Лучшие новинки книжного рынка: современная проза. Выпуск 2394.
Не оставляй старого друга, ибо новый не может сравниться с ним; друг новый – то же, что вино новое: когда оно сделается старым, с удовольствием будешь пить его. Библия
Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова
Герои этой книги живут в мире, который исчисляется не только точными и реальными
величинами. В этом мире есть место странному, пугающему и граничащему
с ужасом. Доводя образ до абсурда, Канабеев рассказывает о сегодняшней
действительности максимально понятно и точно. Новый язык для
новой реальности. ...вот популярный блогер, который фотографирует
мусор на помойках, а в свободное время делает мусор из людей, выбрасывающих
слишком мало вещей. ...вот мальчик, у которого вместо лица
- один глаз. И этот глаз позволяет немножко заглядывать в будущее, которое
не всегда хочется видеть. Проза Канабеева напоминает прозу раннего
Виктора Пелевина и - одновременно - Клайва Баркера. От одного он
берет строгость и емкость абсурдного стиля, от второго - избыточную образность
и фантазию. Для тех, кто любит играть в компьютерные игры,
ближайшее сравнение будет с серией игр про "Сайлент Хилл". "У Канабеева
есть фантазия, он пишет живым - понятным, прозрачным - русским
языком и думает о людях - о мире, о жизни - обо всем том, что каждый
день видит вокруг себя. В общем, это и есть формула хорошей прозы. Но
кроме того, Канабеев еще умеет в ядреный коктейль замешивать тотальную
иронию и пронзительный лиризм - что делает его рассказы прозой уже блестящей".
- Вадим Левенталь "Канабеев умеет говорить о главном сразу,
кратко и очень живописно. Здесь сочетание контрастов тончайшего восприятия
жизни и жестокости, черного юмора и красоты мира - цепляющее
сочетание, которое не может оставить равнодушным читателя". - Анна Гутиева,
литературный редактор, писатель
Есть такой жанр - южная готика. Макабр американской глубинки, в которой
живут поврежденные социумом и историей люди, окруженные местными легендами
и бытом. Боков - это наш Кормак Маккарти и Уильям Фолкнер в одном
флаконе. "Русская готика" - книга яркая, громкая и жуткая. - Двойник
Егора Летова собирает стадионы. - Павел Макарцов борется за свой
"кормящий" ларек на фоне глобализации. - Михаил Круг оживает в
народном фольклоре. Читать эту прозу надо дозированно, потому что
концентрация реальности выше, чем в самой реальности. Готическая проза
ассоциируется прежде всего с английской литературой, но ее образцы
можно найти и в России. Интерес к литературе ужаса возник на рубеже
XVIII - начале XIX века, а в 1793 году Николай Карамзин опубликовал повесть
"Остров Борнгольм", считающуюся первым образцом русской готики.
В 1810-е годы готическое было вытеснено в низовую литературу, но многие
писатели-романтики обращались к страшной фантастике и в 1820-1830-х
написали немало интересного. Михаил Боков уже в XXI веке своеобразно продолжает
традицию русской классики.
Новаторский роман Альфреда Деблина (1878-1957) "Берлин Александрплац" сразу
после публикации в 1929 году имел в Германии огромный успех. А ведь
Франц Биберкопф, историю которого рассказывает автор, отнюдь не из тех,
кого охотно берут в главные герои. Простой наемный рабочий, любитель
женщин, только что вышедший из тюрьмы со смутным желанием жить честно
и без проблем. И вот он вновь на свободе, в Берлине. Вокруг какая-то
непонятная ему круговерть: коммунисты, фашисты, бандиты, евреи, полиция...
Находить заработок трудно. Ко всему приглядывается наш герой, приноравливается,
заново ищет место под солнцем. Среди прочего сводит знакомство
с неким Рейнхольдом и принимает участие в одной сделке торговца
фруктами - и судьба Франца вновь совершает крутой поворот... Роман,
кинематографичный по своей сути, несколько раз был экранизирован. Всемирное
признание получила телеэпопея режиссера Райнера Вернера Фасбиндера
(1980).
Не жди ничего хорошего, если в приличный район приехали нищеброды. Особенно
если это добропорядочный американский пригород, где все знают, что
жизнь нужно прожить как положено, а детям обеспечить светлое будущее.
Приезд нищебродов вскрывает давно назревший нарыв - изъяны и пороки,
которые, как выясняется, есть у всех. Разумеется, и у нищебродов.
Но они как раз и не пытаются их спрятать. Нарыв вскрывается и в земле
- из нее начинает сочиться бурая жижа. А потом оказывается, что
только дети способны спасти жизнь. Но слишком высокой ценой.
Инти Флинн прибывает в Шотландию вместе со своей сестрой-близняшкой Эгги,
чтобы возглавить команду биологов, цель которых - вернуть к жизни лес
и спасти местную популяцию серых волков от вымирания. Для героини возможность
повлиять на сохранение стремительно меняющегося ландшафта Северо-Шотландского
нагорья - это еще и попытка разобраться в собственной
драматичной судьбе, разрушенной ужасными тайнами, приведшими их с сестрой
в Европу из далекой Аляски. Инти уже не та, кем была когда-то.
Боль и страдания, которые люди причинили не только ей, но и окружающей
природе, навеки изменили женщину. Однако, воодушевленная первыми успехами
эксперимента с волками, она начинает возрождаться и верить в лучшее.
