рыдала. Они покидали наш город, и она не знала, куда держит путь, но обещала при первой же возможности дать о себе знать. На следующее утро Робби не явился в школу. Дэвид ужасно горевал. Они с Робби очень тесно дружили еще с малых лет.      - Почему они так неожиданно уехали?      Барбара в задумчивости разгладила на коленях ткань юбки.      - Оглядываясь сегодня на те времена, я все больше склоняюсь к мысли, что Джефферсону что-то угрожало, и им пришлось поскорее замести следы. Через пару лет я получила от Бетти открытку к Рождеству. Она писала, что у них все хорошо, что они счастливы, а Робби перескочил через класс и собирается перескочить еще один.      - Без обратного адреса?      - Да, но я заметила, что на открытке стоял штамп почты в Плейнфилде. Это было последним известием от нее. - Барбара вздохнула. - Я до сих пор ловлю себя на мыслях об участи Бет, стараясь изобрести способ как-нибудь связаться с ней. Вы знаете, что мне следует предпринять? Не могли бы вы хоть что-нибудь мне посоветовать?      - Мне очень жаль, - отвечала Кармен. - Я бы сама была рада побеседовать с нею, но не имею ни малейшего понятия о ее местопребывании. Однако я обещаю сообщить вам, если мои поиски увенчаются удачей.      - А как насчет Робби? Я уверена, что вы знаете, где он сейчас, ведь вы говорили, что ваша история каким-то боком касается его.      Кармен задумалась над этой просьбой. Можно было без опасений помочь установить контакт с Джеффом этой заботливой добросердечной женщине, однако не вызывало сомнений то, что Барбара Роланд ожидает лишь хорошего от запомнившегося ей малыша. Каково ей придется, если она догадается, что Кармен хочет разоблачить Джеффа?      - Дайте мне еще немного времени для работы над этой историей, и я устрою вам с ним встречу, - сказала она в итоге.      - Что ж. - Барбара поставила свою чашку на серебряный поднос. - Я знаю, как это принято у вас, репортеров. Над чем бы вы ни работали, это ваша история, ваша сенсация, не так ли? И вы должны держать все в секрете, пока не узнаете все досконально. - Ее голос звучал вполне по-дружески, и Кармен не почувствовала в нем упрека.      Она перегнулась через ручку кресла, чтобы выключить магнитофон, лежавший на красно-черном ворсе ковра.      - Наверное, вы были травмированы, расставшись с нею таким образом, - сказала она.      - Более чем. - Барбара собрала на поднос чайную посуду и встала. - У вас есть еще пара минут?      - Да, - взглянув на часы, отвечала Кармен. Ее самолет вылетал поздним вечером.      И она поднялась следом за Барбарой на второй этаж, в комнату, служившую ей кабинетом. Барбара продемонстрировала множество фотографий Эла и Дэвида, лежавших под стеклом у нее на рабочем столе, и брошюру со сводом постановлений по программе помощи незамужним матерям. А затем она извлекла из заднего кармашка на переплете старого пыльного альбома пожелтевшую фотографию. На снимке молодая светловолосая женщина с улыбкой следила за крепколобым бутузом, с ее помощью, как видно, совершавшим первые шаги.      - Бетти и Робби, - сказала Барбара.      - Это Робби? - удивленно спросила Кармен. Она вглядывалась в детские черты, стараясь найти хоть какое-то сходство с Джеффом Кабрио, но почти безуспешно. - Он был таким светловолосым.      - О да. И волосы Бетти здесь натуральные. Она в домашней обстановке. - Барбара отлепила маленькие черные уголки, удерживавшие фотографию на месте, и протянула ее Кармен. - Мне было бы приятно получить ее назад, когда вы закончите свою работу, - предупредила она, и Кармен кивнула.      Она проводила Кармен обратно вниз по лестнице. Возле передней двери она взяла ее руку и сжала.      - Если вы повстречаете Робби, пожалуйста, скажите ему, что мне было приятно услышать о нем. Передайте, что я готова отдать все на свете, чтобы узнать, как дела у его матери.      Сидя в аэропорту в ожидании своего рейса, Кармен с помощью наушников снова прослушала запись интервью, взятого у Барбары Роланд. Пристроив у себя на коленях желтый блокнот, она попутно делала в нем заметки, стараясь определить, какие куски из полученной информации она преподнесет завтрашним вечером своей аудитории, а что припасет на потом. Кроме того, нужно было выбрать наиболее подходящий для ее репортажа тон. А это превращалось в настоящую дилемму. Циничный оттенок сработал поначалу, но он более не соответствовал духу информации, собранной ею про Джеффа Кабрио. Вновь узнанные ею факты лишь вызывали к нему расположение и сочувствие, и если она намеревалась в дальнейшем разоблачить его криминальное прошлое, она не может рисковать, превращая его в объект симпатии зрителей.      Снова перемотав конец пленки, она еще раз прослушала описание их драматического прощания с Бетти и внезапного исчезновения последней. Возможно, Кармен могла бы сфокусировать внимание на этом неожиданном необъяснимом бегстве, чтобы найти в их семейном прошлом предпосылки к нынешней жизни Джеффа в качестве изгнанника. Но прежде чем обнародовать эту историю, Кармен должна уточнить слишком много деталей. Да она даже и не испытывала желания обнародовать ее. Правда заключалась в том, что она все сильнее привязывалась к Бетти Кабрио и ее сыну по мере того, как разворачивалось повествование Барбары Роланд. Обстоятельства их жизни не вызывали ничего, кроме сочувствия.      Кармен выключила магнитофон, сняла наушники и посмотрела на наручные часы. Еще целый час. Она откинула голову назад, закрыла глаза и погрузилась в размышления.      Бетти была всего-навсего молоденькой девчонкой, страдавшей от душевной раны, нанесенной изгнавшей ее семьею, да к тому же поставленной перед суровой необходимостью бороться буквально за свое физическое существование. Ее и ее ребенка Возможно, она избрала не самый элегантный путь борьбы, но шла она по нему целеустремленно, прилагая к этому все свои силы. Она оказалась живучей. Весьма живучей. Кармен хотела бы познакомиться с ней. Она хотела бы узнать о том, что на склоне лет Бетти обрела наконец-то спокойное пристанище и больше не испытывает страха перед тем, в какой новый шторм может занести судьба ее утлое суденышко. С определенной точки зрения - хотя Кармен не призналась бы в этом даже себе - она переживала испытания, через которые прошла Бетти Кабрио, так горячо, словно ей самой пришлось через них пройти. Глава 20      Миа жила ожиданием. Когда она просыпалась утром, то если первая мысль была не о Джеффе, ему непременно посвящалась вторая. Периодически он являлся к ней во сне. Однажды ей привиделось, что он стоит на коленях в саду там, где она впервые повстречалась с ним, наблюдавшим за тарантулом. Во сне Джефф поднялся на ноги, держа тарантула на ладони и в упор глядя на нее.      В дневные часы на работе она ждала, вдруг обстоятельства сложатся так, что она лишний раз встретится с ним. С той ночи в каньоне, когда они вместе слушали койотов, он все последующие пять дней явно искал ее общества. И это не было плодом ее воображения. Когда он звонил Крису в офис, то столько времени болтал с ней по телефону, что она однажды даже забыла дать отбой. Он мог болтать о чем угодно. Обо всем, кроме него самого. Когда она задавала ему наводящие вопросы, он мягко обращал тему разговора на его коттедж, на котенка, на обещанный им дождь.      Они вместе ужинали по вечерам, и Миа изменила свой распорядок дня, начиная готовить лишь в предзакатные часы, когда он вот-вот должен был вернуться домой. Он отныне не засиживался на работе дотемна и даже не пытался делать вид, что его ранние возвращения в Шугабуш не связаны с Миа. Он появлялся на крыльце ее коттеджа в сопровождении котенка, направлялся на кухню и съедал приготовленные ею вареные овощи с таким аппетитом, словно Миа угощала его филе по-французски. Однажды он принес свой набор овощей и приготовил ей баклажаны с рисом и шпинатом, уверяя ее, что это блюдо не содержит ни капли жира.      - Хотя, - добавил он, - вы выглядите так, что спокойно могли бы себе позволить такую роскошь.      