В Михайлов. Произведения

ЛАБИРИНТЫ ДВУНОГОЙ КРЫСЫ

Продолжение:

ФИЗИКА ДЛЯ ДАУНОВ. ФИРМА


Купер сладко зевнул, потянулся и выключил компьютер. Поднявшись, он сделал несколько
упражнений для шеи, после чего отправился на кухню сварить себе кофе. В голове
было то неприятно-ватное ощущение, которое появляется только в результате продолжительной
бессонницы, смены часовых поясов и длительного авиа перелета одновременно. По
местному времени было чуть более десяти утра.
Раньше Купер, которого в действительности звали Ильей, бессонницей не страдал,
да и перелеты переносил довольно-таки хорошо. Все началось несколько месяцев
назад, когда его, сотрудника некоего ведомства, срочно вызвал к себе Полковник.
Полковник не был Полковником, как Купер никогда не был Купером. Как звали Полковника
в миру, Купер не знал, да ему это было и не нужно. В миру они не встречались,
а если бы и встретились, скорее всего, сделали бы вид, что не знакомы. 
-Садись, - пригласил его Полковник к столу, на котором уже был коньяк и лимоны.

-За что пьем?
-Даже и не знаю, - Полковник развел руками.
-Нашли?
-В том-то и дело…
-Что-то серьезное? – Купер никогда еще не видел Полковника в таком состоянии.
-Идеальный шар.
-Что?
-Идеальный шар.
-Что значит идеальный?
-А вот, взгляни, - Полковник открыл сейф и дал Куперу папку с материалами дела.

Шар диаметром ровно метр висел в десяти сантиметрах над выложенным из плоских
камней кругом нескольких метров в диаметре. Камни были местными, да и выкладывали
их простые смертные, но шар… Насколько позволяла точность измерений, он был идеальной
формы. Масса неизвестна, химический состав неизвестен, транспортировка невозможна.
К тому же шар был абсолютно нейтрален к любому физическому или химическому воздействию.
Никаких известных науке излучений он не поглощал и не выделял. 
-Когда вылет?
-Немедленно.
-Купер залпом допил коньяк и поднялся на ноги.
-И еще… Собаки его на дух не выносят. На десятки километров вокруг не осталось
ни одной собаки. Которые могли – убежали, остальные взбесились или подохли без
посторонней помощи. Из-за собак шум и поднялся.
С первого взгляда шар не впечатлял. Обычный шар цвета ржавой стали. Большой заржавевший
шарик от гигантского подшипника. На него бы, возможно, и не обратили внимания,
если бы не собаки и не тот факт, что шар совершенно непонятным образом висел
над землей. 
Купер остановился в метре от него. Ближе подходить ему почему-то не захотелось.

-Странная зверюга…
Купер буквально застыл перед шаром. Он не мог отвести глаз от идеальной сферической
поверхности, которая, он был в этом уверен, таила в себе послание. Закончилось
тем, что вдруг резко поплыло перед глазами… Очнулся он уже в ведомственном госпитале.
На стуле у изголовья сидел Полковник.
-Где он? – спросил первым делом Купер.
-Исчез.
-Как? 
-Мгновенно.
-Мне это не нравится.
-Мне тоже.
Выписали Купера только через полгода, отчаявшись, наверно, обнаружить хоть какие-то
последствия воздействия шара. А месяц назад сначала появились сны – бессвязные,
необъяснимые смутные отрывки, которые Купер так и не смог вспомнить после пробуждения,
затем бессонница. 
-Знаешь что… Займись, наверно, одним небольшим дельцем, - сказал ему Полковник,
внимательно прочитав рапорт Купера, - заодно и отдохнешь.
-Но я...
-Не волнуйся. От тебя никто не требует результатов. По крайней мере, немедленных.
Отдохнешь, освоишься, а там видно будет. Договорились?
Фактически, это был приказ.


Хлопнула входная дверь. Застучали каблучки.
-Ты где? – услышал он приятный женский голос.
-На кухне. Варю кофе.
-Мне сваришь?
-Конечно.
На кухню вошла рыжая красавица в легком, коротеньком сарафане и босоножках на
высоких каблучках. На каблуках она была чуть ниже Купера.
-Ой, извините, я думала…
-Илья, - представился Купер.
-Женя.
-Вам сколько сахара?
-Самую малость.
-Присаживайтесь.
-Спасибо.
Женя села за стол и достала из сумочки сигареты.
-Можно?
-Конечно.
-Он не любил, когда кто-то курил в доме.
-Почему вы говорите в прошедшем времени?
-Не знаю, - смутилась Женя, - я увидела возле дома машину, думала, он вернулся.
-А вы кем ему будете?
-Кем… Другом, наверно… А вы?
-Я тут временно обитаю.
-Я это уже поняла, - она вопросительно посмотрела на Купера, - послушайте, здесь
никому не позволили бы просто так хозяйничать в чужом доме.
-Меня пригласили.
-Пригласили? Кто?
-Ваш этот… фамилию забыл. 
-Денис?
-Нет. С Денисом я не знаком.
-Тогда что вы делаете в его доме?
-Ищу.
-Что?
-Еще не знаю.
-Вам не кажется, что это…
-Странно?
-Скорее, подозрительно.
-Мне нет.
-А мне почему-то кажется.
-И что вы по этому поводу думаете?
-Не знаю.
-Вот и я не знаю. Ваш кофе.
-Спасибо.
-Может, расскажете мне о нем?
-Зачем?
-Дело в том...
-Вы из службы безопасности?
-Скорее, независимое лицо.
-Странно… Обычно здесь чужих не бывает.
-Значит, одно из двух: либо изменились обычаи, либо я не чужой. 
-Вы частный детектив?
-Что-то вроде того.
-Позвольте мне угадать. Вы – секретный агент, и если вдруг сболтнете чего лишнего,
вам придется меня убить.
-Убивать вас у меня нет ни малейшего желания. 
-Тогда ничего не говорите.
-Да нет, я действительно что-то вроде частного лица, поэтому затрудняюсь определить
свой статус.
-Стесняюсь определить свой статус… Звучит солидно.
-Неделю репетировал.
Она улыбнулась красивой, искренней улыбкой.
-Может, расскажете немного о нем?
-Что вы хотите узнать.
-Кто он?
-Никогда не знала, как отвечать на этот вопрос.
-Я начал читать его записи…
-Те, что в компьютере?
-Да. 
-В какой-то мере они отражают его настоящую биографию, но это, скорее, материалы
для романа или повести… Я не знаю, что он писал.
-Он писатель?
-Начинающий.
-А в романе… Это о вас?
-Нет. Разве что только внешность.
-Понятно.
-Он пытался что-то понять. Все время пытался что-то понять. Знаете, а ведь он
писал еще на бумаге. Не находили?
-Нет.
-Поищите. 
-Рекомендация лучших собаководов?
Она ответила улыбкой.
-Странно. Зачем писать на бумаге одно, а на компьютере другое?
-Вы почитайте. Может, поймете. 
-А вы уверены, что эти записи еще существуют?
-Безусловно. Он не мог их выкинуть.
-А не он?
-Не он… вряд ли. 
Рукопись обнаружилась в зале за диваном. Обычная 12 листовая тетрадь, исписанная
мелким почерком. 
«Садовая 18 дробь 5. Здание точно межгалактическая крепость перед осадой. Мощная,
внушающая почтение бронированная дверь, тонированное стекло, бетон, бесконечное
число этажей. И только адрес над входом, ни названия, ни опознавательных знаков,
ничего. 
Небо затянуто низкими серыми тучами, словно бы олицетворяющими или овеществляющими
тайну, которой покрыто здесь практически все. На дверях только кнопка звонка.
-Что вам угодно? – спрашивает монотонный механический голос из невидимого динамика.
-Я по приглашению… 
-Покажите.
-Кому?
-Просто покажите.
-Сейчас. 
Достаю из кармана приглашение и сую его наобум в дверь. 
-Все в порядке, проходите.
Дверь бесшумно отъезжает в сторону. Передо мной узкий, темный коридорчик с темными
нишами по бокам.  
-Входите. 
Не успеваю войти, как двери за мной закрываются, и я оказываюсь почти в темноте.
Правда, пока было видно, я сумел различить в одной из ниш вооруженного человека.
Коридорчик заканчивается стеклянной дверью, далее просторный вестибюль. Справа
и слева от двери стоят охранники с автоматами. Лица как у машин. 
-Стойте, – говорит мне охранник, едва я переступаю порог. 
Я замираю почти мгновенно.
-Следуйте за мной, – говорит правый охранник. 
Второй идет сзади.
Мы ныряем в низкую дверь под лестницей ведущей вверх и оказываемся в тусклом,
сером коридоре. Серый грязный пол, полностью заглушающий звук шагов. Серые стены
с отвалившейся местами штукатуркой, плесенью и сочащейся водой. Грязный серый
потолок с обязательными атрибутами всех киношных подвалов – паутиной и грязными
тусклыми лампочками в грязных патронах, свисающих на давно потерявших цвет проводах.
Большая часть лампочек перегорела еще в прошлом веке, а иных и вообще не было.
Кое-где были выдраны даже патроны, и с потолка свисали оборванные оголенные провода.
В воздухе стоял тяжелый запах пыли, гниющих овощей и помойки. От всего этого
меня немного поташнивает. 
Коридор петляет целую вечность, и я совершенно теряюсь в пространстве и во времени.
Охранники молчат. Им то что, а вот я готов впасть в истерику. Входим в лифт.
Обычный человеческий лифт, даже полы вымыты. Я вздыхаю с облегчением и больше
не порываюсь завести руки за голову. Да и охранники в лифте кажутся более приветливыми.
Лифт немного трясет, и двери с грустным скрипом… Ух ты! Мы приезжаем в совершенно
иной мир. Светлый просторный коридор, большие окна, красивые двери, ковролин
на полу. Мы останавливаемся возле двери с массивным (кованая бронза) №-27. Первый
охранник аккуратно стучится. 
-Войдите! 
Он распахивает дверь и отходит в сторону. Второй легонько подталкивает меня в
спину стволом. Едва я вхожу в кабинет, ко мне подскакивает маленький толстый
живчик, который тут же слюнявит мне лицо. Он так и норовит облобызать меня прямо
в губы, но я благополучно подставляю ему щеки. 
-Входите, пожалуйста,  - все с теми же собачьими проявлениями любви он фактически
силой усаживает меня в удобное дорогое кресло, - я представлял вас себе несколько
гм… другим. Очень рад познакомиться. Менеджер по найму Имануил Степанович Долгий.

