Я испытывал опасность в том, что собирался сказать. Мой печальный опыт говорил мне о том, что нельзя людям говорить правду,
во всяком случае, ту, о которой они ничего не хотят знать. Но, несмотря на опыт, я точно также знал, что скажу то, что
появилось и сидит во мне.
Помявшись и поизвинявшись, я сказал: "Германа убил Саша".
"Я это знаю. - сказала Нина - Между ними была любовь необыкновенная. Когда они рядом шли, Герман весь светился от счастья и гордости, что у него такой сын,
и Саша отвечал ему тем же. Он говорил отцу: "Папка, будь таким, какой ты есть.
Герман курил папиросы одну за одной, одну закончит, и от неё прикуривает другую.
Что я ни делала против его привычки, ничего не помогало. Я говорю: "Саша, помоги мне, давай сделаем что-нибудь, чтобы он не курил". Саша сказал: "Пусть курит".
А как Саша мне достался! Никто не думал, что я выкарабкаюсь. А я вот выкарабкалась. Нужны
были антибиотики, а их нет. Врач говорит: ищите какие угодно, просроченные, не просроченные. И вот Герман, кого ни встретит, первый его вопрос: нет ли антибиотиков. А мы же тогда только приехали, знакомых никаких. Спасибо, сестра доставала просроченные лекарства, которые списывали.
Потом врач говорил Герману: "Если бы не вы, если бы она лежала, как все, её бы не
было"
Я лежу без сознания, и Сашу-малютку с кем-то нужно оставить. Попросили Катюшку, а она: "Если навсегда, то я его не возьму". И был Саша у чужих людей, дай им бог
всяческого здоровья и благоденствия."
И добавила раздраженно: "Вся ваша штыровская порода такая - и я, наконец, понял, откуда у неё пошло раздражение к Штыровым. - "Один ты не такой"-добавила она,
возможно, спохватившись, словно рукой махнула. Впрочем, причиной тому был не только этот случай с
Катюшкой, потому что породы действительно разные: Нина - женщина то, что
называется, деловая, из людей "ты мне, я тебе". Мои же всегда были
далеки от "практики жизни", но близки "к принципам", и на этой почве являлось
взаимное непонимание. Первый вопрос Нины ко мне долгое время был: "Ты там что-то
всё пишешь, пишешь, а что ты с этого имеешь? Деньги какие-то имеешь?" И когда я
отвечал, что пишу "просто так, для собственного удовольствия", лицо её выражало
непонимание: как можно заниматься тем, что не приносит никакой видимой пользы. Правда, в последнее время она перестала задавать
мне
свой
сакраментальный вопрос, видимо, поняла, что другим я уже никогда не
стану.
"Саша рос крепким мальчиком, занимался боксом, был победителем в соревнованиях
по региону.
Тогда старшие ребята заставляли младших отнимать деньги. Когда дело
коснулось Саши, те заявили: "А вы знаете, как он бьет!" Он был здоровый - и
ласковый. Что-то ему нужно, а я ему говорю "нет". Сядет в сторону, надуется.
Посидит, посидит, потом подходит: "Ну, ты же моя мамочка, моя родная, любимая
мамочка". Я ему снова говорю: "Нет". Он снова отсядет. Посидит, посидит, и снова
подойдет, обнимет меня. Я говорю: "Нет". Отойдет. Подойдет сзади, возьмёт под
локти и начинает поднимать. Я говорю: "Ты с ума сошел, во мне же центнер веса".
А он говорит: "А ты посмотри, какие у меня мускулы" - и показывает на бицепсы.
А Герман же приучил его к лесу: то грибы, то ягоды, то рыбалка. И Саша поступил в
топографический техникум. Как-то приходит и рассказывает: "Я учительнице во время занятий указал на её ошибку". Герман говорит: " Если ты заметил у
учительницы ошибку, ты мог подойти к ней в перерыве и сказать об этом. Но при всех этого делать нельзя, потому что нельзя унижать человека, а указать на ошибку при всех, это значит унизить его в глазах всех. И после Саша рассказывает: сидим на занятиях, преподаватель говорит: кто составит карту? Все сидят, молчат, и я сижу, молчу. Наконец,
поскольку все молчат, я говорю: "Давайте, я попробую" Потом преподаватель говорил: "Ничего себе,
'он попробует'. Карта сделана на
вполне профессиональном уровне". В это время военные Саше сделали
предложение: они посылают его в Ленинград на обучение. Потом он будет
использоваться заграницей. Саша говорит: "Зачем я поеду в Ленинград, чтобы
изучать то, что я уже и без того знаю. Я поеду в Новосибирск и поступлю в
институт. Те обрадовались: так еще лучше. Саша пришел домой и говорит: не
нравится мне это: всё время ходить в форме. Я говорю: да ведь не всё же ты
будешь ходить в форме.
А за полгода до того, когда всё произошло, снится мне сон. Я еду с Германом в
электричке. Я стою в тамбуре, и смотрю в прозрачное стекло. И за стеклом мелькают деревья,
таёжные опушки. И вот я вижу поодаль на опушке бугор, и понимаю, что это землянка.
И я знаю, что там есть вход. И там стоял человек. И я смотрю, и недоумеваю этой затерянной в лесу землянке. И я говорю: "Что это за землянка, чья она?" И голос рядом со мной говорит: "Так это же ваша".