В сердце ее затеплилась надежда, что Рик ошибается и Джеффу не удастся создать дождь - по крайней мере так скоро. И ему придется оставаться в Долине Розы не меньше нескольких месяцев, чтобы решить эту проблему, Ей даже стал приятен пыльный душный воздух, шелест усохшей листвы на скрюченных ветвях дубов, дым новых пожарищ - словом, все признаки засухи, задержавшей его в этом городе.      После совместной трапезы она либо работала с глиной, либо занималась проектированием фонтана, тогда как он располагался на диване в обнимку с котенком, с карандашом в руке и неизменной стопкой бумаги на коленях. Иногда она ловила на себе его взгляд, он улыбался ей с неподдельной теплотой, и она возвращалась к своей работе, чувствуя волну жара, разливавшуюся по всему телу, и предательский румянец, выступавший на щеках.      Временами они беседовали, временами молчали, но ее неизменно поражала легкость, с какой она рассказывала ему о том или ином периоде своей жизни. Она рассказывала ему о Глене - не совсем все, конечно, - как он учил ее скульптуре, как называл ее Солнышком и даже немного о том, как она любила его.      - И почему же все это кончилось? - спросил ее тогда Джефф, весь подавшись вперед на диване Казалось, он готов был прожечь ее глазами насквозь.      - Я не могу об этом говорить, - сказала она, и он улыбнулся.      - Я понимаю это чувство.      Он вернулся к своим бумагам, и она пожелала в душе, чтобы он не удовлетворился так просто полученным ответом.      Ее фантазии расцвели пышным цветом. Возможно, ему придется задержаться в Долине Розы так надолго, что она успеет пройти курс восстановительной хирургии. Или ему придется уехать, но он все же скажет ей - только ей одной, - куда он направляется, и она сможет отыскать его после операции. И каждый раз в эти мечты врывалась реальность, затмевавшая все представленные ею картины тяжелым непроницаемым облаком. Она не сможет забыть Глена. Она не сможет забыть свою мать и будет вновь и вновь ощупывать свою правую грудь - осторожно, борясь с внутренним сопротивлением, содрогаясь от мысли, что пальцы ее наткнутся на предательское уплотнение. И тогда ее возвращение к жизни снова будет отсрочено.      Это случилось около десяти часов на пятый вечер после их прогулки в каньон. Миа включила телевизор, собираясь посмотреть выпуск новостей. Джефф, растянувшись на диване, почти не отрывал глаз от своей работы, пока диктор с прилизанной шевелюрой не объявил о Кармен с ее "Репортажами из северных районов". Джефф отложил в сторону свои бумаги и карандаш и уселся поудобнее, глядя на экран.      Лицо Кармен, выступавшей перед телекамерой, всегда действовало на Миа завораживающе. Свет юпитеров выгодно оттенял ее смуглую кожу, темные глаза казались огромными и бездонными. Обычно Миа с удовольствием смотрела ее выступления, но нынешним вечером она поддалась волне неприязни, исходившей от Джеффа, и в нерешительности замерла над своею глиной.      - А теперь новая информация о человеке-загадке, посетившим Долину Розы, Джеффе Кабрио, - начала Кармен. - "Новостям после девяти" удалось узнать, что мистер Кабрио является незаконнорожденным ребенком, которого произвела на свет совсем юная бездомная особа, жившая до этого либо в самом Нью-Йорке, либо недалеко от него, в Нью-Джерси, и едва сводившая концы с концами для того, чтобы содержать своего сына. - Иллюстрируя речь Кармен, на заднем плане появилась фотография блондинки с малышом. Джефф затаил дыхание и выпрямился на диване.      - В самом начале обучения в школе, - продолжала Кармен, - выдающиеся способности юного Джеффа были неверно истолкованы его учителями, и его оставили на второй год. Однако позже все встало на свои места, и несомненная талантливость Джеффа позволила ему проскочить экстерном через два класса.      - Три, - прошептал Джефф. - Могла бы быть поточнее со своими проклятыми фактами.      Камера вновь повернулась к диктору, и Миа взглянула на Джеффа. Его щеки побагровели, и на виске пульсировала жилка. Неожиданно он сгреб все бумаги и швырнул тяжелую пачку на стол.      - Черт побери, где она все это добывает?! - Он вскочил на ноги, и листы из пачки разлетелись по всей гостиной. Котенок в ужасе вскочил и забрался на подоконник. Джефф взъерошил свои волосы. - Где она взяла этот снимок? Я никогда в жизни его раньше не видел.      - А она... я имею в виду, она говорила достаточно правдиво?      - Слишком правдиво. Правдиво до того, что я не сомневаюсь: она раскопала источник информации. Она села мне на хвост.      - Что это значит? - откинулась на стул Миа. - Разве тебя действительно так волнует, что про тебя тут болтают? Или ты боишься, что кто-то может принять во внимание твою незаконнорожденность, или...      - Все это чепуха.      - Ну тогда в чем же дело, Джефф? - Она сама не заметила, как перешла на "ты". - Что тебя так испугало?      Он прошелся по комнате до того окна, которое было обращено на темную громаду усадьбы.      - Не спрашивай меня больше ни о чем, хорошо, Миа? Мне было бы приятно, если бы ты не подвергала меня расспросам, - и он обернулся к ней. - Мне так хорошо сидеть здесь с тобой по вечерам. Это напоминает мне про... - Он попытался улыбнуться, но лишь скривился, словно от боли. Взгляд его снова устремился в сторону усадьбы. - Это помогает мне, дает заполнить в душе ту пустоту, которую до сих пор я не считал такой зловещей. Оказывается, я гораздо больше нуждаюсь в обществе себе подобных, чем предполагал до этого. И все-таки - пожалуйста, не надо задавать мне таких вопросов, на которые я не могу дать ответ.      - Я только хотела поддержать тебя, - сказала Миа, - но, увы, я не знаю, что для этого надо сделать, так как не в состоянии понять...      - Она медленно, дюйм за дюймом, пробирается ко мне в душу. Я должен бежать отсюда. Бежать из Долины Розы. - Он медленно провел рукой по лицу, не открывая глаз от окна. - А здесь я у нее под носом. Да к тому же работа.      - Может быть, достаточно просто переехать из Шугабуша, - заметила Миа, вся дрожа от его неожиданного решения насовсем покинуть Долину Розы. - Ведь наверняка можно найти тебе для жилья другое место. Крис бы мог...      - Ну уж нет. Пока я живу в Долине Розы, мне лучше оставаться здесь. Кармен Перес - еще одна навек перепуганная женщина, и страх делает ее тем более опасной, но по крайней мере на ее территории я остаюсь недосягаемым для остальной репортерской братии. Мне известно об этом простом и взаимовыгодном симбиозе. Она охраняет меня от других ищеек, а взамен скармливает им меня по кусочкам. Это не может продолжаться долго. - Он пожал плечами. - Хотел бы я только знать, кто снабжает ее сведениями. И что ей удастся раскопать к следующему выпуску новостей.      Он устремил свой взгляд в темноту, и перед Миа предстало живое воплощение ее скульптуры - Джефф возле окна, опершись на подоконник, что-то высматривает вдали.      - Что это значит - "навек перепуганная"? - спросила она. - Чего она может бояться?      - Потерять, - ответил он. - Потерять все, ради чего она столь самоотверженно работает. - Он наконец оторвался от окна. - Она может разоблачить меня, Миа, прямо сейчас. У нее достаточно информации и возможностей для того, чтобы при желании нанести смертельный удар. Однако она увлечена какой-то игрой. Ты заметила этот блеск в ее глазах?      Миа кивнула, но Джефф уже снова обернулся к окну.      - Ей это доставляет удовольствие. И это действительно моя собственная глупость.      - При чем тут твоя глупость? - Миа совсем перестала его понимать.      - Я назвал ей место своего рождения. Я послал ее по весьма кривой дорожке и никогда бы не подумал, что она способна будет распутать ее и раздобыть все это, - он кивнул в сторону телевизора, - пользуясь той ничтожной информацией, которую я дал. - Он вздохнул. - Может, подспудно я сам хотел этого. А может, я просто устал от погони и болен.      Кто мог за ним гнаться? - подумала Миа, но промолчала.      