Я называю свое имя 
-Никогда так не говорите, молодой человек, если вы конечно не принц крови. У
нас принято называть имя-отчество, либо титул и фамилию, если конечно таковой
имеется. 
Титула у меня не было, королевская кровь если и бежала в моих жилах, то настолько
в разбавленном виде, что ею можно было смело пренебречь. 
Представляюсь по имени-отчеству.
-Совсем другое дело. Надеюсь, вы не обедали? 
-Спасибо, я не хочу. 
-Это ответ вашего воспитания, а теперь давайте спросим ваш желудок. 
-Спасибо большое, я, правда, сыт. 
-Обед с вновь посвященным - одна из моих почетных обязанностей. Я бы даже назвал
это привилегией. Тем более что Леночка для вас так старалась. Надеюсь, вы не
станете лишать нас этого удовольствия? 
В соседней комнате… Так вкусно есть мне еще не приходилось! И так, я ем, а менеджер
вводит меня в курс дела: 
  -Дело в том, что мы не принимаем на работу, как вы наверно думали. Мы посвящаем
в сотрудники. Наша фирма столь сложна, многогранна и безгранична, что любой человек,
знает он того или нет, фактически уже является нашим сотрудником… Для начала,
вам придется заполнить несколько анкетных бланков. К сожалению, мы не лишены
формальностей (и в телефонную трубку) Леночка! 
Леночка оказалась умопомрачительной красавицей в строгом брючном костюме, который
был ей чертовски к лицу. 
-Леночка, познакомься. Это наш новый сотрудник. 
Помоги ему с анкетами. 
Леночка берет меня за руку и ведет в следующий кабинет. Огромный двуспальный
стол, компьютер, бланки, дорогие наливные ручки. Леночка протягивает мне внушительную
стопку бумаги, а сама садится за компьютер. 
ТИПОВАЯ АНКЕТА №-326   
1. Фамилия___________ 
2. Имя______________ 
3. Отчество__________ 
4. Год рождения______ 
5. Национальность_____ 
6. Образование________ 
7. Семейное положение___ 
8. Пол_________________ 
9. Предпочитаемый пол__    
Стоп! 
-Простите, у меня трудности с девятым пунктом. 
-Можешь звать меня Леной, котик. Что там у тебя? 
Она читает анкету через мое плечо, и я окунаюсь в легкий аромат чудесных духов
и чистого тела, красивейшего чистого тела. 
-Девятый, говоришь. Ага. Какого пола ты хотел бы быть? 
-Мужского, наверное. 
-Наверное? 
-До настоящего момента я об этом как-то не задумывался. 
-Пиши мужского. 
10. Сексуальная ориентация_______ 
11. Процент прелюбодеяния в сексуальных отношениях_____    
-Лена, можно тебя? 
-Конечно, котик. 
Она садится на стол. 
-Что у тебя? 
-Одиннадцатый вопрос. 
-Ты женат? 
-Нет. 
-Был? 
-Нет. И не привлекался. 
-Тогда посчитай, сколько у тебя было замужних женщин от общего числа и умножь
на 100%. Ого! Да ты враг семей, котик. 
-Ленуль, а на следующие вопросы я вообще не могу ответить. 
-А что там?    
Ххх. Назовите всех известных вам партийных лидеров в алфавитном 
порядке._________ 
Ххх. Среди них гомосексуалисты__________ 
Ххх. Укажите точное соотношение политических сил на последних выборах________

Ххх. Любимый цвет президента___________   
-И так далее. Всего… пятьдесят листов. 
-Если не знаешь, ставь прочерк. 
-Так просто? 
Прочерк, прочерк, прочерк, прочерк… 
-Леночка. 
-Да, котик. 
-Готово. 
-Давай. 
  Она берет мою анкету и, не глядя, отправляет ее в машинку для резки бумаги.

-Котик, ты умница! Вот твой пропуск. Завтра в 9-00 ты должен быть в комнате №-3.



