Доброе время суток!

В этом выпуске предлагаем читателям завершение очерка Сергея Переслегина о I Мировой войне:

3. Лорд Фишер и английский план войны на море.

Военные планы всегда носят отпечаток личности создателя. Английский план ведения войны связан с именем Первого Лорда Адмиралтейства сэра Джона Фишера.

Дж. Фишер начал службу на бывшем флагмане Нельсона "Виктори", и, возможно, это событие, само по себе случайное, оказало влияние на всю историю XX столетия.

Нельсон - не только слава Англии. Не только героическая смерть в разгар победоносного сражения, пример будущим поколениям моряков. Нельсон в значительной мере - это сама Великобритания.

Дело даже не в том, что великолепная Трафальгарская битва положила конец всяким попыткам Наполеона создать адекватные морские силы и организовать высадку на Британских островах. Важнее было осознание Англией своей морской мощи, своей роли в охране морской торговли, своего - ведущего - места в мировой политике.

Фишер соприкоснулся с историей британской морской славы в тринадцать лет. Особенности структуры личности обусловили у Фишера сильное эмоциональное ощущение истории и своего места в ней. Это ощущение усилилось самим фактом службы на "Виктори", корабле, принадлежащем Истории.

Так Фишер обрел свою судьбу - сделать для своей Англии то, что для своей Англии сделал Нельсон.

Ироничный и циничный логик, Фишер, конечно, не собирался повторять жизненный путь Нельсона (и его героическую смерть). Он слишком хорошо знал французскую пословицу: "Когда двое делают одно и то же, это - не одно и то же". И свою задачу Фишер определил, как полную реорганизацию британского флота.

Оперативная ситуация к концу XX века казалась просто великолепной: флот Великобритании - торговый и военный - не знал соперников на морях и океанах, промышленность была на подъеме, международное положение страны - арбитра мира - не внушало никаких опасений.

Сейчас мы твердо знаем, что именно такая обстановка чревата катастрофой. (Тем забавнее наблюдать за сегодняшней Америкой, которая, кажется, поставила себе задачу совершить все ошибки, характерные для "страны-гегемона" и ни в коем случае не пропустить ни одной). У Фишера не было необходимого исторического опыта, так что, рабочую модель он, надо полагать, построил сам.

Оперативная обстановка на конец XIX - начало XX века по оценке Дж. Фишера:

1. "Блестящая изоляция" Великобритании автоматически делает ее противником державы, претендующей на европейское или мировое господство.

2. Отклонение от этой политики, выразившееся в подготовке соглашения с Францией (заключено в апреле 1904 г.) является тяжелой ошибкой. Это соглашение, не предоставляя Великобритании никаких дополнительных возможностей (конфронтация между Францией и Германией из-за Эльзас-Лотарингии позволяла и без него направлять французскую политику в угодном Великобритании направлении), демонстрирует утрату страной уверенности в себе.

(Великобритания - владычица морей и лидер цивилизованного мира - должна была стремиться к союзу "делосского типа" - с откровенно слабыми государствами, никак не посягающими на прерогативы великой державы. С этой точки зрения Англо-Японский морской союз был - тогда - вполне приемлем для Фишера - в отличие от Антанты.)

3. Развитие политической обстановки с неизбежностью приведет Великобританию к войне с Германией.

4. Эта война начнется с разгрома Франции и оккупации ее территории.

(Здесь, как легко видеть, Фишер сходился со Шлиффеном. Более того, даже интересы их совпадают. Шлиффену нужен разгром Франции, чтобы получить шансы в дальнейшей борьбе против всего мира. Фишера поражение Франции устраивает с точки зрения долговременных интересов Британской империи. Кроме того, логика Фишера противопоставляла сухопутной стратегии Шлиффена исконно английский ответ - блокадную морскую стратегию. Но в таком случае Фишер обязан был в своем планировании исходить из того, что сильнейшая сухопутная держава подавит своего противника в одной скоротечной компании.