Может, и у нее есть шанс на счастье? Ситуация меняется, когда
местного фермера находят мертвым. Все население готово ополчиться против
волков, но героиня уверена, что они здесь ни при чем. Инти решает
во что бы то ни стало защитить животных. Но если дело не в волках, кто
тогда виновен в гибели человека? И как она поступит, узнав, что к убийству
может быть причастен ее новый возлюбленный? Захватывающая
и увлекательная история женщины, отчаянно пытающейся спасти тех, кто ей
дорог, пока ее окончательно не поглотила природная стихия, некогда служившая
надежным убежищем.
"Дева в саду" - это первый роман "Квартета Фредерики", считающегося, пожалуй,
главным произведением кавалерственной дамы ордена Британской империи
Антонии Сьюзен Байетт. Тетралогия писалась в течение четверти века,
и сюжет ее также имеет четвертьвековой охват, причем первые два романа
вышли еще до удостоенного Букеровской премии международного бестселлера
"Обладать", а третий и четвертый после. В "Деве в саду" непредсказуемо
пересекаются и резонируют современная комедия нравов и елизаветинская
драма, а жизнь подражает искусству. Йоркширское семейство Поттер
готовится вместе со всей империей праздновать коронацию нового монарха
- Елизаветы II. Но у молодого поколения - свои заботы: Стефани,
устав от отцовского авторитаризма, готовится выйти замуж за местного
священника; математику-вундеркин-ду Маркусу не дают покоя тревожные видения;
а для Фредерики, отчаянно жаждущей окунуться в большой мир, билетом
на свободу может послужить увлечение молодым драматургом... "Дева
в саду" - современный эпос сродни искусно сотканному, богатому ковру.
Герои Байетт задают главные вопросы своего времени. Их голоса звучат
искренне, порой сбиваясь, порой достигая удивительной красоты" (Entertainment
Weekly).
Долгожданный литературный дебют Квентина Тарантино - одновременно изысканный
и брутальный, уморительно смешной и таящий в себе множество сюрпризов
(порой пугающих!) роман, основанный на событиях одноименного оскароносного
фильма. Рик Далтон - некогда звезда телевидения, теперь
изрядно померкшая: снимаясь в ролях злодеев, Рик заливает свою горечь
порциями "Виски сауэра". Спасет ли его телефонный звонок из Рима или все
станет еще хуже? Клифф Бут - дублер Рика и самый печально известный
человек на любой съемочной площадке, потому что он единственный,
кому сошло с рук убийство... Шэрон Тейт - она сбежала из Техаса, чтобы
воплотить мечту о большом экране, и у нее все получилось. Шэрон проводит
лучшие дни своей жизни на Сьело-драйв на холмах Голливуда.
Чарльз Мэнсон - бывший зэк, собравший вокруг себя банду угашенных хиппи,
которые считают его своим духовным вождем, - но сам он отдал бы все
за то, чтобы стать рок-звездой. Голливуд 1969-го: жаль, вас там
не было.
Околицы Вавилона" - сборник миниатюр и повестей, объединенных общей темой
иллюзорности мира: в них переплетаются вымысел и действительность, мистификация
и достоверные факты. Собранные воедино тексты обнаруживают
"искомые связи между Вавилоном месопотамским, казачьей столицей Новочеркасском,
катулловским Римом и донскими хуторами, на околицах которых
могут обнаружиться странные фигуры".
Это не историческое повествование, хотя почти все его герои - реальные исторические
личности, а в основу положена эсхатологическая концепция опричнины,
разработанная доктором исторических наук Андреем Львовичем Юргановым.
Это роман- мистерия. В нем над Кремлем появляются всадники Апокалипсиса,
а царица превращается в библейскую саранчу, в нем Исус хоронит
русских ратников, порубленных под Полоцком, а Грозный пирует с чернокнижниками,
колдунами и мертвецами. Роман - не хроника зверств "кромешников",
а притча о проклятии русской власти. Иван Грозный ждет
Конца Света. В гордыне самовластия он воображает себя спасителем своего
народа, Христом второго пришествия. И учреждает опричнину - орден защиты
веры. Если народ поверит в царя как в Бога, царь станет чудотворцем.
Мановением руки он повергнет всех врагов в прах и покроет землю тучными
нивами. Нужно только заставить народ поверить в царя. Заставить
силой - террором опричнины. Но соловецкий игумен Филипп, человек простой
и ясный, не может служить царю как Богу. И вот тогда очи вперяются
в очи и против замаха топора поднимается крест.
Книги Марии Метлицкой обладают несомненным терапевтическим свойством. Они
убеждают в том, что жизнь не бывает безжалостна к тем, кто ценит жизнь
и готов стать счастливым. Наташа родилась в заводской слободке,
где пили, дрались, рано умирали. Она была обречена повторить судьбу матери
и остальных женщин, что ее окружали. Но жизнь словно сжалилась над
ней, дала проблеск счастья. И этим счастьем стала любовь к Чингизу,
молодому художнику, который, сам о том не подозревая, стал отцом ее единственного
ребенка. Он исчез из ее жизни так же внезапно, как появился,
и на память о себе оставил чудесную, волшебную картину: Мандариновый
лес, где маленькие оранжевые солнышки мандаринов висят на огромных,
могучих деревьях, освещая дорогу тем, кто блуждает в поисках счастья.
Всю жизнь Наташу согревают воспоминания о той любви, что была
такой мимолетной и такой счастливой. И эта любовь дает ей силы верить,
что счастье обязательно ее найдет.