-Здравствуйте, я… 
-Пропуск. 
-Что? 
-Пропуск. 
Высокий тощий субъект смотрит на меня, словно я враг народа.
-Сейчас… Минуточку. 
Вот всегда так. Никогда не могу найти документы с первого раза. Приходится лазить
по карманам под бдительным взором должностных лиц, чувствуя себя при этом полным
идиотом. Иногда мне кажется, что документы меня просто избегают. Наконец. На
самом видном месте. Можно сказать под рукой, чтобы сразу… Специально же положил
именно в этот карман. 
-Пожалуйста. 
Он долго вертит мой пропуск в руках, придирчиво разглядывая со всех сторон и
даже пробует на зуб. 
-Слушаю вас. 
-Я, – называю фамилию
-Это я уже прочитал, что вам угодно? 
-Я новый сотрудник, мне… 
-Вас позовут. Ждите. 
-Что? 
-Ждите. 
Дверь захлопывается перед моим носом. Буквально через десять секунд она открывается
вновь. На этот раз меня встречает видный мужчина средних лет, этакий представитель
вымирающего вида непьющих интеллигентов.
-Вы не представляете, как я рад вас видеть. Разрешите представиться: менеджер
по найму Арбитраж Адольфович. 
Он таит в улыбке. Арбитраж Адольфович улыбается весь целиком, от густых черных
с проседью волос до шнурков на ботинках. 
-Проходите, пожалуйся, устраивайтесь поудобней. Сигару? 
-Спасибо, я не курю. 
-Вот и хорошо. Я тоже не курю. Скажу вам по секрету, я терпеть не могу табачный
дым, но служба, понимаете ли… Выпьете? Коньячку? 
-Спасибо я… 
-Не отказывайтесь. Это из фонда самого Директора. Вряд ли вам еще где-нибудь
такой предложат. Знаете, стоит его открыть, как на запах тут же слетаются отовсюду
гости. Мне приходится оставаться непреклонным. Работа – это одно, а тут… Сами
понимаете. 
Я дегустирую на самом деле божественный коньяк, а Арбитраж Адолфович проводит
инструктаж: 
-Структура нашей фирмы достаточно проста. Во главе ее витает Директор. Именно
витает, но вы к этому скоро привыкнете. Затем идет Совет Канонизированных Вице-президентов.
По одному на каждый из двенадцати секторов. Секторы делятся на отделы, а те в
свою очередь на подотделы. Структура фирмы тесно переплетается с ее политикой
и историей. В ххх году перед нашей фирмой возникла, казалось неразрешимая проблема,
связанная с безграничностью масштаба нашей деятельности. Дело в том, что наша
деятельность стала сверхмощно влиять на объективно-законодательный базис бытия,
что в очень обозримом будущем грозило вселенской катастрофой. Любой наш шаг мог
иметь необратимые последствия. Прекратить свою деятельность, как вы понимаете,
мы уже не могли. Остановка фирмы в любом случае означает ни много, ни мало, вселенскую
катастрофу. Положение спас Джейкоб Джейкобсон, ставший впоследствии единственным
Канонизированным Президентом Фирмы. Джейкоб Джейкобсон разработал концепцию направления
деятельности, согласно которой, для поддержания гармонии миропорядка Вектор Суммарной
Направленности Деятельности Фирмы должен быть константой в поле мнимых единиц.
Именно он предложил разделить нашу фирму на двенадцать практически автономных
секторов, взаимодействующих друг с другом посредством генератора Джейкобсона,
позволяющего сохранять величину суммарного вектора направленности в допустимых
пределах. Но не все было так гладко. Теория Джейкобсона встретила серьезный отпор.
Масла в огонь добавил скандал вокруг самого Джейкоба Джейкобсона, когда служба
безопасности выяснила, что он на самом деле никакой не Джейкоб Джейкобсон, а
Иосиф Циммерман – пьяница и дебошир. Время поджимало. Других идей просто не было,
и уже в момент утверждения вице-президентами выяснилось, что генератор – это
совсем не генератор и даже не устройство. Что же он на самом деле, не знал даже
сам Джейкобсон. Новый скандал. Мы уже готовились к вселенской катастрофе, когда
вмешался сам Директор, лично утвердив программу Джейкобсона и взяв всю ответственность
на себя. Это был героический поступок. Отвечать бы ему пришлось перед самим Директором,
а это не шутка, мой друг, даже для Директора. С тех пор мы согласовываем все
наши действия с мгновенной величиной вектора направленности, имеющей конкретное
значение для каждой конкретной ситуации. 
Он взял тайм-аут, чтобы отдышаться, затем выпил залпом грамм 50 коньяка, не закусывая,
и продолжил: 
-Тут мы подходим уже непосредственно к вашим обязанностям. Вы принимаетесь на
должность корректора лояльности. В чем состоит суть лояльности вам лучше не знать.
В ваши обязанности входит коррекция нисходящей документации с учетом мгновенной
величины вектора лояльности. Это величайшее доверие, оказанное вам и величайшая
ответственность, на вас же возложенная. От вас зависит судьба мироздания. Самого
Мироздания! Корректором лояльности может стать далеко не каждый. Личностная характеристика
корректора лояльности содержит 586 пунктов, каждому из которых Корректор должен
соответствовать на все сто. Так что примите мои поздравления.  Я слушал, кивал
головой и ничего не понимал.» 
Труднее всего было отделить бред (творчеством это вряд ли можно было назвать)
от реальности, а реальности здесь было, хоть отбавляй. Была межгалактическая
крепость по адресу Садовая 18 дробь 5. Была бронированная дверь, коридор с нишами,
вестибюль, охранники, дверь под лестницей, бесконечно длинный и бесконечно грязный
коридор… Была дверь с бронзовым номером 27, была Леночка, вернее, Елена Степановна.
Красивая – да, но без всякой фамильярности, да и комедию перед Купером никто
не ломал. А вот менеджера по найму, Купер не видел, ни одного. В комнате № 3
с Купером беседовал Сергей Макарович – представительный мужчина лет сорока. Он
усадил Купера в удобное кресло и сразу же перешел к делу:
-Видите ли… даже не знаю, с чего начать. Дело в том, что это не совсем обычная
ситуация…
-В обычных ситуациях работают другие люди. Так что постарайтесь успокоиться.
Не волнуйтесь. Я понимаю, что ситуация может выглядеть абсурдной, но это моя
работа.
-Дело в том, что руководство нашей фирмы осуществляется посредством системы коммуникации.
Никто из нас не видел директора, что называется, живьем, исключительно на экране
монитора. Понятно, это только картинка, за которой может стоять кто угодно. Ну
да это… - он нервно закурил, - так вот, в последнее время стали происходить странные
вещи. Я не могу сказать, в чем заключается эта странность… На первый взгляд все
вроде бы нормально… Не знаю, как объяснить.
-Если я правильно понял, вам кажется, что за внешним благополучием что-то не
так?
-Именно.
-Хорошо.
-Я бы хотел попросить вас осмотреться, провести какое-то время внутри фирмы…
Черт, я не знаю, как правильно сформулировать свое пожелание.
-Я примерно понимаю, что от меня требуется.
-Это хорошо. И еще, Недавно у нас исчез один из сотрудников…
-Что значит исчез?
-Исчез, - он сделал неопределенный жест рукой.
-У вас есть какие-то соображения на этот счет?
-Абсолютно никаких. Даже и не знаю, что думать. Подобных вещей никогда не случалось
со времен сотворения Фирмы. Конечно, разное бывало, но чтобы вот так…
-Что значит вот так?
-Мне совершенно нечего вам сказать. Я понимаю, для человека со стороны подробное
утверждение кажется глупым, но здесь у нас дела обстоят несколько иначе.  
-Когда я могу приступить?
-Немедленно. Да, и еще… По поводу оплаты. Официально вы будете получать наше
штатное жалование. По вопросу дополнительных расходов обращайтесь непосредственно
ко мне. Что же касательно гонорара, цифру напишете сами. Я согласен заранее.