Перед нами ситуация, которую шахматисты назовут "столкновение дебютов". Обе стороны развертывают свои силы независимо и до поры до времени не обращают внимания на действия соперника).

5. Последнее обстоятельство в известной мере благоприятно для Великобритании, поскольку устраняет негативные стороны Англо-Французского союза и дает возможность вернуться к прежней политике мирового лидера.

6. Для этого необходимо разбить Германию и восстановить Францию силами исключительно или почти исключительно Британской Империи и зависимых от нее стран.

7. Таким образом, речь идет о последовательном использовании господства на море для полного разгрома противника, неоспоримо доминирующего на континенте.

8. Уничтожение экономической и военной мощи Германии должно быть произведено таким образом, чтобы косвенно нанести урон Соединенным Штатам Америки и вынудить их согласиться с ролью младшего партнера (уровня Японии).

Может создаться впечатление, что подобный анализ носит ретроспективный характер и принципиально не мог быть проведен тогда. Но именно на рубеже веков создавалась классическая стратегия. В шахматах (которые, на мой взгляд, представляют собой более точную модель войны или, точнее говоря, механизма принятия решений на войне, чем это принято считать) это было сделано Стейницем и Таррашем.

"...Тарраш был убежденным сторонником активной стратегии, методичного стеснения противника, использования пространства для удобной перегруппировки сил и подготовки решительного наступления. С неумолимой последовательностью проводя свои замыслы, он выиграл подобным образом десятки поучительных партий - цельных от начала и до конца. Способность Тарраша создавать далекие планы, предусматривающие кардинальную перегруппировку сил, отмечал Ласкер..." (Я.Нейштадт. Тарраш и учение Стйница. Классик шахматной стратегии. В кн. Я.Шейштадт. Зигберт Тарраш. М., 1983)

Теория войны на суше была создана старшим Мольтке и Шлиффеном. Задача разработки стратегии использования морской мощи выпала на долю Фишера.

Как мы видим, план Фишера был рассчитан на применение Германией формально континентальной стратегии (в развитие идей Бисмарка). Однако, интеллект Альфреда Тирпица и амбиции Вильгельма II резко усложнили "игру". Готовясь к войне за европейское господство, Германия начала создавать Флот.

Здесь, заметим, Шлиффен допустил серьезную ошибку. Его план на первом и важнейшем этапе не предусматривал взаимодействия с этим флотом. В результате в 1914 г. армия делала одно, а флот - другое (вернее сказать, ничего - по крайней мере, полезного).

Нужно было быть Фишером, чтобы, руководя английским флотом почувствовать опасность со стороны державы, которая сорок лет назад вообще не имела морских сил. Которая напрочь была лишена флотских традиций.

Пожалуй, в распоряжении Фишера был лишь один непреложный и очень тревожный факт: мы уже отмечали, что на рубеже веков "Голубая лента Атлантики" перешла от английских лайнеров к германским. В этом изолированном факте адмирал увидел моральную устарелость могучего броненосного флота "владычицы морей".

До наших дней Фишера упрекают в том, что, начав в 1904-1907 гг. "дредноутную революцию", он обесценил абсолютное превосходство своей страны в традиционных броненосцах и предоставил Тирпицу и Германии шанс. Эти критики не хотят понять, что даже без Русско-Японской войны и вызванной Цусимой переоценки ценностей создание турбинного броненосного корабля с однокалиберной артиллерией было неизбежно. Только, "по идее", по логике исторического развития, реализована эта идея должна была быть в "молодых" флотах - германском, итальянском и американском. Великобритания же должна была до конца цепляться за свое превосходство в старых броненосцах и быть последней в "дредноутной гонке". Фишера такой оборот событий не устраивал.

С момента спуска на воду "Дредноута" стратегические расчеты на море уступают место оперативному планированию: началась "темповая игра".

