]Рассылка "Жизнь незрячих"
Р. Шамина. Мой папа мог всё
http://www.vos.org.ru/TEXT_VER/smi/dialog/d0706/d070607.htm
Считается, что жизнь человека удалась, если он посадил дерево, построил дом и
вырастил сына. Тифлопедагог, музыкант и просто замечательный человек, Геннадий
Иванович Шамин уж точно прожил жизнь не зря. Дом, точнее, семья была крепкой.
Неизвестно, сажал ли Геннадий Иванович деревья, но вырастил он целую плеяду
талантливых музыкантов. Воспоминаниями об отце делится его дочь v Римма Геннадьевна
Шамина.
- Мой отец родился в 1907г. в Петербурге. У папы, кроме старшей сестры, которая
была геологом, и была абсолютно здоровым человеком, был еще брат, который
тоже не имел зрения и сестра.
Де-вяти лет Геннадий начал заниматься фор-тепьяно. А через год зрение, которое
было слабым от рождения, пропало совсем. Учебу пришлось забросить. Но тяга
к музыке была у мальчика велика, и в 1918 году, когда ему было 11 лет, Шамин
поступил на младший курс Петроградской консерватории. Он учился на исполни-тельском
факультете по классу фор-тепьяно. Однако, закончив три курса, консерваторию он
оставил. Умерла мать, и юному Геннадию пришлось разделить со старшей сестрой
заботы о младших. Через какое-то время на семейном совете решили, что Анна -
младшая, незрячая сестра, останется на попечении старшей, а Геннадий с братом
Сашей поедут в Москву, где только-только был организован ВОС. Шамины активно
включаются в работу организации. LКакое время было! ? Вспоминал позднее Геннадий
Иванович. ? Здесь откры-вали типографию, там налаживали производство новой продукции.
Гра-мотных людей не хватало. Вот и при-ходилось быть там, где нужнее.
Когда в Татарии был создан брайлевский алфавит, перед местным правлением ВОС
встала задача ? организовать пе-чатание книг рельефным шрифтом. Большую помощь
ему в этом оказало руководство ВОС. Оно прислало в республику типограф-ское оборудование
и специалистов, среди которых был Шамин. Он помог под-готовить
наборщиков, печатников и переплётчиков. Наконец подготовительные работы были
закончены, и в 1934 году при Казанской книжной фабрике имени Камаля Якуба
открылся цех по выпуску брайлевских книг на та-тарском языке. Когда пошла продукция,
Шамина с аналогичным заданием отправили в Ташкент. В Узбекистане пришлось
начинать всё с нуля. Трудности подстерегали на каждом шагу. Например однажды,
чтобы достать ящик гвоздей, Шамину пришлось обращаться в Совет Народных Комиссаров
рес-публики. Только в 1936 году типография была введена в строй, и Геннадий Иванович
вернулся в Москву, но уже с супругой.
Вера Дмитриевна Зайцева, командированная в Ташкент центральным правлением ВОС,
занималась организацией узбекского отделения общества слепых, попутно обучая
местных незрячих брайлю.
В 1937 году началась музыкально-педагогическая дея-тельность Шамина. До начала
войны он проработал в Московской школе для слепых детей преподавателем музыки.
Одновременно с этим Геннадий Иванович участвовал в разработке нотописи по системе
Брайля.
В сороковом году у супругов родилась дочь Римма. А через год началась Великая
Отечественная война.
- Своего отца я помню лет с двух, когда мы были в эвакуации.. Огромная площадь
в городе Свердловске. На площади стоят телефонные автоматы. И вот из дома,
где нас приютили люди, я ходила с папой звонить.
Когда мы приехали в Свердловск, и Даша, моя няня, и отец работали на заводе.
Пока он не нашел себе что-то по специальности.
Геннадий Иванович обслуживал военные госпитали Свердловска в качестве баяниста
и, кроме того, обучал музыке военноослепших.
- Вся моя семья, все взрослые, сдавали кровь, регулярно. Я помню, как приносили
после сдачи крови какие-то продукты.