-Здравствуйте.
Засидевшись за компьютером, Купер решил немного побродить по набережной и почти
сразу же встретил Женю. 
-Вы следили за мной?
-Вы не верите в случайные встречи?
-А вы?
-Все зависит от обстоятельств.
-Считайте, что я вам поверила.
-Прогуливаетесь?
-Иду домой. Но вы можете меня проводить.
-С удовольствием.  
-Мы познакомились у Бориса, - рассказывала она, - есть здесь местная достопримечательность.
Еще тот, надо сказать, тип. Сэр Борис. Хотя он такой же сэр, как я королева Англии.
Но попробуй обратиться к нему без «сэр», сделает вид, что не видит и не слышит.
В свободное от защиты чести и достоинства время он мастерит что-нибудь недоступное
пониманию простых смертных или гоняется с большим электронным сачком за инопланетянами
и приведениями. Те же в свою очередь проявляют чудеса ловкости, обходя самые
хитроумные волчьи ямы, чем повергают сэра Бориса в пучину несвойственной ему
меланхолии. Но что у Бориса не отнимешь, так это умение организовать пьянку так,
чтобы никто не скучал, но и не лез к другим в душу. В его вотчине витает атмосфера
шестидесятых, и за исключением обязательных экскурсий по местам боевой славы
сэра Бориса, обстановка предельно располагающая. Пришли. 
Они остановились возле типового коттеджа, расположенного всего в нескольких домах
от Куперовского.
-Вы не дорассказали.
-Не судьба.
-Буду считать, что у меня есть повод к вам зайти.
-В другой раз.
-В другой, значит, в другой.
-До свиданья.
-До свиданья.
Не успел Купер пройти и несколько шагов, как к нему подлетел молодой человек,
примерно его лет. 
-Прошу прощения… - сказал он и замолчал.
-Слушаю вас.
-Насколько я понимаю, вы и есть тот самый детектив.
-Да.
-Не знаю, важно это для вас или нет…
-Вы хотите мне что-то рассказать?
-Совершенно верно.
-Тогда давайте без предисловий. 
-Возможно, это не имеет никакого отношения к делу…
-Иногда заранее трудно понять, что имеет отношение к делу, а что нет.
Это был типичный зануда. Антитаракан. Один из тех, что в случае чужого несчастья,
выползают из всех щелей, чтобы выразить свое сочувствие и в полной мере насладиться
злорадством. Купер не любил подобных людей, но в данном деле важной могла быть
любая информация, к тому же он не понимал еще, что надо искать.
-Я увидел, как вы выходили из дома моей жены. Я бывший муж Жени. Юридически мы
все еще расписаны, но это давно уже не имеет для нас никакого значения. Поэтому
мы и не разводимся. Так вот:
«В тот день я был дома один. Настроение было ужасным. Буквально все валилось
из рук. Разве не обидно: живешь, стараешься изо всех сил, а этот гад небесный
так и норовит табуретку из-под ног выбить, да так, чтоб петелька не подвела.
Наш господь-бог, как пионер с рогаткой. Настырный такой. И уж если он за тебя
взялся, будь уверен, успокоится он только когда тебя добьет, или у него кончатся
камни, но в этом случае у него останутся руки, ноги… Какое-нибудь дерьмо у него
всегда есть про запас. Скорее всего, наш господь-бог в детстве был порядочным
мудаком. Тихим таким. Мудаком с доски почета. Дома он слушался старших, мыл руки,
убирал игрушки. С чувством гражданского долга стучал на ангелов, или кто там
у него был. А когда отпускали его погулять… Потом он вырос. Откручивать котятам
головы надоело. Захотелось чего-нибудь большего. Так появились мы. Что может
быть лучше? А яблочки это так… Это я говорю, чтобы вы поняли то мое стояние.
Не знаю, что бы я делал, если бы не Борис.  
-Приходи, - говорит, - вечером будет дринксейшен, а пока можно сесть на встречный
экспресс. Встречный экспресс – это моя стратегия по отношению ко всем мероприятиям,
основанным на торжественном чаепитии коньяка. Я стараюсь поддать заранее. Не
много, а так… Грамм 100-150, коньячка желательно. Первое время, когда еще гости
стесняются публично ронять салат на пол, или того хуже, хозяева носятся накрывая
на стол – уже два часа, как пора, а, мать ее, курица еще не готова, а эти уже
приперлись и путаются под ногами, демонстративно зевая и поглядывая на часы,
в общем, всем жутко неловко, я весел, ироничен, доволен жизнью, а, главное, собой.
За столом я веду себя так, чтобы встретиться с остальными в момент наивысшего
полета, когда душа поет, а лицо еще далеко от пресловутой тарелки с салатом.
К моменту всеобщего апофигея я уже трезв и получаю массу удовольствия, наблюдая
за упившимися гостями.
Прихожу. Борис, как молодой пудель после первой случки. Ему невтерпеж сообщить
мне что-то важное, очередной план вторжения на Марс или нечто сверх эзотерическое,
но первым заговорить он не решается. Хрен ты угадал, Боречка. Не на того напал,
слушать тебя на трезвую голову. Делаю вид, что ничего не замечаю. Вместо этого
начинаю инспектировать его по поводу коньяка.
-Лимончик порезал? 
-Порезал. 
-Сахарком присыпал? 
-Присыпал. 
-А кофе присыпал? 
-Да что я маленький! 
Обожаю его доставать. Он сразу делается похожим на ежика из какого-нибудь доброго
мультфильма, если конечно меру знать. 
-А давай к делу! Коньяк съедобный, лимончик свежий. Молодец, Боря. 
Он расцветает… как ребенок, ей-богу.
Станцию «Полбутылкино» мы проезжаем в прекрасном расположении духа. Теперь можно
и о зеленых человечках. Борис как чувствует:   
-Ты слышал о «Книге перемен»?   
-Это про точки-тире?    
-Это бомба. Представляешь, они рассматривают бытие, как циклический процесс.
Все, что с тобой происходит, носит циклический характер.    
-Ну и?    
-Достаточно определить, на какой стадии цикла ты находишься, и легко можно прогнозировать,
как события будут развиваться дальше.    
-Замечательно. По этому поводу можно и по рюмочке спрогнозировать.   
-Так вот, И-ЦЗЫН – и есть алгоритм любого, ты понимаешь, ЛЮБОГО циклического
процесса, или карта нашего существования…    
-Расскажи лучше, о чем сегодня пьем?    
-О любви.    
-Это уже интересней. Какая культурная программа?    
-Сегодня будут такие девочки – пальчики оближешь.    
-Тогда надо еще коньячку.   
Борисовы излияния я в состоянии воспринимать исключительно маленькими порциями.
Если же его не перебивать, монолог может длиться вечно.    
Еще коньячку у нас не получилось. Пришли гости. Девочки оказались никакими. Была,
правда, одна в джинсах, но я с дуру перебрал. Ушел в нирвану до того, как мы
обменялись реквизитами. Прихожу к Борису на следующий день узнать: кто такая,
и где ее искать.
У Бориса гости. Мадам Пискунова, два каких-то педика и он. Не знаю, как он туда
затесался. Тоже, наверно, забрел по какому-то делу. В общем, все там у них, как
положено. Пискунова чистит карму, педики вертятся рядом, точно ее подтанцовка.
Потом, значит, всех к столу. К столу – это замечательно. Обычно у Бориса жратва
первый класс, да и выпивка всегда на столе. Тут же подают какую-то мутную дрянь,
освященную иерусалимским уродом, самым главным. Пискунова вся настоящая. Молитвы
читает, глаза умильно закатывает, крылышками только вот не хлопает. Педики профессионально
так сопли пораспустили. Сэрок надулся, как жаба. Это он торжественность изображает.
А наш покорный слуга еле смех сдерживает. Видит Пискунова такое дело и говорит
ему укоризненно:    
-Вот ты, Денис Николаевич, вроде мужик не глупый, а не понимаешь, что без имени
бога вся твоя жизнь сплошной богомерзкий поток черной кармы.  
А он ей тем же тоном:    
-А вы бы, мадам Пискунова, взяли бы, да и просветили меня, как там у него с именем,
фамилией, отчеством, и так далее, согласно форме №-516.   
Она вскакивает. Тарелки летят на пол. Педики давятся. Борис, как нашкодивший
кот, летит под лавку. Она тогда во все меха как оронет, чуть стекла не повылетали.
Потом хватает своих педиков за шкирки и ходу.    
-Зачем ты так с ней, - спрашиваю, - она хоть и дура, а пакость какую сделать
еще может.    
-Ну и черт с ней.    
-Ты что, не знаешь, кто ее того?    
-А она еще кого-то вдохновляет?    
-Не кого-то, а о-го-го кого! 
-Ну и что?    
-Нихрена ты в жизни не понимаешь. Возьмет она, да и намекнет ему, что таким как
ты не место…    
-Ну и что? Мало ли, что он бог. У нас сам Директор форму заполнил. Тут она не
права. Тут, если подумать, надо бы и разобраться. Что он за супчик, этот бог,
если не хочет форму заполнить, и почему она его в таком случае покрывает?»
-Поймите меня правильно. Не мое дело вам советовать, но я бы на вашем месте обязательно
с ней переговорил.
-Где я могу найти эту вашу Пискунову?
-Скажите когда, и я ее пришлю. Она не опаздывает.
-В любое время.
-Извините, что отвлек вас своей болтовней…
Расставшись с доброжелателем, Купер облегченно вздохнул. Решив, что не плохо
бы было смыть с нервов мох, он зашел в магазин, взял шесть бутылок пива и отправился
домой. 
-Едва он покончил с первой бутылкой, в дверь тихонько заскреблись.
-Войдите. 
Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулось некрасивое женское лицо
с выражением подобострастия и какой-то совершенно мучительной угодливости.  
 