Было очевидно, что если Великобритания и получила преимущество во времени, то оно незначительно: развитые судостроительные возможности Германии позволят ей быстро освоить постройку "дредноутов". Поскольку все броненосцы предшествующих типов мгновенно устарели и превратились во вспомогательные корабли, прогнозировалось соотношение сил от 1 : 1 при неблагоприятных для Великобритании до 2 : 1 - в пользу английского флота при особо благоприятных для Британии обстоятельствах. Тем самым вопрос "технической" абсолютной блокады снимался с повестки дня.

Тирпиц принял вызов, назвав спешно создаваемый линейный флот Германии "Флотом Открытого Моря".

Итак, первым введя в строй дредноут, Фишер лишь избежал быстрого и полного поражения, вопрос же о возможности победы оставался открытым. Линейный флот обеспечивал оборону Великобритании (в том числе и в случае полного разгрома ее континентальных союзников). Но, как четко осознавал Фишер, он не был орудием наступления. Нужен был корабль для вытеснения противника с морских театров, корабль, который вынудил бы его поддерживать любые свои операции вне территориальных вод всем линейным флотом.

И параллельно с "Дредноутом" Великобритания создает "Инвинсибл", первый в мире линейный крейсер.

Если создание "Дредноута" было практически неизбежным результатом эволюции класса эскадренных броненосцев, то "Инвинсибл" я склонен считать почти чистой Фишеровской инновацией.

(Отступление: гимн линейным крейсерам.

Перефразируя фразу Р.Шекли об Искаженном мире, можно сказать: мы называем их линейными крейсерами, хотя они вовсе не линейные и крейсерами не являются. Весь этот класс кораблей появился вследствие грандиозного замысла Дж. Фишера, конструировавшего в 1906 г. схему своего будущего Трафальгара.

Ироничное название battlecruiser, едва ли не мистификация... Крейсерские качества этих кораблей, прежде всего - дальность хода, были изначально принесены в жертву скорости и артиллерийской вооруженности.

Прежде всего, эти корабли разом обесценивали все усилия Тирпица по подготовке крейсерской войны. "Шарнхорсты" "не смотрелись" против "Инвинсиблов", что и было продемонстрировано в 1914 г. у Фолклендских островов: "Quod erat demonstrandum", - заключил наглядный урок доктор Тарраш, очень любивший латинские изречения." Далее, один патруль линейных крейсеров запирал все немецкие надводные корабли в Гельголандской бухте, превращая "Флот Открытого Моря" во "Флот закрытой бухты". Действительно, легкие, универсальные, броненосные немецкие крейсера, как и броненосцы-додредноуты не имели ни единого шанса против этого патруля. И это тоже было блистательно продемонстрировано в 1914 году. Теперь любую операцию надводных сил немцы были обязаны поддерживать линейными кораблями, что создавало возможность решающего эскадренного боя. И в этом бою именно линейные крейсера должны были обеспечить цусимский "crossing", охват головы неприятеля с последовательным помещением его кораблей в фокус эскадренного огня.

Иными словами, если на линейный флот была возложена задача обеспечения устойчивости боевой линии - как в оперативном, так и в стратегическом масштабе, то флот линейных крейсеров создавался для того, чтобы обеспечить подвижность и изменчивость ее. И, следовательно, выигрыш сражения.

Фишера постоянно упрекают за недостаточное бронирование своих "battlecruiser`ов". Однако, основана эта критика на непонимании оперативных замыслов, для осуществления которых создавались эти корабли.

Задача вытеснения кораблей противника с театра военных действий однозначно требовала размещения на кораблях максимального количества орудий главного калибра. Необходимость навязать бой противнику, задача охваты головы его эскадры, наконец, задача борьбы с быстроходными легкими крейсерами - все это требовали максимальной скорости и, соответственно, энерговооруженности корабля. Но при фиксированном - прежде всего экономическими соображениями - водоизмещении, решить эти задачи совместно можно было только за счет бронирования.

Это, разумеется, поднимало вопрос о цене победы. Основной удар в морском сражении должны были принять на себя слабозащищенные корабли. Очень дорогие корабли. Самые красивые корабли своего времени)

В создание "Инвинсибла" Фишер вложил столько выдумки и лукавства, что Тирпицу так и не удалось до конца разобраться в глубине его замысла. Во всяком случае, рефлекторная ответная реакция Германии оказалась неудачной.