Я, конечно, не придала тогда этому сну значения. Если бы только я знала.
А Саша в это время уже ходил в экспедиции в тайгу. У них там были две экспедиционные группы. И Саша был в одной группе, а руководителем другой группы был его приятель. И Саша говорит: "Почему в твоей группе люди гибнут?" И стал Саша говорить: "Я перейду в твою группу." А руководитель группы, в которой был Саша, когда услышал, что Саша хочет перейти в другую группу, говорит ему: зачем это тебе нужно? Через 2 месяца мы тоже пойдем в экспедицию. Какая тебе разница,
месяцем раньше, месяцем позже. Но Саша упёрся. А тогда же были партийные школы, и Саша учился в ней. И вот он подошел к преподавателю и говорит: "Дайте мне темы для зачетов, я подготовлюсь и сдам, потому что хочу пойти
в экспедицию с группой ." Преподаватель начал его отговаривать, потому что через
два месяца в экспедицию идет его группа, но Саша упёрся. В конце концов преподаватель дал ему темы, Саша подготовился и сдал. И пошел с экспедицией приятеля.
А в лесу кислорода много, и вот с непривычки они надышатся кислородом, и становятся как пьяные, а если при этом еще примут алкоголь, то
вообще человек приходит в бессознательное состояние. И вот Сашин приятель и
одновременно руководитель группы и еще
два парня собрались ехать в Хабаровск, а Саша поехал их провожать. На
машине они доехали до посёлка, купили там две бутылки вина и на четверых
распили. И машина поехала дальше, до железнодорожной ветки, а Саша остался
ждать, когда машина будет ехать назад и его подберет. Потом женщина из поселка
показала: "Иду, смотрю, посреди дороги сидит совершенно пьяный
здоровенный парень. Я стала тащить его на обочину, говорю ему: здесь дорога,
тебя машина собьёт. А там-то и машин всего - одна на половину тайги. Мучилась, мучилась, кое-как дотащила его до обочины. Только
отошла, смотрю, а он, бессмысленно улыбаясь, снова пополз на середину дороги. Я к нему
вернулась, говорю, что здесь дорога, что его машина собьет. Хочу снова его на
обочину оттащить, а он не даётся, сопротивляется. А что я с ним, с бугаем, могла
сделать, если я и после первого раза отдышаться не могла. "Ну, и сиди,"- говорю
в сердцах.
И ушла.
И Сашу сбила насмерть та самая машина, которую он ожидал.
Катюшка к тому времени умерла, и Сашу похоронили рядом с её могилой.
Я всё время плакала. Не могла остановиться, день за днём, неделя за неделей. И однажды вижу сон. Катюшка говорит: "И что это за вода,
всё течет и течет". Я смотрю, а вода течет из Сашиной могилы в её. После этого сна я стала себя сдерживать"
Когда Герман года через два приехал к нам, он, несмотря на прошедшее время, мог говорить только о Саше. Он говорил о Саше, Саша представлялся ему живым, и Герман существовал словно в двух реальностях: в реальности, в которой он был с Сашей -
но приходил в себя,
а в этом реальном мире Саши не было. Тогда Герман приходил в крайнее ожесточение, обвинял во всем руководителя группы, который, зная, как алкоголь действует на человека, долгое время проведшего в лесу, допустил выпивку.
Обвинял водителя машины. Но изменить уже ничего нельзя было.
"Как-то мы были на кладбище на могиле Саши, и шли назад, и Герман кинулся, а одной перчатки у него нет. Герман говорит: "Это меня Саша зовет". Мы, правда, вернулись, перчатку нашли."
Непримиримость Германа с реальностью разрешилась тем, что ударила онкологией по наиболее уязвимому звену - по лёгким.
Когда Герман стал безнадежен, Нина, несмотря на уговоры врачей оставить в
больнице, забрала его
домой, потому что Герман так хотел.
Это был ужас. Из-за пролежней мясо
отваливалось, на голове появились шишки. Каждый час Нина ему колола
обезболивающее, а оно не помогало.
"Как-то я куда-то отошла, возвращаюсь, он говорит: "Ты пришла".
Протянул руку, взял мою руку в свою и закрыл глаза. Через пять минут его не
стало. Это он меня ждал, хотел попрощаться"
"Почему хорошие люди уходят, а плохие живут и здравствуют?"- сказала Нина.
"Это судьба - сказал я.- Вы только посмотрите: Саша шел через препятствия,
которые расставляла перед ним жизнь против смерти, и шел по тому пути, который расстилала
перед ним смерть. Ведь он, сам того не ведая, своими руками сделал, чтобы
произошло то, что произошло. Не мы пишем свою судьбу"
"И эта землянка, заброшенная в тайге. Получается, что уже тогда всё было известно.
Я только заглянула по ту сторону реальности в символизме будущего. Но я не придала тогда этому сну значения" - "Да, мы начинаем понимать будущее только после того, как оно превратилось в наше прошлое" - "Я как-то подумала. Я сказала: Саша, я хочу увидеть, каким бы ты стал в сорок лет. И я увидела его в камуфляжной форме. Промелькнуло видение, как мгновение, и исчезло." - "Несбывшаяся реальность. Реальность, которая могла бы быть.
И сколько в человеческой жизни могло бы быть реальностей. Могло бы быть. Но реализуется всегда только
одна единственная реальность"