-Вызывали?    
-Мадам Пискунова?    
-Да, господин следователь.
-Проходите, присаживайтесь.    
Она нерешительно подошла к креслу.    
-Садитесь.    
-Да я…    
-Садитесь!    
Зачем-то зажмурившись, Пискунова поджала ноги и плюхнулась в кресло. Она подвинулась
на самый краешек кресла, да так и застыла с выражением полной растерянности на
лице.   
-Простите, мадам Пискунова, а как вас зовут?    
-Простите, не поняла?    
-Как ваше имя? 
-Елизавета Аркадьевна, - пробормотала она неуверенным голосом, при этом лицо
ее заметно насторожилось, - написать?
-Зачем?
-Ну там для протокола.
-Какого протокола?
Она непонимающе уставилась на Купера.
-Ради бога, Елизавета Аркадьевна. У нас с вами частная беседа. Я не следователь,
как вы изволили выразиться. Я, скорее, частное лицо, выполняющее определенное
поручение. Так что ни протокола, ни чего-либо другого, что подразумевало бы официальный
характер нашей беседы, просто не будет.
-Как скажете, - согласилась она.
-Вы не могли бы рассказать о своем инциденте, произошедшем на религиозной почве?
-Я действовала исключительно…
-Елизавета Аркадьевна, - перебил ее Купер, - я занимаюсь исчезновением человека,
и оценка ваших действий выходит за рамки моей компетенции. Так что…
«На следующий день после инцидента у Бориса, Глебов вызвал меня к себе в кабинет.
Как и вы, он сразу же предупредил о частном характере беседы.
-Елизавета Аркадьевна. Я понимаю, что все это досадное недоразумение. Дело в
том, Елизавета Аркадьевна, что некоторые сотрудники могут неправильно вас понять,
и такие факты уже имеются. Я имею в виду ваше увлечение религией. Нет-нет, Елизавета
Аркадьевна, я не противник религии, даже наоборот, двумя руками за… Но сами посудите:
Некто Иегова беспрепятственно проникает на территорию фирмы без каких-либо удостоверяющих
его личность документов, не говоря уже о пропуске, вмешивается в жизнь наших
сотрудников и оказывает влияние практически на все сферы деятельности Фирмы.
При этом никто о нем толком ничего не знает. Единственный человек, который о
нем постоянно говорит таким образом и тоном, что у слушателей возникает уверенность,
что уж этот-то человек знает о нем все наверняка – это вы. И вот вы, Елизавета
Аркадьевна, совершенно странным образом реагируете на попытки сотрудников провести
хоть какую-то идентификацию данного гражданина с целью выяснения личности. Ваше
поведение тем более недопустимо, что сам Директор в интересах дисциплины заполнил
анкеты лично, я повторяю, лично, и сделал их достоянием гласности. И получается,
что вы подрываете дисциплину, подрываете, причем совершенно незаслуженно, авторитет
нашей службы безопасности, господина Андерсона (начальник службы безопасности)
лично, и что более всего недопустимо, страдает авторитет самого Директора…
-Я совсем не имела ввиду…    
-Я понимаю. Я все понимаю. Поэтому мы с вами и беседуем здесь. Поймите, я хочу
вам помочь. Я не собираюсь вас наказывать. Как я уже сказал, я понимаю, что это
досадное недоразумение.    
-Что же мне делать?    
-Хороший вопрос.    
-Я ведь совсем не это…    
-Вот и донесите до сотрудников, что это, а что не это. Только доступно, чтобы
больше не возникало вопросов. Можно даже на общем собрании коллектива. Организуйте.
Вы же прекрасный организатор. И еще, когда у вас ближайшее заседание клуба невозможных
хобби?    
-Завтра в 17-30.    
-Хорошо. Так вы все поняли?    
-Да… Конечно… Я все сделаю, как вы сказали.   
-Вот и замечательно. А теперь извините, Елизавета Аркадьевна…   
-Можно идти?    
-Желаю удачи.    
-До свидания.   
-До свидания.»
-А что это за клуб такой?
-У нас заседание вечером. Приходите. Как говорится, лучше раз увидеть…
-Какой адрес?
-Я пришлю за вами машину.
-Вы очень любезны.
Ее лицо расплылось в улыбке.
-Ну и как вы, провели собрание?
-Конечно.
-О чем шла речь, если в двух словах?
-Если в двух словах, то сначала был бог. И сотворил бог мир. Ну да вы все это
знаете. Недоволен был бог людьми. Посылал он на землю пророков одного за другим.
Люди ничего не хотели понимать. Послал тогда бог Директора, как свою последнюю
надежду. Так появилась центральная ось бытия: БОГ – ДИРЕКТОР – ФИРМА. Мы живем
в седьмой день творения, и это день отдыха Господня. А тут еще Сатана козни строит,
готовится ударить с тыла. Создал Директор Фирму, как крепость Господню. Одолел
Сатану Директор и стал наместником бога на Земле… И так далее.» 
-Дурдом Снегурочка, - сказал Купер, открывая пиво, когда за Пискуновой закрылась
дверь, - куда там Кафке с его кошмарами.