Конечно, свою роль сыграла и шутка английской разведки с "Блюхером". И здесь таится первая загадка стратегического плана Фишера. Умный и информированный Конан-Дойль прямо связал тяжелейшую ошибку германского адмиралтейства с работой своего любимого героя. Ну, Холмс или не Холмс, но кто-то же передал немцам откровенную "дезу" по поводу вооружения "Инвинсибла". Это при том, что и слова такого: "деза" тогда не было.

Мне представляется, что если Фишер и не организовал сам эту разведывательную операцию, то, во всяком случае, он о ней знал. И с этого момента организация морской разведки и контрразведки становится его постоянной головной болью.

Что касается немцев, то они поверили информации о том, что "Инвинсибл" будет уменьшенной копией "Дредноута" - с 203-мм или 234-мм орудиями прежде всего потому, что такой шаг показался им вполне логичным - будучи по определению крейсером, новый корабль должен был стать развитием обширного семейства английских броненосных крейсеров. Аккуратно мыслящий Тирпиц не мог подумать, что Фишер решится на создание предельно несбалансированного ударного корабля.

"Блюхер" оказался самым несчастливым кораблем кайзеровского флота. Огромные средства были потрачены на создание прекрасного броненосного крейсера, который из-за существования у противника "Инвинсибла" не мог найти себе никакого применения и в результате бесполезно погиб.

Итак, "Инвинсибл" мгновенно обесценил и "Шарнхорст" с "Гнейзенау", и еще не готовый "Блюхер", вынудив германское Адмиралтейство принять какие-то меры, противопоставить английским линейным крейсерам свои. И здесь немцами была допущена решающая ошибка.

Тирпиц справедливо рассудил, что строить прямые подражания английским ЛКР невыгодно Германии. Отставая в линейном флоте, немцы не были заинтересованы в быстроходных кораблях, могущих при любых условиях втянуть противника в бой. То есть, устойчивости боевой линии они вынуждены были дать приоритет над ее подвижностью. В результате немецкие линейные крейсера отставали по энерговооруженности от английских, причем со временем это отставание лишь возрастало. (Время от времени появляющиеся данные о великолепных скоростных качествах немецких ЛКР: 28 узлов для "Мольтке", более 28 для "Дерфлингера" имеют мало общего с реальностью. В боевых условиях немецкие ЛКР всегда отставали от английских того же поколения. При сколько-нибудь длительной погоне это отставание увеличивалось вследствие переутомления кочегаров.) В результате соединение Хиппера практически не могло действовать изолированно от основных сил "Гохзеефлитте". Но в таком случае оперативное назначение германских ЛКР становилось несколько туманным. По существу дела, немцам вообще не стоило создавать свои технические кентавры (ударные корабли, у которых, однако, оборонительная функция превалировала над наступательной). Вместо этого следовало сосредоточиться на постройке быстроходных линкоров.

Существовало, однако, гораздо более сильное решение. Думаю, Фишер, глубоко проработавший концепцию линейного крейсера и способов его применения, знал о нем и весь период с 1908 по 1914 г должен был бы молить бога, чтобы немцы не пошли по этому пути.

Правильным ответом на ударный линейный крейсер, каким был "Инвинсибл", мог стать океанский линейный крейсер, у которого защита была бы принесена в жертву не скорости, но автономности. Подобно тому, как два "Инвинсибла" обесценили весь крейсерский флот Германии, два таких автономных рейдера обесценили бы весь британский флот защиты коммуникаций и вынудили бы английское Адмиралтейство использовать свои линейные крейсера для оборонительных функций (для которых, заметим, они были мало пригодны).

После того, как Германия прошла мимо этой сильнейшей возможности, победа стала для Фишера делом техники.