Мама в Свердловске окончила курсы массажистов. И немножко подрабатывала массажем.
В Свердловске жили очень тяжело, очень. Первое время я не знаю, где был папа,
а моя мама со мной ночевала под поездами, стоящими в тупике на станции. мою
маму под вагоном нашла женщина, которая предложила переехать в проходную комнату.
А меня не было тогда с мамой. Меня отдали в детский приют. Мама с Тасюлей
нашли меня в этот же день. И маме сообщили, что ребенок не выживет все равно.
Воспаление легких двухстороннее. И вшей было столько, сколько трудно придумать.
Они с Тасюлей, забрали меня и выходили. А потом появились Даша и папа.
Это были очень добрые, сердечные люди. Жили мы очень хорошо. Они зрячие были:
Тасюля, Мишуля и большая собака, которую отдали потом на фронт. Очень хорошо
помню, как я с Джеком прощалась, целовала его. Мы с ним были очень большие друзья.
И редчайший случай, когда человек, который работал с Джеком, прислал
Тасюле и Мишуле как бы похоронную на Джека. Я помню, как плакала на руках отца.
И он меня успокаивал, и рассказывал мне, что не только человек, но и собака
может быть героем.
Со мной возились очень наши хозяева. Мишуля мне строил из снега дома, и мы с
папой могли входить в этот дом.
44-й год. Отец уехал из Свердловска в Москву, а через некоторое время вызвал
нас. Мама получила комнату перед самой войной, буквально в мае поселились,
а в июле уехали в Свердловск. Когда мы открыли дверь своей комнаты, то налево
стояла кровать, заваленная сухарями. Это оказывается, наши соседи получали
пайки на прописанных людей, и все эти сухари клали нам на кровать. Вошла соседка
и сказала: LЭто ваше. С этого началась жизнь в коммунальной квартире.
Мы жили, как сказать, в то время в роскошных условиях. 17-метровая комната на
четверых.
До 1947 г. Шамин был преподавателем по классу баяна в Московском музыкальном
училище им. Октябрьской революции. В то время там преподавали даже профессора
Московской консерватории. Геннадий Иванович, помимо работы в училище, участвовал
в орга-низации его филиала для военноослепших в подмосковном Загорске
(ныне Сергиев посад).
- Я вместе с ним собирала учеников в Загорскую школу. Многие наверно еще помнят,
что бывали случаи, когда происходил суицид.
Папа придумал следующую вещь. Я ходила с ним по госпиталям. Карманы моих платьев
были зашиты. Потому что каждый солдат в госпитале пытался ребенку сунуть
конфетку или кусок сахара. Я твердо знала v меня так воспитали родители - что
в это время нельзя ни у кого брать, ни у кого обедать, ни у кого угощаться.
И вот с этими зашитыми карманами мы приходили в госпиталь, где папа играл на
баяне. Я пела и читала стихи. А папа объяснял ребятам, которые молодые, не
имеющие зрения, что можно свою жизнь сделать счастливой. И вот наши с ним выступления
маленькие были ярким доказательством того, что это можно. Когда ребенок
бегает по госпиталю, когда он подходит к бойцам, и они могут его обнять и понять,
что может быть собственный ребенок и собственная жизнь.
Всех этих ребят, которые излечивались, папа направлял в Загорск, где был заместителем
директора и преподавателем музыки. Преподавал он фортепьяно, баян
и аккордеон.
А еще был у Геннадия Ивановича кружок баянистов. Ансамбль баянистов, составленный
из учеников школы, играл, например, увертюру к опере LРуслан и Людмила.
Это труднейшая вещь. Причем они играли на серийных, купленных в магазине баянах.
Но звучание было настолько хорошим, что ансамбль не раз приглашали с выступлениями
на Всесоюзное радио.
- Я хорошо помню папиных учеников. Борис Бойченко, Рэм Маслов - лауреат каких-то
фестивалей и премий. Он был известным баянистом. Константин Смирнов, который
жил на Арбате, в доме посредине Арбатской площади. Еще был Миша Чепелёв v Мишуня,
на котором я ездила верхом.