Кружок или, как они себя гордо величали, клуб невозможных хобби занимал помещение
заброшенного кинотеатра времен рок-н-ролла и веры в светлое будущее. Сносить
кинотеатр было жалко, денег на ремонт никто выделять не хотел, поэтому помещение
с радостью отдали мадам Пискуновой под очередную общественную организацию. Так
появился клуб невозможных хобби. Снаружи кинотеатр немножко подлатали шефы из
отдела контрпропаганды, внутри же членам клуба пришлось все делать самим. Более
всего клуб напоминал общее собрание пациентов частной психиатрической клиники
из какого-нибудь триллера. В маленькой частной психиатрической клинике, расположенной
вдалеке от мирской суеты больших городов, таинственным образом исчезает весь
персонал, и пациенты сами берут на себя роль врачей. При этом они замышляют как
минимум убийство президента или развязывание третьей мировой войны. Их планам
должен помешать проверяющий с «Большой земли», которому в полном одиночестве
предстоит спасти Мир или хотя бы президента, но все это после умопомрачительных
приключений, драк, погонь и тысячи опасностей, поджидающих героя на каждом шагу.

К встрече гостя Пискунова подготовилась основательно. Посреди комнаты стоял стол,
являя собой шедевр кулинарного искусства. Вокруг стола суетилось с десяток миниманьяков,
весьма впрочем, безобидных. По замыслу автора, знакомство должно было проходить
в неофициальной обстановке, с тостами, шутками, весельем. Было решено пустить
по кругу переходящий кубок красноречия, в качестве которого на стол торжественно
поставили большой бокал из дешевого хрусталя. Так, поднимая кубок, очередной
хозяин клуба (так они называли себя) должен был произнести тост, рассказать о
себе и о своем хобби. 
Купера водрузили в когда-то шикарное кресло во главе стола, как свадебного генерала,
вручили коньяк с лимоном (прямо держава и 
скипетр, короны только не хватает) и знакомство началось. 
Первым взял слово Стив. Больше всего на свете он любил ходить. Его любовь распространялась
на все, что было связано с ходьбой, начиная с неторопливых прогулок где-нибудь
в парке, заканчивая ходьбой по канату на сногсшибательной высоте без страховки.
О ходьбе он знал все. Он знал походки всех великих людей, знал, как ходят разные
знаки зодиака. Даже секс во время ходьбы не был для него загадкой. Все бы хорошо,
но Стив инвалид детства. Он прикован к креслу-каталке. Бедный Стив за свою нелегкую
жизнь так и не сделал ни одного шага. 
Следующим был Дональд, говорящий с каким-то ужасным акцентом. Любовью Дональда
была музыка. Любить музыку ему мешала абсолютная глухота с детства или с рождения.
Сам он не помнит, чтобы когда-нибудь мог слышать. Композитор в душе и математик
по образованию, он всю свою жизнь посвятил теории музыки. Он интегрировал, дифференцировал,
проделывал умопомрачительные математические операции. Он препарировал все известные
нотные партии, не гнушаясь даже откровенной пошлятиной. Аналогия пришла сама.
Семь нот – семь цветов. Музыка для глухих. Диезы, бемоли, аккорды, неповторимость
звучания каждого инструмента. Он предусмотрел все. Сейчас он перекладывал на…
Короче, он занимался Бетховеном. 
Последним и самым интересным был безрукий боксер. Он потерял обе руки по локоть.
Он где-то воевал, спас кому-то жизнь, и оставил руки в каком-то полевом госпитале.
У хирурга он был уже тысячным за день пациентом, и в качестве подарка тот отпилил
ему руки, не глядя. В нормальной больнице его бы спасли, но до больницы было…
Далеко было до больницы. Вернувшись домой, он увлекся боксом. Тренер, бывший
какой-то берет, взял его в секцию и пару раз даже выпускал на ринг. Он с гордостью
рассказывал, как простоял целый раунд. 
Наконец, уставшего от всех этих хобби, коньяка и яств, Купера отвезли домой.