Джефф вернулся к дивану и принялся собирать бумаги. Котенок вприпрыжку прибежал на его зов, и он наклонился, чтобы взять его на руки. Направляясь к двери, он остановился позади стула, на котором сидела Миа. Внезапно наклонившись, он обнял ее за плечи одной рукой, чем несказанно удивил. Он прижался щекой к ее макушке, а она замерла, ощущая на груди живую тяжесть его руки. Сердце у нее билось так, что, кажется, вот-вот выскочит из груди.      - До завтра, - сказал он. - Я сам позабочусь об ужине.      Лишь когда за ним захлопнулась входная дверь, Миа пришла в себя настолько, что смогла перевести дыхание. Она вслушалась в его шаги на дорожке и в стук входной двери его коттеджа. Затем она опустила глаза на стоявшую перед нею скульптуру. В данный момент она представляла собой лишь кусок глины, надетый на арматуру, грубое подобие человеческой фигуры, с головой без лица, в виде гладкой, неоформленной сферы. Она еще не начинала работу над его выражением, над его эмоциями, но она знала, что в ближайшие дни она придаст куску глины форму, она будет мять ее до тех пор, пока та не раскроет один за другим своих секретов под терпеливыми, осторожными прикосновениями ее пальцев. Глава 21      На следующее утро Джефф перехватил Кармен, когда она выруливала на шоссе со стоянки в Шугабуше. Она не замечала его до того момента, пока он не постучал по правому переднему крылу ее машины. Кармен обдумывала свои очередные шаги по расследованию истории его семьи, и неожиданная встреча с ним неприятно подействовала на нее. Он начинал превращаться для нее в фикцию.      Джефф обошел машину, чтобы оказаться возле ее дверцы, и жестом попросил опустить стекло.      - Вы подвергаете людей опасности, - сказал он.      - О чем это вы?      - О тех людях, которые дают вам информацию. Они рискуют, сами не зная того.      - Почему, Джефф? - Она включила зажигание и оперлась на открытое окно. - Почему беседа со мной должна превратиться в проблему для всех этих людей - кроме, разве, вас самих?      Он выглядел утомленным. Он еще не успел сегодня побриться, в уголках глаз прибавилось морщин. Кармен сделала над собой усилие, чтобы не ощутить к нему симпатию.      - Просто имейте в виду, что это весьма вероятно, - сказал он. - Хотя мне кажется, что для вас это не имеет значения.      - Если бы я действительно была уверена, что могу повредить ни в чем не повинным людям, я бы обязательно проявила осторожность.      - Хотелось бы в это верить. Откуда у вас та фотография, которую вы показали вчера вечером?      - Я не могу сказать вам, Джефф. - Она отрицательно тряхнула головой. - Но от того человека, который мне ее дал, я узнала многое о вашей матери. Она кажется мне весьма впечатляющей женщиной. Мне было бы приятно повстречаться с нею.      Джефф так уставился на нее, что ей пришлось отвести взгляд в сторону коттеджей.      - Ну что ж, - сказал он. - Придется мне в один прекрасный день пригласить вас обеих на обед.      - Где она сейчас живет? - проигнорировала его сарказм Кармен.      - Идите вы к черту, Кармен. - Он направился было прочь, но через несколько шагов снова обернулся к ней. - Вы ведь нарочно оставляете меня здесь, на свободе? Хотите растянуть свое кушанье подольше?      - Я должна отправляться на работу. Джефф, - улыбнулась Кармен - Желаю вам приятного дня. - Она подняла оконное стекло.      Выруливая на шоссе, она скрипела зубами от чувства отвращения к самой себе. Боже, какая же она, оказывается, дрянь! Неужели же она всегда была такой высокомерной, такой самоуверенной? А что, если он говорил правду? Что, если она подвергала этих людей риску, сама того не подозревая? Меньше всего на свете она бы хотела причинить зло как Барбаре Роланд, так и неуловимой Бетти Кабрио.      Однако вероятнее всего, что Джефф попросту пытается взять ее на пушку, сбить со следа. Он находится в бегах по какой-то серьезной причине, напомнила она себе, огибая почти пустой водный резервуар. Законопослушные граждане не меняют фамилию и не мечутся из одного города в другой. Они не используют координаты отеля для адреса в водительском удостоверении. И они не водят за нос доверчивых простаков, обещая им сделать нечто, явно превышающее человеческие возможности. ***      Плейнфилд, штат Нью-Джерси. Со своего рабочего места в студии "Новостей после девяти" - а попросту стола, находившегося в огромной гулкой комнате, которую Кармен делила еще с добрым десятком журналистов, трудившихся на "Новости", она позвонила в городской архив. Она пыталась найти следы хоть кого-то по фамилии Кабрио, жившего в этом городе. Но ничего не нашла. Однако ей дали десять номеров на фамилию Ваттс, и она проверила их всех до одного. Никто понятия не имел о Джефферсоне, никто никогда не слышал имени Бетти Кабрио.      Рождественская открытка была лишь проштемпелевана в Плейнфилде, как уверяла ее Барбара. Бетти могла специально приехать туда, чтобы опустить открытку не в том месте, где жила. Но начинать все равно придется оттуда.      Она снова позвонила в архив и узнала адреса всех начальных и юношеских высших школ в Плейнфилде. Во время ленча Кармен тупо разглядывала список, гадая, что предпринять дальше. Сколько лет было Джеффу, когда он переехал в Плейнфилд? Наверняка он учился тогда еще в начальной школе, но этот список был так обширен, что она не имела понятия, с чего ей придется начинать поиски мальчика, учившегося в одной из этих школ около тридцати лет назад.      Однако высших юношеских школ было всего две, и она решила взяться за них в алфавитном порядке.      После ленча она набрала номер Хаббардской юношеской высшей школы Там сейчас шли занятия в летних классах, и регистраторша, которая подошла к телефону, попыталась было посоветовать ей позвонить сюда же в сентябре, но Кармен проявила настойчивость. Она хотела бы побеседовать с библиотекарем, и нет, не имеет значения, что это "летний библиотекарь" Наконец регистраторша уступила.      Библиотекарша, однако, оказалась столь же несговорчивой. Кармен попросила было просмотреть регистрационные книги за те годы, которые Джефф должен был провести в Хаббарде, на предмет поисков Роберта Блекуэлла в одной из них.      На том конце провода последовало долгое молчание - библиотекарша явно старалась понять, что от нее хотят.      - Вы, наверное, шутите? - наконец сказала она - Вы полагаете, у меня нет более подходящего занятия? У нас летние классы занимаются, и эти сорванцы сведут меня с ума.      Кармен провела несколько неприятных минут в бесполезных уговорах. Наконец женщина согласилась дать ей имена классных старост за тот пятилетний промежуток, который Кармен назвала в качестве наиболее вероятного для пребывания Джеффа в высшей школе.      В изнеможении она повесила телефонную трубку. Теперь к списку школ прибавился список имен. Великолепно. Она вновь связалась с архивом, теперь в поисках телефонов классных старост и сама не веря в то, что через двадцать с лишним лет хоть кто-то из них живет по старому адресу.      Но все же одно имя Кармен нашла. Одну женщину, которая, по счастью, не изменила своего имени. Староста восьмого класса, Гейл Эвелин Видович. В телефонной книге значилось Гейл Э. Видович. Наверняка, не могло быть еще одной женщины с точно таким же именем.      Кармен взяла этот номер телефона домой, чтобы постараться дозвониться до Нью-Джерси, когда по тамошнему времени будет поздний вечер.      - Помню ли я Роберта Блекуэлла? - В трубке раздался низкий смех бывшей старосты. Она говорила с тем же едва уловимым мягким ньюджерсийским акцентом, который был у Сусанны Кабрио. - Да вы можете обратиться к любому, кто имел отношение к нашей школе в те годы, когда он учился у нас, - все как один непременно вспомнят Роберта. Он один из тех ребят, которых нелегко забыть.      Кармен прижала трубку плечом и суетливо принялась рыться в портфеле в поисках диктофона и переходного шнура, с помощью которого можно было вести запись с телефона. Она была захвачена врасплох. Ей и не снилась такая удача.      - Итак, - сказала она, вставляя в диктофон новую пленку и усаживаясь за кухонный столик, - я восстанавливаю его прошлое для истории, которая является темой моих репортажей в Южной Калифорнии, и...      - Правда? - Гейл явно была словоохотливой особой и быстро схватывала услышанное. - И о чем же эта история?      - Я не имею права пока рассказать об этом. Я делаю серию эксклюзивных репортажей, поэтому все подробности до поры до времени приходится держать в секрете, однако я все же надеюсь, что вас не затруднит рассказать мне хотя бы го немногое, что вы сегодня припомните о нем. - В ее памяти невольно всплыл утренний разговор с Джеффом: ей необходимо заботиться о безопасности интервьюируемых ею людей. - Ваше имя нигде не будет упомянуто, - добавила она вслух.      - Это так непредсказуемо, - отвечала Гейл. - Я думала о Робби не далее как позавчера, потому что...      - Простите, что перебиваю, - вмешалась Кармен. - Вы не возражаете, если я запишу наш разговор?      - Запишете наш разговор? Пожалуйста. Как вам угодно.      Кармен вставила штеккер переходника в маленькое гнездо на боковой панели телефонного аппарата.      - Все в порядке, - сказала она. - Пожалуйста, продолжайте.      - Я подумала о нем, потому что позавчера на работе - я работаю в салоне-парикмахерской - одна женщина рассказала про своего пятнадцатилетнего сына, который сотворил что-то этакое с телефоном у них дома, так что междугородные переговоры регистрировались и шли на счет соседского номера. Прошло несколько месяцев, пока эту шутку раскусили. Ему пришлось несладко. Кармен нахмурилась, соображая, какая возможная связь существует между этим шалуном-подростком и Джеффом. Похоже было на то, что дамочка слишком надышалась насыщенной химикалиями атмосферой салона.      - Почему же это напомнило вам Джеффа? - спросила Кармен.      - Кто это - Джефф?      - Я хотела сказать, Роберт. Робби. Вы только что сказали, что вам напомнили про него.      - Совершенно верно. Это именно в стиле тех шуток, которые любил выкидывать Робби, - и она снова засмеялась. - Знаете, что он однажды натворил?      - Что?      - Он что-то наколдовал со всеми стенными часами в школе - я не выдумываю, - и они стали спешить, так что наши уроки вместо обычных пятидесяти минут длились только сорок пять, а занятия кончались что-то около двух тридцати вместо трех часов.      - Вы шутите, - улыбнулась Кармен.      - Уверяю вас, нет. И прошло целых два дня, пока разобрались, в чем тут дело. Теперь вам ясно, что я имела в виду, когда говорила, что его нелегко забыть.      - Да, пожалуй. А что с ним стало, когда его поймали?      - Хм-м-м. - Гейл задумалась. - А вот об этом я помню плохо. Почти ничего. Я уверена, что администрация собралась было его наказать, однако ее так поразила способность Робби изобретать всякие хитрые штуки, что мысль о наказании отпала сама собой. То есть я хочу сказать, как бы они могли наказать тринадцатилетнего мальчишку за то, что не смог бы сделать ни один из взрослых образованных людей в нашей школе?      - Я вас понимаю, - отвечала Кармен. Про себя она думала, как могла отнестись Бетти Кабрио к чудачествам своего сына. - Вам когда-нибудь приходилось встречаться с его матерью?      - С его матерью? Нет. Я не думаю, что была знакома с кем-то из членов его семьи.      - Что еще вы могли бы рассказать мне о нем?      - Ну, он был сорванцом. И при этом очаровательным. Такой худенький и хрупкий - он был немного моложе своих одноклассников; насколько я помню, он проскочил один класс, но все девочки находили его привлекательным. Безусловно, он был талантлив - пожалуй, самый талантливый ученик в нашей школе, - однако он никогда не заботился о хороших отметках - да ему это и не было нужно. - Гейл перевела дыхание. - Они и так были уверены в его способностях и без конца таскали на всякие там специальные тесты, прямо набрасывались на него всей командой. А когда всплывала наружу его очередная проделка - вроде той, с часами, - они лишь делали вид, что сердятся, а на самом деле лишь смеялись.      - Итак, он не был отличным учеником. Гейл ошарашенно замолкла.      - Ну, пожалуй, мой рассказ представляет его как трудного ребенка, но это было не так. Он был чудесным малым, и несмотря на всю свою ученость, не превратился в этакого головастика.      Естественно, подумала Кармен. Он был святым.      - Он умел очаровывать, - сказала она. - Был ли он одним из тех, кто пользовался своими чарами ради своей выгоды?      - Хм-м-м. Нет, с девочками - никогда, если вы это имели в виду. Однако он умел пользоваться своими способностями, чтобы привлечь на свою сторону взрослых. Он учился в моем английском классе и не испытывал никакого интереса к разбору построения предложений, вы знаете? Это была не его стихия. Но он всегда был готов выполнить какое-то особенное задание учителя, что-то специально рассчитанное на него, вместо занятий со всем классом. И мне кажется, что не только Робби, но и все дети должны обучаться только по индивидуальному курсу.      - Не испытывали ли к нему неприязни остальные ученики за это?      - О нет. Он был просто не таким, как все, и мы просто мирились с этим.      - Какие предметы нравились ему в школе?      - Кажется, он не продолжал обучения в ПВШ - Плейнфилдской высшей школе, - как большинство учеников. Теперь, когда я снова вспоминаю обо всем этом, мне пришло в голову, что в тот год умерла его мать, и его забрали из школы.      - Его мать умерла? - Кармен приросла ухом к телефону. Ее охватило чувство почти личной потери. Перед ее внутренним взором ярко, как в жизни, стоял образ юной бездомной Бетти Кабрио, борющейся за обретение пристанища для себя и своего сына. Она поежилась, вспомнив свои вопросы, заданные ею сегодня утром Джеффу Кабрио о его матери. - Вы уверены? - спросила она у Гейл. - Вы знаете подробности ее смерти?      - Я не сказала бы, что уверена на все сто процентов, но мне кажется, что это правда, хотя я ничего не могу сказать о том, как и от чего она умерла. Все, что я знаю, - это то, что Робби переехал из Плейнфилда.      - Куда он направился?      - Это мне тоже неизвестно, но знаете, кто вам нужен? Дэнни Грейс.      - Кто он? - спросила Кармен, вынимая из портфеля блокнот и записывая в нем имя.      - Дэнни и Робби были близкими друзьями.      - Так, значит, он должен знать и подробности его семейной жизни?      - О, наверняка. Они вечно пропадали друг у друга.      - Дэнни по-прежнему живет в Плейнфилде?      - Нет, - засмеялась Гейл. - Он уехал давным-давно и никогда не возвращался. Он теперь юрист, где-то в Мериленде. И зовут его, наверное, Дэниел. Хотя в школе его считали идиотом. Просто тупицей.      Староста восьмого класса работает парикмахершей, известный на всю школу идиот - правовед. Просто диву даешься, как предопределяет высшая школа для юношества будущее своих выпускников.      Кармен хотела, чтобы Дэн Грейс был кем угодно, только не юристом. До сих пор все, с кем ей приходилось беседовать, с легкостью давали ей необходимую информацию. С одной стороны, от юриста можно было ожидать более связного рассказа, но ведь он, скорее всего, начнет приставать к ней с вопросами, осторожничать.      - А есть кто-нибудь еще, кто мог бы что-то знать о семье Робби?      - Хм-м-м. Нет, больше никто не идет на ум. А вы позвоните Дэнни. Передайте ему, что я сказала: "Салют, Дэнни, как у тебя дела?"      Кармен повесила трубку и отключила диктофон. Она уставилась на страницу в блокноте, на котором было написано: "Дэниел Грейс, юрист, Мериленд" Возможно, ей удастся связаться с ним через Ассоциацию правоведов. Она может позвонить ему утром. А может, и не станет звонить ему вовсе. Она не должна забывать, что ей нельзя торопиться.      Она снова полезла в портфель, отпихнув поглубже пачку пришедших сегодня счетов, действовавших ей на нервы, и достала выписку из бюллетеня, которую перед самым уходом со студии подсунул ей сегодня Крейг. Она в этот момент была занята телефонным разговором, и Крейг подмигнул и показал ей большой палец, пока не скрылся в коридоре, так что она не сомневалась, что выписка содержит приятные новости.      По-прежнему сидя за кухонным столом, она принялась читать их. Рейтинг "Новостей после девяти" поднялся еще на одну ступень в те вечера, когда выступала она. Вот и все. Очень кратко. Кратко и прекрасно.      