Период с 1908 по 1912 год обе стороны играют на повышение ставок, быстро загибая вверх "главные последовательности" технических характеристик своих дредноутов и линейных крейсеров. Получив преимущество, Фишер атакует под угрозой потери этого преимущества. За "дредноутной революцией" следует "сверхдредноутная" - отказ от 12" калибра в пользу калибра 13,5". Как следствие, немцы вынуждены оставить излюбленное 280 мм орудие и перейти к калибру 305 мм. (Мало кто заметил, что "Орионы" по существу выбросили на свалку истории первое поколение "дредноутов", обреченных - вслед за броненосцами - стать вспомогательными кораблями.)

По мере ухудшения международной обстановки нервозность усиливается. И без того скверный характер Фишера дополнительно портится. Успех собственной разведывательной операции против немцев заставлял Фишера искать в любых, самых невинных событиях, следы аналогичной германской акции. Пытаясь организовать борьбу с самой возможностью таких действий, Фишер прилагает усилия к созданию на Флоте атмосферы взаимного контроля, иначе говоря, доносительства. То есть, теперь уже он - и притом на пустом месте - допускает решающую ошибку.

В этот период Фишер и Черчилль уговаривают друг друга пойти на откровенную авантюру - заказать постройку кораблей с 15" орудиями - орудиями, которых в тот момент еще не было не только в металле, но и на чертежных столах. Успех этого сомнительного деяния заставляет меня вновь вспомнить великолепные комментарии Д.Бронштейна:

"Иной раз волей-неволей приходится отдавать пешку или даже качество, фигуру, - в этом есть резон, если вы видите, что нормальный ход борьбы приведет вас к тяжелой позиции".

Защищая интересы дряхлеющей Британской Империи старый Фишер вложил в подготовку к войне энергию, волю и авантюризм юности.

4. Развертывание сил и борьба за союзников: 1905 - 1914 гг.

Поверхностный анализ "столкновения дебютов" Шлиффена и Фишера наводит на мысль, что английский адмирал на один ход "пересчитал" оппонента. Действительно, план Фишера начинает свою разрушительную работу в тот момент, когда Шлиффен достигает цели. Единственное, что требуется Фишеру - доказать приоритет "морской" стратегии над "сухопутной", заставив Германию сражаться против экономических возможностей всего остального человечества. (Что, заметим, полностью соответствует логике разрешения межцивилизационного конфликта).

В действительности дело обстояло не так просто.

Оба плана базировались на неявном предположении, что страна вступает в войну при благоприятной политической обстановке.

Для Англии абсолютно необходимо было заручиться поддержкой России. В противном случае блокада Германии не была бы герметичной. Гранд Флит, конечно, превосходил по силам Флот Открытого Моря, и этого превосходства было достаточно, чтобы замкнуть Северное море. Его должно было хватить и на блокаду континентальной Европы. Но не всей же Евразии! По крайней мере институировать войну в "вековой конфликт" в планы Фишера никак не входило.

Тонкость заключалась, однако, в том, что интересы России и Германии нигде не сталкивались. (Всерьез защищать концепцию, согласно которой Российская Империя вступила в мировую войну из-за торгового конфликта с Германией по поводу хлебных пошлин, сейчас не взялся бы, наверное, и самый ортодоксальный марксист). Тема страданий "братьев-славян" была в русском обществе достаточно популярна, но на реальную причину войны "разборки" между Австро-Венгрией и южнославянскими народностями также не тянули. Конечно, Россия могла пойти на все ради овладения зоной Проливов, но парадокс истории в том и заключался, что именно Великобритания была ее главным противником на пути к Константинополю. К тому же и откровенная помощь, которую Англия оказывала Японии во время войны 1904-1905 г.г., не способствовала укреплению дружеских отношений между будущими партнерами по Антанте.

Почему-то никто, анализируя историю Первой Мировой Войны, не обратил внимание на тот факт, что, заключая союзы с Францией и Англией, Россия, по существу, шла против собственных национальных устремлений. Английская дипломатия переиграла не только русскую, но и немецкую политику, создав предпосылки для использования "русского парового катка" в своих собственных интересах.