Общее собрание коллектива. До начала оставалось еще минут тридцать, и Купер решил
прогуляться пешком. Был солнечный летний день, второй солнечный день за все лето.
Воздух еще не успел раскалиться, а легкий ветерок доносил запах моря. Бросить
бы все, и на пляж! Но сперва надо было сходить на собрание.
Конференц-зал был обыкновенным концертным залом тысяч так на несколько мест.
Любят у нас давать подобным заведениям всяческие имена типа Дворец спорта, Дворец
культуры, Конференц-зал… Внутри было мило, но к сожалению, буфет не работал.
Пришлось идти в зал налегке, без располагающей к общению порции пива или коньяка.
На сцене стояла старая трибуна еще с гербом СССР, а за ней и чуть правее располагались
места президиума. 
На повестке дня был один вопрос: Экстренное заявление начальника сектора. 
-Добрый день, дорогие сотрудники – начал он свою речь, - разговор у нас пойдет
о курении. На сегодняшний день курение является самым распространенным недугом
среди не только наших сотрудников, но и всего населения планеты. И если с наркоманией
и пьянством мы ведем жестокую и в какой-то степени успешную борьбу, то на пагубное
пристрастие наших сотрудников к табакокурению мы не обращали должного внимания.
А зря. Я не буду здесь останавливаться на том, какой вред здоровью приносит курение.
Практически каждый курильщик знает, что курить вредно, знает, почему курить вредно,
знает, к каким последствиям это может привести, но продолжает курить. Считая
курение своим личным делом, курильщик ошибается. И вот почему. Мы подсчитали
ущерб, который несет наш сектор ежегодно в результате невыхода на работу сотрудников
Фирмы по причинам, так или иначе связанным с курением. Получилось число, превышающее
внешний долг средней развивающейся страны. И это убытки только по нашему сектору.
Ни для кого не секрет, что Фирма уделяет особое внимание вопросу развития и воспитания
детей сотрудников. Так вот, у курящих родителей дети в лучшем случае растут болезненными
и слегка отстают в развитии от своих более везучих ровесников. А сколько врожденных
уродств из-за пагубной привычки родителей? Ни для кого не секрет, что у курильщика
снижена работоспособность, в результате чего опять-таки мы терпим колоссальные
убытки. Ужасная картина, не правда ли? Но то, что ужасно для любого здравомыслящего
человека, курильщика не впечатляет. Для него эти вещи являются недостаточно вескими
аргументами, чтобы бросить курить. Мы решили кардинальным образом исправить это
положение. Теперь на территории нашего сектора будут продаваться только табачные
изделия с пометкой: ФИРМА ПРЕДУПРЕЖДАЕТ: КУРЕНИЕ СМЕРТЕЛЬНО ОПАСНО ДЛЯ ВАШЕГО
ЗДОРОВЬЯ. Отныне каждая сигарета будет содержать значительное количество дополнительно
введенных токсических и радиоактивных веществ, а каждая тысячная сигарета смертельную
дозу. Желаю вам здоровья и спасибо за внимание. 
Да, подумал Купер, если это нормальные, среднестатистические будни, то что тогда
здесь можно считать странностями? Чтобы хоть как-то развеяться, Купер отправился
на пляж.
Песок на берегу был совершенно белоснежным, а вода кристально чистой и теплой,
как парное молоко, несмотря на относительно прохладную для этих мест погоду.
Совершив достойный Беринга заплыв, Купер вышел изводы и лег на кристально чистый
песок.  
-Простите, это вы Купер? – услышал он над собой тихий мужской голос.
-Да. А что? – спросил он, не открывая глаз.
-Нам надо поговорить.
-Говорите.
-Позвольте для начала представиться. Данила Пуринин.
-Очень приятно.
-Мне надо вам что-то сказать.
-Хорошо. Говорите.
-Здесь слишком много лишних ушей. Я бы предпочел говорить в воде. Надеюсь, вы
хорошо плаваете?
-Да есть немного.
-Тогда позвольте пригласить вас в море.
Купер открыл глаза и нехотя поднялся на ноги. Пуринин был молодым, не более тридцати
пяти лет тощим субъектом. Был он весь какой-то всклокоченный. Купер совсем не
удивился предложению поговорить в море. Сейчас его, скорее, удивило бы нормальное
человеческое поведение. 
-Вы слышали когда-нибудь о директиве 2513?
-Думаю, нет.
-А я, можно сказать, стал жертвой. Вам интересно?
-Еще не знаю. Но мы уже в воде, так что... 
Если верить Пуринину, был он когда-то талантливым, подающим надежды писателем.
Писал хорошо, легко, интересно, не в бровь, а в глаз писал. Работал в какой-то
конторе пятой ногой, особо не напрягался, выпивал, не без этого, любил романтичных
девочек. Пил портвейн, столовался у друзей или сидел на диете. Писал по ночам.
В свободное время оббивал пороги редакций. Читал свое друзьям, уже изрядно пьяным
и восторженным девочкам, которые оставались с ним до утра… Вот только нигде его
шедевры не принимали. Все это, говорили, замечательно, но кто это будет читать?
Практически убедили его в том, что ничего читабельного он создать не может. Так
и жил он простой жизнью молодого писателя, пока его не заметили. Талантлив –
следовательно, опасен. Попал он под 2513 как под каток. Нет, с виду ничего с
ним такого не приключилось. Подходящее знакомство. Тоже с молодым и перспективным
человеком: Евгением Андерсоном или Жэкой.
-Хочешь подзаработать? – как бы, между прочим, спросил у Данилы Жэка.  
-Смотря как. Капля трудового порыва убивает лошадь.  
-Есть один тип. Ему надо речи толкать, а он… Без мата двух слов связать не может,
а у тебя с этим полный порядок. 
-Что платит? 
-Что скажешь, то и платит. Ты только сильно не груби. 
-Богатенький Буратино? 
-Нет, но у него есть какие-то фонды. 
Стал Данила профессиональным речетворцем. Теперь у него не то, что писать, почитать
перед сном времени не было. Чтобы непосильный труд на благо Родины не подорвал
здоровье вождя, поднял Данила свои гонорары, да и писать стал только для самых-самых.
Не успел он обзавестись свободным временем, Жэка уже тут как тут. Предложил Даниле
травку выращивать. Надо же как-то расслабляться без головной боли по утрам. Проблем
с ней никаких гарантировано. Со всеми уважаемыми людьми Жэка был на «ты», особенно
с теми, кто должен с нею бороться. Никакой коммерции. Все только для себя. И
пошло-поехало. Светская жизнь… девочки… одна за другой… сами на него вешались…
Казалось бы, всю жизнь мечтал об этом… Да только не жилось Даниле. Тошнило от
всего этого. Нельзя ведь на этих суррогатах. Должно быть в жизни что-то настоящее.
А иначе… Дерьмо полное. Он и заикаться перестал, что писатель. Скурвился. Травка,
да бабы, и те одна шваль. 
-Послушайте, я уже плавать устал, а вы о директиве еще и слова не сказали. 
-Совершенно случайно я оказался один в домашнем кабинете Жэки. Там был открытый
сейф. Мельком я увидел папку со своим именем. Поверьте, если бы не это, я бы
никогда…
-Что было в папке.
-Досье. Подробный отчет о каждом моем шаге. Я прижал Жэку к стене. Не помню уже,
что я ему говорил. Передо мной все было как в тумане. Жэка сначала пытался юлить,
а потом рассказал про 2513. Все дело в прогрессе. Инакомыслие. Извечное хреново
инакомыслие.  Прогресс их слабое место. Ахиллесова пята, если вам так больше
нравится. К чему стремится система? К порядку. Причем к порядку абсолютному,
чтобы все в едином порыве и каждый на своем месте. Как шестеренки там, винтики,
шпунтики. Причем с набором запчастей. Незаменимых быть не должно. А инакомыслие
– это хаос, рак на теле системы, и если его вовремя не того… Отсюда угроза порядку.
Системе ведь все равно, какой у нее порядок, хорошо или плохо, для нее главное,
чтобы все работало исправно, функционировало. Для системы Сократы с Иисусами
страшнее любой чумы. Та хоть не лезет в основы основ, а людей и новых нарожают.
Раньше инакомыслящих, а любой мыслящий человек является инакомыслящим… Мышление
– процесс индивидуальный. Это вера продукт общественного питания. И не важно
во что, в светлое ли будущее, в жизнь после смерти, в деву Марию, Америку и морскую
пехоту, важно, чтобы слепо, и без вопросов. Здесь любое почему опасно. Почему
– это уже сомнения. А начнет вслух болтать, к другим со своими вопросами приставать?
Раньше всех этих умников просто уничтожали, а если кого история и помнит, то
это недосмотр чистой воды. И все бы хорошо было, если бы не прогресс. Появились
танки с пушками, атом, электроника с кибернетикой. Пришлось смириться с физиками
и их вечным брюзжанием о культурных потребностях человека. Не могут они, видите
ли, творить без культуры. Спит у них вдохновение без струнного квартета и Достоевского
с Толстым, а этим только дай рот открыть. У Них, видите ли, каждая личность ценна
и незаменима сама по себе. Неслыханная наглость. И это только начало. Вот и пришлось
системе изобретать пресловутую 2513. Пусть себе творит тихонько. Главное не дать
ему в люди выбиться. Пусть говорит у себя на кухне с любимым котом. А после смерти
его и опубликовать можно. Вот ведь был человечище – гений! Читайте, смотрите,
слушайте. Теперь можно. Теперь, даже нужно. Мы там кое-что подправили, написали
комментарий. Автору теперь уже все равно. 
-Ладно, допустим, вы стали жертвой системы, ну а Глебов тут причем?
-Вы еще не догадались?
-Знаете, я редко стараюсь догадываться. Больше предпочитаю опираться на факты.
-Вам нужны факты?
Купер оставил его вопрос без ответа.
-Хорошо. Приходите ко мне через полчаса. Будут вам факты. Адрес запомните? 