В училище отца очень любили.
Одновременно с преподавательской деятельностью Шамин принимал активное участие
в подго-товке к изданию рельефо-точечным шрифтом сборников классических му-зыкальных
произведений в переложении для баяна. Кстати, он один из органи-заторов и редакторов
музыкального отдела издания нот по Брайлю LУчпед-гиза. В 1946 г.
Геннадий Иванович со-ставил и отредактировал сборник классических произведений
в переложении для баяна, включающий 19 прекрасных пьес. Это было первое
послевоенное издание нот для слепых.
- У папы был секретарь, который на фортепьяно играл, папа на слух записывал эти
ноты на Брайль. Каждую ноту из произведения. Сначала шла левая рука, потом
правая. Ноты записывались аккордами.
Потом мы с папой ехали и отдавали эти записи в LУчпедгиз, откуда выходила масса
нот для незрячих людей. Папа многих незрячих людей научил этой профессии.
Все, у кого папа находил абсолютный слух, учились у него. И музыканты незрячие
имели возможность получать ноты и разучивать произведения, которые им нравились.
В 1949 г. по поручению Центрального правления Геннадий Иванович создал самоучитель
игры на баяне. Обладая многолетним педагогиче-ским опытом, Шамин прекрасно
справился с этой задачей. Такого второго самоучителя нет. Он придумал такие рисунки,
по которым слепой может досконально разобраться в клавиатуре. Кнопки
нарисованы кружочками. Черные полностью заштрихованы, а белые открыты. Просто
колечко сделано. Ориентироваться очень легко.
Все уроки рассчитаны весьма скрупулезно, последовательно и вдумчиво. От простого
к сложному. По этой книге действительно можно было выучиться самому, без
посторонней помощи.
Самоучитель выдержал шесть изданий. И до сих пор его спрашивают. Сейчас это издание
выпускается на LЛогосе.
- Помню папину работу над книгой, которая называлась LСамоучитель игры на баяне.
Отец получил деньги, о которых я хорошо помню. Отец всегда зарабатывал
не ежемесячно, как другие люди. Сегодня густо v завтра пусто. Но когда было сложно,
папа имел много возможностей заработать. Это ремонт баянов, аккордеонов,
фортепьяно. Его приглашали, как настройщика, во многие дома, где были прекрасные
инструменты: LСтенвей, LБекштейн, LШрёдер. Папа настраивал, а я имела
возможность смотреть старые картины, антикварные вещи.
Кроме того, папа привозил домой внутреннюю механику инструментов, которые восстанавливал.
Это вот лежало на полу сначала в мешках. Потом раскладывалось
на столы, на кровати, на всё. Я, когда папа приходил домой, говорила: LМожно,
я поглажу пальцем этот молоточек?
- Да, можно. Только ничего не перекладывай. Мне будет очень трудно найти его
место.
Cколько инструментов за свою жизнь сделал отец v я вам даже не скажу. Сейчас
даже трудно подумать, как можно было руками восстановить механику инструмента,
когда молоточки все были в мешке. Им надо было найти место. Ведь только определенный
молоточек по определенной струне ударяя, даёт тот звук, который необходимо.
Настройка инструмента незрячим человеком не вызывает у меня какое-либо восхищение,
это нормально, я понимаю, как это делается. А вот как найти соответствие
струне и молоточку v до сих пор непонятно.
Как говорится, Lтерпенье и труд всё перетрут. А терпения и желания трудиться
этому волевому человеку было не занимать.
- В чем сила и воля проявлялась? Человек полностью стоял на двух ногах. Он мог
быть опорой для людей, которые рядом с ним. Никогда не бросал слов на ветер.
То есть то, что он мог сделать, он делал. Вокруг него были всегда люди. Я была
неразлучна в детстве с папой. Папа был для меня богом. Как для людей бывает
Бог, так для меня был папа. У меня папа все мог. Он все умел.
Папа был педагогом. Он учил своего ребенка. Он учил всех людей, которые желали
учиться. К нему приходили дети из подъезда решать задачи. Вместе с ними я
училась решать.