Это была ее работа. Ее терпеливые, методические раскопки кургана прошлого в истории Джеффа Кабрио. Было какое-то необъяснимое наслаждение в том, как она скармливает его по частям, по мельчайшим кусочкам своей аудитории, несмотря на то, что до сих пор он не сотворил ни капли дождя. Она не верила, что он сотворит что-то и впредь. И тем не менее она каждое утро стала весьма внимательно просматривать метеорологическую сводку, умоляя небо послать им дождь. Хотя бы облака. Хотя бы туман. Что-нибудь, что поддержало бы в ее зрителях веру в то, что личность Джеффа Кабрио заслуживает их внимания.      Она достала из портфеля пачку стандартной бумаги и набросала краткое письмо генеральному директору "Новостей после девяти", Деннису Кетчуму, с просьбой дать ее "Репортажу из северных районов" эфирное время пять раз в неделю. Ее руки тряслись, когда она подкалывала к письму выписку с цифрами новою рейтинга. Она запечатала и то, и другое в конверт, гадая про себя, хватит ли ей утром смелости положить этот конверт на стол Деннису. Ведь он, несомненно, был среди тех, кто вознамерился избавиться от нее. Наверняка теперь он уже понял, что подобное решение было ошибкой.      А еще, заклеивая конверт, она подумала: пожалуй, теперь ей вернут ее "Утро в Сан-Диего", и первыми ее гостями будут все, у кого она брала интервью в последние дни. Превосходно! Пригласить их всех вместе? Да. Сусанну Кабрио, Барбару Роланд, Гейл Видович. Этого законника, Дэниела Грейса, если он захочет с ней говорить. Она, несомненно, ни за что не сможет притащить в студию самого Джеффа, но это даже и к лучшему. Его портрет будет создан с помощью воспоминаний других людей и получится более полным, чем если бы Джефф решился рассказать о себе сам.      И наверняка другие люди вспомнят нечто такое, о чем сам Джефф никогда бы не рассказал. Глава 22      Их было пятеро. Трое мужчин, женщина и ребенок топтались на дорожке возле усадьбы. Крис заметил их из окна спальни, где красил стены в бледный оранжево-розовый цвет, которым Кармен предпочла покрыть почти все помещения усадьбы. Он расслышал какие-то неясные звуки в саду и, когда выключил свет, смог увидеть, как люди наполняют пустые канистры из-под молока водой из крана, вделанного в стену дома. Нелегальные рабочие из каньона.      Мужчины были низкорослые и оба обнажены до пояса. Их тела в свете, попадавшем в сад из усадебных окон, казались кряжистыми, с хорошо развитыми мускулами. Женщина выглядела несколько выше. Ребенок у нее на руках был закутан то ли в одеяло, то ли в полотенце - издали Крис толком не смог рассмотреть.      Они тихонько переговаривались между собой, о чем - слышно не было. Крис сегодня вечером тщательно закрыл все окна в доме, поскольку копоть от нового пожара, загоревшегося на противоположном краю каньона, проникала сквозь жалюзи и могла испортить свежеокрашенные стены. К тому же ему надоел - донельзя надоел - запах дыма.      Итак, Кармен по-прежнему делает это, подумал он, по-прежнему позволяет живущим в каньоне рабочим пользоваться ее водой. Ничего удивительного, что ее счета за воду достигают астрономических цифр.      Это был редкий случай, когда среди мужчин оказалась женщина с ребенком. Обычно лишь мужчины рисковали пробираться через границу на север, горбатиться на тяжелых работах в городе, чтобы приносить полученные гроши домой, семье.      Один из мужчин приподнял шланг, пока женщина могла помыть свои длинные черные волосы с помощью припасенного обмылка. Затем она развернула ребенка и намылила его маленькое тельце, в то время как мужчина поливал его из пластиковой канистры. Малыш заревел, ведь снаружи бы то довольно прохладно, и Крис поежился, живо представлял, как холодная вода попадает на детскую нежную кожу. Он подумал было поспешить вниз и наполнить ведро теплой водой, но вспомнил, что в таком случае сказала бы Кармен: "Я бы ни за что не вышла, чтобы перемолвиться с ними словом. Тогда они смогут считать, что не пользуются моей благотворительностью, ведь им не приходится при этом видеть меня. Они смогут сохранить чувство собственного достоинства".      Кармен умела творить добро, ничего не ожидая в награду. Эту сторону своей натуры она приоткрывала для очень немногих своих друзей, и именно эту ее черту Крис не хотел бы забывать.      Когда женщина вытерла ребенка, мужчина поднял с земли пестрое индейское одеяло и протянул ей. Волна одиночества захлестнула Криса. Он отошел от темного окна и снова включил в спальне электричество. Его ждала работа: он должен успеть окончить покраску стен и удалиться из дома прежде, чем Кармен вернется со студии. Глава 23      Оглядываясь в прошлое, Миа постепенно начинала отдавать себе отчет в том, что Глена попросту напугали изменения, которые произошли с ее телом, хотя со временем он постарался совладать со своим страхом. Даже сейчас она испытывала к нему некоторую благодарность. Ведь он старался скрывать свой испуг, позволяя ей верить в то, что, случись с нею нечто еще более страшное - он все равно не перестанет ее любить. Тем больнее показался последовавший за всем этим удар. Миа до сих пор не могла вспоминать о происшедшем без слез.      Ее консультировала Карен Баркер, социолог в клинике доктора Белла. В ее жизни был мужчина? "Да, - сказала Миа, - я помолвлена". Они с Гленом собирались пожениться как раз в этом месяце, но решили пока повременить со свадьбой.      - Он уже видел шов? - спросила Карен, и тут Миа не удержалась от слез, до нее дошло, насколько ей необходима любовь Глена. Она отчаянно боялась возможной реакции. Ей самой было страшно видеть в зеркале свой шрам.      Карен начала расспрашивать ее о том, что за человек ее Глен, и Миа принялась рассказывать, как Глен помогал ей ухаживать за больной матерью, как он даже решил оставаться со старой женщиной вместо сиделки, когда ей хотя бы раз в неделю надо было освободить вечер для занятий. Она рассказала и о том, что, когда домой вернулась их Лаура, перенесшая удар из-за разрыва с Люком, ее давнишним поклонником, Глен сделал все, чтобы помочь Лауре поскорее оправиться.      - Он производит впечатление человека, умеющего сострадать, - сказала Карен. - Заботливого человека. С ним все будет в порядке. А вы должны довериться ему. Ведь вы наверняка стараетесь перед ним выглядеть сильной, хотя ему, по всей видимости, доставляет удовольствие забота о других людях. Позвольте ему заботиться о себе, Миа, чтобы дать толчок необходимым переменам. Дайте ему еще один шанс. Дайте ему шанс продемонстрировать, как сильно он вас любит.      В тот вечер они с Гленом сидели у нее в спальне. Еще год назад, когда умерла ее мать, Глен остался жить в их доме и проводил с ней каждую ночь. Однако после операции он стал спать в бывшей комнате матери.      - А что, если я неловко повернусь во сне и невольно причиню тебе боль? - спросил он, и она не нашла в себе сил признаться, что, отдаляясь от нее, он ранит ее гораздо сильнее.      Она только что приняла душ, надела свою белую синелевую рубашку и встала рядом с ним, глядя в окно спальни.      - Я бы хотела, чтобы ты увидел... - Она замялась в поисках подходящего слова. Ее грудь? Ее шов? - Мой шрам, - сказала она.      Глен кивнул.      - Хорошо. - Он сел на кровать. - Я просто не был уверен, не лучше ли мне спросить об этом самому. Я так боялся ранить тебя.      Она развязала ворот своей рубашки, проклиная слишком яркий свет в комнате. Кожа на ее руках приобрела какой-то синюшний опенок в потоке лучей, струившихся из люстры на потолке. Она могла разглядеть под кожей каждую жилку. И ее совсем не радовала мысль о том, что кожа на ее груди может показаться такой же прозрачной и безжизненной. Она расстегнула рубашку, но не сняла ее, не сводя глаз с Глена.      - Она будет такой всего лишь в течение года, - сказала она. - Всего лишь год. А тогда я смогу пройти курс восстановительной хирургии и не буду больше выглядеть столь...      - Она превосходна, Солнышко, - перебил он ее. - Это вовсе не так ужасно. - Он поднял было руку, чтобы прикоснуться к тонкой молодой кожице, покрывавшей ее грудь, а она резко отклонилась, избегая его прикосновения. - Это больно? - спросил Глен.      - Нет, - она засмеялась, - ты удивил меня, вот и все. Когда ты прикоснулся, мне просто немного жгло кожу, вот и все. Но это совершенно не больно.      - Ты не ощущаешь... потерю равновесия? - с улыбкой спросил он.      - Немножко. - В первые недели после операции это ощущение наполняло ее огромным счастьем оттого, что ее тело избавилось от заразы. От угрозы. И Глен мог убедиться в этом, прикоснувшись рукою.      Он протянул руку, чтобы свести вместе полы ее рубашки, а потом встал и обнял ее.      - Я люблю тебя. - Он поцеловал ее в висок.      - Я бы хотела, чтобы ты спал сегодня здесь.      - Хорошо. - Она почувствовала, как он кивнул.      На следующий день Миа явилась в клинику доктора Белла, хотя и не была записана на прием. Она заглянула в дверь комнатушки, где сидел социолог, и сказала:      - Вы оказались правы. Глен великолепен. Несколько дней она жила с ощущением того, что все входит в норму. Она уже чувствовала себя достаточно сильной, чтобы начать работу с глиной. Каждое утро Глен проводил у себя в студии, а она, несмотря на все его уговоры, занималась стряпней. И он возвращался достаточно рано, чтобы успеть пообедать вместе с ней и Лаурой. Лаура работала помощником продавца в большом универмаге. Она уже начинала оживать после своей депрессии, и имя Люка все реже и реже всплывало в их разговорах.      Затем Лаура оправилась настолько, что стала помогать Глену на кухне, и они дружно набрасывались на Миа всякий раз, как она пыталась вмешаться. Они убеждали ее, что она все еще слишком легко утомляется. Она говорила себе, что ей необходимо давать проявлять Глену заботу о себе, быть помягче, и подавляла в себе ощущение отверженности.      Глен не пытался заняться с нею сексом, и Миа решила, это ее обязанность - дать ему знать, насколько она готова к этому. Более чем готова. Уже три ночи подряд она терпеливо ставила противозачаточный колпачок в тщетной надежде, однако между ними оставалась дистанция, которую Миа никак не удавалось преодолеть. Вероятно, он боится повредить ей, думала она.      На четвертую ночь она сказала ему, что готова к близости с ним.      - А, - послышалось в ответ, - ты действительно должна еще немного поднабраться сил.      Она улеглась в кровать, не снимая ночной рубашки, и попыталась потеснее прижаться к нему. Он неохотно обнял ее.      - Я уже в полном порядке. Это не может мне повредить.      Он поцеловал ее, но в этом поцелуе не ощущалось ни капли тепла, и тогда она постаралась еще сильнее прижаться к его телу. Мгновение спустя он отодвинулся от нее.      - Сегодня я вне игры, - сказал он. - Извини.      - Все в порядке. - А ведь она не припомнит случая, чтобы, вот так тесно прижавшись к нему, не почувствовала его полной готовности заняться с нею любовью.      На следующую ночь повторилось то же самое, и на третью ночь; когда он бессильно отодвинулся от нее, Глен выглядел искренне подавленным.      - Это из-за моей груди.      - Нет, нет, Солнышко, - он обнял ее одной рукой, положив себе на плечо ее голову, - дело лишь во мне. Наверное, мне самому не помешает поднабраться сил. - Он засмеялся. - Ты когда-нибудь видела такое - чтобы я был вне игры три ночи подряд?      Она не видела его вне игры вообще ни разу, но предпочла промолчать.      Когда она проснулась на следующее утро, его уже не было в постели, хотя час был еще довольно ранний. Она поднялась с кровати и направилась в туалет за своей одеждой. Через вентиляционный люк, устроенный на задней стенке туалета, Миа услышала голоса. Глен говорил о чем-то с Лаурой. Она могла слышать их совершенно ясно, ей даже не нужно было прикладывать ухо к решетке люка, чтобы различить каждое слово.      - Меня чуть не вытошнило, когда я это увидел, - говорил Глен - Я знаю, что после этого меня можно считать последним подонком, но уж слишком у нее уродливый вид. Она изуродована непоправимо. Ее превратили в калеку. Я старался выкинуть эти мысли из головы, когда спал с ней, но так и не смог. Я даже не мог... сделать вид.      Лаура сказала что-то неразборчивое, но потом ее голос стал слышен яснее.      - Но ведь она остается все тем же человеком, Глен. Она все та же Миа.      Последовало долгое молчание, а когда Глен заговорил вновь, Миа поняла, что он плачет. Она видела его плачущим лишь один раз в жизни, когда они путешествовали по Риму и попали в Пиету.      - Я все время твержу себе, что она все тот же человек, сам не могу в это поверить. Солнышко пропало. Мое неуемное, смешливое, лучистое Солнышко. Они изуродовали ее, когда изуродовали ее тело.      - Глен, - в голосе Лауры слышалось отчаяние, - ради всего святого, она же еще поправляется. Ты не можешь ожидать от нее, что она мгновенно выздоровеет. Однако с каждым днем она чуть-чуть больше становится похожей на себя прежнюю, разве ты не видишь?      - Я никогда, никогда не смогу вынести того, как передо мной торчит эта ее одна грудь.      - Ей восстановят другую.      Миа услышала скрип стула, и когда Глен заговорил снова, его голос раздался совсем близко.      - Я становлюсь отвратителен сам себе за то, что реагирую подобным образом. Я не имею права дать ей понять, что на самом деле ощущаю. Но Бог ты мой! Каждую ночь она ждет, что я займусь с ней любовью, а у меня словно вся кровь вытекает из тела.      Миа выскочила из туалета, захлопнув за собой дверь и привалившись к ней спиной. Она больше не в силах была это слушать. Закрыв глаза, она постаралась отбросить ощущение боли и унижения, сжигавшие ее сердце, и сосредоточиться на том, что ей предстоит сделать. Было бы лучше, если бы она призналась ему в том, что все слышала и знает, что он на самом деле чувствует. Она могла бы предложить ему вместе отправиться к социологу и проконсультироваться у него. Но она не в силах будет перенести свой разрыв с Гленом. Не сейчас. Еще не сейчас.      Она не посмела спуститься вниз, пока не уверилась, что Лаура уже отправилась на работу, а Глен в свою студию. Весь день вплоть до вечера у нее в мозгу грохотали услышанные утром слова: "Она изуродована. Она калека!"      Миа позвонила доктору Белла и попросила его перенести операцию на более ранний срок, но он оказался тверд, как алмаз, в своей убежденности в необходимости ждать. Да к тому же предостерег ее от излишних иллюзий, связанных с реконструкцией.      - Она никогда не примет в точности прежний вид, Миа, - сказал он. - Вы не должны в это верить.      Глен по-прежнему был с нею воплощением самой доброты. Он то и дело говорил ей комплименты, в которые она не верила. Она стала очень осторожной. Она избегала раздеваться в его присутствии, она всеми силами старалась вести себя так, словно никакой операции не было, словно она все та же беззаботная Миа, в которую он когда-то влюбился. Она надеялась, что постепенно он поверит в то, что она осталась прежней, и это постепенно переборет его отвращение к ее изуродованному телу Она больше не утруждала себя возней с противозачаточным колпачком и даже, лежа с Гленом в кровати, не заикалась о том, чтобы он обнял ее или хотя бы прикоснулся к ней. Она молчаливо согласилась с сохраняемой им дистанцией и вскоре стала чувствовать себя так, словно он никогда не был ее любовником. Глава 24      Кармен не доставило особого труда разыскать Дэниела Грейса. Она позвонила в Мерилендское отделение Ассоциации правоведов, лишь слабо надеясь, что ей не придется их долго уговаривать ей помочь Однако женщина, отвечавшая ей по телефону, сразу поняла, о ком идет речь.      - Дэн Грейс известен у нас всякому, - сказала она. - Ведь это самый блестящий криминальный адвокат в нашем штате.      Кармен позвонила ему рано утром, и ей удалось застать его в своем офисе в Балтиморе. По местному времени было два часа дня. Она осторожно изложила свою просьбу, ожидая, что Дэн насторожится. Начнет уклоняться. Однако, как только он ознакомился с темой предстоящего интервью, да к тому же не без удовольствия узнал, что позвонить ему посоветовала Гейл Видович, он оказался вполне удовлетворенным полученными объяснениями.      