Второй политической задачей Великобритании было создание благоприятного "имиджа" страны в глазах нейтральных государств (прежде всего США). Проблема здесь состояла в том, что фишеровская блокада резко ограничивало нейтральную торговлю. Здесь Фишер мог смело рассчитывать на двух человек - Шлиффена, который предрешил вступление немецких войск на территорию Бельгии и Люксембурга, и кайзера Вильгельма, чье довоенное красноречие немало способствовало превращению Германии в "Империю гуннов".

Здесь надо отметить, что формирование Шлиффена как военного теоретика происходило в эпоху князя Бисмарка. Великий канцлер задолго до Черчилля выучил знаменитую формулу: "Война слишком серьезное дело, чтобы доверять его военным." Имея дело с такими высококлассными профессионалами, как Роон и Мольтке старший, он все же стремился к тому, чтобы военным оставалось лишь доделать начатую им работу. Б. Лиддел Гарт в "Стратегии непрямых действий" отмечает, что во всей военной истории трудно отыскать примеры большей беспомощности одной из сторон, нежели беспомощность Австрии в 1866 и Франции в 1870 году. Заметим, что во вех трех Бисмарковских войнах Пруссия, по сути, была агрессором. Однако же, в первом случае Бисмарк создал Пруссии имидж страны, защищающей нерушимость международных обязательств, а в двух других - спровоцировал нападение неприятеля на "бедную маленькую миролюбивую уступчивую" Пруссию.

Увы, Бисмарк был не только первым, но и последним великим немецким политиком. Его преемникам не хватало прежде всего гибкости. В результате Германия быстро потеряла союзные отношения с Россией, поссорилась с англичанами, а к началу Мирового Кризиса оказалась в хвосте Австро-Венгерской дипломатии: по сути, в Вене решали, вступать ли Берлину в войну! 6

[Подстраничная сноска:

6. Пытаясь выйти из дипломатического тупика, Бюлов выдвинул идею соглашения с англичанами, которое, разумеется, не прошло, как противоречащее логике межцивилизационного конфликта. Кайзер на уровне личной дипломатии сконструировал мертворожденное Бьеркское соглашение с Николаем II. Эта попытка распустить Антанту, опоздавшая на десять лет, могла вызвать у профессионала лишь чувство глубокого удивления.]

Для того, чтобы обеспечить выполнение плана Шлиффена, от немецкой дипломатии требовалось подлинное искусство. Быть может, и сам Бисмарк не сумел бы корректно решить задачу "отмывки черного кобеля". Но во всяком случае Шлиффен был вправе ждать от Министерства Иностранных Дел хоть какого-то осмысленного содействия.

Если благоприятная позиция нейтральных держав представляла собой "непременное условие" выполнения плана Фишера, то для замыслов Шлиффена позитивное отношение нейтралов было не столь принципиально. Однако, была одна страна, вступление которой в войну на стороне Германии было для него абсолютно необходимо. В той же мере, в которой участие России было необходимо Антанте. Речь идет об Италии.

Италия - это не только добавочные 25 дивизий (сомнительного, впрочем, качества), не только высвобождение значительных сил австро-венгерской монархии, не только "второй фронт" для Франции. Италия - это флот. Если Италия остается нейтральной или воюет на стороне Антанты, ее флот и флот Австро-Венгрии взаимно уравновешивают друг друга. Тогда французский флот, усиленный английской эскадрой, получает неоспоримое господство в Средиземном море.

Но если Италия выполняет свои обязательства по Тройственному Союзу, ситуация выглядит по-иному: к концу 14 года германский флот имеет в Средиземном море 8 дредноутов против 4 французских (худшего класса). Если же в результате разгрома Франции французские корабли будут затоплены (например, в Тулоне), преимущество немцев на Средиземном море становится подавляющим, и они начинают всерьез угрожать важнейшим узловым точкам Британской Империи - Гибралтару, Мальте, Александрии.

На этом и основывался второй этап плана Шлиффена: английская блокада прорывается в Средиземном море. Англичане вынуждены либо отдать этот регион и потерять Империю, либо перебросить туда не менее трети наличных сил Гранд Флита. При этом оставшихся сил для полной блокады не только Северного моря, но и французского побережья могло не хватить.