Папа учил меня с пяти лет играть в шахматы. Играли без поддавков. Папа снимал
фигуры. Сначала ферзь, потом ладья, потом конь, потом слон, а потом, наконец,
полная доска. Первый раз я выиграла у папы в десять лет на полной доске. Конечно,
это бывало очень редко. Но папа дал честное слово, что выигрыш был честным.
Я это помню. И я ему верила. Он меня научил, что врать - это унизительно. LЕсли
что-то не хочешь говорить, - прекрати этот разговор. Но никогда не ври.
Спасибо ему за это. Я себя очень уважаю. Потому что я никогда не унижалась до
вранья. Ну и так в 11 лет я получила первый юношеский разряд.
Это не только тренировка памяти, - пространственное воображение. По всей вероятности
моя будущая специальность тоже от этого зависела. Потому что я не умею
рисовать, не умею чертить, и я выбрала там, где нет черчения, рисования, где
есть только голова. Мама не разрешала мне брать ножницы, иголку в руки, лет
наверно до десяти, до одиннадцати. Ну, это ее бзик. И здесь можно уважать его.
Я ничего этого не умею делать. Все рукоделие за меня делала моя няня.
Отец на это никогда не обращал внимания. Он больше занимался вопросами вложения
в голову, и никогда не интересовался, что я там умею шить, вязать или еще
что-то.
Представляете себе электропроводку в комнате? От начала, с первого ролика до
последнего папа мог поменять электропроводку, починить лампу, утюг. Это я тоже
умею делать. Никто, кроме папы меня никогда не учил.
Мы с папой вместе проводили электричество: на даче, которую мы снимали, дома,
если что портилось. А еще у меня была кукла. Она даже до сих пор существует,
- ее тоже подарил папа с мамой. Голыш такой. Головка на резиночке, ручка. Пупсик
раньше назывался. Когда ручки, ножки, головка отваливались v меня папа
научил это ремонтировать. Потом я ремонтировала своим детям. Это очень просто
конечно. Но этому надо научить. Я же это делала в 8-9 лет. Еще чему меня
научил отец v это Брайлю. Осязание, конечно, было не такое, как у незрячих людей,
и не было той тренировки. Но глазами я читала по Брайлю. Когда я лежала
в больнице, была скарлатина, мне не нравилось, что мои письма, которые я писала
своим родителям, читали в коридоре вслух (считалось, передавалась инфекция).
Я попросила папу передать мне грифель и брайлевскую доску. Папа быстро сообразил,
что дочка хочет. Я писала, может быть, совсем немного, но я знала, что
никто этого не прочитает, кроме моего папы. И было мне сделано исключение, когда
мой отец получал брайлевские письма.
Многие считали Геннадия Ивановича педантом и сухарём, но, как часто бывает в
жизни, мнение это было ошибочным.
- Он был очень точным человеком и достаточно строгим. Общаться с ним было очень
просто. Он никогда не предаст. Если я ему что-то сказала, - ни моя мама,
ни няня, ни кто-нибудь еще никогда ничего не узнают. Он с детства приучил, что
если тебя не попросили кому-нибудь чего-нибудь передать, - то этого делать
не следует. Сиди и молчи. Тебя попросили v передай.
Он не любил лодырей. Плохо высказывался о людях, которые не хотят работать. Или
спекулируют своей инвалидностью. Когда я при поездке в Загорск сказала:
LПапа, дай мне деньги. Там человек незрячий просит милостыню. Он сказал: LНет.
LПап, почему? Он, смеясь, сказал: LПосмотри на меня. Я работаю. Я зарабатываю
деньги своей семье. Мы живем на то, что мы с мамой зарабатываем.
Вера Дмитриевна работала надомницей.
- Ты знаешь прекрасно моих учеников, у которых нет ни одного процента зрения,
и которые зарабатывают музыкой деньги. Если ты хочешь, я подойду к нему и
спрошу: не хочет ли он работать? - Тогда ведь это было всё очень просто. Я говорю
о том времени, когда уже после Великой отечественной войны были открыты
цеха для незрячих людей. - А если он хочет ходить по поездам, то это его проблемы.