Однако Кармен не рискнула испытать судьбу лишний раз и попросить разрешения записать их беседу. Вместо этого она устроилась с блокнотом наготове возле аппарата в своем кабинете в Шугабуше.      - Надеюсь, вас не будет шокировать, если во время нашей беседы я займусь ленчем? - спросил Дэн Грейс.      - Абсолютно.      - Ну что ж, давайте посмотрим, что бы я мог рассказать про Робби Блекуэлла, - и Кармен услышала на том конце провода звук раздираемой пластиковой обертки. - Прежде всего, Робби был учеником, который не примкнул ни к одной из ребячьих группировок в юношеской школе. Его дружеские связи простирались почти на все компании. Мы были очень молоды, а он моложе всех нас, - но, даже несмотря на это, он очень нравился девочкам, и парни никак не могли понять, в чем тут секрет. Он настолько отличался от всех, что к нему невозможно было подобрать ключик.      - Отличался чем?      - Ну, он был настолько выдающимся парнем, что в это трудно поверить. И он совершенно по-иному относился к ребятам в школе. Он был терпелив с каждым из нас. С каждым из нас он был дружелюбен. Для него абсолютно не имело значения, пользуется ли данный ученик авторитетом у товарищей или является изгоем, черный он или белый, - для него все были равны.      Кармен не сдержала отчаянного стона.      - И вы не можете вспомнить о нем ничего отвратительного, ну пожалуйста? Что самое худшее вы могли бы о нем сказать?      - Вам удалось разузнать о Робби одно лишь хорошее, да? - рассмеялся Дэн.      - Совершенно верно. Помогите же мне дополнить картину, мистер Грейс.      - Просто Дэн. И я не могу вспомнить о нем почти ничего плохого. Хотя, безусловно, вокруг него всегда вилось облако разных слухов. В основном их распускали те, кто считал себя всех умнее. Вам понятно, что я имею в виду?      - Да. - Она прекрасно его понимала - А что это были за слухи?      - Ну, например, что его мать - проститутка, а сам он - мулат. - Дэн снова рассмеялся. - Этот откровенно белокурый мальчишка. Просто смешно. Ни один из этих слухов не был даже правдоподобен.      - Он был блондином? - удивилась Кармен. - Мне известно, что он был блондином во младенчестве, но в юношеские годы, в выпускных классах?      Дэн что-то с хрустом откусил.      - А что, он теперь не блондин? - спросил он.      - Я бы не отважилась назвать его блондином, - отвечала Кармен, представив себе почти что черные волосы Джеффа.      - Хотел бы я на него взглянуть. Не могу его представить без его знаменитой золотистой шевелюры.      На какой-то момент Кармен пронзила мысль, что она старательно собирает информацию о другом Роберте Блекуэлле.      - Что еще вы помните о нем? - Она старалась задавать неопределенные вопросы, поскольку, по всей видимости, Дэну больше нравилось отвечать именно на них. Она представила его, развалившегося в роскошном кресле в превосходно обставленном кабинете, с куском морковки в руках и с ногами в фирменных итальянских кожаных туфлях, задранными на стол.      - Ему нравился бейсбол, и он даже какое-то время ходил на тренировки, но без особого успеха. У него всегда недоставало агрессивности для игры - несмотря на то, что если бы вы вздумали обидеть его друга - ого, тогда вам бы не поздоровилось!      - Что вы имеете в виду?      - Ну, он старался опекать всех малышей. Сам он мог равнодушно переносить чужие каверзы - я имею в виду, что он всегда игнорировал распускавшиеся за его спиной слухи, - но он не мог остаться равнодушным, если замечал, что травят кого-то другого. Я помню один случай. У нас в классе была одна действительно недоразвитая девочка. Ну, не в полном смысле недоразвитая. Просто странная. И не очень чистоплотная. Ну и от нее иногда слегка... попахивало. А ведь вы знаете, как жестоки бывают дети. И на нее все набрасывались абсолютно безжалостно, как будто она и не человек совсем.      Он на мгновение замолк, и Кармен услышала, как он что-то пьет.      - Помнится, даже я позволял себе над нею насмехаться, - продолжал он рассказ. - Она была нашим козлом отпущения. Жертвенной овцой. Звали ее Филлис. Мы переделали ее имя в Сифиллис, хотя можно было с уверенностью сказать, что девяносто пять процентов из нас даже не знали, что означает это слово. - Дэн хихикнул. - Во всяком случае, в классе она сидела позади Робби, и однажды, когда у нас была контрольная, я заметил, что он держит свой листок на парте таким образом, чтобы она могла списать.      - Вы хотите сказать, что он намеренно позволял ей списывать? - Кармен записала анекдот, размышляя, нельзя ли будет интерпретировать его в качестве раннего проявления непочтения к общепринятым правилам и авторитетам. Однако это что-то плохо получалось.      - Вот именно, - подтвердил Дэн. - Я не поверил своим глазам. Я не думаю, что он за все время учебы перемолвился с ней хотя бы парой слов, и все же он жалел ее. А потом несколькими месяцами позже эта же компания прицепилась к ней на бульваре возле школы. Мы с Робби как раз вышли следом за ними, и когда он понял, что происходит, то отозвал их заводилу в сторонку и сказал: "Ты бы лучше кончал это, а не то худо будет!" Понятно, мальчишка лишь рассмеялся в ответ и принялся дразнить Филлис еще громче. И вот на следующий день Роб смешал какой-то состав, засунул его в малюсенькую капсулу и подложил на стул того заводилы в комнате отдыха. Когда парень уселся на свой стул, капсула лопнула, и весь остаток дня от него несло так, будто он обмочился в штаны. Все шарахались от него. - Дэн засмеялся. - Ого-го. Да вы устроили мне настоящий тест на запоминание. Я ведь ни разу и не думал обо всем этом много лет.      - Итак, он обещал стать поборником справедливости, - заключила Кармен.      - Это слишком обобщающее понятие, миссис Перес, - сухо отвечал Дэн. - Он безусловно обладал безошибочным чутьем на то, что хорошо, а что плохо, и кроме того не переносил тех, кто старался выглядеть лучше, чем он есть, делая это в ущерб другим.      Кармен прилежно записала и эти слова. Затем глубоко вздохнула и продолжила интервью:      - Гейл Видович считает, что его мать умерла. - Прикусив губу, она с замиранием сердца ждала ответ.      - Да, это так, - подтвердил Дэн - Какой-то несчастный случай. Возможно, автомобильная катастрофа, однако, по чести сказать, я не уверен, что могу точно констатировать случившееся, - и он снова отпил пива или чего-то еще. - Простите меня, - эти звуки, наверное, вас раздражают.      - Нет проблемы, - успокоила его Кармен. - Вы были знакомы с его матерью? Какой она была?      - Она была весьма привлекательна. Моложе, чем матери остальных моих друзей, и, возможно, именно из-за своей молодости она гораздо лучше понимала, что это значит - быть ребенком. Оттого они с Робби и были очень близки.      - Это должно было стать для него ужасным потрясением. Я имею в виду ее смерть.      - О да. Она была единственным членом его семьи. Я имею в виду - по крови. Они жили с чернокожим, хотя я не думаю, что его мать когда-то была за ним замужем. Ее фамилия была Кабрио, а того джентльмена звали Ваттс. Робби звал его папой. Я провел у них дома немало приятных часов, и всегда мистер Ваттс вел себя по отношению к Робу как отец. Он давал ему советы и часто покупал всякие химические наборы, телескопы - и все в таком роде. Честно говоря, я завидовал их отношениям. А он ужасно гордился Робом. Я помню, как он сиял в тот день, когда заявился к нам на научную олимпиаду, где Роб получил первый приз.      - А с каким проектом выступал на этой олимпиаде Роб?      - О, что-то выше моего понимания. - По звуку его голоса Кармен могла понять, что он зевает. - Наука - не моя стихия. Это было каким-то образом связано с экосистемой, так мне кажется. Что-то насчет замкнутого жизненного пространства, с растениями и животными, в котором он ухитрялся контролировать атмосферу. Он выдумал какую-то штуку, которая позволяла давать то тепло и свет, то дождь. Я там ничего не понял, однако судьи оценили его по достоинству. Его выдвинули для участия в олимпиаде штата и даже, если я не ошибаюсь, на общенациональные состязания.      