Именно здесь проходит "поправка Шлиффена" к идеям Фишера: поставить блокаду под сомнение периферийной (средиземноморской) стратегией. Шансы на успех этой операции (разумеется, при условии разгрома Франции и вступления в войну Италии) можно оценить, как "50 на 50". Очень многое зависело бы от баланса потерь на море компании 1914 г.

Теперь замысел Шлиффена ясен. Ключ к победе над Францией лежит в юго-западной Бельгии. Ключ к победе над Англией лежит на Средиземном море, и владеют им итальянцы.

Именно на этом фронте дипломатия Тройственного Союза потерпела свое самое тяжелое поражение. Италия, имеющая территориальные претензии исключительно к своему союзнику - Австро-Венгрии, сославшись на формально оборонительный характер Тройственного Союза, отказалась вступить в войну и тем предрешила успех Великобритании.

Итак, предвоенная борьба за союзников с огромным перевесом выиграна Антантой. Если не считать Турции, которая была обречена выступить против России (как Франция - против Германии), Германии удалось обеспечить себе (и то, скорее, случайно) содействие только одной державы - Болгарии, в то время, как Великобритания перетянула на свою сторону весь остальной мир.

"Неужели у нас совсем не осталось друзей?" - спрашивали друг друга немцы в 1914 г.

В ответ на наши настойчивые приставания к читателям с просьбами о письмах, один из наших старых добрых друзей, с которым мы переписываемся уже несколько лет, и который тоже стал подписчиком рассылки, сжалился над ведущим рассылки и прислал нам несколько своих высказываний о нашей рассылке. Цитируем одно из них:

Дело в том, что Клио - все-таки женщина, и ей не чужды нежность и романтизм. :) А в мировой истории не все определяется войнами. Есть еще культура, есть еще творчество, религия.

Есть просто быт, который не очень заметен, но который является неповторимым для каждого этноса и может быть даже лучше остального выражает индивидуальную его душу...

А ты пока делаешь акцент на войне.

С этой мыслью о том, что история не сводится только к истории войн, не поспоришь. Поэтому твёрдо гарантируем нашим подписчикам, что военная история не станет нашей единственной темой. Однако в значительном смысле переход от доисторической эпохи к исторической совпал с появлением войн как явления. Роль войн в истории настолько велика, что без них постичь её невозможно. А сможет ли человечество когда-либо научиться жить без войн, это может быть один из интереснейших вопросов. Такая цель – навсегда покончить с войнами, без сомнения, одна из самых достойнейших.

Так и в нашей ролевой стратегической игре по емэйлу в альтернативную историю войны играют очень большую роль. Но мы всё-таки стараемся, чтобы ещё большую роль в игре играла экономика.

Подробный рассказ о нашей игре мы пока всё откладываем. Мы всё дожидаемся, когда соберётся побольше подписчиков. Но уже в следующем выпуске рассылки мы постараемся рассказать о том, как постепенно рождался сам замысел нашей игры.

А пока прощаемся. И в заключение исторический анекдот. Байка довольно известная. Только разные пересказчики называют разных российских императоров, рассказывая эту историю. Одни ведут речь о Николае I, другие об Александре III. Мы считаем что правы те, кто считают, что история эта произошла при Александре III.

«Во время правления императора Александра III некий солдат Орешкин напился в царевом кабаке. Начал буянить. Его пытались образумить, указывая на портрет государя императора. На это солдат ответил: а плевал я на вашего государя императора! Его арестовали и завели дело об оскорблении императора.
Познакомившись с делом, Александр понял, что история гроша ломаного не стоит, и начертал на папке: «Дело прекратить, Орешкина освободить, впредь моих портретов в кабаках не вешать, передать Орешкину, что я на него тоже плевал».

Да будут счастливы обитатели всех миров!

Сергей Баранов,

Глава координационного совета клуба КЛИО

Наш адрес:klubklio@narod.ru