Если ты знаешь, что человеку трудно, - ну, пожалуйста, помоги, чем можешь. -
Говорит. - А дядя Вася? - у нас еще был сосед сапожник. - Ты его часто видела
с протянутой рукой? Нет, никогда не видела. Он, - говорит, - обувь ремонтирует.
Он не спекулирует своей инвалидностью. Да, он тоже инвалид первой группы,
как и я. У меня нет глаз, у него нет ног. Но мы все работаем и зарабатываем деньги.
Поэтому мы живы. Подавать нищим отец отучил.
Папа учил всему. Он многое умел сам и с огромным удовольствием передавал это
другим людям.
У семьи было очень много друзей. Я помню огромный стол в комнате, и людей, которые
приходили к нам. Это были необыкновенно интересные люди, каждый по-своему.
Назову, кого помню.
Проскуряков Игорь Владимирович. Профессор московского университета, математик,
алгебраист. Его жена v Проскурякова Александра Павловна v юрист, затем отец
научил ее писать ноты, когда она уже не могла заниматься юридическим трудом.
Посещение LУчпедгиза для меня были замечательными. В начале учебного года LУчпедгиз
мне дарил полный комплект учебников для следующего класса. А потом
интересовался, как я учусь. v Учиться плохо было стыдно. Училась я всегда хорошо.
С седьмого класса я увлеклась математикой. Моим первым преподавателем
по телефону был Игорь Владимирович Проскуряков. Когда я не могла справиться с
задачей, я звонила ему.
Был еще замечательный профессор московского университета Алексей Серапионович
Пархоменко. Супруги Афанасьевы часто посещали наш дом. Его звали Николаем,
жену Софья.
Часто бывали брат отца Александр Иваныч и его жена, Зинаида Ивановна, которая
владела эсперанто, научила отца этому, и даже пытались научить меня. Зинаида
Ивановна пела.
Зинаида Ивановна Шамина закончила музыкальный техникум при Московской консерватории
по классу хорового пения. Аккомпанировал ей всегда v Геннадий Иванович,
который весьма недурно играл на фортепиано. LДостаточно сказать, - вспоминает
Глеб Александрович Смирнов, - что Шамин играл LФантазию Листа на темы оперы
Верди LРиголетто. Это сложное сочинение. Шопена тоже прилично играл.
- Знала я по жизни очень хорошего музыканта, который исполнял Шопена, Бетховена
- пианист Зюзин. Это очень известный человек. Александра Павловна с удовольствием
меня познакомила с ним. Мы ходили все время на концерты, с ними виделись.
О, еще могу рассказать об одном замечательнейшем человеке. Марголин. А его жена
такая симпатичная, изумительная, нежнейшая женщина - Кира. Марголин тоже
бывал в нашем доме. Они просто к нам приходили вдвоем в гости. Сидели у нас,
разговаривали.
Очень интересным было такое.. Мне надо куда-то поехать по Москве. Я звоню Афанасьевым.
Тоже человек, не имеющий ни единого процента зрения. Николай Иваныч,
скажите, пожалуйста, как мне проехать туда-то? Как мне пройти туда-то? А уж когда
они объясняют, как пройти и проехать, - это можно самой закрыть глаза
и пройти и проехать. Не ошибёшься.
Вообще люди незрячие, с которыми я была знакома, это были безумно интересные
люди. Люди много читающие, хорошо разбирающиеся в музыке, умеющие очень много
делать, зачастую гораздо больше зрячих людей. Например, моя мама роскошно готовила.
Мой муж, попав в семью, был поражен этим. Все делала мама. Убирала
дом, готовила. Меня научила готовить.
С детства я обращалась к своим родителям, как к зрячим. Я никогда не употребляла
никаких других слов. Я спрашиваю: папа, ты видишь? Папа, посмотри. Мама,
как красиво, посмотри. Вот это я научилась объяснять своим родителям, как красиво
что-то. И как они говорили, я стала их глазами. Я действительно никогда
не ощущала, что они незрячие люди.