Кармен закрыла глаза. По спине у нее побежали мурашки, а волосы на голове встали дыбом. Она определенно напала на след нужного ей человека. Однако, если он вытворял подобные вещи в тринадцать лет, на что же он может быть способен теперь?      - В их семье всегда водились деньги, - продолжал Дэн. - Не слишком много, конечно. И не деньги, полученные по наследству. Однако они жили заметно лучше, чем мое семейство, хотя и не имели собственного дома. Они снимали верхний этаж одного из этих больших зданий на Седьмой улице. Подъездная дорожка к нему вечно была забита старыми автомобилями мистера Ваттса. Он любил в них копаться. Обычно он ездил на модели "Т" и нас тоже учил водить машину.      Кармен все еще была в шоке, пытаясь понять, кем же может быть на самом деле Джефф. Она безуспешно силилась собраться с мыслями, сконцентрировать их на рассказе Дэна и на своих записях. Ее руку сводила судорога от необходимости быстро писать.      - Каким образом мистер Ваттс зарабатывал на жизнь? - спросила она.      - Он занимался ремонтом машин, хотя и я помню: мои родители удивлялись, как он умудряется своим ремеслом добывать такую уйму денег. Бетти - мамаша Роба - работала в магазине у Тепперса, однако мистер Ваттс обычно сидел дома. Он каждый вечер готовил им ужин, и я помню, как мне это казалось странным. Я бы ни за что не снизошел до занятий такими вещами у себя дома.      Дэн на мгновение замолк, и Кармен терпеливо ждала, когда он вновь заговорит.      - Роб был вместе с моей семьей, когда погибла его мать. Мы отдыхали на побережье, и ему позвонил мистер Ваттс и рассказал про несчастный случай. Я помню, как он говорил тогда по телефону, а его лицо становилось все бледнее. Он не произнес ни слова, когда положил трубку, только пристально стал смотреть в окно гостиной. Он не хотел сообщать нам о происшедшем. Моя мать тогда всеми силами старалась выжать из него хотя бы слово, но он даже не повернул головы в ее сторону. Приехал мистер Вагтс, чтобы забрать Роба, он-то и объяснил родителям, что Бетти умерла. Робби отправился к машине, не сказав ни слова, даже не попрощавшись. - Дэн вздохнул. - Я и сам не имел понятия, что надо было ему сказать тогда. Это одна из немногих минут, которых я бы не прочь пережить заново - чтобы исправить сотворенные ошибки, имея за плечами кое-какой жизненный опыт. Вы понимаете меня? Особенно, если бы я мог тогда догадаться, что вижу его в последний раз.      - В последний раз?      - Да. Это было лето перед выпускным классом. Я был уверен, что через пару недель мы с ним опять увидимся. Однако когда я вернулся с побережья домой и попытался ему позвонить, то обнаружил, что они с мистером Ваттсом куда-то уехали.      Опять исчезновение. Уж не пребывает ли Джефф в бегах всю свою сознательную жизнь?      - Вам удалось разузнать, куда они переехали?      - Куда-то на Юг Джерси. Черри-Хилл, если я не ошибаюсь. Моя мать узнала это случайно - она была знакома с женщиной, сдававшей им жилье. Однако название улицы моя мама позабыла. Да и на розыски их где-то за пределами Плейнфилда у нас уже не было возможности. И я больше никогда о нем не слышал.      - Вам бы не хотелось дать ему свой номер телефона?      - О черт, конечно. В его голосе послышалась радость. - Ну, а теперь ваша очередь. Расскажите мне, как он поживает? Он женился? Любит детей? Наверняка он стал нынче большим ученым, а?      - Честно говоря, мистер Грейс, я сама не знаю его настолько хорошо. - Она скривила губы, проклиная свою вынужденную скрытность. Кармен была бы рада рассказать ему про Джеффа поподробнее, но должна была соблюдать предельную осторожность. - Он сейчас ужасно занят, - сказала она. - Он разрабатывает проект научного влияния на климат, который, по его убеждениям, сможет выручить из беды множество людей.      - Что ж, попросите его связаться со мной, пожалуйста, - попросил Дэн. - Я был бы счастлив побеседовать с ним. ***      Кармен ломала голову над конспектом для репортажа, предстоящего сегодня вечером. Она вновь и вновь перечитывала свои заметки, и постоянно ее глаза притягивала одна произнесенная Дэном фраза: "Он не переносил тех, кто старался выглядеть лучше, чем он есть, делая это в ущерб другим".      Однако факты были просты и безжалостны. Чем более пикантными будут ее репортажи, тем выше поднимется рейтинг. Какой путь мне выбрать, Джефф? Твоя судьба - моя работа, дело всей жизни.      И все же, несмотря ни на что, ее конспект был приготовлен и выверен. Она выбрала самые мягкие краски. На сей раз ее характеристика, даваемая Джеффу, была более дружеской и сочувственной. Хотя она не сказала ни слова о его школьном научном проекте, в этот вечер впервые из ее голоса исчез скептицизм, с которым она обычно говорила о его работе на старом складе.      Было уже за полночь, когда она попала в Шугабуш. В коттедже у Миа горел свет, тогда как у Криса и Джеффа было темно. Войдя в кухню, она взяла клочок бумаги и написала: "Простите меня за расспросы о вашей матери в то утро. Я знаю, что значит вырасти с чувством утраты. Мне очень жаль".      Она вышла наружу, вздрагивая от душераздирающего воя койотов, и засунула записку под дворник на лобовом стекле автомобиля Джеффа. Продолжение следует... Уважаемые подписчики!      По понедельникам в рассылке: Аркадий и Георгий Вайнеры "Петля и камень в зеленой траве"      "Место встречи изменить нельзя" "Визит к Минотавру", "Гонки по вертикали"... Детективы братьев Вайнеров, десятки лет имеющие культовый статус, знают и любят ВСЕ. Вот только... мало кто знает о другой стороне творчества братьев Вайнеров. Об их "нежанровом" творчестве. О гениальных и страшных книгах о нашем недавнем прошлом. О трагедии страны и народа, обесчещенных и искалеченных социалистическим режимом. О трагедии интеллигенции. О любви и смерти. О судьбе и роке, судьбу направляющем...      По четвергам в рассылке: Диана Чемберлен "Огонь и дождь"      Появление в маленьком калифорнийском городке загадочного "человека-дождя", специалиста по созданию дождевых туч, неожиданно повлияло на судьбу многих его жителей. Все попытки разгадать его таинственное прошлое заставляют обнаружить скрытые даже от себя самого стороны души.      В последующих выпусках рассылки планируется публикация следующих произведений: Дина Рубина "На верхней Масловке"      Трогательная и почти правдивая история из жизни современных российских интеллигентов. Яркие типажи и характеры, тонкий психологизм. Шон Хатсон "Жертвы"      Существует мнение о том, что некоторые люди рождаются только для того, чтобы когда нибудь стать жертвами убийства. в романе "жертвы" Фрэнк Миллер, долгие годы проработавший специалистом по спецэффектам на съемках фильмов ужасов, на собственном опыте убедился в справедливости этого утверждения. По нелепой случайности лишившись зрения, он снова обретает его, когда ему трансплантируют глаза преступника, и в один из дней обнаруживает, что способен узнавать потенциальных жертв убийцы. Миллер решает помочь полиции, которая сбилась с ног в поисках кровавого маньяка, но сам Миллер становится мишенью для садиста. Удастся ли ему остановить кровопролитие или же он сам станет жертвой?.. Рэй Брэдбери "451 градус по Фаренгейту"      В следующее мгновение он уже был клубком пламени, скачущей, вопящей куклой, в которой не осталось ничего человеческого, катающимся по земле огненным шаром, ибо Монтэг выпустил в него длинную струю жидкого пламени из огнемета. Раздалось шипение, словно жирный плевок упал на раскаленную плиту, что-то забулькало и забурлило, словно бросили горсть соли на огромную черную улитку и она расплылась, вскипев желтой пеной. Монтэг зажмурился, закричал, он пытался зажать уши руками, чтобы не слышать этих ужасных звуков. Еще несколько судорожных движений, и человек скорчился, обмяк, как восковая кукла на огне, и затих.      Ждем ваших предложений. Подпишитесь: Рассылки Subscribe.Ru Литературное чтиво Ваши пожелания и предложения