«Село Крещенкино находилось в самом сердце России, или, другими словами, глубоко-глубоко
в ее необъятной заднице. Когда-то это был колхоз средней убыточности со своей
школой на полтора ученика и алкашом-учителем, одним на все предметы, фельдшером
(он же ветеринар, а по образованию зоотехник), правлением и председателем, парторгом
и ворюгой в одном лице. Потом по селу чумой пронеслась перестройка, не оставив
в Крещенкино ни одной живой души. Колхоз лопнул в одночасье. Председатель подался
в город, где открыл кабак средней паршивости. Селяне кто помер, кто ушел вслед
за тараканами. Дороги, а вернее одна единственная проселочная дорога и в хорошие
времена жила только в сухую погоду, а с перестройкой и совсем травой поросла,
да так, что редкий следопыт сказал бы, что здесь когда-то ходили люди. И стало
Крещенкино очередным летучим голландцем. Так бы и чернело оно по ночам разбитыми
окнами, да дырявыми крышами, пугая зверя суеверного, пока совсем не сравнялось
бы с землей, да облюбовал Крещенкино штаб патриотического движения во главе с
новоявленным пророком, а в перспективе и пациентом психиатрической больницы Пантелеймоном
Синицыным.  
Сыны Отчизны опаздывали, и я, сидя на бескрайнем сквозняке начал уже волноваться.
Вдруг у них в последний момент что-то не состыковалось, или перепутали место
высадки, или… Да мало ли всяких или! И будут мои косточки белеть тут под палящими
лучами солнца. Наконец, на горизонте появилась маленькая точка. По мере приближения
она превратилась сначала в облачко пыли а затем в лихо скачущий по кочкам «Мерседес»,
который, точно горячий скакун, затормозил возле меня, радушно обдав пылью. 
-Ты что ли Глебов? 
-Вроде того. 
-Садись.
Меня встретили не хуже, чем вернувшегося на Родину Солженицына. Хлеб-соль, девочки
в кокошниках (это единственное, что я знаю о русской народной одежде, да и то
только слово), баня, как пережиток НКВД. Меня так угостили веничками, что я был
готов признаться во всем, благо меня ни о чем не спрашивали. Не желаю ли я вздремнуть
перед трапезой? Еще как желаю. Те же девушки в кокошниках проводили меня в избу,
пахнущую хвоей (так, по крайней мере, мне хотелось), и потрескивающую деревом,
где меня ждала удивительно чистая постель. Какое это все-таки счастье, выйдя
живым из бани, очутиться в чистой постели! Уснул я там как младенец. 
-Не изволите отобедать?
Все те же девицы в кокошниках (они, наверное, и спят в них) проводили меня в
столовые покои – избу, чуть побольше других, где за круглым столом подобно королю
Артуру со своими рыцарями восседал Пантелеймон Синицын с особо приближенными
патриотами и президентолюбцами. Сам Синицын был чрезмерно русским и более всего
походил на карикатуру или шарж на самого себя. Такими русских показывают в плохих
американских боевиках. Борода, стрижка, одежда, речь... Говорил он, стараясь
подчеркнуть каждым словом свою сто процентную исконную русскость. Ему бы слоган
получше, и Ленино «Куплю жене сапоги» вместе с Бориным «Россияне» просто бы померкли.

Но круче всего было лицо. Лицо было что надо. Лицо было в доску свое с неприкрытыми
следами психопатии и алкоголизма, что должно было олицетворять народность, правдолюбие
и самоотверженность. Меня, как почетного гостя усадили по правую руку от Синицына.
Стол поверг меня в пучину черной зависти. Живут же патриоты! Дичь, икра всех
цветов и размеров, рыба, как минимум десяти наименований, паштеты, салаты, пироги
и многое, многое другое, чего я и в кино не видел. И самогон. Море самогона,
да такого, что с ног валит с третьей рюмки. Перед едой все встали и уставились
в угол, где обычно висят иконы. Икон там не оказалось, зато висел портрет Президента.
Синицын прочитал самодельную безграмотно-напыщенную молитву за здравие. Патриоты
трижды грянули: «Слава России, слава Президенту!», и мы сели за стол.  
-Чудотворец наш, – Пантелеймон благоговейно кивнул в сторону портрета, – ты уже
слышал?
Ничего я, естественно, не слышал.  
-В мою бытность комсомольским секретарем поручили нам борьбу с сектантами. Были
у нас баптисты-адвентисты, да кто тогда вдавался в подробности. Ввалились мы
к ним прямо на моленье. Комсомол, милиция, представители в штатском. Все как
положено. Этих в ментовку. Лекции по атеизму слушать, а все предметы культа в
огонь. Была там икона. Смотрит на меня, как человек. Не смог я ее в огонь кинуть,
не поднялась рука. Все равно, что человека убить. Спрятал я ее. Рискнул всем
и спрятал. Узнай кто, меня в лучшем случае ждала бы карьера дворника, да и то
при большом везении. Так и пролежала она у меня в тайнике за трудами Ленина,
все равно их никто не читает, до перестройки, а там и бога любить разрешили.
Достал я ее тогда и повесил, как положено. Просыпаюсь я однажды ночью от какого-то
шепота. Прислушался, а со мной икона говорит, а вместо лика там лицо незнакомое.
Он тогда еще был никому незнакомым кандидатом в депутаты. Говорит мне икона,
что он посланец божий, и быть ему президентом долгие-долгие годы. Но будет у
него година трудная. Восстанут против него силы темные, сатанинские. Тут и мне
предстоит исполнить свое предназначение. Избран я для великой цели: донести слово
Божие до народа, и идти в Москву крестным ходом во главе патриотов Российских.
До тех же пор, до знака господнего надлежало мне идти сюда в Крещенкино и молиться
господу нашему и спасителю-президенту. Так я оказался здесь. Сначала жил я один,
но потом потянулись ко мне люди. Кто глас услышал божий, кого привела сюда сила
неведомая. Так и образовался наш союз. Живем мы и ждем знака господнего. Теперь,
Денис Николаевич, тебе слово.   
-Россияне! Дорогие мои! Братья мои и сыны отчизны нашей! Есть в нашей стране
истинные сыны отчизны, любящие бога президента и Отечество. Эти люди богаты и
очень влиятельны. По особым причинам, которые, я надеюсь, вы понимаете, они не
раскрывают свои карты, желая сохранить инкогнито. Мне же поручено от лица этих
людей заверить вас в их дружбе и глубоком уважении вашего дела. Но я здесь не
ради слов. Эти люди хотят оказать вам финансовую, информационную и организационную
поддержку...»
Далее текст обрывался.
-Ну и что, организовал Денис крестный ход на столицу?
-Вы не понимаете…
-Честно говоря, я не понимаю, о каком президенте идет речь?
-Президент – это Президент. Это как Платоновский архетип.
-Странно все это…
-Это потому, что вы не понимаете, куда попали.
-И куда я попал?
-Подумайте.
-Послушайте, все, что я здесь видел, просто в голове не укладывается, так что
говорите, или я пойду, - Купер залпом допил кофе, который приготовил Данила.
Разговор шел у него дома.
-Может, мои слова покажутся вам несколько…
-Давайте только без предисловий.
-Фирма – это полигон. Один большой полигон. Директор генерирует идеи, создает
ситуации, бросает нас, как детей в море: выплывет или утонет? Мы его игрушки.
Куклы или солдатики, или… - не найдя подходящее слово, Пуринин развел руками.
-Тогда почему вы не бросите все и не уедите? Раз все так хреново…
-Вы еще не поняли? – вскричал Данила.
Раньше Купер совершенно искренне считал, что вскричать может только какой-нибудь
литературный герой, да и то в старомодной книжке с плохо прописанными характерами.
Данила же именно вскричал, окатив Купера волной тяжелой патетики.
-Что я должен понять? – зло огрызнулся Купер.
-Отсюда нельзя сбежать!