Интересны хождения с папой по Москве. Мы выходили из метро, и он мне говорил:
LНаправо стоит четырехэтажный дом. Куда ты смотришь? Вот, вот, вот сюда.
Когда незрячий человек чувствует, что вы делаете, это называется шестое чувство.
Это видимо замещение.
Игорь Владимирович Проскуряков, профессор московского университета, был моим
педагогом, когда я там училась. На практических занятиях ему было удобно меня
вызывать, к доске. Я умела общаться с человеком, который не имеет зрения. Я писала
на доске. И он вдруг неожиданно говорил мне: LРимма, перейди на другую
строчку. Плохо будет видно с задних парт то, что ты сейчас пишешь. Сотри с доски.
О-о-о, по-моему здесь что-то не так написано. Читай вслух. Что ты написала.
Да-а, это и в самом деле происходил контакт на уровне подсознания. И все-таки
никакой мистики в этом нет.
- Когда я встречала в молодости и сейчас в метро незрячего, предлагаю свою помощь,
когда прощаюсь с этим человеком, он меня спрашивает: странно, мне только
со своей женой удобно так ходить, как мне было сейчас идти с вами. В чем дело?
Я открываю ему тайну. Я с двух лет ходила со своими незрячими родителями.
И мама всегда говорила: я должна выйти на улицу опрятно и хорошо одетой, для
того чтобы каждому, кто ко мне подойдет, было со мной приятно иметь дело.
В те далекие годы, когда и людей, и машин на столичных улицах было намного меньше
чем теперь, ходить по городу незрячим было, безусловно, проще. Да и жители
были отзывчивее. Однако в метро происходили иногда несчастные случаи. Чиновники
легко нашли выход из положения.
- Когда человек на станции LКоминтерн услышал приближающийся поезд и шагнул на
линию, и погиб. Решили запретить пускать незрячих в метро. И мы с папой
стали ездить по разным инстанциям. Он просил, чтоб я его провожала. И пришли
к тому, что если незрячий входит в метро, то тот, кто стоит и отрывает билетики
v тогда же билетики отрывали, - контролер закрывал свой проход, их несколько
стояло контролеров, - и провожал незрячего до первого вагона поезда и говорил
машинисту, куда едет незрячий. Поезд, въезжая на станцию, давал гудок. И подходил
дежурный по перрону. И отправлял человека до выхода. Либо просил кого-то
из пассажиров, чтобы проводили до выхода из метро. Вот так был решен этот вопрос.
Я считаю, что это большое дело, которое было сделано для незрячих.
Сейчас трудно утверждать, смог ли пробить брешь в стене чиновничьего равнодушия
один человек. Скорее всего, он был одним из многих. Важно другое: его активная
гражданская позиция. А какой интересной и наполненной была его трудовая жизнь.
Музыкальные училища и школы, госпиталя и Загорск, книга и музыкальная страничка
журнала LСоветский школьник (теперешний LШкольный вестник). Но, пожалуй, основное
это написание нот для незрячих и работа редактором музыкальной литературы
издательства LУчпедгиз (нынешнее LПросвещение). А еще с декабря 1961 года до
последних дней жизни Геннадий Иванович был председателем музы-кальной секции
при центральном правлении ВОС.
Отредактированные Шаминым LСборники для баяна, многочис-ленные издания произведений
для фортепьяно, оркестров духовых и на-родных инструментов, для сольного
и хорового пения, а также учебные пособия ста-ли верными друзьями и помощника-ми
многих незрячих студентов, педа-гогов, исполнителей и участников ху-дожественной
самодеятельности. Че-рез умные руки Геннадия Ивановича прошла добрая треть всех
нот для слепых, выпущенных издательством. То есть, около двухсот сборников!
- Когда папа умер, я сказала, что забираю инструменты отца: баян и пианино. Баян
я отдала человеку, которому нужен был инструмент.
А пианино продолжает ждать нового владельца.
Выпуск листа на новом месте: 3208
количество подписчиков: 183
